ГЛАВА 13. Джебра зябко потерла плечи

Джебра зябко потерла плечи. Одно только воспоминание звуков боевых горнов заставило ее снова задрожать. Она глубоко вздохнула, стараясь успокоиться, еще раз глянула на Ричарда и продолжила свой рассказ.

- Тюремная стража, бросив свой пост, побежала на городские стены. Хотя, конечно же, запертые железные двери сами по себе были достаточным препятствием для побега. Когда стражники ушли, кое-кто из заключенных начал прославлять Имперский Орден и желать поражения Галее. Они надеялись, что это принесет им скорое освобождение. Вскоре в наши камеры стали доноситься крики и стоны. Эти звуки заставили умолкнуть даже тех, кто в ожидании скорого освобождения славил Орден. Теперь в темнице царило полное молчание

- Вскоре послышался лязг оружия и крики людей, схватившихся в смертельном бою. Шум битвы приближался; боевые кличи смешивались со стонами раненых. Похоже, защитники отступали, и враги уже ворвались во дворец. Я ведь некоторое время жила тут. Я знала многих из тех, кто там, лицом к лицу…

Джебра замолчала, ее щеки были мокрыми от слез.

- Простите, - пробормотала она, вытаскивая из рукава носовой платок. Она вытерла нос, прокашлялась и продолжила.

- Не знаю, сколько времени уже продолжался бой, когда послышались глухие удары, от которых содрогались каменные стены – это таран бил в железные двери. Грохот раздавался все ближе. Когда вылетала очередная дверь, нападающие тут же принимались за следующую. Снова, и снова, и снова…

- А потом толпа солдат с боевым кличем хлынула по лестнице вниз в темницу. В руках у них были факелы, от которых помещение заполнилось ярким, режущим глаза, светом. Очевидно захватчики искали ценности, искали добычу. А вместо этого обнаружили грязные камеры, наполовину пустые. Разочарованные они побежали наверх, опять оставив нас в темноте. Во внезапно наступившей тишине я отчетливо слышала стук собственного сердца.

- Я уже думала, что больше никогда их не увижу, но вскоре они вернулись. На сей раз они тащили за собой кричащих женщин – видимо, кого-то из дворцовой прислуги. Судя по всему, солдаты искали местечко, где могли бы спокойно насладиться своими трофеями, подальше от тех, кто может им помешать. А то и вовсе отобрать драгоценную живую добычу. Сейчас эти вояки желали вовсе не драться.

- Происходящее заставило меня забиться в самый дальний угол камеры, но это не помогло. Все было прекрасно слышно. Раньше я не могла и представить себе мужчин, которые, смеясь, совершали бы подобные гнусности. И рядом не было никого, кто мог бы помочь этим несчастным женщинам. Никакой надежды на спасение.

- Видимо, одной из пленниц удалось вырваться. В ужасе она попыталась убежать вверх по лестнице. Я слышала голоса преследователей, подбадривающих друг друга. Страх придавал беглянке сил, но мужчины легко поймали ее и бросили на пол. Потом были слышны только ее крики и умоляющий голос. «Нет, прошу вас, пожалуйста, нет», непрестанно повторяла она. Ее голос был мне знаком. Пока один из мучителей удерживал ее на полу, второй наступил ей сапогом на колено и поднимал ногу вверх до тех пор, пока не раздался хруст кости. Затем он сделал то же самое с другой ногой кричащей от боли женщины. Мужчины, смеясь, повторяли, что теперь уж она не захочет бегать, потому что ее мысли будут заняты другим. С этими словами они принялись по очереди насиловать ее. Такого жуткого крика я в жизни не слыхала.

- Не знаю, сколько солдат пришло в темницу в самом начале, но их становилось все больше и больше. Гнусные развлечения продолжались час за часом. Женщины рыдали, умоляли, причитали; но их крики заглушались мужским хохотом. И все же это были не мужчины. Это были бессовестные твари, чудовища.

- Один из захватчиков нашел на полу связку ключей и пошел по кругу вдоль стены, одну за другой открывая камеры. Он выпускал заключенных, объявлял, что они свободны и приглашал их присоединиться к веселью, чтобы отомстить злодеям, которые преследовали и угнетали их. Но ведь Элизабет – девушка со сломанными ногами – никогда никого не угнетала. Она постоянно улыбалась, радуясь, что работает во дворце. И ни для кого не было секретом, что она очарована молодым плотником, который тоже там работал.

- Заключенные высыпали из камер, с энтузиазмом принимая приглашение.

- А почему они не тронули тебя? – спросил Ричард.

Прежде чем ответить, Джебра несколько раз глубоко вздохнула.

- Когда они открыли дверь моей камеры, я забилась в самый темный угол. У меня не было сомнений в том, что будет, если меня обнаружат. От хохота солдат и воплей их жертв в темнице стоял невообразимый шум, а я сидела очень тихо. Несколько камер в тюрьме были пусты, а в моей клетушке было темно. Видимо они решили, что тут тоже никого нет. Хорошо еще, что никому из них не пришло в голову взять факел и проверить. В конце концов, мужчины-заключенные не прятались – они только и желали выбраться на свободу. Я никогда не говорила ни с одним из них, так что они не знали, что в темнице есть женщина. Иначе они точно пришли бы за мной. Ну, а теперь они были… очень заняты.

Лицо Джебры скривилось от боли, она уронила голову на руки.

- Не могу и пересказать вам все те ужасы, что они творили с женщинами всего в паре шагов от меня. Теперь меня до конца жизни будут преследовать кошмары при воспоминании об этом. Изнасилования были всего лишь началом. Истинным желанием тех людей было настоящее насилие. Животное желание унижать беспомощных, причинять им боль. Держать в руках, распоряжаться жизнью и смертью своих жертв.

- Когда женщины перестали кричать, перестали сопротивляться, перестали дышать, вояки решили пойти поискать еду и выпивку. А, отметив таким образом победу, можно было бы потом поискать еще женщин.

- Как на веселом празднике, вояки клялись друг другу не успокаиваться, пока в Новом Мире еще остаются женщины.

Обеими руками Джебра убрала волосы с лица.

- Когда они ушли, в темнице стало темно и тихо. Я прижалась к стене камеры, стараясь не выдать своего присутствия. Я все время боялась случайно вскрикнуть. Боялась даже дрожать, чтобы шорох моего платья не мог услышать кто-нибудь из захватчиков. В нос бил тяжелый запах крови и еще чего-то ужасного. Забавно, как со временем человек привыкает к запахам, от которых в обычных условиях ему бывает плохо.

- Но я никак не могла перестать трястись после того, как слышала, что творили с теми несчастными женщинами. Я ужасно боялась, что меня обнаружат и сделают со мной то же самое. Сидя в камере, слушая ужасные крики в соседнем помещении, боясь издать хоть один звук, я начала лучше понимать Цириллу. Начала понимать, почему она сошла с ума.

- Теперь снова стали слышны звуки наверху. Шум продолжающейся битвы, крики боли и ужаса, стоны умирающих. Я чувствовала запах дыма. Казалось, бойня не кончится никогда. Женщины, лежащие у двери моей камеры, уже не издавали ни звука, и я знала – почему. Ведь они уже были за пределами этого мира. Я молилась добрым духам, чтобы они приняли несчастных в свои надежные объятия.

- Я обессилела от страха. Но не могла – не смела – заснуть. Наступила ночь, и я увидела свет, который пробивался со стороны лестницы. Железная дверь темницы уже не отделяла меня от остального мира. Но я пока еще не смела выйти наружу. Не смела даже пошевелиться. Я все еще оставалась там, где провела весь долгий день, пока камера не погрузилась во мрак. Тем временем наверху продолжалось мародерство. Битва заканчивалась, постепенно сменяясь пьяным разгулом. Победители праздновали победу. Наступил рассвет, но шум не умолкал.

- Знаю, не стоит напоминать, в каком месте я находилась. Зловоние, исходящее от трупов мертвых женщин, становилось невыносимым. Невыносимыми становились и мысли о том, что я сижу тут в окружении мертвецов. Сижу посреди гниющих трупов людей, которых я знала. И все же страх перед тем, что творилось наверху, заставил меня оставаться в камере еще около суток.

- Голод и жажда были так сильны, что мне начали мерещиться стакан воды и буханка хлеба. Я чувствовала запах теплого хлеба прямо в паре шагов от себя. Я даже тянулась, чтобы взять его, но там ничего не оказывалось.

- Не помню точно, когда это случилось, но наступил момент, когда я с радостью начала ожидать смерти. Ведь смерть означала бы конец парализующего страха, в котором я пребывала. Я слишком хорошо знала, что меня ждет, но решила, хотя бы преодолеть этот проклятый страх. Я мечтала, чтобы он наконец оставил меня так или иначе.

- Я знала, что мне предстоят страдание, унижения и боль, но знала также, что пройти через них необходимо. Тогда настанет конец всему – больше страданий не будет. Так же, как больше не страдают несчастные женщины, которые лежат сейчас на полу за дверью.

- Вот так я и решилась покинуть темноту моей камеры. Первое, что я увидела, были мертвые глаза Элизабет, глядящие прямо на меня. Она будто следила, ждала моего появления, чтобы рассказать о том, что с ней сделали. Выражение этих глаз молчаливо молило о справедливости. Но не было никого, кто мог бы свершить возмездие. Я осталась единственной свидетельницей ее страданий и смерти.

- Увидев ее и других мертвых женщин, я готова была броситься назад и снова спрятаться.

- При виде следов пыток, которым их подвергли, в моей голове снова зазвучали их нечеловеческие крики. Я непроизвольно начала всхлипывать. На меня нахлынула волна ужаса при мысли, что все это ожидает и меня.

- А потом, слепая от страха и паники, я прикрыла нос подолом платья, чтобы не чувствовать страшного запаха, и стала пробираться через кучу обнаженных тел. Я пронеслась по ступеням, не думая о том, куда бегу. Я только знала, что должна поскорее убраться отсюда. Все время своего бегства я молила добрых духов о милосердии быстрой смерти.

- Я была потрясена снова увидев дворец. Он запомнился мне красивым, старательно восстановленным после предыдущего нападения. Ремонт в нем только-только закончился. Теперь он снова превратился в развалины. Никогда не могла понять, почему люди тратят так много сил, чтобы разрушать. Как можно веселиться, занимаясь столь трудным и однообразным делом. Парадные двери были сорваны с петель, створки разрублены на куски. Мраморные колонны опрокинуты. Всюду валялись обломки разбитой мебели. Полы были усыпаны мусором и кусками когда-то величественных произведений искусства. Черепки хрустальных ваз, осколки статуй – можно было даже различить носы, уши, тонкие пальчики изящных фарфоровых фигурок. Деревянные щепки напоминали об искусной резьбе позолоченных деревянных панелей; сломанные столы, обрывки картин, целые картины, но истоптанные множеством сапог. Стекла в окнах были разбиты; сорванные гардины валялись на полу покрытые кровью; искалеченные статуи; изящные комнаты, измазанные экскрементами. На расписных стенах грубые слова вперемешку с обещаниями посчитаться со всеми угнетателями Ордена, что окопались на Севере.

- Повсюду были солдаты. Они перебирали обломки в поисках чего-нибудь ценного, что еще не успели подобрать другие. Они обыскивали убитых, забирали все, что могли унести, сдирали портьеры и стенные украшения; весело смеялись, ожидая своей очереди воспользоваться схваченной женщиной. Я застыла в оцепенении среди развалин прекрасного дворца и ждала, что в любой момент меня схватят и отволокут в те комнаты. Я знала, что мне не избежать такой судьбы.

- Таких людей я еще не встречала. Громадные немытые мужчины в окровавленных потрепанных кожаных доспехах наслаждались, внушая другим смертельный ужас. Большинство из них были увешаны ремнями и цепями, бритые головы придавали им еще более устрашающий вид. Но попадались и другие – с длинными сальными волосами, заплетенными в косы. Капли пота проложили отчетливо видные дорожки на грязных лицах. И все с грубыми и очень громкими голосами. Дикие звери в человеческом облике.

- Видеть подобных людей в комнатах, окрашенных в нежные розовые или голубые тона, было почти смешно. Но окровавленные топоры у них на поясе к веселью не располагали. Как, впрочем, и палицы с острыми шипами, висящие у них на запястьях, и заляпанные кровью мечи, и ножи.

- Но страшнее всего были их глаза. Глаза людей, не просто смирившихся с профессией мясника, но получающих от своего дела невероятное удовольствие. Взгляд таких глаз останавливается на живом существе с единственным вопросом: а можно ли это существо убить? И эти глаза начинают светиться особой жестокостью при виде схваченных, переходящих из рук в руки женщин. Такой взгляд, сам по себе, способен заставить женщину перестать дышать… заставить ее сердце остановиться.

- Эти люди давно отказались от, хоть сколько-нибудь, цивилизованного поведения. Они не могут договориться или совершить обмен, как нормальные люди. Они берут что пожелают, они дерутся за самый лакомый кусок. Они разрушают, уничтожают, убивают из прихоти. Не раздумывают. Не ищут причин. Их поведение выходит далеко за рамки моральных принципов культурного человека. Они - дикие звери, выпущенные среди невинных.

Поиск по сайту: