Семья народов

С овремен прорыва внешнеполитической изоля­ции международные связи Омана всегда были одной из главных забот султана. Тяжелое наследство досталось ему от отца. В стране фактически отсутствовала дипломатичес­кая служба, министерство иностранных дел было крохот­ным, его немногочисленные служащие имели небогатый опыт ведения международных переговоров[17]. Поэтому первые мис­сии доброй воли, посланные за рубеж, состояли из уважа­емых людей - шейхов, богословов, кади и немногочисленных представителей интеллигенции, имевшихся в Омане. Их уси­лия были очень важны для создания нового образа страны, но налаживание постоянных контактов с зарубежными стра­нами и международными организациями было делом про­фессионалов. Из-за слабости внешнеполитической службы на плечи монарха и премьер-министра ложилась дополни­тельная нагрузка, и на первом этапе они фактически делили itмежду собой функции министра иностранных дел, впрочем, без четкого разграничения. Оба выезжали за рубеж с не­официальными визитами, во время которых велась большая работа по подготовке признания Омана авторитетными международными организациями и ведущими странами. Так_ Кабус бин Саид в июне 1971 года прибыл в Лондон, где привлек большое внимание общественности своей открыто­стью и откровенностью.

В этой стране привыкли принимать арабских монархов, но знали, что те неохотно идут на контакт с прессой, избегают появляться в общественных местах. Султан Кабус пространно отвечал на вопросы корреспондентов, вместе с британским министром иностранных дел Алеком Дуглас-Хьюмом посетил театр.

Первый этап борьбы за признание Омана равноправным членом семьи народов завершился осенью 1971 года. 29 сен­тября страна стала членом Лиги арабских государств, а 7 октября Генеральная Ассамблея ООН проголосовала за прием Омана и в эту организацию. Только один голос был подан против - Южного Йемена.

В том же месяце состоялся первый официальный визит султана за рубеж. По приглашению шаха Ирана он при­был в Персеполис, где с огромным размахом отмечалось 2500-летие иранской монархии. Среди величественных руин столицы одной из великих империй древнего мира собрались высокопоставленные гости из многих стран. Парады войск и шествия костюмированных артистов, изображавших раз­личные события истории персов, роскошные приемы и фей­ерверки должны были продемонстрировать мощь и богатство современного Ирана и династии Пехлеви как преемницы славы древних Ахеменидов. Мухаммед Реза Пехлеви, только что отметивший собственный юбилей - 30-летие восшествия на престол, излучал довольство собой и уверенность в своих силах. Официальный титул монарха - Его Императорское Величество - подчеркивал его претензию играть главенству­ющую роль в регионе.

Иран и его лидер представляли особый интерес для султана Кабуса по многим причинам. За одно лишь десятилетие ближайший сосед Омана превратился из слабо­развитой страны в государство, обладающее современной промышленностью, мощной армией и быстро растущим культурным потенциалом. Провозглашенная шахом «белая революция» казалась воплощением доктрины, выдвинутой администрацией президента Кеннеди в начале 1960-х годов. Суть ее состояла в том, что во избежание захвата власти в странах «третьего мира» прокоммунистическими силами необходим «перехват революции» - осуществление наиболее привлекательных ее лозунгов правящими элитами.

Запад считал, что Мухаммед Реза Пехлеви близок к за­вершению модернизации - резко возросла образованность населения, улучшилось медицинское обслуживание, была проведена аграрная реформа, созданы передовые отрасли промышленности. Темпы экономического роста Ирана пре­взошли показатели Японии и других динамично развиваю­щихся стран Дальнего Востока. Валовой национальный продукт за десятилетие возрос более чем в десять раз.

Огромными темпами шла урбанизация, сеть прекрасных дорог покрыла страну, роскошные магазины и супермаркеты бросили вызов «базару», столетиями диктовавшему стиль и уровень потребления нации. Султану Кабусу представлялось, что к иранскому опыту стоило присмотреться при выборе модели развития для Омана - как-никак обе страны имели много общего в истории и культуре, обе принадлежали к исламскому миру.

За многие века они нередко становились соперницами, но при таких отношениях соседи больше всего интересуются опытом друг друга. На том этапе ничто не омрачало омано-иранских отношений, поэтому осмысление «белой револю­ции» было лишено всякого элемента ревности.

Во время переговоров с шахом собеседники касались многих вопросов, в частности предстоящего ухода Велико­британии из Залива и провозглашения независимости ее бывших колоний. Как раз в те дни заканчивалась подготовка к созданию федеративного государства, в которое должны были войти 9 шейхств - от Бахрейна до Рас эль-Хаймы. Шах неоднократно заявлял о своем намерении заполнить вакуум силы, образующийся с выводом английских войск. В Тегеране регулярно напоминали об исторических правах на Бахрейн который еще в 1957 году был провозглашен 14-м останом (провинцией) Ирана. Много веков персы владели архипела­гом еще в доисламские времена, да и потом неоднократно устанавливали над ним свое господство. В 1860 году шейх Бахрейна признал иранский суверенитет над островами. Но уже через год Британская империя навязала ему свой протекторат, воспользовавшись ослаблением соперника после англо-иранской войны 1857 года.

В марте 1970 года британцы передали вопрос о статусе острова на рассмотрение ООН, а последняя прислала в Ма­наму миссию для проведения опроса, по результатам кото­рого Совет Безопасности в мае высказался в поддержке независимости. Иран согласился с результатами опроса, но официального заявления об отказе от прав на архипелаг долго не делал. Даже после визита шейха Бахрейна в Тегеран в декабре 1970 года и провозглашения независимости архи­пелага в августе следующего года у арабских лидеров ос­талось недоверие к могучему соседу.

Зная все это, Кабус бин Саид стремился увидеть поло­жение также глазами иранской стороны, поэтому сообра­жения шаха по поводу условий формирования федерации эмиратов и обеспечению военного присутствия персов на островах Залива стали предметом особенно пристального рассмотрения.

Султан Кабус считал: вступая в послеколониальную эру, нельзя допустить обострения соперничества, должны быть учтены интересы и согласованы позиции всех стран, на судьбе которых отразятся эпохальные изменения в Заливе. Поэтому его беседы с шахом носили искренний и довери­тельный характер. Шах был очарован прямотой и достоин­ством, с которыми его гость вел переговоры, и отвечал взаимностью. Уже после тех первых встреч на земле древ­него Персеполиса начали складываться особые отношения между двумя монархами, которые на протяжении почти целого десятилетия служили поддержанию мира в неспокой­ном регионе.

Через полтора месяца после визита в Иран состоялась поездка Кабуса бин Саида в Саудовскую Аравию. В Эр-Рияде удалось в значительной мере преодолеть недоверие и подозрительность, много десятилетий существовавшие между двумя странами. Король Фейсал, умудренный боль­шим политическим опытом, искусный дипломат и проница­тельный человек, увидел в своем молодом госте достойного партнера. Обезоруживающая откровенность султана и его гибкость весьма контрастировали с тем, к чему привыкли на Ближнем Востоке. Здешняя дипломатия зижделась на здра­вых, но заскорузлых принципах: не спешить, не открывать своих истинных мыслей, стараться обвести вокруг пальца.

Десятилетиями тлели очаги больших и малых конфлик­тов, чреватых войнами и внутренними потрясениями, но приверженцы черепашьей дипломатии продолжали действо­вать дедовскими методами.

Султан Кабус раньше других понял: если монархи не придадут динамику всем политическим и экономическим процессам на полуострове, решать накопившиеся проблемы могут начать совсем другие деятели, привыкшие рубить с плеча - и не только в переносном, но и в прямом смысле.

Еще за два месяца до визита султана в Эр-Рияде отсут­ствовала ясность в перспективах отношений с Маскатом. Свидетельством тому было то, что Саудовская Аравия воз­держалась при голосовании о приеме Омана в члены ООН. Только после личного знакомства двух монархов начал складываться климат доверия между соседними странами. Хотя по итогам визита не было принято коммюнике, в араб­ском мире визит восприняли как успешный. Была достигнута договоренность об обмене посольствами. Эр-Рияд обещал предоставить экономическую и военную помощь. Султан приветствовал предложение короля вернуться к рассмот­рению пограничного спора, приведшего к фактическому разрыву отношений между двумя столицами в середине 1950-х годов.

С тех пор связи Омана и Саудовской Аравии становились год от года крепче. Даже небольшая помощь королевства была особенно важна на первом этапе, когда Оман только начинал осуществление программ развития. Существенным вкладом в решение первоочередных задач модернизации была посылка учителей в султанат и предоставление оман­ским студентам возможности обучаться в саудовских университетах.

В первые годы после прихода султана Кабуса к власти он посетил большинство арабских столиц, некоторые мно­гократно - помимо Эр-Рияда это Манама, Каир, Абу-Даби. Доха, Алжир, Амман, Триполи.

В тот же период в Омане побывали монархи и прези­денты ОАЭ, Катара, Саудовской Аравии, Йемена, Египта и Иордании. В ходе этих встреч устанавливались взаимосвя­зи, которые сделали султанат неотъемлемой частью араб­ского мира. А ведь всего за несколько лет перед тем Оман выглядел изгоем.

В 1973 году страна стала членом Движения неприсоеди­нения. Таким образом, даже находясь на передовом рубеже борьбы против экспансии мирового коммунизма, султан видел перспективу многополярного мира, законом жизни которого станет не соперничество военно-политических группировок, а многостороннее партнерство.

Период вхождения в мировое сообщество оказался на удив­ление кратким. Султанат все явственнее претендовал на само­стоятельную роль в регионе Залива, да и арабского мира в целом. Уже в середине 1970-х годов арабские лидеры ощу­тили подспудное воздействие новых политических идей, непривычного дипломатического стиля, который демонстри­ровал правитель Омана. То, что могло показаться вначале индивидуальной манерой ведения переговоров, оказалось лишь одним из проявлений сложившейся системы взглядов. Годы, проведенные в Салале в раздумьях над исторически­ми сочинениями и духовными трактатами, сформировали у султана обостренное восприятие истории. Он ощущал необходимость перемен, подобных тем, которые совершил Саид бин Султан на заре своего правления. Не замыкаться на региональных противоречиях, но искать их разрешения в контексте расширения диалога с ближними и дальними партнерами. Решительно отказываться от стереотипов и излишних церемоний ради ускорения процессов сближения, примирения, сотрудничества.

В те годы Кабус бин Саид был одним из самых молодых арабских лидеров и, наверное, самым образованным. Его молниеносные визиты и энергичные политические решения вроде договоренности о военном сотрудничестве с Ираном, об отказе от территориальных претензий к ОАЭ, об акции возмездия против НДРЙ произвели большое впечатление во всем мире. Это была, образно говоря, «стратегия свежего ветра». Как крепкий порыв освежает атмосферу, так и крупные решения в политической сфере освобождают международ­ные отношения от тягостного, изматывающего противосто­яния. Но этим не исчерпывается их значение - они подчас меняют всю политическую стилистику, и даже государствен­ные деятели, привыкшие к преувеличенной осмотрительно­сти, начинают действовать энергичнее, чтобы поспеть в ногу со временем.

Трудно отделаться от впечатления, что Кемп-Дэвидские соглашения стали возможны после того, как Анвар Садат осознал, что на Ближнем Востоке появилась совершенно новая модель поведения в условиях перманентного кризиса...

В декабре 1972 года состоялся первый визит Кабуса бин Саида в Каир. Затем он и Садат встречались в Александрии в мае 1976-го. Президент Египта посетил Оман с ответным визитом в августе того же года. Не раз виделись они и во время общеарабских совещаний в верхах. Пожалуй, только с королем Иордании Хусейном у султана сложились столь же прочные и доверительные отношения. Поэтому степень информи­рованности Садата о действиях султана, о его политической философии была выше, чем у большинства лидеров араб­ского мира. Оба политика пришли к власти почти одновре­менно, получив тяжелое наследие от предшественников. Оба вели борьбу с внешним противником, обоим предстояло коренным образом реформировать экономическую сферу.

Конечно, преодолевать последствия насеровского соци­алистического эксперимента было не совсем то, что вытас­кивать страну из средневековья в век компьютеров, но по сложности эти задачи были сравнимы.

Несомненно, на Садата подействовал пример султана Кабуса, решительно преодолевшего стереотип мышления, утвердившийся в Заливе, о том, что Иран является «извечным врагом арабской нации». Во всяком случае, неожиданны блиц-визит египетского президента в Иерусалим и последовавшие затем Кемп-Дэвидские соглашения очень напомина­ют историю быстрого сближения Маската и Тегерана до степени стратегического партнерства. Косвенным доказательством того, что и Садат, и султан понимали генетическую преемственность этих революционных поворотов в ближне­восточной политике, является их дальнейшее сближение после Кемп-Дэвида. Единственной арабской страной, не поддержавшей бойкот Египта, оказался Оман. Кабус бин Саид отказался участвовать в Багдадском совещании арабских лидеров 1978 года, во время которого было принято решение о санкциях против Каира.

И султан последовательно продолжал защищать Анвара Садата, хотя это и грозило для него немалыми политическими осложнениями.

Садат был не меньшим националистом, чем те, кто беспощадно критиковал его. Его биография - участие в антианглийском военном заговоре в тот момент, когда Роммель рвался к Александрии, тюрьма, побег, участие в тайной офицерской организации Насера, а затем активная роль в перевороте 1952 года - могла украсить послужной список любого революционера. Но его отказ следовать черно-белому стереотипу перечеркнул все его заслуги в глазах приверженцев традиционных подходов. Но именно Садат пришел к выводу, что, лишь заставив Америку отказаться от односторонней поддержки Израиля, можно разблокировать ситуацию.

Очень непросто идти против течения. Только люди, обладающие твердыми принципами, способны противостоять соображениям сиюминутной политической выгоды. В ноябре 1974 года, выступая по случаю Национального дня, султан Кабус заявил: «Наш народ участвовал в борьбе с общим врагом арабской нации - сионизмом. Мы поступили так из веры в единство арабской нации, к которой мы тоже принадлежим и разделяем с ней судьбу и битвы и веря в то, что проблемы разрешимы и их причины устранимы. Это было убедительно продемонстрировано в войне 6 октября (10 Рамадана), когда наши арабские силы укротили высо­комерие сионистского врага и пошли вперед к победе. Это участие с тех пор превратилось в настоящие совместные действия, увековечивающие арабское единство в истинном понимании этого слова. Это вызвало огромное разочарова­ние скептиков. Победа была одержана - "если вы на стороне Господа, он поддержит вас и укрепит ваши позиции"».

Высказанная султаном поддержка действий Садата во время войны совпадала с общей позицией арабских стран. Но когда дальнейшие действия египетского президента, логически вытекавшие из его военной акции, также встретили понимание оманского лидера, это вызвало неудовольствие. Даже после смерти Садата султан Кабус не отошел от своей позиции. Так, в интервью ливанскому журналу «Мonday Моrning» в декабре 1981 года он заявил, что кемп-дэвидское соглашение «открыло двери миру в регионе».

Позиция султана Кабуса по вопросу ближневосточного урегулирования много лет не находила поддержки в арабском мире, но в конечном итоге даже непримиримые критики вынуждены были признать его дальновидность. Министр по иностранным делам Омана в беседе с автором этой книги 20 декабря 1998 года сказал: «Мы говорим, что поддержи­ваем мирный процесс на Ближнем Востоке со времен Кемп-Дэвида, и не меняли свою позицию в этом вопросе. Несмотря на то, что в 1970-е годы были те, кто выступал против Кемп-Дэвида, мы строго исходили из важности мира на Ближнем Востоке. Потом произошел коренной перелом, состоялась Мадридская конференция, те государства, которые высту­пали против Кемп-Дэвида, теперь за, и мы оказались в одной лодке. Начались многосторонние и прямые переговоры, мы вновь подтвердили свою позицию. Два года назад сменилось израильское правительство, новое правительство отказалось придерживаться прежних обязательств в полном объеме, поэтому произошли изменения и в нашей позиции - мы за­морозили свои отношения с этим правительством. Но общая идея поддержки мирного процесса сохранилась. Исходя из этого, мы поддерживаем палестинскую национальную адми­нистрацию и усилия коспонсоров мирного процесса. Изме­нения, которые вносятся в наш тактический курс, полностью соответствуют изменениям, которые идут в рамках диалога».

Связи с арабскими странами всегда оставались внешне­политическим приоритетом для Омана. Это нашло отражение и в дипломатической документации: сложилась традицион­ная иерархическая формула - «развитие отношений с арабскими, исламскими и дружественными государствами».

Кабус бин Саид говорил, выступая на торжествах по случаю 50-летия Арабской лиги (1995): «Султанат Оман с момента вступления в Лигу арабских государств 29 сентября 1971 года действует в соответствии со своими хорошо известными, открытыми и простыми убеждениями в необходимости поддерживать усилия, направленные на совместные действия арабских стран. Он также подтверждает важность активи­зации роли, которую играют различные структуры Арабской лиги во всех отраслях, в целях добиться положительных результатов в интересах всех арабов. Да будут наши дела с Божьего благословения, сопровождаться успехом.

Так же как мы празднуем сегодня с вами это большее событие в штабе Лиги арабских государств в Каире, в Египте мы празднуем его в Омане с должным уважением и гордостью».

Это очень важное свидетельство. Только национальные и религиозные праздники отмечают в Омане с таким раз­махом. Но это не означает, что султанат отдает предпочтение арабским странам перед всеми другими. Оманская политика не несет в себе духа национализма, она открыта для максимально возможного улучшения отношений с любой страной. Пример Ирана говорит об этом с особой наглядностью. Даже после свержения шаха, которого связывали с султаном узы большой человеческой симпатии, Кабус бин Саид не стал строить отношения с соседней страной, основываясь на личных эмоциях, он постарался сохранить все ценное, что накопилось в ходе тесных дву­сторонних связей в 70-х годах. Столь же показательны и отношения с Индией. Религиозные и культурные различия никак не сказались на их уровне, можно говорить о столь сердечном и неизменно углубляющемся партнерстве, какого у Омана нет со многими из арабских стран.

Да и трудно было бы ожидать другой позиции от султана Кабуса, влюбленного в культуру человечества во всех ее про­явлениях. Когда он говорит о своих увлечениях музыкой, то перечисляет десятки стран и народов, которым благодарен за радость общения с их композиторами и народными мелодиями.

В отношении ведущих мировых держав Кабус бин Саид с самого начала стал проводить политику максимальной открытости. Продолжая широкое сотрудничество с Вели­кобританией во всех областях, султан учитывал тот факт, что традиционный союзник постепенно утрачивает свои позиции в мире. Новый лидер Запада, США, все больше усиливал свое влияние в арабских странах, и с этим не мог не считаться ни один реально мыслящий политик. Росло и влияние Советского Союза, в том числе и в регионе Залива. Но советская политика, при всем ее прагматизме, в большей степени была пронизана идеологией. И это долго мешало налаживанию нормальных отношений СССР с Оманом.

Министр далее рассказал: «Мы всегда хотели, чтобы нас с Советским Союзом связывали нормальные отношения. И мы предпринимали особые усилия для того, чтобы направ­лять определенные послания советскому руководству, ис­пользуя для этого целый ряд каналов - через шаха Ирана, через некоторых британских политиков. Но была сложность в том, чтобы понять политику Советского Союза. По-моему, советские политики не до конца верили в искренность этих наших посланий. Мы считали, что обязательства СССР по отношению к правительству Южного Йемена - это одно из основных препятствий.

И мы считали, что лживая пропагандистская кампания, которую ведет правительство НДРЙ, является одним из основ­ных препятствий для того, чтобы советское руководство по­няло искренность этих посланий. И вмешательство Южного Йемена во внутренние дела Омана, в первую очередь Дофара, каким-то образом, может быть, было поддержано со стороны Советского Союза, но наши успехи в Дофаре вынудили руководство СССР пересмотреть свою точку зрения».

Понадобилось почти полтора десятилетия, чтобы уста­новить нормальные дипломатические отношения, что вы­глядело особенно аномально на фоне динамичного развития отношений Омана со всеми передовыми странами. Помимо встреч с видными политиками во время частных поездок султана Кабуса в Европу начиная с 1974 года он имел постоянные контакты с мировыми лидерами в ходе офици­альных визитов. Первым из них было посещение Франции и переговоры с Валери Жискар д'Эстеном. Затем - встреча с президентом Джеральдом Фордом в Вашингтоне.

Президента Италии Джованни Леоне, премьер-мини­стров Индии Индиру Ганди и Великобритании Маргарет Тэтчер султан принимал в Маскате. В феврале 1979 года в великолепном дворце Аль-Алам был дан торжественный прием в честь британской королевы Елизаветы П.

Уже первое десятилетие внешнеполитической деятельно­сти султана Кабуса выдвинуло его в ряд тех фигур мировой политики, к мнению которых прислушиваются, чьи позиции принимаются в расчет и друзьями, и противниками. Эта ре­путация еще более укрепилась в предпоследнее десятилетие XX века, когда Залив оказался в эпицентре долгой военно-политической бури.

Прелюдией ряда конфликтов, неоднократно грозивших перерасти в мировой кризис, стали внутренние события в Иране. Подобно тому, как Французская революция и ре­волюция в России стали детонаторами целой цепи крово­пролитных войн, исламская революция в феврале 1979 года стала на определенный период причиной нестабильности на Ближнем и Среднем Востоке[18].

«Белая революция», проводившаяся шахом без учета интересов традиционных социальных сил, ломавшая сложив­шийся за века уклад жизни народа, вызвала мощную волну антизападных настроений, которая смела и династию, и по­литическую элиту, ориентировавшиеся на тесное сотрудни­чество с Западом. То, что представлялось остальному миру политическим землетрясением, угрожающим всему региону и международной стабильности, в Омане с самого начала воспринималось как внутреннее дело Ирана, не могущее служить поводом для вмешательства. Султанат сохранил высокий уровень отношений с революционным Ираном как с дружественным мусульманским соседом. Политика добро­соседства, являющаяся краеугольным камнем национального политического курса Омана, позволила ему не раз играть умиротворяющую роль в моменты обострений, которые, по мнению Запада, вызывались действиями Тегерана.

Советское руководство приветствовало приход к власти антиамериканского режима Хомейни, оно рассчитывало значительно укрепить свои позиции в Заливе и в исламском мире. Но внутри руководства были силы, которые, восполь­зовавшись смутой в просоветской компартии Афганистана (НДПА), втянули Советский Союз в авантюру, направленную, в частности, на обострение отношений с Ираном и другими мусульманскими странами.

За четыре дня до начала 1980 года штурмовое подразде­ление КГБ «Альфа» захватило дворец президента Афганистана Хафизуллы Амина. Одновременно начался крупномасштаб­ный ввод советских войск, сдетонировавший 10-летнюю войну. Эти действия были истолкованы Западом как доказательст­во стремления СССР получить выход к Индийскому океану и поставить под свой контроль основной путь транспорти­ровки нефти из Залива[19].

Советское вмешательство в Афганистане вызвало резко негативную реакцию Хомейни. Началась пропагандистская война против «советских империалистов». Одновременно продолжалось ухудшение отношений с Соединенными Шта­тами (4 ноября 1979 г. американское посольство было за­хвачено тегеранскими студентами, и более 50 его сотрудников находились в заложниках до января 1981 г.). Иран оказался в международной изоляции. В такой ситуации незадолго до того пришедший к власти президент Ирака Саддам Хусейн решил воспользоваться тем, что иранская армия была отчасти скована на севере и востоке, отчасти ослаблена кадровыми чистками, и нанес удар по Ирану (20 сентября 1980 г.).

Первые успехи иракской армии, достигнутые за счет внезапности, вскоре были сведены на нет. Иранцы начали последовательно выдавливать оккупационные войска со своей территории. То, что Ирак вел войну при поддержке арабских стран Залива[20], вызвало обострение отношений между ними и Ираном. Началась так называемая танкерная война. Иракские военные постоянно делали заявления о том, что поражена крупная морская цель - так именовались танкеры, грузившиеся на терминалах иранского острова Харк.

В стремлении нанести максимальный ущерб арабским соседям иранские ВВС начали наносить удары по всем нефтеналивным судам, следовавшим в их порты и обрат­но. Война грозила выйти на новый виток, был момент, когда Саудовская Аравия готова была выступить против Ирана...

После трехлетней передышки, последовавшей за дофарской войной, Оман вновь оказался в опасной ситуации. Кабус бин Саид ощущал исчерпанность прежних форм защиты национальных интересов и поддержания мира в регионе. Слишком сильны были противоречия между северным и юж­ным берегами Залива, чтобы можно было обойтись двусто­ронними соглашениями между странами. Не оставляя усилий сохранить добрососедские отношения с Ираном, Кабус бин Саид искал новую формулу многостороннего сотрудниче­ства ради отражения уже возникших и еще могущих воз­никнуть угроз миру.

В октябре 1979 года он выдвинул проект защиты водных путей, предусматривавший участие в обороне Ормузского пролива многонациональных сил в составе ряда арабских стран, а также США, Великобритании и ФРГ. Планом предусматривалось выделение 100 миллионов долларов в ка­честве первого пая на строительство предложенной системы безопасности. Идею султана поддержал только президент Садат.

В этих обстоятельствах, включая тревожный фон, кото­рый создавало советское вторжение в Афганистан, султан решил обезопасить положение страны, укрепив свои отноше­ния с США, и 4 июня 1980 года был подписан договор о размещении американских тяжелых вооружений на оманс­ких военных базах. А через год, когда война между Ираном и Ираком приняла особо ожесточенную форму, на терри­тории султаната состоялись совместные омано-американские военные учения «Брайт стар-81». Эти действия носили демонстрационный характер.

Вновь, как и в случае с кемп-дэвидскими соглашениями. Кабус бин Саид проявил прозорливость. То, что будут при­ветствовать арабские страны Залива в 1990 году, султан начал осуществлять десятилетием раньше. Те, кто критико­вал его за слишком тесное взаимодействие в военной сфере с Западом, вынуждены были в спешном порядке обращаться к международному сообществу после агрессии Ирака против Кувейта. Сотрудничество Омана с Соединенными Штатами и Великобританией не приобрело черт военного союза, направленного против третьих стран. Напротив, отношения султаната с Тегераном в годы ирано-иракской войны были наиболее конструктивными. Если другие соседние страны оказывали Саддаму щедрую помощь в борьбе против Ирана, то Оман играл роль примиряющей силы, что высоко было оценено на обоих берегах Залива. Неоднократно через посредство султана воюющие стороны доводили до сведения друг друга свои позиции.

В 1987 году Кабус бин Саид предложил провести пере­говоры в Маскате между Саддамом Хусейном и президентом Ирана Рафсанджани. Эта встреча не состоялась, но усилия султана в немалой степени способствовали заключению перемирия в 1988 году.

Поддерживая Ирак в самой долгой войне XX столетия, страны Залива проявили поразительную близорукость. Взра­стив собственными руками (вернее, деньгами) «спасителя» Залива, они вдруг обнаружили, что без помощи огромных иностранных армий не смогут защититься от новоявленного Навуходоносора. В этом смысле позиция Омана, всегда предлагавшего привлечь к поддержанию мира в регионе ограниченные воинские контингенты западных держав, ока­залась куда более взвешенной[21].

Тревожные события рубежа 1970-1980-х годов заставили аравийских монархов изменить свое прежнее осторожное отношение к идее создания региональной организации для поддержания мира. Еще осенью 1976 года на конференции стран Залива, проходившей в Маскате, был предложен оманский план обеспечения безопасности в регионе, но тогда он не нашел поддержки. Лишь развертывание широкомас­штабных сражений вдоль ирано-иракской границы заставило правителей южного берега Залива вернуться к рассмотре­нию вопроса о коллективной обороне. Но на пути реали­зации конкретных проектов в этой сфере очень долго возникали препятствия: одни лидеры опасались гегемонии наиболее сильной державы, другие, напротив, были недо­вольны половинчатостью предлагаемых решений.

Во время Амманского совещания глав арабских госу­дарств в ноябре 1980 года Кувейт распространил меморан­дум, призывающий к объединению стран Залива. Документ получил широкое одобрение, и уже 4 февраля 1981 года в Эр-Рияде состоялась встреча министров иностранных дел шести монархий региона. Было принято решение о создании Совета сотрудничества государств Залива (ССС). Это решение было парафировано министрами иностранных дел в Маскате в марте того же года, и тогда же одобрен текст Хартии новой организации, в которой говорилось о стремлении к развитию и укреплению стабильности в регионе.

25-26 мая того же года в Абу-Даби собрались монархи шести стран - Саудовской Аравии, Омана, Кувейта, ОАЭ. Катара, Бахрейна. Главными целями новой организации первое совещание глав государств, вошедших в нее, провоз­гласило всестороннюю интеграцию в экономической, поли­тической, социальной и культурной сферах.

Вопросы военного сотрудничества были поставлены на первом этапе лишь в самой общей форме, хотя Оман стремился к осуществлению регионального сотрудничества прежде всего в области обороны и внутренней безопасности. Большинство стран, вошедших в Совет, заявляли о своей заинтересованности в экономическом сотрудничестве и ви­дели организацию неким подобием ЕЭС.

Но и в этом вопросе взгляд султана оказался более реалистичным. Наладить сотрудничество в оборонной сфере было непросто по политическим причинам - большинство стран Совета видели в военной интеграции опасность для суверенитета. Но технически ее реализация была проще, чем экономическая кооперация. Народное хозяйство всех стран региона имеет аналогичную структуру: вывоз сырья и ввоз машин, оборудования, продовольствия. Основной экспорт­ный товар - нефть - не может быть предметом взаимного товарооборота, другие же отрасли промышленности только начинают развиваться и пока не обладают достаточным потенциалом для выхода на рынок Залива. Только ряд предприятий Саудовской Аравии уже можно считать до­статочно развитыми и заинтересованными в экспорте своей продукции.

Программы сотрудничества в рамках Совета с годами охватывали все новые области: торговлю, транспорт, здра­воохранение, образование, информацию. Унификация тамо­женной политики, введение безвизового режима для всех подданных стран шестерки, создание инвестиционного фонда для финансирования проектов, имеющих значение для всех членов Совета, - все это также способствовало укреп­лению климата доверия и сглаживанию противоречий, существовавших на первом этапе.

Политическая реальность властно подводила страны Залива к необходимости большего сближения ради проти­востояния новым вызовам. Налет израильской авиации на иракский ядерный реактор в июне 1981 года показал, что страны Аравии не могут считать себя дальним тылом арабо-израильского фронта.

По мере развития опасных процессов в регионе росло и понимание всеми членами организации важности тесного сотрудничества в сфере обороны и безопасности. Идеи султана Кабуса в этой области, не встретившие поначалу отклика, начали обретать плоть. Не случайно, выступая 29 ноября 1984 года на кувейтской встрече глав государств Совета, он вновь сделал акцент на вопросах безопасности: «А что касается текущих дел в этой области, мы подчер­киваем важность великих усилий, которые делаются стра­нами Совета и их участием в мероприятиях, направленных на поиски решения, которое положит конец ирано-иракской войне и обеспечит мир и процветание странам и народам нашего региона, о котором мы все мечтаем.

Мир вокруг нас является сейчас свидетелем большого числа горьких событий и столкновений, которые каждый лень бросают народам новый вызов. В этой связи мы восхваляем солидарность, проявленную нашими странами ради поддержания их стабильности, мы хотим подчеркнуть то особое значение, которое мы придаем общему стремлению скоординировать наши усилия и возможности, чтобы изба­вить наши страны и наши народы от опасностей, перед которыми мы стоим, и чтобы позволить им преодолеть этот вызов и эти трудности. А также с тем, чтобы позволить им направить их энергию и ресурсы к достижению целей стро­ительства и развития. В то же время мы должны обеспечить нашим странам возможность продолжать свою работу и эф­фективное участие на благо нашего региона и нашей араб­ской нации и всего международного сообщества».

В ноябре 1985 года в Маскате прошла 6-я встреча на высшем уровне стран - участниц Совета. В построенном к этому событию роскошном отеле «Аль Бустан» монархи стран Залива вновь услышали настоятельный призыв султана готовиться к отражению возможных угроз, контуры которого вырисовывались лишь самым проницательным наблюдателем политической сцены Ближнего и Среднего Востока: «Важные заявления, которые мы сделали по поводу координации усилий наших стран в военной области, области безопасности и по предотвращению терроризма, помогли нам сделать еще один шаг вперед, что положительно скажется на поддержании безопасности и стабильности в нашем регионе.

Итогом нашей работы во время этой встречи стали новые цели, отражающие наше настойчивое желание развить наше совместное предприятие так, как того потребует каждая отдельная фаза исполнения этого плана. Тогда оно послужит жизненным интересам наших государств и народа и укрепит нашу солидарность перед лицом опасности».

В течение всей войны между Ираном и Ираком султанат сохранял дружественные отношения с Багдадом, но это отнюдь не вредило добрым отношениям с Тегераном. Принимая глав иракских делегаций - ближайших сподвижников Саддама, - Иззата Ибрагима и Тарика Азиза, султан искренне стремился понять их позицию. Но он, конечно, не мог забыть тех времен, когда на территории Ирака шла подготовка боевиков, которые затем сеяли смерть в Дофаре. Эта «рево­люционная» деятельность не могла идти без ведома Саддама Хусейна. Равно как и оголтелая пропаганда против своих соседей - например, иорданского короля. Монополизировав власть летом 1979 года, Саддам расправился с частью своих сподвижников и вскоре начал демонстрировать дружественные чувства к монархам Залива, совершил хадж в Мекку, восстановил в центре Багдада памятник королю Фейсалу I, основателю династии, правившей Ираком в 1920-1958 годах.

И как только началась война с Ираном, лидеры стран Залива поспешили забыть двадцатилетний период, когда Ирак именовал себя базой арабской революции. Деньги аравийских монархий потекли в бездонное жерло бессмысленной бойни. Лишь Оман проявил осторожность и не оказал безоговорочной поддержки Ираку.

Нападение иракской армии на Кувейт оказалось полной неожиданностью для большинства спонсоров Багдада с берегов Залива. Такого вероломства в арабском мире еще не бывало. И последовавшая полярная переориентация аравийских монархов в сторону Запада стала самым ощутимым послед­ствием авантюры. Лишь одна арабская страна региона про­явила умеренность и дольше других старалась предотвратить развязывание войны - Султанат Оман. Политическая линия султана и в час великого испытания оказалась наименее под­верженной колебаниям, так как формировалась она не под влиянием эмоций, а на основе трезвой оценки политических лидеров и их действий в исторической перспективе. Истин­ный прагматизм оманского монарха на всех этапах кризис­ного десятилетия не позволял ему поддаваться настроению.

Если бы страны Совета проявили в первое десятилетие его существования большую настойчивость в создании инстру­ментов коллективной безопасности, агрессия Ирака против арабской страны, возможно, вообще не состоялась бы[22].

Ожесточение против Саддама было столь велико, что во многих арабских столицах мечтали о его свержении в ходе «Бури в пустыне». И опять брали верх эмоции. И снова султан Омана старался охладить их, призывая решить конф­ликт мирными средствами. Раньше других он понял, к каким дестабилизирующим последствиям для региона может при­вести крушение режима Баас в Багдаде. Даже в условиях развернувшихся военных действий Оман не прервал дипломатических отношений с Ираком, справедливо полагая, что они могут сослужить службу всем странам региона в послевоенный период. Принцип султана - действовать осмотрительно, не совершать поспешных действий под влиянием эмоций.

Недаром любимая его арабская поговорка: «Сперва осмотрись, потом храбрись». Даже в период наивысшего обострения кувейтского кризиса, когда с каждым часом и наращивание военных приготовлений противостоящих сторон, Кабус бин Саид продолжал демонстративно придерживаться привычного распорядка. Его целью было показать и подданным, и союзникам: он считает, что ситуация под контролем. Как заведено в султанате, в обычное время он отправился в ежегодный тур по стране, как обычно прошло празднование Национального дня.

Конечно, в те дни напряженно работал кризисный центр, непрерывно дававший султану информацию для принятия оперативных решений, в страну прибывали делегации Иракаи Кувейта, и монарх внимательно знакомился с их точками зрения, помогал решить вопрос эвакуации кувейтских подданных из Ирака.

Его практические действия, ставившие целью приглушить остроту пропагандистской риторики в противостоящих ла­герях, на деле служили делу примирения и могли привести к минимизации иностранного присутствия в регионе. Но гро­мадная военная машина, запущенная лидерами других стран, уже неудержимо мчалась в заданном ей направлении...

После разгрома Ирака и введения режима санкций по решению ООН султанат стал одной из первых стран, вы­сказавшихся за отмену этих мер, приведших не столько к на­казанию правителя, сколько к страданиям народа. Султан не руководствовался чувством мести даже во время дофарской войны, поэтому его позиция в отношении Ирака выглядела убедительно и способствовала постепенному смягчению конфронтационных настроений в регионе Залива после «Бури в пустыне».

На катарской встрече глав государств - членов Совета в 1991 году Кабус бин Саид был избран председателем Выс­шего комитета по вопросам безопасности Залива, образованного Советом в рамках плана по созданию объединенных вооруженных сил. Фактически это было признанием пра­вильности той стратегии, которой придерживался султан за все годы существования Совета.

Хотя в начале своего правления Кабус бин Саид считался наиболее последовательным сторонником Запада в регионе Залива, эта репутация отражала не столько реальность, сколько пропагандистские штампы. В разделенном мире, где господствовали представления холодной войны, черно-белое противопоставление стран и политических деятелей не ос­тавляло места для подлинно независимого политического курса.

Поэтому установление дипломатических отношений с Со­ветским Союзом, произошедшее в 1985 году, воспринималось, наверное, как нечто нелогичное, аномальное. Ведь к тому времени из всех членов Совета только Кувейт имел полно­ценные отношения с СССР. На деле это было вполне зако­номерное решение, отражавшее желание султана проводить политику равноудаленности от военно-политических группи­ровок как на глобальном, так и на региональном уровне.

Его давнее стремление вовлечь ведущие державы в дела региона отражало понимание современных международных отношений как отношений партнерства, а не соперничества. Связать как можно больше стран общими интересами - значит уменьшить поле противостояния. Это хорошо было видно на примере Совета - прежде всякий конфликт между государствами региона был делом непосредственных его участников. После 1981 года любая возникшая напряжен­ность становилась предметом озабоченности всех членов организации и вызывала их солидарные действия по предот­вращению эскалации, а затем и разрешению конфликта. Примером этого стало разрешение острого спора между Бахрейном и Катаром из-за принадлежности группы остро­вов. Оман постарался смягчить напряженность. Но и другие государства приложили миротворческие усилия.

Первый серьезный контакт между султанатом и Совет­ским Союзом на высоком уровне имел место в 1984 году. Со специальным посланием от советского лидера Андропова в Маскат прибыл Евгений Примаков, тогда директор мос­ковского Института мировой экономики и международных отношений. Он вручил это послание лично султану. Во время продолжительной беседы был в принципе согласован вопрос о необходимости установления нормальных отношений меж­ду двумя странами и достигнута договоренность о встрече министров иностранных дел для подписания соответствую­щих документов.

Но поскольку у тогдашнего главы советского МИДАндрея Громыко были проблемы со здоровьем, окончатель­ное оформление маскатских договоренностей неоднократно откладывалось. Только с назначением нового министра Эдуарда Шеварднадзе подписание соглашения об установ­лении дипломатических отношений стало возможно. Это произошло в конце 1985 года в Нью-Йорке во время сессии Генеральной Ассамблеи ООН.

Кабус бин Саид никогда не идеологизировал межгосу­дарственные отношения. Даже Южный Йемен, долгие годы служивший базой антисултанских вооруженных группировок и предоставивший свою территорию под советские военные базы, не воспринимался в Маскате как вражеское госу­дарство.

Хотя для того времени была характерна жесткая риторика по отношению к противоборствующей стороне (вспомним рейгановское определение СССР как «империи зла» и хомейнистский ярлык «большой сатана» по отношению к США) крупные политики находили точки соприкосновения и часто достигали весьма решительных сдвигов к лучшему.

При посредничестве Совета начались переговоры о норма­лизации отношений между соседними странами. А 15 ноября 1982 года был опубликован текст оманско-южнойеменского договора об установлении добрососедских отношений и взаимном уважении суверенитета. Отдельными пунктами предусматривалось обязательство сторон не предоставлять свою территорию для размещения баз, подготовки нападе­ния и провокаций иностранных держав друг против друга, прекратить враждебные пропагандистские кампании в масс-медиа и установить дипломатические связи.

Нормализация отношений с южным соседом происходила в том же стиле «блиц», который был свойствен другим круп­ным внешнеполитическим решениям султана. Но в каждом случае этому предшествовала большая работа мысли, анализ ситуации и возможных последствий. Если бы то были эксп­ромты, они оставались бы локальными акциями, не имеющими продолжения. Но любое действие Кабуса бин Саида на между­народной арене оказывалось шагом, за которым следовали новые. Со временем и сторонний наблюдатель начинал про­сматривать в этой последовательности определенный замысел. Потребовались десятилетия, чтобы эта особенность полити­ческого стиля султана Кабуса стала очевидной и он получил признание как искуснейший дипломат Ближнего Востока.

Сегодня уже можно говорить о реальном наполнении принципиальных внешнеполитических установок, высказан­ных султаном в самом начале его правления. На вопрос автора этой книги, существует ли документ, определяющий основное направление внешней политики султана, министр по иностранным делам ответил: «Первый документ - выступ­ление Его Величества 23 июля 1970 года. Несмотря на то, что этот документ был довольно кратким, он содержал основные принципы внутренней и внешней политики государства.

Основой наших взаимоотношений с другими странами стали принципы взаимного уважения суверенитета и невме­шательства во внутренние дела. Эти принципы отражены в основных документах ООН».

И далее, делая акцент на личном участии султана Кабуса в выработке внешнеполитических решений, министр сказал: «Есть два типа проблем - двусторонние и те, что касаются многих государств. Одна из таких проблем, где было принято прямое политическое решение Его Величества, - вопрос об урегулировании пограничных вопросов и споров с соседни­ми государствами. Это решение принимал сам султан, исходя из дальнего стратегического планирования. Пограничные проблемы были решены на основе принципов взаимопонима­ния, диалога и позитивного сотрудничества с соседними государствами. И были найдены взаимоприемлемые развязки. Потому что один из основных принципов, которые утверждает Его Величество, - это то, что взаимоотношения с ближай­шими соседями должны быть позитивными и плодотворным.., чтобы эти отношения ни в коем случае не были враждебными или конфронтационными. Известно, что территориальные, пограничные проблемы обычно наиболее сложны, наиболее чувствительны.

Несмотря на то что у нас есть определенные обязатель­ства сохранить наш суверенитет по определенным точкам, по определенным районам, однако, чтобы служить наших принципам сотрудничества с соседними странами, мы даже отказались от своих претензий на эти территории. Оман - единственное государство на Ближнем Востоке, которое решило все свои территориальные проблемы мирными сред­ствами. Со всеми своими соседями. Это подтверждает долго­срочный и прозорливый характер стратегии султана».

Когда султан Кабус взошел на престол, Оман на картах мира изображался весьма произвольно, можно сказать, что очертания страны выглядели столь же размытыми, как и представления внешнего мира о происходящем в султанате. Лишь граница суши и океана была бесспорна и выглядела одинаково на всех атласах. Границы с Саудовской Аравией и Йеменом показывались пунктирными линиями; прохож­дение их на разных картах отличалось на сотни километров.

Первым документом, положившим начало процессу оп­ределения границ, стал договор с Ираном, подписанный в 1974 году. Согласно ему было проведено разграничение континентального шельфа.

В 1990 году был подписан договор о границах с Саудов­ской Аравией, а в 1992 году - с Йеменом. Отныне профиль страны на карте стал столь же узнаваем, как чеканный лик на медали, становящийся символом нации и эпохи.

Обретение стабильности в широком региональном кон­тексте остается первостепенной заботой султана Кабуса. Уже вскоре после «Бури в пустыне» он начал выступать с инициативами, имеющими целью объединить в рамках ши­рокой системы безопасности недавних противников и таким образом ограничить возможности неконтролируемого раз­вития новых конфликтов.

В конце марта 1993 года кувейтская газета «Ас-Сияса» опубликовала интервью оманского министра по иностран­ным делам, в котором он подчеркивал идеи, высказанные монархом: «Понимая тяжесть последствий войны в Заливе для государств региона, особенно для Кувейта, арабских стран и всего мира, нельзя забывать, что новый мировой порядок уже начинает формироваться и совершенно различ­ные силы объединяются в крупные блоки и группировки».

В новом региональном пакте безопасности, по мнению министра, должны участвовать Иран и Ирак. Пример Ев­ропы, где после Второй мировой войны в рамках вновь возникших союзов смогли работать победители и побежден­ные, мог бы быть использован и арабами.

Столь же последовательной оставалась и политика Кабуса бин Саида в отношении арабо-израильского урегу­лирования. Оман одно из тех государств, которые пошли на установление экономических связей с еврейским государ­ством, и в этом сказался прагматизм султана, его свобода от идеологических шор. В этом отношении правитель вы­ступает ярким выразителем толерантности, издревле свой­ственной оманцам, и давних традиций торговой нации и правящей династии, основанной выходцем из купеческой семьи, чтущей великого Саида бин Султана, как-то назвав­шего себя «только купцом».

В конце 1994 года султанат посетил израильский пре­мьер-министр Ицхак Рабин. В Маскате и Тель-Авиве были открыты торговые миссии. Однако после того как прави­тельство Нетаньяху отказалось от выполнения ряда догово­ренностей, достигнутых ранее, Оман объявил о приостановке нормализации отношений с Израилем в полном соответствии с решениями Лиги арабских государств и в согласии с принципами собственной внешней политики.

Политика султаната Оман - это живой процесс, разви­вающийся на всех направлениях. По мере достижения одних целей султан ставит другие, более масштабные. И в отно­шениях с отдельными странами он стремится последователь­но переходить на качественно новые уровни. История многосторонних связей с Индией, Китаем, странами Юго-

Восточной Азии может служить примером такого развитие по восходящей линии. То же касается и отношений с Россией. Во время беседы с автором этих строк 9 ноября 1999 года Его Величество султан Кабус бин Саид сказал относительно перспектив омано-российского сотрудничества: «Наши взаимо­отношения прекрасны. Они вначале развивались медленно, но затем приобрели динамику. Развитие идет в положитель­ном направлении. Я уверен, что наши отношения и дальше будут укрепляться».

В ноябре 1994 года в Маскате побывал российский пре­мьер-министр Виктор Черномырдин, посещали султанат вы­сокопоставленные правительственные делегации, группы парламентариев, главы крупных российских компаний. Под­писано соглашение о торгово-экономическом сотрудниче­стве. Ежегодно проводятся консультации на уровне замес­тителей министров иностранных дел.

В условиях, когда в России все отчетливее становится понимание новых стратегических реальностей, интерес к со­трудничеству с Оманом растет. Пока еще не оформившееся в стройную доктрину стремление России развивать всесто­ронние связи с Китаем, Индией, Ираном и арабским ми­ром неизбежно даст новый импульс как двусторонним, так и многосторонним отношениям внутри названной группы государств.

Реалистический подход к решению конфликтных ситу­аций, проявляемый султаном, снискал уважение на Востоке и Западе. К оманской позиции по любому спорному вопросу прислушиваются, так как знают, что она никогда не дикту­ется эмоциями. В ситуациях, когда, по русской пословице, плетью обуха не перешибешь, иные лидеры почему-то дей­ствуют очертя голову только ради сохранения собственного престижа. Так поступил Саддам в январе 1991 года. Невоз­можно себе представить, чтобы политические решения оманского монарха принимались в подобном стиле. Пример: ситуация вокруг возможных широкомасштабных бомбарди­ровок Ирака в феврале 1998 года.

Тогда Оман вместе с Россией и другими миролюбивыми государствами боролся за предотвращение военной акции, но при этом демонстрировал понимание пределов своих воз­можностей. Есть реальности, которых не дано изменить, и единственно разумное поведение политика - считаться с ними.

Оманские дипломаты считают, что Кабус бин Саид яв­ляется основателем новой школы в современных междуна­родных отношениях, которая строится на единственном принципе: мир движется в сторону многостороннего сотруд­ничества, и географические региональные рамки скоро будут устранены. Султан заявил в интервью журналу «Мидл Ист» (ноябрь 1995 г.): «Мир становится меньше, и я твердо верю, что все страны должны следовать этому правилу и пытаться понять друг друга, сотрудничать друг с другом и работать вместе на благо всего человечества. В последние годы случа­лось появляться обнадеживающим знакам того, что конфликты между государствами стали признаваться совершенной глу­постью и что разногласия между странами должны решаться путем переговоров, а не военными средствами». По мнению дипломатов, султан всегда исходил из того, что диалог -реальный путь к обеспечению взаимных интересов. За 30 лет существования новой дипломатической школы мы видим, что эти идеи все больше укрепляются не только на региональном, но и на мировом уровне. Самое главное подтверждение - окончание холодной войны. Оно стало первым шагом к тому, что сейчас называют глобализацией.

Очевидно, что Всемирная торговая организация, которая пришла на смену ГАТТ (Генеральное соглашение о тарифах и торговле. - С.П.), более всеобъемлюща, решает более мас­штабные проблемы. В Омане считают, что основные тенден­ции, которые будут проявляться в следующем веке, связаны с тем, что ряд суверенных вопросов государств не будет больше относиться только к их ведению. Когда торговля ос­вободится от сдерживающих оков регулирования, тогда и государственные границы станут более прозрачными. Когда мировые связи настолько переплетутся, что у государств уже не останется суверенных вопросов, будет единый мир, один паспорт. Султан почувствовал это более 30 лет назад.

Европа уже сейчас находится на грани полной интегра­ции, и мир в целом движется в интеграционном направлении.

Оманские дипломаты надеются, что в мире будут господ­ствовать экономические теории, а не политические. И новая школа, которую основал султан, включает в себя эти изме­нения в мировой системе, которые произойдут.

Региональные конфликты, региональную борьбу в Омане рассматривают в качестве подготовительного этапа к такой новой форме организации международных отношений. Ог­ромный поток информационных технологий соединяет сей­час Запад с Востоком, Юг с Севером, однако международные отношения строятся по такой формуле, которая существо­вала еще 70 лет назад.

Эти особенности мировоззрения монарха привлекают крупнейших современных исследователей и дипломатов. Выражением высокой оценки вклада Кабуса бин Саида в сов­ременную политическую практику, его миротворческой роли в самом неспокойном регионе мира стало присуждение ему в 1998 году Премии мира Национального совета США по американо-арабским отношениям.

Решение об этом было принято двенадцатью крупнейши­ми американскими центрами политических и стратегических исследований, а также двумя десятками университетов США. Это было первое присуждение премии, отчего это событие приобретает еще большее значение. На торжественной це­ремонии в Вашингтоне экс-президент Джимми Картер вру­чил премию личному представителю султана. Множество глав государств и видных политиков всего мира поздравили султана с почетной наградой.

К настоящему времени Оман установил дипломатические отношения со 135 странами. Над посольским кварталом в Маскате развеваются флаги всех цветов. Ни один из них еще не был спущен в знак разрыва отношений между го­сударствами. В этом отношении султанат также уникален - в последние десятилетия все соседние страны время от вре­мени применяли эту крайнюю меру. Прекрасные белые особняки, смотрящие в океанскую ширь, покой пустынных улиц, осененных зеленью пальм и акаций, - солидность и безмятежность этой части города превращаются подсозна­нием в образ политической стабильности и предсказуемости.

Поиск по сайту: