Глава 7. Сначала я услышала голоса

Сначала я услышала голоса. Женский голос произнес:

— Ее нужно покормить, иначе она умрет.

— Она человек, — ответил мужчина.

— Не совсем, — парировала она.

Я снова лежала на спине, но на этот раз под моей головой было что-то мягкое, как подушка. Через несколько мгновений я поняла, что это свернутый пиджак. Мои голые руки овевал ночной ветерок. Затем в моем поле зрения возник Никки

— Она пришла в себя, — сказал он. — Он снова сидел около меня. Пробуждение, вариант второй, исправленный и дополненный.

Якоб и Эллен подошли ко мне. Они выглядели невероятно высокими с моей точки зрения. Потом Эллен опустилась на колени около меня, не выпуская из рук то, что она носила на шее.

— Ты потратила много энергии на исцеление удара Шилы. Ты не человек, и не одна из нас. Тебе нужно получить энергию извне, как вампиру.

Я облизнула пересохшие губы. Я чувствовала себе невероятно слабой, и не думала, что смогу подняться без посторонней помощи. Черт. Мой голос дрожал.

— Что со мной?

— Думаю, если ты не восстановишь свои вампирские силы, ты умрешь. Я не знала, что это случится, если отрезать тебя от твоих мужчин, с которыми ты связана метафизически. Это моя вина, и я уже извинилась перед Рексом за мою промашку, но ведь ты уникальна, Анита. Откуда я знала, кто ты?

— Твоя работа — знать такие вещи, — сказал Якоб, не скрывая своего неудовольствия.

Эллен опустила голову, ее длинные темные волосы закрыли лицо.

— Ты прав. Я плохо сделала свою работу. Прости, Якоб. Но если ты все еще хочешь, чтобы она подняла мертвеца этой ночью, она сначала должна покормиться. И кажется уже слишком поздно для стейков и любой другой человеческой еды.

— Что ты предлагаешь?

— Она должна покормиться на одном из нас.

Якоб уставился на нее.

— И кто из нас получит привилегию подставить ей шею?

— Ей нужна не кровь, Якоб, — проговорила Эллен.

Он таращился на нас еще пару мгновений, переводя взгляд с нее на меня.

— Так это правда? Она и в самом деле суккуб?

— Ты же чувствовал ее силу ранее, — напомнила ведьма, — ты знаешь кто она, мы все знаем.

— Можно мне воды? — подала голос я.

— Никки, принеси ей воды, — скомандовал Якоб.

— О, теперь ты мне снова доверяешь?

— Просто сделай это.

Никки встал и вышел в открытую дверь. Я засомневалась, что он вернется, да еще и с водой, но Якоб и Эллен стояли рядом со мной, и у меня было немало других поводов для беспокойства.

— Ты наш эксперт по сверхъестественному, Эллен, — заявил Якоб. — Ты обложалась, ты и исправляй.

— Что ты имеешь в виду?

— Пусть она кормиться на тебе, — он враждебно взглянул на нее.

— Если она покормится на мне, я не смогу поддерживать барьер, который стоит между ней и ее Мастером. Если она так опасна в одиночку, только представь, что будет когда, сила ее вампира вольется в нее.

— Тогда кого мы ей скормим?

И тут вернулся Никки, неся воду в сложенных лодочкой ладонях. Из них капала вода, в лунном свете похожая на расплавленное серебро. Он встал на колени возле меня и посмотрел на остальных.

— Помогите же мне немного.

Якоб обменялся взглядом с Эллен.

— Я не прикоснусь к ней. Я боюсь, что то, что она сделала с вами перекинется на меня.

— Она ничего мне не сделала, — сказал Якоб.

— Я освободила тебя от нее, используя свою силу и свою веру, — Она открыла ладонь, и я увидела проблеск пентаграммы, прежде чем она снова закрыла ее.

— Вода вытекает. Кто-нибудь, приподнимите ей голову, наконец, — сказал Никки, теряя терпение.

Якоб поморщился от отвращения, но приблизился и, подложив мускулистую руку мне под спину, осторожно приподнял меня. Никки поднес сложенные ладони. Вода потекла по моему лицу и груди, но она была прохладной, просто замечательной, и я в ней нуждалась. Когда я выпила всю воду (ну или впитала ее в себя), Никки провел по моему лбу и щекам мокрыми руками. Так лицо больного обтирают мокрой тканью. Кажется, этот жест удивил и его самого, потому что он тут же отодвинулся от меня.

— Не знаю, почему я так сделал…

— Она совсем окрутила тебя, — сказал Якоб, снова укладывая меня на пол, головой на импровизированную подушку из пиджака. Когда он убрал руки, я перехватила его за запястье. В тот момент как я его коснулась, его пульс застучал в запястье, и голод снова вспыхнул во мне волной жажды и жара, который поднял меня и заставил прильнуть к нему всем телом.

Он наклонился, словно для поцелуя, но внезапно между нашими лицами возникла пентаграмма на цепочке. Я почти ожидала, что она засветиться, но она не светилась. Наверно я все еще не была в достаточной степени вампиром. Но это заставило Якоба отскочить от меня и отбежать к самой двери.

Я посмотрела на Эллен и на ее несияющую пентаграмму.

— Не причиняй вреда. Эллен, знаешь такое правило? Плохая ведьма, но-но-но…

Она сглотнула так, что я ее услышала и попятилась от меня, выставляя пентаграмму. По-моему она тоже думала, что она будеть сиять. Интересно, тот факт, что знак оставался тусклым, заставил ее засомневаться, не потеряла ли она веру?

Я начала снова падать на пол, но Никки подхватил меня, плавно опуская на землю. Я видела расширенные глаза ведьмы и чувствовала запах ее страха.

— Закон трехкратного возмещения, Эллен. То, что мы делаем, возвращается к нам в троекратном размере.

Она уже была около двери. Якоб вышел, пока я пугала его ручную ведьму.

— Откуда ты знаешь? Ты же христианка?

— У меня есть друзья твоей веры. Они хорошие люди.

— Намекаешь, что я — нет? — выпалила она со злостью.

Я свернулась калачиком в объятиях Никки и сказала:

— Не намекаю, констатирую факт. Ты плохая ведьма.

— Тогда ты плохая христианка, — парировала она

Я засмеялась, заставив ее содрогнуться

— Господь простит меня. А вот насколько всепрощающими являются силы, которым ты молилась в последнее время? Ты недостаточно сильна, чтобы отрезать меня от моих людей без посторонней помощи.

— Я достаточно сильна, — сказала она, но ее голос был слишком напряжен. Она сама не верила в это.

— Чувствуешь запах лжи, Никки?

— Да, — сказал он глухо. Словно когда Рекса не было поблизости, моя власть над ним росла. Или это из-за того, что он прикасался ко мне?

Якоб снова появился в дверях. Он сказал:

— Ты покормилась моей энергией, просто касаясь моей руки, да?

— Наверное, — сказала я.

— Никки, — сказал он, — хочешь покормить ее?

— Ты имеешь в виду секс? — спросил тот. Якоб кивнул. Эллен отошла и стала рядом с ним в двери. Никки взглянул на меня в лунном свете.

— О, да! — сказал он.

— Ты же знаешь, что это плохая идея? — добавил Якоб.

— Ага, — подтвердил Никки.

Якоб кивнул.

— Давайте побыстрее. У нас не вся ночь впереди.

И они с Эллен вышли, закрыв за собой дверь.

Никки смотрел на меня, и в его лице было что-то хрупкое, почти страх, словно у ребенка, когда ты закрываешь дверь в спальню, а он думает, что монстры все еще под кроватью. Никки смотрел на меня с мыслью, что держит одного из этих монстров в руках. Я бы успокоила его, но это была ложь.

Голод поднимался во мне как приливная волна, которая становилась все выше, чем больше я отрицала ее. Возможно, если я не покормлю его, он выберет способ кормежки, который один из нас не переживет.

— Мне нужно покормиться, — сказала я.

— Ты имеешь в виду — тебе нужно трахнуться, — поправил он.

— Это одно и то же.

Он ухмыльнулся, и сразу стал младше, больше похожим на того шута, которого я видела в ресторане. Это что, было всего несколько часов назад?

— Я мужчина, так что хочу быть на высоте. И мне нравиться к тебе прикасаться, так что, думаю тебе должно понравиться настолько, чтобы повторить это еще раз.

Я улыбнулась ему, но не очень искренне.

— Это будет здорово в любом случае.

— Как ты можешь быть уверена?

Я могла бы сказать многое по этому поводу. Я могла бы объяснить, что намерения заняли место долгих предварительных ласк. Вместо этого я наклонилась, и поцеловала его грудь там, где она выглядывала из-под майки. Волоски на его коже были мягкими и темнее, чем его шевелюра. Это не означало, что он не настоящий блондин, но снижало шансы. Его грудь была мускулистой, так что мне пришлось потрудиться, чтобы укусить его.

— Ауч! — сказал он.

— Если тебе не нравятся ногти и зубы, то придется защищаться, а то мы дойдем до точки, когда я перестану вести себя пристойно.

— Ты причинишь мне боль?

Я изучила его лицо в свете луны, пытаясь увидеть, действительно ли он не знал ответа на свой вопрос.

— Ты что ни разу не был с другим оборотнем?

Он покачал головой.

— После того, что стало с его предыдущим прайдом, Якоб запрещает это.

Я провела рукой по шелковистым волосам.

— О, Никки, ты многое потерял.

— Ну, после того что, ты утворила днем, я понял правила Якоба.

— И что же я утворила?

— Разделила нас. Если бы Шила не пришел, мы бы передрались за тебя.

Я погладила его лицо под водопадом волос.

— Если бы Якоб поделился, драки можно было избежать.

— Он наш рекс. Короли не любят делиться.

— Мой король леопардов прекрасно умеет это делать.

— Леопарды — не львы, — заметил он.

Я толкнула его на землю, и он позволил мне это. Один тест пройден. Я должна была знать, что он не настолько доминантен, чтобы крушить все подряд. Приподняв юбку, я оседлала его, и возбуждение от того, как он, твердый и горячий, прижался ко мне, заставило меня судорожно выгнуться от удовольствия. О боги, он был такой твердый!

Его руки опустились мою талию, и удержали меня. Я наклонилась к нему, но из-за разницы в росте мне пришлось слезть с его инструмента и передвинуться повыше. Я думала, что за поясом найду пистолеты, но там ничего не было. Он ответил так, словно почувствовал мой интерес.

— Якоб отобрал у меня пистолеты после нашей драки. Думаю, он больше не верит мне.

— Мне жаль, — искренне сказала я. Они были плохими парнями и убийцами, но его жизнь все равно должна была измениться навсегда. Я считаю, нужно всегда извиняться перед тем, как собираешься разрушить чью-то жизнь к чертям собачьим.

Поскольку он лежал на земле, его волосы были отброшены назад, так что я могла видеть его лицо.

— Ты красивый, — сказала я.

— Разве это не моя реплика? — спросил он, а затем повернул голову так, чтобы отсутствующий глаз был в тени. Я вспомнила, как Ашер использовал тени и волосы, чтобы прятаться от меня. Я отучила его, убедив, что он не должен ничего скрывать.

Я тронула лицо Никки, снова развернув его ко мне. Наклонилась и начала целовать его лоб. Я покрыла его лицо поцелуями, дюйм за дюймом. Сначала я поцеловала одну шелковистую бровь, затем место, где должна была быть другая. Он попытался увернуться, но я зажала его лицо в руках. Только тогда он позволил мне поцеловать его в одно веко, затем в мягкую гладкость шрама на другой стороне лица. Отмечая путь поцелуями, я спускалась, пока не нашла его губы, где и задержалась подольше. Я целовала его, пока его руки не взметнулись, и не отстранили меня. Затем он перекатился, подминая меня под себя. Но он был слишком высок для миссионерской позы. Мне нужно было видеть его лицо, его глаз, иначе ничего бы не вышло.

Я толкнула его в грудь.

— Ты слишком высокий. Не хочу пялиться на твою грудь, хочу видеть твое лицо.

Он рассмеялся.

— Ты просто не хочешь лежать голой задницей на земле.

— И это тоже, но я должна видеть твое лицо.

— Почему? — спросил он, отодвигаясь в сторону.

— Я хочу видеть твое лицо, пока мы занимаемся любовью.

— Не думаю, что Якоб подождет, пока мы будем заниматься любовью.

— Хорошо, — сказала я. — В таком случае, я хочу видеть твое лицо пока мы трахаемся.

Он издал горловой звук, наполовину смешок, наполовину — фырканье.

— Ты не похожа ни на одну женщину из тех, которых я встречал.

— Ты даже не представляешь насколько, Никки.

— Ну, так покажи мне, — сказал он, придвигаясь ближе.

— Раздевайся, — сказала я.

— Что?

— Когда вспыхнет ardeur, пойдут клочки по закоулочкам. Мы можем либо снять одежду сейчас, либо сорвать ее друг с друга позже, но тогда остаток ночи придется провести ню.

Он скептически посмотрел на меня, сдвинув брови, но все-таки привстал и одним движением стянул майку. Без нее он выглядел гораздо лучше, должна признать.

Раздеваясь, я отвернулась. С одной стороны, я не хотела, чтобы мы порвали еще одну мою сделанную на заказ кобуру. И мне нужна была одежда. Но все же это были не те причины, по которым следует раздеваться перед мужчиной в первый раз. Однако Якоб не будет ждать всю ночь. Нужно закончить это раньше, чем он заглянет поторопить нас. И прежде, чем он поймет, что я собираюсь сделать нечто большее, нежели просто покормиться энергией его льва. Потому что я решила привязать Никки, как настоящий вампир, хотя я не была вампиром. Я была кем-то одновременно и большим, и меньшим, нежели вампиры. Я не могла использовать взгляд, чтобы заставить Никки сделать то, что я хочу, но я могла использовать ardeur, чтобы привязать его к себе. Он мог занять то место, которым пытался завладеть Хэвен все эти месяцы. Я могла сделать его львом своего зова.

По идее, это большая честь. Это что-то требующее обоюдного согласия и ответственного подхода, почти как замужество, но у меня не было времени на деликатность. Я собиралась провернуть метафизический эквивалент женитьбы под дулом пистолета. Я бы хотела спросить мнения Натаниэля и Мики по этому поводу. Я бы хотела поговорить с Жан-Клодом. Мне нужны были мои мужчины, но чтобы к завтрашнему утру они были живы, любой ценой я должна была получить помощь.

Источник этой помощи ожидал, обнаженный и залитый лунным светом, и, увидев эту картину, я почти забыла, что у меня есть какой-то там план. Он был красив, весь — страстное ожидание и готовность, каждая черточка совершенного тела облита светом и подчеркнута тенью, моя луна, и звезды, и тьма. Я поняла то, чего не знала раньше. Процесс уже начался. Хэвен дошел приблизительно до этой же ступени. Я хотела его, и прикасаться к нему было головокружительно приятно, но я не подпустила Рекса к себе до конца. И в итоге место так долго оставалось свободным, что все видели признаки, и первые же доминантные львы, которых я встретила, оба попытались заполнить его. Вот черт.

Я потянулась к Никки. Его не нужно было упрашивать. Он бросился ко мне, обнял меня рукой и позволил мне вести его к наслаждению. Для сегодняшней ночи все было почти идеально.

Я выпустила ardeur. И поняла, что чувствую некую нить, соединенную с ним. Я чувствовала связь с Якобом. Он сопротивлялся ей, и сильно. Часть меня захотела заставить его присоединиться к нам. Но он же был из тех, кто не делиться. Он никогда бы не смог влиться в наши жизни. Он всегда должен был оставаться королем, а в моей жизни было достаточно королей. Мне нужны были мужчины, которые соглашались быть силой позади трона, а не задницей на нем.

Никки приподнял меня так, чтобы он мог ласкать меня, стоя на коленях. Его губы нашли мою грудь. Он ласкал ее языком и покусывал, пока я не застонала. Тогда он выпустил меня, позволив безвольно соскользнуть вдоль его тела, чувствуя все его изгибы своим телом. Он был тверд, и так желал меня, что трение о него заставило меня снова застонать. Он привстал, извлекая из меня еще один протяжный звук, в котором мешалось возбуждение и упоение от прижимающегося ко мне возбужденного тела. Он оперся о стену, положив руки на мои бедра, и усадил меня к себе на колени, подыскивая правильный угол. Но я была слишком нетерпелива. Я обхватила его руками. Я прижалась достаточно сильно, чтобы он тоже застонал для меня, а потом направила его между своих ног. Он начал проникать внутрь. Аrdeur уже сделал меня влажной и готовой, но только предварительные ласки делали меня открытой.

— Такая мокрая и тесная, — простонал он, — боже мой! — Его руки соскользнули с моих ног, на талию, затем переместились на бедра, чтобы направить меня, как он того хотел. Он входил в меня дюйм за дюймом, и одно только это было для меня удовольствием. Я всегда ощущала в этом первом проникновении, в этом натиске что-то, что всегда заводило меня. Когда он проник внутрь так глубоко, как мог, и наши тела сплелись так тесно, как только могли, я обвилась вокруг него, и мои руки нашли опору на стенах хижины за его спиной.

Первая судорога удовольствия заставила меня откинуть голову назад. Но я должна была взять себя в руки, чтобы смотреть на него. Я взяла его лицо в свои ладони и, в то же время начала двигаться на его бедрах. Он двигался вместе со мной, отталкиваясь от земли, сделать движения более резкими. Так начался танец удовольствия в летней ночи.

— Твои глаза сияют. Они карие и черные, и словно свет за коричневым стеклом, — другие цвета которые он мог назвать, испугали бы меня, потому что я была одержима вампирами раз или два, но он описал мне мои глаза, и силу в них. Это случалось раз или два, но это была моя сила и сегодня я ней и нуждалась. Сегодня это меня не испугало. Он смотрел, не отрываясь, загипнотизированный в темные опалы моих глаз, а его тело продолжало ритмично двигаться, и я двигалась вместе с ним. Затем движения стали более неистовым, и я стиснула его бедрами, помогая ему проникать еще глубже, еще сильнее. Это было хорошо, прекрасно, замечательно.

Я выдыхала его имя снова и снова, пока обжигающая волна наслаждения поднималось внутри меня. "Никки, Никки, Никки". Последний толчок — и я достигла вершины, аркой выгибаясь в его руках, и не сдерживая крик. Но мой оргазм не насыщал меня. Только он, изливался в меня, мог насытить мой ardeur. И это случилось когда я трахнула его по-настоящему. Во всех смыслах слова. Я двигалась, пока он не заставил меня закричать снова, затем его тело сделало последний глубокий толчок, и ardeur сделал то, для чего был предназначен. Сделал его моим, когда он простонал мое имя.

Я почувствовала его силу, его зверя, его сущность. Все, что он имел, было предложено мне, а это рождало самые темные мысли. Я могла забрать все, опустошить его, выпить досуха. Я поборола это желание, лишь потому, что это не помогло бы мне спасти остальных. Тогда пришла менее темная мысль: он мог стать нашим. Нашим не на это короткое время, но навсегда, ну или так долго, как мы того захотим. Ardeur иногда случайно привязывал ко мне мужчин, но я никогда не делала это специально — до сегодняшней ночи.

Я хотела сделать его львом своего зова, но в тот миг ardeur вампира во мне понял, что есть другой вариант — сделать его моим рабом. Звери зова имеют свободную волю, они имеют выбор. Мне нужно было, чтобы он не имел выбора. Я хотела выбирать за него. Я сделала с Никки то, что вампиры делали со мной, когда я только начала на них охотиться. Я сделала то, что делали другие вампиры с полицейскими и экзекуторами. Я предпочла свою волю — его воле. Я предпочла жизнь мужчин, которых я любила — его свободе. Свою жизнь — его жизни. И взяла его. Я взяла его тело, его разум, энергию его зверя, и все силы, которые он давал ему. Я выпила его, через его усталость, через его разрядку внутри меня. Я выпила его. Но среди всего остального, я обнаружила его желания. Он хотел принадлежать кому-то. Хотел, чтобы его понимали. У него были желания, которые Якоб не позволял воплотить.

Линия Бель Морт хорошо разбиралась в сексе, любви и власти. Я все еще была новичком, и не могла оградить себя от одной слабости. Мы могли контролировать других настолько, насколько контролировали себя. Могли полюбить настолько, насколько могли принять любви. Удовлетворять желание лишь настолько, насколько желали его удовлетворить. Если бы я могла придумать что-то другое, я бы ограничилась сексом. Я знала как это делается. Но мне нужно было, чтобы он рисковал ради меня своей жизнью. Может быть — убил своего рекса, или своих друзей. Мужчины не делают такого ради перепихона… Но ради любви — ради любви люди способны на ужасные вещи. Мне нужно было, чтобы Никки делал все, что я бы ни попросила. И ради этого я согласна была призвать проклятие на наши головы.

Поиск по сайту: