Кто их знает, это сказки?

Так хочется написать красивую, добрую, тёплую сказку. Да-да, красивую, добрую и тёплую. Не знаю, получается или не получается.

Тёплый, солнечный май. Запруженные танцующими людьми площади. Летящие с вертолётов цветы. Благовония, маски, шампанское. Из кранов течёт кьянти и красное игристое вино. Разжалованные полицаи из водомётов на низком на низком напоре обрызгивают людей шампанским, Лораном, Диором и Кензо. На Гостинке стартует конкурс "переверни автозак". Бывший губернатор на карачках моет фонтан. Нам достался заёбанный народ, и он хочет праздника. На площадях бесится вальс. Вальс Победителей. Его напишут когда-нибудь, я знаю. Мы сменили тяжёлые ботинки на лёгкие туфельки, боевую экипировку на воздушные платья. Война закончена.

Армия поругает штыками зелёную сетку. Как вражеские знамёна. Под залпы артиллерийского салюта зелёная сетка падает с фасадов всех домов. Сетки много, её хватит на всех. Мы расхватываем кусочки и делаем из них вуали для масок, карнавальные шляпки и платья. Это трофеи. Мы насмешливо относимся к трофеям. И быстро, резко, фактически в миг зелёная сетка сменяется на холодно-фиолетовую. Цвета наших знамён. Цвета северных сумерек, в которых нежатся белые-белые кариатиды. У нас два вида знамён. Мирные - с кариатидой и боевые, устрашающие - с ликом маскарона, очень похожего на Горгону. Боевые приспущены в память о павших. Людях и домах. На них траурные ленты карминового цвета. Чёрный у нас - не траур. Мы сменили цвет траура. Наш траурный цвет - это цвет запёкшейся крови. Кармин.

Мирные знамёна реют.

Над Старым Городом клокочут химеры. Полчища химер сидят на крышах. Наши воинственные химеры. Чудесно отмороженные. но мирные. Вольно, улётная армия, наш антрацитовый шалый десант. Слетелись посмотреть. Новый скульптурный мотив: ребёнок кормит боевую химеру с руки. А мы, дети Альтштадта, в здорОво-эйфорическом веселье, как когда-то очень давно (до войны), бегаем по дворам. По проходным дворам. Людям больше нечего бояться, и дворы теперь все открыты. Дети рисуют на асфальте. Пока что войну, но это уже проходит. Так Победа входит в Город.

Мы не берём пленных: зачем нам они? Мы - триумфаторы, триумфаторы по натуре, и постные лица пленных будут омрачать нам торжество. Все демонтажные компании запрещены. Работники прошлых отправлены восстанавливать Припять и раскапывать Копачи под лозунгом "Строить - не ломать!" Им гуманно предлагается выбор: Припять, Копачи или Янов. Мы фактически воссоединились с братской Украиной и Белоруссией. Но у нас прямая демократия и полис. У нас нет провинций и столиц. Мы верим, что наше население до этого быстро дорастёт. Мы открыто рискуем, но мы любим рисковать. Мы ставим на всеобщий подъём и созидательный труд. Перепродажа запрещена. Все не желающие созидать уже покинули государство. Сами. Они были только рады свалить. Они поняли, что здесь им больше делать нечего. Мы снабдили каждого визой, небольшими подъёмными и деньгами на билет. Созидание - это идеология. Созидание и праздники. Мы начали с праздника. Мы очень любим праздники и умеем веселиться. Куда-то делось орущее на улицах быдло. Мы никого не сажали и не расстреливали (жёстко у нас только за оскорбление Города и за вандализм). Люди быдлели, потому что им просто нечего было делать. Они были не заняты, и у них отсутствовала культура празднеств. Они просто заливали алкоголем своё отсутствие перспектив в сырьевом тоталитарном государстве. Кабаки были полны развязным, животным страхом. В них люди блевали. Чем, думаете, они блевали? Бухлом и винегретом? Нет, вовсе нет. Отсутствием свободы блевали они. Блевали, потому что задыхались: затхлым, как в кабаке, был весь воздух. Мы дали своему населению в первую очередь свободу выбора. Мы верим в своё население. В тех, кто стал нам своим. И оно в свою очередь отвечает нам доверием. У нас получилось. Потому что до нас население просто заебалось. Теперь открылся некий шлюз. Из него хлынул здоровый адреналин. Его нашим людям хватит надолго.

Мы дали нашим людям доверие безо всяких кредитов. Страшно вспомнить, сколько лет им никто не верил. Главное - верить.

Что дальше, когда наступят будни? Мы знаем и будем знать. Нам подскажет наше население. Прекрасный советчик.

Запретов у нас очень мало. Но они таковы, что за нарушение их - слишком высокая цена. Безумцев пока не находится. Свобода и самоорганизация. Попробуй поворуй или пограбь: люди сами разберутся, что делать с жалкой горсткой грабителей и воров.

Реставраторы - почётнейшая каста. Новые улицы на окраинах называются именами реставраторов. Центр жёстко законсервирован для новостроя. Только возрождение. Это и есть развитие. Переименованы две улицы. Руинированные. Шкапиша (Везенбергская) — Первая Снесённая. Розенштейна (Лейхтенбергская) — Вторая Снесённая.

Весь Город в строительных лесах. На нашем гербе кельма, кисть и реставрационный скальпель. На Исаакиевской площади, на муляже "Англетера" мемориальная доска, повествующая о том, что здесь началась наша градозащита. В Смольном - музей российского акционизма. Все подлинные скульптуры возвращены в Летний сад. День возвращения стал национальным праздником. В бывшем здании законодательного Собрания круглосуточно горит свет: здесь заседает комиссия Нового Нюрнберга. Процесс будет транслироваться по всем телеканалам и множеству уличных телекамер. Подключиться по прямой связи и стать обвинителем может каждый гражданин нового государства. Твари ответят за всё. За наши жуткие сказки, за наши кошмарные Сны, за нашу ядерную смелость, за нервы мешками. За то, что нахуй ёбнулся инстинкт самосохранения. За то, что страх кончился, и любого, кого следует бояться, хочется убить: "барьер примата" отсутствует. За то, что Смерти нет, и от этого порой охуенно страшно. За твой ПТСР во всей красе, который вполне можно назвать Фонтанским синдромом... А ПТСР не лечится. Страшно, но у нас есть и дети с ПТСРом...

Я очень люблю сидеть на чердаке, смотреть на сумеречное небо и мечтать о том, как мы придём к власти. Любимая тема моих разговоров - о том, как мы придём к власти. Да, это сказка. Но кто их знает, эти вечно сбывающиеся сказки...

2013.

***

Поджигатель

Она заметила его ещё в метро.

Он вошёл на одной из станций на окраине города. И сразу же обратил на себя внимание. Его потёртый кожаный плащ насквозь пропах гарью, на нём виднелись прогорелые проплешины. На первый взгляд ничего особенного: обычный мелкий, суетливый мужичонка с бегающими глазками. В руке - огромный пакет с символикой известного в городе супермаркета. За спиной рюкзак. Так, из магазина вышел. Но почему в таком "прогоревшем" плаще?

"Ты просто слишком подозрительна. - Сказала она себе. - Тебе уже скоро во всех будут видеться злоумышленники. Может, нервы пора подлечить? Возможно, дяденька просто с дачи. Так, любитель шашлычков на природе. Или просто рыбак".

Однако тревожные мысли не унимались.

И впрямь, какие шашлычки зимой, пусть даже и такой, как нынче, бесснежной зимой? Какие костры на льду? Как можно сидеть на льду в столь лёгкой одежде? Плащ ведь не просто пах - он вонял. В таком виде в город? Ну, даже если человек и просто не сменил плащ (не успевал на электричку), то почему сменил обувь? Ботиночки уж больно фасонистые... И плащик-то ещё недавно был вполне приличный, даже богатый. В общем, дядечка не похож на бомжа... И по какой причине он так рьяно прячет за спиной пакет, как будто в нём что-то нехорошее? А рюкзаком прижимается к двери вагона? Странный тип, короче.

Он вышел на той же станции, где она по обыкновению выходила.

Она решила "вести" его. На эскалаторе мужик суетливо оглядывался и пытался прибавить ходу. Он чувствовал себя неуютно и явно "видел её спиной". Она последовала за ним.

На улице стеною шёл дождь. Человек в плаще вышел из метро и торопливо проследовал печально известным маршрутом. На его пути находились заброшенные военные склады, недавно горевшие. Время было тревожное: эпидемия совершенно одинаковых, типовых и повторяющихся по одним и тем же адресам пожаров в заброшенных зданиях охватила город. Здания эти не были нужны своим владельцам - их интересовали только участки под застройку. После череды пожаров дома сносили. ГУВД и чиновники не реагировали.

Субъект пытался петлять дворами, но она знала здесь все дворы - это была её дорога к дому. Она чуть оторвалась, переключила мысли на что-то отвлечённое, дабы объект наблюдения подумал, что "хвост" отпал. Белый пакет был прекрасным ориентиром. Сработало. Он метнулся в тот двор, который вёл к складам.

На пути ей попалась, буквально бросившись под ноги, какая-то старуха, неистово голосящая что-то на каком-то южном языке. Голосила она вслед человеку в прогорелом плаще. Вплотную просочившись между живым препятствием и стеной, она, обернувшись, спросила голосящую: "Вы знаете этого мужчину?" Старуха мгновенно перешла на русский, пролепетав: "Нет, упаси Аллах!" Глаза её были бездонно-испуганными. Эта ночь, этот непрекращающийся дождь, эта полубезумная старуха - всё казалось сценой из какой-то другой реальности. А владелец белого пакета тем временем скрылся за забором, ведущим к складам. Куда ж ему здесь ещё? Точно. Безошибочно. Дождь тем временем внезапно прекратился.

Она толчком загнала его в расселёнку. Прижала к стене:

- Стоять!

В ответ он даже не пикнул ничего. В пакете оказались бутылки с чем-то горючим. Потом она вылила их в канализационный люк. Но перед этим сказала:

- Смотри, сука. Тебя выследили. Тебя уже ведут, и будут вести. Тебя уже запомнили. Ходи, оглядывайся. Бойся. Завязывай.

Он стоял молча, сжавшись, и смотрел на сгоревший пол. Промычал что-то вроде "угу" и даже вырваться не пытался. Обмякший исполнитель чужой воли.

- В следующий раз я завалю тебя балками. И замурую нахрен. И хрен тебя кто искать будет. А теперь я тебя провожу, дядя.

Что ещё оставалось? Сдать его патрулю? Но она не любила ментов, да и что тут докажешь? Рассудят, как она в самом начале: обычный любитель шашлычков на природе... Вот поймала бы с поличным... Но тоже поди докажи (видеокамера мобильника не возьмёт в таких потёмках). Да и обвинят ещё тебя же.

Обыскать, отобрав зажигалки и спички? Ещё купит. Изымать у него деньги? Ну, это уже криминал. К тому же, ещё передадут. Или возьмёт дома.

В итоге она просто взяла обломок горелой балки, прижав к его горлу и спросила:

-Запомнил?

- Угу.

- Только сунься. Пошли!

Она втолкнула его в первую попавшуюся маршрутку. Он не сопротивлялся. Водитель закрыл двери. Автобус без остановки поехал по набережной. Пожаров в расселённых зданиях в ту ночь было два. Оба - до её встречи с человеком в прожжённом плаще. Вблизи той станции метро, на которой он нарисовался.

2014.

***

Король руин

"На объекте встречаются бомжи. Причём, не все адекватные".

(из комментариев на одном посвящённом заброшенным зданиям сайте).

***

Окно в заброшенное здание тубдиспансера вновь было открытым. Девушка просочилась в него, за ней - её спутник.

Красота и ужас. Следы пожаров в роскошной лепной парадной, холлах и зале. Копоть на стенах, копоть на потолках, разруха, грязь и разломанная мебель в бывшем роскошном особняке. В самом центре бывшего актового зала, на небольшом пространстве, расчищенном от старых шкафов, кушеток и тумб, в старом кожаном кресле сидел звероподобный бомж. Чёрные спутанные волосы, чёрная всклокоченная борода, чёрное от грязи лицо, чёрный плащ и неистово блестящие глаза. Чёрный обветренный рот. При всём при этом осанка знатного вельможи в двенадцатом поколении. Царственная поза: полуразвёрнутый корпус, откинутое на спинку кресла плечо. Поверх плаща кусок зелёной фасадной сетки, накинутый на манер римской тоги. Бомж, потрясая, как жезлом, намертво сжатой в руке палкой с надписью "God and King", громовым голосом изрыгал что-то по французски. Раскатистое это разносило по зданию его слова. Бомж обращался к пришлецам.

- Qui;tes-vous? Pourquoi;tes-vous en ma possession? Qu'est-ce que vous avez besoin ici?! * - Грохотал бомж.

Пришлецы переглянулись. Парень немного понимал по-французски. Он ответил, с трудом подбирая слова:

- Je comprends votre langue... mais... il est mal; parler...**

Скривившись, бомж перешёл на русский. Слова, которые он произнёс, довольно странно звучали из его уст.

- Плебеи! Грязные плебеи! Что вам нужно здесь?!

Пришельцы переглянулись. Девушка сказала с усмешкой:

- Это кто ещё здесь плебей... - Парень дёрнул её за руку. Бомж побагровел и аж затрясся весь, при этом не вставая с кресла:

- Что вам нужно в покоях моего дворца?!!

- Какой дворец? Какие покои? - недоумевали вошедшие. - Это тубдиспансер. Бывшая богадельня. А ты... Уж не хочешь ли ты сказать, что ты - купец Садовников собственной персоной?

- Не знаю я никаких садовников! И не желаю знать! Нет у меня садовников! И не будет!!! Я - Король Руин!

- А я тогда - Наполеон. Или любой, на твоё усмотрение, Людовик. Ты просто спятивший бомж.

- А я - Артемида Эфесская! Так что, мы не плебеи. Это ты пилил балюстраду и жёг здесь костры? - Девушка кивнула на изуродованный паркет.

Бомж разъярённо ударил "жезлом" о подлокотник кресла:

- Это мой дворец! Хочу - пилю! Хочу - жгу!

- Нет уж, - сказал новоявленный император. - так дело не пойдёт. Но бомж не унимался:

- Это вы похитили мои олеандры?!

- Какие олеандры? - Изумилась "Артемида". - Это серьёзное обвинение.

- Мои олеандры! Розовые и белые! Они стояли в парадной! И они цвели! Я сам, никому не доверяя, их поливал! Мои олеандры... Розовые, белые... - Голос бомжа вдруг стал каким-то плаксивым, он всхлипнул, достал из кармана плаща бутылочку с надписью "Натрия хлорид". В бутылочке плескалось что-то тёмное. Бомж сделал глоток и захрапел, тяжело отвалившись на спинку своего импровизированного трона. Гости пошли осматривать здание. На верхнем этаже, за одной из колонн, девушка надолго остановилась, пристально вглядываясь вниз. А потом гулко прошептала стоящему этажом ниже спутнику:

- Смотри...

Они стояли за колонной, из-за которой открывался удивительный вид. Парадная в электрических огнях и блеске, позолоченная лепнина, пастельные оттенки стен... И олеандры в кадках, заботливо поливаемые рукой здешнего скорбного постояльца - черноволосого, полусумасшедшего разорившегося купца.

Когда они шли назад, бомж исчез. Покрытое десятилетней пылью кресло в разломанном виде валялось в углу. Кусок зелёной сетки, зацепленный за раму, реял в окне.

Полгода спустя по направлению к зданию тащились усталые гастарбайтеры с металлическими лесами в руках. Навстречу им неслось громовое: "Qui;tes-vous? Pourquoi;tes-vous..."

___

* - Кто вы? Почему вы здесь? Что вам нужно здесь?

** - Я немного понимаю Ваш язык, но мне трудно на нём говорить.

2014.

***

Поиск по сайту: