В поисках единицы перевода. «За» и «против»

Определение переводческой деятельности как интерпретирую-системы, предложенное в предыдущей главе, призвано пока­зать сущность перевода, заключающуюся в системной интерпрета­ции знаковых комбинаций (текстов) исходного языка посредством новых знаковых комбинаций на другом языке. Системный под-Ход к переводу неизбежно ставит перед нами проблему выбора ^еДиницы той системы, которая называется переводом. Процесс

См.: Швейцер А.Д- Указ. соч. С. 36.

перевода, как и всякий активный процесс, представляет собой последовательность действий и операций для достижения ленной цели. Эта последовательность непременно разворачивается во времени: одни действия следуют за другими. Нет необходимости доказывать, что переводчик последовательно воспринимает текст ц последовательно конструирует текст перевода. Иначе говоря, пере­вод осуществляется поэтапно, «пошагово». Отдельные элементы составляющие единый переводческий процесс, могут быть опреде­лены как единицы перевода.

Проблема выделения единицы перевода относится к одной из самых дискуссионных и сложных проблем современной теории перевода. Уже в одной из первых работ по теории перевода — _в «Сопоставительной стилистике французского и английского язы­ков» Вине и Дарбсльне — отмечалась не только необходимость выделения единицы перевода, но и множественность и неоднознач­ность подходов к решению этой проблемы. «Поиск операцион­ных единиц является одной из основных процедур всякой науки, а часто и самой спорной. Так же обстоит дело и в переводе»¹, — писали канадские лингвисты. Теория перевода, если она действи­тельно претендует на статус самостоятельной научной дисципли­ны, не может уйти от решения вопроса о единице, которой она могла бы оперировать, устанавливая закономерности переводче­ской деятельности.

Попытки вывести единицу перевода в теории перевода пред­принимались неоднократно. С одной стороны, выделение этой категории необходимо для того, чтобы понять, что такое перевод­ческий эквивалент. Действительно, с каких бы позиций мы ни подходили к категории эквивалентности, первое, что нам придется определить или же о чем придется договориться, — это то, какие единицы оригинального текста могут и должны найти свои экви­валенты в тексте перевода. С другой стороны, практика перевода, в какой бы форме он ми происходил, показывает, что перевод как процесс развивается во времени последовательно, «по порци­ям». Деятельность синхронного переводчика, отмечал А.Ф. Ши­ряев, «характеризуется двумя взаимосвязанными чертами: много-шаговостью и однотипностью шагов»². Но, может быть, не только деятельность синхронного переводчика характеризуется многоша-говостью, а всякий перевод осуществляется «пошагово», ведь мно-гошаговость свойственна организации речевой деятельности вооб­ще³. Какова величина этих шагов, этих «переводческих порций»?

г* чего она зависит? Как соотносится с принятыми в лингвистке._лцницами языка? С каких позиций осуществлять выделение тих составляющих переводческого процесса? На все эти вопросы необходимо ответить, пытаясь найти единицу перевода.

Можно ли вообще выделить такую единицу как общую тео­ретическую категорию? Ведь утверждая, что перевод текста доста­точно большой протяженности может быть осуществлен только «по порциям», мы должны признать, что величины отрезков пе­ревода будут неодинаковыми не только для разных языков и раз­ных видов перевода, но и у разных переводчиков.

Сложность проблемы выделения единицы перевода связана с тем, что процесс перевода протекает скрытно и не может быть подвергнут непосредственному наблюдению: можно только пред­полагать, какими единицами оперирует переводчик, воспринимая исходный текст и продуцируя текст перевода. Поэтому отожде­ствление понятия «единицы перевода» как теоретической катего­рии, смоделированной в рамках той или иной теории, и некой единицы практического перевода, «порции» речи, речевого отрез­ка, которую можно объективно воспринять, вряд ли целесообраз­но. Эти отрезки по своей протяженности и смысловой насыщен­ности могут быть весьма различными, но в них можно попытаться найти нечто свойственное им всем, единое, что и составит еди­ницу перевода как теоретическую категорию. Необходимость вы­деления наукой о переводе собственной «единицы» признается не всеми переводоведами. Сложность выделения этой категории и противоречивость подходов приводила некоторых исследователей к мысли о том, что никакой единицы перевода не существует и существовать не может, что всякие ее поиски бесполезны. Так, Швейцер полагал, что «само понятие "единица перевода" пред­ставляет собой противоречие в терминах»¹. Это противоречие он видел прежде всего в том, что любая единица является постоян­ной величиной, тогда как «единица перевода», по определению, есть величина переменная. Швейцер ссылался при этом на опре­деление «единицы перевода», предложенное немецким исследо­вателем О. Каде («минимальный отрезок текста ИЯ, которому благодаря потенциальным эквивалентным отношениям может быть противопоставлен отрезок текста ПЯ, отвечающий требова­нию сохранения инвариантности содержания»). Каде относил к ЗДиницам перевода совершенно разнородные величины — слово, Фразеологический оборот, предложение и весь текст в целом², что, Действительно, внешне противоречит представлению о единице

¹ См.: Vinay J.-P., Darbelnet J. Op. cit. P. 36 (перевод мой. — Н.Г.).

² Ширяев А.Ф. Синхронный перевод. М., 1979. С. 19.

' См.. напр.: Леонтьев А.А. Проблемы математического моделирования ре­чевой деятельности // Основы теории речевой деятельности. М., 1974. С. 79.

.

¹ Швейцер А.Д. Перевод и лингвистика. С. 71.

² Там же.

как о постоянной величине. Аргументом против выделения еди­ницы перевода служило, по мнению Швейцера, и то, что в тео рии перевода за единицу принимаются отрезки исходного текста не определенные в лингвистических терминах. И, наконец, глав­ный аргумент состоял в том, что всякие единицы должны позво­лить «измерить» однородные величины, представив их в виде последовательности или совокупности. «Что же касается процесса перевода, — заключал исследователь, — то он никак не может быть представлен как простое соединение единиц. Здесь имеют место куда более сложные операции»¹. В то же время, рассматри­вая центральную категорию теории перевода — категорию экви­валентности, этот автор утверждал, что, «говоря об отношениях эквивалентности, следует не забывать важнейшего для теории пе­ревода положения о примате эквивалентности текста над эквива­лентностью его сегментов»². Что представляют собой эти сегмен­ты, которые могут и не быть эквивалентными, на фоне общей эквивалентности? Не складывается ли общая эквивалентность текста из того, что большинство составляющих его сегментов оказывается эквивалентными? Не являются ли эти сегменты теми самыми единицами перевода, которые старается найти современ­ная теория перевода?

Аргументы против выделения единицы перевода, действи­тельно, обращают внимание на реальную сложность и явную неоднозначность данного понятия. Однако они вступают в про­тиворечие с исследовательской практикой, которая при анализе закономерностей переводческой деятельности неизбежно оказы­вается перед необходимостью выделения некоторых регулярно повторяющихся составляющих этого сложного процесса. Эти со­ставляющие и являются, видимо, «единицами перевода». Но только признания наличия единиц перевода недостаточно. ЗнаЛ чительно важнее и труднее определить признаки этих единиц.

Попробуем проанализировать аргументы, направленные про­тив попыток выделить единицу перевода. Прежде всего обратим­ся к самому термину «единица перевода» и посмотрим, какими признаками должны обладать явления, называемые единицами. Начнем с определения содержания понятия самого слова едини­ца, которое используется в качестве компонента составного тер­мина в теории перевода.

Словом единица обычно обозначают простой элемент, отдель­ную часть в составе целого, обладающую относительной самостоя­тельностью. В этом случае можно говорить об административны*

единицах, штатных единицах и т.п. Единицей называют также от­дельные предметы в группе подобных, например боевая единица, социальная единица и т.п. Единицами являются некоторые вели­чины, принятые в качестве основных для измерения однородных и сопоставимых с нею величин. Такими оказываются, например, дюйм в английской и русской дометрической системах мер, метр, килограмм, секунда, служащие эталонами измерения длины, массы Л времени в Международной системе единиц, или же сантиметр, грамм, секунда в системе единиц C.G.S. Характеризуя единицы системы C.G.S., французский физик Брогли отмечал, что они яв­ляются относительно небольшими, но в то же время непосред­ственно ощутимыми. Эти свойства, видимо, следует учитывать при установлении всяких единиц.

Говоря об использовании термина «единица» для обозначе­ния некоторой величины в переводе, вовсе не обязательно исхо­дить из его сугубо математического значения как единицы для измерения чего-либо, потому что перевод действительно «изме­рить» весьма сложно и вряд ли такая процедура продвинула бы нас в понимании сущности этого процесса. Термин «единица» может ведь обозначать и простой элемент, отдельную часть в соста­ве целого, обладающую относительной самостоятельностью. Ши­ряев, посчитавший термин «единица перевода» не совсем удач­ным и предложивший взамен термин «единица ориентирования», отмечал, что эта единица «подобна природе единиц, используе­мых в лингвистике и психологии». Он сравнивал ее с «единицей смыслового решения», которая обозначает в психолингвистике речевое звено, выступающее в подобной роли при смысловом восприятии речевого сообщения¹. При таком понимании термина «единица» оказывается вполне возможным говорить о «единице перевода» как о простом элементе в составе целостного процесса перевода, обладающем относительной самостоятельностью.

Одним из аргументов против выделения единицы перевода было очевидное непостоянство выделяемых некоторыми исследо­вателями единиц, в то время как единица должна быть, по опре­делению, величиной постоянной. Каде в качестве единиц перево­да называет слово, фразеологический оборот, предложение и весь текст в целом. В самом деле, с точки зрения лингвистики эти ве­личины неравнозначны. Более того, в данный список единиц входят не только единицы системы языка, но и текст сообщения ^в Целом, т.е. категория речи, что с точки зрения структурной лингвистики является некорректным. Но, как мы видели выше, Процесс перевода не ограничивается сугубо лингвистическими

¹ Швейцер А.Д. Перевод и лингвистика. С. 71.

² Швейцер А.Д. Теория перевода. С. 94.

Ширяев А.Ф. Указ. соч. С. 20.

.

явлениями, поэтому для его научного описания только лингвисти­ческих категорий оказывается явно недостаточно. По этой причине вряд ли необходимо требовать, чтобы единица перевода была описана исключительно в лингвистических терминах. Пред­лагавшиеся иногда исследователями термины «транслема» или «переводема», построенные по типичной модели образования лингвистических терминов (ср. фонема, морфема, графема, лек­сема и т.п.), как аналоги термина «единица перевода» в этом слу­чае также оказываются малопригодными.

Для того чтобы выделить операционную единицу перевода необходимо, видимо, прежде всего определить, что следует пони­мать под этой «единицей», какими свойствами должна непременно обладать некая величина, чтобы действительно стать единицей.

Следует признать справедливым довод Швейцера о том, что всякая единица может считаться таковой, только если обладает определенным постоянством. Отсутствие единого начала данной теоретической категории делает ее опсрационно непригодной. Но внешнее непостоянство отрезков или сегментов деятельности пе­реводчика, «порций» переводческого процесса, варьирующих от'] сочетания языков, характера текста, вида и условий перевода, способностей и умений конкретного переводчика и многих дру­гих факторов, возможно, скрывает некий единый для них меха­низм. Именно этот механизм и составляет единицу перевода. Для большей наглядности можно привести пример вариативности ма­териального проявления абсолютно точных и постоянных еди­ниц. Так, металлические пруты, сделанные из алюминия и урана, имеющие разное сечение и длину, банка воды, стопка газет, при­готовленных для сдачи «на макулатуру», деревянное полено, па­кет крупы и т.п. будут отличаться своими формами и размерами. Но все они будут соотносимы с одной единицей — все они будут весить, допустим, 1 кг. Точно так же и единица перевода. При всей вариативности частных проявлений она должна иметь в сво­ей структуре нечто постоянное, единое, свойственное всем без исключения «порциям» переводческого процесса.

Поэтому нужно установить, каким образом проявляется эта теоретическая величина в реальной переводческой практике и насколько она действительно универсальна для любой разновид­ности перевода, устного и письменного, художественного и науч­ного, синхронного и последовательного и т.п., а также для любой пары языков, оказывающихся в контакте в процессе перевода.

Наконец, учитывая, что перевод — это речевая деятельность, которая осуществляется посредством языковых систем, необходи­мо определить, каким образом единица (или единицы) перевода взаимодействует с единицами языка как элементами языковой системы.

§ 2. Единицы перевода и единицы языка

В лингвистике принято говорить о единицах языка как о не­разложимых, нечленимых в данной системе па меньшие единицы того же рода элементы, отрезки речи¹, или как об элементах систе-jjbi языка, имеющих разные функции и значения и образующих в своей совокупности определенные уровни языковой системы². В первом случае единицы языка выделяются путем последова­тельного членения речевого потока на все более мелкие элементы. Если идти тем же путем, то можно попытаться вычленить искомое сравнением двух речевых потоков, а именно текста оригинала и текста перевода, пытаясь понять, каким образом устанавливается соответствие между разными языковыми единицами оригинала и перевода.

Одна из подобных концепций единицы перевода принадле­жит Бархударову, который признавал, что «важнейшей задачей, стоящей перед переводчиком-практиком в процессе осуществле­ния перевода и перед теоретиком перевода при описании ("моде­лировании") этого процесса является отыскание в исходном тек­сте минимальной единицы, подлежащей переводу, или, как ее принято называть, единицы перевода (unit of translation)»³. Бархударов уточняет, что термин «единица перево­да», который некоторые исследователи заменяют термином «транслема», во многом условен и что было бы более точным го­ворить о единице переводческой эквивалентности⁴. Отмечая, что проблема выделения «единицы перевода» — одна из самых слож­ных в теории перевода, он устанавливает единицу перевода как некий фрагмент исходного текста: «Под единицей перевода мы имеем в виду такую единицу в исходном тексте, ко­торой может быть подыскано соответствие в тек­сте перевода, но составные части которой по отдельности не имеют соответствий в тексте перевода. Иначе говоря, единица перевода — это наименьшая (минимальная) языковая единица в тексте на ИЯ, которая имеет соответствие в тексте на ПЯ»⁵. При­веденная формулировка интересна тем, что в ней, во-первых, единица перевода предстает как фрагмент исходного текста, на который как бы накладывается текст перевода. Отношение между элементами текста оригинала и текста перевода определяется как соответствие. Это означает, что категория единицы перевода в трактовке Бархударова есть единица соответствия. Исследователь,

170.

¹ См.: Кондаков И.И. Логический словарь-справочник. М., 1975. С.

² Лингвистический энциклопедический словарь. М., 1990. С. 149.

³ Бархударов Л.С. Язык и перевод. С. 174.
Там же.

⁵ Там же. С. 175.

выступая в данном случае в качестве критика перевода, т.е. ана­литика уже выполненной работы, оценивает выбор единицы-перевода иначе, чем это, возможно, сделал переводчик. Таким образом, он последовательно квалифицирует единицу перевода как единицу переводческой эквивалентности, которая может слу­жить критерием оценки успешности или неуспешности перевода. Осознавая условность такой трактовки единицы перевода, Барху­даров приходит к следующему заключению: «На практике, одна­ко, квалификация того или иного перевода как "эквивалентного" или "неэквивалентного" (если иметь в виду перевод достаточно длинных отрезков текста) вряд ли может быть осуществлена с пря­молинейной категоричностью. Правильнее будет говорить о раз­ной степени эквивалентности перевода, о большем или меньшем его приближении к "полностью эквивалентному", который фак­тически оказывается скорее неким идеалом, чем реальностью»¹.

Миньяр-Белоручев, опираясь на понятие соответствия между текстом оригинала и перевода, лежащее в основе предложенного Бархударовым определения единицы перевода, заметил, что в тексте перевода, полностью эквивалентном тексту оригинала, единицы перевода вычленить вряд ли возможно, так как они как бы растворяются в тексте. Наиболее рельефно они проявляются только в случае ошибочного решения переводчика, т.е. в случае несоответствия какого-либо фрагмента переведенного текста фраг­менту текста оригинала. Поэтому точнее говорить о единицах не­соответствия, нежели о единицах перевода².

Вторым интересным для нас аспектом определения Бархударо­ва является то, что он отождествляет единицы перевода с единица­ми языка. Поэтому единицы перевода оказываются различными как по сложности выражаемых ими значений, так и по своей протяженности. Бархударов отмечает, что единица перевода есть категория переменная и что в разных ситуациях в качестве еди­ницы перевода может выступать та или иная единица языка. В соответствии с иерархией уровня той или иной единицы языка могут существовать и уровни перевода: уровень фонем дает пере­вод на уровне фонем (транскрипция), графемы в письменной речи предполагают перевод на уровне графем (транслитерация). Единицами перевода в этих случаях оказываются соответственно фонемы и графемы. Уровень морфем делает возможным перевод на уровне морфем (калькирование); уровень слов — перевод на уровне слов (лексическая эквивалентность); уровень словосочета- 1 ний — перевод на уровне словосочетаний; уровень предложения ~-

¹ Бархударов Л. С. Указ. соч. С. 189.

- См.: Миньяр-Белоручев Р.К. Теория и методы перевода. С. 77.

перевод на уровне предложения; уровень текста — перевод на уровне текста¹. Текст можно отнести скорее к речевому образова­нию, ^{чем к} единицам языка. Бархударов в классификации еди-ции языка отходит от строго лингвистического, соссюровского, разграничения языка и речи, справедливо полагая, что в переводе и(Ы имеем дело не с системой языка, а с речью. Таким образом, происходит уподобление единиц языка единицам речи, что из­вестным образом перекликается с концепцией Рецкера, утверждав­шего, что перевод интересует функциональная сторона языковых знаков. Уподобление единиц языка единицам речи представляется вполне современным. Оно тем более интересно для теории перево­да, что возникает именно в результате сопоставительного межъязы­кового анализа языковых форм, в процессе которого наиболее от­четливо проступают их значения.

Из этого перечня видно, что понятие «единица перевода», построенное на основе единиц языка и речи (текст), оказывается весьма широким.

Третий интересующий нас аспект в предложенном Бархударо­вым определении единицы перевода состоит в том, что он считает единицей наименьшую, минимальную единицу языка, имеющую соответствие в тексте перевода. Это позволяет ему связать катего­рию единицы перевода с категорией эквивалентности. Перевод­чику следует стремиться достичь уровня эквивалентности именно на том уровне, на котором это необходимо. Нарушение эквива­лентности происходит тогда, когда, например, переводчик пере­водит на уровне предложения там, где можно было перевести на уровне словосочетаний, и, напротив, переводит на уровне слов

¹ Бархударов приводит примеры единиц перевода, соответствующих раз­ным уровням языковой системы: 1) Перевод на уровне фонем: Heath [hi:9]. Каждой фонеме английского слова подбирается сходная по параметрам фонема русского языка. Так, [h] заменяется русской фонемой |х|; [i:] — фонемой [и]; спирант [9] — русским смычным согласным [т]. Английское имя Heath приоб­ретает, таким образом, в русском языке форму Хит\ 2) Перевод на уровне гра­фем (транслитерация): Lincoln [linksn] в транскрипции должно быть Линкен, а не Линкольн, смешение транскрипции и транслитерации: Newton: последова­тельная транскрипция — Ньютен, последовательная транслитерация — Невтон; 3) Перевод на уровне морфем: table* $ = стол + ы; 4) Перевод на уровне слова: Не came home = Он пришел домой', 5) Перевод на уровне словосочетания: to come to the wrong shops (пойти не в тот магазин) — обратиться не по адресу. Перевод ^на уровне словосочетания не ограничивается идиоматикой, но и относится к грамматической асимметрии: The terrestrial globe (2) is a member of (i) the solar system — 1. Земной шар входит в солнечную систему — 2. Земля входит в сол­нечную систему; 6) Перевод на уровне предложения а) пословицы, б) объявле­ния Slow, men at work — Осторожно, дорожные работы, 7) Перевод на уровне текста — перевод поэзии (приводит пример перевода Маршаком 49-го сонета Шекспира, в котором эквивалентными оказываются лишь три слова) (Бархуда­ров Л.С. Указ. соч. С. 175 и далее).

то, что должно быть переведено на уровне словосочетаний. Бар­хударов приводит пример словосочетания a delicate balance как деликатный баланс, в то время как его значение — неустойчивое равновесие. Главное в концепции эквивалентности то. что и сни-3 жение уровня, и его повышение ведет к нарушению эквивалент­ности. Иначе говоря, нарушение эквивалентности происходит именно тогда, когда переводчик ошибается в выборе соответствую­щей единицы перевода. Поэтому такие единицы перевода в рав­ной степени могут быть определены как единицы эквивалентности. Единицы, вычленяемые таким образом, могут быть обнару­жены только после того, как конкретный акт перевода завершен, т.е. текст перевода окончательно создан. Такие единицы доста­точно легко выявить путем сопоставительного анализа письмен­ных текстов оригинала и перевода, но вряд ли они доступны для анализа процесса устного перевода. Кроме того, эти единицы эк- \ вивалентности имеют ретроспективный характер и не раскрыва­ют механизм деятельности переводчика.

§ 3. Единицы перевода и единицы смысла. «Единица ориентирования»

Несколько иначе строят свою концепцию единицы перевода Вине и Дарбельне. Они отождествляют понятие единицы перево­да с понятиями лексикологической единицы и единицы мысли. Для них эти термины обозначают одну и ту же реальность, лишь рассматриваемую с разных точек зрения. Единицы перевода — это лексикологические единицы, в которых лексические элемен­ты обеспечивают выражение одного элемента мысли. Можно так­же сказать, утверждали исследователи, что единица перевода есть наименьший сегмент сообщения, в котором спаянность знаков такова, что они не должны переводиться раздельно¹.

В этой концепции в самом деле сочетаются два подхода к проблеме единицы перевода — ономасиологический (от значения к знаку) и семасиологический (от знака к значению). С семасио­логическим подходом к этой категории мы уже познакомились, когда анализировали концепцию единицы перевода, предложен­ную Бархударовым, поэтому определение перевода как наимень­шего сегмента сообщения, в котором спаянность знаков такова, что они не должны переводиться раздельно, не привносит ничего нового к тому, что нам уже известно. При ономасиологическом подходе к переводу категория единицы перевода предстает как единица смысла. В самом деле, процесс перевода — это не процесс преобразования знаков одного языка в знаки другого языка, э

процесс сохранения и частичного, но неизбежного преобразова­ния системы смыслов, заключенной в знаках исходного языка. _при ее передаче знаками языка перевода. Поэтому категория _смысла оказывается наиболее важной. Переводчик оперирует смыслами, и единица перевода в этом случае выступает как не-£ИЙ квант информации, смысловой элемент, точнее, единица смысла. В этом случае не важно, заключен ли этот элемент смыс­ла в морфему, слово или словосочетание. Если мы обратимся к категориям мышления, то увидим, что наименьшая единица смысла — понятие — в самом деле может быть заключена и в морфеме, и в слове, и в словосочетании. Свидетельствует ли это о том, что понятие является единицей перевода? Возможно, что это действительно так. Но практика перевода, главным образом устного, показывает, что далеко не всегда отдельное понятие мо­жет соответствовать единице перевода. Так, в синхронном пере­воде переводчик «вступает» только тогда, когда в его сознании слова оратора обрели определенный смысл, часто заключенный в речевом сегменте, содержащем более чем одно понятие. М.Леде-рер, анализируя понятие единицы смысла на примере синхрон­ного перевода, отмечала, что речь оратора доходит до слуха пере­водчика, слова следуют друг за другом, и вдруг наступает нечто подобное «включению», т.е. момент, когда смысл оказывается по­нятым. Ж. Лакан сравнивал этот процесс с обивкой мебели, когда каждое подобное «включение» напоминает гвоздики, вбиваемые в ткань на некотором удалении друг от друга¹.

Опыт синхронного перевода позволяет ближе подойти к про­блеме единицы перевода. Почему мы не можем использовать ка­тегорию понятия, если оно является элементарной единицей смысла? Потому, что понятия облечены в словесные формы, с которыми и сталкивается переводчик прежде всего. Но эти сло­весные формы, как известно, могут быть многозначными и даже омонимичными, обладать переносными и идиоматическими зна­чениями. Переводчик не всегда может правильно расшифровать смысл, т.е. понять содержание понятия, заключенного в той или иной форме, вне его взаимодействия с другими понятиями. Экс­перименты, проводившиеся для анализа механизма понимания Исходного сообщения переводчиком-синхронистом, показали за­висимость степени осмысленности сочетаний слов в предложе­нии от наличия повторяющихся семантических компонентов зна­чений в следующих друг за другом словах. «При максимальной Повторяемости (избыточности), — пишет Г.В. Чернов, — сочета-Иие можно считать осмысленным; при наличии (но недостаточ­ном числе) повторяющихся компонентов (малой избыточности) ^с°метание можно считать принципиально "осмысленным", при

См.: VinayJ.-P., DarbelnetJ. Op. cit. P. 37.

Lederer M. La traduction aujourd'hui. Paris, 1994. P. 27.

отсутствии общих сем — полностью бессмысленным»¹. Именно таким образом и развивается процесс перевода: только «накопив» необходимое количество информации благодаря повторяющимся компонентам значения, переводчик способен осмыслить конк­ретное сочетание слов, т.е. понять содержание заключенных в нем понятий и толковать их на языке перевода.

Процесс осмысления последовательности языковых знаков синхронным переводчиком довольно подробно описан Ю.С. СтеJ Пановым. Положив в основу классификации единиц перевода ве­личину отставания переводчика от отправителя исходного текста, т.е. величину расхождения между произнесением говорящего и пониманием слушателя, Степанов делит единицы перевода на три группы. Первую группу составляют единицы перевода (ЕП), имеющие минимальное временное расхождение, т.е. переводи­мые тотчас по произнесении. Такие ЕП, уточняет автор, совпада­ют со словом. Ко второй группе относятся ЕП, имеющие некото­рое отставание. Величина их, по мнению автора классификации, может выступать как мера переводимости, характеризуемой лек­сически, морфологически и синтаксически. Чем более много­значна лексическая, морфологическая или синтаксическая фор­ма, тем больше величина отставания переводчика. К третьей группе Степанов относит такие ЕП, которые не могут быть пере­ведены вплоть до окончания предложения, т.е. имеющие макси­мальное временное расхождение². К этому можно добавить, что в некоторых случаях понимание наступает только после восприя­тия группы предложений.

Степанов начинает анализ со следующего отрывка француз­ского текста: Contrairement \ I aux moeurs ип реи debraillees des artistes 2 I... «Переведя первый отрезок этой слышимой (или читае­мой) нами речи словами в противоположность, мы вынуждены остановиться и переждать», — пишет он. Следующий фрагмет мо­жет быть переведен только после его полного завершения в силу ряда грамматических и семантических причин — несколько раз­вязным манерам людей искусства — и так далее по мере разверты­вания исходного сообщения³.

Согласно концепции Степанова, границей, маркирующей единицу перевода, оказывается момент начата порождения пере­водчиком очередного «транша» переводного текста после восприя­тия очередной порции исходного сообщения. Предложенный ме­тод действительно помогает вычленить некие порции, на которые делится речевой поток переводчика, соотнести их с единицами

языка и убедиться в том, что их величина различна. Более того, _оН позволяет понять, почему одни сегменты речи переводчика, т.е. единицы перевода, оказываются более протяженными, чем другие. Но в этой концепции весь процесс перевода ориентиро­ван только на понимание. «Будем считать, — пишет Степанов, —

I что "понятность" и "переводимость" одно и то же», и продолжа­ет: «Все, что понято, должно и может быть переведено»¹.

Разумеется, понимание составляет первое и необходимое ус­ловие всякой переводческой деятельности. Еще Иероним в IV в. писал: «Я могу перевести только то, что до того понял». Но ведь понимание — это только одна сторона переводческого процесса, за ней столь же обязательно следует порождение речи на другом языке. Если мы вернемся к анализировавшемуся Степановым примеру, то должны будем задать себе вопрос, почему перевод­чик французскую форму contrairement перевел в противополож­ность, а не вопреки, почему французское moeurs переведено как манеры, а не как нравы, обычаи, поведение, почему ип реи переве­дено несколько, а не немного, почему debraillees — это развязный, а не небрежный, a des artistes — люди искусства, а не артисты, ху­дожники, мастера или даже несерьезные люди, выдумщики и т.п. Разве все эти формы автоматически проистекают из осмысления, понимания исходного сообщения? Вряд ли. На самом деле пере­водчик сделал свой выбор, перебрав ряд возможных вариантов. Вспомним заслуживающую внимания гипотезу Латышева о много­кратном «переборе» вариантов. Переводчик пришел к тем формам, которые мы видим в окончательном варианте путем многократ-

¹ ного возвращения к «ядерному» смыслу форм исходного текста для выбора оптимального эквивалента. Этот выбор обусловлен, разумеется, не только контекстом, но и всем опытом переводчика как двуязычной и «двукультурной» личности.

Граница, отделяющая одну фазу «накопления» необходимой Для принятия решения информации от другой, маркирует едини­цу понимания, которая сама по себе еще не является единицей перевода. А.Ф. Ширяев, также опиравшийся на исследования Деятельности синхронных переводчиков, предлагал называть эту величину «единицей ориентирования», представляющей собой «отрезок исходного текста, смысловое восприятие которого позво­ляет переводчику приступить к поиску или выбору очередного переводческого решения»². «Единица ориентирования» не явля­ется терминологическим аналогом «единицы перевода», а обозна­чает фазу осмысления некой «порции» исходного текста, необхо­димую для принятия решения.

¹ Чернов Г.В. Теория и практика синхронного перевода. М., 1978. С- 99.

² Степанов Ю.С. Французская стилистика. С. 258—266.

³ Там же. С. 261.

¹ Степанов Ю.С. Указ. соч. С. 260.

² Ширяев А.Ф. Указ. соч. С. 19.

25!

.

§ 4. Единицы перевода как кванты переводческих решений

Производство нового текста — текста перевода — разверты­вается во времени так же последовательно и поэтапно, как и его осмысление. Пройдя фазу осмысления, или ориентирования, пе­реводчик принимает решение о выборе речевой формы, в кото­рую следует облечь понятые смыслы. На этом этапе и происходит установление соответствий между смыслами исходного текста и порождаемого текста оригинала. Переводчик может идти по пуг# точной передачи каждого понятия, если языковые средства пере­водящего языка в ограниченном количестве случаев позволяют эго, частично менять содержание понятий, опускать или добав­лять некоторые понятия, стремясь найти оптимальную форму выражения осмысленного фрагменга исходного текста. Так, столк­нувшись с французской фразой Les Etrusqms avaient ete les veritab-les fondateurs de Rome, переводчик изначально будет следовать ее понятийной структуре, то есть передавать в переводе каждое по­нятие отдельно:

Les Etrusques -» Этруски

avaient ete —» были

les veritables -» истинными (или настоящими)

fondateurs -> основателями

de Rome -> Рима.

Но не всегда отдельное понятие можно использовать в каче­стве единицы смысла. Наряду с простыми понятиями существуют сложные, не связанные непосредственно с языковыми формами. Такие сложные понятия рождаются из высказываний. Рассмот­рим следующий случай. Переводчик сталкивается с высказывани­ем Qui bete va a Rome, tel en retoume. где фигурирует го же ими собственное — Rome. Переводчик может перейги к принягию ре­шения, только осмыслив то, что означает это высказывание в це­лом. Поняв, что в высказывании заключенно понятие «неизмен­ности вопреки внешнему воздействию», он должен выбирать: либо попытаться перевести каждое понятие отдельно, надеясь оказать на получателя соответствующее воздействие, либо использовать другие формы, сочетание которых способно выразить тот же смысл. Первое решение вряд ли удачно — Кто дураком идет в Рим, та­ким же и вернется. Непривычность образа затруднит восприятие идеи. У переводчика будет еще один выбор, а именно из двух русских пословиц, содержащих аналогичное сложное понятие: Сколько волка ни корми, он все в лес смотрит и Горбатого могила исправит. Что выбрал бы переводчик в конкретном акте перево­да — одному Богу известно. Это зависит от того, каким будет об­щая коммуникативная ситуация, а если речь идет об устном пе-

реводе, то во многом и от того, что придег ему первое в голову. jjo всяком случае форма Rome, связанная смыслом всего выска­зывания, теряет свою соотнесенность с конкретным понятием — рим и не участвует в порождении текста перевода. Разумеется, возможна ситуация, когда переводчик попытается калькировагь французскую поговорку, оставив в ней и соответствующий топо­ним. Но и в этом случае полной актуализации имени собственного не произойдет. В русской кальке Рим воспринимался бы так же, как Флоренция, Прага или любой другой европейский город, куда можно пойти поучиться уму-разуму.

Я.И. Рецкер, определяя критерии для выбора языковых средств в процессе перевода, отмечал, что «уже в ходе анализа текста в нем выделяются такие "единицы перевода", будь то отдельные слова, словосочетания или части предложения, для которых в данном языке в силу создавшейся традиции существуют посто­янные и незыблемые соответствия. Правда, в любом тексте, — продолжал он, — такие эквивалентные соответствия составляют незначительное меньшинство. Неизмеримо больше будет таких "единиц перевода", для передачи которых переводчику придется выбирать соответствия из богатейшего арсенала средств того или иного языка, но и этот выбор далеко не произволен»¹.

На этапе принятия решения мы вновь сталкиваемся с глав­ной категорией теории перевода — категорией эквивалентности. Осознанные понятия исходного текста должны найти свое экви­валентное выражение в тексте перевода. Но осознание это, как мы видели, происходит при восприятии переводчиком разных по своей линейной прогяженности и идиоматичности отрезков ис­ходного текста.

Р.К. Миньяр-Белоручев, опираясь на идею А.М. Пешковского о том, что язык не составляется из элементов, а дробится на эле­менты, что первичными для сознания фактами являются не са­мые простые, а самые сложные, не звуки, а фразы, утверждал, что «переводчик, за исключением только синхронного перевода и в некоторой степени перевода с листа, также воспринимает нечто смысловое целое и лишь потом, в процессе перевода, дробит это Целое на части в зависимости от тех действий, к которым он вы­нужден прибегать для выполнения своей задачи»². Но его оговор­ка об исключении синхронного перевода из этого процесса на­стораживает. Во-первых, если хотя бы одна разновидность пере­вода будет исключена из общей модели, то может ли эта модель

¹ Рецкер Я.И. Теория перевода и переводческая практика. М., 1974. С. 9 (выделено мною. — Н.Г.).

Миньяр-Белоручев Р.К. Теория и методы перевода. С. 77 (выделено мною. —

претендовать на статус общей? Во-вторых, как мы видели, имен­но синхронный перевод позволяет материализовать процесс пере­вода, реально ощутить и измерить те «порции» перевода, те кван­ты смысла, которые выдает переводчик. Вероятно, исследователь слишком идеализировал картину перевода, полагая, что «перевод­чик начинает свою сложную деятельность с получения речевого произведения в целом»¹. Он, разумеется, прав, но ровно настоль­ко, насколько можно понимать под термином «нечто смысловое целое» именно единицу ориентирования, а не речевое произведе­ние в целом. Даже в письменном переводе, когда у переводчика есть возможность неоднократно обращаться к тексту оригинала и изначально воспринять его как некое смысловое целое, собствен­но процесс перевода разворачивается поэтапно. Прочитав весь текст от начала до конца и уяснив его систему смыслов в целом, точнее, в общих чертах, переводчик возвращается к первой стра­нице, к первому предложению и начинает «по порциям» вникать в смысл составляющих текст языковых знаков, делая остановки там, где можно принимать решение на перевод и начинать вос­производить понятые смыслы на другом языке.

Сам процесс чтения письменного текста, имеющего опреде­ленную линейную протяженность, разворачивается во времени поэтапно. Специалисты в области разных видов чтения могут возразить, что есть такое чтение, которое предполагает одновре­менный охват зрением и, вероятно, сознанием всего текста, есть чтение «по диагонали», по опорным вехам и т.п. Но все эти виды скоростного чтения несовместимы с переводческим восприятием исходного текста, так как предполагают лишь поверхностное озна­комление с содержанием речевого произведения. После такого прочтения переводчик в лучшем случае может сказать на языке перевода, о чем идет речь в исходном тексте, но это уже не будет переводом. Более того, даже такое просмотровое чтение предпо­лагает некоторые последовательные операции, ведь оно не может выйти за пределы одной страницы письменного текста. И страни­ца, которую необходимо просто переворачивать, уже составляет определенный этап даже такого комплексного восприятия текста.

Восприятие текста переводчиком во всех случаях осуществля­ется последовательно, по «порциям», независимо от того, в каких условиях и в какой форме осуществляется перевод. Но освоение смыслов исходного речевого произведения иногда требует вос­приятия значительных смысловых блоков, превышающих уровень отдельного понятия. Необходимый для освоения смысла и доста­точный для принятия переводчиком решения отрезок исходного текста составляет единицу ориентирования. Осмыслив эту едини-

¹ Миньяр-Б&юручев Р.К. Указ. соч. С. 78.

смысла как нечто целостное, переводчик разлагает ее на от­дельные понятия, находя им соответствующие эквиваленты. Он может строить сложные понятия из более простых и находить в языке перевода имена для этих сложных понятий.

Единица перевода предстает как сложное системное образо­вание, как элемент обшей структуры целостного акта перевода. Она является подсистемой, иерархически подчиненной системе в целом. Эта подсистема отчетливо разлагается на три составные части: накопление информации, необходимой для принятия пе­реводческого решения до определенного «пика», позволяющего сделать вывод о том, что воспринятый фрагмент понят (фаза по­нимания, осознания содержания понятий). Эта фаза процесса пе­ревода называется единицей ориентирования. За ней следует фаза многократного перебора вариантов в поисках форм, способных оптимально выразить осознанные смыслы на языке перевода. На этой фазе переводчик оперирует единицами эквивалентности. Принятие окончательного решения, т.е. остановка на одном из возможных вариантов и его выведение в речь, знаменует завер­шение микропроцесса перевода, т.е. переход от одной единицы перевода к другой.

Единица перевода — это сложная подсистема в целостной системе процесса перевода, строящаяся в своем внешнем прояв­лении на основе единицы ориентирования, но включающая в себя одну или несколько единиц эквивалентности, соотносящих понятия исходного текста с соответствующими формами текста перевода.

Поиск по сайту: