Глава 6. ХРАМ, ГДЕ СЛУЧАЮТСЯ ЧУДЕСА

— К тебе посетитель, — медсестра осторожно потрясла меня за плечо, — просыпайся. Я открыла глаза.

— Что случилось? — спросила, осторожно поднимаясь с кровати.

— Позвонили с проходной, посетитель ждет в холле на первом этаже, врач разрешил ненадолго спуститься, — она повернулась и отправилась на пост.

— Опять уснула! — упрекнула я себя. — Знаешь ведь, что нежелательно засыпать во время перепросмотра.

Накинув на плечи палантин, вышла в коридор и направилась к лифту.

— Кто бы это мог быть?

После длительного перерыва передвигаться самостоятельно было непривычно, ноги казались ватными, голова слегка кружилась. Я прислонилась к стене в ожиданий лифта, с лестницы доносился звук торопливых шагов. Неожиданно оттуда вынырнул Карл.

- Привет, ну как ты? - Он поцеловал меня в щеку и протянул букет гвоздик.

- Более-менее, как ты проник сюда? В клинике карантин, посетителей в палаты не пускают.

- Нас тормознули на проходной, ~- Карл завел меня в лифт. — Ник остался в холле, а я замаскировался под студента и зашел со стороны приемного отделения, — он поправил на себе белый помятый халат. — Мы не были уверены, что тебе разрешат спуститься.

— Как там Айша?

- Все хорошо, из школы пятерки носит, передавала тебе привет, спрашивала, когда вернешься.

«Ребенок...» — с нежностью подумала я о ней. — Как вы там управляетесь?

— Да все нормально, лучше о себе расскажи. — Он озабоченно смотрел на меня.

— Что бы я без тебя делала? — ответила я с благодарностью. — Не было тебе, холостяку, других забот, чем хлопотать о малолетнем ребенке да обо мне, болящей.

— На то она и дружба, — Карл пожал плечами.

В это время дверь лифта открылась, и в проеме показался Ник.

— Привет! — он радостно улыбался. — Выглядишь, как

всегда, отлично.

- Ты просто хочешь сделать мне комплимент, но все равно приятно, - отмахнулась я.

Он сгреб меня в охапку.

— Осторожнее, — я отстранилась, — меня и так штормит, пойдем лучше сядем.

В самом дальнем углу, за гардеробной, стоял свободный диван.

- Как дела на работе?

— Я тебя умоляю, — с одесским выговором начал Карл, - да все нормально, продажи идут, партнеры обязательства исполняют, тебе премию выписали по итогам года.

— На лекарства, — перебил его Ник, — Ло, там все та же рутина, может, не будем о грустном? Мы Серова встретили, он обрисовал схематично, что там у тебя в печенке творилось, намекал, что с того света тебя вытянул.

- Вчера в прессе статья вышла, — Карл достал из портфеля газету, - про тебя.

Я удивленно распахнула глаза и уставилась на него.

— Откуда материал, кто-то из наших дал?

- Ума не приложу, может, врачи, чтобы другим неповадно было? - Карл протянул свернутую пополам газету: -Возьми, почитаешь на досуге.

Я положила ее под цветы.

— Ладно, с вами все ясно, хотите покажу кое-что интересное? - Я лукаво посмотрела на них и оглянулась вокруг убедиться, что рядом никого нет.

Аккуратно, чтобы не потревожить живот, подняла футболку, из под нее свесились две пластмассовые трубки.

- И это все? - Ник протянул руку. - Потрогать можно?

- Осторожно, не сделай больно.

Он наклонился, с любопытством рассматривая хитрую конструкцию.

- А ведь могла и без печени остаться, выглядит до банального просто, с трудом верится, что они спасли тебе жизнь.

- Ну ладно, вижу ты в порядке, а это главное. У меня еще куча дел, я и заскочил-то на минуточку. Общайтесь, а мне пора бежать, - Карл поднялся, расстегивая халат. -Что тебе принести?

Я дала ему несколько поручений.

- Выздоравливай побыстрее. Ну пока, - он обнял меня, — зайду завтра.

Мы остались наедине. — Ты не устала?

- Пока чувствую себя нормально.

- Тогда побудь еще немного, поговорим, я не видел тебя целую вечность. Как тебе здесь, грустно, наверное, болеть?

- Знаешь, я поняла, что болезнь - это благо.

- Неужели, - он вопросительно поднял брови. - Может, ты думаешь так, потому что она не доставляет особых страданий? Все вокруг в один голос говорят, что состояние тяжелое.

- Но сама я чувствую по-другому. Благодаря свободному времени я много размышляю. Получается, что болезнь дается человеку в наказание, но одновременно это и повод к освобождению от него. Думаю, тело болеет, когда накапливается критическая масса этических несовершенств, аморальных поступков, негативного психоэмоционального состояния.

- Другими словами, когда перевешивает дурная карма?

— Можно отнестись к болезни как к поводу для самосовершенствования и постараться осознать ее причины, тогда есть шанс устранить их.

— Переруби корни — дерево засохнет, здесь ты не открыла ничего нового.

— Я имею в виду не столько физические причины болезни — это удел медиков, сколько действительные — кармические.

— Ты знаешь, почему болеешь сейчас? Я кивнула:

— Конечно, могу что-то упустить, но основные моменты налицо.

— Тогда ответь, как случилось, что ты подцепила в Индии амебиаз, а я нет, если мы пили только минеральную воду и ели, можно сказать, из одной тарелки? - он испытующе смотрел мне в глаза, в его взгляде читалось искреннее замешательство.

Я знала, что ответить. Это был самый первый вопрос, который озадачил меня, когда я поняла, что больна.

- Однажды в Чилинауле пила свежий сок.

- Ну кто в Индии пьет отжатый сок? Ты что, только родилась?

— Слушай внимательно, это было после мундана. Я не говорила тебе раньше о том, что сожгла волосы в дунье, не думая, что это так важно и может принести тяжелые последствия. Оказывается, с такими вещами не шутят.

— Где? — его глаза выкатились из орбит. — Этого нельзя было делать ни в коем случае!

Его ранее удивленное лицо стало жестким и осуждающим.

— Знаю, но тогда я не думала об этом.

— Теперь ясно, поделом и расплата. Ты же осквернила священное место!

— С одной стороны, да, с другой — нет. Расплата поделом, но, предположим, там сгорела моя карма, подумай — это мощнейшее очищение, которое только возможно представить, ведь карма была принесена в жертву! -мой голос дрогнул. — Хоть за это и пришлось постоять на краю, но с болезнью от меня ушло все прошлое, все ненужное, и я чувствую, что это именно так. Если бы была возможность повторить все снова, поступила бы так же.

Ник опешил, он застыл в неподвижной позе, уставившись в одну точку, и замолчал. Я думала, как сказать ему еще кое-что, раз уж у нас зашел откровенный разговор. Давно выбирала время для этого, а сейчас, по-моему, представился удачный момент. Мне нужно было убедиться, что мы разделяем изначальное понимание в плане развития наших отношений и все, что было между нами ранее, -игра, подарившая ценнейший опыт, не более, и сейчас ее время прошло.

Похоже, я наконец встретила единственного и хотела поделиться с Ником своими интуитивными догадками, может, и преждевременно. Сейчас мы виделись редко, и следующий шанс поговорить откровенно мог появиться не скоро.

— Еще не все, — продолжила я, когда заметила, что внимание снова вернулось к нему. — Эта поездка не прошла даром. Кажется, мое намерение сработало.

- В отношении чего?

— В отношении единственного. Знаешь, я всегда подспудно думала о нем: в храме и у настоятеля, когда мне обрили голову, и у жертвенного огня, в горах. Мое намерение сработало!

- Что ты имеешь в виду? — Новость, как я и предполагала, не оставила его равнодушным. Ник был озадачен.

— Сюда я попала не случайно.

— Да, ведь только здесь тебя могли спасти.

— Я не об этом, тут есть один человек, чувствую, это он.

— И кто же? — он разволновался, и его глаза беспокойно забегали.

«Все-таки он не ожидал такого поворота событий», — подумала я и решила действовать напрямик.

— Я удивлена, это что — ревность? Чем она вызвана — привязанностью или пробудившимся инстинктом самца? — спросила в лоб, провоцируя его.

— Объясни подробнее, кто он? — Ник проигнорировал мои слова.

— Если бы я знала! — искренне отозвалась я, ведь это было действительно так.

Он недоверчиво смотрел на меня.

— Ты просто не хочешь говорить.

— Оставь, Ник! Мы же близкие друзья, между нами столько сказано, что я могу доверять тебе, как подружке. Просто сейчас мне пока нечего сказать. Не знаю, — я пожала плечами, в который раз искренне поражаясь тому, как нелогично поступаю, — просто чувствую, что в мою жизнь входит нечто новое, неожиданное, возможно, связанное с этим человеком, и мне хочется быть уверенной, что я совершенно свободна. Что ты по-прежнему... — я оборвала разговор на полуслове, потому что почувствовала, что рано завела его. — Все, точка, больше не будем об этом, может, позже.

— Почему? — настаивал он. Я промолчала.

- Что ты собираешься делать в этом отношении? Да кто он такой, черт возьми? — разъярился он, засыпая меня вопросами.

— Не знаю! И делать ничего не собираюсь, — отрезала я, — буду наблюдать. Прежде чем делать выводы и принимать решения, нужно дождаться знака.

Его давление меня раздражало. Уловив это, он постарался смягчить ситуацию:

— Ну хорошо, давай сменим тему, я действительно излишне разволновался, — он заговорил спокойнее.

Я устала, и мне было нехорошо, в голове звенело. Мы не общались откровенно с момента возвращения из путешествия, и сейчас между нами нарастала напряженность.

«Уж лучше бы закончить это сейчас, чтобы больше не возвращаться к этой теме». Мы застыли в неловком ожидании. С минуту молчали, и когда неестественность стала спадать, он спросил:

— Почему ты встречала Новый год одна?

— Мне хотелось встретить его с возлюбленным.

Он недоумевал, словно ожидая дальнейших объяснений, но я промолчала.

- Помнишь вечер накануне Крещения? Ты выставила меня тогда!

— Конечно, прекрасно помню все, что было между нами, — подчеркнула я, но без тени сожаления или упрека, — и то, что ты всегда настаивал на том, что свободен и не строишь планов на общее будущее, и то, что мы давно знакомы и никогда не чувствовали, что созданы друг для друга. Симпатия — это другое, я же хочу провести жизнь с любимым человеком. Развивать отношения, зная, что они ограничиваются сексом, — это путь в никуда, пустая трата времени, он не для меня, потому что не помогает, вредит мне.

— Не только сексом, дружбой, — возразил Ник. Это был хороший повод закончить на позитивной ноте, внутренне я уповала на благоразумие Ника, мне не хотелось из-за глупых амбиций и ущемленного самолюбия терять человека, с которым установлено глубокое доверие, понимание.

— Да, мы — друзья, и пусть пока так будет на долгие годы.

Он пожал плечами:

- Похоже, я привязался к тебе.

- Ты же воин, сам разберешься со своими проблемами, — тихо заметила я. — Рано или поздно со всем приходится расставаться.

- Медленно и постепенно все проходит, — философски заметил он, но было видно, что Ник расстроен.

Я по-дружески прижалась к нему щекой и прошептала на ухо:

— То, что так легко потерять, видимо, не твое. Я немного устала, если ты не против, проводи меня к лифту.

— Да, да, иди отдыхай, — задумчиво отозвался он. Мы распрощались, я чувствовала, что он озадачен.

Вероятно, было бы лучше, если бы состоялся более глубокий разговор, но у меня не было сил. Я вернулась в палату. На сердце было неспокойно. С одной стороны, я надеялась, Ник услышал меня и принял все как есть, с другой — легкая горечь: что ни говори, последние месяцы наши отношения служили богатой пищей моим переживаниям и размышлениям.

Соседка ушла на процедуры, появилась хорошая возможность закончить перепросмотр наших отношений вплоть до сегодняшней встречи, чтобы поставить последнюю точку.

Новый год я действительно встречала одна. Мне очень хотелось, чтобы в эту сказочную ночь рядом был возлюбленный, но его не было, поэтому решила до конца испить чашу одиночества. Я отказалась поехать к друзьям, скрылась от родственников и для всех была в доме отдыха. По дороге с работы зашла в супермаркет, чтобы поднять настроение, купила самое дорогое шампанское и коробку шоколадных конфет. Дома накрыла столик на двоих, отключила телефон и зажгла свечи.

«Ну и пусть тебя нет здесь сейчас, — я разливала по фужерам „брют", — ты уже стал частью меня, мы выпьем за нас с тобой — виртуальным».

Я обращалась к эфирному образу как к реальному человеку. Не зная его лица, не представляя конкретной формы, я чувствовала качества, которыми обладает его душа, воспринимала его сознание.

В те моменты, когда мне становилось одиноко, я обращалась к нему, жестко пресекая попытки размазаться в безысходности и не давая себе впасть в саможаление. Временами на меня накатывало такое отчаяние, что одиночество захлестывало через край, казалось, еще чуть-чуть, и сорвешься на крик, расплачешься, но последним усилием воли удерживала себя. «Просто принимай, что идет, будь внимательной, — настраивала себя, — в ближайшем рассмотрении все превращается в ничто». Чтобы справиться с приступом отчаяния и боли, я села делать очищающее дыхание. Удивительно, несмотря на то что большую часть моего существа охватил хаос, какая-то часть оставалась благостно спокойной и безучастной, осознавая великую гармонию происходящего. С высоты этого покоя я — свободная смотрела на себя — страдающую и испытывала такое блаженство! Абсурд, но это так. Восторг от того, что я живу, чувствую и уверенно иду навстречу своему завтрашнему дню, от того, что искренна сама с собой, переполнял меня. И на пике эмоций я вдруг испытала величайшее чувство абсолютного доверия к происходящему и благодарности.

Я провела новогоднюю ночь в медитации и наутро прекрасно себя чувствовала, поскольку черпала новые силы в том, что смогла проявить волю и остаться в одиночестве, следуя искреннему желанию быть с любимым человеком, которого безумно не хватает, а не приглушила боль разлуки общением с друзьями или родственниками. Одиночество совсем не страшно, когда смотришь ему в лицо, ведь там встречаешь не что иное, как свое отражение. Весь вопрос — любите, принимаете ли вы то, что видите?

На Крещение мы договорились с Ником поехать ко мне сразу после работы, чтобы искупаться в проруби. Карл тем вечером уехал к друзьям, Айша была на даче у родителей. Мы остались одни, приготовили ужин и, просидев весь вечер за бутылочкой сухого вина, уже заполночь отправились на реку. Это было недалеко, нам предстояло пройти километра два по лесу. Стоял легкий морозец, за день до того выпал обильный снег, и в лесу намело сугробов. Утопая по колено в заносах, мы шли друг за другом, протаптывая себе тропинку в рыхлом снегу. Ночь выдалась ясная, от полной луны вокруг было светло, как днем.

- Ты уверена, что там будет прорубь?

- Что, не хочется колоть лед? — ядовито заметила я. — Не волнуйся, моржи наверняка сделали, они купаются здесь круглый год.

Мы вышли на реку. Вдалеке показалась полынья, выделяясь черной заплаткой на замерзшем льду. У края проруби мы разделись и, не долго думая, сиганули в воду.

- С крещением тебя! — вынырнув, прокричал Ник. Он подплыл к краю, ухватился за кромку и выбрался на лед, подтянувшись на руках. — Осторожно, края очень острые.

— Знаю, не первый год хожу сюда, - я ухватилась за протянутую руку, и он легко выудил меня на поверхность.

Мы быстро одевались. На морозе волосы мгновенно превратились в проволоку, тело горело, замерзшие пальцы отказывались завязывать шнурки на кроссовках.

— Говорила, надо было надеть валенки, сейчас бы сунул в них ноги — и нет проблем!

— Зато на обратном пути мы можем пробежаться.

- Ну, слава Богу, оделась, — довольно выдохнула я, с трудом втискивая руки в заиндевевшие перчатки, — теперь можно не торопиться.

От ледяной воды бросило в жар, да так, что мороз не чувствовался. Мы поблагодарили речку за приятное купание и поспешили домой. От избытка поднявшейся энергии разбирал азарт, Неожиданно Ник бухнулся на колени и пополз по сугробам в кусты, спрятался там и стал в меня стрелять, имитируя голосом пулеметную очередь. — Что, в партизаны записался? — рассмеялась я. - Ползи сюда! Будем валять дурака, как маленькие! — возбужденно кричал он, махая рукой.

Я упала ничком в мягкий сугроб, лицо обожгло разлетевшимися в стороны пушистыми снежинками, с визгом загребла под себя снег и, барахтаясь на животе, утопая по локти, поползла в его сторону.

— Давай, кто кого поймает?

— Чур, на ноги не вставать.

— Хорошо, водила должен догнать и перевернуть второго на спину!

Мы, как дети, вспомнили считалочку, посчитались, и охота началась.

Излазив по-пластунски всю поляну, мы накричались, вымокли с головы до ног, но боролись до победного конца, а когда успокоились, я оседлала его, словно коня, и мы резво потрусили к тропинке. Я пришпоривала бока ногами и ржала, как лошадь, вместо Ника, потому что он не умел, а у меня это получалось очень даже натурально.

Дома отогрелись горячим чаем и долго не могли успокоиться от смеха. Ночной вояж в царство Снежной Королевы поднял настроение и взбодрил. Почти до утра мы просидели на кухне, разговаривая о жизни и делясь сокровенным.

- Что это? — Ник показал на рисунок, висевший над кухонным столом.

- Мандала намерения, — ответила я, он удивился. — Помогает мне в его реализации.

— Нечто подобное я слышал от знакомой, которая изучала фэн-шуй — искусство создания гармоничной среды обитания,

- Ничего сложного здесь нет, надо поставить четкие цели в основных областях жизни, кстати, фэн-шуй определяет их так: духовность, материальная сфера, реализация в социуме и любовь, секс, семья. Важно четко сформулировать, чего хочешь достичь, и подкрепить визуально - ярким образом, фантазией; подобрать подходящие картинки, наиболее точно ассоциирующиеся с этими стремлениями, или их можно просто нарисовать, а затем расположить по окружности листа и наклеить в центр свою фотографию. Это техническая сторона вопроса, некий ритуал, который помогает главному — создать намерение.

- Мне кажется, первым делом нужно понять, зачем стремишься к желаемому, — развил он мою мысль, — созвучна ли цель глобальной, жизненной миссии, гармонична ли, поддерживает ли ее Вселенная?

- Безусловно, это основа, — согласилась я. — Когда образ сложился, надо закрепить его, получив физический ответ от тела. Представляя образ, постараться принять его в себя и наполнить энергией, физическим ощущением, любым способом оживить намерение и установить с ним телесный контакт. Это может быть дрожь, пробежавшая по телу, легкая вибрация, тепло, холод или любое другое ощущение; можно выразить свое намерение вслух, если так легче. Ставя цель, нужно подразумевать конкретный срок исполнения — это важно, иначе результат может растянуться во времени. Остается добавить положительные эмоции — уважение к себе, радость, ощущение завершенности — и начать жить так, будто все уже произошло, намерение сработало, цель достигнута. Единственное, в течение некоторого времени придется ежедневно напоминать себе о цели, иначе, начав реализацию, можно ее бросить, не дождавшись результатов.

— А как ты делаешь, смотришь на картинку, наверное, не зря повесила ее на самом видном месте?

— По-разному, иногда проговариваю вслух, частенько смотрю мельком, когда прохожу мимо. Все это только способ поймать внимание, своего рода ритуал.

Ник снял со стены рамку.

— Это похоже на то, что мы говорили о забрасывании якоря дальнего плавания, чтобы стать успешным. — Он внимательно разглядывал картинку. — Здесь упоминается твой единственный?

— Да, но только как явление, ведь я могу выразить лишь состояние, ощущение того качества жизни, когда мы будем вместе. Я понятно выражаюсь?

— Вполне. А что, если желаемое никогда не произойдет?

— Ну что ж, один из ключей — относиться к результату своих действий полностью беспристрастно, то есть никогда не предаваться сомнениям и лишним размышлениям: по поводу успехов — не радоваться, из-за неудач — не расстраиваться. Если желаемое не произойдет, значит, остались сомнения или другие ограничивающие факторы, - я пожала плечами, — может, желание было неполным? Надо анализировать, корректировать ситуацию, совершенствовать себя.

— А если не хватит терпения?

— А куда торопиться? Человеку приходится постигать искусство терпения, ведь сама природа не действует

поспешно! Ну что, уже поздно, точнее сказать, рано, — я встала из-за стола. - Идем спать?

Зимняя ночь за окном менялась на предрассветные сумерки.

- Сумерки — трещина между мирами... — Ник притянул меня к себе. — В это время сознание находится в пограничном состоянии, медитации удаются лучше, легче выйти за рамки рационального ума, — он захотел прильнуть ко мне губами.

- Уже чувствую это, — отшутилась я, отстраняясь.

- Может, этим сейчас и займемся? — Ник всеми силами старался завести меня.

— Не стала бы этого делать, — повторила фразу, брошенную им в Кедарнатхе, — мы ложимся отдельно. И подумала: «Где-то ходит мой человечек, у меня не останется возможности для встречи с ним».

Я постелила в разных комнатах и, несмотря на провокации, осталась твердой в своем решении.

Выздоровление шло тяжело, после операции случилось повторное обострение инфекции, и началась кровавая диарея. Состояние ухудшалось изо дня в день, меня решили перевести в другую клинику — держать в хирургии инфицированную больную было нельзя.

— А кто будет следить за дренажами, делать промывание? — попыталась я возразить Серову, когда мне сообщили об этом. Переезд в другую клинику пугал, казался опасным.

- Какие проблемы? Там прекрасные врачи, мы давно сотрудничаем, обострение пройдет, и ты вернешься к нам снимать дренажи. — По тону, не допускающему возражений, было ясно, что сопротивление бесполезно.

Силы катастрофически покидали меня, на третий день я уже с трудом двигалась, дойти до туалета стало проблемой номер один, при том, что это приходилось делать по нескольку раз за час. Резко поднявшись с подушки, я запросто падала в обморок, первое время было даже интересно поиграть с этим, но скоро былой оптимизм пропал. Не останавливающееся кровотечение в кишечнике все сильнее пугало, врачи при всем желании не могли сказать ничего определенного, кормили лекарствами и ставили капельницы. Перспектива выздоровления устрашающе отодвигалась за горизонт, меня охватил неподдельный страх, и мрачная тень безысходности легла между мной и миром. Казалось, косая положила руку мне на плечо, и я чувствовала ее смрадное дыхание у себя за спиной.

Пришел Ник. К чести своей он выглядел, как обычно, сдержанно и в разговоре тактично обошел стороной тему последней беседы. Он принес для меня книжку. Мне было настолько тяжко, что я бы предпочла сейчас простенький любовный роман из тех, что продают в метро, но это был Ремарк «На западном фронте без перемен». Что вы на это скажете?

— Ты, наверное, специально решил поиздеваться надо мной? — ослабевшим голосом спросила я и показала глазами на книгу, а сама подумала: может, это утонченная форма мести за причиненную боль?

— Клянусь, в мыслях не было досадить тебе, — он пожал плечами, — это единственное художественное произведение, которое я нашел дома, ты ж от эзотерики отказалась!

— А сам-то читал? — естественно, я не стала озвучивать свои предположения.

— Да, — подтвердил он, — правда, очень давно, по-моему, там что-то про первую мировую войну. Не помню точно, думал, тебе будет интересно, — оправдывался Ник.

— Спасибо, дорогой, не дашь товарищу умереть... И добавила после короткой паузы: — Без мучений. Не остается ничего лучшего, как сопереживать гибнущим от дизентерии солдатам.

Надо же, совпадение наших обстоятельств просто поразительно — кровь, смерть, диарея!

— А ты прими это как катализатор, стимулирующий к более яркому переживанию болезни. Быстрее отработаешь свои грехи - быстрее выздоровеешь.

- Куда уж ярче.

- На самом деле я принес тебе избавление.

Я покачала головой, предполагая, что он имеет в виду Ремарка, но он достал из портфеля баночку с пищевой добавкой.

- Час от часу не легче! Зачем это? Нет, сейчас я не в состоянии глотать пилюли. И так была на грани отчаяния, а тут ты со своими дурацкими штучками! — не сдержалась я.

- Молчи, глупая. — Он открутил крышку и протянул банку мне, внутри оказался серый порошок. — Это не добавки, здесь вибхути из Чилинаулы, обегал кучу знакомых, прежде чем смог найти его, знаешь, откуда мне прислали пепел?

- Только не говори, что прямо из ашрама.

— Из Сибири! — Я вопросительно посмотрела, недоумевая, какая может быть связь вибхути с Сибирью. — Помнишь тех ребят, что ехали с нами в Индию? Они остались в ашраме до конца праздника и, уезжая, набрали пепла из дуньи.

Я искренне поблагодарила его, на душе потеплело. «Конечно же, он не мог обидеться — не мальчик уже. Раз он так трогательно заботится о моем выздоровлении, мы по-прежнему остаемся добрыми друзьями».

- Так что нужно сделать?

— Прибереги до того момента, когда почувствуешь, что в нем твое единственное спасение. Собрав воедино все силы, всю волю к жизни и уповая на Всевышнего, выпьешь. Это должно случиться как ритуал, где твое сердце — алтарь, дыхание — молитва, а жизнь — средство служения. Понимаешь? — Я кивнула. — Разведи в пресной воде чайную ложку и выпей натощак. Вошла соседка.

— Подумай, в вибхути твоя «очищенная» карма, — прошептал он, — может, здесь заключается и твое выздоровление? — многозначительно посмотрел на меня и вышел.

- Что это, новые пилюли? — поинтересовалась женщина.

— Пепел.

— Тебя пичкают таким количеством мощнейших препаратов, что сделает горстка пепла? — скептично заметила она. — Конечно, хуже не будет — это же сорбент. Но чем может помочь активированный уголь?

Я не стала возражать, пришлось бы объяснять слишком многое, но сама искренне верила, что это, может быть, последний шанс выжить. Открыв Ремарка, попробовала читать, но ничего не получалось, строчки расплывались. Обреченно закрыла глаза, упадническое настроение, казалось, вот-вот сломит волю. Одна надежда — вибхути. Я представляла, как улучу удобный момент, буду настраиваться перед тем, как принять пепел...

— Как себя чувствуете? — Я услышала тот самый с легкой картавинкой голос и вздрогнула от неожиданности.

У кровати напротив спиной ко мне стоял он. Кровь бросилась в голову, как и тогда — после операции, я испытала прилив тепла и легкую дрожь, а в груди возникло тянущее чувство, как бывает перед значимым событием. Врач доброжелательно беседовал с соседкой, проводя осмотр и, казалось, не замечал меня. Все необъяснимые чувства, связанные с ним, растревожили сердце, как в день первой встречи. «Что он тут делает, в этой больнице?» -ураганом пронеслось в голове. Его присутствие приводило меня в смятение. «Боже, что происходит? — взмолилась я. — Такого со мной не бывало!»

- Ну а у вас как дела? — он узнал меня и сел рядом.

— Замечательно, — не своим от волнения голосом выдавила из себя я.

— Да смотрю, вы совсем пали духом? — пожурил он. — Почему? Так нельзя, в первый раз вы производили другое впечатление, улыбались.

«Сама не знаю, почему, — подумала я, — хорошо хоть мое смятение можно списать на болезнь».

— Давайте проверим, как идут дела. Пожалуйста, покажите живот. — Я собралась подняться. — Лежите, лежите, — он остановил меня жестом и откинул край одеяла. — Повязку не меняли? — бросил оценивающий взгляд на потемневший лейкопластырь.

- Нет, — отрицательно качнула головой. Он осторожно стал пальпировать живот. — Здесь мне намного тяжелее, — внезапно мне стало так жалко себя! — Даже от капельницы отключаюсь сама, пришлось научиться. Первое время ждала по два часа, чтобы медсестры сняли после промывания, потом махнула рукой и научилась.

Он недовольно поджал губы.

— Значит, уход минимальный? Терапевтическое отделение, — повел плечами, — чего ж вы хотите, поначалу девочки боялись дотронуться до дренажей. Мы, хирурги, пользуемся той терапевтической базой, которая есть.

— Говорят, гемоглобин упал до критического уровня, частые обмороки, — все больше жаловалась я, — кровь льют.

И поняла, что готова расплакаться. Почему-то допустила, что могу излить ему всю свою боль, мучившие меня страхи, безысходность. Я была такой слабой, а он казался сильным, почти всемогущим, мне так захотелось облегчения! Забыв обо всем, я, может быть, первый раз в жизни откровенно хотела искать утешения не в себе, а в ком-то Другом. И поддержка пришла, но совсем не так, как предполагалось.

Только открыла рот, чтобы начать жаловаться дальше как он строгим голосом прервал это:

— А что ж вы, голубушка, запустили себя? — Я опешила. - Нас сейчас трое: вы, я и ваша болезнь, на чью сторону встанете, тот и победит. Запомните раз и навсегда: выздоровление зависит только от вас, — он говорил холодно, жестко, и, как ни странно, это возымело эффект, ибо заставило меня собраться и забыть на время о страданиях, которые терзали еще минуту назад. — Каково сейчас ваше отношение к болезни? Подумайте, вы уверены, что день ото дня становитесь здоровее, или только хотите выздороветь? Что в вас говорит сейчас — отчаяние и сомнения или уверенность в результате? И что такое ваши сомнения, как ни отсутствие уверенности? Болезнь и смерть — одно и то же, мать природа создала тело так, что процессы самовосстановления идут постоянно, независимо от вас, а вы своим сомнением запустили процесс самоуничтожения. У вас есть цель в жизни, кроме той, чтобы выздороветь? -Он не давал мне опомниться, его хлесткие слова сыпались, как снег на голову. — Если нет, то вам нельзя выздоравливать, потому что бесцельная жизнь никому не нужна, а болезнь создает вам массу забот, заставляет ваших близких проявлять к вам внимание, дает вам отдых от бытовой рутины. Выйти из болезни легко, и для этого ничего не нужно — только захотеть. И я сейчас покажу вам это, — его голос стал мягче, спокойнее, — послушайте, что рассказал мне коллега.

Он наблюдал неизлечимого пациента, которому делалось все хуже, но традиционная медицина была бессильна. Несколько месяцев спустя пациент пришел на очередной прием, и оказалось, что он чудесным образом полностью излечился. Врач не поверил своим глазам и, конечно, стал расспрашивать, как ему это удалось. Бывший больной не смог объяснять этот феномен подробно, но пригласил доктора посетить реабилитационно-клинический центр в Америке, где сам провел последние несколько месяцев. Мой коллега был настолько впечатлен результатом, что в скором времени поехал туда. На месте его встретил главный врач, он был очень доброжелателен, но прежде чем разрешил остаться, попросил выслушать его: «Хочу вам сразу сказать, что здесь мы никого не лечим в традиционном смысле этого слова. Единственное, что вам придется делать, — это улыбаться. Улыбаться всегда: когда вы в палате, идете на прогулку или принимаете процедуры. Это непременное условие, которое вы должны соблюдать здесь, за его выполнением присматривает медперсонал, если вас заметят хмурым, после нескольких предупреждений вы будете отчислены».

Главный врач замолчал, и наступила мертвая тишина. Мой коллега не принял всерьез странное правило и подумал про себя: «Не так уж и трудно все время улыбаться, в конце концов не всегда же придется находиться на людях?», к тому же он был заинтригован высокими результатами этого метода и ему очень хотелось опробовать его на себе.

Он отправился в свою палату, размышляя над удивительным условием лечения. На пути ему попалась жизнерадостная медсестра с подтянутой фигурой и грациозными манерами, которая спросила его: «Почему же вы не улыбаетесь?» — и протянула ему талон с первым предупреждением.

Прогуливаясь по госпиталю, он заметил, что все окружающие люди заметно отличаются от него: они жизнерадостны, с тополиной осанкой и непосредственной естественной улыбкой, которая исходит изнутри, отражая внутреннее состояние благополучия! К вечеру он был оштрафован несчетное количество раз, и у него осталось лишь несколько последних предупреждений. Складывалось впечатление, что сотрудники занимались только тем, что следили за пациентами, хмурятся они или нет, но ему определенно начинало нравиться здесь. Он успел почувствовать вкус внутреннего состояния окружавших его людей и не хотел покидать клинику раньше срока.

Вечером, слегка ошалевший от столь необычных обстоятельств, он вернулся в свою палату и с облегчением пошел в ванную принять душ и приготовиться ко сну. Распахнул дверь и застыл на пороге: за ним и здесь следил санитар! «На этот раз вы меня не проведете, — подумал он, автоматически приклеивая натянутую улыбку к лицу, и в этот момент его осенило: — Это же мое собственное отражение!» Из красивой рамки зеркала на него смотрел осунувшийся, всклокоченный человек с диким оскалом, он принялся истерично хохотать.

С каждым днем его встречали хмурым все реже, а скоро и вовсе перестали штрафовать — улыбка не сходила с его лица, в осанке появилась юношеская стать.

Неожиданно он снова начал видеть мир глазами ребенка, ловить себя на том, что может с интересом, как в детстве, наблюдать за ползущей по травинке букашкой. Его хвори ушли, забылись житейские проблемы, восстановился сон, исчезла былая напряженность. Их место заняли радость и состояние глубокой гармонии.

Миновало два месяца. Настал последний день перед возвращением, и он отправился к главному врачу. «Наверное, это может показаться вам странным, но я хотел бы остаться здесь», — обратился он к нему. «Странным кажется то, что ты понял это так поздно, — посмеялся тот. — Но тебе следует вернуться на родину, хотя бы для того, чтобы помочь соотечественникам обрести радость и здоровье». Теперь, когда мы встречаемся, он всегда подтрунивает надо мной, сравнивая с угрюмой обезьяной, и добавляет: «Неужели и я когда-то был таким?». Между прочим, про этого американца снят фильм, называется, по-моему, «Целитель Адаме». Так что возьмите это на вооружение, ибо выздороветь легко, сложно поверить!

Он посмотрел на меня ободряюще и добавил, делая

акцент:

— Главное — поверить! — Поднялся и вышел из палаты, а я твердо решила, что сегодня перед сном приму вибхути.

* * *

_ Что-то ты и правда квелая, — заметила соседка, когда мы остались одни. Деревенская женщина лет шестидесяти пяти, с простым и практичным от природы складом ума и речью, характерной для русской глубинки.

Я пожала плечами.

— Это все от одиночества, — сказала, как отрезала, — ты молодая, красивая, умная. Хозяйка, небось, хорошая, а незамужняя. Почему?

Она любила порассуждать от своего житейского опыта.

— Не встретила еще свою половину, а по-другому пробовала — не получается.

— Вот вишь, все прынцев ишшут, а долг свой женский исполнять никто не хочет. Была б у тебя семья, заботы, и для хандры времени не осталося бы. А то, ишь какие дела, дохтор правильно приметил, тебе и домой-то идти неохота из коллектива, вот и мотаисся по больницам. Смотри, — она беззлобно погрозила пальцем, — засидисся в девках-то, никто уж замуж и не возьмет.

Женщина не то ворчала, не то посмеивалась надо мной, поучая своей незамысловатой правде. В добром голосе слышалось душевное тепло, располагающее к откровенности.

— Ты сама-то знаешь, чего ждешь, тоже прынца небось?

— Идеальных людей не бывает, — согласилась я. — Слышала, некий мужчина искал идеальную женщину. Он невероятно страдал от одиночества и жил одной только надеждой на встречу с ней. Спустя годы его спросил приятель, нашел ли он ее. «О да, но она искала идеального мужчину». — Моя соседка развела руками, мол, что тут скажешь. — Тех, кто предъявляет завышенные требования, часто ждет разочарование, потому что, повторюсь, идеальных людей нет. Многие действительно страдают принцеманией, по-глупому отвергая уникальную возможность просто любить, и руководствуются лжеморалью. Но все же я уверена — браки совершаются на небесах, и спутником в жизни должен стать именно тот человек, который предначертан судьбой. Надо просто суметь разглядеть его.

— А как узнать-то его? — ее лицо приняло недоверчиво-скептическое выражение. — Нет, все это блажь, баловство одно. Многие живут, об том и не думают, век коротают с кем сложилось. Вот меня замуж выдавали и не спрашивали, хочу я али нет. Сваты привели парня, с родителями сговорилися обо всем, так и засватали, а я его от роду не видала, из другого села он был. Так жисть прожили, вроде как не хуже других. Я думаю, значить, он и был суженый.

Она смотрела на меня не то осуждающим, не то сожалеющим взглядом, и я подумала: «Что в основном ищет женщина, чего она хочет? То, о чем я говорю, скорее исключение из правил, а ей нужно, чтобы были созданы условия для спокойной и комфортной жизни. Старуха права, о высокой любви мало кто заботится», а вслух сказала:

— Это верно, поэтому я страдаю, когда смотрю на своих подруг и знакомых. Как они живут? Больше половины развелись, другие все время жалуются, но в силу разных причин остаются в браке, хотя и глубоко несчастны, и только единицы действительно нашли друг друга.

— И что ж, у них жисть идет как по маслу?

— По-разному идет, полосами — то поссорятся, то помирятся, но они сильны необъяснимым внутренним единством, которое свело их друг с другом и помогает оставаться в любви. У каждого свои критерии, каким будет его воз-

любленный, но опираться стоит на чувство, интуитивное ощущение, что именно этот человек твой, а не кто другой. И главное — это должно быть взаимным.

— Значить, надо слушать сердце, — она сделала такую гримасу, что я едва удержалась от смеха, — а знаешь, сколько девиц влюбляются и потом локотки кусають? Вот он, — она подержал а себя за локоть, — близок, да не дотянисся!

— Да, так бывает от глупости и торопливости. И все же спутника нужно выбирать не от ума, а от сердца, но сердце должно быть мудрым, — я замолчала, подбирая наиболее точные слова, чтобы выразить важную для меня мысль. — Каждый человек имеет возможность сделать осознанный выбор, если уверен, что рано или поздно эта встреча произойдет. Просто надо оставаться как бы в постоянной готовности к ней, и тогда некуда торопиться, ты знаешь, что твой суженый не пройдет мимо.

— То иссь прынца ждать? Нет, на судьбу спихывать никак неззя, нонче мужики такие пошли, что надо самой во всем ыныцыативу проявлять. — В ее глазах блеснул вызывающий огонек: — Хорошая ты девка, жалко мне тебя. Послушай пожившую жизнь старуху, пригляди себе парня доброго и возьми его в оборот. Вот такого, как мой доктор, например. Из другой больницы ведь родный, приезжаить проведать. Представь, если он так заботится о пациентах, как будет относиться к жене?

«Почему она вдруг заговорила о нем?» — подумала я, а она тем временем продолжала:

— Ну чем не пара? Такой уравновешенный, внимательный, чуткий и холостой.

— Вы столько о нем знаете? — удивилась и обрадовалась я, похоже, появился шанс узнать о загадочном докторе чуточку больше.

— А мы с ним разговаривали однажды за жисть, я тебе скажу так: душевный человек наш Наиб Алиханович.

«Теперь мне даже известно его имя, какое красивое и необычное, — рассуждала я, пока она углубилась в незначительные подробности. — теперь понятно, почему больные обращаются к нему просто „доктор", к такому имени нужно привыкнуть».

—...Кандидат наук, умница — вот за кого тебе, милая, надо замуж-то идти, — услышала я обрывок фразы. — Ну скажи, чем не пара?

— Действительно, пара была бы замечательная, — подтвердила я,

«Удивительно, почему именно его она выбрала в качестве примера? — Эта мысль никак не шла у меня из головы. — И все же приятно, что мы стали немного ближе, пусть даже в сознании постороннего человека».

Вспоминая наш разговор с Наибом, я пустилась в размышления, было необходимо создать правильное состояние, настроиться, подготовить себя к приему основного лекарства — вибхути, чтобы вытащить себя за шкирку из недуга, потому что, кроме меня самой, мне не поможет больше никто. «Как он лихо привел меня в чувство, даже глазом не успела моргнуть, — вспоминала я. — Что он там говорил? Что человек — это не набор органов, а целостная система, в которой все связано воедино: физическое тело, эмоции, психика, душа, интеллект, что надо одновременно воздействовать на все эти составляющие и что основа выздоровления — это вера. Действительно, как обычно бывает? — спрашивала я себя. — Как я настроена? Если почувствую себя лучше, тогда поверю, что выздоравливаю. Но он утверждает, что так думает хронический больной, что эта закономерность встречается абсолютно у всех хронических больных! И только чокнутый, который изначально поверил, что он выздоровел, на самом деде быстро выздоравливает и уходит отсюда».

В моем мозгу постепенно стала складываться наглядная схема, ведь если заглянуть вглубь, то получалось, что это и есть формула самоубийцы: вначале выздоровею -потом поверю! Он говорил о вере, о состоянии окончательной уверенности в своем здоровье, от которой поднимается настроение. А ведь одним словом он кардинально изменил мое внутреннее состояние, мой настрой!

«Он сказал, что уверенный человек идет, расправив плечи, улыбаясь навстречу грядущему дню, но как я могу радоваться, если болезнь находится во мне, как могу радоваться, когда все мое существо страдает? Как могу радоваться заранее, если еще не выздоровела? Как? В этом и заключается то, почему невозможно выйти из круга! Круг замкнулся!» — я лихорадочно искала выход, старалась интуитивно и логически приблизить его.

«Ум дурачит нас, но мысль-то материальна. А что, если все перевернуть? Если уйти от ожидания результата и страдания, искусственно вызывая в себе веру и хорошее настроение? Если заставить себя улыбаться, а не стонать, расправить плечи, а не горбиться, бессильно повиснув на сутулом скелете? Да, надо идти от обратного, обманывая тем самым свой искаженный образ понимания, свой ошибающийся ум и искусственным принуждением создать волевое повеление на успех!»

Я села в кровати и постаралась прислушаться к себе. Внутри что-то ныло, как бездомная ободранная собачонка скулит на луну оттого, что она светит, но не греет, и оттого, что не может ее накормить. «Как я там говорила, в Кедарнатхе: „И у меня достаточно силы..." — расправила плечи и потянулась макушкой вверх, выравнивая позвоночник. Внутри что-то екнуло, я подняла руку вверх, собирая всю хандру и боль в кулак и бросила ее вниз: ну и хрен с ним!» — и выкинула все это из себя.

«Настроение, надо почувствовать хорошее настроение и вызвать уверенность, что я здорова уже сейчас, забыть боль и отчаяние», — я тупо старалась натянуть на лицо улыбку. Ничего не получалось.

«Карандаш, я где-то слышала, что, если зажать между зубов карандаш и просидеть так несколько минут, придет эмоция, естественным образом связанная с этими мышцами лица: между телом и эмоциями глубинная взаимосвязь!» — я протянула руку к столу и нашарила в ящике ручку, заодно прихватив зеркало.

Как вы думаете, сколько времени можно без смеха наблюдать себя в зеркале с ручкой в зубах, какое бы гнусное настроение у вас ни было? Через минуту я просто смеялась, просто смеялась, забыв напрочь о боли в теле и хандре. Удивительно, но я реально чувствовала себя легче! Мне было наплевать, придет выздоровление или нет, главное, в это мгновение я стала беспричинно счастлива тем, что живу и смеюсь и могу наслаждаться этим моментом!

Настроение улучшилось само собой, но что поражает — появилась непоколебимая уверенность в победе, теперь я не сомневалась, что автоматически за этим следует положительный результат!

Наутро к моему величайшему изумлению диарея прошла. Лечащий врач удовлетворенно похлопал меня по плечу в полной уверенности, что сработали прописанные лекарства. С этого дня я пошла на поправку. Вспоминая толстого добродушного Хотэя, я и настраивала себя на успех, стараясь пребывать в хорошем настроении и улыбаться. Меня окружали удрученные, страдальческие лица больных людей, и чтобы не выглядеть идиоткой на их фоне, я делала это внутренне, представляя сияющую улыбку в больной печени, радуясь тому, что выздоравливаю день ото дня.

Будучи уверена, что болезни — это плоды мыслей, пороков и низменных желаний, вызревающие под воздействием всего негативного, скопившегося в ходе жизни и постепенно разрушающего организм, много времени я посвятила практике перепросмотра с прощением. Нужно было очиститься от всего этого. В уравновешенном состоянии ума я настраивалась с любовью и уважением на больную печень и просматривала ассоциативные образы прошлого. Останавливаясь на первом, который пришел, до мельчайших нюансов изучала его заново, отпуская негативные эмоции и ощущения, и шла дальше, дабы за ниточку распутать весь клубок. Было важно вытащить на поверхность обиды, боль, страх, жалость, гнев и другие разрушительные переживания, которые могли служить первопричиной болезни. Я прощала людей, которые нанесли мне обиду или причинили боль, принимала себя и их такими, какие есть, заканчивая практику на позитивной, созидательной волне, поэтому в конце каждого проработанного эпизода вызывала в душе любовь и благодарность к участникам тех событий, даже если эти люди уже давно забыты или ушли из жизни.

Это позволило произвести основательную ревизию эмоционального состояния и разгрести завалы, скопившиеся за всю жизнь в уголках подсознания, отравляющие мой дух, ибо всякая болезнь исходит от непрощения.

Мысленно, во всех деталях погрузившись в ситуацию, проигрывала ее заново и, доходя до критического момента, направляла в позитивное русло. Говорят, наш организм способен забывать плохое и помнить хорошее, стоит только этого искренне захотеть. Подключая образы, я могла мысленно увидеть, сказать и услышать то, как хотела бы, чтобы разрешилась критическая ситуация. Стараясь не сдерживать своих чувств, позволяла негативным, разрушающим эмоциям выйти наружу, чтобы заменить их позитивными и созидающими, поэтому каждый раз заканчивала вспоминание на добре и чувстве принятия, прощения и любви. Я повторяла так до тех пор, пока не пришло состояние глубокого покоя и отрешенности от проблем, которые, если и не мучили меня откровенно, то скрывались годами в тайниках памяти, до тех пор пока не смогла совершенно беспристрастно смотреть на них.

Там, в глубине своей памяти, я была абсолютно одна. Только я и сцена предо мной, на которой разворачиваются события жизни. Я словно шла по коридору и заходила в разные комнаты, где за каждой дверью мне открывалась та или иная картина. Шаг за шагом, все дальше и дальше уходя от сегодняшних дней, уходя от сегодняшних печалей и тревог, для того чтобы вновь пережить всю ту боль, которая незаживающей раной до сих пор скрывалась в тайниках сердца. Что бы ни приходило ко мне, оставалось только смело принять это, позволив всем своим чувствам, какими бы сильными они ни были, нахлынуть вновь. Проживая сызнова отчаяние и боль, горечь и ревность, беду, я мысленно просила прощения и прощала от всей души, от всего сердца. Из глубин всплывали давно забытые чувства, обжигая сердце неумолимой тоской. Раз за разом, мысленно представляя еще ярче то, что пришло, проживала заново и отпускала их, прощая и прося прощения. Ведь что бы ни случилось в жизни, именно это дало мне опыт, именно это дало возможность осознать мою силу, проявить любовь и сострадание, ибо любые испытания, пережитые до конца, превращаются в ценнейший опыт.

Мысленно я говорила те слова, которые хотелось сказать тогда. Мысленно от всей души делала то, что хотелось сделать. И уходила дальше, отпуская то, что много лет тревожило. Прощала себя за все свои ошибки, за неоправданные ожидания и несвершенные мечты. Проживала и отпускала с миром все прошедшее, принимая свою многогранную жизнь, позволяя себе и другим быть такими, какие есть, ибо каждый имеет право на свободу.

Однажды вспоминание увело меня в детство, и в сердце вернулись боль ранних обид, непонимание и тоска. «Мне около трех лет, я упала с качелей и очень сильно разбила голову. Меня везут в больницу... отчетливо вижу обстановку кабинета, врачей в масках... и меня отрывают от мамы, не пускают ее со мной! Мне страшно и больно, очень страшно... больно и обидно, что ее рядом нет, я громко кричу... чувствую обиду за то, что она предала меня и оставила одну... и осадок в душе: предала, бросила — значит, не любит меня...»

Я смотрела на это и прощала себя и ее, принимая такими, какие мы есть, чувствуя, что с каждым словом прощения мне становится легче, как боль постепенно уходит и ее место занимает ощущение свободы, словно крылья расправляются за спиной! И уходит тоска, уходят неустроенности и беды, уходит камень с души.

В пламени этой любви сгорели все неприятности, сгорела вся боль, сгорела обида, и тихая радость осталась на душе и такая легкость. Я видела впереди светлый путь, словно с актом прощения и принятия раскрылась дорога, будто своим милосердием и состраданием, своей терпимостью и любовью я расчистила все тревоги, печали и беды со своего будущего пути. И дорога в будущее светилась ослепительным светом любви, нежности, радости для меня и всего, что может встретиться на пути.

Я подошла к зеркалу — какое светлое стало лицо, будто несколько лет с плеч долой, и легкость в теле, и любовь в сердце, словно сброшена непосильная ноша! Внимательнее присмотрелась к лицу: «Что это? Я не вижу шрама!» — тогда в детстве мне наложили швы, с тех пор на виске оставался шрам около сантиметра, сейчас я не видела его. Внутри что-то екнуло, кровь ударила в голову. «Как же так? О чудо!» — я испытала мощнейший прилив сил и эмоций. С изумлением я пыталась разглядеть отметину, которую носила на теле в течение всей жизни, и ничего не находила — после медитации шрам полностью исчез!

И тогда я прочувствовала всем своим существом, что каждый из нас создан по образу и подобию Творца — создан творцом, повелителем, волшебником, что жизнь наполнена любовью, радостью и достойна уважения. С легким сердцем, с восторгом в душе, ощущая свое великодушие и силу, я смотрела на себя в зеркало и все еще не верила глазам, повторяя как установку: «Принимаю жизнь, какова она есть, и осознаю себя сильным, мудрым, безграничным человеком по праву рождения, и я счастлива!».

— Сегодня переводим тебя обратно, — сообщил мне лечащий врач во время осмотра, — после обеда будь готова.

От мысли, что увижу Наиба, меня охватило приятное возбуждение и не отпускало весь оставшийся день. Я не могла читать и не хотела заниматься, снова и снова возвращаясь к тому, как же произойдет наша встреча, и с нетерпением ждала, когда же приедет карета «скорой помощи».

«Что творится? — при одной мысли о нем сладкая истома переворачивала, будоражила все мое существо. — Неужели влюбилась? Так странно, в незнакомого человека». Можно было только пожать плечами, ибо чувства не укладывались ни в какие объяснения. Мне становилась все более понятной аллегория с амуром, который по желанию поражает людей стрелой, отравленной сладким ядом любовного безумия.

Любовь не выбирает, она просто кладет ваше сердце в свои ладони и сводит с ума, потому что не говорит на языке разума, а опьяняет душу, устремляясь к самым глубинам вашего бессмертного существа. Но эмоции наши и ощущения обманчивы, поэтому мне оставалось ждать недвусмысленных знаков от бытия.

Машина задерживалась, и я немного нервничала. Ее подали только поздним вечером, еще час мы ехали, и я уже не чаяла встретить Наиба сегодня. Из приемного отделения дежурный врач позвонил наверх, но в ординаторской никого не нашел.

— Поднимайтесь в отделение к дежурной сестре, она определит вас в свободную палату, а завтра врачи разберутся что к чему.

Я поднялась на лифте на нужный этаж и направилась к посту по длинному пустынному коридору. Внезапно услышала за спиной быстрые легкие шаги, и знакомый, повергающий в трепет голос подтвердил молниеносную догадку, возникшую в голове:

- Уже вернулись к нам? Совсем другое дело!

«Не верю своим ушам, это он!» — от неожиданности я вздрогнула и чуть не выронила пакеты, оглянулась, и меня обжег чуть лукавый взгляд темно-карих глаз.

— Здравствуйте, доктор, — взволнованный голос предательски задрожал.

— Как самочувствие?

Мне показалось, он с неподдельным интересом разглядывал меня, но не грубо, а иначе, по-доброму, что ли.

— Замечательно, — ответила я, с ужасом понимая, что от растерянности не знаю, что сказать. Слова разлетелись, как испуганные воробьи, я искала повод задержать его, но в голове было пусто, как у бедняка в кувшине.

— Значит, замечательно? — переспросил он. — Вот и хорошо, идите в палату, зайду позже, осмотрю вас.

Он стремительно пошел дальше, а я осталась, чувствуя себя совершенно по-дурацки. Грудь распирала радость встречи, нелепо улыбаясь, я выглядела, верно, полной идиоткой.

— Кстати, — он неожиданно остановился, — вспомнил, вы напоминаете мне Ксению Стриж.

— Разве что стрижкой, — парировала я, удивляясь неожиданно сложившемуся каламбуру, и провела ладонью по все еще короткому ежику волос.

— Вы оригинальны.

— Благодаря тому что я все-таки остаюсь Лолитой Нирдош.

Он кивнул, слегка наклонив голову набок, искоса посмотрел на меня и, ничего не ответив, скрылся в ординаторской. В его взгляде сквозило нечто большее, чем просто человечное отношение врача к пациентке, я бы сказала, личное, или он просто оценил мою находчивость?

В палате я быстро разобрала вещи, поставила на тумбочку букет живых цветов, подаренных Карлом, и прилегла на кровать, но мысли по-прежнему крутились вокруг долгожданной встречи. Как и прежде, я остро чувствовала таинственный магнетизм его присутствия, рядом с Наибом весь мир начинал играть другими красками, это новое ощущение возвращалось каждый раз, когда я думала о нем или видела его. Не знаю, как описать свои чувства, но тот, кто помнит состояние влюбленности, вероятно, меня поймет. Через короткое время он появился в дверях палаты.

— Пройдемте со мной.

После беглого осмотра он провел ультразвуковое исследование и удовлетворенно сказал:

- Ну что же, все очень прилично. На днях удалим дренажи, и если так пойдет и дальше, скоро можете готовиться к выписке.

— На самом деле выздоровление становится все более очевидным. Силы прибывают на глазах, — подтвердила я.

— Надо заметить, вы достаточно быстро пошли на поправку и в последний раз выглядели гораздо хуже.

— Во многом благодаря вам. Насколько могла, я тоже постаралась внести в этот процесс посильную лепту.

— Да? — он бросил еще один любопытный взгляд и спросил неожиданно: — Хотите чаю? — Внутри у меня все упало. — А вы мне расскажете о своих усилиях.

«Неужели у меня будет возможность беседовать с ним, быть рядом?» — о таком я даже не мечтала.

— Уже достаточно поздно, — неуверенно возразила я, — боюсь, что отвлеку вас.

За окном была глубокая ночь, часы показывали без четверти одиннадцать, но мне безумно хотелось остаться.

— Если вы достаточно хорошо себя чувствуете, чтобы задержаться на несколько минут, можете смело устраиваться в этом кресле, — он жестом предложил располагаться. — Сегодня я дежурю по отделению, поэтому времени у меня предостаточно.

Рядом на низком столике уже стояли две чашки и лежала коробка конфет. Говорило ли это о том, что все было приготовлено им заранее и его внимание было адресовано именно мне? Я осталась, ибо каждая минута общения с Наибом была дорога для меня.

- Так чем же вы себе помогаете? — спросил он, разливая чай.

— Вы же сказали, что нас трое: вы, я и болезнь, вот и заняла активную позицию рядом с вами, — и поведала ему о своих занятиях.

Мы пили ароматный крепкий чай, и он внимательно слушал меня. Город смотрел на нас из-за занавесок усталыми глазами электрических окон. Тихонько гудел кондиционер, строгая формальная обстановка кабинета утонула в приглушенном свете ночной лампы, было очень тепло и уютно. Завязался душевный разговор, я удивлялась, как нам удавалось понимать друг друга с полуслова, с полувзгляда.

— То, что вы рассказываете, поразительно, — заметил Наиб, — и это только половина успеха, ключевым же может стать воплощение вашего нового образа — образа молодости и здоровья, образа совершенства и красоты, необходимого для созидания идеальной внутренней и внешней формы, на которую вы будете равняться в последующем. Ведь процессы саморегуляции, самовосстановления в организме срабатывают окончательно, только когда ваше желание быть здоровой предельно искренне и высоко, если все ваше существо будет пронизано светом нового образа.

— Предполагаю, что где-то в глубине души у каждого есть некий эталон, к которому он стремится.

— Несомненно, это так, и у каждого из нас он свой, не похожий на эталоны других людей, — согласился со мной Наиб, - но важно осознанно взаимодействовать с ним, иначе это как супермодный и дорогой прибор, которым вы не умеете пользоваться. Насколько бы он ни был хорош, останется бесполезным, пока вы не научитесь обращаться с ним, настраивать его. Это нужно, чтобы гармонично связались друг с другом духовное и физическое -две половинки одного целого, составляющие наше существо. Образ должен быть предельно ярким, конкретным и ясным, вы должны жить в нем.

— Из множества героев и личностей, пожалуй, удастся выбрать что-нибудь вдохновляющее, — предположила я вслух, мысленно уже выбирая привлекательный образ.

Наиб запротестовал:

— Это должен быть ваш образ, только идеальный, -он поставил акцент на слово «ваш», — в нем вы остаетесь собой и продолжаете чувствовать себя собой.

— Я не раз убеждалась на практике, что мысль материальна и мир, окружающий меня, есть не что иное, как материализация моего мышления. Какое состояние у нас, такой менталитет, следовательно, такой и результат.

- Что думаешь, то собой и представляешь! Основная ошибка — думать и жить как «нормальный» человек: «Когда у меня будет то-то и то-то, я буду поступать так-то и так-то или стану тем-то и тем-то». Мудрые говорят, что нормальный человек — это страшно! Я бы добавил, что это диагноз.

— Подразумеваете, что это лечится? — уточнила я, он кивнул. — Если мы хотим, чтобы наши дети научились уважать нас — мы должны начать уважать себя. Если хотим, чтоб они жили лучше, чем мы, — стать для них реальным Примером. Все законы физики, законы природы действуют в реальной жизни, в быту. Смотрите, сила действия равна силе противодействия. Так? — Он согласился. — Ничто не приходит из ниоткуда и никуда просто так не исчезает — закон сохранения энергии. Если мы хотим преуспеть в жизни, учиться надо у тех, кто добился успеха, а не у тех, кто этому учит, реально того не достигнув. Известный предприниматель, один из богатейших людей мира, сказал: «Если вы желаете начать свое дело, а денег у вас только на одну чашечку кофе, выпейте ее в самом престижном ресторане, даже если потом вам неделю придется голодать», чтобы хоть на несколько минут почувствовать себя в том состоянии, к которому стремитесь, войти в образ. Это основано на том, что тело понимает язык образов и слушается только этого языка.

— Среда, в которой мы находимся, влияет на нас, формируя образ мыслей, которым мы живем, — получается замкнутый круг, — Наиб развел руками. — Чтобы выскочить из него, нужно избегать сплетников и пустых транжир времени, не общаться с неудачниками, не слушать хронических больных, потому что эмоции заразны, мы впитываем их от других. — Я вспомнила, как меняется настроение от общения с тем, кто не в духе. — Чтобы выйти из замкнутого круга, надо разорвать звенья цепи. Цепь — это привычное мышление, восприятие и поведение «нормального» человека. Чтобы перестать болеть, надо начать чувствовать себя абсолютно здоровым человеком, и тогда это становится реальностью. Чтобы зарабатывать большие деньги — испытывать удовольствие, чувство свободы не от их количества, а от творческого процесса.

— Созидая себя, человек переживает ни с чем не сравнимый экстаз, — я рассказала ему про исчезновение шрама на виске. — Гармоничное слияние силы своего духа с намерением самой жизни — это удивительное явление.

Ни одна концепция не работает и остается только словами, витиеватой работой ума, если не привнесена в реальность действием, не пропущена через себя эмоционально, не закреплена на уровне ощущений тела.

— Мне кажется, я могу помочь вам создать новый образ и пережить его в ощущениях. Нужно просто поверить в себя. Ведь, как вы правильно заметили, то, что находится у нас в голове в виде чистых знаний, само по себе не дает результатов. Мы отлично понимаем, как стать счастливым, здоровым или богатым, как установить отношения со своими близкими, но проходит день заднем, и ничего конструктивно не меняется, — он призывно посмотрел на меня, ожидая согласия.

Безусловно, я доверяла ему, здесь не было и тени сомнения, но не понимала, как он собирается сделать это.

— Я помогу вам действительно обрести то, чем вы владеете на уровне знаний, не предлагая при этом ничего нового. На клеточном уровне вы создадите и впитаете свое эталонное состояние, чтобы запомнить его на всю жизнь, а потом сверяться с ним при необходимости. Это как научиться езде на велосипеде: однажды вы перестаете падать и твердо держите руль. Так и здесь, где бы вы ни были, что бы ни случилось, всегда есть возможность настроить себя, воссоздать из пепла, улучшить качество своей жизни.

Есть прекрасная история, которая, как мне кажется, передает аромат того, о чем мы говорим, — Наиб поставил чашку на стол. — Двое друзей, путешествуя на корабле, потерпели крушение недалеко от малообитаемого острова. Там жило племя, воинами которого они были благополучно спасены. Какое-то время они оставались их гостями, а потом один из них решил вернуться на родину, а другой жениться на дочери вождя. Девушек было несколько, но он выбрал младшую — самую неинтересную, самую некрасивую из них, просто серую мышку. Несмотря на недоумение и уговоры своего друга, он пошел свататься к ее отцу.

В этом племени был обычай платить дань за невесту, чем выше ценилась невеста, тем больше коров надо было отдать за нее. Мужчина предложил вождю, отцу девушки, самый высокий калым — по обряду десять коров. На что вождь, человек неглупый, возразил: «Если я приму у тебя десять коров, мои подданные перестанут уважать и слушаться меня, потому что, хоть я и отец, вижу, что дочь моя этого не стоит. Давай сойдемся на четырех коровах». Но тот отказался. «Возьми тогда другую, более достойную дочь». Тот стоял на своем. Они долго торговались, но, несмотря на недоумение вождя, мужчина дал за невесту самый высокий выкуп. Сыграли свадьбу, один друг отбыл домой, а молодожены остались. Прошли годы, и, проплывая однажды мимо этого острова, первый решил проведать давнего приятеля и пришвартовал свой корабль у знакомых берегов. Там он встретил изумительной красоты женщину, полную достоинства и грации, и попросил проводить его к дому старого друга. По дороге они беседовали. Изящные манеры и тонкий ум незнакомки глубоко тронули его, а неземная красота покорила сердце. Каково же было его удивление, когда на праздничном ужине в доме своего друга он узнал ее в роли хозяйки! «Ты женился повторно?» — изумленно спросил он. «Нет, — ответил друг, — это все та же женщина, младшая дочь вождя». Пораженный, он выбрал момент и спросил у нее, как случилась такая трансформация? Он не верил своим глазам: как такое могло произойти?! «Просто в один день своей жизни я поняла, что я та женщина, за которую дают десять коров».

Наиб замолчал, он смотрел на меня с немым вопросом. О чем говорили его глаза? В них была такая безумная глубина, такая притягательность. Рядом с ним можно было молчать вечность, казалось, мы понимаем друг друга без слов. Я чувствовала, он говорит о том, что далеко выходит за область притчи. «В его взгляде угадывается надежда, трогательная нежность и, может быть, любовь», — я обомлела от неожиданного вывода.

— Прекрасная история, — отозвалась, возвращаясь из оцепенения.

— Не правда ли, она передает, что каждый человек может творить себя: свой разум, эмоции, волю, тело, состояние души? И всего-то нужно — прочувствовать каждой клеточкой своего тела эталонное состояние, желанный образ, и тогда это смогут увидеть все вокруг. Вы готовы?

— Что это будет, медитация?

— Медитация — та же игра. Поиграйте в нее с удовольствием, дайте полет фантазии и раскрепощение своей душе!

Поиск по сайту: