Глава 4. Тьерри осторожно опустился на колени у окна, стараясь, чтобы не зашуршала сухая земля под ногами

Тьерри осторожно опустился на колени у окна, стараясь, чтобы не зашуршала сухая земля под ногами. Умение двигаться бесшумно было настолько привычно для его тела, будто он родился вместе с ним. Темнота была его родной средой, он мог в мгновение ока раствориться в тени и двигаться в ней еще незаметней, чем крадущийся кот. Но сейчас взгляд Тьерри был прикован к тому, что происходило в комнате.

Он не видел ее лица. Он мог рассмотреть лишь изгиб плеча и разметавшиеся волосы, но он точно знал, что это она.

Рядом с ним припала к земле Люпа. Ее худенькое человеческое тело напряженно дрожало с настороженностью зверя. Она прошептала:

— Ну, что? — Голос был едва различим, тише, чем дыхание.

Тьерри отвернулся от окна и посмотрел на Люпу. Все лицо ее было в кровоподтеках, глаз заплыл, нижняя губа разорвана. Но она улыбалась. Она все это время, пока не приехал Тьерри, бродила по Шаманской Скале, неотступно следуя за девушкой по имени Ханна Сноу, чтобы быть уверенной, что с ней ничего не случится.

Тьерри взял руку Люпы и поцеловал ее.

— Ты ангел, — одними губами произнес он. Он вообще не использовал голосовые связки: он передавал мысли. — Ты заслужила хороший отпуск. Мой лимузин в туристическом центре, возьми его. Оставишь в аэропорту.

— Но... как же вы останетесь здесь? Совсем один? Вам нужна поддержка, сэр. Если она появится...

— Люпа, ступай.

Тон его голоса был мягким, но настойчивым. Это был приказ господина, Тьерри из Царства Ночи, привыкшего, что его указания выполняются беспрекословно.

«Забавно, — подумал он. — Пока кто-нибудь не откажется повиноваться, трудно представить, насколько ты привык, чтобы тебе подчинялись».

И он снова приник к щели в забитом досками окне. И тут же забыл о существовании Люпы. Девушка на кушетке повернулась, и он увидел ее лицо. Его словно ударило током.

Он знал, что это была она... но все равно не ожидал, что она окажется так похожа на саму себя. Похожа на ту, какой она была в самом начале, когда впервые родилась, когда он в первый раз увидел ее. Таким он помнил ее настоящее лицо. Правда, и в других своих жизнях она была похожа на ту, первую. Похожа — но не совсем. Этого, настоящего, лица он не встречал никогда. До этого мгновения.

А сейчас он видел именно ту девушку, в которую был влюблен.

Те же длинные, прямые, шелковистые волосы пшеничного цвета, рассыпавшиеся по плечам. Те же большие серые глаза, будто наполненные светом. То же спокойное выражение, тот же нежный рот... и изгиб верхней губы все так же придавал всему облику особую чувственность. И та же изящная фигура, высокие скулы и прекрасная линия подбородка — настоящая мечта скульптора!

Единственное, что было новым, — это родимое пятно.

Клеймо, выжженное в памяти.

Пятно было цвета разбавленного вина, пронизанного светом, цвета арбузного льда или розового турмалина — самого бледного драгоценного камня. Оно было словно цветущая роза. Будто девушка приложила на миг к своей щеке розу, и лепесток оставил свой отпечаток.

Тьерри это пятно казалось прекрасным, потому что оно было частью девушки. Оно было у нее во всех жизнях, кроме первой. Но в то же время при взгляде на него у Тьерри перехватывало горло и сжимались кулаки от горя и беспомощной ярости — ярости против самого себя. Это пятно было его стыдом, его наказанием. Это был его тяжкий крест — видеть, как она, безвинная, годами живет с этим пятном.

Он бы прямо сейчас выпустил из себя всю кровь в эту сухую грязь, лишь бы пятно исчезло. Но с этим ничего нельзя было поделать — ни в Царстве Ночи, ни в человеческом мире за бесчисленные годы поисков он не смог найти никакого средства.

О Богиня, как же он любит ее!..

Он так долго не позволял себе чувствовать это: когда ее не было рядом, это могло свести с ума. Но теперь чувство захлестнуло его так, что он не смог бы противиться ему, если бы и пытался. Его сердце гулко стучало, все тело дрожало. Один лишь вид лежащей так близко девушки, живой и теплой... И разделяло их всего несколько тонких досок и такой тщедушный человеческий мужчина.

Он желал ее. Ему хотелось выдрать эти доски, ворваться в комнату, отшвырнуть в сторону этого рыжего и обнять ее. Он хотел унести ее в ночь, крепко прижимая к сердцу, унести в какое-нибудь укромное место, где никто не сможет найти ее и причинить ей вред.

Но он не мог. Он знал... знал по опыту... что ничего не выйдет. Пару раз он уже делал так, и это ему дорого обошлось. Она умирала с ненавистью к нему.

Он больше не мог так рисковать.

И теперь, этой весенней ночью, на пороге нового тысячелетия, единственное, что оставалось Тьерри, — стоя на коленях за окном, наблюдать за новым воплощением своей единственной любви.

Вначале Тьерри не понимал, что делает здесь его единственная любовь. Люпа сказала ему, что Ханна Сноу посещает психолога. Но только сейчас, прислушиваясь к тому, что происходит в комнате, Тьерри сообразил, чего добивались Ханна и ее врач.

Они пытались вернуть ее память о прошлом. Вернуть с помощью гипноза. Пытались взломать ее подсознание, словно какой-то банковский сейф.

Это было опасно. И не просто потому, что парень, проводивший сеанс, наверняка не понимал, что делает. А оттого, что память Ханны была бомбой замедленного действия, начиненная психическими травмами и знанием, смертельно опасным для любого человека.

Им нельзя было это делать.

Тьерри ощущал, как напряглись его мышцы. Но вмешаться он уже не мог. Он мог только слушать... и ждать.

Медленно и обреченно Пол повторил за нею:

— Он не человек.

— Да. Он Повелитель Царства Ночи. Он могущественный... и злой, — прошептала Ханна. — Он живет тысячи лет. — И почти рассеянно добавила: — А перевоплощалась я.

— Ужас! Да... это нечто.

— Ты не веришь мне?

Пол, похоже, внезапно вспомнил, что говорит с пациентом, причем находящимся под гипнозом.

— Нет, я... я не знаю, чему верить. Если это фантазия, она должна на чем-то основываться, должна быть какая-то психологическая причина, заставившая тебя сочинить все это. Именно ее-то мы и пытаемся найти. Пытаемся выяснить, что она значит для тебя.

Он на несколько секунд задумался, а затем решительно произнес:

— Давай возвратимся к тому времени, когда ты впервые встретила этого парня. Я... я хочу, чтобы ты расслабилась. Ты плывешь в волнах света, и тебе очень хорошо... А теперь я хочу, чтобы ты вернулась назад во времени. Представь, что ты просто листаешь книгу назад. Иди назад, в глубь своего сознания.

Обычное сознание Ханны неожиданно пробудилось и вторглось в происходящее, отсекая ту спящую часть ее разума, которая отвечала на вопросы Пола.

— Погоди, я... я не знаю, стоит ли это делать.

Но тут же другая его часть предостерегла ее, что под гипнозом спорить не полагается.

«Хотя, может, это и неважно, — лениво подумала Ханна. — Все равно я сейчас проснусь. Скорее всего, я просто не смогу вернуться назад, как он требует».

— Я хочу, чтобы ты увидела себя пятнадцатилетней. Представь себя пятнадцатилетней. Вернись в то время, когда тебе было пятнадцать. А теперь я хочу, чтобы ты представила себя двенадцатилетней. Мысленно вернись в то время, когда тебе было двенадцать. Теперь иди еще дальше, представь себя в девять лет, в шесть лет, в три года. А теперь еще дальше. Представь себя маленьким ребенком, младенцем. Ты чувствуешь себя очень комфортно и видишь себя крошечным младенцем.

Ханне ничего не оставалось, как повиноваться. И ее сознание демонстрировало ей картинки, в которых годы как бы шли назад. Как будто фильм ее жизни прокручивали в обратную сторону: она становилась все младше и младше и в конце концов сделалась крошечной и голой.

— А теперь, — прозвучал неотвязный монотонный голос, — я хочу, чтобы ты вернулась гораздо дальше. К тому времени, которое было до того, как ты родилась Ханной Сноу. Ты плывешь в волнах красного света, ты совершенно расслаблена, ты направляешься все дальше и дальше... к тому времени, когда ты в первый раз встретила этого человека, о котором ты думаешь как о Тьерри. Каким бы это время ни было, иди назад. Вернись к первоначальному времени.

Ханну стало затягивать в туннель.

Она утратила контроль над ситуацией и очень испугалась. Этот туннель не был похож на тот, предсмертный, о котором ходят слухи. Он был красный, с полупрозрачными стенами, которые пульсировали и светились... туннель, похожий на чрево. И ее тащило, засасывало в него с возрастающей скоростью.

«Нет!» — подумала Ханна.

Но вслух произнести ничего не могла. Все происходило слишком быстро, и она не могла издать ни звука.

— Вернись к первоначальному времени, — звучал нараспев голос Пола, и его слова отдавались в мозгу Ханны эхом множества шелестящих голосов, как если бы сотни Ханн собрались вместе и с присвистом бормотали: «Первоначальное Время. Первоначальное Время». — Иди назад... и ты начнешь видеть картины. Ты увидишь себя — возможно, в необычном месте. Иди назад и смотри.

Первоначальное Время...

«Нет», — снова подумала Ханна.

Что-то очень глубоко внутри нее со стоном запротестовало: «Я не хочу это видеть».

Но ее продолжало тащить сквозь мягкий красный туннель, все быстрее и быстрее. Она чувствовала, что оставляет позади бессчетные годы. А затем... она ощутила, что достигла какого-то порога своего существования.

Первоначальное Время...

Ханна ворвалась во тьму, выскользнув из туннеля, как арбузное семечко из влажных пальцев.

Тишина. Тьма. А затем — новая картина. Она возникла, развернувшись подобно крошечному листочку, пробившемуся из семени, и стала разрастаться, окружив Ханну со всех сторон. Это было похоже на настоящую сцену из кинофильма — только здесь она сама находилась в центре действия.

— Что ты видишь? — откуда-то, совсем издалека, тихо прозвучал голос Пола.

— Вижу... себя, — ответила Ханна. — Это я... она выглядит точно как я. Вот только родимого пятна нет. — Ханна была страшно удивлена.

— Где ты? Ты видишь, что ты делаешь?

— Я не знаю, где я.

Ханна была сейчас слишком изумлена, чтобы испугаться. Это было так странно... она видела все гораздо яснее, чем любое воспоминание из ее реальной жизни. Она различала в этой сцене малейшие детали. И в то же время все вокруг было совершенно незнакомо ей.

— Что я делаю?.. Я держу... что-то. Камень. И я что-то делаю этим камнем с чем-то... чем-то совсем маленьким. — Ханна расстроенно вздохнула, а затем добавила: — У меня одежда из шкур животных. Что-то вроде рубашки и штанов... и все из шкур. Это невероятно... примитивно. Пол, позади меня пещера!

— Похоже, ты действительно вернулась далеко.

Голос Пола звучал полным контрастом возбужденному изумлению Ханны. В нем ощущалась явная скука. Казалось, он терпеливо слушал, все это забавляло его, но ему было скучно.

— И... рядом со мной девочка. Она похожа на Чесс. На мою лучшую подругу, Чесс. У нее такое же лицо, такие же глаза. У нее тоже одежда из шкур... что-то наподобие платья из шкур.

— Ага, и все эти подробности возвращения к прошлой жизни описаны здесь, — скривившись, проговорил Пол. Ханна смогла различить, как он перелистнул страницы. — Ты что-то делаешь камнем с чем-то маленьким... Носишь какие-то шкуры... В книге полно таких описаний, когда люди хотят представить себя в древности, но при этом не знают никаких реалий того времени... — пробормотал он себе под нос.

Ханна не стала дожидаться, пока он вспомнит, что говорит с загипнотизированным пациентом.

— Но ты же не сказал мне, чтобы я стала тем, кем была в прошлом. Ты просто попросил меня увидеть прошлое.

— Да? Ну... ладно, тогда стань этим человеком, — небрежно произнес Пол.

Ханну охватила паника.

— Подожди... я...

Но это уже произошло. Ханна стала падать, растворяясь в сцене вокруг себя, которая поглощала ее. Она превращалась в девочку, стоящую возле пещеры.

Первоначальное Время...

Отдаленно она слышала свой собственный шепот:

— У меня есть резец из кремня, чтобы провертеть дырку. Я делаю дырки в зубе полярной лисы.

— Оставайся этим человеком, — машинально повторил Пол все еще скучающим голосом. И вдруг спохватился: — Что?!

— Мать сильно разозлится... Я должна была перебрать фрукты, которые мы запасли прошлой зимой для Праздника Весны. Их осталось не так много, почти все сгнило. А Рэн убил лису и отдал череп Кэт, и мы все утро выбивали из него зубы и делали из них ожерелье для Кэт. Кэт просто не может без обновки для каждого праздника.

Ханна услышала, как Пол тихо выдохнул:

— О господи...

А затем сглотнул и сказал:

— Подожди... ты ведь хочешь стать палеонтологом, да? Ты много знаешь о древних орудиях...

— Кем я хочу стать? Я собираюсь стать шаманом, как Старая Мать. Я должна выйти замуж, но мне здесь никто не нравится. Кэт продолжает твердить, что я обязательно встречу кого-то на Празднике Весны, но я так не думаю. — Ханна вздрогнула. — Странно... у меня внезапно мороз пошел по коже. Старая Мать говорит, что не видит мою судьбу. Она делает вид, что беспокоиться не о чем, но я знаю, что она беспокоится. Вот почему она хочет, чтобы я стала шаманом, — тогда я смогу защититься, если духи задумали что-то гадкое против меня.

— Ханна, — произнес Пол, — уф... давай просто убедимся, что сможем вытащить тебя из этого, хорошо? Ну, в том случае, если возникнет необходимость. Когда я хлопну в ладоши, ты проснешься и будешь чувствовать себя бодрой и отдохнувшей. Ладно? Идет?

— Меня зовут Хана. — Это было произнесено почти по слогам: «Ха-на». — Я почти проснулась. Кэт смеется, глядя на меня. Она нанизывает зубы на сухожилие. Она говорит, что я грежу наяву. Она права. Я испортила дырку в этом зубе.

— Когда я хлопну в ладоши, ты проснешься. Когда я хлопну в ладоши, ты проснешься... Ты снова будешь Ханной Сноу. — Раздался хлопок. — Ханна, что ты чувствуешь? — Еще один хлопок. — Ханна? Ханна!

— Я — Хана. Хана из племени Речных Людей. Я не знаю, о чем ты говоришь. Я — Хана, и больше никто. — Она застыла. — Погоди... что-то случилось. Какая-то суматоха на реке. Там что-то происходит.

— Когда я хлопну в ладоши... — В голосе Пола звучало отчаяние.

— Ш-ш-ш. Тихо.

Что-то случилось, и она должна увидеть это... должна знать. Она должна встать...

Хана из Триречья встала.

— У реки целая толпа, — сказала она Кэт.

— Может, Рэн упал в воду? — предположила Кэт. — Нет, на это не стоит надеяться. Хана, что мне делать? Он хочет взять меня в жены. Но я не хочу его. Я хочу кого-нибудь интересного, кого-нибудь не такого, как все... — Она расправила наполовину нанизанное ожерелье. — Ну и как?

Хана окинула ее взглядом. Кэт выглядела замечательно: короткие темные волосы, сверкающие раскосые зеленые глаза, загадочная улыбка... Ожерелье получалось необыкновенно красивым. Красные бусины чередовались с тоненькими молочно-белыми зубами.

— Замечательно! Ты разобьешь все сердца на празднике... Я пойду вниз, к реке.

Кэт опустила ожерелье:

— Ну, если ты настаиваешь... подожди меня.

Река была широкой, с быстрым течением, и там, где в нее впадали два притока, она пенилась мелкими белыми бурунчиками. Народ Ханы поселился у слияния трех рек в меловой пещере так давно, что о том, когда это произошло, уже никто не помнил.

Кэт шла следом за Ханой, пробиравшейся к берегу реки сквозь молодые заросли. И тут Хана увидела, из-за чего поднялась суета.

В камышах прятался чужак. Это само по себе было интересно: чужие появлялись здесь редко. Но этот незнакомец не был похож ни на одного из тех, кого Хана когда-либо видела.

— Демон... — в страхе прошептала Кэт.

Перед ними был юноша... несколькими годами старше самой Ханы. При других обстоятельствах его можно было бы даже назвать красивым. У него были очень светлые белокурые волосы — светлее сухой травы в степи, правильные черты лица, высокая гибкая фигура. Его тело прикрывала лишь короткая кожаная набедренная повязка. Летом, когда было жарко, все ходили обнаженными. Но сейчас не лето. Сейчас только весна, и пока еще очень даже прохладно. Ни один нормальный человек не стал бы ходить без одежды.

Но вовсе не это заставило Хану застыть на месте с бешено колотившимся сердцем. Она даже не могла вздохнуть... Кэт была права — конечно же, это демон!

Его глаза... Они больше походили на глаза рыси или росомахи, чем на человеческие. Если глядеть прямо в них, казалось, что они отражают бледный солнечный свет. Но если бы только глаза! У него были длинные, изогнутые клыки. С заостренными концами... у людей таких не бывает.

Почти непроизвольно Хана взглянула на лисьи зубы, которые продолжала держать в ладони. Да, у чужака были такие же... только больше.

Он выглядел отвратительно: весь перепачкан засохшей речной грязью, волосы дико взъерошены, безумные глаза бегают по сторонам... Его рот и подбородок были вымазаны кровью.

Припавшего к земле юношу окружили пятеро мужчин из племени Ханы, у одних в руках были копья, другие торопливо схватили камни.

— Конечно же, он демон, — произнес один из них. — У кого еще может быть человеческое тело со звериными глазами и зубами?

— У духа, — сказала Хана. Она даже не успела понять, как у нее вырвались эти слова. Но когда все посмотрели на нее, она добавила: — Неважно, демон он или дух, вам лучше не вредить ему. Это Старая Мать должна решить, что с ним делать. Это дело шамана.

— Но ведь ты не шаман, — возразил один из мужчин.

Это был Арно. Крупный, широкоплечий, он был вожаком охотников. Хана его не любила.

И она сама не понимала, почему встала на защиту чужака. В его глазах что-то было... это был взгляд страдающего животного. Он выглядел таким одиноким и таким испуганным... и, казалось, так страдал от боли, хотя на его теле не было видно ран.

— Она права, нам лучше отвести его к Старой Матери, — сказал один из охотников. — Ну что, стукнуть его по голове и связать? Или просто потащим?

Но в это мгновение Хана услышала высокий тонкий вопль, несущийся над стремительным речным потоком:

— Помогите! Кто-нибудь, помогите! На Райл напали!

Поиск по сайту: