Трудные решения

О переменах, совершившихся 23 июля 1970 года, вскоре узнал весь Оман. Опубликованное заявление молодого монарха с быстротой молнии распространилось по стране.

Все информационные агентства мира передали текст обращения Кабуса бин Саида к народу. Оно было пронизано такой искренностью и доверием к соотечественникам, кото­рая сразу покорила сердца людей. Оманцы во всех странах, куда их занесла судьба, без конца перечитывали строки воззвания: «Я обещаю вам всем, что моей непосредственной задачей будет создать как можно скорее сильное современ­ное правительство, чьей первой целью станет упразднить ненужные ограничения, от которых вы, мой народ, страдаете сейчас, и обеспечить вам всем в ближайшее время более счастливое и гарантированное будущее.

Я прошу каждого из вас помочь мне в достижении этой цели. В прошлом наша страна была великой и могучей, и сБожьей помощью, если мы вместе возьмемся за воссоз­дание нашей нации, мы снова займем место, по праву при­надлежащее нам в арабском мире».

Особенно поражала людей та откровенность, с которой говорилось о только что закончившейся эпохе: «Я наблюдал со все возрастающей неприязнью за неспособностью моего отца использовать для нужд своего народа недавно обре­тенное богатство. Вот почему я взял контроль над ситуацией в свои руки. Моя семья и мои вооруженные силы присягнули мне на верность. Бывший султан покинул султанат».

Столь честный и решительный тон был непривычен не только для Омана. Обычно при верхушечной смене власти ограничивались общими словами, и новый правитель продол­жал вести дела так же, как и его предшественник. На этот раз все выглядело по-другому, за каждым словом молодого монарха ощущалась непритворная жажда перемен.

По всей стране повторяли слова из обращения султана Кабуса: «Мои друзья, мои братья, вчерашний день был темен, но, с Божьей помощью, да принесет завтрашний день Маскату и Оману и его людям яркую зарю».

В заключительных строках своего первого заявления для печати султан пообещал вскоре прибыть в Маскат для встречи со своим народом. Старые министры Саида бин Теймура были отстранены от дел.

Вдруг вечные несменяемые сановники стали никем. Чи­новничество пребывало в растерянности, никто не отдавал никаких указаний по организации встречи нового монарха. Но люди, казалось бы отвыкшие за последние десятилетия от проявления всякой инициативы, начали стихийную подготов­ку к прибытию сейида Кабуса. Были извлечены из сундуков флаги, за пятнадцать лет до того изготовленные населением города по повелению губернатора для празднования победы над имаматом. Но этим не ограничились. Все запасы красной материи в лавках банианов смели за несколько часов.

Каждый дом, каждое дерево, каждый шест были увен­чаны флагами и увиты лентами. Мужчины то и дело палили в воздух из винтовок. Женщины выводили на ладонях за­тейливые узоры хной, примеряли лучшие платья и самые дорогие украшения.

На следующий день самолет из Салалы приземлился на взлетной полосе возле крепости Бейт Аль Фаладж. Дверь открылась, и на трапе показалась фигура нового султана в темном полупрозрачном бошт, надетом поверх простой белой дишдаши, в красиво повязанном сине-красно-золотом тюрбане омама ас-сайидия — знаке сейидского достоинства. Необычайно горячий и влажный воздух сразу стеснил дыхание сейида Кабуса, еще ни разу не видевшего столицу собственной страны.

А может быть, и не раскаленная атмосфера была тому виной - у всех, кто прибыл вместе с ним, перехватило горло от волнения. Казалось, весь Оман собрался здесь. Выстрелы тысяч винтовок трещали беспрерывно, и отраженное их эхо металось среди голых коричневых гор, обступивших аэродром. Гремели барабаны, пели сотни труб и свирелей. Пританцо­вывая, размахивая мечами, бежали к самолету тысячи людей в белых дишдашах и разноцветных куммах. На животе каждого сиял серебром ханджар.

Пробираясь в старинном лимузине через толпу, худоща­вый чернобородый султан махал рукой приветствующим его людям. Грохот выстрелов и музыкальных инструментов дополнился радостным улюлюканьем женщин, сплошными черными шеренгами возвышавшихся из-за стен домов и на крышах. Улицы, по которым двигался султанский кортеж, были устланы коврами. В руках людей колыхались ветви пальм и флаги. И еще тысячи флагов украсили дома, форты, деревья. Обилие красного цвета на фоне аскетической бе­лизны зданий придавало особую торжественность городу.

Султан во все глаза глядел на величественные форты, возносившиеся над ультрамариновыми водами бухты, на суровые скалы, испещренные выведенными краской назва­ниями кораблей, побывавших здесь за последние столетия. Маскат очаровал его.

Над фортами поднялись облачка белого дыма. Звуки орудийных залпов покрыли праздничную какофонию. Толпы народа сопровождали монарха до самой резиденции - двор­ца Аль-Алам.

Только когда через репродукторы зазвучал голос, кото­рого еще никогда не слышал народ Омана, музыка и стрель­ба смолкли. Никто не хотел пропустить хотя бы слово.

Султан говорил ясно, образно и кратко: «Мы надеемся, что этот день отметит начало новой эры и великого буду­щего для всех нас. Мы обещаем вам, что мы исполним наш долг по отношению к народу нашей дорогой страны. Мы также надеемся, что каждый из вас выполнит свой долг и поможет нам создать счастливое будущее и процветание, о которых мы мечтаем для этой страны, потому что, как вы знаете, если между правительством и народом не будет взаимодействия, мы не сможем изменить нашу страну так быстро, как это необходимо для того, чтобы освободить ее от отсталости, мучившей ее так долго.

Правительство и народ - это один организм. Если один из его членов не справляется со своими функциями, страдают другие члены. Мы надеемся, что вы поддержите нас, так же как и мы поддержим вас».

Чувства единства и братства, сплотившие людей в те дни были столь необычны, что, просыпаясь, каждый спрашивал себя: неужели это правда, неужели не сон, что в одночасье рухнули сотни запретов и суровых правил, казавшихся незыблемыми? Не запираются больше на ночь городские ворота, никто не требует, чтобы ты шел с наступлением темноты с зажженным фонарем. В лавках никто больше не спрашивает разрешения на покупку радиоприемника или солнечных очков. Толпы курильщиков появились на улицах, салютуя облаками дыма отмене запрета на курение вне дома.

А те, у кого имелись музыкальные инструменты, при всякой свободной минуте начинали играть на них, словно изголодавшись за десятилетия. Ведь старый султан даже на свадьбах повелел соблюдать величавое достоинство.

Молодые парни, взявшись за руки, до поздней ночи гуляли по пыльным дорогам за городской стеной. Собрав­шись группами, обсуждали все новые и новые известия, появлявшиеся в те дни как из рога изобилия.

Султан обратился к соотечественникам, покинувшим Оман, с призывом вернуться и посвятить себя возрождению отечества. Отпущены на свободу узники форта Джалали. томившиеся в ужасных условиях многие годы. Объявлено об амнистии тем, кто с оружием в руках боролся против прежнего режима.

То там, то здесь ночь прорезали звуки музыки, несущей­ся из портативных приемников, голоса дикторов из близких и далеких столиц наперебой рассказывали о событиях в огромном мире, совсем недавно казавшемся враждебным Оману, а теперь с симпатией и надеждой отзывавшемся на слова и дела молодого султана. Огоньки сигарет сходились во тьме и расходились, растягивались прерывистой цепочкой вдоль дороги на Матру, еще несколько дней назад замирав­шей с наступлением сумерек.

Осмотрев старый дворец, в котором Саид бин Теймур ни разу не появлялся с 1958 года, сейид Кабус посчитал это обветшавшее здание неподходящим для жилья. Для султана подыскали более удобную временную резиденцию - неболь­шой современный особняк, построенный для майора Чонси, британского советника, служившего у Саида бин Теймура. Вскоре было принято решение о том, что на месте старого дворца будет возведена новая официальная резиденция главы государства.

После нескольких дней в Маскате, прошедших под ак­компанемент народных празднеств, Его Величество султан отправился в первую в своей жизни поездку по стране. Целью его было встретиться с простыми людьми и вождями племен, услышать из первых уст о проблемах, которые ждут своего решения.

Для Кабуса бин Саида этот вояж был, к тому же, осу­ществлением давней мечты увидеть своими глазами те места, о которых он так много читал и слышал за долгие годы изучения оманской истории. Первые же впечатления оказа­лись глубже и богаче, чем рисовалось воображению. Каза­лось, само прошлое оживало перед глазами монарха, когда он проходил по тем самым улицам, дворцам и фортам, где жили, мыслили, радовались и страдали его предшественники.

В древней Низве, вызывающей у всех увидевших ее представление о земном рае, молодого султана принимали столь же восторженно, как и в селениях Ватины. После многих десятилетий правления имамов, а затем ожесточенной войны против Маската здешние люди могли бы настороженно принять новую власть. Но убедительность и искренность выступлений сейида Кабуса растопили всякое недоверие. Всем хотелось одного: чтобы вражда и нетерпимость оста­лись в прошлом.

Созерцая с высоты огромного глинобитного цилиндра главной крепостной башни ярко-зеленое море пальм, монарх с наслаждением вслушивался в звенящую тишину, наступив­шую после обычных выражений восторга: пальбы из всех видов оружия и оглушительной игры на касаба - деревянных флейтах, синудж — медных цимбалах, касир — небольших барабанах, распространенных в этих местах. Даже деся­тилетия запретов, царивших здесь, в цитадели имамов, не смогли победить тягу людей к песне, танцу, открытому выражению своих чувств.

В этой недолгой поездке по Внутреннему Оману молодой правитель нашел ту форму общения с подданными, которая приобрела впоследствии значение важнейшего ритуала. Ежегодные многодневные туры по различным провинциям позволили султану познакомиться практически со всеми авторитетными людьми страны. Выслушав их, посетив едва ли не каждое селение страны, Кабус бин Саид стал с годами самым информированным человеком Омана.

На человека, до тридцати лет отрезанного от общения с народом, знавшего свою землю только по описаниям и фотографиям, этот информационный прорыв подействовал, наверное, еще сильнее, чем внезапное избавление от тирании на других оманцев.

Султан Кабус, как и всякий его соотечественник, наслаж­дался свободой, но еще больше его восторгала возможность наконец применить свои знания и огромную невостребован­ную энергию.

Потом были новые встречи, новые города, новые откры­тия. Словно страницы магической книги истории открыва­лись перед султаном. И каждая из них вызывала в душе целую галерею образов, сложившихся у него за годы изу­чения духовного наследия и истории Омана.

Белый Сохар, затененный пальмами, привольно раскинув­шийся у моря. Широта и открытость этого города, овеваемого свежими океанскими ветрами, когда-то передалась Синдбаду Мореходу, здешнему уроженцу. Это имя, ставшее символом предприимчивости и смелости арабских моряков, юный принц узнал в те годы, когда учился читать по складам.

Строгие геометрические формы крепости, в стенах кото­рой окончил свои дни последний имам династии Йаруба, где взошла звезда освободителя Омана имама Ахмеда бин Султана Аль Бусаид. Но здесь же разыгралась одна из самых мрачных трагедий оманской истории - темной февральской ночью пал от руки собственного сына султан Сувейни бин Саид.

Могучая цитадель Рустака, прижавшаяся к хребту Джебель-Ахдар. Еще в далекие времена джахилии здесь про­изошли битвы между гордыми и воинственными аздитами и закованными в латы персидскими воинами. Бродя по гулким залам, когда-то служившим для торжественных выходов имамов Йаруба, сейид Кабус как бы вновь и вновь вчиты­вался в обагренные кровью свитки летописей. Ради облада­ния этой твердыней сложили головы многие тысячи людей.

По возвращении из поездки 9 августа султан Кабус выступил с радиообращением, в котором объявил о своем решении изменить название страны, полвека символизиро­вавшее ее разделение на два враждебных государственных образования. Отныне с карты мира должен был исчезнуть Маскат и Оман; гордое древнее имя Оман, прославившее землю мореходов, воинов, земледельцев и бедуинов, вновь вернулось, теперь уже навсегда.

Султан объявил об утверждении нового флага: вместо красного знамени султаната и белого - имамата устанавли­валось новое трехцветное полотнище, бело-красно-зеленое. Таким образом символизировалось объединение всего цен­ного в традициях имамата и султаната посредством единой веры - ислама.

Главной заботой монарха после событий 23 июля стало формирование правительства, способного начать быстрые и эффективные преобразования в стране. Отправив в отставку наиболее одиозных деятелей старого режима, Кабус бин Саид сразу же решил сформировать команду людей, не связанных с застойными методами руководства. Возглавить правитель­ство мог только человек, хорошо известный стране, распола­гавший широкими связями среди племенной элиты, имеющий международный авторитет.

Для такой роли подходил в тот период только один человек - Тарик бин Теймур. Султан никогда не видел своего дядю, тем не менее принял решение пригласить его занять высокий пост. То, что одно из важнейших назначений моло­дой правитель произвел, руководствуясь не личными сооб­ражениями, а интересами государства, было сигналом для всех: стиль нового лидера будет прагматичным.

С каждым днем перед Кабусом бин Саидом вставали новые и новые задачи, требовавшие немедленного решения. По сути дела, прежний султан привел государство к глу­бокому кризису, и невозможно было сразу понять, какова должна быть последовательность неотложных мероприятий.

Нужно было делать все сразу - финансы (сложная бюрократическая система налогообложения), связь (за пре­делами Маската отсутствовала), транспорт (не было регу­лярного авиационного сообщения ни с одной страной), здравоохранение (несколько больниц на всю страну), обра­зование (три школы на весь Оман), армия (устаревшие системы вооружения и недостаточная численность). Предсто­яло совершить прорыв на международную арену - прежний правитель умудрился не иметь дипломатических отношений ни с одной страной, кроме Великобритании, Индии и Паки­стана.

Разумеется, главный союзник первым признал нового султана - правительство Ее Величества официально объявило об этом 29 июля. Вскоре об этом же сообщили в Эр-Рияде и Эль-Кувейте. Первым иностранным лидером, прибывшим в Маскат, стал эмир Абу-Даби Зайед бин Султан аль-Нахаян. Это произошло в октябре.

Встреча двух монархов была исключительно теплой. Они впервые увиделись в 1968 году в Салале, куда эмир приезжал по приглашению Саида бин Теймура. Это был первый и по­следний визит иностранного лидера в Оман за все 38-летнее правление прежнего султана.

Уже тогда сейид Кабус проникся симпатией к динамично­му и остроумному Зайеду бин Султану, на земле которого разворачивалось захватывающее дух строительство совре­менного государства. Словно в сказке, над бескрайним пустынным побережьем за несколько месяцев поднялись сверхсовременные конструкции нефтяных терминалов, бле­щущие стеклом небоскребы, опреснительные заводы, зазе­ленели пальмовые рощи. В газетах и журналах, которые время от времени попадали к принцу, появлялись востор­женные статьи о чуде XX века, которым обещал стать Абу-Даби.

То, что этот смелый и удачливый реформатор первым проявил солидарность с новым султаном, который только разрабатывал планы модернизации собственной страны, было весьма символично.

И в последующие годы отношения двух монархов неиз­менно оставались сердечными, султан Кабус не раз выражал признательность эмиру, оказавшему моральную поддержку Оману в нелегкий период его истории.

Именно моральная поддержка была необходима новому правителю для преодоления внешнеполитической изоляции, в которой пребывала страна. Поэтому одной из первых акций новой власти была посылка миссий доброй воли в арабские страны: в начале 1971 года они посетили Саудовскую Ара­вию, Кувейт, Иорданию, Ирак, Йемен, Ливан, Марокко, Алжир и Египет.

Султан Кабус пригласил представителей многих стран, в том числе социалистических, посетить Оман для ознаком­ления и установления равноправных отношений. Тарик бин Теймур встретился с советским послом в Кувейте и имел с ним продолжительную беседу. Однако в тот период страны советского блока воздержались от углубления контактов, так как координировали свои действия с революционны­ми арабскими режимами. А последние еще долго насторо­женно относились к султанату из-за его тесных связей с Британией. Именно из-за этого переломите негативное отношение к Оману, сложившееся за десятилетия, оказалось непросто.

В марте 1971 года 55-я сессия Лиги арабских стран не удовлетворила просьбу султана о приеме в Лигу и перенесла рассмотрение вопроса на сентябрь. К тому времени дипло­матические отношения султанат установил только с Кувейтом и Саудовской Аравией. Причем и эти страны действовали с оглядкой на Каир и Багдад: так, Кувейт, первым объявив о признании Омана, оговорил свое решение тем, что «ожи­дает от султана опубликования заявления о своей внешней политике».

И все же усилия дипломатов, направляемых волей сул­тана, начали приносить плоды. Первой международной организацией, открывшей свои двери для Омана, стал Все­мирный почтовый союз (январь 1971 г.).

24 мая того же года Тарик бин Теймур обратился к Ге­неральному секретарю ООН с просьбой о приеме Омана в эту организацию. Из неарабских стран к июню 1971 года султанат признали Индия, Пакистан и Япония.

Сам султан Кабус в первые месяцы не выезжал за рубеж. хотя поначалу ожидалось, что он лично станет объезжать соседние страны с целью укрепления своих внешнеполити­ческих позиций. Но чем больше молодой монарх знакомился с положением дел в стране, тем сложнее и многочисленнее оказывались проблемы, требовавшие немедленного разре­шения. Самой острой и неотложной было формирование дееспособного правительства.

Структуры управления, доставшиеся султану Кабусу. совершенно не отвечали задачам быстрого реформирования страны. Поэтому они не могли послужить основой для строительства правительственного механизма.

Первой попыткой создать эффективный инструмент проведения воли монарха было образование Временного консультативного совета. Около трех месяцев, пока шли пе­реговоры о формировании правительства, этот совет зани­мался выработкой и проведением первоочередных мер во всех областях.

Были взяты под строгий контроль все доходы от нефти, прежде поступавшие в распоряжение Саида бин Теймура. Разрабатывались проекты рационального использования кредитов и помощи, обещанных некоторыми арабскими странами. Оманцам разрешили выезд из страны, в том числе и их женам.

С начала сентября снизили цены на горючее всех видов. В том же месяце открыли первую школу для девочек (на 80 человек) и первое училище для медсестер.

Тарик бин Теймур смог представить кандидатов на посты министров только к концу осени. Были назначены руково­дители министерства внутренних дел, министерства юсти­ции, министерства вакуфов, министерства здравоохранения, министерства просвещения, министерства труда и социального обеспечения, министерства информации. За собой султан оставил портфели министров обороны, нефти и фи­нансов.

На первом этапе иностранные дела глава государства и премьер вели на паритетных началах, хотя точно их функции в этой сфере разделены не были.

Острая нехватка квалифицированных кадров сдерживала формирование аппарата новосозданных правительственных учреждений, не позволяла начать широкую реализацию проектов в области образования и здравоохранения. О том, что положение в этих областях катастрофическое, султан Кабус воочию убедился во время своих поездок по стране.

Бросалось в глаза множество больных и инвалидов, подав­ляющее большинство людей не знали грамоты. Оману принад­лежало одно из первых мест в мире по детской смертности. Немалое число оманцев, покинувших Родину за несколько десятилетий, получили образование за рубежом, но почти никто из них не вернулся, и они предпочитали применять свои силы и знания на пользу приютивших их стран. Только на них мог рассчитывать молодой султан при разработке амби­циозных планов преобразования Омана в современное госу­дарство. Но как можно было добиться их возвращения?

Когда Кабус бин Саид обратился к соотечественникам с призывом вернуться на Родину и принять участие в про­цессе обновления, мало кто мог представить, какой горячий отклик вызовет это обращение. Уже вскоре после опубли­кования его в арабских странах оманская молодежь потя­нулась в Маскат. Охваченные патриотическим энтузиазмом недавние выпускники арабских и европейских университетов не пугались трудностей, которые ждут их.

Министр информации Омана был одним из тех, кто прибыл из-за рубежа после июльских событий 1970 года. Он вспо­минает, что в городе не было помещений для приема мно­гочисленных реэмигрантов, и они жили по 10-20 человек в палатках на берегу океана. Никто не роптал на неудобства, все горели желанием работать на пользу родной страны. Прошли месяцы и годы, пока эти молодые интеллигенты смогли получить достойное жилье.

«До сих пор, - говорит министр, - мы часто встречаемся и вспоминаем то время как самый счастливый период своей жизни».

Сегодня нелегко представить себе, какой увидели свою страну те, кто вернулся из процветающих нефтяных столиц Кувейта и Манамы, из Каира, Лондона и даже из Москвы. Наверное, первым бросалось в глаза отсутствие асфальта, ибо немногочисленные автомобили поднимали облака пыли на дорогах и на городских улицах. Затем начинали ощущать другие признаки отсталости - дефицит электричества и воды. Потом примечали: нет телевидения, телефонов, общедоступ­ного транспорта. А позднее сталкивались с невозможностью посетить поликлинику или определить детей в школу. Все эти обыденные вещи, элементарные с точки зрения жителя цивилизованной страны, были для Омана подлинной роско­шью. Единицы могли позволить себе пользование автомоби­лем, средствами связи, бытовыми удобствами. В стране, где летние температуры зашкаливают за 50°С, кондиционер был диковиной, доступной только богатым.

Сложность предстоящих преобразований была в их не­отложности и единовременности. Нельзя было выходить из отсталости поэтапно. Все нужно было делать сразу. Помимо экономической необходимости перемены были вызваны и ожиданиями народа. Самое ценное, чем располагал молодой султан, была поддержка соотечественников, и этот капитал нельзя было растратить ни при каких обстоятельствах.

Наиболее эффектными проектами, в значительной степени реализованными уже в первый год пребывания Кабуса бин Саида у власти, стали прокладка дороги Маскат-Сохар, стро­ительство современного аэропорта в Сибе и нового морского порта в Матре. К концу 1971 года было открыто 15 новых школ, 6 больниц и несколько десятков клиник. 7000 школь­ников, из них 1100 девочек, ежедневно садились за парты.

Если учесть, что при прежнем султане в стране было лишь 900 учащихся, а школ для девочек вообще не было, темпы из­менений в этой сфере можно назвать революционными. И воз­действие всех этих новшеств на сознание людей было сильнее любой пропаганды. Особенно ясно это проявилось в Дофаре.

Поиск по сайту: