Глава 4. ВОЗВРАЩЕНИЕ К ИСТОКАМ

Мы стояли на автостанции посреди дороги под раскидистой кроной дерева и собирались нанять машину. До Кедарнатха оставалась всего пара часов езды на машине, а дальше пешком.

— Может, возьмем джип? Никогда не ездил по горам на открытом джипе. — Глаза Ника заблестели юношеским азартом в предвкушении удовольствия от езды на мощной машине.

— Как скажешь, мне все равно.

Сегодня я прекрасно себя чувствовала. Сомнения, терзавшие меня по поводу наших отношений, растворились. Я закончила перепросмотр всего, что связывало нас от первой встречи до вчерашнего вечера. Благодаря этой кропотливой работе все встало на свои места, и я почувствовала себя свободнее и собраннее. Я добросовестно постаралась отделить зерна от плевел и восстановить способность видеть вещи такими, как они есть, — ни больше, ни меньше, без искажения реальности проекциями своих желаний, страхов, волнений, сомнений. Это как смотреться в зеркало. Оно может быть покрыто пылью, вы думаете, что видите себя в сером платье, и живете, исходя из этого.

На самом деле вы видите свое реальное отображение и пыль, что делает его мутным, нечетким. Достаточно убрать грязь, и отражение перестанет обманывать вас, представляя все в искаженном свете. Так, мои мысли и поступки во многом были обусловлены желаниями и привязанностями. Я провела генеральную уборку и обрела способность воспринимать окружающее объективно и реагировать адекватно, по крайней мере до того момента, пока пыль снова не осядет. Ведь в этом отношении мы уподобляемся домохозяйке, обреченной изо дня в день убирать комнаты.

— Я сажусь впереди, — Ник направился к приглянувшейся машине.

- Без проблем, мне совсем не хочется вывалиться из него на повороте, — я приветливо улыбнулась хозяину белого джипа.

После короткого торга с водителем мы закинули вещи на крышу, и индус как следует привязал их веревкой к багажнику. Как обычно, за городом шоссе стало узким, и машина начала петлять по серпантину. На этот раз пейзаж сменился. Далеко внизу остались склоны, поросшие невысокими пушистыми соснами, равно как и полоса буйной растительности. Теперь нас окружат лиственный лес. Из знакомых деревьев попадались дуб и ольха, а вся обочина заросла облепихой. Я долго не могла понять, что это за деревья, пока не оказалась рядом с колючими зарослями. По пути встречались многочисленные стада бабуинов, обезьяны прыгали по деревьям недалеко от шоссе. Продолжить общение с ними желания не возникало — мы Уже были научены горьким опытом. Населенных пунктов было все меньше. Мы круто забрались в горы, дорога не ограждалась, как, впрочем, везде в этих местах, и нас по-прежнему сопровождали обрыв и отвесная скала У Другой обочины.

- Ник, как думаешь, наверное, здесь и люди-то уже не живут, что-то на дороге пустынно?

Только Ник приготовился открыть рот, как откуда ни возьмись из-за поворота на нас вылетел джип. Он несся на бешеной скорости и иступленно сигналил. В последний момент, когда, казалось, уже не избежать лобового столкновения, он резко вырулил на свою полосу. Джип был битком набит индусами. Трудно сказать, сколько их уместилось на крыше и в салоне.

— Ого, он смахивает на рейсовый автобус, — воскликнул Ник.

— Я успела сосчитать тех, что сидели на багажнике, их было пятеро.

— Слабо прокатиться на крыше, как они?

— Нет, я не готова к такой авантюре, представляю, как заносит на поворотах. — От этой перспективы мурашки побежали у меня по спине.

- Да ладно, не бойся, я буду тебя держать. Если хочешь, привяжу тебя веревкой к багажнику, — засмеялся Ник, не обращая внимания на мои возражения, и попросил водителя остановиться.

— Я что — чемодан? — сопротивлялась я, зло огрызаясь. — У меня с детства страх высоты, даже на балкон выхожу через силу, а ты предлагаешь мне проехаться по краю пропасти на крыше джипа!

— Ну как знаешь, не насильно же тебя тащить? Подумай только, где и когда у тебя еще будет такая возможность? Ты же воин? Вот и будешь отрабатывать свой страх.

В это время он отвязывал рюкзаки и подавал их водителю. Я промолчала.

— Ладно, я поеду один, а ты оставайся в салоне с рюкзаками, но вначале хочу тебе кое-что рассказать, — он поднял указательный палец. — Один султан плыл со своим любимым слугой на корабле. Слуга, который никогда раньше не ходил в плавание, сидел в пустом трюме, вопил от страха, жаловался и плакал. Все старались унять его. Но слова сочувствия не достигали его сердца. Непрестанные вопли слуги окончательно отравили властелину путешествие. Тогда мудрый хаким, его придворный лекарь, попросил позволения у султана успокоить слугу. Султан сразу же согласился. Лекарь приказал матросам бросить слугу в море! И они охотно выполнили приказание, так как рады были избавиться от несносного крикуна. Слуга болтал ногами, ловил воздух ртом, цеплялся за стенку корабля и умолял взять его на корабль. Его вытащили за волосы, и он тихонько уселся в углу. Ни одного слова жалобы больше не сорвалось с его уст. Изумленный султан спросил лекаря: «Какая мудрость скрывалась за этим поступком?». Лекарь ответил: «Твой слуга еще не представлял, какой опасностью может грозить вода. А потому и не мог знать, какое счастье чувствовать твердые доски палубы под ногами!» — Никни слова не добавил более, не предложил скинуть меня с крыши, просто полез наверх.

Как можно было не поддаться столь наглядным доводам? Чертыхаясь про себя на чем свет стоит, я забралась вслед за ним на крышу автомобиля. Мы сели как можно удобнее, стараясь надежно зацепиться ногами и руками за металлические прутья багажника. На всякий случай я еще обмотала запястье веревкой. Ник сел у края, что находился ближе к пропасти.

— Ну что, устроилась? Держишься крепко? — И он стукнул ладонью по крыше, подавая шоферу знак трогаться.

Джип медленно покатил вперед, постепенно набирая скорость. Ощущения, скажу я вам, непередаваемые! Поначалу Ник улюлюкал, кричал во весь голос, дурачился, как ребенок, выплескивая переполнявшие его эмоции. Я уперлась взглядом в дорогу, словно боялась потерять устойчивость, но в душе была рада, что смогла побороть страх и не лишила себя удовольствия.

— Только посмотри вниз! — Ветер приглушал и относил в сторону его слова. — Как красиво!

Я робко, сантиметр за сантиметром, вытянула шею, будто движение головы могло вывести из равновесия.

Внизу в живописном ущелье извивалась река, широкое каменистое русло было наполовину сухим, а посередине тонкой ниткой бежала чистейшая, цвета морской волны вода. На повороте меня потянуло в сторону обрыва, я судорожно вцепилась руками в решетку багажника. Пальцы побелели.

— Да не бойся так, я тебя держу, трусиха. — Ник одной рукой обнял меня и прижал к себе. —Лучше глубоко дыши, расслабься и попробуй получить удовольствие. Вот увидишь, потом будешь вспоминать да еще хвастаться!

— Хорошо говорить, если не боишься, — кричала я, голос срывался от напряжения, — мне так страшно, что я вообще могу забыть, как надо дышать!

— По-моему, это не настоящий страх, просто ты зациклилась.

- Тебе легко рассуждать, как ты не понимаешь?

- Страх высоты не есть человеческий инстинкт, это

приходит с жизненным опытом, значит, его можно обуздать.

Я не стала спорить и промолчала. Ник был прав, нужно было постараться расслабиться.

Нам навстречу попалась машина. При виде нас лица индусов вытянулись от изумления. Им было непонятно, почему эти двое едут на крыше, когда в салоне никого нет и полно свободного места.

— Они смотрят на нас как на идиотов! — Ник помахал им рукой.

— Похоже на правду, — пробурчала я, но уже более спокойно, потому что действительно привыкала к новому положению вещей и свободнее смотрела по сторонам.

Встречный ветер и чувство близкой опасности наполняли азартом, заставляли принять вызов. Наконец восторг преодоления вытеснил страх и вселил в меня уверенность. От стресса восприятие обострилось на порядок, все, чего касался взор, выглядело колоритнее и врезалось в память до мельчайших деталей. Краски казались ярче, запахи более пряными, ветер более жарким и дерзким. Я вдохнула полной грудью и крикнула что было сил:

— А ну их! — И словно камень свалился с плеч долой. И понеслось! Машина, горы, небо — все это стало

словно продолжением меня, все двигалось и жило в едином, взаимосвязанном ритме, все поддерживало друг друга! Радость и восторг поднялись из глубин и выплеснулись наружу, унося с собой остатки напряжения, оставляя чувство пьянящей свободы и уверенности. И такой полет в душе!

Через пару километров машина остановилась посреди заасфальтированной площадки в горном селении под названием Гуорикунд. Водитель вышел и помог нам спуститься на бренную землю.

- Все, приехали! — объявил он. — Дальше дороги нет.

Мы взяли рюкзаки и зашли в чайхану, стоявшую у обочины. Выпили по стаканчику чая, переговорили с хозяином и узнали, что дальше придется добираться на мулах. Чтобы попасть к конюшням, предстояло пройти до конца селения, состоявшего из нескольких длинных улиц. Взвалив поклажу на плечи, мы тронулись в указанном направлении. Маленькие домики с общей стеной, как в кавказских горных аулах, лепились один к другому. В магазинчиках торговали продуктами, сувенирами и теплой одеждой. Наконец мы оказались перед длинным деревянным навесом, поделенным на секции перегородками.

- Издали напоминает гаражи.

- Да, только для мулов.

Витрины последних лавок были полны кустарными украшениями с помпонами из разноцветных ниток с латунными бубенцами, начищенными до блеска.

- Тебе сбруя не нужна? — решил посмеяться надо мной Ник.

— На обратном пути обязательно куплю.

— Тебе пойдет, — без тени иронии заявил он.

— Что ты, я не достойна такой красоты. Родители -фермеры, подарю им, чтоб надевали на коров.

На дороге стояли несколько погонщиков в ожидании паломников. Ник переговорил с ними. Если бы мы решили идти дальше пешком, то на это ушел бы почти целый день. Паломникам здесь предлагалось два варианта передвижения: поехать на мулах и второй для тех, кто не в состоянии преодолеть подъем, их могли отнести на носилках. Мы решили остановиться на первом.

- Может, прокатишься в корзинке на плечах рикши?

— Нет уж лучше сам, а я по-простому, по-крестьянски, — я забралась на мула и поехала вперед.

Проводники надели наши рюкзаки и Ник, взгромоздившись на другого, скоро догнал меня.

- Не жалко его? — я толкнула Ника в бок, кивая на низенькое животное, которое он оседлал. — Посмотри, какие у него тонкие ноги!

— Сам себя чувствую неловко, хоть бы лошади были, что ли. Не понимаю, почему они используют ишаков? Наверное, лошади больше едят.

Ник с его двухметровым ростом и фигурой атлета смотрелся, прямо скажем, комично.

— Просто на мула можно нагрузить больше, он выносливее и устойчивее лошади. С короткими ножками легче держать равновесие на спусках!

Тем временем мы покинули пределы селения, и тропинка начала круто взбираться в гору. Поначалу было страшновато сидеть на покачивающейся спине, но постепенно я привыкла к седлу, стала держать равновесие и попадать в такт шагов. Мы ехали по самой кромке ущелья, но здесь обрыв был уже не такой резкий, к тому же от обочины тропы вниз по склону росли густые кусты, поэтому мне не было страшно.

«Если я свалюсь с ишака в ущелье, то наверняка не упаду далеко и успею зацепиться за какую-нибудь ветку, — рассуждала я. Мулы выдерживали неторопливый шаг, и скоро я совсем освоилась. — В какой-то степени так можно удовлетворить свою детскую мечту быть наездницей». Я крикнула: — Эй, Ник, может, устроим скачки?

- Боюсь, мой маленький друг с этим не справится.

Проводники сначала вели животных в поводу, но, убедившись, что мы справляемся самостоятельно, предоставили нам полную свободу. Приученные мулы и так шли след в след за своими поводырями.

Мы остановились, чтобы напиться из водопада. Кристально чистая вода стекала по скале, нам даже не пришлось сойти на землю, так и пили, сидя верхом, подставив ладони под тонкую струю. Сию минуту мириады мельчайших капель покрыли нас с ног до головы, они оседали пылью на лице, даря приятную свежесть. Вода оказалась необычайно вкусной.

Дальше мы ехали молча, неудобно было за каждым словом поворачиваться и кричать, да и говорить не хотелось. Природа снова изменилась, за последние сутки мы наблюдали смену, наверное, трех климатических поясов. Растительности почти не стало, нас окружали голые скалы, поросшие кустарником, невысокими деревцами и бурой травой. На придорожных столбиках краской указывались расстояние до Кедара (так здесь называют Кедарнатх) и высота над уровнем моря. Нам оставалось еще около восьми километров пути.

Похолодало, воздух стал суше, а солнце, так палящее в предгорьях, сдержанно дарило свои лучи. Если внизу днем было около тридцати пяти по Цельсию, то здесь термометр показал бы не больше двадцати градусов и с вершин налетал свежий, пронизывающий ветерок. Я сняла платок, приятно было чувствовать его порывы обнаженной кожей головы.

— Лысая, узкоглазая, на муле — ты словно буддистский монах или азиатский воин! Дай-ка я тебя сфотографирую, получится прекрасный кадр.

Ник остановил нашу группу и достал из рюкзака фотоаппарат. Я направила своего мула к тому месту, где по скале стекало несколько извивающихся струй, и приготовилась позировать. На противоположной стороне ущелья, как раз напротив нас, был еще один красивейший водопад — узкий, но полноводный, он напоминал собой длинную фату невесты. На его фоне мы сделали несколько снимков.

- Прошу внимания! Мы находимся на высоте двух с половиной тысяч метров над уровнем моря, — прочитала я цифры на столбике.

— Отлично, дальше иду пешком, — объявил Ник, — паломник должен пройти хоть последние несколько километров своими ногами, а то получается, что я сюда приехал.

Он протянул поводья проводнику, я сделала то же. Тот удивленно посмотрел, но ничего не сказал. Дальше мы направились пешком, а проводники пересели на мулов. Подъем в гору был не очень крутой, поэтому идти было не тяжело, даже приятно. За поворотом открылся живописный вид: вдалеке, над крутыми боками ущелья, коричневыми от пожухлой травы, показались снежники.

Я думала, что это облака, и не сразу поняла, что вижу скалы, занесенные ослепительным снегом, потому что их основание глубоко погружалось в облачную перину, а вершины покрывал клубящийся туман. И только сверкающие пики устремлялись в голубое небо. Дыхание перехватило от этой красоты, сердце отозвалось безмерным почтением к седовласым вершинам — свободным, отрешенным от всего мирского, миллионы лет пребывающим в постоянстве и непреходящем покое.

Каждый шаг легким звоном отдавался в голове, отчего она становилась все более пустой. Дышать приходилось полной грудью, потому что воздуха не хватало. Мы остановились передохнуть. Русло реки в этом месте состояло из нагромождения огромных валунов, так что образовалось несколько порогов. Спуск к воде казался пологим, ее чистота и изумрудный цвет манили к себе.

— Давай искупаемся. Смотри, можно спуститься вон к той ванне, — Ник указал в направлении одного из порогов, ниже которого маленький водопад наполнял овальной формы углубление, вполне подходящее для купания.

— С удовольствием, — обрадовалась я.

Было бы неразумно не принять омовение в реке, только что родившейся из горных родников, — такой невинной и девственной. Мы отправили проводников дальше, а сами спустились по каменистому склону к воде. Это не составило большого труда, и через пару минут уже стояли на большом плоском камне, до блеска отполированном течением.

— Я искупаюсь голым, тем более никого нет рядом.

— А как же по поводу традиций? Ведь нельзя осквернять священные воды Ганга?

— Хочу почувствовать прохладу обнаженным телом, — сказал Ник, раздеваясь, — есть же аскеты, которые ходят исключительно голыми, это будет ритуальное омовение: я обращусь к высшим силам, чтобы они очистили меня.

- Как хочешь, — я сняла с головы хлопчатобумажный палантин и завернулась в него, — а я не буду нарушать местных традиций. — Если они существуют, значит, в них есть какой-то смысл. Это первое, а второе — если кто-либо увидит, что я купаюсь обнаженной, меня закидают камнями, чем испортят нам пребывание в Кедарнатхе.

Осторожно ступая по скользким булыжникам, мы вошли в воду. В самом глубоком месте она едва доходила до талии. Прочитав про себя «Отче наш», я нырнула с головой. Разгоряченное тело обожгло ледяным холодом.

- Вот это да! — крикнула я, выпрыгивая из воды, и еще несколько раз окунулась, каждый раз поднимая вокруг себя фонтан брызг. Вода оказалась ледяная, еще немного, и судорога свела бы ноги. — Все, выхожу, не могу больше! — И выскочила из воды, как ошпаренная.

- Господи, хорошо-то как! — Ник вылез на камень. — Ради этого стоило забраться так далеко!

- С трудом оделась, никак не ожидала, что будет подобный эффект, не могу попасть ногой в штанину, и все тут, пальцы не слушаются, - пожаловалась я.

Все тело колотил озноб, и тысячи иголочек одновременно пронзали его. Ник уже стоял наверху и протягивал руку. Я зацепилась руками за куст и подалась вперед. Перед глазами промелькнуло что-то красное. Схватившись за ветку, я притянула ее к себе.

— Ник, смотри — это же малина, только значительно больше по размеру! - Одна за другой показались спелые ягоды.

Набрав пригоршню, я выбралась-таки на дорогу и протянула ему открытую ладонь.

- Какой аромат! - Он поднес ладонь к лицу и взял губами несколько ягод. - На вкус даже слаще садовой малины, наверное, потому, что из твоих рук, - и лукаво посмотрел на меня. - А ты глазастая, всегда заприметишь что-нибудь оригинальное.

— Пойдем, уже проводников не видать.

Мы припустились догонять проводников и чуть не наскочили на удивительный кортеж. По дороге, ритмично раскачиваясь из стороны в сторону, шли четыре худосочных молодых индуса, которые тащили на плечах деревянные носилки. В них сидела старенькая бабушка. Они пронеслись мимо нас быстрым шагом, почти бегом, выглядело это все очень необычно.

— Джей, Кедар! — поприветствовала нас старушонка, сложив руки перед грудью в намаете.

- Джей, Кедар! - ответили мы, повторяя за ней слова приветствия.

Вскоре показалось плато. Перед нами простиралась ровная, правильной овальной формы долина, которую рассекала на две части река. Вода в ней была грязно-бурого цвета, наполненная взвесью земли и мелких камней.

«Даже не верится, что осадок смог профильтроваться так быстро»,—думала я, разглядывая русло, пока Ник расплачивался с проводниками.

Они оставляли нас здесь. Село начиналось за мостом и выглядело хорошо обжитым. Как и большинство индийских поселений, которые мы встречали, оно состояло из двухэтажных домов, прилепившихся один к другому, но были здания и в три, и даже в четыре этажа, видимо, построенные для приема туристов. Мы перешли реку и двинулись вверх по улице в надежде найти уютную и недорогую гостиницу. Со всех сторон плато окружали скалы, самые высокие снег засыпал до вершин и не таял даже летом. Основной хребет тянулся с северо-запада на юго-восток.

- Непроходимые места, - я окинула взглядом окрестности.

— Четыре с половиной тысячи метров над уровнем моря не шутка. А вон там, - Ник показал рукой в сторону самого высокого снежника, - там отвесная скала, которая расположилась у подножия семикилометрового Кедарнатхского пика. Считается, что любой, кто отважится прервать здесь свою жизнь, обретет окончательное освобождение. Старожилы говорят, что более ста пятидесяти тысяч человек расстались тут с жизнью, шагнув с этой скалы в бесконечность в надежде очистить карму и освободиться полностью от неумолимого Колеса Сансары - вселенского закона причинно-следственных связей, в силу которого человек обречен рождаться и умирать снова и снова.

Я благоговейно ступала по священной земле. Внутри все как бы затаилось в ожидании момента внутренней трансформации, словно я боялась упустить это, хотя прекрасно понимала, что процесс уже идет и его невозможно определить рамками времени.

Мы решили, что после того как устроимся, первым делом пойдём в сторону снежной гряды, а сейчас тщетно исследовали селение на предмет переночевать. Потребовалось около получаса, чтобы обойти деревню вдоль и поперек, а в итоге вернулись к мосту — тому самому месту, с которого начали. Посмотрев несколько отелей, мы так и не сделали окончательный выбор. Ник ушел в себя, видимо, хотел интуитивно понять, что же делать. Мы остановились передохнуть на каменной мостовой, опустив рюкзаки на ступеньки высокого добротного дома, и в тот момент, когда, посовещавшись, уже решили тронуться в сторону одной из гостиниц, на балкон вышел индиец.

— Ищете, где переночевать? — крикнул он с высоты второго этажа, широко улыбаясь во весь рот.

— Да, нам бы остановиться на день-два! — ответил Ник. - Подождите, я сейчас спущусь.

Минутой позже он стоял перед нами.

— Меня зовут Шринивас, — представился он. — Прошу вас, оставайтесь в моем доме, — и он гостеприимным жестом пригласил нас войти.

Шринивас оказался широкоплечим статным мужчиной выше двух метров ростом (он на пол головы возвышался над Ником). На вид ему было не больше пятидесяти. Его седые, длинные, вьющиеся кудри ниспадали до плеч. Широкие скулы, крупные и красивые черты добродушного лица располагали к себе. Смуглая кожа была намного светлее, чем у других индийцев, этим он отличался от соотечественников. Шринивас провел нас на второй этаж в комнату с тремя деревянными кроватями, застеленными огромным количеством матрасов и шерстяных одеял.

— Располагайтесь, а как будете готовы, спускайтесь вниз пить чай, — и вышел, оставив нас наедине.

— Все разрешилось само собой, ты отмечаешь такие вещи?

— Хочешь сказать, что это знаки? - уточнила я, но Ник ответил вопросом на вопрос:

— Так ты довольна, остаемся здесь?

— О чем речь, это вроде бы и не наш выбор, а Силы? удивилась я. — К тому же нас пригласили на чай.

— Кстати, как он тебе?

— Шринивас? Красавец, такой типаж, — пошутила я, — ты заметил, он не похож на остальных индийцев, которых мы встречали за время путешествия?

— Да, такое впечатление, что он другой народности.

- В нем есть какое-то скрытое благородство...

Мы приводили себя в порядок, обсуждая необычное знакомство. Я зашла в соседнюю комнату и обнаружила душ и туалет.

—Там есть горячая вода? - прокричал Ник.

— Только холодная, да такая ледяная, как в реке.

— Ничего, пару дней проживем и без горячей. Ты готова, спускаемся?

Внизу ждал хозяин. Увидев нас на лестнице, он вышел навстречу и пригласил пройти в маленькую комнатку. Пол здесь был застелен теплым шерстяным ковром, у стены стоял низкий топчан, а напротив небольшой деревянный столик с кривыми резными ножками, на нём три чашки. Рядом на полу пристроилась горелка, и на открытом огне закипал чайник. В углу был небольшой алтарь с несколькими изображениями Шивы и фотографией Бабаджи.

«Судя по всему, это комната хозяина, — отметила я про себя, — а остальные для паломников».

— Мы едем из Чилинаулы, где праздновали Наваратри в ашраме Бабаджи, — начал Ник, показывая рукой на фотографию.

Лицо Шриниваса просияло улыбкой, обнажив два ряда крепких белоснежных зубов.

- Хорошо... Когда Бабаджи приезжал в Кедар, он останавливался в этом доме, в комнате для гостей, — Шринивас наливал нам чай, — там сейчас поселились вы.

Я изумленно посмотрела на Ника, всем видом показывая, что мы не случайно оказались именно здесь.

Мы узнали, что Шринивас родился в семье брамина, раньше был бизнесменом. Внизу в Гуорикунде у него большой зимний дом, где семья — жена, дети и внуки, и еще другой дом в Бомбее. Сам он предпочитает уединенный образ жизни. Угощая нас ароматным черным чаем, Шринивас поведал, что нашел приют в этих горах и с тех пор обитает здесь постоянно, возвращаясь в семью только зимой, когда снег засыпает Кедар выше крыш.

— Нам говорили, что где-то есть ледниковое озеро? — спросил Ник.

— Озеро Саравар, — Шринивас махнул в сторону балкона, указывая направление, — если идти по тропинке, вы выйдете к нему.

А потом рассказал нам удивительную легенду об этой земле. Оказывается, сохранилось предание, что Шива -великий мастер, объединивший издревле известные практики медитации и создавший на их основе две системы — йогу и тантру, — родился в этих местах около семи тысяч лет назад. Его предками были индусы и монголы, родившись в смешанном браке, по закону каст он не имел привилегий и перспектив в обществе. Шива вел жизнь аскета и бродил по Гималаям, полностью посвятив себя духовному пути. Почти ничего неизвестно о том, каким образом он достиг высшей реализации, но еще при жизни Шива стал просветленным мастером.

Принцесса Парвати родилась в семье царствующего императора — властителя Гималаев и была наслышана о нищем аскете, проводившем все время в глубокой медитации где-то в горах. В ту пору об этом ходило много интригующих слухов. Однажды, прогуливаясь во владениях отца, она набрела на хижину, где Шива пребывал в медитации. На какое-то мгновение ей удалось уловить состояние, в котором находился великий мастер. Ее покорили красота и великолепие чувств его внутреннего состояния — словно дуновение бесконечной любви и неописуемой свободы коснулось ее чела. Безграничная, волшебная любовь наполнила все ее существо — она была покорена, но великий Шива остался безучастен — он медитировал, и присутствие принцессы не могло нарушить его состояние. Любовь Парвати не интересовала его, ведь он пребывал в объятиях безупречной вечной пустоты.

Тогда боги пожелали, чтобы у Шивы родился сын, и послали к нему Каму — божественного властителя сердец, насылающего любовную страсть. Великий аскет остался непреклонным к его ухищрениям и спалил Каму в огне своего третьего глаза.

Триста лет ждала покоренная Парвати, пока Шива вернется из своих странствий. Она погрузилась в медитацию, повторяя имя великого мастера как мантру. И ее возлюбленный не остался равнодушен, но решил испытать преданность принцессы. Шива принял образ юного красавца пандита, пришел к принцессе и принялся ругать самого себя, но Парвати была непоколебима — ее не могла обмануть клевета. Тронутый такой приверженностью, Шива явил ей свой облик во всей красоте. Они поженились, их свадьба была освящена хаваном — огненной церемонией — и прошла где-то неподалеку от Гуорикунда. У Парвати и Шивы родился сын — слоноголовый Ганеша.

Поблагодарив хозяина за гостеприимство, мы вышли на улицу. Было безлюдно, складывалось ощущение, что в деревне уже почти никого нет, и только из сувенирных лавок доносилась гортанная местная речь.

Мы с Ником отправились к озеру, что находится у подножия легендарной горы. Шли медленно, наслаждаясь видом ослепительно белых гор, контрастирующих с цветом неба. Солнце стояло еще высоко и согревало плато мягким теплом, слабый ветерок нес навстречу свежее дыхание снежников. Впереди появилось препятствие — водопад пересекал тропинку, и нам предстояло прыгать с камня на камень, чтобы не замочить ноги.

— Как ты думаешь, а ведь у этой легенды должен быть и эзотерический смысл? — Я остановилась на краю в попытке выбрать устойчивый камень, чтобы не поскользнуться и не упасть в ручей.

— В этой легенде Шива олицетворяет активное мужское начало, непосредственно метод, практику, передачу, то есть действие, а Шакти — пассивное женское начало, жизненную энергию человека, то есть объект воздействия. Их союз, слияние символично. При соединении двух противоположностей коренным образом меняется природа явления, оно приходит в гармонию, уравновешивается -это уже не две разные части, это нечто целое, абсолют. В этом смысле здесь указан путь к глубокой трансформации, мне кажется, намек на то, что в результате соединения осознания (метода) и энергии (объекта) человек может достичь абсолютной свободы, вечности.

— Да, это символично, — задумчиво произнесла я, -здесь есть еще кое-что. Почему суть трансцендентных явлений облекается в человеческую форму? Известно, что Шакти стала первой ученицей Шивы, ей первой он передал технику и суть тантры. Видимо, мужчине и женщине через отношения, через игру противоположных энергий легче достичь цели...

— Ты видишь радугу? — Ник прервал мои рассуждения. Он протянул руку в сторону мокрых камней, где с горы стекал ручей.

— Их здесь несколько, — ответила я озадаченно, мне было не очень понятно, почему Ник прервал меня. Может, он подумал, что я хочу отнести свои рассуждения на наш счет? Но, засмотревшись на удивительное зрелище, я сбилась с мысли.

Водопад делился на несколько потоков, вода омывала отполированные до блеска валуны. Благодаря смешанной породе они казались пестрыми и были в белых прожилках известняка, а преломленные солнечные лучи окрашивали их в переливчатые тона. Сразу несколько радуг дрожали в каплях воды, это редкое явление вызывало в душе трепет и заставляло сердце замирать от восхищения.

- Ло, ты где потерялась? Вернись на грешную землю, — Ник звал меня с другой стороны ручья.

- Иду, — я стала перебираться по скользким камням к нему, на мгновение взгляд упал чуть дальше, и нечто необычное заставило меня остановиться. — Батюшки, посмотри скорее, не может быть?!

-Что?

Я указала на серо-коричневое основание плато.

У излома холма, там, где каменистая осыпь круто переходила в гору, взгляд привлекала необычная трещина в ледниковой породе.

— Ник, похоже, это сель, — воскликнула я, показывая рукой в направлении тонкого, оползшего коричневого пласта.

Под ним виднелся узкий черный провал, из которого вытекала грязная тонкая струя, — место, где из тающего ледника брала начало река.

Я проследила ее взглядом. Вода устремлялась вниз, постепенно обрастала каменистым руслом, которое то расширялось, то сужалось. По пути течение вбирало в себя водопады, струящиеся с краев ущелья, огибало плато, где была деревня, и скрывалось дальше, теряясь за крутым поворотом среди холмов.

- Как ты заметила? Я бы ни за что не разглядел, —покачал он головой, удивляясь.

— Меня что-то поманило туда, потом я увидела сель. Подумать только, место, где берет начало Ганг — эта небесная река, которая, по преданию, вытекает из пальца верховного господа Вишну и падает на голову Шиве, а с его головы по волосам стекает семью потоками вниз в материальный мир и обретает форму в семи притоках. С предгорий она стремится на равнину и, пересекая огромную страну, впадает в океан. Понимаешь, я чувствую глубокую родственную связь с водой. Видимо, не зря мне дали это имя, всю дорогу я мечтала увидеть, как рождается великая река.

— И все же ты глазастая, а я даже не обратил внимания. Мы присели передохнуть от крутого подъема. Прямо

перед нами метрах в трехстах за непролазной каменоломней был виден грязно-серый зев.

— Я вижу и свою жизнь, и любую другую — как эту реку. Посмотри, она берет начало в высочайших, ничем не оскверненных горах, там, где отдыхают души святых и пророков. Даже раньше, если верить преданиям, - из тонких энергий непроявленного мира. Может, оттуда приходит и наша душа, где, свободная, она пребывает в гармонии и покое? Родившись, душа так же беззащитна, как этот тонкий ручеек. Человек в начале пути так же слеп и полон неосознанности, как наполнена взвесью грязи эта вода. Она фильтруется, становится чистой и невинной, как слеза девственницы, и впереди у нее еще целая жизнь.

Реку можно сравнить с потоком человеческого сознания. Здесь она набралась силы и устремляется на равнину - туда, где города, в которых кишит водоворот событий, засоряющих ее, — водоворот человеческих судеб. И там прозрачное течение мутнеет, вода становится бурой, грязной. Напившись из нее, можно отравиться ядом, который она впитала в себя, протекая срединной долиной своей жизни. Но основа, суть ее все равно остается чистой, качество ее Божественной природы остается прежним, и цель ее — достичь Океана.

Через семь кругов ада, растворив в себе все возможные грехи, река все равно будет стремиться к Океану, и ничто не сможет остановить ее течение. Когда-нибудь она встретится с ним. Это происходит всегда, потому что Океан не может жить без реки. Океан для реки - Единственный. Если речная вода не будет питать его, он умрет, превратится в болото. Так и я, и ты... в свое время, естественным образом мы растворимся в Нем, обретая очищение и исполняя свое окончательное предназначение.

Я замолчала, но пока говорила, вся жизнь моя — прошлая и будущая—проплыла перед глазами. И может быть, я не видела конкретных событий, но определенно чувствовала, что живу подобно реке и когда-нибудь достигну цели.

- Как тебе удается образно передавать ощущения? -Ник вернулся из задумчивости. - Я действительно увидел то, что ты хотела сказать. Все так и есть.

Мы добрались до подножия снежников. Перед нами открылось блюдце озера, спрятанного в окружении серо-бурых скал. Одна из них, не самая высокая, стояла прямо напротив и формой напоминала пирамиду. Бока ее покрывали глубокие уступы и впадины, на неровностях рос бурый мох, отчего она казалась пятнистой, как шкура леопарда.

Очень странная гора притягивала взгляд. Я смотрела на нее пристально. Внезапно мне показалось, что она дышит: словно рябое лицо старика, она плыла перед глазами, выступы, как морщины, расширялись и сужались при каждом моем дыхании. Создавалась иллюзия, что мы дышим в резонанс, как будто от моего живота к основанию горы протянулась едва уловимая связь, будто мы соединились невидимым, но прочным канатом. Со временем ее присутствие стало чувствоваться еще сильнее, гора поддерживала и защищала меня, придавая силы.

Я смотрела на озеро и думала о том, что говорили Ник и Шринивас про прах святых, похороненный здесь, про тех людей, кто в поисках освобождения навеки остался в этих горах. Сейчас озеро наполовину пересохло, и на горе сохранилась метка в виде полоски, указывающая, насколько полноводным оно когда-то было. Поверхность озера была покрыта зеленой ряской, вода имела неестественный сине-зеленый цвет.

У меня возникло ощущение легкой двойственности, вернее, изумления: ум старался увязать груз представлений, навеянных рассказами об этом священном месте, с безыскусной простотой природы. Вокруг, насколько хватал взгляд, простирались строгие, величественные скалы с вершинами, занесенными ослепительным снегом. Безумно голубое небо, озеро, вдалеке долина с серебристой лентой реки, орел, парящий в бесконечности... Это было так просто, что щемило сердце, и так мистически глубоко, что кружилась голова.

Я непроизвольно закрыла глаза, мир звуков и ощущений поглотил меня. Где-то далеко зазвучала музыка — мне казалось, играет орган, и многоголосье звуков тысячекратно отразилось эхом от скал, пока не затерялось в горах. Но в это самое мгновение где-то совсем с другой стороны новой волной накатил следующий аккорд. Тело резонировало в такт и откликалось каждой клеточкой. Откуда-то изнутри пришло состояние, в котором проявилась вся моя мощь, где собрались воедино вся воля, вся сила, вся энергия созидания. И новая вибрация прошла по телу, вызывая волны экстаза в душе. Мурашки побежали от макушки до кончиков пальцев ног, и я почувствовала, что полностью сливаюсь с этим местом, с этой божественной музыкой.

Пришло понимание, что я и есть эта энергия созидания, я и есть любовь, я и есть творчество! Все ненужное, все лишнее ушло, не осталось никаких мыслей. Единственное — это пробудившееся стремление созидать и собственная воля, удивительное ощущение могущества.

Внезапно я перенеслась в незнакомый храм, волшебный храм где-то в горах. Вокруг ночь, низкое небо, огромные звезды и прозрачный, свежий воздух. Белоснежный храм стоял у подножия высоченных скал, в нем горел огонь. Я увидела себя стоящей внутри его, в глубине сидели старцы. Они молились и беседовали о любви, о душе, о мудрости и о смысле жизни. Где-то пели суфии. Неожиданно я увидела, что они уже не сидят, а стоят в кругу и что их лица не стары, а просто несут на себе отпечаток мудрости. Их руки легли на плечи друг другу, и они начали кружиться. Следы их ног в легком танце рисовали на каменном полу витиеватый орнамент. Силуэты, отброшенные языками огня, отсвечивали на стене мистические символы. Они едва касались земли. Я почувствовала, что негласно они приглашают меня в свой круг. Я присоединилась к ним и стала участницей их молчаливого танца — их беседы, беседы, где говорила душа с душой. Мне казалось, что мы кружимся над землей и поднимаемся все выше. Я не чуяла под собою ног, был только взгляд глаза в глаза и такая тишина вокруг, и покой в душе, и любовь, и общее тайное знание, сокрытое от мирских глаз.

И вдруг все оборвалось. Передо мной была зияющая чернота и такая же чернота внизу. В невесомости я была единственной точкой опоры и отсчета... Бесконечная тишина рождала вибрации мантры, побеждающей смерть.

Ом трйамбакам йаджамахе

Сугандхим пушти вардханам

Урварукамива бандханан

Мритйор мукшийа мамритат

Поклоняюсь Всевышнему,

Благоухающему и питающему всех существ.

Да освободит Он меня от смерти

Ради бессмертия

И новый отклик родился в душе, и новый подъем, и новое чувство. В этом чудесном переживании я уходила еще выше и новой молитвой созидала себя: я есть любовь, я есть истина, я есть мудрость и простота. Я сила этой любви — божественная и чистая. И каждая клеточка наполнялась этим состоянием, создавая отклик в теле, отклик в моей душе и стремление уйти еще выше. Откуда-то сверху Божественный свет стал струиться на меня. Я чувствовала, что этот поток Божественной любви созидает меня такой, какой я всегда хотела быть, и понимала, что это именно так. Мантра звучала, наполняя душу самым чистым светом, самым прекрасным и возвышенным чувством, вызывая внутреннее понимание: «Человек есть ангел на этой земле!». Я растворилась в музыке, слилась с ее Божественными вибрациями, — вибрациями, разрушающими смерть, и, потеряв себя в бесконечности, ощутила, что сейчас могу задать любой вопрос и получить истинный ответ... И вокруг не было ничего, только свет моей души, только простота, истина, любовь и целая вечность. Простота, истина, любовь...

Я снова была на плато, но совсем рядом с тем местом, где находился сель, вернее, даже внутри его. Я была бесформенным духом и чувствовала, что сейчас вот-вот обрету свою земную форму. Где-то за спиной был Бесконечный Океан, но я покидала его и стояла на грани нового рождения. Я видела, что где-то впереди меня ждет продолжение Его — Океан земной жизни, Океан проявленной силы, Океан человеческой любви, Океан творения. И я знала, что мое предназначение — переплыть океан жизни, в любовной тоске стремясь к Бесконечному Океану, и снова раствориться в нем, привнеся что-то новое. И я чувствовала вызов Силы, и отклик рождался в моей душе. И я созидала своей волей чудесный образ, вместе с которым сейчас начинала возрождаться, создавая себя такой, какой хотела быть: дивные волосы, прекрасные глаза, острый слух, изумительно чистая кожа, безупречные формы тела, насколько это соответствует моей Бессмертной душе. И в новой форме я вышла из Океана, рожденная заново, молодая, свежая, юная!

Я так отождествилась со своим видением, что реально прочувствовала преображение каждой клеточки своего тела, каждой его линии. Каждый уголок прекрасного и удивительного тела, каждый орган были наполнены силой. Я чувствовала себя самой прекрасной женщиной на земле, уникальной женщиной! И каждая клеточка наполнилась состоянием экстаза! И вибрация пробежала по телу... Я купалась в лучах восходящего солнца, и юная кожа впитывала этот свет, впитывала силу воды, силу неба и ветра, силу солнца, силу земли, силу гор. И дыхание самой жизни трепетало на устах. Я сделала вдох и поняла, что все это не сон. Да, я грежу, но отчасти все происходит наяву, потому что восторг души откликается дрожью по всему телу!

Удивительно, но я чувствовала себя по-новому, словно действительно меня заново создали. Каждый вдох я переживала по-иному, кожа чувствовала прикосновение ветра и солнца по-иному! Внутри отзывалась музыка самой жизни, и такая сила была в душе! Я готова была кричать, что я есть молодость! Я есть любовь! Я есть могущество! Я есть счастье! Я есть уверенность! Я человек с большой буквы! Человек — твердо стоящий на этой земле! Человек — уверенно смотрящий в завтрашний день, созидающий свой завтрашний день! И волны экстаза снова и снова сотрясали меня.

В этот момент я поняла, что меня ждет еще одно испытание. Мне предстояло совершить восхождение на вершину своего духа — семитысячный пик призывно манил к себе холодной, бесстрастной красотой. На мгновение мне показалось, что слишком труден путь и крут подъем, но что-то внутри давало знать, что у меня достаточно силы, чтобы добиться своей цели! Внезапно мне показалось, что над плато прогрохотал громовой голос: «Познай величие своего духа! Познай силу своей души! Всю себя вложи в это восхождение — всю свою силу, всю свою уверенность, всю свою любовь!». Это было как гром среди ясного неба, мне казалось, что скалы рушатся вокруг, это было повеление, в котором невозможно было усомниться, которому невозможно было противостоять. И началось восхождение! Шаг за шагом! Шаг за шагом я шла вверх по ступеням своего намерения, стараясь достичь состояния Победителя, состояния Творца, состояния Любви! Я поднималась на новый пик экстаза, думая, что это вершина, что выше ничего нет, но со всех сторон, как раскаты грома, неслись слова: «Вверх и еще выше! Еще выше! Шаг за шагом! Почувствуй, что ты личность! Почувствуй, что ты человек с большой буквы! Единственный и неповторимый человек! И еще выше! Еще выше! Шаг за шагом! Почувствуй каждой клеточкой своего тела, ощути — ты есть любовь, ты есть сила, ты есть личность, ты есть восторг, ты есть творчество, ты есть единственная причина экстаза твоей души!». Казалось, еще мгновение, и меня разнесет на части, еще мгновение, и я потеряю сознание, но какая-то неведомая сила, пробудившаяся во мне, позволяла все эти качества объединить и возвести в степень! Достигнув вершины экстатического переживания, квинтэссенции самого высокого психоэмоционального состояния, я готова была потерять контроль и остановиться, но со всех сторон, как набат, ко мне неслось: «Почувствуй, что это есть ты! Не лучше и не хуже других! Просто единственный и неповторимый человек! И осознай высшее познание себя и высшее свершение! И иди еще выше!».

В душе родился полет! И пришла уверенность, что близка цель! И можно было увидеть свой будущий путь и преодолеть все препятствия! Я шла к своей цели: на пути познания себя и в движении к самой себе, в покорении единственной вершины — осознании величия своего духа. Мне помогают и меня ждут те, кто уже достиг, я вижу судьбы других — кому еще предстоит сделать первый шаг. И может быть, кому-то он покажется слишком труден, и он остановится. Но я знала, что на этом пути тяжело сделать только первый шаг, но дальше — само движение и есть восторг души! Это движение и есть судьба, это движение и есть сама жизнь!

Я стояла на вершине и чувствовала себя Победителем! Где-то под ногами парил орел, словно символ полета моей души! И восторг, и уверенность, и любовь, и свобода!

— Да будет так! — прошептала я и почувствовала себя вновь у подножия...

Открыв глаза, я успела увидеть сходящую лавину. С нарастающим рокотом огромный снежный ком пронесся вниз с вершины того самого семитысячника, увлекая за собой массы снега, груды камней и снежной пыли. Рассеянным взором я окинула окружавшее меня пространство — как изменился мир! Главное, я чувствовала себя преображенной и твердо знала, что у меня достаточно сил, чтобы покорить любую вершину!

— Да будет так! — я вдохнула полной грудью и почувствовала прилив восторга, любви и свободы...

***

— Который час? — Ник подошел и встал рядом.

Я попыталась отодвинуть край рукава штормовки, чтобы добраться до часов, и не смогла подцепить тугую резинку — обессиленные пальцы дрожали.

— Что с тобой, ты не в себе?

— Дай руку, — я с усилием поднялась. — Пойдем, по дороге расскажу, мне надо немного прийти в себя.

— Подожди, я достану фотоаппарат, — он остановил меня и полез в рюкзак, что висел у меня за плечами, — хочу сфотографировать все, надеюсь, снимок сможет передать притягательность этого места.

Ник отснял несколько кадров, и мы пошли вниз по тропинке. Через пару сотен метров он остановился:

— Чувствуешь запах?

Ветер доносил ярко выраженный хвойный аромат.

— Что это, рядом нет ни одного хвойного дерева?

— Может, эти растения? — он указал на низкие кусты с листьями, как у черники, которыми зарос весь склон, Сорвал несколько и перетер их в пальцах, донесся силь-

ный горьковато-хвойный запах. — Скорее всего это рододендрон.

— Что бы это ни было, сейчас не имеет значения, мне нужно отдохнуть, иначе я не смогу спуститься, — простонала я на последнем издыхании, — видимо, медитация отняла силы. Занимательная ситуация, я испытывала одновременно высочайший эмоциональный подъем и полное физическое бессилие,

— На, возьми,— он протянул мне горсть листьев, — рододендрон поможет тебе восстановиться, это сильнейшее тонизирующее средство.

Ник заставил меня разжевать их и проглотить сок. Потом мы полезли на холм, покрытый низкорослым кустарником. За валуном оказалась небольшая поляна, мы легли прямо в цветы, и я рассказала ему о своем видении. Наслаждаясь чудесным запахом, мы не заметили, как задремали, и проспали около часа. Когда проснулись, солнце уже склонилось к западу, собираясь спрятаться за гору. Становилось прохладно, и нам пришлось поспешить, чтобы успеть вернуться в деревню до темноты.

Мы сидели в чайхане, затерявшейся между однотипными сувенирными лавками главной улицы Кедара. Было темно и холодно.

— Возьму еще чаю. — Ник направился к чайханщику. На грубо сколоченных лавках за деревянным столом можно было уютно расположиться неподалеку от очага, где чайханщик жарил сладкий хворост в раскаленном котле, наполовину заполненном шипящим маслом.

— Ужасно холодно, — я наклонилась к стакану, от которого поднимался горячий пар, другая струйка вырывалась придыхании, объединяясь, они создавали теплое облачко у лица.

— Наверное, около нуля. Подумать страшно, как может за несколько часов так резко упасть температура. Если так пойдет дальше, может выпасть снег, и нам придется уехать.

Ясное черное небо было усыпано низкими звездами величиной с кулак, казалось, до них можно дотянуться руками, даже свет нескольких одиночных электрических ламп, привернутых по-простому, без плафонов, и ярко освещавших чайхану, не мог заглушить их мерцание. У храма звонил ритуальный колокол, с улицы неслись крики людей.

— Удивительно, сегодня я думал, что поселок почти пуст, а вечером он мистическим образом ожил: снует народ, каждый занят своим делом... Да, жизнь продолжается, и такое впечатление, что здесь ничего не изменилось с незапамятных времен. — Ник потянулся и, сложив руки за головой, откинулся на грубую деревянную спинку скамейки. — Все так спокойно, какое-то неуловимое умиротворение вокруг, ты чувствуешь? — Я кивнула. — Словно все заботы и мысли о мирском остались внизу. А ты как?

— До сих пор прихожу в себя, крышу мне поправило капитально, — я смотрела на него уставшим рассеянным взглядом.

— Еще бы, столько эмоций и впечатлений за один день.

— Впечатлений много, и все благодаря Кедару. — Я подумала, что наравне с ощущением чистоты и гармонии ко мне пришло еле уловимое мятежное чувство. — Холодно, — я поежилась, — никак не могу привыкнуть к низкой температуре, не спасают даже теплые носки, шерстяной свитер и куртка. Идем спать?

— Да, как ни хочется продлить эти прекрасные мгновения умиротворения, но отдыхать надо. — Ник поднялся, и мы пошли к выходу. — Прогуляемся перед сном вокруг села? — Он обнял меня за плечо.

— Давай. — Я утонула у него под мышкой, и мне стало от этого очень уютно.

Мы обошли селение вдоль подножия горы и вернулись к нашему дому. Всю дорогу я пыталась понять, что же вдруг случилось со мной. Отчего навалилось чувство щемящей тоски и одиночества, или маятник эмоций закономерно качнулся в противоположную сторону? Говорят, чем более высокого состояния достигаешь, тем больше откат, пока не закрепишься в нем основательно. Я сказала об этом Нику.

— «Нашел ты мед — ешь, сколько тебе потребно, чтобы не пресытиться им и не изблевать его». — Он потрепал меня по щетинистому ежику на голове. — Может, ты перестаралась? Дай себе время на осознание, а сейчас бери, что идет.

— Как можно спать в таком холоде? — я выдохнула изо рта струйку пара.

Мы стояли посреди комнаты, было холодно, как на улице.

— Не представляю! Здесь полно одеял, если укрыться всеми, будет тепло.

— А не лучше лечь вместе? — с надеждой спросила я.

Каменные стены, пол, потолок — все как будто придавило меня и сковало лютым холодом, казалось, невозможно согреть это царство Снежной Королевы и самой отогреться в нем.

— Я бы не стал этого делать, — он прошелся по комнате, — думаю, надо лечь отдельно.

Ник ответил после некоторого раздумья, достаточно долгого, чтобы я пожалела о своем предложении.

— Бога ради, не подумай, что я предлагаю тебе заняться сексом. Просто хочу согреться! — я уже злилась, что поддалась минутной слабости.

Он перетаскивал одеяла на разные кровати, это стало последней каплей, я захлебнулась от горечи, на глаза накатились слезы. Чтобы он не заметил этого, начала стелить себе постель. «Он думает, я готова использовать любой повод, чтобы затащить его к себе! — Мысль, как удар пощечины, хлестко обожгла меня. — Ну почему сейчас, почему именно здесь все это навалилось?» — Мне было жаль себя и одиноко, как никогда. Нестерпимо захотелось, чтобы рядом оказался близкий, родной человек, согрел своим теплом. Но Ник не понял меня или не захотел.

Это был уже не первый случай, когда он так открыто проявлял свое недоверие, осторожность, нежелание. Я лежала в спальнике, надев на себя все теплые вещи, какие только были, включая куртку и капюшон. Зуб на зуб не попадал, естественно, не спалось. Поверх спальника лежали четыре ватных и два шерстяных одеяла.

— Ник, — позвала я негромко, — ты спишь?

-Нет.

— Послушай. Темной ночью один слепой с фонарем в руке и кувшином на плече, полным олив, шел по тесным переулкам базара. Ему встретился человек и сказал: «Что день, что ночь — ведь это одинаково для твоих глаз, зачем тогда тебе этот фонарь?». Слепой ответил с улыбкой: «Фонарь совсем не для меня, а для тебя, чтобы ты в темноте кромешной не наткнулся на кувшин, что у меня на плече, и был внимателен ко мне».

— Да, это так.

— Что ты несешь в своем кувшине?

— Это место... — он замолчал. Поскольку пауза слишком затянулась, я думала, что на этом он и остановится, но Ник стал говорить дальше, тихо и вкрадчиво, словно боялся проронить лишнее слово: — И у тебя на плече свой кувшин... там, у озера, ты потратила слишком много энергии, теперь тебе тяжело, ты подавлена, нет сил, чтобы управляться с элементарными вещами, теряешь контроль... Зачем ты хочешь разделить свою ношу со мной? У меня своя, сегодня я не готов тебе помочь.

Я понимала, что надо собраться и вести себя, как воин, Но хандра была сильнее воли, и продолжала канючить:

— Мне одиноко... — Тут Ник не выдержал и безапелляционным тоном прервал мои жалкие потуги:

— Человек никогда не бывает одинок, так только кажется, на его теле бактерий больше, чем населения на земном Шаре. Представь, миллиарды микроорганизмов! — куражился он. — Они гораздо ближе к тебе, чем я, чем кто бы то ни был! — он отвернулся к стене и сердито пробурчал: — Может, хоть это утешит тебя, не мешай мне больше, я хочу уснуть. Что мне оставалось делать? Теперь я чувствовала себя по уши в дерьме, одиночество прошло, но его место заняло самоуничижение.

«Ужасная ночь!» — первое, что я подумала, проснувшись. Несмотря на попытку утеплиться, так и не согрелась до утра. Пальцы на ногах заледенели. Чертыхаясь, я попробовала открыть глаза, ничего не получилось. С трудом высвободив руки, я едва разлепила веки — ресницы были покрыты инеем.

«Боже, что же это такое!» — ужаснулась я и стала выбираться.

Из окна невыносимо дуло — форточка была распахнута настежь, видимо, мы забыли ее закрыть. Я вышла на веранду и обомлела — все вокруг было покрыто снегом! Он лежал толстым слоем на земле, на горах, на домах.

— Ни-ик... — будила я его, потряхивая за плечо.

— Ты уже встала? — он потянулся и открыл глаза.

— С Новым годом!

- О чем ты?

- На улице ниже нуля и полно снега, иди посмотри. Как ни в чем не бывало, он выбрался из-под одеяла

свежий и бодрый.

— Ну что, вареная курица, так всю ночь и прострадала? Диахориков в наших рядах прибыло?

— Оставь, это в прошлом, — я повернулась и вышла из комнаты.

Я сидела на балконе, забравшись на высокое каменное ограждение, засунув руки в карманы, и смотрела вдаль. Как же все изменилось за короткую ночь! «Что город, разрушенный без стен, то человек, не владеющий духом своим, — думала, глядя на высоченные седые горы, пропитываясь мощью возвышавшейся твердыни. — И у меня достаточно силы, чтобы преодолеть любую из них!»

Изменение произошло само собой: простой мысли было достаточно, факта присутствия среди этих гор, чтобы мелкими и незначительными показались вчерашние волнения. «Бывают моменты, когда необходимо на что-то опереться. Ник прав, опору надо искать в себе». — Я старалась еще и еще лучше прочувствовать, запомнить, закрепить в памяти тела как эталонное — ощущение состояния силы и могущества, внутренней свободы, покоя и беспристрастности, навеянное уникальным местом.

— Сейчас у тебя очень мужественное и умиротворенное лицо, завораживающее мистической красотой, прямо-таки лицо жрицы. — Ник стоял, привалившись спиной к стене, и смотрел. Сколько это продолжалось, Бог знает, я не заметила его присутствия.

— Спасибо, что не стал вчера вытирать мне сопли.

— Это было бы неразумно, не пошло бы на пользу.

— Согласна.

- Шринивас ждет, идем. — Он протянул руку и помог соскочить с высоких перил. — А как же твой страх высоты?

— Даже не вспомнила об этом, — я пожала плечами. Он кивнул, его вид говорил о том, что Ник доволен,

сейчас я видела в его глазах поддержку и уважение, а вчера это был бездонный омут — ни черта в них нельзя было разобрать.

- Вы уже были в храме? — Шринивас сидел в плетеном кресле на противоположной веранде. Рядом стояла плитка, на которой закипал чайник.

- Как раз собираемся. - Ник предложил мне другое кресло, а сам сел на ограждение.

— Вначале мы выпьем чаю, а пока он готовится, я могу рассказать вам историю этого храма. В древних писаниях Индии Ведах переданы знания о Кришне — Верховной личности Господа. Пусть это не приводит в замешательство ваш западный ум, традиционно вскормленный монотеистической идеей о едином и единственном всевышнем, В индуизме множество богов, которые олицетворяют те или иные аспекты Единого, — он налил в чашку чай и протянул мне. — «Когда на земле религия приходит в упадок и воцаряется безбожие, Я снисхожу сам... чтобы освободить праведников и уничтожить злодеев, а также восстановить религиозные принципы. Я сам прихожу на землю в каждую эпоху». Это отрывок их «Бхагавадгиты», в нем Кришна говорит с Арджуной — молодым принцем пандавов. Пять тысяч лет назад как раз возникла такая ситуация, и произошла битва при Курукшетре между пандавами и кауравами, в которой Кришна, скрываясь под обликом возницы, управляющего боевой колесницей принца, играл решающую роль. Тогда же он открыл Арджуне сокровенное знание об окончательном освобождении. После битвы пятеро лучших воинов пандавов отправились на поиски Шивы, чтобы Великий мастер научил их, как очистить свою карму, ведь в бою погибли тысячи и тысячи людей. Поиски привели их в эти места. Шива сказал, что для избавления пандавы должны возвести своими руками храм. Он был построен и остался на том самом месте, где произошла встреча воинов и великого йога.

— Сгораю от нетерпения увидеть все своими глазами, пойдем. — Ник поставил чашку на стол. Распрощавшись с Шринивасом, мы отправились к храму.

У палаток с сувенирами на центральной улице нам попался совершенно странный человек — голый и весь сизый. Его бедра были обмотаны коричневой в белых пятнах оленьей шкурой, на голове надета чалма, под черной курчавой бородой, опускавшейся до середины груди, свисали мала из крупной рудракши. В руке он держал большой блестящий трезубец, украшенный цветной ленточкой, а другой прижимал к себе полы развевающейся на ветру «одежды». Человек был босой, его черные выпуклые глаза неестественно выделялись на сером лице и возбужденно блестели.

- Подумать только! Откуда взялось это чудо? — я остановилась в замешательстве, такое впечатление произвело появление столь колоритного персонажа. — Как ты думаешь, почему он весь сизый — от холода?

— По-моему, он обмазан пеплом, подойдем ближе? — Ник принялся доставать фотоаппарат. — Получится просто шедевр.

Человек заметил наш интерес и остановился, словно позируя. Ник направился к ближайшему лоточнику.

- Наверняка он живет одним подаянием, надо купить ему поесть.

Мы взяли пакет растворимых сливок и подошли к индусу.

— Сфотографируетесь с нами? — Ник протянул ему пакет и показал камеру.

Тот кивнул, забрал подарок и благосклонно позволил сделать несколько снимков.

- Не понимаю, — сказал Ник после того как мы отошли на достаточное расстояние, — неужели такой способ продвигает?

— Кого-то продвигает, кого-то нет, мы можем судить только поверхностно, — я пожала плечами, — у каждого свои методы.

— Но ты видела —он весь дрожал, — возбужденно продолжал Ник, видимо, это заинтриговало его. — Где заключено сейчас его осознание?

— Съежилось в маленьком голодном желудке! — предположила я, и мы рассмеялись.

— Слабому нужно многое, чтобы защитить имеющееся, сильный же нуждается в малом. Может, это ключ к пониманию жизни аскета?

Мы подошли к храму, внутри оказалось темно и сыро, всполохи огня бросали тусклые блики на черные стены и закопченный потолок. Несколько старцев молились у алтаря, их лица были серыми, словно давно не видели солнечного света, а одежда ветхой, будто они провели вечность, не покидая пределов храма.

Выйдя на улицу, мы направились по тропинке в горы.

— Я посмотрела ему в глаза, это ощущение невозможно передать словами, я утонула в их глубине. Что там — мудрость, освобождение от страданий?

— Любовь...

— Как ты сказал?

— Любовь и сострадание.

— Что мы знаем о любви, одни слова.

- Ты увидела в них освобождение — это и есть любовь, безусловное принятие человека, природы, явления, неважно, к чему это относится, важно качество состояния в этот момент. Любовь — это вспышка, проблеск, когда принимаешь что-либо полностью, каково оно есть, не отвергая что-либо и не разделяя на части: вот это принимаю, а то нет.

Впереди на горе, на другой стороне ущелья, мы увидели несколько камней, украшенных лентами. Они привлекли наше внимание, и мы направились туда. С той поры, как мы ступили на эту святую землю, меня не оставляло ощущение присутствия высшей силы. Вот и сейчас я слушала Ника и думала, что, может, приходящие здесь откровения есть результат воздействия незримой божественной силы, которая подвергает изменению наше тело, энергию и сознание, ведь говорят, что это место наиболее благоприятно для глубокой внутренней трансформации.

Пришлось взбираться на холм. Узкая тропинка шла по самому гребню, требовалось держать равновесие, чтобы не свалиться. На самом высоком месте, где хребет расширялся, стояло несколько камней, или, как их здесь называют, «хранителей». На одном из них было высечено изображение Шивы, окрашенное охрой в оранжево-красный цвет. Здесь, наверху, было холоднее, чем в долине. Резкие порывы рвали полы одежды.

— Залезем на тот камень? — Ник показал рукой в сторону нависшего над пропастью огромного валуна в некотором отдалении от хранителей.

Находя какие-то выступы и цепляясь за них руками, мы взобрались на него. Самое ужасное, что камень значительно выступал над глубоким обрывом. Ник подошел к краю и протянул мне руку:

— Давай!

- Только не это, — я сделал пару шагов и остановилась, — дальше не могу.

— Перейди через страх, я тебя удержу!

Но я не могла двинуться с места, потому что пропасть, внезапно открывшаяся передо мной, с немыслимой силой стала затягивать в себя. Взобраться на валун не было страшно, страшно было от ощущения, что я хочу прыгнуть. Меня влекло вниз, хотелось ощутить полет, а для этого стоило сделать всего один шаг — так легко!

— Я ухожу, — колени дрожали, я собралась шагнуть назад.

— Стоп! — закричал Ник и, схватив меня за руку, с силой вытолкнул на край обрыва.

— Что ты делаешь? — закричала я, но было поздно, не успев ужаснуться, я очутилась у самой пропасти.

- Возмущаться бесполезно, посмотри, какая красота!

С высоты птичьего полета дома на дне ущелья выглядели, как спичечные коробки. Долина приковывала взгляд, высота завораживала. Пропасть манила вниз, казалось, совсем немного, чуть податься вперед всем телом — и полетишь. Ветер обвевал ежик волос, стало необычайно тихо. Внутри что-то щелкнуло и тоже замерло, страх пропал, все показалось нереальным, лишь ветер обжигал лицо.

На ватных ногах я добрела к подножию, в чайхане заказала стакан горячего чая. На душе было так же тихо, как наверху, в голове вертелись редкие обрывки мыслей. Я уперлась локтями в стол и положила подбородок на ладони. От чашки поднимался горячий пар и приятно согревал лицо. Долго рассматривала гору и с трудом нашла то место, где остался сидеть Ник. Отсюда виднелась только красная точка — это была его куртка. Я закрыла глаза и провалилась в пустоту.

— Размышляешь о смерти? — Я вздрогнула от неожиданности, передо мной сидел Ник. — Что же заставило тебя так глубоко уйти в себя? Я здесь уже несколько минут, и никакой реакции.

— Как ты узнал, я на самом деле думала про это, читаешь мысли?

— Оказывается, это легко, наверное, потому, что здесь нет обычной мешанины в голове. И к какому выводу ты пришла?

— Я была уверена, что смерти нет, но не страх ли встречи с ней остановил меня там, наверху? Вспомнила свой первый мистический опыт. Это было много лет назад. Однажды я засиделась с интересной книжкой почти до утра, глаза слипались, и меня уже клонило в сон, но хотелось дочитать до конца. Вместо закладки между страницами лежала узкая полоска фотографий на загранпаспорт — я оформляла документы. Взгляд упал на карточку, и я стала рассматривать свое лицо. От усталости рациональный ум не был так жестко фиксирован, как обычно, а пребывал где-то между сном и бодрствованием, быстро погружаясь в транс. Голова оставалась светлой и ясной, окружающая реальность отступала, а все внимание сконцентрировалось на фото. Внезапно изображение дрогнуло, стало более размытым, и неожиданно его сменило иное лицо, потом еще и еще... Картинки мелькали друг за другом, как в калейдоскопе: мужские и женские, молодые, старые лица вереницей проплывали передо мной, иногда среди них появлялись безобразные неведомые существа. С каждым новым образом сознание озаряла вспышка прозрения — мгновенно ко мне возвращалась память о них. Я поняла, что когда-то была ими. В начале меня охватил испуг, но я чувствовала, что ситуация под контролем и в любое время могу остановиться, поэтому уверенно пошла дальше. Это было очень сильное переживание, в тот момент я вспомнила жизненный опыт прежних воплощений и, наверное, смогла бы тогда правильно ответить на любой вопрос. Я точно знала, что было с каждым из них при жизни и что случилось после. Меня охватил мистический ужас, но интерес пересилил. Самое захватывающее произошло в конце, когда я была уже на грани: последний образ растаял, и проявилась пустота — белый лист. Представляешь, смотришь на фотографию и видишь чистый лист?

— Могу поверить, но никогда не видел подобного.

Поиск по сайту: