Личность

Общая характеристика. В современном обыденном словоупотреблении личность — это «человеческое Я», «человек как носитель каких-нибудь свойств». Этимологический словарь возводит это слово к «лику», когда-то означавшему «точное изображение лица». В.И. Даль включает его в группу слова «лицо» и указывает следующие два значения: «самостоятельное, отдельное существо» и «личная обида, хула, падающая прямо на лицо, оскорбленье лица; намек на человека». Рядом с этим стоит «личина» — «накладная рожа, харя, маска». Латинское слово «persona», от которого происходит слово «личность» на всех европейских языках, также означало «маска, роль актера». В частности, английское «personality» несет в себе смыслы индивидуальности, личности, личных свойств, особенностей характера, правосубъектности, а также персоны в том же смысле, в каком это слово существует и в русском языке, — важная персона, известный деятель. Интересно, что во множественном числе это слово означает, как и по-русски, «личности», т.е. выпады против личности, оскорбления.

В Европе слово «личность» (в его латинском обличье - «persona») появилось еще в античные времена для обозначения человека в его специфически человеческом качестве: личностное начало как начало культурное противостоит чисто природному, телесному, бессознательному, не наделенному смыслом.

В философии под личностью понимается одновременно и устойчивая система черт, характеризующих человека как члена того или иного сообщества, и сам индивидуальный носитель данных черт. При этом имеется в виду не индивидуальное его своеобразие, что определяют понятием «индивидуальность», а нечто, принадлежащее человеку; сам человек тоже именуется личностью, но, так сказать, во вторую очередь. Философия признает личность носительницей воли, свободного выбора и ответственности.

Немецкий философ Николай Гартман в своем определении этого понятия соединяет индивидуальное и социальное: «Под личностью мы понимаем человеческий индивид, поскольку он — как действующий, наделенный волей и стремлениями, как представитель своих мыслей, взглядов, суждений, как существо с претензиями и правами, настроениями и оценками — предстает соединенным с другими такими же человеческими индивидами и узнает об их манере обращения, высказываниях, воле и стремлениях, встречается с их мыслями, взглядами, суждениями и занимает какую-то позицию по отношению к их претензиям, настроениям и ценностям».

Таким образом, понятие «личность» и в естественном, и в философском языке используется в первую очередь для обозначения того, как видят человека другие люди, какая «личина» предстает перед ними. В этом смысле личность не существует вне общества, вне культуры: человек представлен миру как носитель тех социальных ролей, которые он играет и готов играть. Ясно, однако, что множество наших социальных ролей, например ученика, сына, пассажира, писателя и т.д. не исчерпывает нашего «Я» и не позволяет ответить на вопрос, что собой представляет личность как таковая, сама по себе и для себя (то, что по-английски называется «Self» — Я, Я сам, собственной персоной). В теориях личности, созданных в рамках психоаналитической ветви психологии, именно «самость» (то же, что английское «Self» и немецкое «Das Selbst») является ключевым понятием.

Целостность личности. Понимание личности не как личины, а как сущности человека, и притом такой, какой он сам ее ощущает, возникло еще в период античности. Личность начинает выступать как реальный регулятор поведения, представитель чего-то высшего в человеке. Когда поступки человека определяются требованиями социальной роли, а не устремлениями личности, он

вступает в конфликт с самим собой. Перед ним встает проблема персональной вины, которая позднее, в христианстве превратится в проблему греха.

Во второй половине XIX—XX века особую остроту в философии приобретает проблема свободы человека в холодном и чужом «объективном» мире. Экзистенциализм, например, полагает крайне важным для человека решить вопросы о том, свободен ли он сам выбрать, самостоятельно создать себя независимо от чего бы то ни было; каковы его актуальная и потенциальная жизненные позиции, каковы границы его свободного выбора и социальной ответственности. Экзистенциалисты утверждают, что хотя отдельный человек и не властен над результатами совокупной общественной деятельности, он всегда обладает свободой выбора и именно этот выбор конституирует его как личность.

Современные философия и психология склонны видеть в личности не данность, а поиск, не нечто сотворенное, но творящее, активное начало, использующее в процессе самосозидания весь материал культуры: «Никто не в состоянии воспитать личность, если он сам не является личностью. И не ребенок, а только взрослый может достичь этого уровня развития в качестве спелого плода жизненных свершений, направленных на эту цель. Ведь достичь уровня личности означает максимально развернуть целостность индивидуальной сущности. Здесь требуется вся человеческая жизнь со всеми ее биологическими, социальными и психологическими аспектами. Личность — высшая реализация врожденного своеобразия у отдельного живого существа. Личность — результат наивысшей жизненной стойкости, абсолютного приятия индивидуально сущего и максимально успешного приспособления к общезначимому при величайшей свободе выбора... Личность развивается в течение всей жизни человека из темных или даже вовсе необъяснимых задатков, и только наши Дела покажут, кто мы есть... Мы не знаем наперед, какие дела и злодеяния, какая судьба, какое добро и какое зло содержатся в нас; и только осень покажет, что было зачато весной» (К.Г. Юнг).

Личность — сложнейшая естественная система, совмещающая в себе биологические и социальные, сознательные и бессознательные, разумные (логические) и образные подсистемы, но не сводящаяся ни к одной из них и обладающая собственной неповторимой совокупностью системных качеств. В процессе становления личности совершаются отдельные прорывы в то или иное новое системное свойство, но происходит это неравномерно, не одновременно во всех подсистемах.

В психологии под личностью чаще всего подразумевается некое ядро, интегрирующее начало, связывающее воедино различные психические процессы индивида и сообщающее его поведению необходимую последовательность и устойчивость. Однако единого подхода к этому понятию в психологии до сих пор нет, различные модели личности по-разному описывают ее структуру и связи с культурным окружением. Зигмунд Фрейд, основатель психоанализа, предложил модель личности, которая включает «Я», «Оно» и «сверх-Я»: «Оно» символизирует бессознательные влечения, стремления, побуждения; «сверх-Я» — принятые в обществе моральные и культурные нормы, а «Я», таким образом, оказывается в трудном положении между желаниями, требующими удовлетворения, и существующими культурными ограничениями.

Стремление к положительным эмоциям, свойственное бессознательным влечениям, ограничивается давлением цензуры общественных норм поведения («сверх-Я»), поэтому положение личности чревато как внешними, так и внутренними конфликтами: протестом против прямых запретов со стороны общества, столкновением между бессознательными побуждениями и перенесенной внутрь личности властной требовательностью культуры общества. Выбирая в этих трудных условиях направление своего жизненного пути в соответствии со своими

наклонностями, человек вынужден искать для себя подходящую культурную нишу, примерять различные социальные роли.

Чисто рассудочный вывод из теории Фрейда мог бы состоять в том, что справиться с бессознательными и, в частности, агрессивными побуждениями невозможно, а это означало бы полную нравственную и правовую безответственность человека, но сам основатель психоанализа говорил: «На место Оно должно стать Я». Самость и самосознание, собеседуя друг с другом, прислушиваясь друг к другу, помогают личности нащупать собственный путь. Без обращения к этим высшим инстанциям личность и в самом деле может стать игрушкой своих бессознательных побуждений.

Самость всегда обозначает именно целостность человека, в какой бы системе категорий данное понятие не использовалось и сколь бы относителен не был его объем. Самость — это все существо целиком: Самость есть величина, относящаяся к сознательному Я как целое к части. Она охватывает не только сознательную, но и бессознательную психею и потому есть как бы личность, которая между прочим есть и мы» (К.Г. Юнг). Впрочем, единство личности, как меланхолично заметил Юнг, довольно хрупкое достояние. Можно добавить, что и само наличие единства всегда под вопросом.

Отдельная личность и другие люди. Огромную роль в развитии личности играют представители общества и его культуры, вообще другие люди («другие» — это слово стало психологическим и философским термином). Человек продвигается к зрелости, взаимодействуя с другими людьми, проигрывая внутри себя роль «другого». «В душевной жизни одного человека другой всегда оценивается как идеал, как объект, как сообщник или как противник, и поэтому индивидуальная психология с самого начала является одновременно и социальной психологией...» (3. Фрейд).

Уильям Джеймс считал, что «социальное Я» человека складывается из мнений о нем тех людей и групп, которые для него важны. Особое значение для развития личности имеют «значимые другие», которых «система самости» отбирает в качестве образцов (Гарри Салливен). Личность растет и взрослеет, творчески вживаясь в образы значимых других и осваивая различные социальные роли, отвергая те образцы, в которых воплощаются несовместимые с ее идеалами модели поведения.

Джордж Герберт Мид так представлял последовательность стадий развития «Я»: принятие роли конкретного другого, различных других, «обобщенного другого». По Миду, это и есть стадии становления личности. Чарлз Кули подчеркивал важную роль малых групп в развитии личности — чувство «Я» не рождается без чувства Мы, Он и Они. Исторически понятие «мы» появилось позже, чем понятие «они», и в значительной мере благодаря последнему: перед лицом потенциально враждебных «чужих» происходила консолидация племени и вырабатывалось чувство племенной общности (Борис Федорович Поршнев). Аналогичным образом самосознание появляется в процессе взаимодействия с другими людьми и благодаря ему.

К. Г. Юнг в отличие от трех фрейдовских душевных инстанций различает две: маска («persona») и самость. Маска — это та оболочка, в которой человек предстает перед миром, в сущности, — совокупность социальных ролей. Никакая социальная роль не равна всему человеку, но маска как бы стремится прирасти к лицу, исчерпать человека: «Есть опасность стать тождественным своей Маске, скажем, когда профессор отождествляет себя со своей кафедрой, или тенор — со своим голосом... Маска есть то, что человек, по сути дела, НЕ ЕСТЬ, но ЗА ЧТО он сам и другие люди принимают этого ЧЕЛОВЕКА» (К.Г. Юнг).

Самореализация личности. Путь человека, его назначение и смысл жизни — важнейшие темы гуманистической психологии, язык которой близок и к

общефилософскому, и к языку искусства. Она не дает конкретной схемы структуры личности, ее ключевыми словами являются: психология внутреннего опыта, самоактуализация, предназначение. Гуманистическая психология полагает, что человек способен обрести свой путь в культуре, смысл собственной жизни, он свободен в выборе того и другого и несет ответственность за их осуществление. Она рассматривает человека как творческое существо, способное реализовать, раскрыть свои способности и склонности. «Я считаю опасным заблуждением предполагать, что в первую очередь человеку требуется равновесие, или, как это называется в биологии, гомеостазис. На самом деле человеку требуется не состояние равновесия, а скорее борьба за какую-то цель, достойную его. То, что ему необходимо, не есть просто снятие напряжения любыми способами, но есть обретение потенциального смысла, предназначения, которое обязательно будет осуществлено» (Виктор Франкл).

Франкл сочувственно цитировал Альберта Эйнштейна, говорившего, что человек, считающий свою жизнь бессмысленной, не только несчастлив, но вообще едва ли пригоден для жизни. Гуманистическая психология не идеализирует человека («Чтобы избежать разочарования в человеческой природе, мы должны сначала избавиться от иллюзий относительно нее» — Абрахам Маслоу), но призывает его со всей серьезностью относиться к своему человеческому потенциалу. В сложном и напряженном взаимодействии с жизнью, миром и другими людьми человек обязан не предавать себя, стремиться к самореализации, не сдаваться: «Если Вы намеренно собираетесь быть чем-то меньшим, чем Вы можете быть, я предупреждаю Вас, что Вы будете несчастны всю свою жизнь» (А Маслоу). Маслоу говорил, что человек нуждается в чем-то большем, чем он сам, чему он мог бы посвятить себя А то, чему именно можно себя посвятить, человек может найти только сам в соответствии со своей собственной природой. В конечном счете, как выразился К..Г. Юнг, каждый должен сам выиграть свое сражение.

Личность и образование. Все образовательные взаимодействия суть взаимодействия личностей, постоянно оказывающих влияния друг на друга. Формируя свои идеалы и поведение, дети ориентируются и выбирают себе значимых других среди всего множества взаимодействующих с ними людей: старших и младших, родителей, товарищей и педагогов. В данной образовательной системе личности учащихся и педагогов могут каждодневно расти или, напротив, деградировать в зависимости от принятых в ней стиля взаимодействия и способа управления. Создание психологического климата, способствующего личностному росту всех участников образовательных взаимодействий, — важнейшая задача организаторов и руководителей любого образовательного учреждения.

Опыт

Общая характеристика. Словарь В.И. Даля возводит слово «опыт» к глаголу «опытать» — опросить, допросить, испытать, опробовать, изведать, искусить. Сам же опыт — это опЫт: испытание, проба, искус, попытка, изведка. И дальше в той же словарной статье: опытный — искусившийся опытом, бывалый, знающий и умеющий, живший, видавший, делавший много, сведущий не только на словах, но и наделе. Приводится, в частности, такое высказывание: «Опытность нередко заменяет ученье».

Под личным опытом обычно подразумевают совокупность всех событий и переживаний, т.е. всего, что происходит с человеком во внешнем и внутреннем мире. Однако события объективной реальности тоже становятся фактами личного опыта только благодаря их восприятию, которое также принадлежит миру внутреннему, так что весь опыт личности — внутренний, он принадлежит субъективной психологической реальности. В связи с этим известный американский психолог и философ Эдвард Сепир говорил, что опыт есть достояние индивидуальной психики и потому в принципе непередаваем. Можно пытаться выразить при помощи текста тот или иной его фрагмент, вытекающую из него идею, но нельзя быть уверенным в том, что тебя правильно, т.е. в соответствии с твоим намерением, поймут — «нам не дано предугадать, как слово наше отзовется». (Мы цитировали в главке «Контекст» стихотворение, идея которого чрезвычайно близка мысли Э. Сепира.)

Человек полностью не отдает себе отчет в том, каким опытом он обладает, этот опыт не может быть целиком осознанным и осмысленным. Бессознательный опыт детства часто служит материалом для психоаналитика, причем, как считают многие представители этого направления в психотерапии, именно его осознание и приносит исцеление. Как говорил Уильям Шекспир (в «Макбете»), жизнь похожа на историю, которую рассказывает идиот — там много шума и ярости, но мало смысла В жизни обычно оказывается тем больше смысла, чем лучше умеет разум извлекать его из противоречивых показаний опыта, единственного воистину личного достояния, которое накапливает человек за свою жизнь.

Чувство и разум в опыте. Гераклит Эфесский полагал, что человек обладает двумя средствами познания истины: чувственным восприятием и логосом, который присущ душе и является самообогащающимся. Присущий отдельному человеку логос, вероятно, следует понимать как разумную часть души, связанную с мировым, космическим логосом — одновременно общемировым разумом и правящим космосом законом. А «самообогащающийся», естественно, значит развивающийся, совершенствующийся, причем приставка «само» указывает на активность человека (его разума) в этом процессе.

Гераклит обращал внимание на различия между людьми по врожденным способностям извлекать истину из своего опыта восприятия и размышления. Глаза и уши, говорит Гераклит, — плохие свидетели для людей, обладающих грубыми душами. Он определяет и критерий истины для любого представления о мире, любого суждения отдельного конкретного человека — это общий божественный разум, посредством участия в котором мы только и становимся разумными. Понимая и предчувствуя возможные недоумения и возражения (откуда отдельный человек может знать, что одни его суждения принадлежат общему божественному разуму, а другие — нет? Ведь и те, и другие представляются ему его собственными порождениями), Гераклит утверждает, что заслуживает доверия только приходящее в голову не кому-то одному, а всем, именно это свидетельствует о принадлежности к общему разуму.

Таким образом, в философии очень рано наметилось противопоставление чувственного опыта рассудочному. В Новое время оно превращается в оппозицию

эмпиризма (от лат. «empiric» — опыт) и рационализма (от «ratio» — разум): философы снова спорят о том, ли в душе врожденное знание о мире или она извлекает его только из чувственного опыта. Как писал Готфрид Лейбниц, «речь идет о том действительно ли душа сама по себе совершенно чиста подобно доске, на которой еще ничего не написали... и действительно ли все то что начертано на ней, происходит исключительно из чувств и опыта или же душа содержит изначально принципы различных понятий и теорий, для пробуждения которых внешние предметы являются только поводом... Я предпочел бы сравнение с глыбой мрамора с прожилками сравнению с гладким куском мрамора или чистой доской - тем, что философы называют tabula rasa».

Предложенный Лейбницем образ указывает на предрасположенность человека к тому или иному чувственному опыту и позволяет предположить, что на основе данной совокупности впечатлений одни идеи формируются разумом легче и надежнее, чем другие. Справедливости ради надо отметить, что и Джон Локк, выдвинувший знаменитый принцип «Нет ничего в разуме, чего не было бы прежде в ощущениях» (Лейбниц потом добавил — «кроме самого разума»), говорил о некоторой «избирательности разума» (dispositions of the mind).

Восприятие и опыт. Г. Лейбницем был предложен и термин «апперцепция», который сохранился в психологии до настоящего времени, хотя, конечно, несколько изменил свое содержание. Под апперцепцией сейчас понимают зависимость восприятия от прошлого опыта, от устойчивых особенностей личности, сложившихся, в свою очередь, на основе всего ее предшествовавшего опыта. Как отмечалось в главке «Поведение», присущая организму и контролирующая его поведение система моделей мира совершенствуется с каждым новым восприятием. То же относится и к личности, только система моделей в данном случае сложнее и противоречивее, поскольку интегрирует в себе сознательные и бессознательные аспекты моделирования мира. Теория информации говорит об этом явлении кратко и ясно: каждое воспринятое сообщение изменяет способность системы к восприятию новых сообщений. Философам и психологам остается только договориться, в каких случаях сообщение можно считать воспринятым — например, услышать какой-то текст, произносимый на незнакомом языке, не означает ведь воспринять.

В представлении о сложной сознательно-бессознательной системе моделей, постоянно совершенствующейся с каждым восприятием снимается противопоставление эмпиризма и рационализма. В самом деле, эмпиризм — направление в гносеологии, выводящее все познание из опыта. С методологической точки зрения, эмпиризм — это принцип, согласно которому наука, жизненная практика и нравственность должны основываться на опыте. А рационализм признает только разум критерием истины, основой познания и всего поведения. Но ведь и разум человека (если не придерживаться крайних религиозно-мистических доктрин) создается и совершенствуется в процессе размышления и осмысливания показаний чувств; у человека чувства разумны, а мысль — чувственна, в норме левое и правое полушария работают совместно, так что за каждое новое восприятие отвечает вся целостная личность, сложившаяся к данному моменту.

Опыт как эксперимент. Наука со времен Фрэнсиса Бэкона и Галилео Галилея осознанно пытается развиваться, задавая природе осмысленный вопрос и анализируя ответ, получаемый в процессе контролируемого опыта — научного эксперимента. Наука стремится не отходить от твердой почвы реальности, она старается исходить только из данных надежного эксперимента, а не опираться на умозрительные концепции. В философии такая установка именуется позитивизмом.

Позитивизм полагает, что вопрос, на который нельзя дать ответ в результате тщательно проведенного эксперимента, вообще таковым не является.

Метафизические (т.е. выходящие за пределы этого мира, за пределы согласованного в сообществе опыта) объяснения не обладают практической значимостью — наука отвечает не на вопрос «почему», а на вопрос «как». Хорошей иллюстрацией такого подхода может служить работа Галилея, посвященная выяснению условий падения тел. Философы со времен античности пытались найти причину, согласно которой все тела падают на землю, Галилей же решил не вдаваться в объяснение причин, а тщательно изучить процесс падения тел, найти параметры, характеризующие условия его протекания. В результате он открыл ускорение свободного падения и определил его величину. (Правда, физическим законом все же стало утверждение Ньютона о том, что любые частицы вещества притягиваются друг к другу с определенной силой, но и в этом законе не говорится ничего о том почему они притягиваются. А вычислить значение ньютоновской и силы можно только при помощи найденной Галилеем величины ускорения свободного падения.)

Эксперимент и жизнь. Возникшая во второй половине XIX века Философия прагматизма (от греч. «pragma» — дело, действие) хотела быть прежде всего и более всего общим методом решения проблем, встающих перед человеком в постоянно меняющемся мире. Прагматизм видит наиболее яркое выражение человеческой сущности в деле, в действии, поэтому и ценность мышления выявляется прежде всего в служении практике. «В качестве истины, которая может быть принята, прагматизм признает лишь одно то, что наилучшим образом руководит нами, что лучше всего приспособлено к любой части жизни и позволяет лучше всего слиться со всей совокупностью опыта» (Уильям Джеймс). Традиционно дело философии понималось как созерцание и размышление. Не отказываясь, разумеется, от этих способов бытия в мире и его познания, Джон Дьюи, один из представителей прагматизма, предложил реконструкцию философии, обращающую ее к повседневным проблемам обычных людей.

Ключевым понятием философии Дьюи, объединяющим человека и мир в неразрывное единство, является «опыт», поэтому основанное им направление в философии образования часто именуют экспериментализмом. Слово это в английском языке родственно не только привычному для русского уха слову «эксперимент» — специально поставленный научный опыт, но и слову «experience» — жизненный опыт, опыт переживания и проживания проблемных ситуаций, творческий акт жизни.

Экспериментализм утверждает, что понимание мира может быть Достигнуто лишь в процессе активного взаимодействия с ним. Наука не может дать ответ на все вопросы повседневной жизни, ибо сама возникла из человеческих опыта и любознательности, она является выражением присущего человеку способа понимания жизни природы продуктом творческого разума в его попытках понять мир, ее истинность проверяется всем богатством повседневного опыта.

Личностные смыслы, мышление, вообще вся психическая жизнь человека возникают как следствие взаимодействия людей друг с другом. В этих взаимодействиях человек при проектировании собственного поведения всегда бывает вынужден вставать на точку зрения другого — так возникает общечеловеческое содержание, обеспечивающее общность смыслов, вносимых людьми в общение, а также и сознание и самосознание отдельного человека. Для Дьюи иметь «я» означает не просто иметь определенное поведение, но и осознавать его как часть социального процесса приспособления.

«Я» существует лишь в связи с другими «Я», между нашим «Я» и чужими личностями нельзя провести абсолютной границы: отдельное «Я» существует лишь постольку, поскольку в наш опыт входят другие и тем самым позволяют нам обнаружить самих себя как нечто самостоятельное; личность формируется и осознает себя только посредством социального взаимодействия.

Привыкая понимать и принимать позиции других людей, развивающаяся личность постепенно научается воспринимать их позиции как нечто единое и целостное, приходя таким образом к признанию норм и авторитета группы. В признании, принятии социальных стандартов выявляется пассивное измерение личности, ее готовность к освоению традиций, выработанных до нее. Но одновременно в своих откликах на чужие позиции человек действует как уникальное существо, выявляя при этом творческое измерение своей личности.

Согласование различных взглядов всегда продвигает общество, расширяет и углубляет его культуру, оно предполагает не победу какой-то единственной, якобы более обоснованной точки зрения, а углубление понимания. Для личности понимание смысла вещей наступает не в результате приложения чьей-то теории к собственному личному опыту, оно скорее приходит путем проникновения в смысл различных способов понимания мира и того, как они возникают. Убеждения и ценности тоже не даны личности в готовом виде, не приняты ею от общества пассивно, они являются результатом усилий и интеллектуальных достижений в процессе бесконечного жизненного экспериментирования.

Опыт и образование. В экперименталистской трактовке образование является дорогой к свободе. Человек свободен в той мере, в какой он мыслит самостоятельно и принимает участие в общественной жизни на основе собственных решений. Мы свободны, когда наша деятельность направляется результатами осмысления собственного опыта, когда мы не позволяем внешним воздействиям бросать нас из стороны в сторону. Но для достижения таких результатов постановка дела образования должна предусматривать, что человек, юный или старый, извлекает из своего наличного опыта все, что из него можно извлечь в данное время. «Если же подготовка сама по себе превращается я в руководящую цель, потенциальные возможности настоящего приносятся в жертву предположительному будущему. Когда это случается, реальная подготовка к будущему как раз и не происходит. Идеал использования настоящего как подготовки к будущему сам себе противоречит. Он упускает именно те условия, в которых человек может подготовиться к своему будущему. Мы живем сейчас, а не в какое-то другое время, и, только лишь извлекая здесь и теперь полный смысл из всякого получаемого нами опыта, мы готовимся делать то же самое в будущем. Это единственная подготовка, которая в дальней перспективе чего-нибудь стоит» (Джон Дьюи).

10. Культура

Общая характеристика. Слово «культура» («сultuга») — латинского происхождения. Оно происходит от существительного «культ» («сиШк») и восходит к глаголу «со1о», имеющему несколько групп значений, каждая из которых как-то отразилась в современном звучании слова «культура»: почитать, чтить; уважать, оказывать внимание; обходиться, обращаться, поступать; украшать; усердно заниматься, деятельно осуществлять, насаждать, изучать; заботиться, окружать вниманием; обитать, жить, населять; разводить, взращивать; обрабатывать, возделывать.

Понятие «культура» охватывает всю совокупность традиций данного сообщества, определяющих поведение его членов, включая и качественное своеобразие этих традиций в данное время и данном месте. Культура фиксирует особенности жизни данной этнической группы, данного географического ареала или данного сообщества — так, говорят о культуре индейцев майя, восточной культуре (в противоположность западной) или субкультуре тинейджеров (подростков). Культура содержит в себе систему ценностей и идей, выражает реально значимые для сообщества психические состояния и определяет конкретные условия формирования личности.

Анаксимен, философ из древнегреческого города Милета, заметил, что «наша душа, будучи воздухом, сплачивает каждого из нас, и дыхание, и воздух охватывают весь космос». Подобной поэтической метафорой мог бы воспользоваться и какой-нибудь современный

философ, стремясь подчеркнуть единство культуры и ее роль как среды развития каждого отдельного человека.

Культурная преемственность у животных. На первый взгляд кажется, что о культуре имеет смысл говорить только в связи с человеческой деятельностью, однако уже в сообществах животных наблюдается явление, которое зоопсихологи называют культурной преемственностью. Культурная преемственность — это распространение информации о таких способах поведения, которые не передаются по наследству, отсутствуют во врожденных программах и приобретаются в процессе жизни, индивидуального развития особи. Это относится, во-первых, к усвоению отдельной особью традиций, уже существовавших в данной популяции, и во-вторых, ко всем видам приспособительного поведения, изобретенным ею самой или другими членами сообщества — ведь одно из основных положений генетики гласит, что признаки, приобретенные животным в процессе жизни по наследству не передаются.

Правда, определить, что именно в сообществе животных передается по наследству, а что принадлежит к культурной традиции, оказалось непросто. Считалось, например, что взрослые птицы учат птенцов летать, однако выяснилось, что птицам не нужно такого обучения и руководства со стороны родителей — их способность к полету целиком определяется наследственностью, врожденная способность должна лишь созреть (голуби, которых выращивали в узких трубках, где они не могли даже пошевелить крыльями, будучи выпущенными на волю, летали ничуть не хуже тех, что выросли на свободе).

А вот свою песню птицы воспринимают в рамках культурной традиции, перенимая ее от родителей. Например, воспитанный канарейкой снегирь заимствует ее песню. Тенденция копировать песню родителей приводит даже к возникновению региональных диалектов птичьих песен. К традиции относятся и миграции по определенным маршрутам, совершаемые стаями, состоящими из взрослых и молодых птиц. Места отдыха, места размножения и зимовки — все это перенимается молодняком по традиции. Запах воды родного ручья запечатлевается в юном возрасте и сохраняется на всю жизнь.

Запечатление (импринтинг) является основной формой освоения традиций в животном мире, оно действует преимущественно в раннем возрасте, в период доработки наследственных программ и освоения экологической ниши. К зрелому возрасту импринтинг значительно

ослабевает, но совсем не исчезает. Другим важным механизмом культурной преемственности является подражание. Оно делает возможной передачу информации не только от родителей к детям, но и в обратном направлении, и вообще по любому направлению в стаде (стае). Правда, преобразование традиций у животных (да и у людей) — дело весьма долгое и трудное, однако использование птицами и приматами разного рода орудий, накопление способов использования тех или иных объектов своей экологической ниши показывает, что в принципе оно все-таки возможно и в действительности имеет место. Таким образом, культурная преемственность играет значительную роль в поведении животных наряду с врожденными механизмами и самостоятельным научением.

Культурная традиция у людей. Значительный вклад в изучение культурных традиций у людей внес выдающийся английский этнограф и историк Эдвард Беннет Тайлор. «Культура, или цивилизация, в широком этнографическом смысле, — писал он, — слагается в своем целом из знания, верований, искусства, нравственности, законов, обычаев и некоторых других способностей и привычек, усвоенных человеком как членом общества». Тайлор был одним из основоположников эволюционного подхода к изучению культуры, призванного учитывать и ее внутреннее единство, и разнообразие; «Явления культуры у различных человеческих обществ, поскольку могут быть исследованы лежащие в их основе общие начала, представляют предмет, удобный для изучения законов человеческой мысли и деятельности. С одной стороны, единообразие, так широко проявляющееся в цивилизации, в значительной мере может быть приписано однообразному действию однообразных причин. С другой стороны, различные ступени культуры могут считаться стадиями постепенного развития, из которых каждая является продуктом прошлого и в свою очередь играет известную роль в формировании будущего».

Американский этнограф Маргарет Мид предложила следующую классификацию культур: постфигуративная, кофигуративная и префигуративная. В постфигуративной культуре дети учатся прежде всего у своих предшественников, в кофигуративной и дети, и взрослые учатся у сверстников, а в префигуративной взрослые учатся также у своих детей.Культура примитивного общества была постфигуративной и довольно однородной, репертуар социальных ролей был невелик. По существу, неявно предполагалось, что все люди одинаковы и

индивид будет снаряжен для жизни, если усвоит все способы взаимодействия с миром, какие существуют к данному моменту в обществе. Ребенок в примитивном племени приобщался к коллективным представлениям сообщества, участвуя в церемониях, связанных с рождением, смертью, деятельностью по поддержанию жизни. Такие обряды, как инициации — посвящение во взрослые — по своей психологической наполненности были, по существу, актами принятия обязательств поддерживать завещанную предками традицию.

В такой культуре «каждое изменение протекает настолько медленно и незаметно, что деды, держа в руках новорожденных внуков, не могут представить себе для них никакого иного будущего, отличного от их собственного прошлого. Прошлое взрослых оказывается будущим каждого нового поколения; прожитое ими — это схема будущего для их детей» (Маргарет Мид). Примитивные общества, маленькие религиозные или идеологические анклавы главным образом постфигуративны, они основывают свою власть на прошлом.

Со временем преобразование культуры, появление нового признается полезным и становится узаконенным, разрабатываются даже специальные процедуры внедрения новшеств. Возникают и поддерживаются различные формы кофигуративного обучения — у сверстников, товарищей по играм, у коллег по учебе и труду. Культура становится более сложной по составу, расширяется диапазон социальных ролей.

Время префигуративной культуры, кажется, еще не настало, хотя появление ее предчувствуется. Ускорение развития приводит к тому, что на протяжении жизни одного поколения появляются новые технологии, которые взрослые вынуждены перенимать у своих детей, если хотят не отстать от жизни (самым простым примером может служить использование компьютеров, в частности, в образовательных целях). Прошлое взрослых уже не может служить образцом для детей, и все вместе — дети и взрослые — с надеждой и страхом смотрят в будущее.

Роль подражания в развитии индивидуальной культуры.Вопреки распространенным представлениям, подражание вовсе не является пассивным процессом, принятие общераспространенной нормы (будь то ходьба, речевое поведение, сочинение стихов или решение уравнений) включает весьма сложные виды внутренней активности личности. Чтобы пробовать подражать, растущий человек должен провести (во многом это происходит бессознательно) большую работу

схематизации — вычленения основных черт данного вида деятельности из огромной совокупности различных индивидуальных вариантов ее исполнения (здесь самым близким примером является освоение речи). Человек создает во внутреннем представлении систему моделей данного вида деятельности, в соответствии с которой и будет строить ее самостоятельно, проявляя при этом всю меру своей творческой одаренности.

В одной и той же деятельности могут осуществляться модели поведения различного типа. Выбор тех, а не иных образцов определяется интересами и способностями данной личности, и в зависимости от совокупности выбранных образцов в ее индивидуальной культуре складывается определенный стиль.

Индивидуальная культура и культура сообщества. Система моделей сообщества — культура — представлена находящимися в обращении текстами, обычаями, нормами поведения и т.д. Во взаимодействии со всем этим личность, проходя путь формирования в качестве члена данного сообщества, приобщается к тем ценностям, которые зафиксированы в культуре. В развитом обществе культура обладает достаточно высокой степенью разнообразия, чтобы личность, примеряясь к различным образцам, нашла себе ту или иную социально-культурную нишу, уместилась бы в ней. Однако, если бы дело ограничивалось только этим, продвижение вперед, усложнение всей системы моделей общества в целом было бы невозможным.

Человек с ярким творческим потенциалом, желая во всем дойти до самой сути, ставит перед собой все более глубокие вопросы и доходит в конце концов до таких, на которые невозможно получить ответы ни в рамках собственной системы моделей, ни в системе моделей, существующей к данному моменту в обществе. Стремление к познанию приводит его к пересмотру существующих в культуре представлений, а иногда и ценностей сообщества. Это требует особого, в сущности, противоречивого к ним отношения: приходится одновременно их принимать и не принимать, принадлежать к традиции, но не быть ею связанным, находиться внутри данной культуры (или субкультуры, или индивидуальной культуры) и смотреть на нее со стороны.

Путь индивидуальной культуры выстраивается в соответствии с собственной природой человека и культурой сообщества, он обеспечен и ограничен возможностями того и другого. Культура сообщества

в данное время в данном месте, вообще говоря, определяет горизонт развития культуры личности, но при наличии ярко выраженной творческой активности личность со временем может (в том или ином направлении) подойти к горизонту настолько близко, что это заставит его отодвинуться: так воздействие выдающейся индивидуальной культуры преобразует культуру сообщества.

Сказанное Н.И. Конрадом о писателе в старинной китайской традиции может быть отнесено вообще к личности, сознательно самоопределяющейся в культуре: «Писатель лишь тот, на ком лежит вся целокупность «вэнь», кто сам носитель просвещения — культуры — цивилизации раг exellenсе. Это образованнейший прежде всего человек, и не наносно-формально, но внутренне-претворенно; человек, впитавший в себя прошлое своего народа в его чистейшей эссенции и сконцентрированной форме и переработавший соответственно этому весь свой психический строй. Такой писатель совершенно определенно относится и к своему творчеству; оно для него — не исход накопившимся чувствам, не запечатление своих наблюдений, не агитационное изложение своих мыслей, но служение «вэнь», свободное от узости, ограниченности и косности данного момента, места, положения. Основные направления творчества — к стихии «человечества» в чистейшей форме; основное чувство писателя — сознание ответственности за каждое слово перед лицом «человеческого» и его исторического воплощения «вэнь» — культуры». (Слово «вэнь» буквально означает «письменные тексты».)

Культура и образование. Образование отдельного человека складывается и растет в ходе взаимодействия личности (*особи!) с культурой сообщества. Чем разнообразнее и шире контакты личности с мировой культурой, тем богаче перспективы индивидуального образования. Главная роль в организации этих контактов на протяжении Веков принадлежала образовательным учреждениям (школам, университетам, академиям и т.п.), способным вывести учащихся за узкие рамки культуры своей ниши.

К концу нынешнего столетия ситуация разительно изменилась. Развитие транспорта, средств связи, компьютерных технологий неизмеримо расширили образовательные возможности каждого человека. Традиционная же система образования все еще во многом придерживается установок постфигуративной культуры. Она никак не может освободиться от логики, присущей этому этапу развития. В ней как

будто по-прежнему неявно предполагается, что все люди одинаковы и должны освоить одни и те же совокупности знаний, умений и навыков. Способов кофигуративного обучения (проектная работа, иные формы группового обучения) пока относительно мало. Вступление в новую, префигуративную, по Маргарет Мид, культурную эпоху в области образования выражается, возможно, в увеличении количества и разнообразия альтернативных образовательных систем, в которых основной ценностью является развитие личности.

Поиск по сайту: