|
|||||||
АвтоАвтоматизацияАрхитектураАстрономияАудитБиологияБухгалтерияВоенное делоГенетикаГеографияГеологияГосударствоДомДругоеЖурналистика и СМИИзобретательствоИностранные языкиИнформатикаИскусствоИсторияКомпьютерыКулинарияКультураЛексикологияЛитератураЛогикаМаркетингМатематикаМашиностроениеМедицинаМенеджментМеталлы и СваркаМеханикаМузыкаНаселениеОбразованиеОхрана безопасности жизниОхрана ТрудаПедагогикаПолитикаПравоПриборостроениеПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРадиоРегилияСвязьСоциологияСпортСтандартизацияСтроительствоТехнологииТорговляТуризмФизикаФизиологияФилософияФинансыХимияХозяйствоЦеннообразованиеЧерчениеЭкологияЭконометрикаЭкономикаЭлектроникаЮриспунденкция |
Обращение в КонгрессДавать показания комиссиям Палаты представителей и Сената было делом достаточно неприятным. Меньше всего на свете я желал этим заниматься. Однако я имел твердое намерение сделать это при малейшем шансе утверждения Конгрессом гарантированных займов для корпорации. Я должен был отстоять нашу просьбу и перепоручать эту обязанность я никому не собирался. У меня сложилось впечатление, что комиссии Сената и Палаты представителей проводят эти слушания в специально предназначенных для этого помещениях, где можно как бы запугать дающих показания людей. Члены комиссии восседают за большим полукруглым столом и взирают на допрашиваемого сверху вниз. Свидетель же оказывается в очень неудобном положении и вынужден смотреть вверх на задающего вопросы человека. Тяжелое состояние допрашиваемого усугубляется слепящим глаза светом телекамер. Официальное обращение ко мне предполагалось, как к свидетелю, но на самом деле это было не совсем так. Фактически я оказался ответчиком и обвиняемым. По целому часу я должен был сидеть в своем боксе, дожидаясь очередного судилища Конгресса и прессы, которые подвергали разбирательству реальные и воображаемые грехи корпорации «Крайслер». Иногда мне казалось, что это «Суд кенгуру»[14]. Еще раз повторю, что мне приходилось нелегко, но я держал себя в руках. «Плевать нам на то, что ты говоришь. Мы желаем вас уничтожить». Сотрудники аппарата все время передавали конгрессменам записки, поэтому вопросы задавались беспрестанно и очень часто носили провокационный характер. Мне приходилось постоянно импровизировать и отвечать на них экспромтом. В общем, я выдержал зверское истязание. Много упреков мы услышали по поводу того, что оказались не готовы к ситуации, связанной со свержением шаха Ирана. Я вынужден был возразить. Этого события не предвидели ни президент Картер, ни Генри Киссинджер, ни Дэвид Рокфеллер, ни государственный департамент США. А ведь они владели гораздо большей информацией, чем я. Компанию обвинили в том, что она позволила умным японцам развернуть производство автомобилей с расходом горючего 8 литров на 100 километров. В то же время никто не брал во внимание тот факт, что американский потребитель формировал спрос на автомобиль больших габаритов. Корпорацию «Крайслер» сделали виновной даже в подорожании горючего. По их мнению, она оказалась не готовой приспособиться к введению Министерством энергетики жесткой системы распределения автомобильного топлива (в результате имели место беспорядки на бензоколонках). Все уже словно забыли, что за месяц до того галлон бензина продавался за 65 центов, а также то, что правительство искусственно удерживало цену на бензин на таком низком уровне. А ведь именно это ввело в заблуждение американского потребителя. Никому не было дела до того, что корпорация вложила большую часть собственного капитала в оборудование, необходимое для соблюдения введенных этим же правительством правил технической и экономической безопасности автомобилей. В итоге, по мнению и представлениям конгрессменов и журналистов, наша корпорация согрешила, заслужила кару и поэтому потеряла рынок. И мы действительно были наказаны. На этих слушаниях в Конгрессе мы были выставлены перед всем миром как живые носители всего отрицательного и плохого, что происходит в американской промышленности. Во многих газетах были напечатаны оскорбительные для нас статьи, где от нас требовали капитуляции и предлагали добровольно лечь в гроб. Но и это еще не все. Нас сделали объектом издевки для всех карикатуристов страны, которые просто жаждали возможности изобразить нас лежащими в гробу. Даже жены и дети наших менеджеров служили мишенью для отпускания шуточек и подколок в школах и магазинах. Ситуация почти вышла из-под контроля. И все, о чем я рассказал, стоило уже гораздо дороже, чем просто хлопнуть дверью и уйти. Это уже был переход на личности. Это причиняло многим нашим сотрудникам и близким людям мучительную боль и страдания. 18 октября я впервые предстал перед подкомиссией по делам банков, финансовым вопросам и городскому хозяйству Палаты представителей. Ситуация была несколько странной, поскольку собрались все члены подкомиссии. Это достаточно редкое явление, поскольку у членов этой подкомиссии имеется еще множество других обязанностей и, как правило, большинство членов на слушания не является. Как правило, всю работу на самом деле выполняют сотрудники аппарата. В начале своего выступления я начал достаточно активно излагать суть нашего дела. Я подчеркнул сразу же, что выступаю не только от своего собственного имени, но и от сотен тысяч людей, чьи средства к существованию напрямую зависят от того, сохранится ли компания «Крайслер». Я сказал: «От нас зависит жизнь 140 тысяч рабочих и служащих и их семей, 4700 дилеров и их 150 тысяч персонала, занимающихся техническим обслуживанием нашей продукции, 19 тысяч поставщиков и 250 тысяч их сотрудников с их семьями. А покупатели нашей продукции? Что будет с ними?». У меня сложилось впечатление, что большинство членов подкомиссии не понимали и не могли четко представить, какого рода помощь нам нужна. Я подчеркнул, что мы не выпрашиваем безвозмездных даров, не обращаемся за подаянием. Мы ходатайствуем о предоставлении гарантии на заем, который полностью, до последнего доллара, будет возвращен с процентами и в срок. В моем вступительном заявлении были изложены семь важнейших аргументов, обосновывающих данное ходатайство. Во-первых, причины наших трудностей зависят от целого ряда факторов: неправильного управления, чрезмерного правительственного урегулирования отдельных жизненно важных вопросов, энергетического и экономического кризисов. Во-вторых, нами уже предприняты неотложные меры и действия по преодолению возникших трудностей. Мы распродали малоприбыльные подразделения, изыскали и пустили в дело довольно большую сумму новых средств. Постоянные годовые издержки в объеме почти 600 миллионов долларов мы сократили. Мы отменили все планы повышения зарплаты, а менеджерам высшего управленческого персонала мы даже снизили жалованье. Мы уменьшили продажу акций своим сотрудникам и отменили выплату дивидендов по ним. Кроме этого, мы заручились договорными обязательствами с нашими поставщиками, банкирами, дилерами и даже рабочими. Нас поддерживают местные власти и власти штатов. В-третьих, мы знаем, что не сможем выжить, если станем производить только какой-либо один вид продукции, нам необходим полный ассортимент легковых автомобилей и малотоннажных грузовиков. Только в этом случае компания останется прибыльной и сможет выжить. Но получаемая сегодня прибыль в 700 долларов на один субкомпактный автомобиль совершенно недостаточна для жизнедеятельности компании. А ведь мы должны конкурировать с японскими фирмами, которые имеют налоговые льготы и низкие ставки заработной платы. В-четвертых, объявив о банкротстве, корпорация не способна будет выжить. В-пятых, мы не имеем предложений о слиянии от других компаний — ни американских, ни иностранных. Если нам будет отказано в получении гарантированного займа, вряд ли кто-то захочет с нами объединиться. В-шестых, несмотря на то что нам создали репутацию производителей неэкономичных автомобилей («пожирателей бензина»), в «большой тройке» именно корпорация «Крайслер» добилась наивысшего показателя экономичности расхода горючего. «Дженерал моторе», «Форд», «Тойота», «Датсун» и «Хонда» предложили рынку гораздо меньше автомобилей с расходом в 10 литров горючего на 100 километров, чем это сделали мы. И последнее, в-седьмых, я достаточно аргументированно заявил, что наш пятилетний план дальнейшей деятельности обоснован и построен на достаточно хорошо продуманных расчетах. Мы просто уверены, что способны вскоре снова стать прибыльными и повысить свою долю на рынке автомобильного производства. По ходу слушаний все эти аргументы я изложил достаточно подробно и доступно. Но до сознания отдельных членов подкомиссии все еще не доходило, что корпорацией «Крайслер» теперь руководят новые люди. Вопросы и обвинения по-прежнему сменяли друг друга. Большинство конгрессменов по-прежнему не желало принимать во внимание реальные издержки, связанные с введением федерального контроля за технической и экологической безопасностью автомобилей. Они по-прежнему указывали на ошибки, совершенные командой бывших менеджеров. На меня была возложена ответственность за все просчеты и ошибки. Конгрессмен Шамуэй от штата Калифорния потребовал от меня гарантий подкомиссии и правительству в том, что мы не повторим наших прежних ошибок. Мои доводы, что компания освободилась от многих ошибок и даже исправила их и находится на пути к прибыльности, он назвал малоубедительными, а мои утверждения необоснованными. У меня оставался один выход — призвать авторитет своего собственного имени. Я просто призвал конгрессменов поверить мне на слово. «Я сколотил новую команду менеджеров в корпорации «Крайслер». По моему мнению, в нее входят лучшие знатоки автомобильного дела в Соединенных Штатах, — сказал я. — Мы имеем за плечами большие достижения. Мы работали на всех стадиях автомобильного бизнеса. Мы знаем, какие автомобили надо строить. Наш тридцатилетний опыт работы в автоиндустрии поможет нам справиться с положением дел в корпорации «Крайслер». Но сейчас все зависит от вас». Возразил мне все тот же Шамуэй. Он утверждал, что мои доводы построены не на достижениях корпорации «Крайслер». Но я все же решил не проигрывать эту схватку. «Компанию делают люди,— сказал я. Вы недостаточно присмотрелись к нам. Если вы сделаете это, то убедитесь, что мы создаем автомобили более высокого качества, у нас прекрасное техническое обслуживание. В конечном итоге именно это самое важное». Я категорически отказался возлагать вину за возникшие трудности на прежнее руководство корпорации. Я вынужден был напомнить всем сидящим в зале, что в третьем квартале 1979 года «Форд мотор компани» имела убытки на сумму 678 миллионов долларов. Даже у «Дженерал моторе» они были внушительными и составили 300 миллионов долларов. О чем говорили эти цифры? Ведь нельзя сказать, что менеджеры этих солидных фирм в одночасье превратились в дураков! Такие беспрецедентные убытки произошли по причинам иного рода. Именно поэтому я в своих выступлениях неоднократно говорил о роли нововведений правительства в развитии автомобилестроения. Распространенное мнение о том, что «Крайслер» выпускает неэкономичные малолитражные автомобили, которые даже прозвали «пожирателями бензина», также неверно. Пришлось напомнить, что именно корпорация «Крайслер» была первой фирмой, которая наладила производство малогабаритных автомобилей с передним приводом, опередив даже «Дженерал моторе» и «Форд мотор». В те дни, когда я находился в зале Конгресса, по дорогам уже бегали свыше полумиллиона моделей «Омни» и «Хорайзн». Их было гораздо больше, чем предлагала рынку любая иная автомобилестроительная компания Соединенных Штатов. Именно в этом году мы планировали выпустить еще одну новую модель — автомобиль «К». Я настаивал на том, что именно большие автомобили приносят большую прибыль. Ведь это же так понятно. К примеру, в мясной лавке цена куска вырезки намного больше цены на фарш для изготовления гамбургеров. В качестве еще одного аргумента я привел следующий факт. «Дженерал моторе» производит 70 процентов крупногабаритных автомобилей, включая и модель «Кадиллак-Севиль», которая приносит 5500 долларов прибыли с каждого авто. У нас нет подобного автомобиля. Чтобы заработать эквивалентную сумму, нам необходимо продать восемь машин «Омни» или «Хорайзн». «Дженерал моторе» лидирует также и в ценовой политике. Она может позволить себе не повышать цены на свои малогабаритные автомобили. А мы вынуждены повышать их на целую тысячу долларов, чтобы корпорация «Крайслер» покрыла свои расходы и имела прибыль. Все вопросы затрагивались в моем выступлении. При воспоминании об этих "слушаниях у меня в ушах звучат другие голоса. Я как сейчас помню выступление нашего самого ярого противника, конгрессмена от штата Флорида Ричарда Келли: «Мне кажется, вы хотите нас обмануть. Я думаю, что вы просто испугались своих конкурентов. А сейчас вы надеетесь, что группа дурачков воспримет ваш бред». Келли был умным человеком. Он знал, как можно воздействовать на общественное сознание. Он не жалел ударов для нас: «Выдача подаяния компании «Крайслер» посеет безответственность в правительстве, так как это означает сдирание шкуры с американского рабочего, американской индустрии, с налогоплательщиков и потребителей. Подаяние для компании «Крайслер» — это самый большой обман современности». Келли осуждал нас за неспособность конкурировать на рынке. Он очень сильно желал объявления о нашем банкротстве. Между прочим, через два года великий борец за справедливость, конгрессмен Келли был дважды осужден в связи с «делом Абскам» и приговорен к тюремному заключению. Политическая карьера этого человека закончилась скандалом. Это высшая справедливость! Но Келли был не единственным, кто выступал против нас. Так, конгрессмен от штата Мичиган Дэвид Стокмэн опубликовал в журнале «Вашингтон пост мэгэзин» статью под названием «Пусть «Крайслер» обанкротится». А несколькими днями раньше в «Уолл-стрит джорнэл» была опубликована его заметка «Подаяние компании «Крайслер»: вознаграждение неудачника?». Стокмэн был единственным из состава штата Мичиган, кто голосовал против. Впоследствии он занял пост в Административно-бюджетном управлении[15]. Когда-то он учился на богословском факультете, но мне кажется, что лекции на тему сострадания он прогулял. Следует признать, что среди членов подкомиссии некоторые были настроены по отношению к нам дружественно. Старейший из республиканского меньшинства в подкомиссии Стюарт Маккини поддержал нас. С Маккини я сдружился еще тогда, когда служил в фирме «Форд». Он представлял избирателей фешенебельного района в штате Коннектикут. Маккини с самого начала отнесся к нашему предложению доброжелательно, так как он понимал пагубность банкротства. Его мнение было таким: «Я знаю автомобильное дело, и я знаю, чего стоит Якокка. Я уверен в нем». На слушаниях он обратился ко мне со следующими словами: «Если в компании «Крайслер» вы покажете себя так же, как в компании «Форд мотор», вы войдете в историю, вам поставят памятник». В этот момент в моей голове промелькнула мысль: «Для того, чтобы на памятнике мою голову украшал голубиный помет». Маккини знал толк в автобизнесе в отличие от других членов подкомиссии. Так, Председатель комиссии Палаты представителей по делам банков Генри Рейм предложил компании «Крайслер» производить железнодорожные вагоны! Мы не в состоянии были сохранить имеющиеся мощности, а речи о производстве другой техники нельзя было вести вообще. Для этого требовались еще большие инвестиции. Конгрессмен от штата Мичиган Джим Бланчард был также нашим сторонником. Он был автором законопроекта о гарантированных займах, а впоследствии его избрали на пост губернатора штата Мичиган. По старшинству Бланчард был на втором месте среди демократов в составе подкомиссии, поэтому с Маккини они составили крепкую пару. Сенатор О'Нил сыграл решающую роль в отстаивании нашей позиции в Конгрессе. Я встречался с ним еще до слушаний в Конгрессе. После его выступления ход полемики поменял направление. О'Нил организовал специальную группу спикеров палаты в составе тридцати человек для работы со своими коллегами. Кроме того, была создана группа поддержки из членов палаты, которые были республиканцами. Подобные слушания проводились и в Сенате. Там главным противником был председатель сенатской комиссии по делам банков Уильям Проксмайер. Он был очень прямолинейным и суровым. Свою позицию он объявил с самого начала. Но тем не менее он умел слушать нас. Он сказал, что будет голосовать против нас, и на этом его противостояние закончилось. Я вступил с Проксмайером в спор, напомнив ему о том, что в прошлом он давал согласие на оказание помощи компании «Америкэн моторе». В 1967 году «Америкэн моторе» получила налоговую скидку Федерального правительства, которая сэкономила ей 22 миллиона долларов. В 1970 году существовал запрет Федерального суда на закупку у компаний технологий контроля токсичности выхлопных газов. Для «Америкэн моторе» было сделано исключение, и она получила необходимое разрешение. В 1974 году «Америкэн моторе» получила статус мелкого предприятия, что давало ей право на получение государственных контрактов. В 1977 году компании было разрешено сделать запрос на двухлетнюю отсрочку введения правил о соблюдении норм содержания оксидов азота в выхлопных газах. И в 1979 году управление по охране окружающей среды дало «Америкэн моторе» такую отсрочку. Между прочим, подобная отсрочка могла дать ей экономию свыше 300 миллионов долларов. У Проксмайера была прекрасная репутация принципиального человека. Но на «Америкэн моторе» его принципы не распространялись. Причиной тому было то, что он являлся сенатором от штата Висконсин, где находился крупнейший сборочный завод «Америкэн моторе». Мы с ним вступили в жестокую полемику. Я сказал ему: «Именно вы предложили предоставить гарантированные займы «Америкэн моторе». Кроме того, вас можно назвать пособником французского правительства, так как именно оно предоставило займы». Тогда мне было не до нежностей, поэтому я говорил напрямую. Но Праксмайер не остался в долгу. Он поставил мне в упрек несоблюдение собственных идеологических принципов: «Не вы ли так энергично в Детройте выступали против федерального вмешательства, и тогда в ваших высказываниях содержалась доля истины». Потом он стал говорить, что предоставление займов является также вмешательством в дела корпорации «Крайслер». «Не кажется ли вам, что вы противоречите самому себе?» — попрекал он меня. «Да, я согласен с этим, — ответил я. — Всю жизнь я защищал принципы свободного предпринимательства. Но сейчас у меня нет другого выхода. Федеральные инвестиции в данном случае являются для нас единственным спасением. Но я должен обратить ваше внимание на то, что в истории предпринимательства существовали уже подобные прецеденты. Правительством уже предоставлялись гарантии по займам на 409 миллиардов долларов, поэтому нам бы хотелось, чтобы вы перешагнули этот барьер. Увеличьте эту сумму до 410 миллиардов ради компании «Крайслер», от которой зависит судьба 600 тысяч человек! И учтите при этом, что наша компания занимает десятое место по величине». Напоминанием о прецедентах я заставил замолчать своих противников, на что они только смогли ответить: «Это ошибки прошлого, и не стоит их повторять». Когда я закончил выступать, Проксмайер сделал мне большой комплимент: «Вы прекрасно защищали свои интересы. Я вынужден это признать, несмотря на свое неприятие вашей идеи. Мы перед вами в долгу». А я подумал про себя: «На самом деле именно мы хотим стать вашими должниками». После таких слов Проксмайера я воодушевился. Но затем понял, что он будет в своем противодействии идти до конца. Против нас также был сенатор-республиканец от штата Пенсильвания Джон Хайнц. Он хотел наказать наших акционеров. Пришлось прояснить ситуацию и сказать, что 30% акционеров составляют служащие. А остальные — частные лица, причем они в курсе снижения стоимости их акций. Но требование Хайнца заключалось в том, чтобы мы выбросили на рынок еще 50 миллионов акций. Это повлекло бы снижение цены с 7,5 до 3,6 доллара за акцию. Примечательно, что впоследствии цена упала именно до этого уровня. Наш противник не понимал, что в данный момент никто вообще не интересуется нашими акциями. Если вы думаете, что на этом закончились мои мучения, то вы глубоко ошибаетесь. На самом деле мне пришлось потратить массу времени на конфиденциальные разговоры с отдельными лицами и группами людей. Я даже разговаривал с единственной женщиной в составе Сената — сенатором от штата Канзас Нэнси Кассебаум. Я думал, что я убедил ее. Но все равно она голосовала против нас. Гораздо больше мне повезло с группой членов Палаты представителей итальянского происхождения. Конгрессмен Пит Родино от штата Нью-Джерси пригласил меня к себе на встречу со своими друзьями. Их было тридцать один человек. В результате все, кроме одного, проголосовали за нас. Они принадлежали к разньш партиям, но в этой ситуации они голосовали «по итальянскому списку». Я использовал все средства достижения успеха. У меня не было времени на встречу с группой негритянских конгрессменов, но мне удалось побеседовать с их лидером — членом Палаты представителей от штата Мэриленд Парреном Митчеллом. Тогда чернокожие рабочие в корпорации «Крайслер» составляли 1 процент. Чернокожие конгрессмены в итоге также сыграли позитивную роль в решении нашего вопроса. Чернокожий мэр Детройта Коулмен Янг несколько раз приезжал давать показания в нашу пользу. Он говорил о значении банкротства компании для города. Кроме того, Янг объяснил весь ужас ситуации президенту Картеру. В последние три месяца 1979 года я жил в сильном напряжении. Я разрывался между слушаниями в Конгрессе и руководством компанией. А у Мэри в это время периодически случались приступы диабета. Мне приходилось все бросать и ехать к ней. Во время каждой поездки в Вашингтон у меня был безумный график из восьми—десяти встреч в день. И каждый раз я повторял одно и то же, тысячи раз повторял и повторял. Один раз я шел по мраморным ступенькам Конгресса и почувствовал себя плохо. Мне казалось, что земля уходит из-под ног. Я едва не потерял сознание. Меня отвели в медпункт. А потом обследовали в лазарете. Это было всего лишь головокружение, которое случилось только второй раз в моей жизни. Такое головокружение у меня было лет двадцать назад. Тогда я шел по коридору штаб-квартиры компании «Форд» с Макнамарой и меня неожиданно начало водить из стороны в сторону. Он подумал, что я выпил лишнего. Причиной головокружения является нарушение механизма равновесия во внутреннем ухе. У меня проявился рецидив этого недомогания. После лазарета я все равно чувствовал себя плохо. Казалось, что моя голова набита камнями. Я с большим трудом смог выйти из этого состояния и вернуться к работе. В то трудное время тяжелее всего было сохранить доверие покупателей. Во время слушаний сбыт автомобилей сократился. Никто не хотел рисковать своими деньгами. Доля покупателей, которые могли бы стать нашими, сократилась с 30 до 13 процентов. И в этом случае мы могли работать по двум направлениям. Наши специалисты по связям с общественностью считали, что нужно отмалчиваться. Они говорили, что меньше всего необходимо говорить на эту тему в подобных обстоятельствах. Но наше рекламное агентство «Кенион энд Экхард» было против такой политики. Перед нами возникла дилемма — либо умирать тихо, либо умирать, привлекая к себе внимание. Они считали, что лучше выбрать второе. Тогда у нас будет шанс остаться в живых. Мы последовали их совету. По нашей просьбе агентство разработало рекламную кампанию, в которой внушалось оптимистическое представление потребителю о нас. Нам необходимо было убедить покупателей, что мы всегда будем работать на автомобильном рынке, и второе, что мы производим хорошие автомобили для американцев. Мы использовали публикации с разъяснением необходимости займов в качестве рекламы. Мы начали рекламировать саму компанию. Настал момент, когда необходимо было рекламировать нашу компанию, а не сами автомобили. Роном де Люка было подготовлено несколько рекламных текстов о корпорации «Крайслер». Тексты пускались в печать только после глубокого анализа. В рекламных текстах агентства «Кенион энд Экхард» совершенно открыто говорилось о постигших нас трудностях. Мы опровергали множество стереотипов, связанных с нашей компанией: мы не просим милостыни, мы не выпускаем автомобили—«пожиратели бензина». Кроме того, Рон придал текстам наступательный характер, и это мне пришлось по вкусу. Мы постарались предугадать все мысли американского покупателя. Возможным слухам мы противопоставили точные факты. Вот как звучал один из заголовков: «Будет ли Америке лучше без "Крайслера?"». Кроме того, в текстах мы активно использовали полемический характер заголовков. Разве вы не знаете, что автомобили «Крайслера» неэкономичны? Вы думаете, что большие автомобили «Крайслера» слишком велики? Может быть, «Крайслер» опоздал с выпуском малолитражных автомобилей? Не создает ли «Крайслер» не очень хорошие модели? Неужели у «Крайслера» больше проблем, чем у других? Сможет ли руководство «Крайслера» возродить компанию? Все ли сделал «Крайслер» для своего спасения? Есть ли будущее у «Крайслера»? Кроме того, эти тексты обладали еще одной особенностью. Под всеми ними стояла моя подпись. Таким образом мы хотели показать, что в корпораций началась новая эпоха. Моя подпись должна была послужить гарантом стабильности. Этим я показывал, что я несу ответственность за все совершающееся и за намерения. Теперь мы имели возможность сообщить публике, что в корпорации времена анархии прошли. Моя подпись показывала, что я не боюсь взять на себя ответственность. В результате наша рекламная компания имела успех. Вполне вероятно, что и она сыграла свою роль в принятии решения о гарантированных займах. Конечно же, существовала вероятность отрицательного воздействия на общественное сознание. Но наши рекламные тексты производили повсеместный ажиотаж.. И я думаю, что они оказали определенное воздействие на умы. На первых страницах они видели сообщения о нашем разорении, но на других страницах они читали наш комментарий. А в это время наша контора в Вашингтоне организовала сильное дилерское лобби. Группы дилеров «Крайслера» и «Доджа» приезжали в Вашингтон. Мы подсказывали, с кем им следует поговорить из конгрессменов. Так как основная масса дилеров были республиканцами, то они могли оказать неоценимое влияние на наших противников. Кроме того, многие дилеры жертвовали большие суммы в избирательные фонды. А это имело большое значение для конгрессменов. Результат работы дилеров превзошел все ожидания. Мы организовали также поездки дилеров других компаний, которые объясняли необходимость конкуренции в автобизнесе. Необходимо было заставить конгрессменов руководствоваться гуманными соображениями, а не идеологическими. Каждому конгрессмену была направлена распечатка со списком работающих на нашу компанию поставщиков и дилеров в его избирательном округе. Мы математически доказывали пагубность закрытия компании для его округа. Оказалось, что из 535 округов только два не имели поставщиков и дилеров нашей компании. Этот список произвел сильнейшее впечатление. Потом в кампанию включился лидер нашего профсоюза Дуглас Фрэйзер, осуществивший прорыв в наступлении на наших противников. Дуглас в реальности представлял последствия нашего банкротства. На слушаниях он держался великолепно. Он нарисовал живую картину человеческих жертв нашего банкротства. Во время выступления он отметил, что его больше всего тревожат судьбы рабочих. Фрэйзер хорошо поработал, он встречался с рядом сенаторов и членов Палаты представителей. Кроме того, он посетил Белый дом. И вот пришел момент, когда я сам отправился на встречу с президентом. Картер, несмотря на внешний нейтралитет, все-таки поддерживал нас. На встрече он признался, что ему и его жене очень нравятся наши рекламные передачи. Он сказал, что по своей известности я могу сравниться только с ним. Президент передал наш вопрос в Министерство финансов, показав открыто при этом, что поддерживает нас. Если бы исполнительная власть нас не поддержала, закон не был бы принят. После того как закончился срок президентства, Картер встречался со мной. Ему было приятно, что у «Крайслера» дела идут отлично. Он считал изменение ситуации у нашей фирмы в лучшую сторону своей заслугой. Но, к сожалению, его заслуги не были по достоинству оценены. К моменту наступления голосования у нас уже было множество сторонников. Однако решающей была поддержка О'Нила. Он выступил с речью, в которой напомнил о последствиях Великой депрессии для жителей Бостона, когда они были готовы даже убирать снег. Он говорил о том, что полмиллиона семей ждут с трепетом решения Конгресса. О'Нил использовал эмоциональное воздействие на членов палаты. И это сыграло решающую роль, так как иметь на своей стороне спикера уже было большим делом. В результате итоги голосования выглядели следующим образом: 271 голос за нас, 136 — против. Разрыв в Сенате оказался меньшим (53 против 44). Закон был принят накануне Рождества, и это было настоящим праздником для многих американских семей. Я почувствовал значительное облегчение, так как перед этим уж очень часто я чувствовал конец. Вместе с тем я испытывал ужас при мыслях о финансовой перестройке компании, которую нам еще предстояло осуществить. Законом учреждался совет по гарантированным займам, который в течение двух лет должен был предоставить нам займы на общую сумму до полутора миллионов долларов, которые необходимо было погасить до 1990 года. Это решение сопровождалось рядом дополнительных требований. Наши кредиторы должны были предоставить нам 400 миллионов долларов в виде новых займов и отсрочить погашение существующих займов в размере 100 миллионов долларов. Иностранные кредиторы должны были предоставить нам дополнительный заем в размере 150 миллионов долларов. Корпорация должна была мобилизовать 300 миллионов долларов путем продажи наших активов. Поставщики должны были предоставить нам 180 миллионов долларов, из которых 100 миллионов — в форме приобретения наших акций. Штаты, на территории которых расположены заводы фирмы «Крайслер», должны были предоставить нам 250 миллионов долларов. Мы сами должны были выпустить на рынок акции на сумму 50 миллионов долларов. Мы должны были получить внутреннюю экономию в сумме 462,2 миллиона долларов за счет сокращения профсоюзных выплат. Сокращение заработной платы за счет не состоящих в профсоюзе также должно было сэкономить 125 миллионов долларов. При этом правительство фактически принимало под залог все активы нашей корпорации. Наше имущество оценивалось в 6 миллиардов долларов. Ликвидационная стоимость наших активов была определена в 2,6 миллиарда долларов. Если бы нас постигла неудача, правительство имело бы право взыскать с нас все долги. Если бы мы потерпели крах, то правительство в первую очередь имело бы право взыскать 1,2 миллиарда долларов, прежде чем остальные кредиторы предъявили нам свои претензии. Но даже если бы подлинная стоимость наших активов оказалась намного меньшей, правительство все равно могло бы сохранить гарантию от потерь. В случае нашей финансовой несостоятельности совет по гарантированным займам все равно мог бы получить все сполна. Таким образом, у правительства вообще не было никакого риска! Через несколько недель после принятия закона о гарантированных займах к власти пришли республиканцы. Они выразили свою позицию следующим образом: «Это программа Картера. Мы будем находиться в рамках закона, несмотря на то что принятое решение не согласуется с нашей идеологической позицией. Если компании «Крайслер» удастся справиться с трудностями, то это будет удар по нашим принципам. Поэтому мы надеемся, что это будет последняя экстравагантная идея, которая родилась у фирмы». К счастью, демократы прежде всего думают о людях, а не о своих принципах. Демократы так поступают всегда. В отличие от них у республиканцев преобладают мысли об инвестиционных проектах, в которых они придерживаются точки зрения о том, что экономическое благоденствие нисходит сверху вниз. Да, раньше я был республиканцем. Но как только я начал работать в компании «Крайслер», я переменил свою позицию. Я понял, что именно демократы являются партией здравого смысла. Я твердо уверен в том, что если бы в 1979 году у власти были республиканцы, мы бы не смогли получить государственную помощь. Республиканцы даже не отреагировали бы на наши просьбы. Мы бы обанкротились, а они бы с гордостью рассказывали о том, как они сохранили систему свободного предпринимательства. И суть не только в Рейгане. Республиканцы просто на дух не переносят каких-либо разговоров о займах. Если бы кризис компании «Крайслер» возник три года назад, когда в таком же положении оказались «Форд» и «Дженерал моторе», то нам бы не смогли помочь даже демократы, так как не было бы системы разрешения такой проблемы. Поэтому все, что случилось, было к лучшему. Если бы мы были под угрозой банкротства одновременно с «Бранифф» и «Пан-Америкэн», то мы бы ничего не получили вообще. Я думаю, что они также думали о государственной помощи. Но они своевременно поучили сигнал о том, что помощи не будет. На протяжении прошедших четырех лет мы обеспечивали заработок сотням тысяч людей. В виде налогов мы заплатили сотни миллионов долларов. Мы вышли на прежние позиции в автобизнесе. Нам удалось погасить займы за семь лет до установленного срока. Кроме того, мы заплатили крупные комиссионные Совету по гарантированным займам. А правительство получило прибыль от продажи наших гарантированных обязательств. Неужели после этого можно сказать, что мы нарушили дух свободного предпринимательства? Может быть, мы все-таки способствовали сохранению системы свободного предпринимательства?! Мне кажется, не может быть никаких сомнений по этому вопросу. Даже наши противники сейчас признали, что предоставление в 1979 году займов оправдало себя. Безусловно, «Уолл-стрит джорнэл» и Гэри Харта невозможно переделать! Как нереально изменить всех сомневающихся. Глава 8. Равные потери Возможность выжить появилась у нас только после предоставления займов. Однако какими трудами это все досталось! Это было похоже на битву, несмотря на то что не было убитых. На войне за компанию «Крайслер» я был главнокомандующим. Конечно же, у меня был военный совет. Я горд тем, что мои сотрудники проявили по-настоящему бойцовские качества в той битве. Я начал с того, что сократил свое жалованье символически до одного доллара в год. Я вижу предназначение руководителя в том, чтобы всегда показывать собственный пример. Когда человек становится руководителем, то он сразу оказывается под пристальным вниманием публики, поэтому так важно не бросать слов на ветер. Каждое слово должно подкрепляться конкретным действием. Я принял решение о сокращении жалованья не для того, чтобы обо мне говорили. Я хотел разделить судьбу со своими сотрудниками. Я мог спокойно после этого смотреть в глаза профсоюзному лидеру Дугласу Фрэйзеру, так как был поставлен в равные условия с рабочими. Причем в этом вопросе я руководствовался не эмоциями, а холодным расчетом. Я хотел, чтобы мне поверили. Надо признать, что аскетизм представляет новое явление для корпорации. Когда я пришел в компанию, то ходили слухи о небывалом расточительстве прежнего руководства. Но меня это не удивляло, так как я работал с Генри Фордом, который не любил себе в чем-то отказывать. У Генри были такие расходы, что на его фоне Линн Таунсенд мог показаться нищим, а глава «Дженерал моторе» воспринимался бы как человек, получающий пособие. Отказавшись от жалования, я не стал экономить на питании. Но этот факт произвел сильнейшее впечатление. Этот шаг показал, что мы находимся в одной лодке. За три года работы в компании «Крайслер» я больше узнал о людях, чем за тридцать лет работы в компании «Форд». Я понял, что принцип солидарности действует безотказно. Как только все берутся или подставляют плечо, то тогда все будет в порядке. Я бы назвал это равновесием жертв. Когда я начал жертвовать, то понял, что другие уподобляются мне. Вот решающий фактор в нашем спасении. Нас спасли не только займы, нас спасли сотни миллионов долларов, которые пожертвовали все заинтересованные в нашей судьбе. Здесь можно провести аналогию семьей, которая получила ссуду от дядюшки и постановила, что теперь они могут вернуть ему свой долг. Тогда проявился дух сотрудничества и демократии в своем наивысшем проявлении. Я говорю о реальной жизни, а не о библейских сказаниях. Это похоже на сказку. Но это правда. Надо признать, что в нашей борьбе за выживание были темные стороны. Мы уволили много людей. Как в войне может вернуться ваш сын, несмотря на то что погибли сотни людей. Увольнения повлекли за собой множество человеческих драм. Компанию удалось сохранить, но какой ценой! Мы чувствовали в тот период поддержку многих. К нам не относились, как к жирным котам. После слушаний в конгрессе мы испытали на себе воздействие рекламной компании. В ней мы были представлены в образе жертвы, которая ведет ожесточенную борьбу за существование. В то время многие нас поддерживали в письмах. Именно маленькие люди лучше всех нас понимали и постарались выразить нам свои чувства. Кроме того, известные люди нам помогали. Мы встречались с Бобом Хоупом. Он пришел ко мне под впечатлением рекламной передачи. Он хотел тоже -внести какую-либо лепту в наше возрождение. На одном вечере в Лас-Вегасе я столкнулся с сатириком Биллом Косби. В час ночи он позвонил мне в гостиничный номер. «Вам не стыдно, что вы меня разбудили?», — спросил я. «Нет, мы только вошли во вкус, — ответил он. — Я хочу воздать вам должное за то, что вы делаете для черных. Я хочу поделиться своими деньгами». Затем он приехал в Детройт и дал представление для наших рабочих. На представлении присутствовало 20 тысяч человек. Причем он не взял ни гроша. Он даже не попросил машины, чтобы доехать до аэропорта. Он просто сделал доброе дело. С Перл Бейли я встретился на приеме у врача в Детройте. Она выразила благодарность за мою заботу о рабочих. Она не выступила с концертом перед нашими рабочими. Перл прочитала лекцию нашим рабочим на Джеф-ферсон-авеню. Это была эмоциональная речь о национальном духе. Ее прерывали криками: «Вам хорошо так говорить, у вас много денег!». Тут же в зале возник беспорядок, и я должен был закрыть собрание. Но порыв Перл не потерял своего значения. Выразил желание помочь и Фрэнк Синатра. Вот что он мне сказал: «Я также хочу последовать вашему примеру, Ли, и работать за один доллар». Он несколько раз выступил в наших рекламных передачах, а позже мы ему предложили несколько выгодных операций с акциями компании. Я надеюсь, что Фрэнк не отказался от них и смог заработать на этом. И таких случаев было много. Я увидел лучшие качества людей. Я воочию убедился в стремлении к самопожертвованию. Несмотря на то что средства массовой информации пытаются создать стереотип о решающей роли алчности в бизнесе, я думаю, что это не так. Основная масса людей все-таки готова прийти на помощь. Я убедился, что в критической ситуации люди могут действовать хладнокровно. Они просто отдаются во власть судьбе. И это было очень утешительно. После сокращения собственного жалованья я принялся за своих сотрудников. Для начала мы ликвидировали программу стимулирования покупки акций, так как ранее продажа менеджерам предусматривалась за половинную стоимость. Было сокращено жалованье руководящему составу на 10% процентов. Кроме того, было сокращено жалованье всем уровням служащих. Только низшему звену мы не сокращали заработной платы. Мы не сокращали к тому же и жалованья секретарей. Менеджерам пришлось смириться с этим решением. Они понимали, что это необходимо в интересах дела. В той ситуации у нас оставался только один выход, необходимо было вводить адреналин. Так потихоньку желание возродить компанию охватило всех. Мы были едины в своем порыве. Потом я обратился к профсоюзу. Здесь мне очень сильно помог ответственный за отношения администрации с рабочими Том Майер. Именно мы были пионерами в сфере предоставления уступок со стороны профсоюза. Я объяснил им, что мы не жирные коты, которые пьют их кровь. Таким образом я завоевал в среде рабочих авторитет. Они признали меня своим и поверили мне. Конечно, это было нелегко. Но я говорил с ними откровенно. Я сказал им, что почасовой ставки в 20 долларов больше не будет. Они могут рассчитывать только на 17 долларов. Через год мне пришлось снова обратиться к профсоюзу. В 10 часов зимнего вечера я обратился в профсоюзный комитет по переговорам с администрацией. Я поставил их перед фактом, что если они не смогут мне помочь, то масса рабочих останется без работы. Они должны были за восемь часов подготовить ответ. Я должен признать, что действовал не очень красиво в этой ситуации. Фрэйзер признал, что это ужасное экономическое соглашение. Но могло быть и хуже. Наши рабочие пошли нам навстречу. Их почасовые ставки сокращались сразу на 1,15 доллара. За полтора года эта цифра достигла двух долларов. За 19 месяцев средний рабочий компании потерял 10 тысяч долларов. Профсоюзные деятели обрушились на меня с упреками, когда на следующий год я стал получать нормальное жалованье. Но не было в истории автобизнеса случая, когда высшие менеджеры сокращали бы жалованье, после того, как профсоюз давал согласие на уступки в оплате рабочих. Так, компания «Дженерал моторе» приобрела себе экономию в 2,5 миллиарда долларов, после того как рабочие отказались от увеличения заработной платы. Председатель правления Роджер Смит сократил себе жалованье только на 1620 долларов! Но самым большим ударом было повышение премий руководству, когда рабочие согласились на уступки. Постепенно настроение рабочих стало меняться в лучшую сторону. Так, во время забастовки на канадских предприятиях нашей компании рабочие отказались портить оборудование. Они хотели только повышения зарплаты. По закону о гарантированных займах мы должны были воплотить в жизнь программу предоставления в собственность наших работников акций корпорации. В течение 4 лет нам это вылилось в 40 миллионов долларов в год. Но программа была оправданной. Заинтересованность рабочих в прибыли улучшает качество работы. Теперь каждый рабочий владеет акциями на сумму около 5600 долларов. Но тот факт также вызвал большой ажиотаж. Я отмечал, что большие пенсионные фонды владеют громадными пакетами акций. Так что плохого в том, что рабочие будут покупать акции предприятия, на котором работают? Сторонники принципа Шззег-Гайе считают, что это первый признак социализма. Но я считаю, что на руководстве компанией никак не отражается то, в чьих руках находятся акции. Сейчас в собственности наших рабочих находится 17 процентов акций. Кроме того, мы объединились с профсоюзом в борьбе с прогульщиками. Мы жестоко наказывали хронических прогульщиков. Тогда же нам пришлось закрыть несколько заводов. Это было большой драмой для рабочих. Закрытие заводов породило возмущение. Но здесь нам удалось прийти к согласию с профсоюзами, которые понимали, что это необходимая мера. На протяжении 1980 года я посетил почти каждый завод и поговорил с рабочими. На мои выступления реакция была неоднозначной. В мою сторону неслись свист, крики, брань, но были и аплодисменты. Я проводил встречи с администрацией. Это был большой шаг в распространении реальной демократии. Я часто прибегал к такой форме общения в компании «Форд». Но там это было гораздо легче, так все было благополучно. Но бесконечные кризисы в компании «Крайслер» изматывали. Встречи с сотнями людей все-таки утомляют, так как приходится обмениваться рукопожатиями и постоянно говорить. В это время как раз появилась очень удачная заметка в заводской газете на Линч-Роуд Лилианы Зирвас, в которой она призывала всех усиленно трудиться и не терять даром времени. Я пригласил ее к себе. Она пришла с тортом собственного приготовления. Торт был бесподобный, с шоколадной глазурью и пивом. Моя жена написала письмо Лилиан Зирвас с просьбой поделиться рецептом торта. Неприятно, конечно, когда твоя зарплата постоянно сокращается. Но то, что сокращение почасовой ставки на два доллара означало, что наши рабочие получают в час на два доллара меньше, чем рабочие компаний «Форд» и «Дженерал моторе», было неправдой. В отличие от компаний «Форд» и «Дженерал мторс» на нашем попечении гораздо больше пенсионеров. Кроме того, в результате многих сокращений нам пришлось производить большие социальные выплаты. Деньги на эти расходы должны зарабатывать рабочие. В благополучные времена это не представляет большой проблемы. Тогда на каждого пенсионера приходится по двое работающих. Но в 1980 году у нас на сто пенсионеров приходилось 93 работающих. Сидящих дома оказалось больше, чем работающих! Таким образом, наш рабочий кормил еще одного пенсионера. На этом примере мы можем увидеть отражение проблем всего общества. Возникает дисбаланс, при котором работающих меньше, чем пенсионеров. В данном положении издержки на рабочую силу не снизились. Некоторые рабочие не хотели этого понимать. Они хотели устраниться от решения этой проблемы. Мне пришлось объяснять, что такую систему социального обеспечения сами же рабочие приняли. И в сложившемся положении необходимо, чтобы кто-то компенсировал все издержки. Ведь мы не могли отказаться и от системы пенсионного обеспечения! Я ввел Дугласа Фрэйзера в состав совета директоров. Но это не было сделкой с профсоюзом. К тому времени уже в течение нескольких лет рабочие требовали своего представительства в руководстве. Но я в этом случае действовал с рациональным расчетом. Он был принципиальным и умным человеком. Дуглас получил возможность непосредственно участвовать в принятии решений. Так, он получил информацию о том, на какие жертвы пошли наши поставщики. Он теперь был в курсе объемов прибыли компании. В результате многие рабочие стали называть его ренегатом за будто бы отступничество от интересов рабочих. Фрэйзер был очень полезным человеком. При закрытии предприятия он советовал нам, как безболезненно провести этот процесс. Он был членом многих комиссий, в том числе вместе со мной он входит в состав комиссии по здравоохранению. Кроме того, в эту комиссию входили бывший министр здравоохранения, просвещения и социального обеспечения в администрации Картера Джо Калифано и бывший губернатор штата Мичиган Билл Милликен. Конечно же, на введение в совет директоров Фрэйзера была неоднозначная реакция. Тут же поднялся шум, меня обвиняли в безрассудстве, на что я отвечал так: «А разве нелогично иметь в составе директоров банкиров или поставщиков?». Но это, конечно, был беспрецедентный шаг. Однако в Западной Европе и Японии это распространенная практика. Почему же у нас это принимается в штыки? Дело в том, что у нас средний американский генеральный директор-распорядитель находится в плену идеологии. Поэтому он предпочитает держаться на расстоянии от профсоюза. Но от такой позиции необходимо избавляться. Пришли другие времена, которые требуют иного взгляда на вещи. Экономическое благополучие зависит от результативности сотрудничества между правительством, профсоюзом и руководством предприятия. Но были недовольны не только деловые круги, но и профсоюзные деятели. Они боялись, что Фрэйзер пойдет на поводу у администрации. Они привыкли, что вести разговор с администрацией можно только силовыми методами. Но решать проблемы можно только в спокойной обстановке. Пока не пришло время участия рабочих в прибылях. Но такое время не за горами. И нам не стоит терять времени на внутренние распри, когда японские промышленники дышат нам в затылок. В период моей службы в компании «Форд» профсоюз с администрацией встречался только раз в три года. Когда требовалось заключить новый договор. И тогда начиналась настоящая битва. Мы были врагами и не хотели друг друга слушать. Я очень доволен тем, что ввели правление Дуга Фрэйзера. Ценность этого человека заключается в умении находить компромиссы. Он понимает, что такое хорошая и плохая сделка. Я даже рекомендовал его Рейгану для ведения переговоров от имени правительства. Я думаю, что если бы он появился в правлении гораздо раньше, компания не сделала столько непоправимых ошибок. Этот человек мог бы поставить обычные, но очень справедливые вопросы: «Зачем нам это?». Нам нечего было скрывать от рабочих. Наши цели были общими: создавать хороший автомобиль с минимальными затратами. А кто нам может в этом помочь, как не профсоюз? На все упреки в том, что я поступил неправильно, когда ввел в правление Фрэйзера, я отвечал всегда одинаково: «Вы не окажетесь в проигрыше. В любом случае вы сможете это обсудить в загородном клубе. Если же я окажусь прав, то вы поблагодарите меня за удачную находку. Может быть, это решение поможет вам!».
Глава 9. Поиск по сайту: |
Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Студалл.Орг (0.036 сек.) |