Свобода веры

Острый диссонанс вызывает православная практика полного порабощения, культа послушания (от которого не рождается ничего, кроме мертвящего равнодушия) со словами апостола Павла:

Гал.5,13: «К свободе призваны вы, братия, только бы свобода ваша не была поводом к угождению плоти, но любовью служите друг другу.»

Мало того, Сам Христос начал Свою проповедь, между прочим, и с провозглашения свободы – Лк.4,18

О какой свободе идёт речь? О свободе от законов Творца (законов, во-первых, физического мира, затем – законов социальных, то есть государственных)? Нет, я как тварь подчинена благим законам Творца. О свободе от греха? К сожалению, от греха я не освобожусь пока не умру, и только в Воскресении мёртвых имею надежду бесповоротно и полностью освободиться от греха. Так что же, неужели эта свобода призрачна? Т.е. неужели, действительно, эта свобода сияет только в перспективе вечности?

Нет, эта свобода реальная, настоящая, сегодняшняя, - вот и апостол пишет чуть раньше – «Итак стойте в свободе, которую даровал нам Христос, и не подвергайтесь опять игу рабства» (Гал.5,1). Как видно, апостол призывает стоять уже в дарованной Христом свободе. Так что же это за свобода?

Зададимся обратным вопросом: почему люди избирают принципиальную несвободу православия, радуются ей, как будто этим они, наоборот, обрели свободу? Известно: чтобы человеку горькое показалось сладким ему нужно предложить сперва что-то ещё более горькое. Так что же это за несвобода такая безысходная, после которой рабство послушания кажется желанной свободой?

По формуле религиозности (человек спасается ради чего-то от себя через Христа) человек имеет точкой опоры своего спасения внутреннее субъективное состояние, он вынужден постоянно самостоятельно «продуцировать» своё «спасение», такой человек уподобляется человеку, вынужденному постоянно, самостоятельно продуцировать свою жизнь – например, постоянно усилием воли заставлять биться своё сердце. Трудно представить более тяжёлое рабство! Страшное рабство! Всё моё спасение внутри меня, меня – такого жалкого, непостоянного, склонного ко греху! Трудно представить более жестокого рабства. Конечно, светлым выходом такому человеку кажется отказ от Богом дарованной ему свободы – хватит мучаться, войди в послушание к церкви и можешь надеяться на спасение её (церкви) заступничеством. Мотив такого человека становится вполне ясен, для него такая несвобода – вожделеннейшая свобода от рабства «самоспасения».

В формуле веры (человек спасется ради Христа через веру), вера и Христос здесь заменены местами относительно формулы религиозности. Т.е. Христос – есть «наша» заслуга (истинное посредничество), а не наша вера. А вера есть наш «секретарь», который и «представляет» Христа «нашей» заслугой. Вроде бы, на первый взгляд, разница не очень существенна, но разница, на самом деле, колоссальная! В нашем случае точка опоры – Христос - есть «камень испытанный, краеугольный, драгоценный, крепко утвержденный» (Ис.28,16). Спасение человека выводится из субъективной зыбкости в объективную реальность Жертвы Христовой. Моё спасение «совершилось» (Ин.19,30) на Кресте, оно не зависит от моих субъективных ощущений или знаний, оно как солнце светит мне, даже если я пока ещё слеп. Я освобождён - мне больше не надо продуцировать своё спасение, мне больше не надо заставлять биться своё сердце – моё сердце – Христос.

Да, я как тварь подчиняюсь законам Творца; да, я подчинён Закону Божественному. Но посредством веры я уже сейчас, я уже сегодня в этот самый момент имею свободу духовную, свободу высочайшую, свободу превосходнейшую, свободу реальнейшую, свободу настоящую, ощутимейшую – свободу от самого злого рабства, от духовного рабства самоправедности.

Так почему же, почему люди отвергают эту вожделеннейшую свободу? Наверняка кто-нибудь (и не один) прочитает эти строки, всё поймёт и отвергнет. Почему? Потому что трус.

Есть такой православный «церемониал смирения» - мы-де грешники и вряд ли спасёмся. Это сказка для неофитов. Я не встречал ни одного воцерковлённого православного, который бы сомневался бы в своём спасении. А всё это нытьё, вся эта игра в покаяние, вся эта унылая харизматичность – балаган. А вот признать своё спасение во Христе – это действительно страшно, - дух захватывает, трепет, как на большой высоте (1 Петр.1,17; Флп.2,12; Пс.2,11)

Но откуда в сердце у воцерковлённого («бывалого») православного такая высокомерная и безапелляционная уверенность в своём спасении?

Поиск по сайту: