Глава 4. ОБЩЕСТВЕННАЯ ПИРАМИДА

Шаньюй

Во главе хуннского общества находился шаньюй. Не существует единого мнения относительно этимологии данного термина. К. Сиратори [Shiratori 1902] связывал его происхождение с монгольским словом dengbi (слишком), а Е. Пуллиблэнк [Pulleyblank 1962] соотносил с другим монгольским термином dargan (титул). По мнению В.А. Панова, это слово представляет собой китайское искажение древнетюркского титула тамган (ср. «тамга»), и титул хуннского правителя должен был звучать как Улус Тамган) [1916: 42–54]. Г. Сухбаатар полагает, что термин шаньюй происходил от монгольского слова sayan (лучший, добрый) и ранее это слово, по его мнению, использовалось в значении, аналогичном термину хаган [1976: 129]. Имеются и другие точки зрения.

Шаньюй был центром хуннского мирового порядка и олицетворял собой степную империю как для подданных, так и для соседних народов. Сыма Цянь цитирует письмо китайского императора от 162 г. до н.э. шаньюю Лаошану, в котором ханьский правитель почтительно на равных подчеркивает высокий статус своего северного соседа:

«Согласно высочайшему указу покойного императора, расположенные к северу от Великой стены владения, натягивающие лук и повинующиеся приказам шаныоя; расположенные к югу от Великой стены дома, в которых живут носящие пояса и шапки чиновников, равным образом управляются мною» [Лидай 1958: 32; Бичурин 1950а: 60; Материалы 1968: 47–48].

По данным авторов «Ши цзи» и «Хань шу*,

«шаньюй происходит из фамилии Люаньди (или Луаньти, Сюй-ляньти. – Н.К.). В их государстве его именуют «Чэнли гуду шаньюй». Сюнну называют небо чэнли (т.е. tenggeri. – Н.К.), а сына – гуду. [Слово] шаньюй означает «обширный» и показывает,

[138]

что носитель этого титула обширен, подобно небу» [Ли-дай 1958: 17; ср.: Таскин 1984: 33].

Официально в переписке с китайским двором основатель Хуннской империи шаньюй Модэ именовался как «поставленный Небом великий Шаныой хунну» [Лидай 1958: 19; Бичурин 1950а: 54; Материалы 1968: 43]. Его сын Цзисюй, взошедший на престол в 176 г. до н.э. под именем Лаошан-шаньюя, принял более пышный титул: «Небом и Землей рожденный, Солнцем и Луной поставленный великий шаныой хунну» [Лидай 1958: 30; Бичурин 1950а: 58; Материалы 1968: 45]. После смерти шаньюя Хуханье (с 31 г. до н.э.) его преемник Дяотаомогао стал добавлять к своему титулу приставку окоти. Бань Гу объясняет данное нововведение культурным влиянием с юга.

«Сюнну называют почтительно к родителям – жоти. Начиная с Хуханье, сюнну находились в дружественных отношениях с [династией] Хань и, видя, что в Хань при поднесении посмертных титулов покойным императорам употребляют слово "почтительный к родителям", полюбили это слово, а поэтому все шаньюи стали именоваться "жоти"» [Лидай 1958: 257; Материалы 1973: 62].

Определенно известно, что титул шаньюя появился у хунну еще до возникновения империи. Его носил еще Тоумань – предшественник основателя Хуннской державы Модэ. Впоследствии, после гибели империи Хунну, этот титул в качестве политической преемственности был заимствован некоторыми другими кочевыми народами [Таскин 1986].

B.C. Таскин подробно проанализировал китайские источники и выявил обширный круг обязанностей шаньюя [1973: 9–11]. Их можно свести в конечном счете к следующим четырем основным позициям.

(1) Шаныой являлся верховным правителем Хуннской империи, представлял империю в политических и экономических отношениях с другими странами и народами. В его компетенцию входило объявление войны и мира, заключение политических договоров, право получения «подарков» и дани и их редистрибуция, заключение династических браков и т.д.

(2) Шаньюй был верховным главнокомандующим империи. Он определял военную стратегию, назначал командующих крупными воинскими подразделениями, поручал им ведение военных кампаний, а также нередко лично руководил наиболее крупными военными операциями.

[139]

(3) Шаньюй являлся верховной судебной инстанцией, принимавшей окончательные решения по самым спорным или наиболее важным (например, государственная измена, наказания членов царствующей династии и пр.) вопросам.

(4) Шаньюй выполнял высшие жреческие функции. Он проводил религиозные обряды, обеспечивал подданным покровительство со стороны сверхъестественных сил.

Вне всякого сомнения, первые две функции определяли место шаньюя в системе политических отношений. Шаньюй лично держал в своих руках бразды правления имперской ксенократической машиной. Он сам планировал и организовывал грабежи и экспансию на Юг, а в мирные годы контролировал внешнюю торговлю с земледельческими странами с целью получения и редистрибуции среди «народов, натягивающих луки» подарков и необходимой земледельческой и ремесленной продукции [Barfield 1981]. Подробнее об этом будет сказано в следующей главе.

Однако помимо концентрации реальных каналов власти шаньюй также являлся сосредоточением власти иррациональной. В представлении подданных его деятельность санкционировалась божественными силами. Не случайно в официальных документах периода расцвета Хуннской империи шаньюй именовался не иначе, как «Поставленный небом великий шаньюй» или позднее более пышно «Небом и землей рожденный, солнцем и луной поставленный, великий шаньюй сюнну» [Лидай 1958: 28, 30; Бичурин 1950а: 54, 58; Материалы 1968: 43, 45].

Прослеживается прямая параллель названия хуннской титулатуры правителя с соответствующим обращением к правителю у древних тюрков и монголов: в китайской транскрипции чэнли гуду («Сын Неба») примерно соответствует древнетюркскому tanri qut(y) («небо-порожденный») и монгольскому тэнгэрийн хууд («сыновья неба») [Панов 1916:2, 33–4, 36–42; 1918:23–24]. Сходство фиксируется не только на языковом уровне. Для хунну, тюрков и монголов характерна близкая мифологическая система обоснования легитимности правителя степной империи. Согласно этой системе:

(1) Небо и Земля избирают достойного претендента на престол;

(2) Небо выбирает, а Земля порождает (т.е. переносит в мир людей) кандидата на трон, и, вероятно, они (совместно с Луною и Солнцем) защищают и помогают своему избраннику;

(3) конечная цель этих деяний – обеспечить благоприятствование «народу, живущему за войлочными стенами» [Трепавлов 1993:64-67].

Совокупность таких сверхъестественных способностей была недоступной для любого претендента на хуннский престол. Претендентов на него всегда хватало. Однако в глазах подданных только обладание божественной «благодатью», харизмой давало кандидату возможность быть избранным шаньюем. Причем скорее всего существовало представление о принадлежности данной сверхъестественной «благодати» только «царскому» роду Люаньди, что отсекало доступ к трону представителям других знатных кланов. Думается, именно поэтому, несмотря на неоднократные дворцовые перевороты, престол всегда наследовал один из потомков Модэ по прямой или позднее по боковой линии. Только через двести с лишним лет после гибели империи шаньюями стали становиться представители других могущественных хуннских кланов [Материалы 1989: 152].

Помимо принадлежности к «священному» линижду, потомки которого обладали особыми магическими способностями, легитимность шаньюя обеспечивалась еще некоторыми дополнительными обстоятельствами. Во-первых, это специфический обряд инаугурации, только в результате которого будущий степной правитель приобретал свои священные качества, присущие только правителю степной империи. К сожалению, китайские письменные источники не оставили на этот счет никаких данных о хунну. Однако яркие описания подобных обрядов в более поздних кочевых империях (очень похожих друг на друга) позволяют высказать гипотезу, что хуннский обряд должен был быть схож с ними. В Тюркском каганате

«при возведении государя на престол ближайшие важные сановники сажают его на войлок, и по солнцу кругом обносят девять раз. При каждом разе чиновники делают поклонение пред ним. По окончании поклонения сажают его на верховую лошадь, туго стягивают ему горло шелковой тканью, потом, ослабив ткань, немедленно спрашивают, сколько лет он может быть ханом» [Бичурин 1950а: 229].

Схожие элементы фиксируются в хазарском обряде коронации:

«Когда хотят назначить этого хакана, его приводят и душат куском шелка, пока чуть не обрывается его дыхание, и говорят ему: сколько [лет] хочешь царствовать? Он отвечает: столько-то и столько-то лет» [цит. по: Голден 1993: 222].

В Уйгурском каганате обычай обнесения по кругу вокруг ставки распространялся и на ханш [Бичурин 1950а: 333]. Подобный тюркскому обряд был зафиксирован немецким путешественником XV в. Иоганнном Шильтбергером и в Золотой Орде:

[141]

«Когда они выбирают хана, они берут его и усаживают на белый войлок, и трижды поднимают на нем. Затем они поднимают его и проносят вокруг шатра, и усаживают его на трон, и вкладывают ему в руку золотой меч» [цит. по: Вернадский 1997: 217].

В.В. Трепангов, собрав многочисленные разрозненные сведения о коронации различных тюрко-монгольских правителей, восстановил примерную очередность различных этапов данной процедуры в кочевых империях: (1) шаманы назначают благоприятный для инаугурации день; (2) все присутствующие на церемонии снимают шапки и развязывают пояса; (3–4) будущего хана просят занять место на престоле, он символически отказывается в пользу более старших родственников, но его «силой» усаживают на трон; (5) все допущенные на курултай приносят ему присягу; (6) каана поднимают на войлоке и (7) заставляют поклясться Небу царствовать справедливо; (8) каану совершают девятикратное поклонение; (9) по выходу из шатра все совершают трехкратное поклонение Солнцу (1993:69–70; Скрынникова 1997: 109-112].

Солнце и луна относились к объектам особенного почитания шаньюя. Это зафиксировал в своих «Исторических записках» Сыма Цянь:

«Утром шаньюй выходит из ставки и совершает поклонение восходящему солнцу, вечером совершает поклонение луне... Затевая войну, наблюдают за положением звезд¹ и луны; при полнолунии нападают, при ущербе луны отступают» [Лидай 1958: 17–18; Бичурин 1950а: 50; Материалы 1968: 40-41].

Своей сакральной «благодатью» напрямую или через специальных агентов (шаманов) шаньюй обеспечивал народу благоприятствование со стороны природных сил, богатый приплод скота, высокую фертильность женщин, удачные военные походы и войны и т.д. Китайские летописи отразили этот вид деятельности хунн-ских правителей. Приведу один весьма показательный пример:

«Услышав, что должны прийти ханьские войска, сюнну велели шаманам на всех дорогах, по которым они могли следовать, а также в местах около воды закопать в землю овец и быков и просить духов ниспослать на ханьские войска погибель. Когда

¹ B.C. Таскин [Материалы 1968: 136 прим. 109] считает иероглиф сип (звезда) ненужной вставкой, поскольку в аналогичном тексте из «Ханъ шу» он опущен. Кроме того, в подтверждение своего мнения B.C. Таскин приводит цитату из «Суй шу* (гл. 84, л. 2а) об обычаях тюрков: «Наблюдают за наступлением полнолуния и производят в [в это время] набеги и грабежи». Среди многих возможных объяснений сходства данного обычая у хунну и тюрков можно привести и следующий вариант: успех степного набега во многом зависит от его внезапности и краткости; при полнолунии и ночью нередко сохраняется неплохая видимость, что очень важно для координации военных действий в ночное время.

[142]

шаньюй посылает Сыну Неба лошадей и шубы, он всегда велит шаманам молить духов ниспослать на него несчастья» [Материалы 1973: 120].

Данный набор идеологических обязанностей был достаточно типичен для правителя позднего предгосударственного и раннего государственного общества. Сравнительно-историческое исследование 21 раннего государства, проделанное X. Классеном, показывает, что в 18 из 19 случаев правитель обладал сверхъестественным статусом; в 17 из 19 случаев он генеалогически был связан с богами; в 14 из 16 случаев он выступал посредником между миром людей и миром богов; в 5 из 18 случаев правитель раннего государства имел статус верховного жреца [Claessen, Skalnik 1978: 556].

Высокий социальный статус шаньюя в общественной иерархии подчеркивают величественные погребальные сооружения, воздвигнутые в честь умерших правителей Хуннской державы, а также богатый сопроводительный инвентарь, обнаруженный при их раскопках.

Поиск по сайту: