Все богатства Земли

В идимо, сейид Саид бин Султан не ощущал по­требности в легитимации своей власти посредством избра­ния на пост имама. Во всяком случае, об этом молчат современные ему исторические источники. Династический принцип передачи власти получил к тому времени достаточнопрочную поддержку как среди элиты, так и среди народа. Заболее чем полувековое правление султана не раз случа­лись восстания племен, звучали призывы к возрождению консервативных методов правления, характерных для неко­торых периодов имамата, однако ни одна из попыток ос-ворить его полномочия не имела серьезных последствий. Ведь главным аргументом бунтовщиков и революционеров всегда являются тяжелое экономическое положение, соци­альная несправедливость, унижение национального достоин­ства. А государство, руководимое Саидом бин Султаном, по всем этим позициям могло быть образцом для своих соседей: экономическое процветание привело к росту бла­госостояния для всех слоев общества, к увеличению мощи и международного авторитета Омана...

Приобретя под руководством домашних учителей хоро­шие знания по истории династии, принц Кабус ощущал потребность как можно больше узнать о своем великом предке и его опыте превращения родной страны в великую державу Индийского океана. И он просил рассказывать о все новых сторонах деятельности Саида бин Султана, потому что верил в возможность повторения его великих решений в новые времена.

Да, многое в мире изменилось, но небо и земля все те же, тот же самый народ живет по берегам океана, в пред­горных оазисах и на просторах пустыни. Почему иному поколению дано было совершить подвиг, а другое должно влачить жалкое существование?

В том, что деяния султана и его современников были настоящим подвигом, зародившимся сначала как помысел, как мечта, Кабуса убеждали факты истории. Без мечты, без страстного желания и веры не созреет цель жизни, не родится план ее достижения, не будет и самого сверше­ния. Все начинается с мечты...

Личность Саида бин Султана привлекала юного наслед­ника престола и благодаря тому романтическому шлейфу, который окутывал его долгую жизнь, прошедшую в дальних странствиях по морю и суше. Его величественную фигуру с гордой осанкой, его благородное лицо с властным взгля­дом легко было представить и в шуме битвы - в аравийских пустынях и джунглях Африки, среди бушующих волн во время схватки с пиратами. Имя его вызывало в воображении райские земли и прекрасные города, которые когда-то принадлежали Оману.

Кабус рассматривал старинные фотографии Занзибара. Изящные, покрытые деревянной резьбой, непохожие на аравийские жилища дома острова. Узкие тенистые улицы, застроенные высокими каменными домами. Гавань, забитая судами со всего мира - доу и самбуки с косыми парусами, многомачтовые фрегаты, пароходы с закопченными трубами. Толпы черных людей в набедренных повязках, и рядом - арабы, одетые по-омански, в дишдашах, в куммах, в санда­лиях, с серебряными ханджарами на поясах...

Саид бин Султан был не первым государем в истории Омана, кто понимал значение морского могущества, кто устремлял свой взор в сторону богатых земель Восточной Африки. На тысячи километров от мыса Гвардафуй, северо­восточной оконечности Черного континента, протянулись на юг крепости и торговые фактории арабов.

С первых веков ислама эти края стали привлекать предприимчивых мореходов и купцов Залива. Оманцы были в числе первых поселенцев из Аравии. Так что взаимосвязи обжитого ими региона с землей предков становились все сильнее.

Листая книги в дворцовой библиотеке, у открытого стрельчатого окна, через которое виден океан - кратчайшая дорога на Занзибар, - можно забыть, в каком веке живешь, и перенестись вслед за арабскими мореходами на блаженные берега...

В начале X века в Восточной Африке побывал крупнейший средневековый историк и географ Аль-Масуди. В написан­ной им книге «Промывальни золота и рудники самоцветов» есть слова: «Зинджи поселились в этой области, и места их обитания граничат с Софалой - а это окраина страны зинджей... Это земля, обильная золотом, обильная дикови­нами, плодородная, жаркая». Воображение уносит в дале­кие-далекие века, в зеленую страну, по которой бредут ираваны черных носильщиков со слоновыми бивнями, шсурами леопардов, с носорожьими рогами.

В белый город на берегу зеленого океана, где шумит многоголосый базар, где из рук в руки переходят достав­ленные из глубин Африки золото, серебро, железо. Покупатели и продавцы объясняются на странном наречии, похожем на детскую скороговорку, отдельные слова можно узнать - они похожи на арабские. Это суахили. В начале XII века арабский географ Йакут уже записал имя Занзи­бара на этом языке - Унгуджа.

Когда португальцы появились здесь, они были поражены богатством, красотой и комфортом арабских городов. Это, однако, не остановило завоевателей, и цветущие селения подверглись ужасному разгрому со стороны новых кресто­носцев. Немец Ганс Майер, находившийся на флагманском корабле «Сан-Рафаэль», стал свидетелем нападения на Килву, крупнейший торговый город побережья (1505).

Тем печальнее узнавать из тех же исторических сочинений, что помог португальцам закрепиться на восточноафриканском берегу не кто иной, как арабский правитель Малинди. Он надеялся, что пришельцы помогут ему в борьбе против соседнего города Момбасы. Корабли адмирала Васко даГамы получили воду и провиант для продолжения плавания. А самое главное - в помощь им был выделен первоклассный лоцман Ахмад ибн Маджид, оманец по происхождению. Он-то и показал европейским колонизаторам путь в Индию. Когда же по прошествии лет он понял, каких волков в овечьей шкуре привел в сказочную страну, то горько каялся в своих стихах:

В тысяча пятисотом году португальцы приплыли в Индию,

Поселились, стали заводить знакомства, опираясь на правителей.

Люди в них сомневались... О, если б я знал, что от них будет!

Люди поражались их делам.

Много восстаний поднимали жители оккупированного побережья, но всякий раз их жестоко подавляли португаль­ские гарнизоны, расквартированные в мощных крепостях, таких, как уцелевший до наших дней мрачный форт Иисуса в Момбасе. Так прошло полтора века, и когда до арабских поселений Восточной Африки дошли вести о крушении португальского владычества в Омане, в людях вновь просну­лась надежда на освобождение.

В 1646 году восстал остров Пемба, соседний с Занзибаром, к нему присоединились города на материке. В Оман отпра­вили просьбу о помощи, и она пришла с зимним муссоном. Высадившиеся с парусников воины имама вместе с местными ополченцами начали сражаться против португальцев.

Несколько десятилетий длилась борьба с сильным и жестоким врагом. Только в 1699 году были освобождены последние арабские города Восточной Африки и по всему побережью до Мозамбика была признана власть имама.

После крушения государства Йаруба многие местные правители воспользовались ситуацией и провозгласили себя независимыми. Даже могущественному Ахмеду бин Саиду, основателю новой династии, не удалось восстановить суве­ренитет Омана над восточноафриканскими территориями. Для решения этой исторической задачи страна должна была накопить силы, отразить внешние угрозы и возродить мо­гучий флот. Только в первой половине XIX века это стало реальностью, когда сложилось принципиально новое госу­дарство, характер которого в сильнейшей степени опреде­лила личность правителя.

Под властью оманских имамов и султанов Занзибар стал экономическим центром Восточной Африки, послужил базой для хозяйственного освоения этой части континента. Арабские торговцы проникли в район великих африканских озер задолго до европейцев. Путешественники середины XIX века - такие как Ливингстон и Стэнли, с удивлением обнаружили в глубине «девственных земель» старые посе­ления арабов. Не довольствуясь вывозом слоновой кости, золота и рабов, с древности бывших объектами торговых сделок с полудикими племенами, арабы стали организовывать в годы правления сейида Саида плантации ценных сельско­хозяйственных культур для последующего сбыта на рынках Занзибара.

Примечательно при этом, что султан Саид вовсе не преследовал цели захвата территорий и создания колониаль­ной империи наподобие европейских. Арабские поселения, протянувшиеся сплошной цепью от Омана до Мозамбика, представляли собой очаги арабской культуры и торговые центры, к которым тяготели земли, населенные черными африканцами.

И отношения между ними строились на взаимной выгоде, а не на господстве и подчинении. Правитель Омана ничего не менял в структуре этих отношений, он добился главного - чтобы местные царьки сошли со сцены и объединенная страна в полной мере насладилась миром и процветанием.

В 1828 и 1829 годах Саид бин Султан лично возглавил военные операции оманского флота в Восточной Африке. Тогда же он впервые посетил Занзибар и, оценив его тор­говое и военно-стратегическое значение, принял решение о строительстве на острове второй столицы империи. Занесколько лет на месте сравнительно небольшого араб­ского поселения вырос крупный город Занзибар, получивший у местного населения имя Каменного Города, так как арабы принесли неизвестную здесь ранее культуру строительства. Никогда прежде здесь не строили с таким размахом и изя­ществом.

Дерево, главный строительный материал минувших веков, использовалось в Занзибаре для украшения зданий великолепными наличниками, дверями и балконами, напоминающими ажурные балдахины. В этом проекте, сравнимом со строительством Петербурга царем Петром Великим, культура суахили получила свое наивысшее выражение.

Праздничная атмосфера этого города белых стен и ис­кусной резьбы по дереву удивительно соответствует откры­тости и гостеприимству оманцев - мореходов и коммерсантов, людей большой учености и любознательности.

Узкие тенистые улицы были проложены таким образом, чтобы потоки воздуха свободно циркулировали благодаря естественной тяге. Это хитроумное градостроительное ре­шение превратило город в своего рода естественный кон­диционер; температура воздуха в нем всегда была ниже, чем в окружающей местности.

Не зря султан так полюбил этот город, ставший вопло­щением его мечты. Каждый год совершая далекие морские переходы до Маската и обратно, он наконец решил обосноваться в Занзибаре постоянно и с 1840 года находился в основном в своих африканских владениях, деятельно уча­ствуя в благоустройстве поселений, плантаций пряностей, заботясь о нарождающейся промышленности.

По приказу Саида бин Султана в предместье Занзибара Мтони был выстроен великолепный трехэтажный дворец, к которому примыкало множество построек для челяди. В центре сооружения находились роскошные персидские бани, щедро украшенные картинами и мозаиками. Здесь проводили время члены многочисленной семьи султана - читали Коран, творения арабских поэтов, слушали местную музыку таараб.

Неподалеку от первой резиденции, возведенной к 1834 году, султан распорядился построить другую, еще более роскош­ную. Местом для нее он выбрал мыс, вдающийся в океан, с которого открывается великолепный вид на зеленые ост­ровки, окруженные рифами. В час заката солнце садится как раз между ними, и Саид бин Султан, любивший поэтические минуты наедине с океаном, представлял себе, как будет про­вожать вечернее светило на террасе нового дворца, назван­ного им Бейт аль Рас.

Почти десять лет велось строительство, но монарх не дожил до его завершения. А потомкам стало не до этого, и с годами дворец обратился в руины. По сей день шумят над ними пальмы, провожая багровое солнце, словно шепчут стихи в память султана, словно ведя бесконечную повесть о тех временах, когда этот райский остров пережил пору славы и процветания.

Объем товаров, проходивших через Занзибар в те годы, был огромен. Развитие портов не поспевало за невиданным ростом торговли. Немецкий путешественник Карл Клаус фон Декен, посетивший остров в 1859-1861 годах, писал: «По наружности своей таможенный дом вовсе не соответ­ствует количеству сокровищ, проходящих через руки баниана (торговца-индуса. - С.П.) и потом нагружаемых для даль­нейшей отправки или же продаваемых здесь, на месте. Хотя в последнее время в нем сделали некоторые пристройки и поправки, но некоторые его части и теперь не что иное, как жалкие лачужки. Но в них деятельно кипит жизнь с утра и до вечера, движутся почти без перерыва, как волны, при­ходящие и уходящие толпы людей, и Европа, Азия и Аме­рика меняются своими сокровищами с Африкою...»

Отложена раскрытая книга, листы ее перебирает вете­рок, доносящийся с океана. Отрешенный взгляд скользит по пустынному песчаному побережью Салалы. Где все это, куда сгинул тот шумный, многолюдный мир? Как хочется верить, что ныне ослабевшее отечество вновь переживет былое величие, увидит на своих берегах толпы моряков и торговцев со всего света! Сложившийся в юности образ великого предка навсегда остался для Кабуса бин Саида нравственным эталоном правителя. Многое в его собственных решениях будет перекликаться с тем, что делал Саид бин Султан...

В отличие от имамов династии Йаруба, также управляв­ших Занзибаром и соседними территориями, но восприни­мавших эти земли как далекую окраину, султан Саид бин Султан понял их стратегическое значение и огромный экономический потенциал, превосходивший возможности ара­бских территорий империи. Будучи горячим патриотом отеческой земли, он, тем не менее, сосредоточил свои усилия на развитии экономики Занзибара и прилегающих к нему островных и материковых владений, проявив себя при этом рачительный хозяин, хорошо ориентирующийся в экономической конъюнктуре. Он был инициатором создания плантаций новых для Занзибара культур, прежде всего гвоздики - и переориентации сельского хозяйства острова на потребности мирового рынка.

В эти годы султан начал политику вторичного освоения, которая означала не простое возвращение позиций, утрачен­ных со времен Йаруба, но более глубокую интеграцию различных частей страны. Таким образом он надеялся обес­печить устойчивое развитие Омана.

С момента первой экспедиции 1822 года до 1840 года был установлен полный контроль над береговой полосой от Могадишо на севере до реки Рувума на юге. По последнему рубежу проходила граница с португальским Мозамбиком.

Строились укрепления в тех портовых городах, которые были отправными пунктами торговых маршрутов в глубь континента. Так, Дар-эс-Салам стал началом крупнейшего караванного пути в сегодняшние Уганду, Руанду, Бурунди и Конго. Возрожденная Килва была местом формирования караванов к озеру Ньяса и далее в нынешние Малави и Замбию. Была введена единообразная административная система, местные органы управления находились в руках наместников (ливали) и воевод (акида).

Вдоль старинных торговых путей начали строиться ук­репленные пункты, опираясь на которые все дальше и даль­ше вглубь шла арабская колонизация. Сейид Саид лично контролировал новое строительство, поскольку считал: толь­ко прочное освоение земель, обеспечение безопасности торговли позволит увеличить доходы казны.

И его расчеты оправдались: поток слоновой кости, черепашьих панцирей, пальмового масла, шкур и мехов рос с каждым годом. Расширялся и рынок труда, поскольку именно в эти десятилетия резко возрос спрос на рабочую силу во французских островных колониях Индийского океана, да и развитие плантаций пряностей на Занзибаре создавало благоприятную конъюнктуру[9].

Чем больше принц Кабус узнавал о жизни своего прапрапрадеда, тем больше восхищался его даром предвидения. Ведь он делал то, что и через сотню лет после его смерти казалось современным решением для Омана.

По всей империи он установил своего рода свободную экономическую зону с пятипроцентными пошлинами. Резуль­татом было то, что суда всех стран мира, имевших ком­мерческие интересы в бассейне Индийского океана, стали предпочитать гавани державы Саида. Хорошо понимая важность стимулирования торговли, султан вел простую и эффективную денежно-кредитную политику, направленную на замену иностранных валют, доминировавших в ре­гионе, оманской денежной единицей. Об успехе этих усилий свидетельствовало резкое увеличение чеканки собственных монет. Доходы Занзибара в период правления Саида бин Султана возросли в десять раз.

Привлеченные экономическим бумом, переселенцы из Омана и Йемена хлынули в африканские владения султана: только на Занзибаре численность населения выросла вдвое.

Многое, что сообщали старые книги о временах прав­ления сейида Саида, поражало своей актуальностью. Его методы управления, схожие с теми, что существовали тогда в самых развитых странах, казались принцу Кабусу подхо­дящими для преобразования Омана, а то, что он видел вокруг себя, представлялось откатом в прошлое по сравнению с эпохой великого султана.

Разглядывая старые фотографии дворцов Занзибара. Кабус представлял себе, как проходили встречи Саида бин Султана с представителями народа, собиравшимися в его резиденции по пятницам и понедельникам.

Повелевая обширным и мощным государством, султан был чужд высокомерности, надменности. В общении со своими подданными он демонстрировал такой демократизм, который стал характерен для гораздо более поздних времен. Узнав о радостном или печальном событии в жизни своего подданного, он посещал его для поздравлений или утешения. Ричард Бартон, известный путешественник, общавшийся с сейидом Саидом, говоря о человеческих качествах султана, отмечал: «Чувствовалось, что вы находитесь перед величе­ственной личностью, религиозной, но не нетерпимой, доброй и благородной».

Эти черты одного из крупнейших политических деятелей в истории Азиатско-Африканского региона сделали его необычайно популярным в народе.

Многорасовое общество, в котором отсутствовала диск­риминация каких-либо национальных, религиозных или со­циальных групп, было основой политической стабильности в империи Саида бин Султана. Именно в годы его правления индийские торговцы получили полную свободу предпринимательской деятельности и стали существенным элементом экономической жизни на всем пространстве от Мозамбика до Аравии.

Добрые отношения, связавшие народы Индии и Омана в ту эпоху, были сохранены как ценный политический капитал и через много десятилетий.

Связи с Восточной Африкой, которые продолжались в течение тысячелетия, получили в эпоху сейида Саида особое развитие не только из-за усилившихся экономиче­ских взаимосвязей, но и из-за быстрого расширения ареала распространения ислама. История сохранила имена многих оманцев, которые вели пропагандистскую деятельность в глубине Черного континента и привели в лоно веры многие племена, вождей и королей.

Эти миссионеры находили поддержку со стороны монар­ха, который много сделал для создания системы исламского воспитания и развития судебной системы на основе шариата. Укоренившись в народе, новая культура, основанная на ислам­ских ценностях, также стала основой тесных взаимосвязей Омана с народами Африки, сохранившихся и в послеколо­ниальную эпоху.

Великий предок оставил богатейшее наследие, которое позволило его прямым наследникам еще много десятилетий по инерции двигаться в указанном им направлении. Спустя столетие это наследие вдохновило его далекого потомка начать преобразования, подобные деяниям создателя вели­кой державы Индийского океана.

Когда 19 октября 1856 года Саид бин Султан скончался на борту судна «Виктория», шедшего из Маската в Занзибар, его империя была в самом расцвете. Кто мог подумать, что через несколько лет после его кончины от былого величия не останется и следа, что распавшееся государство вновь начнут сотрясать мятежи и войны!

Бурный столетний период после смерти великого предка воспринимался будущим султаном Кабусом не как история, а как преддверие современности. После промышленной рево­люции и крушения старых империй возник новый мир, который жил под знаком новых идей, который ждал новых лидеров.

Поиск по сайту: