Глава 4. Прошло две недели, прежде чем я снова отправилась в тот ресторан, в котором Мика, Натаниэль, Джейсон — ладно

Прошло две недели, прежде чем я снова отправилась в тот ресторан, в котором Мика, Натаниэль, Джейсон — ладно, и я тоже, — флиртовали с официантом. На этот раз я сидела за столиком, а не в кабинке, и совершенно одна. Впрочем, за мою сознательную жизнь я съела больше обедов в одиночестве, чем вместе с кем-то ни было. Аниматоры из моей компании брали обеденный перерыв в шахматном порядке, так что никто не уходил из офиса в одно и то же время. Иногда я приносила книгу, иногда просто хорошо было выбраться из офиса. Сегодня я захватила экземпляр «Аниматора», нашего профессионального журнала. Я приметила пару статей, которые хотела прочесть, так что я собиралась заказать еду, почитать и даже узнать что-то новое.

Когда я заказывала напитки, моей официанткой была миниатюрная блондиночка, но выполнил заказ высокий темноволосый парень. Это был тот самый официант. Он поставил на стол мою колу, улыбнулся и сказал:

- Я поменялся столиками с Кэтти. Надеюсь вы не против.

- Не против, — я покачала головой, усмехаясь.

Он подарил мне еще более ослепительную улыбку, чем я помнила. Я сделала то, чему научилась в прошлый раз: улыбнулась ему в ответ. Он систематически навещал меня в моем одиночестве, пока я не поняла: мой официант уверен, что я флиртую намеренно. Наконец, когда он остался у моего столика развлекать меня уже после того, как принес заказанную еду, я поняла, что допустила тактическую ошибку. Одно дело — флиртовать, находясь в окружении друзей, с Натаниэлем и Джейсоном, которые снимали часть напряжения, и Микой, присматривающим за нами, но совершенно другое — когда я осталась один на один с официантом. Черт.

Его звали Асан. Он оказался студентом колледжа. Учился по специализации театрального исскуства, с уклоном в литературу. Собирался выпускаться в этом году и поступить на магистратуру. Его целью было преподавать в колледже, разве что удастся сделать актерскую карьеру. Я узнала все это потому, что не могла придумать как от него отделаться. Я первая начала заигрывать — моя вина, а если я чувствую свою вину, то стараюсь все исправить. Но с Асаном я словно оказалась в мультфильме «Фантазия», с Микки-Маусом и метлами, которые безостановочно носили ведра воды. Я флиртовала и начала эту игру, и не знала, как прекратить ее. Естественно, я могла просто потупить какое-то время — мой обычный способ, но где же было более изящное отступление? Я уже уверилась, что официант думал я вернулась одна чтобы позаигрывать с ним более свободно. Эх. Теперь я вспомнила, почему я не флиртовала для развлечения — потому что не умела. Я могла флиртовать с намерением получить свидание, или секс, но я лежала в легкомысленном флирте. Блин.

Я бы разыграла карту "разница в возрасте", но Натаниэль был не старше, так что я не могла заявить, что это меня отпугивает. Я как раз пыталась понять, то ли деликатно пресечь это безобразие, то ли отвадить его раз и навсегда, когда почувствовала энергию. Не обычную, человеческую энергию, а энергию оборотня. И это был кто-то могущественный, находящийся в поиске моих собственных зверей, потому что волоски на моих руках встали дыбом, а по спине забегали мурашки. Тени внутри меня задвигались, почти как рука, ласкающая глубины моего тела. Господи, он был действительно сильным. То ли он был плохим парнем, который уведомлял меня о своем прибытии, то ли он почуял моих зверей и подумал, что я тоже оборотень. Некоторые стаи серьезно относились к территории. Одним из споосбов избежать схватки было просто выпустить свою энергию. Безопасный способ сказать: "Не связывайся со мной, не то пожалеешь". С плохими парнями это было угрозой. Но я все равно не смогла бы узнать, пока не стало бы слишком поздно, так что я приняла это как сигнал от плохого парня: лучше быть параноиком, но живым параноиком.

Я любезно улыбнулась Асану и сказала:

- Прости Асан, мне было приятно с тобой пообщаться, но мне нужно возвращаться на работу. Мне нужен счет.

- А можно ваш номер телефона?

- Как насчет того, что ты дашь мне свой номер, вместе с чеком?

Он еще поулыбался мне, и поспешил через заполненный зал, чтобы выбить чек и накорябать на чем-то свой номер. По крайней мере, симпатичный официант не будет околачиваться у моего стола, когда появиться плохой парень. Была отдаленная возможность, что это попытка заигрывания. Некоторые из сильнейших ликантропов всегда ищут пару с такими же сильными способностями. Это помогает контролировать стаю, и удерживать остальных оборотней от того, чтобы заедаться с вами. Но ощущение было слишком сильным для простого флирта. Единственная причина, по которой выпускалась такая сила, от которой воздух становился горячим и вязким, и дышать им было тяжело, — это пометить метафизическую территорию и объяснить мне, что есть кто-то больший и худший, чем я. Отличненько. Незаметно для посторонних я вынула пистолет из кобуры, и поместила руку с пистолетом под стол.

Я даже не показывала свой вид силы оборотня. Во-первых, я даже не была так сильна, как то, что приближалось ко мне. Та сила волновала воздух. Во-вторых, иногда мои силы выходили из-под контроля, и появлялся шанс, что я перекинусь по-настоящему, так что забитый людьми ресторан не был подходящим местом для этого. Также, если это все-таки был флирт какого-то заблуждающегося мачо, я смогу объясниться, что он неправильно истолковал сигналы, и он уйдет.

На меня надвигалось столько силы, что я даже не могла определить направление, откуда она исходила. Это было как посреди жаркого шторма. К черту. В конце концов, я же имела более холодную силу, и я использовала ее раньше, чтобы держать моих зверей в клетке, потому что ликантропия — это жизнь, и существа с горячей кровью более живы, чем мы все. Я призвала свою некромантию, которая всегда была со мной. Я словно открыла кулак, который всегда держала плотно сжатым. Это была холодная мощь, больше похожая на вампирскую, чем на принадлежащую оборотню. Я прошлась ею по столам — несколько наиболее чувствительных поежились, но это им не повредило. Я бы не причинила никому вреда, потому что ничего мертвого не разгуливает средь бела дня над землей, по крайней мере, в этом городе. Я использовала свою силу как холодную воду на жар его силы, потому что пол я знала — он ощущался как мужчина. Это сработало лучше, чем я надеялась, словно вода победила огонь, потому что полыхание, которое он использовал как прикрытие, исчезло, и только ядро пульсировало жаром. Я увидела, как он идет ко мне между столов, и его тело окаймляло колеблющееся сияние, словно призрачный плащ. Это был интересный эффект, словно моя некромантия затолкало его силу обратно. Я не представляла, что оно сработает так, но взяла на заметку, как крайне полезное.

Между нами все еще было расстояние в несколько футов. Мы смерили друг друга взглядом. В тот момент, когда наши глаза встретились, я поняла, что никакая романтика мне не светит, даже с оборотнем. Он был высок, чуть выше шести футов, или же на волосок ниже — в обуви на каблуке. Волосы — светлые и прилизанные. В нем было что-то армейское, хотя он не походил ни на солдата, ни на того, кто работал на правительство. Он стоял там, в черной куртке, черной рубашке, застегнутой на все пуговицы, и черных джинсах. Даже пряжка его ремня была черной, наверное, потому, что блестящий вещи притягивают целящихся людей. Он снова пошел ко мне, держа свои большие руки по швам, будто показывая, что не вооружен, но меня нельзя было обмануть; пиджак не совсем хорошо сидел на левом бедре, что означало, что он правша и имеет достаточно большой пистолет, чтобы он выпирал из-под куртки.

Он осторожно подошел к столу, держа руки на виду, ладонями вперед, так что я могла видеть, что он ничего не держал. Но я-то знала: он оборотень, а значит и невооруженный все равно сильнее, быстрее и смертоноснее, чем любой человек. Ему подобным не нужны когти и зубы, чтобы свернуть человеку шею, только скорость и сила, а этого он имел в достатке.

- Это достаточно близко, — предупредила я, когда он подошел к самому столу; если бы я знала способ заставить его держаться подальше без воплей и привлечения к себе излишнего внимания, я бы это сделала.

Он послушно остановился, но его сила ударила по моей, и мои ноздри наполнились его запахом. Ему пришлось призвать еще большую силу, чтобы отогнать мой холод. Я чувствовала тяжелый, густой, жаркий запах льва. Львица внутри вскинула голову и посмотрела на меня, если то, что живет в вас, может посмотреть на вас изнутри. По крайней мере, так мой разум описывал происходящее, так что я могла видеть зверей и не терять собственное я.

- Хороший котенок, — сказала я, и не бледно-золотой картинке в моей голове. Картинка понюхала воздух и низко рыкнула. Ей нравилось то, что она вдыхала, что означало: он именно так силен, как я боялась. Львы, особенно требовательны к выбору такого же сильного партнера. Наверное, это имело отношение к тому факту, что настоящие львы-самцы убивают всех щенков, когда захватывают новый прайд, так что когда твои дети в опасности, тебе нужен самец, который может защитить их.

Тонкие губы сложились в почти невидимую улыбку, но он кивнул, словно то, что я знала о кошке внутри него, дало мне очко в мою пользу. Он понюхал воздух и посмотрел на меня более серьезно. Он учуял мою львицу, и это, кажется, удивило его. Он не знал, что внутри меня есть львица? Хорошо. Это означало, что он не все знал про меня. Еще лучше.

Затем он покосился в сторону, и я еле удержалась, чтобы не посмотреть, на что именно он смотрит. Я взглянула краешком глаза, что происходит в том направлении. Он был слишком близко, чтобы рисковать оторвать от него взгляд хоть на секунду. Наверное, он не собирался атаковать меня прямо здесь, но я не была уверена, так что я глядела на Асана, который пробирался ко мне краем глаза. Оборотень же смотрел на него, не глядя на меня. Оскорбление или доказательство доверия?

Асан приостановился у столика, поеживаясь. Почувствовал энергию вокруг нас. Молодец, пять баллов. Полные нули в отношении психической энергии не очень хорошо справляются возле меня. Я не хотела встречаться с ним, просто и не хотела, чтобы его грохнули. Он взглянул на мужчину, до сих пор стоящего около меня, но не собирающимся присоединиться ко мне за столом. Внезапно это превратилось из опасной ситуацией, в просто неудобную. Прекрасно.

Асан переводил взгляд с одного на другого, и его улыбка вяла.

- Это ваш… друг? — он колебался слишком долго, прежде чем произнести последнее слово.

- Он мне не друг, — ответила я.

- Коллега, — заявил оборотень, совершенно обычным, даже приятным голосом. — Просто увидел, что Анита уходит, и решил занять освободившееся место. Ресторан забит людьми.

Асан расслабился. Я — нет, потому что оборотень умудрился и успокоить официанта, и слегка намекнуть на угрозу людям в ресторане. Я старалась дышать медленно и ровно и держать пистолет направленным в середину тела незнакомца. Хотя с его ростом и высотой стола он должен был очень надеяться, чтобы я не нажала на курок, потому как место в которое я бы попала, находилось низко, ниже талии. Чтобы попасть выше, я должна была бы засветить пистолет в ресторане. Я надеялась, что до этого не дойдет. Он был прав. Ресторан забит случайными свидетелями. Забит человеческими телами, для которых пули с серебряной оболочкой так же смертельны, как и для оборотня. Черт возьми. Не говоря уже о том, что той мощи, которую он показал, наверняка хватило бы для того, чтобы просто высунуть когти на руке, не меняясь полностью. Не оставляя мне времени застрелить его. Когти — это как выкидные ножи. Он мог резать людей быстрее, чем я — стрелять. Эта ситуация была полна плохих вариантов выбора.

Львица внутри меня потихоньку побрела вверх, будто такой действительно существовал. Я знала, что это вроде успокоительной иллюзии моего разума, но она шла по дороге, а значит, подбиралась ближе к поверхности меня. Мне нельзя и пытаться перекинуться в ресторане. Это сделает меня неспособной противостоять плохому парню. Я работала над тем, чтобы успокоить пульс, замедлить дыхание. Я могла контролировать это.

Асан снова потратил на меня ослепительную улыбку, и я постаралась не улыбаться ему, когда он подавал мне кожаную папку со счетом. Это был один из тех моментов, в которые никогда не попадают киногерои. Как оплатить счет одной рукой, держа на мушке кого-то, кто стоит в двух шагах от тебя, и, скорее всего, может передвигаться так молниеносно, что человеческий глаз не уследит?

Я открыла папку левой рукой, поскольку правая была под столом, занятая пистолетом. Если бы я не знала, что это заставит Асана вызвать копов, или обратиться к менеджеру, который вызовет копов, я бы показала пистолет, чтобы посмотреть, остудит ли это его заигрывания. Но пока что я не собиралась раздувать насилие — только пока. За чек была заложен листок бумаги. Обычно я бы развернула и поглядела бы на него, но сейчас я концентрировала все свое внимание на оборотне. Я взяла бумажку, спросив Асана:

- Твой телефон?

Он кивнул, улыбаясь еще радостнее.

Я знала, что моя улыбка не может сравниться с его. Что бы сделала Натаниэль на моем месте? Подражая его взгляду, я улыбнулась, но улыбка оказалась полностью моей, немного манящей, и слегка угрожающей, словно говоря: будешь кусаться, я могу укусить тебя в ответ. Джейсон первым заметил и объяснил мне мою улыбку, но это была честная улыбка для того, кто вел мою жизнь. Она ничуть не отпугнула Асана. Его улыбка стала серьезнее, а в глазах мелькнуло выражение, которое появляется у мужчины когда он видит то, что ему действительно нравится. Отлично, теперь я была слишком интригующей. Не нужно было кокетничать с одним, стараясь запугать другого; слишком тяжело совмещать.

Я бросила взгляд на оборотня, и увидела что он усмехается шире, словно чувствует мое затруднение, или считает меня забавной. Но в глазах появилась осторожность, которую я раньше не замечала. Что это могло означать? Кажется, я сделала что-то, что заставило его нервничать. Если бы я знала что, я бы повторила. Когда-то я использовала свой вид маленькой женственной особы, чтобы дурить голову плохим парням. Но моя репутация среди сверхъестественных существ заставила большинство плохих парней игнорировать внешность и обращаться со мной так, как полагалось: как с хищником, специализирующимся по другим хищникам.

Я сделал единственную вещь, которую могла сделать: засунула записку Асана в карман пиджака и выудила кредитку из того же кармана. Я сунула ее в маленький кармашек на папке и отдала официанту. Еще раз улыбнувшись, я повернулась к моему «коллеге» и сказала:

- Кажется, ты сегодня не работаешь?

Асан понял намек и оставил нас одних.

Незнакомец снова начал приближаться, выставив руки. Я не просила его остановиться, потому что поняла, что единственный выход попасть в него — это подпустить его поближе, чтобы наверняка не промахнуться. Я надеялась, что моей скорости ненастоящего оборотня будет достаточно, чтобы застрелить его прежде, чем он доберется до меня. Может, он и не собирался убивать меня, но по какой бы причине он не пришел, все равно ничего хорошего. Я могла бы побиться об заклад.

Он подошел к краю стола, развел руки чуть шире и сказал:

- Можно мне сесть, потому что лучше бы мне не подставлять ту часть тела, в которую ты целишься. Он улыбался, когда произносил это, но эта улыбка не затрагивала глаза. Я знала такую улыбку, такие холодные глаза. Я работала со многими мужчинами, которые имели их, и слишком часто видела их в зеркале.

- Конечно, сказала я. — Присаживайся. Я кивнула на стул, который был рядом со мной, а не напротив.

Он начал придвигаться к столу, и тогда я сказала:

- Нет, лучше держись подальше, чтобы я видела, что твой пистолет остается в кобуре.

Он коротко кивнул и, придвинув стул немного ко мне, сел, положив локоть на колено; такую позу принимали многие мужчины, когда хотели, чтобы их пах был виден. Я не была заинтересована, в отличие от моей львицы, потому что она оставалась одним из зверей внутри меня, которым не было эквивалента снаружи. Это означало, что она была более заинтересована в других львах, чем мне бы хотелось для душевного равновесия. Был один лев-оборотень, который с радостью взялся бы за эту работенку, но я его избегала. В моей жизни было достаточно мужчин.

Я сдерживала львицу, сдерживая дыхание и пульс, но картинка, которую она вкладывала мне в голову была очень нечеловеческой. Она хотела, чтобы я пала на колени и потерлась об него. Она хотела больше его запаха, больше его кожи. С пистолетом в руке было легче отогнать эти мысли. Я дала ей понять, что мы в опасности, и это вроде бы успокоило всех моих зверей. Они поняли опасность, и через меня, узнали значение пистолета.

Мужчина держал руки на коленях, и я подвинулась, чтобы более внушительно направить пистолет ему в грудь. Побочного вреда на таком расстоянии не будет, ибо как бы быстр он не был, он все равно медленнее пули, выпущенной с расстояния в три фута.

- Проясню ситуацию, — сказала я. — Если ты дернешься, я просто нажму на курок, потому что если ты бросишься — это моя единственная надежда выжить.

Он кивнул, все еще улыбаясь, так что, со стороны это выглядело так, словно мы — лучшие друзья.

- Ты придвинула меня поближе, чтобы не задеть этих милых людишек. Анита, я тебя чую. Я знаю, что я не единственный котенок за столом. Это слабость — слишком заботиться о своих домашних животных.

- Ты имеешь в виду людей? — нахмурилась я.

Он подтвердил мою догадку еще одним кивком, и еще одной улыбкой.

- У меня есть значок. Это вроде как моя работа — заботиться о них.

- Тогда буду предельно честен. Если что-то случится со мной, твои люди умрут.

- Какие люди? В этом ресторане?

- Нет, но, зная, что они тебе небезразличны, делает это более легким, — он кивнул на кого-то позади меня. — Вот так, например.

- Даже если я почувствую, что ты собираешься шевельнуться, я нажму на курок.

Львица внутри меня огрызнулась в пустоту, и часть этого рыка пробилась сквозь мои губы. Это заставило угрозу прозвучать весомее, но не было хорошим показателем моего контроля. Так, будем решать проблемы по мере их появления, Анита. Говорить сама с собой тоже считалось плохим знаком, но я иногда использовала свое имя как напоминание: я не зверь, а человек.

- Я тебе верю, — сказал он, и его голос понизился, — я буду сидеть очень-очень тихо, киска.

Я бы запротестовала против такого прозвища, но я ведь первая назвала его котенком. Я обернулась и увидела Асана, почти у нашего стола. Он улыбнулся, думая, что я ищу его, и я таки искала, потому что за ним был еще один плохой парень. У него была стрижка скейтера, челка с одной стороны полностью закрывала один глаз. Образ довершала безразмерная майка и мешковатые шорты, в которых могло поместиться много оружия. Откуда я знала что он плохой парень? Наверное из-за пистолета в руке, который он прятал под майкой. Майка была такой огромной, что свисала с одного плеча и демонстрировала, что он частенько тусуется по тренажерным залам.

Если бы у меня были на это силы, я бы постаралась уловить, оборотень он или нет. Он скрывал свою энергию, или же энергия дружка заглушала его. В любом случае, он следовал за Асаном, и у него был пистолет. А еще он одел перчатки для тренировок, которые носят велосипедисты и качки, такие, которые закрывают пальцы. Кожаные перчатки в жару — серьезный симптом паранойи, или же его отпечатки пальцев уже в базе полиции. В любом случае, я лишь беспомощно смотрела как он следует за официантом к нашему столику. Угроза больше не была беспочвенной.

- Ник! — радостно окликнул его человек за столом, — я уж было подумал, что буду обедать в одиночестве…

Второй мужчины ухмыльнулся нам, напоминая мне об улыбке Джейсона. Даже его голубые глаза засветились от смеха. Он был около шести футов ростом и сложен совершенно не как Джейсон, но что-то в нем напоминало моего друга; наверное, в нем была более злобная версия той потребности Джейсона в шалостях. Плохая черта характера для человека с пистолетом.

Асан пропустил его, и Ник уселся за столик, так что он и первый мужчина оказались друг против друга, а пистолет Ника был все еще слишком близко от официанта. Я все еще не придумала как подписать чек левой, и все равно не могла угрожать пистолетом им обоим. А теперь и вовсе скатилась от немногих тактических преимуществ к нулю. Вот дерьмо.

Асан пожалел меня, и придержал бумажки пока я расписывалась. Мне даже удалось оставить ему щедрые чаевые. То есть, если по моей вине его могли застрелить — это меньшее, что я могла сделать. Пальцы Асана погладили мою руку, и я поняла, что дала ему причину коснуться меня. Обычно это бы меня обеспокоило, но у меня были более крупные проблемы, нежели его пальцы на моей руке. Я даже позволила ему пожать ее. Один бог знает, что он мог думать, глядя на двух моих «сотрудников», но он просто улыбнулся мне. Я постаралась не остаться в долгу, но не была уверена, что справилась. Его улыбка не поблекла, наверное, он решил, что я просто не хочу выпендриваться, рядом со своими коллегами.

- А он мил, — сказал Ник, голосом который подходил к его волосам и одежде, но его рука под столом безошибочно указывала на меня. Не нужно было видеть пистолет, чтобы знать: он там, и его выстрел попадет мне в район живота или грудной клетки.

- Он ничего, — согласилась я.

- Да ладно, не строй из себя недотрогу. Он горячая штучка.

- Хватит Ник, давай ближе к делу.

- Наши дела не означают, что мы не можем и позабавиться.

- Нику бы очень понравилось пристрелить твоего официанта, Анита.

- Это точно, — сказал Ник, и его улыбка осветила даже его невинные голубые глазки.

- Ты социопат? — спросила я, сладенько улыбаясь, но мой пистолет все еще был направлен на первого мужчину. Я не знала, что Ник сделает, если увидит, как моя рука двигается в его направлении.

- Еще какой, — бодро кивнул он.

- Так чего же вы хотите? — спросила я, стараясь приглядывать за обеими, и зная, что если они возьмутся за меня с флангов, я не выйду из этой стычки победителем. Я могла прикончить одного из них, но не обоих. Мой пульс ускорился, и это заставило львицу, которая вела себя так хорошо, опять начать карабкаться по метафизическому пути внутри меня. Если я потеряю контроль над телом, она подберется слишком близко к поверхности. Звери считали мою неспособность менять форму очень раздражающей, и это могло привести к весьма болезненным последствиям, когда они пытались прогрызть себе путь наружу. Они уже давненько так не поступали, но первый встреченный мною плохой парень просто должен был оказаться львом. Худший из всех возможных вариантов; я бы решила, что он сделал это специально, но первый мужчина, кажется, был по-настоящему удивлен, почувствовав в воздухе запах львицы. Неудачное совпадение, не более.

Я слышала, как Ник глубоко вздохнул, и не нужно было видеть его лицо, чтобы понять — он нюхал воздух.

- Не придвигайся к ней, — предупредил первый. — Мы все будем очень спокойны, и тогда удастся уйти отсюда, не тронув никого из этих хороших людей.

- Она пахнет львом, — сказал Ник, — но немного иначе.

- Заткнись, Никки, — разозлился первый, и это заставило его силу снова разлиться в воздухе, а мою львицу — перейти на трусцу. Я сильнее налегла на некромантию, чтобы загасить этот пожар в крови, но Ник выбрал именно этот миг, чтобы показать, что тоже не обделен силушкой.

Сила Ника ударила в меня как кулак. Она выбила воздух из моих легких, и кровь застучала и заревела в моей голове. Львица огрызнулась, ибо это зацепило не только меня.

- Мы на работе, Ник, а не на свиданке, — сказал первый, и в его голосе было рычания его зверя, которое вы могли спутать с низким басом, но я-то знала лучше. Моя львица знала.

Мое дыхание вернулось, и я судорожно глотнула воздух.

- Зачем, черт подери, ты это сделал?

- Ты окружил ее силой, — сказал Ник, и его голос прозвучал угрюмо. У него было достаточно силы, чтобы считаться одним из самых сильных львов, но учитывались и другие вещи, кроме брутальной силы. Угрозы не входят в перечень моих любимых вещей.

- Я знаю, почему я так поступил, — бросил первый.

Львица убавила шаг. Я почувствовала неприсущую ей осторожность. Что-то в энергии второго льва сделало ее необычно задумчивой. Мне было очень интересно почему, но она была зверем, а звери размышляют иначе. Что-то заставило ее заколебаться, почти испугало. Но что?

- Это было частью плана, — сказал Ник. — Показать, как ты силен, чтобы она сотрудничала. Ты чувствуешь, что она может делать с той силой, которая поднимает мертвых? — Ники поежился, и я надеялась, что спазм не затронул его палец на курке. — Это похоже на столкновение огня и воды, но это сила. Очень много силы, Якоб, очень много. — Он снова поежился, но на этот раз, опустив пистолет дулом в пол. Я оценила такую предосторожность. Это даже заставило меня стать лучшего мнения об умственных способностях этого малого.

Сила Якоба ударила, но не меня, а его друга. Меня задело только краем, словно теплая волна коснулась ног. Я вздрогнула — мой черед опускать пистолет.

- Я была бы рада застрелить вас, но я бы хотела сделать это специально, а не из-за судороги.

— Вот и держи его направленным в пол, — сказал Ник. Его сила ударила в ответ, и я снова получила краем. Они оба были очень могущественны, это был вопрос вкуса, а не силы.

- Прекрати это, Ник, — сказал Якоб.

- Давненько я так не развлекался, — сказал Ник.

- Заткнись, — обронил Якоб, и повернулся ко мне. — Мы знаем про верлеопардов и вервольфов, и мы слышали о заварушке в Вегасе с вертиграми. Джейсон Шулер — волк твоего зова, а Натаниэль Грейсон — леопард, и у тебя есть даже король леопардов, Мика Каллахан. Мы слышали, что ты привезла парочку тигров из Вегаса и соединилась с ними. Ты даже стянула одного из львов мастера-вампира Чикаго, чтобы он приехал и взял под контроль местный прайд. Он твой Рекс, твой король-лев. У тебя должно быть каждой твари — по паре.

Мне не понравилось, как он перечислял всех моих парней, ни капельки, но он ошибся в одном. Хэвен, местный Рекс не был моей парой. Я спала с ним, но из этого ничего не вышло. Он доказал это, когда был с нами ночью, а наутро начал грызню с Микой, Натаниэлем и мной. Хэвен был удивлен, что я присоединилась к ссоре, на стороне другого мужчины. Он сказал: "Женщины не должны встревать в мужской разговор". Тогда пришлось объяснить ему, что он не на ту напал, и вышвырнуть вон. Он извинялся, что для него было большим достижением, но я так и не внесла его в список любимчиков.

— И где же ты просчитался? — спросила я мою теперешнюю проблему.

— Твой Рекс привирает насчет вас с ним. Твоя львица не принадлежит ему.

— Я никому не принадлежу.

— Лгунья, ты принадлежишь куче народу, вот только не Хэвену. Но он распустил слух, что тебе не нужен другой лев в постели, потому что ты — его.

— Моя танцевальная карточка заполнена, так что если его ложь держит остальных подальше от меня — я его прощаю.

— Но твоя львица не прощает, — сказал он, тряся головой. — Мы не знали, что у тебя нет пары. Мы бы не взялись за эту работу, если бы знали.

— Почему нет, и что за работа? — поинтересовалась я.

— Мы вели себя непрофессионально, и извиняемся за это, но ты застала нас врасплох, — продолжил он, проигнорировав вопрос.

— Так почему вы здесь, Яков, — переспросила я, решив, что использование его имени ускорит процесс.

— Я собираюсь достать телефон из кармана. У меня есть фотки, которые нужно тебе показать. Тебе они не понравяться. Ты очень разозлишься, но пойми, что нас наняли для этого, так что ничего личного, — он взглянул мимо нас. — О, официант возвращается.

— Наверное, хочет принять ваш заказ, — предположила я.

— Тебя не слишком побеспокоит, если я все-таки прикончу его? — спросил Никки.

Я наконец поняла, что проблема, какой бы она не была, не найдет решения за этим столом. Тогда я перестала беспокоиться насчет того, чтобы смотреть на них и перевела взгляд на Никки. Я использовала тяжелую артилерию, самый угрожающий взгляд в своем запасе.

Огромный голубой глаз моргнул.

— Отличненький взгляд, — сказал он. — Я чуть не намочил штаны.

— Ты еще всего остального не видел, — предупредила я.

— Дразнилка, — низким голосом сказал он.

Асан снова подошел к столику. Он снова разулыбался, и я разрывалась между желанием, чтобы он оказался как можно дальше от нашего стола, и желанием предупредить его об опасности.

— Что вы будете пить?

— Ничего, — сказал Якоб, — нас срочно вызывают на работу, так что обед отменяется. Дай нам пару минут, чтоб мы ввели Аниту в курс дела, и мы освободим столик.

Официант кивнул, спрятал свой блокнот и улыбнулся мне. Я тоже улыбнулась, хотя и вымучено. Я не могла притворяться так хорошо. Он оставил нас, и предупредил других официантов, что мы уходим.

— Покажите фото, — сказала я.

Якоб осторожно, двумя пальцами распахнул куртку и так же аккуратно полез в карман другой рукой чтобы вытащить телефон. Это был такой же телефон с огромным экраном, как и у Беннингтона, который показывал фото своей жены.

— Не делай ничего, что заставит нас причинить вред этим милым людям вокруг, — предупредил Якоб.

— Я перегрызу тому официанту горло, только для тебя — прошептал Никки, улыбаясь.

— Я более практичен, Анита. Просто любой, кто окажется рядом пострадает, — сказал Якоб.

Я кивнула.

— Предисловие затянуто, не лучше ли просто показать мне фотографии?

Мне не нравилось, как это выглядело. Все говорило о том, что они покажут действительно плохие вещи. Мой пульс опять застучал, но львица не казала носу; она боялась, боялась этих мужчин, этих львов. Ее всегда тянуло ко львам, и никогда прежде она не была так напугана. Что же такого было в этих двоих? Что она чувствовала?

Якоб включил экран, нажал что-то на нем и сказал:

— Если захочешь увидеть следующую, просто листай их пальцем.

На первой фотографии я, Мика и Натаниэль шли по тротуару, улыбаясь и держась за руки. На второй — Джейсон наклонился ко мне сзади, а я слушала его. Мы все улыбались. Следующая фотография была снята из плохого ракурса, и издалека, но в этом самом ресторане, в кабинке, в тот день когда мы обедали здесь все вместе. Я смотрела, как картинка с обедом гаснет на экране.

— Какой в этом смысл? — спросила я.

— Продолжай, — сказал Якоб.

Я снова вернулась к экрану и нашла фотографии Мики за рулем, заходящего в офисные здания, идущего давать интервью. Дальше была фотография Натаниэля у "Запретного плода", вечером, идущего по аллейке ко входу для танцовщиков, и днем, спешащего на танц-класс, и репетирующего на пустой сцене, без клиентов. Джейсон тоже был на нескольких снимках. Он входил и выходил из клуба, ездил по городу на новой машине, парковался возле Цирка Проклятых, и фотограф следовал за ним аж до самой двери.

Я сглотнула, сердце колотилось у меня в горле, но я приняла холодный, безразличный вид.

— Ну, вы следили за моими парнями, и что?

— Ты почти у цели, — сказал он.

Я продолжила листать фотографии. Я увидела Мику, направляющегося к офисному зданию, в котором у него были встречи, дальше была фотография того фотоаппарата, который снимал его. На третьей оказалась винтовка, красивая снайперская винтовка. Затем — снова Мика, и на последней — камера и винтовка рядом.

— Это все? — с трудом выдавила я.

— Остальные двое еще спят. Они работали всю прошлую ночь, но когда они проснутся, наши люди будут поблизости.

— Вы явно изучили наш распорядок дня. И что же вы хотите? — я положила телефон на стол и подтолкнула к нему.

— Во-первых, если я не созвонюсь с первым снайпером, он подстрелит Мику на выходе со встречи.

— Так что я не могу пристрелить тебя сейчас, — кивнула я.

— Нет, — подтвердил он.

Я закивала, маленькие кивки снова и снова. Я не могла ясно мыслить, но у меня хватило рассудка положить пистолет в кобуру. Все прошло гладко из-за немалой практики, хотя остальная часть меня окаменела. Я не могла рассуждать. В моей голове была гулкая пустота, но не тихая. В ней завывал ветер, и близился шторм.

— Хорошо, — сказал Якоб. — Пойдем с нами, и никто не пострадает.

— Что вы хотите, чтобы я сделала?

— Ты поднимешь для нас мертвеца.

— Знаете, вы могли бы просто записаться на прием.

— Ты уже отвергла этот заказ, — сказал он. Это заставило посмотреть на него внимательнее.

— Не понимаю о чем вы.

— Пойдем наружу, мы обыщем тебя и отведем к работодателю. Это все объяснит.

— Я бы сделал это прежде, чем твой Нимир-Радж выйдет со встречи, — сказал Никки. — Ты же хочешь, чтобы мы успели связаться со снайпером?

Я уставилась на него не мигая, словно у меня были проблемы с фокусировкой. А может, и были — я была на грани обморока. Я никогда не теряла сознание, но теперь не исключала такой исход. Черт. Мне нужно было держать себя в руках, быть сильнее.

Я снова кивнула и поднялась, но мне пришлось опереться на стол, чтобы не зашататься.

— Ты же не собираешься грохнуться в обморок? — издевательски поинтересовался Никки.

— Нет, — я глубоко вздохнула, выдохнула медленно, затем еще раз. — Я не падаю в обмороки. Я начала двигаться, отчаянно жалея, что на мне не кроссовки, а туфли на каблуке. Но похищение никогда заранее не планируешь, так что обычно не удается подобающе одеться для такого случая.

Я все-таки зацепилась о ножку стула, и Ники пришлось подхватить меня под локоть. Все прикосновения усиливают метафизичесике силы. Моя львица рявкнула внутри меня, ее энергия вырвалась на волю в коротком ударе, словно лапа с когтями, говоря: Держись от меня подальше.

Никки покачнулся, но не отпустил мою руку. Он стиснул ее до боли и прорычал:

— Это неприятно!

— Так и задумывалось, — огрызнулась я.

— Отпусти ее, Никки, — Якоб встал, закрывая обзор своим телом.

Ник зарычал на него, все еще стискиавая мой локоть.

И я и львица пришли в согласие, когда хлестнули их силой, обоих. Картинка включала клыки. Они отреагировали так, словно это случилось на самом деле. Якоб прикоснулся к руке Никки.

— Отпусти ее, пока мы не привлекли излишнего внимания.

— Она первая начала.

— Вранье, — сказала я.

Якоб заставил его отпустить меня. Они отошли, освобождая мне место. Но оба их зверя следили за мной. Словно стоя посреди саванны, окруженная мягкими золотистыми волнами травы, чувствуешь, что за тобой кто-то наблюдает. Я знала, что это не просто мужское внимание. Это та их часть, которая обрастала мехом раз в месяц, пялилась на меня, чуть не прожигая во мне дырки.

Я слышала, чувствовала, обоняла мысли своей львицы. Заставь их поцапаться, спасай щенков. Это были не слова, а эмоция, переведенная на слова, потому что я была человеком и нуждалась в переводе. Но идея была неплохой, у нас было достаточно силы, чтобы заставить их передраться — может, это могло спасти Мику, Джейсона и Натаниэля? Но сначала я хотела, чтобы они отозвали снайпера от Мики. Мне нужно было сотрудничать с ними чуть дольше, чтобы они сделали это. Я сказала своей львице: Терпение. Она приникла к земле, скрывшись за высокой травой, и приготовилась ждать. Она была хитрым хищником, и понимала это слово.

За дверью я остановилась, нвдевая черные очки, чтобы защитить глаза от яркого летнего солнца. Я остановилась на первой ступеньке.

— Шагай, шагай, — сказал Никки.

— Так пусть один из вас показывает дорогу, я ведь не знаю, какая из этих машин ваша.

Они обменялись взглядом, словно не подумали об этом. Я — или моя львица — выбила их из колеи. Я надеялась, это поможет. Никки повел меня, а Якоб пристроился в хвосте. Я надеялась, что будет наоборот, но это от меня не зависело.

— Все, я сотрудничаю. Может, вы все-таки отзовете снайпера сейчас?

— Когда разоружим тебя, и ты сядешь в машину.

Я выдохнула, кивнула и продолжила идти к машине. Мне хотелось кричать, чтобы они отозвали снайпера, но они до сих пор восстанавливались после метафизического сюрприза, который моя львица дала им. Они снова мысленно возвращались к плану, собирались. Я раздумывала, действительно ли мне нужно, чтобы они были собраны и расчетливы. Пока что я ничего не добилась, цепляясь к ним, так что я просто шла за Никки к внедорожнику. Они припарковались на самом дальнем крае парковки, так, что с одной стороны машину прикрывали деревья и густой кустарник. Так чтобы никто не видел, как они меня обыскивают, когда мы оказались со стороны пассажирского сидения.

— Руки на машину, — скомандовал Якоб.

Я положила руки на бок очень чистого внедорожника. На его окне была наклейка фирмы, которая сдала его внаем. Я снова могла думать, могла замечать вещи. Я могла пройти через это. Мы все выберемся из этой передряги живыми. Эта мысль, эта надежда — вот на что они рассчитывали с самого начала. Надежда — прекрасная вещь, но она может использоваться очень плохими людьми для того, чтобы заставлять тебя сотрудничать до самого конца. Ты думаешь, что найдешь выход, пока не становится слишком поздно спасать себя, спасать остальных, слишком поздно для всего. Серийные убийцы часто так поступают, приставив пистолет к тебе где-нибудь в общественном месте и заставив тебе пройти с ними в машину, обещая не причинять вреда. Они лгут. Главное правило — если кто-то угрожает тебе в людном месте, где ты можешь позвать на помощь — зови на помощь. Потому что как только они заполучают тебя, ты не отделаешься выстрелом, или ударом ножа, или быстрой смертью. Никогда нельзя позволять плохим парням вести эту игру, никогда. Я знала это. Я хорошо это знала, но я стала около машины и приготовилась к тому, что они отберут у меня оружие. Я знала, что буду подчиняться, пока они не позвонят тому снайперу, который целится в Мику. У меня не было выбора — но только пока. А эта ублюдочная надежда заставляла меня думать, что у меня будет еще шанс, потом, даже когда часть меня цинично хмыкала, качая головой. Я вела себя как гражданский, а гражданским я никогда не была, хотя в жизни не носила форму.

Якоб начал ощупывать меня, начиная с запястий под пиджаком. Затем остановился.

— Я могу порвать пиджак, или ты опустишь руки и дашь мне снять их — это твой выбор.

Я опустила руки, и он снял с меня пиджак, удивительно осторожно. Пиджак открыл спрятанные ножны на обеих руках, с серебряными кинжалами, кобуру, хорошо заметную поверх ярко-синего топа и Смит-и-Вессон в маленькой кобуре на спине.

— Ты носишь это каждый день? — спросил Якоб.

— Не всегда, но сегодня я ожидала звонка насчет казни одного вампира за пределами штата.

— Когда и от кого?

Когда и от кого? С каких это пор плохие парни начали так говорить? Я не высказала это вслух; я хотела, чтобы все прошло быстро и гладко, и чтобы они сделали чертов телефонный звонок.

— Я не знаю точно, от федерального маршала, который занимался этим делом.

— Эта кобура сделана на заказ, — заметил Никки.

— Ну, мои плечи узкие, и все приходиться делать на заказ, так что я добавила пару изменений.

— Они не узкие, просто ты маленькая, — сказал он.

— Хорошо, возьмите оружие и сделайте уже проклятый звонок.

— Некоторые девушки не умеют принимать комплименты, — сказал Никки, наклоняясь так близко, что зарылся лицом в мои волосы, а его руки нашли пистолет на спине и вытащили его из кобуры. Он потерся щекой о мои волосы, словно помечал меня. Я думала, он хотел поддразнить меня, может даже пригрозить — некоторые женщины так бы это и восприняли, — но как только его тело коснулось моего, без спасительной ткани между кожей, без перчаток, сила взвихрилась между нами, как горячий ветер.

Я ожидала, что он отодвинется, но он не отодвинулся, а вроде как упал на меня, прижимаясь ко мне, с моим же пистолетом в руке. Везде, где мы соприкасались, полыхала сила, словно мы могли сгореть, если бы прикасались друг к другу слишком долго. Но огонь, наверное, был неправильной аналогией, потому что это было не больно. Это было приятно.

— Перестань, — сказала я, вложив в это слово всю свою ярость.

Он сильнее прижался лицом к моему лицу, его губы касались моей щеки.

— Но это же приятно, и я чую — ты тоже так думаешь.

— Отцепись от меня, черт подери, — злость была плохим выбором, потому что все мои звери реагировали на нее. В какой-то момент тени внутри меня задвигались в темноте, но львица загнала их обратно. Я видела, как она обнажает клыки, глотая воздух, так чтобы он достиг носоглотки, так что она в буквальном смысле этого слова попробовала на вкус силу, разлившуюся в воздухе.

Его руки держали мои, но над локтями, так что я все еще могла вытянуть один из ножей и воткнуть ему в руку. Я не думала ни о чем другом в тот момент, только о том, как заставить его отпустить меня. Чужая рука сгребла мою руку с ножом. От нее еще исходило больше силы, так что мы трое купались в ней, словно нас бросили в горячую ванну. Только наши головы оказались под водой, и мы все тонули в ней. Внезапно моя некромантия свернулась. Просто исчезла. Раньше она давала мне чуть больше контроля над львицей, но теперь я была беззащитна перед силой, перед их притяжением.

Я слышала, как Якоб пробормотал: "Господи БожеМой", а затем его энергия ударила по нам, как кулак по карточному домику. Это разбросало силу, развеяло энергию и закрыло их обоих. Он попытался загнать и моего зверя, но не смог. Львица рычала на него из моей головы, и звук пробирался из моего рта.

Он вытащил мои ножи из ножен и бросил их на землю, так что теперь он мог оторвать Никки от меня. Никки припал к земле, в его руках были оба моих пистолета, но он отбросил их в кусты, к ножам, так что они стояли лицом к лицу, невооруженные.

Я думала сходить за ними, но они пропустили большой нож, лежащий вдоль позвоночника и скрытый моими волосами; если они больше не дотронутся до меня, я не буду безоружна. К тому же я была слишком занята успокаиванием своей львицы, чтобы встревать в их драку. Ее мысли-эмоции громко отдавались в моей голове. Она думала, что они очень сильны, и ей это нравилось; ей хотелось, чтобы они дрались за нас и спасли нашу семью. Я попыталась объяснить зверю, что они нужны нам живыми, пока не отзовут снайпера, но это было слишком сложно для нее. Тогда я прислонилась к машине и сконцентрировалась на том, чтобы успокоить разогнавшийся пульс, унять дыхание и заставить ее снова прижаться к траве, ожидая. Не время спешить, иначе мы упустим добычу. Слишком рано. Придержи свою энергию для последнего рывка. Это она поняла. Сохранение энергии — понятная для хищника концепция. Мы должны были выбрать правильное время для нападения.

— Мы не будем драться за нее, Никки. Помни, кто ты. Помни, кто ты.

Ники моргнул глазом, видным из-под его скейтерской прически, но тот уже стал янтарным, львиным. Он зарычал на своего друга.

— Никки, мы на работе.

Никки медленно опустил веки, стискивая кулаки. Затем обнял себя за плечи.

— Твои глаза изменились, Якоб. Твои чертовы глаза изменились.

Его слова заставили посмотреть меня на второго мужчину, и я увидела, как он недоуменно мигает бледно-золотыми глазами. Его собственные глаза были блекло-серыми, так что понятно, почему голубые глаза Ника становились янтарными. Они оба почти перекинулись. Такие сильные ликантропы не утрачиваю контроль посреди общественной стоянки. Такого просто не может быть.

Якоб посмотрел на меня этими желтыми львиными глазами, его человеческое лицо очень подходило им, или я просто привыкла к глазам Мики, чтобы думать, что это странно.

— У тебя течка.

Я потрясла головой.

— Я даже не хочу знать, что ты имеешь ввиду.

— Да, точно, — сказал он уже более тихо, более спокойно. Он наклонился поднять пистолеты и добавил. — Сними наручные ножны, чтобы мы могли спрятать твои ножи. Если сделаешь то, что хочет клиент, получишь их обратно к рассвету.

Я честно не знала, что означает течка для верльвицы, но не спорила с ним, просто начала отстегивать наручные ножны.

— Отзовите снайпера. Не моя вина, что мы задержались.

Он кивнул, засовывая один из моих пистолетов за пояс, и протягивая другой Никки, который спрятал его куда-то под майку. Якоб достал свой телефон и набрал номер.

— Отбой. Она согласна сотрудничать. — Пауза. — Да, продолжайте за ним следить. Он посмотрел на меня: его глаза снова были человеческими, серыми. — Я знаю, что ты не можешь полностью держать себя в руках, когда начинается течка, но если ты повторишь это в замкнутом пространстве, в машине, мы не успеем вовремя. И это значит, что следующий звонок, который нужно будет сделать, чтобы отозвать снайперов от твоих мужчин, может запоздать. Ты это понимаешь?

— Ты имеешь в виду, что вы оба можете забыть о работе, и мы просто будем трахаться, пока сроки не выйдут, и мои парни не погибнут.

— Именно. Так что в наших интересах чтобы ты контролировала себя.

— Я сделаю все, что смогу, — сказала я, и мела это в виду. Я подала ему одни ножны. Мы были очень осторожны и не прикасались друг к другу голой кожей.

— Посмотри на меня, — сказал Никки.

— Не рискуй, — предупредил Якоб.

— У львов много странностей насчет слабины, я просто хотел, чтобы она это увидела. Может, если ее зверь узнает кое-что, она больше не захочет меня, и ее сила не будет заставлять нас драться.

— Тогда это хорошая идея, — кивнул Якоб.

— Что за хорошая идея? — поинтересовалась я.

Никки приподнял длинную прядь волос с правой стороны лица. Его правый глаз отсутствовал. Ожоговые рубцы шли через пустую глазницу, край щеки и то место, где должна была быть правая бровь. Я посмотрела, потому что он, вроде как, хотел, чтобы я это увидела. Я не отвернулась, ибо делила постель с вампиром, шрамы которого бы заставили шрамы Никки выглядеть, как царапины, хотя пустая глазница была похуже. У Ашера все-таки были все части, которым следует быть, просто некоторые из них покрывали шрамы.

Никки моргнул на меня единственным голубым глазом, затем отпустил волосы, который скрыли все.

— Большинство женщин — особенно женщин — выглядят отвращенными или испуганными. Ты не поменялась в лице.

Я пожала плечами.

— Если бы ты знал всех, кто бывал в моей постели, то ты понял бы, что шрамы меня не отпугивают.

— Ты имеешь в виду того вампира с ожогами от святой воды? — спросил он.

Я кивнула. Он задумался на несколько секунд, затем опустил голову.

— Да уж, ты видала и похуже.

— Это не вопрос худшего, Никки. Шрам это тоже часть тебя. Не плохая или хорошая, просто часть, — Я выставила свою руку, и показала отметины. — Это вампир, — дотронулась до рваных рубцов. — А это ведьма-оборотень, — я провела пальцем по длинному шраму от ножа, который заставил шрам от креста искривиться. — Шрам и ожог от человек-слуг разных вампиров, — затем я тронула толстое, гладкое утолщение на коже предплечья. — А это девушка плохого парня подстрелила меня, — если бы я не боялась, что они заметят ножны того ножа, что был на спине, я бы показала им шрам на шее. — У меня есть еще парочка, но мы должны стать более близкими друзьями, прежде чем я вам их покажу.

Он изучающе смотрел на меня.

— Большинство верльвиц не хотят одноглазого самца.

— Это старый шрам, — сказала я. — Предполагаю, ты уже расквитался с обидчиком?

Он кивнул.

— Но у меня слепая сторона в обеих формах, это большая проблема в драке.

— Я дерусь за себя сама.

Он ухмыльнулся.

— Вот почему у тебя до сих пор нет пары, и у твоей львицы течка. Если б ты выбрала пару, этого не произошло бы.

Странно, что местные львы ничего мне не говорили об этом; хотя в их защиту могу сказать, что я бы и не поверила. Я бы решила, что Хэвен просто хочет снова забраться мне под юбку после той драки. Нет, я не могла винить их.

— Это не просто течка, — сказал Якоб. — Это жажда. Ни одна женщина никогда не заставляла меня так потерять контроль.

— То есть, никто из вас тоже не имеет пары, — подметила я.

— Точно. Не только ее переборчивость виновата в том, что произошло.

— Все знают, что человек определенного возраста и располагающий средствами, должен начать подыскивать себе жену.

— Ты процитировала "Гордость и предубеждение"? — изумился Якоб.

— Наверное, извините.

— Я б и не догадался, что это из книги, — сказал Никки, не очень довольный этим фактом.

— Но я понял, что ты имеешь в виду, — сказал Якоб. — Мои волосы седеют, а у меня еще не было настоящей подруги. Я никогда не обозначал территорию, а в моем прайде одни самцы, ну кроме одной — но она не любит мужчин, так что это не проблема.

— Мы слишком много времени в разъездах, чтобы заводить жену и детей, — сказал Никки.

— Это то, что я постоянно себе говорю, — кивнул Якоб. — А теперь садись в машину, Анита. Работа ждет. И помни, что я просил контролировать себя. Ничего из того, что мы можем сделать, не стоит жизней твоих любовников.

— Точно, — согласилась я.

Он подал мне пиджак. Я перекинула его через наплечный ремень, и у меня все еще был нож на спине. Он придержал пассажирскую дверь для меня. Я не протестовала против такой любезности, хотя, исходя из обстоятельств, это выглядело еще более странно чем обычно. Никки залез в машину вслед за мной и прислонился к спинке моего сидения.

— Хотелось бы, чтобы мы встретились не по работе, Анита.

— Мне тоже, — сказала я, хотя вряд ли мы подразумевали одно и то же.

Якоб сел за руль и сказал:

— Пристегнитесь, это замедлит вас на пару секунд, если вы решите сделать что-то глупое.

— Так все идет по плану? — спросила я, пристегиваясь.

— Да, — подтвердил он, — ничего не изменилось.

— То есть, вы все равно убьете людей, если я не подниму мертвяка для вашего клиента?

— Да.

— Да, — откликнулся Никки с заднего сидения.

— Ясненько, — сказала я.

Якоб завел мотор.

— Да уж, яснее некуда. Ты убьешь нас, если будешь считать, что это не повредит твоим людям. Мы убьем тебя, если ты нас заставишь.

— Отлично, — сказала я. — Тогда мы все знаем правила.

— Почему ты не боишься? — прошептал Никки из-за моей спины.

— Чем это поможет?

— Люди ведут себя смело, но все равно можно унюхать их страх, почувствовать, как колотиться их сердца. Ничего такого я не чувствую в тебе.

— Если я испугаюсь, или разозлюсь, тогда поднимется мой пульс, повысится давление, и трудно будет контролировать зверей. Якоб по-моему ясно дал понять, что я не могу позволить себе потерять контроль с вами, ребята.

— То есть, все это вопрос контроля, — сказал он. — Ты хочешь контролировать, и будешь это делать. Вот так вот?

— Вот так вот, — сказала я, наблюдая за дорогой, так чтобы если я переживу эту ночь, я могла бы натравить полицию прямо на их задницы.

— Если бы мы знали, кто ты, мы бы отказались от работы, — бросил Якоб.

— Это приятно слышать, но ничем мне не поможет.

— Да уж, раз мы взяли деньги клиента, нужно сделать работенку.

— Тогда мне не имеет значения, чувствуете ли вы вину, Якоб. На самом деле, думаю, намного хуже, что вы собираетесь поубивать людей, которых я люблю, людей, которые составляют мою стаю, и возможно меня вместе с ними, и жалость не помешает вам это сделать. В том, что твоя совесть позволяет тебе знать, что ты делаешь плохие поступки, нет ничего достойного, Якоб.

— Это не совесть, Анита, это мое либидо, мой зверь, и он не имеет совести.

Тут он был прав, но я же знала, что оборотни — не просто звери. В них был и человек, а у человека была совесть. Зверь обычно не считался с этим, и мог заставить делать ужасные вещи, с которыми потом было бы трудно жить, но на этот раз звери Никки и Якоба были на той же стороне, что и совесть. Это снова заставило меня почувствовать надежду, и я проклинала ее, потому что надежда помогает как жить, так и быть убитой намного худшими способами, чем все, что можно представить. Надежда — ужасная подруга когда ты попался парням с пистолетами. Но моя львица и их львы хотели друг друга. Похоти я верила. Надежда врала вам, но похоть это просто похоть, она никогда не лжет. Надежда будет заставлять меня смотреть вперед, но похоть может стать моим оружием против них. Разделяй и властвуй, эта стратегия работала на протяжении многих тысячелетий, и тому была причина.

Поиск по сайту: