Иволгинское городите: палеоэкономическая модель

Какова была численность населения Иволгинского городища? Ответить на этот вопрос можно, зная количество жилищ и их размеры. В «демографической археологии» существует большое число специальных исследований, в которых обосновываются нормы площади пола на одного человека [Cook, Heizer 1968: 92ff; Массой 1976: 112–113; Hassan 1978; Вострецов 1987а; Афанасьев 1993: 65–66; и др.]. Минимальные величины находятся в пределах 1,8-3,6 м².

На памятнике раскопано 54 жилища. По площади пола они разбиваются на несколько групп:

до 10 м – 4 жилища, в которых могли жить максимум 2 человека; до 20 м – 13 жилищ, в которых могли проживать до 4 человек; до 30 м² – 24 жилища, в которых могли жить 6–7 человек; более 30 м² – 13 жилищ, в которых могли жить от 6 до 8 человек; более 100 м² – 1 жилище (№ 9), которое явно выполняло административные функции.

Суммируем эти данные. Получается, что в жилищах могло проживать до 300 человек. Если допустить, что часть жилищ занимали лица с высоким общественным статусом и, следовательно, там жило меньшее количество людей, то общее количество их обитателей должно было составлять 250–300 человек. Поскольку площадь раскопанной территории составляет примерно 1/10 часть от общей площади городища, есть основания предположить, что суммарная максимальная численность одновременно живущих жителей Иволгинского городища по данным площади жилищ могла составлять 2500–3000 человек.

Сопоставим теперь эти данные с информацией о хозяйственной деятельности населения и попытаемся определить место Иволгинского городища в экономической структуре Хуннской кочевой империи.

Земледелие. Межгорные котловины Селенги и ее притоков относятся к засушливой агроклиматической зоне. Здесь наблюдается недостаток влаги, но вызревают пшеница, овес, ячмень, гречиха, просо, овощи [Предбайкалье и Забайкалье 1965: 124]. Начало

[86]

земледельческого цикла в Западном Забайкалье приурочивается к вскрытию рек [Крюков Н.В. 1896: 34]. Запашка и посадка хлебов производятся в первой декаде мая по старому стилю [РГИА, ф. 560, оп. 27, д. 84, л. 184]. Хлеб спеет к концу августа – началу сентября [РГИА, ф. 560, оп. 27, д. 84, л. 184].

Археологические источники (плуги, мотыги, серпы, зернотерки и пр.) убедительно свидетельствуют, что население Иволгинского городища занималось земледелием [Давыдова 1995: 43–46].

Какие территории могли использоваться жителями городища под сельскохозяйственные угодья? В современной археологии принято допущение, что наиболее активно используемая хозяйственная зона оседлых земледельческих поселений сосредоточена в радиусе одного часа ходьбы пешком (круг радиусом примерно 5 км) [Jarman et al. 1972: 61–66; Долуханов 1972; Рорег 1979: 120–140; Binfoid 1980: 4–20; Вострецов 1986: 137; 1987: 6; Колесников 1989: 9; Афанасьев 1993: 118; и мн. др.]. Из данной зоны исключаются все территории, непригодные для сельскохозяйственной деятельности (леса, болота, водные источники и пр.). При средней скорости пешехода 5 км/ч объем этих ресурсов высчитывается в соответствии с площадью круга я5²: 2 = 39,2 км². Необходимо также вычесть земли правобережья Селенги, так как считается, что обработка полей на другом берегу реки энергетически неэффективна [Афанасьев 1993: 119].

Рассчитаем теперь площадь продуктивных территорий. Для этих целей можно воспользоваться, например, картой масштаба 1: 200 000 «Республика Бурятия», изданной в 1994 г. в рамках программы «Общегеографические карты Российской Федерации». Исходя из подсчетов, площадь пастбищных и потенциальных земледельческих ресурсов составляет полукруг в 34,5 км².

Средний урожай по официальным документам в Западном Забайкалье в прошлом столетии равнялся примерно сам-5,5 [РГИА, ф. 560, оп. 27, д. 84, л. 184]. Известный авторитет в сельском хозяйстве Восточной Сибири Н.В. Крюков писал, что «средний урожай для ярицы и пшеницы считается в 50–60 пудов с казенной десятины; хорошим называется сбор в 80–90 пудов» [1896: 74]. Им же была приведена выборка ряда данных о количестве засеянных и собранных зерновых за шесть лет [Крюков Н.В. 1896: 77]. Усредненные данные показывают, что урожай за этот период равнялся примерно сам-четыре, сам-шесть. Интересно, что в Маньчжурии, по данным Е.Е. Яшнова, китайские крестьяне собирали порядка 85 пудов зерновых с десятины [1926: 112]. Однако едва ли в хуннское

[87]

время земледельцы Забайкалья превосходили средний ханьский урожай сам-полтора, сам-четыре [Кульпин 1990: 209], собираемый к тому же в гораздо более южных районах.

Поэтому вряд ли мы сделаем большую ошибку, если возьмем цифру в 50 пудов. В переводе в современные меры веса на площадь это составляет 734 кг/га. Исходя из этих данных, максимальное количество зерновых (при условии, что засеяны все поля, отсутствуют места, отведенные для выпаса скота) с территории 34,5 км будет составлять 2 532 110 кг зерновых. Из этой суммы необходимо вычесть семенной фонд (скажем, в пределах четвертой части – 633 т зерна), а также расходы на питание.

Согласно подробным расчетам норм питания древнекитайского населения в различные эпохи, произведенным Э.С. Кульпиным, за среднестатистическую норму, обеспечивающую простое хозяйственное и демографическое воспроизводство сельского населения, следует принять показатель в 300 кг на одного человека [1990: 131–132, 208–211]. Исходя из этой величины можно рассчитать, что для существования населенного пункта численностью около 3000 человек необходимо было около 1500 т зерна. Остается еще примерно 1000 т зерна, которые в идеале могли изыматься или обмениваться для потребления кочевниками-скотоводами.

Однако насколько правдоподобны такие расчеты? Очевидно, что далеко не вся территория была засеяна зерновыми. Часть полей была засеяна овощными культурами, часть была отведена под пастбища домашнего скота, который использовался при распашке полей, обеспечивал жителей городища мясом, молоком, удобрениями для сельскохозяйственных угодий. Теоретически не исключено, что какая-то часть полей «отдыхала» под паром, хотя, скорее всего, следует допустить, что население городища практиковало более привычную для народов Дальнего Востока грядковую систему земледелия. Грядковая система спасает высеваемые культуры от загнивания при обильных дождях и в то же время несколько лучше держит влагу при засухе. В то же время

«основное значение грядковой культуры заключается в том, что она устраняет необходимость пара, так как чередование грядок и борозд при ней, по существу, дает возможность ежегодно отдыхать–даже не трети, как при нашем трехполье, –а целой половине посевной площади, не теряя при этом ни пяди посевного пространства» [Яшнов 1926: 111].

Данные о продуктивности сельскохозяйственных территорий обязательно необходимо откорректировать, исходя из реальных

[88]

физических возможностей человека. Из литературы известно, что один человек с упряжкой животных вспахивал 1 га примерно за четыре с половиной рабочих дня. Еще около двух дней требовалось на боронование этого участка, четверть дня уходило на посадку зерновых, около восьми с половиной дней требовалось на то, чтобы сжать с этой территории урожай и еще не менее четырех с половиной дней уходило на обмолот зерна [Бибиков 1965: 53–57; Массой 1976: 105–107; Малинова, Малина 1988: 54–59; Милов 1998: 190-113; и др.].

Пользуясь этими данными, можно вычислить, что взрослое мужское население Иволгинского городища (скажем, 600 человек) за три полные недели мая могло вспахать, заборонить и засеять 1800 га. С этой площади они могли получить около 1 321 000 кг зерновых. Для того чтобы сжать этот урожай силами всего взрослого работоспособного населения городища (600 х 2 = 1200), требовалось почти 13 дней конца августа – начала сентября. Еще неделя уходила на обмолот хлебов.

Вычитаем из 1300 т зерна 900 т на питание жителей городища и примерно 300 т (1/4 часть) на посевной запас. Остается, таким образом, не более 100 т излишков. Но мы еще не учли расходы на подкормку крупного рогатого скота в периоды лактации и посевной, прикорм молодняка и свиней, которых активно разводило население городища.

Приведенные выше расчеты характеризуют минимум затрат, необходимых жителям городища для собственного экономического и демографического воспроизводства. Для снабжения продуктами земледелия кочевников были необходимы дополнительные трудовые затраты. Согласно максимально упрощенным расчетам, как это было показано выше, совокупное количество прибавочного продукта с территории зоны активного хозяйственного использования теоретически могло достигать 1000 т зерна. Для получения этого количества урожая для взрослого населения городища требовалось уже не 44, а 77 рабочих дней (насколько это реально в природно-климатических условиях Юго-Западного Забайкалья – отдельный вопрос). При условии использования собранного зерна в качестве пищевой добавки (скажем, в течение зимы) им можно было снабдить более 13 тыс. номадов.

Поскольку на территории современной степной Бурятии согласно продуктивности пастбищных ресурсов могло кочевать от 12 000 до 26 000 скотоводов [Крадин 2000], можно считать, что жители городища были способны удовлетворять частичные потребности

[89]

в земледельческой продукции большей части местных кочевников. Если же допустить, что население городища использовало под поля территорию, удаленную от жилья более чем на 5 км, или имело заимки, а совокупное число рабочих дней было доведено до 100 в году, то общее количество прибавочного продукта теоретически было еще больше.

Как оценивать отношения между номадами и жителями оседлых поселений и городищ, а в частности, статус жителей Иволгинского городища – как сложившуюся систему доминирования кочевников и эксплуатацию ими земледельцев или же как партнерские торгово-обменные связи между двумя хозяйственно-культурными группами общества?

Очевидно, что номады имели в целом более высокий общественный статус в Хуннской кочевой империи. Это прослеживается хотя бы в отличиях в количестве и разнообразии сопроводительного инвентаря в захоронениях, а также в различиях погребальных конструкций Иволгинского могильника и могильников Дэрестуйский Култук, Черемуховая и Ильмовая падь. Данный факт предполагает возможность существования определенной эксплуатации населения поселений и городищ (для межэтнической эксплуатации кочевниками земледельческих поселений совсем не обязательно создание государства). В то же самое время нельзя забывать, что в среде низших социальных групп Ханьской империи бытовало мнение о привольном образе жизни иммигрантов в среде кочевников. Единственная проблема – это опасность быть пойманным китайскими пограничниками во время побега [Лидай 1958: 230; Бичурин 1950а: 95; Материалы 1973: 41].

Скорее всего, в Хуннской державе существовал достаточно широкий спектр отношений между кочевниками и земледельцами. Это могли быть как поселения, заселенные пленниками-рабами, так и населенные пункты, жители которых имели статус полувассальных данников, обязанных поставлять номадам определенное количество земледельческой и ремесленной продукции, или даже общины земледельцев, поддерживавшие дружеские экономические и торговые связи с кочевой частью населения степной империи при условии общего военного и политического доминирования кочевников. В последнем случае номады могли поставлять оседлым жителям скот и продукты скотоводческого хозяйства, частично компенсируя земледельцам недостаток в мясе, овчинах, шерсти, войлоке и т.д. Однако нельзя не признать, что Иволгинское городище, как и другие оседлые земледельческие поселения и городища,

[90]

играло важную роль в экономической структуре Хуннской кочевой империи.

Охота. Роль охоты для населения Иволгинского городища, судя по фаунистическим остаткам, была невелика. Кости диких зверей из остеологических коллекций составляют лишь 7,5%. В основном это кости косули, оленя, степной антилопы, лисицы. Незначительно представлены лось, медведь, барсук, заяц, хорек [Гаррут, Юрьев 1959: 80-81; Давыдова 1985: 74-75; 1995: 49-50]. А.В. Давыдова полагает, что охотились, в основном используя лук и стрелы [1985: 75; 1995: 49]. Возможно, о пушном промысле свидетельствуют представленные в коллекции городища затупленные наконечники стрел [Давыдова 1995: табл.126, 3, 168, 15].

Тем не менее ресурсы окрестностей Иволгинского городища позволяли использовать охоту в качестве важного дополнительного источника белковой пищи (особенно в холодное время года). Наиболее оптимальной ресурсной зоной для охотничьей деятельности оседлых жителей является территория с радиусом в два часа пути (около 10 км при средней скорости пешехода: п х ДО²: 2 = 157 км²) от поселения [Jarman et al. 1972: 61-66; Рорег 1979: 120-140; Binfoid 1980: 4-20; Колесников 1989: 9; и др.]. Вычитаем из этой территории потенциальную площадь земледельческих угодий (34,5 км). Исходя из этого, площадь потенциальной зоны охотничьей деятельности для жителей Иволгинского городища составляла 122,5 т/г.

Известно, что биомасса диких животных степей Евразии составляет от 3 до 10 кг/га [Иванов, Васильев 1995: 32]. Следовательно, максимальная биомасса обитающих на моделируемой территории млекопитающих могла быть около 122 500 кг/км². Допустим, что охотник максимально отчуждал не более 30% от совокупной биомассы, чтобы не нарушать экологического равновесия. Нетрудно подсчитать, что для населенного пункта численностью около 3 тыс. человек такое количество мясной пищи могло стать важным источником питания в осенне-зимний период:

36 750 кг: 3000 человек: 100 дней = 0,123 кг/день.

Животноводство. Выше уже говорилось, что, согласно археологическим данным, население Иволгинского городища разводило свиней, мелкий (овец и коз) и крупный рогатый скот [Гаррут, Юрьев 1959: 81-82; Давыдова 1965: 10; 1985: 71; 1995: 47]. Кости домашних животных составляли 92,5%. Это позволяет сделать вывод, что ресурсы охоты населением городища использовались лишь незначительно.

[91]

Минимальное число особей трех первых видов животных (овца, бык, свинья) выглядит как 16:13:11 [Гаррут, Юрьев 1959: 80]. Если перевести это соотношение в весовые пропорции, воспользовавшись данными о среднем весе животных, то оно приблизительно будет выглядеть следующим образом: 1:6:2. Таким образом, домашний бык (Bos taurus) и свинья (Sus scropha) являлись наиболее распространенными у жителей городища животными. Бык служил основной тягловой силой в хозяйстве. Свиньи, возможно, были для местных жителей главным источником мяса.

Оценивая место животноводческого хозяйства в структуре хозяйства оседлых жителей региона, необходимо учитывать, что суточная длина перегона домашних животных невелика. Жителям оседлых поселений необходимо было вернуть стадо на ночлег домой. Исходя из собранных Ж. Чогдоном [1980: 187–195] данных, можно подсчитать, что отару овец нельзя было угонять от оседлого поселения далее чем на 5–6 км, а стадо крупного рогатого скота максимально можно было выпасать на расстоянии 3 км от дома. Свиней пасли вообще рядом с домом. По всей видимости, не без оснований так называемое «малое» городище, расположенное в 100 м к югу от основного, связывается с загоном для скота [Давыдова 1985: 27; 1995: 23]. Можно предположить, что подобная ситуация была типична и для других стационарных поселений хуннского времени в Юго-Западном Забайкалье.

Зная потребляемое животными количество кормов и площадь пастбищных ресурсов вокруг Иволгинского городища, можно подсчитать примерное количество животных, которое могло разводить местное население. Возьмем за основу данные о скотоводстве по Хоринскому ведомству в среднем течении р. Уды. Здесь для выпаса одной головы рогатого скота требовалось около 2 десятин, для лошади 2 десятины, для пяти голов овец от 2,6(6) до 4 десятин пастбищ [МКК 13: 144].

Если допустить, например, что третья часть зоны активного хозяйственного использования (11 км²) вокруг городища использовалась под пастбища, то несложно подсчитать максимально возможное число выпасаемых голов крупного рогатого скота – около 500 животных. Почти столько быков требовалось местному населению – примерно по одному на каждую семью. Еще 75 «условных» голов рогатого скота (или 150 голов при стойловом содержании за 6 месяцев) можно было накормить соломой, собранной с оставшихся 23,5 км² (примерно 1200 кг/га [Бибиков 1965: 53– 54]).

[92]

Свиньям кроме травы и соломы требовались желуди, корнеплоды, кухонные отходы и пр. Иволгинский ландшафт таков, что лесов поблизости нет. Что делало в этой ситуации местное население, мы не знаем. Очевидно только одно, что они нашли какой-то выход из этого положения, раз остеологические материалы подтверждают достаточно высокую степень развития свиноводства.

Важно знать, сколько голов скота было необходимо жителям городища для питания и своей хозяйственной деятельности. Поголовье рогатого скота должно было быть не менее 500–600 голов (примерно по одному быку на семью). Относительно количества съедаемого мяса можно воспользоваться данными Е.Е. Яшнова о диете традиционного китайского населения Маньчжурии. Там на одного среднестатистического жителя приходилось примерно 0,61 пуда (9,76 кг) мясных продуктов [1926: 399, 403, 418–419]. Следовательно, трехтысячному поселку требовалось не менее 29 т мяса в год. Это около тысячи овец, при выходе мяса с одной головы 25–30 кг [Крюков НА. 1896: 97; 1896а: 120]. Едва ли такое количество мелкого рогатого скота имелось у местных жителей. Но они могли выменять часть животных у кочевников на зерно, гончарные изделия и продукцию ремесленников-металлургов.

Необходимо заметить, что потребности населения городища в мясе могли быть обеспечены за счет охоты (см. выше). Однако местные жители, как это следует из археологических данных, охотничьей деятельностью занимались мало. Более выгодным для населения городища было свиноводство. Для аналогии можно воспользоваться сопоставлением со свиноводством у китайцев Маньчжурии в XIX – начале XX века. Местная порода свиней дает выход мяса с одной головы 5 пудов. Свиньи становятся годны для скрещивания уже с 6 месяцев, отличаются большой плодовитостью (12–14 поросят) [Яшнов 1926:130]. Нетрудно подсчитать, что если в каждой семье имелось по одной свиноматке, то она вполне могла произвести достаточное количество мяса для дополнительного питания местных жителей.

Рыболовство. Селенга замерзает к конце октября – начале ноября, вскрывается в конце апреля – первой декаде мая [Мурзаев 1952: 358; Преображенский и др. 1959: 24–25]. С этого времени и до конца лета длится период активного рыболовства (таблица). После зимы рыба являлась важной составляющей диеты населения городища. По всей видимости, ближе к осени производились массовые заготовки рыбы на зиму. Наиболее активно вылавливаемыми

[93]

видами рыб на этой территории являются чебак, щука, налим, ленок, окунь, язь, особо деликатесные осетр, хариус и таймень. Заходит сюда и байкальский омуль. В различных объектах городища встречены кости большинства из этих видов [Давыдова 1985: 73-74; 1995: 48-49].

Поиск по сайту: