|
|||||||
АвтоАвтоматизацияАрхитектураАстрономияАудитБиологияБухгалтерияВоенное делоГенетикаГеографияГеологияГосударствоДомДругоеЖурналистика и СМИИзобретательствоИностранные языкиИнформатикаИскусствоИсторияКомпьютерыКулинарияКультураЛексикологияЛитератураЛогикаМаркетингМатематикаМашиностроениеМедицинаМенеджментМеталлы и СваркаМеханикаМузыкаНаселениеОбразованиеОхрана безопасности жизниОхрана ТрудаПедагогикаПолитикаПравоПриборостроениеПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРадиоРегилияСвязьСоциологияСпортСтандартизацияСтроительствоТехнологииТорговляТуризмФизикаФизиологияФилософияФинансыХимияХозяйствоЦеннообразованиеЧерчениеЭкологияЭконометрикаЭкономикаЭлектроникаЮриспунденкция |
Как вернуть былое господство АмерикеСейчас стали очень модными разговоры о госбюджете. Учитывая мой огромный опыт в автоиндустрии, этой проблемой я занялся гораздо раньше. Больше всего меня беспокоили высокие процентные ставки. Правительство расходовало половину кредитов страны. Это очень много. При таком расточительстве, безусловно, уменьшить ставки невозможно. В 1982 году я опубликовал аналитическую статью в журнале «Ньюсуик», очень подробно и доходчиво рассказал в ней, как можно сократить на 30 миллиардов расходы на бюджет. Годовой бюджет тогда составлял 120 миллиардов. Я привел все необходимые «за» и «против», взвесил все нюансы. Правительству только оставалось взять и воспользоваться моей идеей. У меня был ценный собственный опыт, который подтверждал, что компания «Крайслер» уцелела лишь благодаря гигантским усилиям управляющих, профсоюзов, банков, поставщиков и нашего правительства. Именно благодаря осмыслению этого факта у меня появилась мысль, а не воспользоваться ли уже проверенным методом «равенства жертв» в преодолении кризиса, связанного с дефицитом федерального бюджета. План, который я предлагал, был достаточно прост. Во-первых, необходимо сократить военный бюджет на пять процентов в год. Это сумма примерно в 15 миллиардов долларов. В результате этого сокращения не пострадала бы ни одна программа производства вооружений и военной техники. Далее я бы обратился к демократам с предложением уравновесить сокращение военных расходов равнозначным сокращением расходов на социальные программы, а за последние 40 лет демократы ввели их немало. Заключительная часть плана наиболее трудная. Ведь помимо сокращения расходной части бюджета необходимо увеличить его доходные статьи на такую же сумму. Так, 15 миллиардов долларов можно получить путем обложения импорта нефти добавочной пошлиной, с тем чтобы помочь странам — членам ОПЕК удержать цены на их нефть на уровне 34 долларов за баррель. Затем придется повысить налог на бензин в розничной продаже на 15 центов. Таким образом, в казну поступят недостающие 15 миллиардов долларов. Несмотря на введение новых налогов, цены на бензин, смазочные материалы и дизельное топливо останутся в Америке ниже, чем где бы то ни было за пределами арабского мира. К тому же вдобавок к доходу мы получим, наконец, новую энергетическую политику. А это означает, что мы будем основательно готовы к ситуации, если ОПЕК снова решит ввести эмбарго на поставки нефти. В итоге выйдет, что эти «5 по 15» сократят дефицит бюджета на 60 миллиардов долларов в год. Потери поровну распределятся между всеми — республиканцами и демократами, предпринимателями и рабочими, — именно в этом я вижу достоинство и привлекательность моего плана. С этим планом я посетил всех своих знакомых главных директоров-распорядителей в их офисах на Уолл-стрит. Я задавал им единственный вопрос: «Что случится, если президент США выступит по телевидению с заявлением, что дефицит федерального бюджета сокращен наполовину?». Мои собеседники были единодушны в том, что это заявление приведет к небывалому в нашей экономике инвестиционному буму, а это в свою очередь восстановит доверие к нам как к великой стране. К тому же, мы докажем всем, что наша страна знает, что делает. Разумеется, мой план не был осуществлен и вовсе не потому, что был плох или всеми отвергнут. Я получил тысячи писем от читателей «Ньюсуик», ибо он им понравился. Но однажды мне позвонили из Белого дома и пригласили на встречу с президентом. Президент Рейган приветствовал меня в Овальном зале, держа в руке номер журнала «Ньюсуик» с моей статьей. «Ли, — сказал президент, — мне нравится то, что вы здесь написали. Я также обеспокоен размером бюджетного дефицита. Однако мой эксперт по общественному мнению Ричард Уиртлин утверждает, что введение налога на бензин весьма непопулярный способ из всех возможных». Я же подумал в это время следующее: «Неужели в управлении страной общественное мнение играет превалирующую роль?». Однако президент перевел разговор на военный бюджет. «При Картере расходы были слишком незначительны, — сказал он. — Мы должны были увеличить расходы на обеспечение национальной безопасности. Вы просто не можете представить общую картину». «Я действительно ее не представляю и не хочу быть безапелляционным. Однако военный бюджет превышает сейчас 300 миллиардов долларов. А я бизнесмен и, заверяю вас, что могу все что угодно сократить на пять процентов и это останется абсолютно незамеченным. Всю мою жизнь я только этим и занимался». В 1982 году, в августе, бюджетный дефицит сокращен не был. Он даже возрос и составил 200 миллиардов в год. Мы все еще ломаем голову над тем, что предпринять даже сейчас, когда я пишу эти строки». Бюджетный дефицит — лишь верхушка айсберга. Многие люди все еще сомневаются в том, что мы потеряли часть нашего былого экономического могущества. Именно им я предлагаю проанализировать следующие вопросы. Почему Америка, давшая мировому автобизнесу Уолтера Крайслера, Альфреда Слоуна и первого Генри Форда, не может быть в полной мере конкурентоспособной в производстве и сбыте автомобилей? Почему страна Эндрю Карнеги не может преодолеть трудности в своей сталелитейной промышленности? Почему страна Томаса Эдисона вынуждена импортировать радиотовары (радиоприемники, телевизоры, видеомагнитофоны) и другие товары бытовой электроники? А проблемы с нефтью? Ведь они возникают у страны Джона Д.Рокфеллера. По какой причине страна Роберта Фултона и братьев Райт сталкивается с острой конкуренцией на транспортном рынке? Почему четко отлаженный индустриальный механизм, бывший до недавнего времени объектом зависти и подражания для всего мира, дал сбой? Менее чем за сорок лет нас угораздило демонтировать «арсенал демократии» и ослабить экономику на многих решающих участках. Однако лидерство свое мы утратили не в одночасье. Эрозия нашей мощи происходила постепенно и началась она еще в безмятежный период, последовавший после второй мировой войны. Уязвимость Америки обнаружилась в последнее десятилетие достаточно явственно, так, как ни на одном другом отрезке ее истории. Во-первых, проснувшись однажды утром мы узнали, что нечто, называемое ОПЕК, изобрело способ поставить Америку на колени. Это было похоже на эксперимент Павлова, звонившего в колокольчик, чтобы добиться требуемого рефлекса от подопытных собак. Получилось, что ОПЕК ударила в колокол, и мы тут же среагировали. Даже сегодня, спустя десять лет, у нас нет реального механизма для предотвращения этой угрозы нашей экономике. Во-вторых, мы свято соблюдали принципы свободы торговли, сидели тихо и наблюдали, как Япония методично захватывает наши индустриальные и технологические позиции. Эта дальневосточная страна удачно сочетала традиционно присущие ее культуре ловкость и усердие с рядом недобросовестно используемых экономических преимуществ. В результате многие наши рынки были безнаказанно захвачены Японией. Вашингтон считал все это экономикой свободной конкуренции и она всем очень даже нравилась. В Японии это называют несколько по-иному: «veni, vidi, vici»[17], и, по-моему, отношение к ней еще лучше. Японцы пришли, увидели и стали побеждать. А наша зависимость от Японии будет усиливаться до тех пор, пока их проникновению на наши рынки не будут поставлены реальные преграды. В-третьих, Америка уже не отличается таким сильным военным превосходством. Россия догнала нас по общей ядерной мощи. Теперь у нас имеется программа восстановления нашего превосходства. Однако эта программа заняла ключевые позиции во всей жизни станы. Я даже задаюсь вопросом: что же будут защищать эти новые виды оружия? Мы рискуем превратиться в страну без мощной индустриальной инфраструктуры, в страну с бездействующими заводами, с неработающими людьми и с пришедшими в упадок городами. Зато земля эта будет окружена ощетинившимися ракетами. В чем состоит мудрость такой политики, понять трудно. Мне думается, что в какой-то момент Америка упустила истинный источник своего могущества и величия. Ее мощь проистекала из инвестиций в производство и потребление товаров, а превратились мы в страну с повальным увлечением вложения инвестиций в ценные бумаги. Итогом этого является то, что наши крупнейшие компании направляют гигантские суммы на приобретение акций других компаний. А во что в конечном итоге превращается весь этот капитал? Отнюдь не в новое производство и новые изделия! Какая-то доля этих средств, конечно, направляется на эти цели, но лишь очень небольшая. Большая часть такого капитала оседает в банках и других финансовых учреждениях, которые пускают их в оборот или ссужают бедным странам, таким как Польша, Мексика, Аргентина. Пользы Америке от этого мало. Когда страны-должники обанкротились, а банки подняли тревогу, они добились лишь того, что убедили Федеральную резервную систему отступить от политики «дорогих денег». Кстати «Крайслер», «Интернэшнл харвестер» и жилищно-строительные компании такого никогда бы не добились. Ежемесячно изобретается какой-то способ с определенной целью: урезать покупательную способность потребителей и обогатить брокерские фирмы. Осмысливая этот период массового обеспечения одних бумаг и отмены процентных платежей по другим, я сделал вывод, что никогда прежде в истории такой объем капитала не произвел такое ничтожное количество долговременных, истинных ценностей. Сегодня в автоиндустрии, в сталелитейной, электронной, авиастроительной и текстильной промышленности сосредоточены наши крупнейшие работодатели. Эти отрасли следует поддерживать и дальше. Ведь именно они создают миллионы рабочих мест, рынки как для сферы услуг, так и для отраслей высокой технологии. Они решающим образом обеспечивают национальные интересы. Ведь мощная сталелитейная индустрия, станкостроение и автомобильная промышленность — это фундамент нашей системы обороны. Не имея прочной индустриальной базы мы можем распрощаться с нашей национальной безопасностью. Прощальный привет может получить большинство рабочих мест, приносящих высокую добавочную стоимость. Если отнять у Америки ее промышленные рабочие места, где заработная плата составляет от 10 до 15 долларов в час, то ее экономика окажется подорванной. Мгновенье, и средний класс исчезнет! Именно поэтому необходимо принять некоторые кардинальные решения. Если же промедлить с практическими мерами, то к 2000 году мы уступим Японии сталелитейную и автомобильную промышленность. Мы отдадим их без всякой борьбы, а это хуже всего. Многие считают, что такого поражения не избежать. Они даже предлагают ускорить этот процесс ликвидации нашей индустриальной базы. Силы, по их мнению, необходимо сосредоточить на высоких технологиях. Лично я нисколько не умаляю значение высоких технологий для будущего Америки, однако уверен, что одни лишь высокие технологии нас не спасут. Я понимаю, что они одни нас не вытащат, но для нашей экономики они важны потому, что их потребителями выступает множество отраслей американской индустрии. Автоиндустрии это касается в большей степени, поскольку именно здесь эксплуатируется почти весь парк роботов в стране. Автоиндустрия нашей страны в большей степени, чем в какой-либо другой стране, компьютеризирована, особенно конструкторские работы и производство. При помощи компьютеров мы разрабатываем новые способы экономии горючего, очистки отработанных газов и так далее. Компьютеры обеспечивают точность и высокое качество производственных конвейеров. Не всем известно, что наши крупнейшие автомобильные корпорации «Дженерал моторе», «Форд мотор» и «Крайслер» одновременно являются крупнейшими потребителями компьютерных технологий. Можно смело утверждать, что без Детройта не существовала бы и Силиконовая долина в Калифорнии — основная база по производству передовой электронной техники. Понятно, что если один выпускает кремниевые чипы, то другой должен их непременно использовать. Так вот главными их пользователями являются автомобильные компании. Ведь каждый автомобиль сегодня оборудуется как минимум одним компьютером. А в самых престижных моделях иногда бывает не менее восьми компьютеров!' Само собой разумеется, кремниевые чипы — это не та продукция, которую можно купить в соседней скобяной лавке в бумажной упаковке. Это не товары повседневного спроса, — их покупают базовые отрасли американской индустрии. И если эти отрасли будут закрыты, то не станет и покупателей. Сокращение автоиндустрии непременно вызовет сокращение сталелитейной и резинотехнической промышленности, и в результате около 15 процентов всех рабочих мест в стране могут быть ликвидированы. Такая политика может привести к весьма печальным последствиям. Мы рискуем превратиться в страну, население которой будет продавать друг другу лишь гамбургеры, а покупателями кремниевых чипов станут другие страны. Мне бы не хотелось, чтобы у вас сложилось мнение, будто я недооцениваю значение высоких технологий для будущего нашей экономики. Но нельзя не учитывать тот простой факт, что предприятия, создающие высокую технологию, никогда не смогут обеспечить столько рабочих мест, сколько их сегодня предоставляют базовые отрасли промышленности. В данном случае, я считаю, нам должно послужить уроком падение текстильной индустрии. 674 тысячи текстильщиков в штатах Новой Англии потеряли работу за период с 1957 по 1975 год. И несмотря на то что в эти же годы там стремительно развивались отрасли высокой технологии, лишь 18 тысяч уволенных рабочих, т.е. менее 3 процентов, были востребованы в компьютерном производстве. А вот на низкооплачиваемых работах в розничной торговле и сфере услуг оказалось около 90 тысяч уволенных, или примерно в пять раз больше. Получается, что у уволенного с текстильной фабрики в штате Массачусетс человека в пять раз больше шансов получить работу в фирмах «К-Март» или «Макдоналдс», чем, скажем, в компаниях «Диджитал эквипмент» или «Уэнг». И это очевидно. Ведь нельзя же всерьез надеяться на то, что какой-нибудь сорокалетний слесарь из Детройта или Питтсбурга сможет заняться проектированием схем для компьютеров в Силиконовой долине, даже если и обрядить его в белоснежный халат. Я считаю, что развитие отраслей высокой технологии за счет базовых отраслей — тупиковый путь. Решение проблемы, на мой взгляд, заключается в одновременном стимулировании и тех и других отраслей. Всем хватит места на земле обетованной, но чтобы достичь ее берегов, нужны единые усилия всей нации. Иными словами, разумная промышленная политика — вот что необходимо сегодня нашей стране. Почему-то в выражении «промышленная политика» многие усматривают сейчас что-то предосудительное и опасное. Все равно как закричать «пожар!» в переполненном театре. А некоторые и вовсе впадают в панику, услышав это словосочетание. Не думаю, что эти люди не хотят видеть свою страну сильной и процветающей державой. Но они мечтают, чтобы Америка стала великой сама по себе, самотеком и, Боже упаси, без всякого планирования. Промышленная политика, по утверждению идеологов, приведет к падению системы свободного предпринимательства, какой мы ее знаем. Да неужели? А как же тогда наша замечательная система свободного предпринимательства сочетается сегодня с дефицитом бюджета в 200 миллиардов долларов, внешнеторговым дефицитом в 100 миллиардов долларов и программой расходов, вовсе вышедшей из-под контроля? Надо посмотреть правде в глаза и признать, что рынок не всегда функционировал эффективно. Мы живем в непростое время, и приходится иногда пускать в дело насос. Так уж устроен мир. Я не согласен с некоторыми приверженцами промышленной политики, поддерживающими ее лишь на словах, что задача правительства — определять победителей и побежденных. У нашего правительства на это не хватает ума, в чем мы, к сожалению, не раз убеждались. Но я не согласен и с тем, чтобы правительство вмешивалось в деятельность моей компании, как, впрочем, и любой другой компании. Существующие у нас рычаги регулирования крайне несовершенны, уверяю вас. Что же собой представляет промышленная политика в моем понимании? Это прежде всего реконструкция и возрождение увядающих отраслей, тех самых старых отраслей индустрии, попавших в беду. И задача правительства — всемерно содействовать американской промышленности в противостоянии с иностранной конкуренцией. Мы все привычно восхищаемся японцами, мол, как у них налажено сотрудничество между правительством, банками и профсоюзами, как четко они представляют будущее, как умеют использовать свои преимущества для достижения цели. Но попробуйте предложить последовать их примеру, как вас тут же станут пугать пятилетними планами бывшего Советского Союза. Почему-то у многих государственное планирование ассоциируется с социализмом. Это глубоко неверно. Государственное планирование — это прежде всего продуманная стратегия и четко сформулированные цели. Оно предполагает согласование всех аспектов экономической политики в целом, в отличие от разработки и выдвижения этих аспектов по частям, особенно, когда этим занимаются люди, преследующие только свои узкогрупповые интересы и цели. Я не считаю планирование чем-то антиамериканским. Корпорация «Крайслер» уделяет большое внимание плановой работе, как, я уверен, и любая другая процветающая компания. И если на то пошло — оглянитесь вокруг: все занимаются планированием. И футбольные команды, и университеты, и профсоюзы, и банки. Да что там говорить — и правительства всего мира планируют. И только правительство Соединенных Штатов не желает ничего слышать о планировании. Любое планирование в масштабе страны — это наступление на капиталистическую систему! Ни больше ни меньше! Неужели непонятно, что пока мы не откажемся от этой бредовой мысли, мы не сможем двигаться по пути прогресса? И тем не менее, на сегодняшний день Америка — единственная развитая страна в мире, которая обходится без своей промышленной политики. Так велик у нас страх перед планированием. Хотя, если уж быть точным, в Америке есть промышленная политика, но — плохая. Любой мало-мальски знакомый с порядками в Вашингтоне прекрасно знает, что правительство ни на йоту не отступит от принципов свободного предпринимательства, если они идут на пользу американской промышленности. Недаром Вашингтон называют «столицей субсидий». А что такое каждая новая субсидия, как не новая грань в промышленной политике? Согласитесь, что это так. Давайте разберемся с федеральными гарантированными займами. Я могу уже считать себя специалистом в этой области. До того как корпорация «Крайслер» получила такие займы, они были уже предоставлены на сумму 409 миллиардов долларов. В настоящий момент эта сумма составляет 500 миллиардов и продолжает расти. Что же это, как не промышленная политика? Теперь военная сфера. Вспомните, еще Эйзенхауэр выступал с предостережением, когда речь заходила о военно-промышленном комплексе. Затраты на этот комплекс превышают 300 миллиардов долларов в год. Военно-промышленный комплекс — единственный из всех отраслей, который защищен от внешней конкуренции. Закон не разрешает японцам конкурировать с продукцией только этой отрасли. Именно поэтому нам в корпорации «Крайслер» часто приходилось слышать один и тот же вопрос после продажи нашего танкового отделения фирме «Дженерал дайнэмикс». Многим было непонятно, почему мы продали танковые отделения и сохранили автомобильные. Нам говорили: «За счет танков вы гарантированно получали 60 миллионов долларов прибыли и без всякой конкуренции. Зачем вам это терять?». Еще одна сфера — космические исследования и Национальное управление по аэронавтике и космическим исследованиям (НАСА). Ведь это тоже не что иное, как индустриальная политика. И сама компьютерная индустрия стала бурно развиваться после американской экспедиции на Луну. Теперь поговорим об Экспортно-импортном банке. В основном он занимается поддержкой четырех авиационных компаний, на что направлено 80 Процентов его деятельности. Понять это еще можно. Однако не могу быть равнодушным к 95 миллионам долларов, взятых у налогоплательщиков. Их ссудили Фрэдди Лэйкеру. Но с какой целью? На эти деньги он должен был закупить авиалайнеры «ДС-10» и составить конкуренцию двум американским компаниям — «Пан-Америкен» и «Трансуордд эйруэйз», действующим на трансатлантических трассах. 95 миллионов долларов просто испарились, поскольку Фредди Лэйкер обанкротился. Но так в чем же тогда смысл индустриальной политики? А действия Международного валютного фонда (МВФ)? Он оказывает помощь странам, которые впоследствии не в состоянии расплатиться по долгам. Совсем недавно по инициативе Пола Уолкера Мексика получила еще один миллиард долларов. Это было сделано для того, чтобы поддержать ее кредитоспособность и успокоить некоторые крупные банки США, которым она задолжала. Заем этот Уолкер выдал просто мгновенно и без всякого предварительного обсуждения. Зато для спасения американской корпорации «Крайслер», в чем она очень нуждалась, нам пришлось неделями обивать пороги в Конгрессе, выпрашивая так необходимые нам 1,2 миллиарда долларов. Как назвать эту промышленную политику? Польша получала займы от американского правительства под восемь процентов годовых, в то время как американские граждане Польского происхождения получали кредиты на покупку домов под 14 процентов. Этот факт не должны игнорировать демократы, если они хотят избежать поражения на выборах. В налоговой политике также присутствует достаточно острая проблема. Вся автомобильная индустрия в совокупности отдает половину своего дохода государству в виде налогов. Банки же выплачивают лишь два процента их доходов. Это еще одно проявление нынешней промышленной политики нашего правительства. В итоге получается что в нашей стране функционируют сотни разновидностей промышленной политики. Но проблема как раз в том, что функционируют они абсолютно разрозненно. Поэтому их помощь базовым отраслям нашей экономики просто ничтожна. Надо сказать, что идея промышленной политики не является радикально новой. В истории Америки уже существовало подобное явление, даже еще до того как США сформировалось как государство. В 1643 году зарождающаяся металлургическая промышленность получила исключительные привилегии на выплавку чугуна от колонии Массачусетс сроком на 21 год. Эта развивающаяся отрасль промышленности требовала поддержки и она ее получила. Уже в наше время, в XX веке, промышленная политика США ставила целью оказать правительственную помощь и поддержку отечественным железным дорогам, а также строительству и эксплуатации судоходного канала Эри между Буффало на озере Эри и Олбани на реке Гудзон. Даже некоторые технические университеты получили помощь. Строительство автострад, предприятий по выпуску синтетического каучука, создание новейших авиатранспортных фирм с использованием реактивных самолетов, экспедиции на Луну, разработки интегральных схем, высокие технологии и много другое получило в XX веке правительственную поддержку в США. И мы были этому свидетелями. Нельзя не сказать о поддержке сельского хозяйства. Она осуществлялась несколько последних десятилетий и имела просто феноменальный успех. В итоге три процента населения страны кормит не только наших собственных граждан, но и значительную часть населения мира. Это и есть, на мой взгляд, высокая производительность! Каким образом это получилось? Здесь необходимо учитывать не только благотворный климат, плодотворные почвы, но и фермерский труд. Это было у нас и пятьдесят лет назад, но пыльные бури и стихийные бедствия заставляли всех работать по-другому. Под руководством правительства было воплощено в реальность несколько программ: выделены ассигнации на научные исследования; в графства направлены специалисты, обучающие фермеров основам сельского хозяйства; с помощью властей штатов созданы экспериментальные фермы; проведены электрификационные сообщения сельского хозяйства и ирригации, в том числе, создано Управление по развитию долины реки Геннеси; введена система страхования сельскохозяйственных культур; начато кредитование сельскохозяйственного экспорта; приняты планы поддержания цен; проводится контроль за размерами посевных площадей. А сейчас к тому же у нас появилась программа «платеж натурой», согласно которой фермерам выплачивается компенсация за прекращение выращивания некоторых культур. Ежегодно на финансирование последней программы уходит 20 миллиардов долларов. Так, посредством правительственных мер, мы смогли прийти к видимым результатам. Своей тактикой в сельском хозяйстве мы смогли вызвать зависть всех стран мира к себе. Если у нас получилось создать такую агропромышленную и военно-промышленную политику, то что нам мешает сделать то же самое в промышленности? Мое мнение очень похоже на реакцию Авраама Линкольна[18] на известие о том, что Улисс С.Грант[19] находится в состоянии сильного алкогольного опьянения. Линкольн сказал следующее: «Узнайте, какое виски он пьет и пошлите такое же остальным моим генералам». Поэтому сейчас хочу изложить программу из шести пунктов, на основе которой можно разработать новую индустриальную политику: Во-первых, необходимо получить энергетическую независимость посредством обложения налогом импортируемых энергетических ресурсов как в портах прибытия, так и на заправочных станциях. Такие меры должны восстановить принципы сохранения энергетических источников и вызвать интерес к альтернативным источникам энергии. Мы не должны заблуждаться относительно нынешнего низкого спроса. ОПЕК никогда не отступится от своих интересов, которым соответствуют высокие цены и малое предложение. Америка должна заплатить за получение энергетической независимости. Для этого необходимо принести определенные жертвы. Во-вторых, необходимо ограничить присутствие Японии на рынке ряда приоритетных отраслей. Для этого следует ввести чрезвычайное экономическое положение и отменить правительственное ограничение на тарифы и торговлю. Эта мера не должна в нас сформировать чувство вины перед Японией. Мы не можем налаживать партнерские отношения с объектом, который хочет продавать, но не хочет покупать. В-третьих, государство должно реально смотреть на ситуацию, когда при реализации федеральных программ проявятся определенные издержки. Официальный Вашингтон этот вопрос постоянно держит на прицеле, так как он имеет универсальное значение. Но этот вопрос подлежит обязательному разрешению, так как мы не можем постоянно платить больше, чем имеем. Конечно же, ясно, что для этого следует провести ряд не очень приятных мероприятий. В-четвертых, Америка нуждается в инженерах, ученых, лаборантах. Японские учебные заведения на душу населения выпускают в четыре раза больше инженеров, чем наши. Но зато у нас в 15 раз больше юристов! Студентам, которые изучают высокие технологии, необходимо выделить специальные стипендии. В России и Японии уделяется больше внимания технологическим знаниям, мы отстаем от них в этом вопросе. В-пятых, нам необходимо найти новые стимулы для увеличения числа исследовательских работ в частном секторе, модернизировать производственное оборудование предприятий и увеличить производительность труда в приоритетных отраслях экономики. Эти задачи можно решить посредством введения • налоговых льгот для вложений в исследования и определения амортизационных сроков оборудования для инвестиций, которые способствуют повышению производительности труда. Необходимо принять долговременную программу реконструкции торгово-транспортных путей — шоссейных дорог, мостов, железных дорог и водных сообщений. Следует признать, что состояние инфраструктуры, столь необходимой для поддержания стабильного уровня экономики Америки, безнадежно ухудшается. Надо срочно предпринимать какие-то меры. Определенную часть финансирования этой программы можно было провести за счет энергетического налога на ОПЕК. Программа могла бы смягчить перемещение занятости, которое произойдет из-за повышения производительности труда и автоматизации производства. Для того чтобы воплотить все эти планы в реальность, следует образовать комиссию по приоритетным отраслям экономики. На заседаниях этой комиссии правительство, профсоюзы и администрация предприятий сообща могли бы решать сложнейшие вопросы. Необходимо научиться находить компромиссные решения, прежде чем начинать действовать. Этот триумвират мог бы выработать конкретный план действий по укреплению нашего положения на мировой арене. Я совсем не хочу предлагать программу по оказанию благотворительной помощи компаниям, которые терпят крах. Требуется набор мер, которые бы действовали в случаях принятия договора о равных размерах уступок со стороны администрации, профсоюза, поставщиков и кредитно-финансовых учреждений. Такие меры были правильными в ситуации с корпорацией «Крайслер». Поэтому такая программа может быть полезной для всей Америки. При обращении какой-либо отрасли или компании к властям за помощью, как это случилось со мной 5 лет назад, комиссия должна будет поставить серьезные вопросы общественного характера: «Какой будет результат? Какую пользу это принесет народу?», иначе говоря: «Что дают общему делу администрация и профсоюз?». Я на собственном опыте убедился, что это очень просто. До того как правительство что-то предпримет, администрация может сделать первые шаги по разрешению сложных проблем, например, в части предоставления гарантированных займов, введения ограничений на импорт, установления налоговых льгот на инвестиции или стимулирования научных исследований. В силах администрации гарантировать направление дохода на вложения, которые будут создавать новые рабочие места у нас в стране. Она может открыть шлагбаум перед участием работников в прибыли. Ее можно вынудить на установление потолка цен на свою продукцию. Относительно профсоюзов необходимо сказать, что они должны отказаться от устаревших методов работы. Им необходимо отойти от регламентирующих труд правил, затрудняющих повышение производительности, т.е. вместо 115 рабочих классификаций на сборочных заводах принять только шесть. Им придется пойти на введение лимитов на неконтролируемые расходы на медицинское обслуживание, которое стало обязательным элементом нашей системы. Но если ни администрация, ни профсоюзы не идут на компромисс, встречи отменяются. Правительство не сможет вам помочь, если вы сами не хотите этого. Иначе говоря, благотворительные завтраки отменяются. Оказание помощи подразумевает некоторые обязательства. Все это напоминает «план Маршалла» для Америки. Но в реальности все так и происходит. Америка возродила из руин Западную Европу после второй мировой войны, мы создали Международный валютный фонд, а также другие международные банки развития для изменения экономической ситуации всего мира. Теперь нам необходимо вернуться к прежнему уровню развития нашей страны. Экономический Международный банк реконструкции и развития, который является коммерческой организацией, помогает развивающимся странам. Что же мешает какому-нибудь национальному банку развития помочь определенным сферам американской экономики? Возможно, нам необходимо создать свой Американский валютный фонд. Какую угрозу может представлять национальный банк развития с пятимиллионным капиталом, который может помочь стать на ноги основным отраслям экономики? «Комиссия Киссиджера» в 1984 году выдвинула требования о выделении восьмимиллиардной суммы на экономическое развитие стран Центральной Америки. Я всегда думал, что Центральная Америка находится в штатах Мичиган, Огайо и Индиана. Оказывается, я заблуждался! Как же нам поступить с нашей Центральной Америкой? Как могло пройти такое решение о помощи в восемь миллиардов долларов другим странам, когда наша экономика постепенно приходит в упадок? Есть мнение, что промышленная политика — это диверсия социализма. Но если это так, то пусть земля подо мной провалится. Но если мы не будем предпринимать каких-либо шагов, наша экономика начнет дышать на ладан. Всякая промышленная политика должна развиваться по двум направлениям: кредитно-денежному и бюджетному. Стабильность в экономике не появится, если будут существовать высокие процентные ставки или они будут меняться каждые десять минут. Высокие процентные ставки — это катастрофы, которые мы сами создаем. Но то, что создано человеком, может быть им самим и разрушено. 6 октября 1979 года я считаю днем большого позора для нашей страны. Тогда Пол Уолкер и Совет Федеральной резервной системы обнародовали информацию о том, что учетная ставка для первоклассных заемщиков «праймрейт» становится плавающей. Именно тогда монетаристы заявили: «Единственным способом пресечения инфляции является контроль за денежной массой, а на процентные ставки не стоит обращать внимания». Теперь, с высоты прошедших лет, мы можем сказать, что принятое тогда решение привело к большому количеству экономических катастроф. Необходимо найти более рациональный способ преодоления инфляции, а не возлагать ее тяжесть на рабочих автомобильной и жилищно-строительной промышленностей. Наверное, в будущем историки сравнят наши средства борьбы с инфляцией со средневековыми битвами, которые приносили множество человеческих жертв! Первым удар принял Детройт. Мы впали в самый продолжительный за пятьдесят лет кризис продажи автомобилей. Затем последовал жилищный кризис. А потом настал черед других отраслей экономики. Пока «праймрейт» не объявили плавающей, учетная ставка достигала 12 процентов один раз за всю историю. Это случилось во время Гражданской войны. Затем этот уровень продолжал повышаться. Был период, когда он составил 22 процента. Таким образом, можно рассматривать данный факт как легализованное ростовщичество. В некоторых штатах были приняты законы, которые запрещали повышение 25-процентного уровня, так как в этом должны были просматриваться криминальные наклонности. Мафии пришлось признать эти законы. При высоком уровне процентной ставки потребители помещают крупные суммы в краткосрочные ценные бумаги. Однако получать деньги из денег — путь нерациональный. В этом случае не появляются новые рабочие места. В результате получается так, что те, кто реально создает новые рабочие места, кто вкладывает деньги в оборудование для увеличения производительности, кто расширяет производство, выбиваются из сил, чтобы свести концы с концами. Высокие процентные ставки способствуют усилению желания финансовых магнатов делать крупные ставки, т.е. делать деньги на деньгах. При высокой стоимости денег вложение инвестиций в научно-исследовательскую работу является очень рискованным мероприятием. Высокий уровень учетных ставок делает-покупку предприятия более реальной, чем его строительство. Десять самых крупных слияний корпораций в истории США произошли в период президентства Рейгана. Самое известное слияние связывается с корпорацией «Юнайтед Стейтс стил». Благодаря существованию триггерных цен покупка американской стали осуществлялась с лишней сотней долларов на каждый автомобиль. «Юнайтед Стейтс стил» заплатила 4,3 миллиарда долларов за компанию «Марафон ойл». Основная часть стоимости была получена корпорацией посредством ссуд. Гораздо рациональнее было направить их на покупку кислородных конвертеров и установок для непрерывной разливки металла, чтобы таким образом составить конкуренцию японским сталелитейным фирмам. Узнав об этом, рабочие корпорации потребовали, чтобы полученные в результате снижения их заработной платы средства были вложены в сталелитейную промышленность. Этот факт выглядит совершенно показательно в плане раскрытия механизма работы нашей системы. Как мы можем прокомментировать приобретение фирмой «Дюпон» компании «Копоко» за 7,5 миллиарда долларов, из-за чего долг компании «Дюпон» дошел до 4 миллиардов долларов? Фирма выплачивает ежегодно 600 миллионов долларов только для покрытия процентов. Но ведь гораздо правильнее было вложить эти средства в производство новой продукции, которой так знаменита фирма! Ну, а что можно сказать по поводу получения компаниями «Бедикс», «Юнайтед текнолоджиз» и «Мартин-Мариэтта» займов на общую сумму в 5,6 миллиарда долларов лишь для удовлетворения собственных захватнических амбиций? И это при всем том, что не было создано ни одного нового рабочего места? К счастью, шоу закончилось благодаря вмешательству компании «Эллайд». С 1972 по 1982 год общее число занятых в 500 самых крупных компаниях Америки снизилось. Новые рабочие места появились в двух других сферах. Первая из них — мелкие предприятия. Вторая, как это ни грустно, это государство. Оно единственное повышает рост занятости. Что мешает принять закон, согласно которому по займам, которые выдаются для покупки другой компании и ее «поглощения», проценты по ним не будут вычитаться из облагаемой налогом суммы? Такой шаг полностью ликвидировал бы появление различных трений в механизме системы. Сейчас, если у вас появляется желание купить конкурирующую фирму, вам это будет очень трудно сделать. Это будет восприниматься как нарушение антитрестовского законодательства. Но если вы хотите купить фирму, которая занимается производством другой продукции, никаких возражений не будет. Разве это не похоже на театр абсурда? Почему бизнесмен, который заниматься плавкой стали, становится нефтяным магнатом? Ведь это другая сфера. Требуется много времени для постижения законов нового бизнеса. И, главное, это нерационально. Но если бы нам удалось снизить процентные ставки и положить конец постоянному процессу слияния, мы могли бы избавить храм национальной экономики от менял. Мы могли бы вернуться к реинвестированию доходов и конкуренции, а не скупать друг у друга предприятия. Появление новых рабочих мест привлекло бы большее число людей в укрепление экономики. Это повлекло бы за собой сокращение социальных расходов местных властей, властей штатов и федерального правительства. Зато увеличился бы рост капиталов, а масштабы производства расширились. Это не секрет, что снижение процентных ставок можно произвести посредством резкого сокращения дефицита федерального бюджета. Пора положить конец займам правительства. Сейчас правительство опирается на 54 процента кредитных источников для покрытия национального долга. Во время предвыборной кампании Рейган обещал сократить национальный долг, но все осталось только на словах. В 1835 году дефицит федерального бюджета составлял 35 тысяч долларов.. 1981 год ознаменовался тем, что годовой дефицит составил 100 миллиардов долларов. Сейчас он составляет около 200 миллиардов долларов. Предположительно лет через пять он достигнет одного триллиона долларов! С 1776 по 1981 год только один раз был бюджетный дефицит такого объема. Представьте только это! Для того чтобы оказаться в таком положении, нам пришлось прожить 206 лет, пройти через восемь войн, два сильных кризиса, десяток спадов, создать две космические программы, открыть Запад и пережить 39 президентов. Мы хотим превысить этот рекорд только за пять лет, в период мирного существования и экономического расцвета. Другими словами, на 61 миллион семей мы возложим годовой долг в три тысячи долларов без какого-либо на то их желания. Это похоже на то, как если бы «дядя Сэм» стал без всякого разрешения пользоваться вашей кредитной карточкой. Таким образом, мы закладываем будущее наших детей и внуков. Они не имеют еще права голоса, поэтому мы в ответе за них. Мы же представляем не очень надежную опору для них. В нашей книге парни из официального Вашингтона должны быть названы двоечниками. Мне удалось сделать блестящую карьеру. Вероятно, это не получилось бы в какой-либо другой стране, кроме Америки. Мне просто представился счастливый случай, ведь я не был вундеркиндом. Я упорно работал для этого сорок лет. Окружающие говорят мне: «Вы достигли невероятного успеха. Как это у вас получилось?» Я в ответ говорю о том, чему меня учили родители. Прежде всего поставь перед собой цель. Получи образование, какое сможешь, но потом обязательно действуй! Ничего само по себе происходить не будет. Это трудно. Но если ты будешь кропотливо работать, ты увидишь, что в свободном обществе можно достичь того, о чем мечтаешь. И не забывай благодарить Бога за те блага, которые ты получил от него! Оглавление Поиск по сайту: |
Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Студалл.Орг (0.017 сек.) |