Глава 14. - Оставайся здесь, — быстро сказала Ракель, но Ханна побежала вместе со всеми к парадному входу

- Оставайся здесь, — быстро сказала Ракель, но Ханна побежала вместе со всеми к парадному входу.

Она услышала свирепое рычание и лай, доносившиеся с улицы... очень знакомые звуки!

Кругом с мрачным видом бегали Нильсон и другие «агенты ЦРУ». Они действовали со знанием дела, быстро, но без суеты. Ханна поняла, что они знают, как справляться с подобными вещами.

Но Люпы нигде не было видно.

Рычание стало громче и перешло в отрывистый лай. Раздался визг... а затем послышался шум драки. После наступившего на миг молчания Ханна услышала звук, от которого у нее по коже побежали мурашки, — дикий и жуткий... Волчий вой! К нему присоединились два других волчьих голоса; сплетаясь в прекрасную и мрачную гармонию, они звучали то повышаясь, то понижаясь. Ханна едва могла вздохнуть, ее всю, с ног до головы, охватила дрожь. Затем вой зазвучал на одной ноте, Долго, бесконечно долго. И все стихло.

— Ого... — прошептала миниатюрная блондинка, которую звали Джиллиан.

Парадная дверь открылась. Ханна почувствовала, что смотрит вниз, почти на уровень земли, но никакое четырехногое существо в дом не вошло. Вместо этого на пороге оказалась Люпа с двумя парнями — взъерошенные, возбужденные и ухмыляющиеся.

— Это просто были несколько разведчиков, — сказала Люпа. — Мы их прогнали.

— Разведчиков Майи? — спросила Ханна, превозмогая спазм в желудке.

«Значит, это правда. Майя пытается штурмовать дом, чтобы добраться до меня».

Люпа кивнула.

— Все будет в порядке, — постаралась произнести она помягче. — Но я думаю, вам всем лучше оставаться сегодня в доме. Можете посмотреть фильмы или пойти в игротеку.

Ханна провела весь день, беседуя с членами Рассветного Круга. Чем больше она о них узнавала, тем больше они ей нравились. Ее смущало только одно. Казалось, все они слишком прислушиваются к ее мнению... как бы полагая, что она мудрее и лучше их, потому что прожила много жизней. Но Ханна так не считала и поэтому чувствовала себя неловко.

Она все время пыталась не думать о Тьерри... и о Майе.

Но это было нелегко. Вечером она беспокойно бродила по дому и наконец поднялась в маленькую приемную на втором этаже, расположенную над огромной гостиной.

- Не можешь расслабиться? — лениво проговорил кто-то позади нее.

Ханна повернулась и увидела Эша: подтянутый элегантный, он стоял, опершись о стену. В сгущающемся сумраке комнаты его глаза казались серебристыми.

— Не то чтобы... Я просто хочу, чтоб скорее нашли Тьерри. Мне как-то плохо...

Они помолчали какое-то время. А затем Эш сказал.

— Да, без духовного супруга тяжело. Имею в виду, если ты его уже нашел.

Ханна заинтересованно взглянула на Эша. То, как он это произнес...

— Сегодня утром Tea сказала, что вы все собрались здесь, потому что у вас духовные супруги среди людей, — нерешительно заговорила она.

Эш глядел в другую сторону, на огромное, вовсю стену окно, выходящее на балкон.

- Да?

— И... ну... — «Может быть, она умерла? — подумала Ханна. — Может, об этом нельзя спрашивать?»

— И ты хочешь спросить, куда девалась моя духовная супруга?

— Я не собиралась любопытствовать.

— Ничего. Все нормально. — Эш опять поглядел в темноту за окном. — Она ждет меня... надеюсь. Мне нужно кое-что уладить, прежде чем я увижусь с ней.

Его вид больше не пугал Ханну, и неважно, что глаза все время изменялись. Сейчас он выглядел каким-то... уязвимым.

— Я уверена, что ждет, — сказала Ханна. — Держу пари, она будет рада увидеть тебя, когда ты все уладишь. Я знаю, что очень хочу увидеть Тьерри.

Эш удивленно взглянул на нее и улыбнулся. У него была очень хорошая улыбка.

— Это так, ведь ты побывала на ее месте. Тьерри действительно пытался загладить свою вину за прошлое. Думаю, он сделал много хорошего за последние несколько веков. Так что, может, и у меня есть шанс.

Он произнес это несколько иронично, но Ханна уловила странный блеск в его глазах.

— Знаешь, ты похожа на нее, — неожиданно добавил Эш. — На мою... Мэри-Линетт. Вы обе... мудрые.

И, прежде чем Ханна успела ответить, он кивнул ей и, выпрямившись, вышел в коридор, слегка насвистывая сквозь зубы.

Ханна осталась одна в темной комнате. Внезапно она почувствовала себя гораздо лучше. Будущее уже казалось более оптимистичным.

«Думаю, мне удастся сегодня заснуть. А завтра, может быть, уже приедет Тьерри...»

Она решительно направилась вниз, охваченная внезапным приливом надежды. Надежды и... беспокойства. После всего, что она наговорила Тьерри, у Ханны не было абсолютной уверенности в том, что он примет ее.

«Что, если он больше не захочет меня видеть? Не будь дурой. Не думай об этом. Лучше выйди на улицу, глотни свежего воздуха и отправляйся спать».

Позже, конечно, Ханна поняла, какой бестолковой оказалась. Ведь ей уже следовало бы знать, что стоит выйти наружу за глотком свежего воздуха, как обязательно что-нибудь случится.

Но сейчас эта мысль казалась удачной. Люпа предупреждала ее, что нельзя открывать наружные двери... но окно вело всего лишь на балкон второго этажа, выходящий во двор. Ханна открыла его и шагнула вперед.

«Как хорошо...» — подумала она.

Ночной прохладный воздух был таким приятным.

Отсюда она видела все пространство, покрытое травой, — вплоть до освещенных прожектором пальм и тихо плещущихся фонтанов. Ханна нигде не замечала людей Тьерри, но знала, что они где-то здесь, на своих местах, наблюдают и выжидают. Они охраняют ее. И она чувствовала себя в безопасности.

«Пока они стоят на страже, никто не проберется внутрь, — подумала Ханна. — Я могу спать совершенно спокойно».

Она уже почти повернулась, чтобы зайти внутрь, как вдруг услышала скрежет. Этот звук раздался над ее головой, со стороны крыши. Ханна взглянула вверх и... о ужас!

С крыши свисала летучая мышь.

Летучая мышь.

Огромная летучая мышь. Ее тело окутывали кожистые черные крылья, а маленькие красные глазки блестели, отражая свет. В голове Ханны заметались отрывочные дикие мысли.

«Может, это украшение?.. Нет же, идиотка, она живая... Может, это кто-то из охраны? Господи, может это Тьерри...»

Но она понимала, что все это чушь. И когда прошел первый миг оцепенения, она сделала вдох, чтобы позвать на помощь. Но не смогла уже издать ни звука. Внезапно с шумом раскрывающегося зонтика летучая мышь расправила свои черные крылья... их размах был огромен.

И в этот же момент Ханну, будто молнией, ударила ослепляющая волна чистой мысленной энергии. Перед глазами у нее вспыхнули звезды, и все исчезло во тьме.

Боль...

«Моя голова, — с трудом подумала Ханна. — И спина».

На самом деле у нее болело все. И она ослепла... или ее глаза были закрыты. Она попыталась открыть их, но ничего не изменилось. Она ощущала себя слепой и видела только одно — темноту. Полную, абсолютную темноту.

Ханна теперь понимала, что прежде никогда не видела настоящей тьмы. В ее спальне ночью всегда был рассеянный свет — он проникал в комнату сверху из-под занавесок. А на улице всегда светила луна или звезды; если же был туман, то сквозь него, хоть и слабо, просвечивали уличные огни.

А сейчас все было иначе. Сейчас ее окружала сплошная тьма. Ханне казалось, что она давит на нее, наваливаясь на тело. И как бы широко она ни пыталась открыть глаза, как бы пристально ни всматривалась, в этой темноте не было видно ни малейшего просвета.

«Только без паники!» — приказала она себе.

Но не паниковать было трудно. Ханна боролась с охватившим ее инстинктивным страхом темноты, врезавшимся в мозг еще со времен каменного века. В абсолютной темноте паникуют все.

«Просто дыши, — твердо приказала она себе. — Дыши. Вот так. Нужно выбраться отсюда. Делай все по порядку... Я не ранена?»

В этом она не была уверена. Чтобы ощутить свое тело, Ханне пришлось снова закрыть глаза. Она поняла, что сидит, сжавшись в комок, будто защищаясь от темноты.

«Ладно. Не думаю, что я ранена. Теперь нужно попробовать встать. Только очень медленно».

Но сейчас она испытала действительно настоящий шок. Встать она не могла. Просто не могла.

У нее не двигались ни руки, ни ноги. И когда она попыталась приподняться, всего лишь немного изменить положение тела, что-то впилось в бок, не давая даже пошевелиться.

С нарастающим ужасом Ханна все же смогла согнуть руку и притронуться к своей талии. Ее пальцы нащупали грубую веревку.

«Я связана! Связана...»

Ее спина прикасалась к чему-то твердому. Дерево? Ханна торопливо прикоснулась к нему рукой. Нет, не дерево... Слишком гладкое. Что-то высокое, прямоугольное. Какой-то столб...

Ханна была прочно привязана к столбу. Веревка, кажется, обвивалась вокруг ее талии несколько раз и Довольно туго — так, что дышать было трудно. И она была завязана где-то вверху или далеко позади... Ханна не могла нащупать пальцами ни одного узла.

Похоже, это была очень крепкая, очень грубая веревка. Ханна уже поняла, что ей не удастся ослабить ее или развязать. Столб, кажется, тоже был очень крепким. А земля, на которой сидела Ханна, — грязной и каменистой.

«Я здесь одна, — медленно думала Ханна. Она слышала собственное тяжелое дыхание. — Я здесь совсем одна... в темноте... и я связана. Я не могу пошевелиться. Я не могу отсюда выбраться. Это Майя затащила меня сюда. Она бросила меня умирать здесь в темноте».

И тут Ханна просто утратила над собой контроль. Она стала звать на помощь, но лишь слышала, как ее голос отдавался эхом. Она тянула и крутила веревку пальцами, пока они не начали кровоточить. Она металась из стороны в сторону, пытаясь ослабить веревку или расшатать столб, пока боль в пояснице не заставила ее прекратить эти попытки. И наконец, поддавшись бешено нарастающему внутреннему страху, она громко зарыдала.

Первый раз в жизни она чувствовала себя такой одинокой и покинутой.

Наконец она выплакалась. И, всхлипнув напоследок, обнаружила, что еще в состоянии немного соображать.

«Послушай. Возьми себя в руки. Ты должна сама помочь себе, потому что никто за тебя этого не сделает».

Это звучал не хладнокровный внутренний голос и даже не тот, второй, кристально чистый голос — это был голос рассудка самой Ханны. Она приняла все свои прошлые сущности и весь их опыт и теперь чувствовала, что должна воспользоваться их мудростью.

«Ладно, — мрачно подумала она. — Больше никаких слез. Думай. Что ты можешь сказать о своем положении?

Я нахожусь в закрытом помещении. Я знаю это потому, что здесь совсем нет света, а мой голос отдается эхом. Значит, я нахожусь в большой... комнате. Здесь очень высокий потолок. И каменный пол. Хорошо. Так, ты слышишь еще что-нибудь?»

Ханна прислушалась. В тишине, окружавшей ее, было трудно сосредоточиться: ее собственное дыхание и стук сердца казались ужасно громкими. Она чувствовала, как предельно напряглись ее нервы... но продолжала, не обращая ни на что внимания, изо всех сил вслушиваться в темноту.

И она услышала... Откуда-то издалека доносился звук, похожий на медленно капающую воду из крана.

«Что за черт? Я нахожусь в большой темной комнате с каменным полом и протекающим водопроводным краном... Заткнись. Не расслабляйся. Что ты ощущаешь?»

Ханна принюхалась. Но ничего не вышло, и тогда она сделала глубокий вдох носом, не обращая внимания на боль от врезавшихся в тело веревок.

«Здесь пахнет плесенью. И сыростью. Здесь пахнет сыростью и холодом».

И действительно, здесь было холодно. Прежде, охваченная паникой, Ханна не ощущала этого, но сейчас ее пальцы заледенели, а руки и ноги застыли.

«Ладно... Выходит, я нахожусь в большой темной холодильной камере с высоким потолком и каменным полом. И здесь плесень и сырость.

Это подвал? Подвал без окон?»

Но Ханна понимала, что просто обманывает себя. Всей своей кожей она ощущала давление каменной глыбы, нависающей над ней. Ее слух говорил, что монотонная капель — это звук воды, где-то далеко капающей на камень. А обоняние подсказывало, что вряд ли такое помещение может находиться в здании. Пальцы Ханны ощущали естественные неровности каменной поверхности, на которой она сидела. Ей не хотелось этому верить. Но все свидетельствовало об одном.

«Я нахожусь в каменной яме. В каменной яме... возможно, в какой-то пещере. В любом случае — под землей. И бог знает, как глубоко. Но достаточно глубоко и достаточно далеко, чтобы свет от входа не проникал сюда».

«Здесь очень глубоко», — подсказывали Ханне все ее чувства.

Она находилась в самом заброшенном месте на свете. И теперь она должна здесь умереть.

Ханна никогда не страдала клаустрофобией, но сейчас не могла освободиться от ощущения, что вся эта громада камня, окружающая ее со всех сторон, раздавит ее.

«В любую минуту все может обрушиться», — думала она, физически ощущая давление, как если бы она находилась на дне океана.

Она уже с трудом дышала.

Ханна понимала, что нужно отбросить эти мысли. Она не желала снова превращаться в перепуганное создание. Но еще страшнее смерти была мысль о том, что она может сойти здесь с ума.

«Вспомни о Тьерри. Когда он узнает, что ты исчезла, то начнет искать тебя. Ты знаешь это. И он не остановится, пока не найдет тебя.

Но к тому времени я буду мертва», — невольно подумала Ханна.

Ее страх исчез, но мысль о смерти вызвала у нее острое чувство одиночества.

«Еще одна жизнь, в которой я потеряла его... — Ханна сморгнула набежавшие слезы. — О господи!..

Это так тяжело. Так тяжело надеяться, что однажды все пойдет как надо... Но я встречусь с ним снова в моей будущей жизни. И может быть, тогда я не буду настолько глупой и не поддамся на уловки Майи. Но для него все это, наверное, еще тяжелее. Ему придется ждать годами, день за днем. А я просто сну и со временем проснусь где-нибудь. А потом однажды он придет ко мне, и я снова обо всем вспомню... и у нас все начнется сначала. Я действительно старалась сейчас сделать все, Терри! Я сделала все, что могла. Я не хотела все испортить. Обещай, что ты снова будешь искать меня. Обещай, что ты найдешь меня. Я буду ждать тебя. И неважно, сколько времени это займет».

Ханна закрыла глаза и, прислонившись к столбу, почти бессознательно прикоснулась к кольцу, которое дал ей Тьерри. Может быть, в следующей жизни она вспомнит все как есть.

Внезапно печаль словно улетучилась, и она больше не ощущала никакого страха — пожалуй, только сильную усталость.

Все еще не открывая глаз, Ханна слабо усмехнулась.

«Я совсем без сил. Вот так и мама всегда жалуется на усталость. Взять бы и выбросить сейчас это истрепанное тело и раздобыть новое...»

Мысль оборвалась и исчезла.

«Что это за шум?»

Ханна наклонилась вперед, насколько позволяла веревка, и прислушалась изо всех сил. Ей показалось, что она слышит... да, что-то слышит. И вот опять... какой-то отчетливый звук, отдающийся эхом в темноте. Он был похож на звук шагов. И он звучал все ближе.

«Да, да! Я спасена, я свободна!»

Сердце Ханны застучало так сильно, что она едва дышала, не в состоянии крикнуть. Но как только она заметила подпрыгивающее пятно света в темноте, ей удалось хрипло позвать:

— Тьерри? Эй! Я здесь!

Свет приближался. Шаги были слышны все ближе. Но ответа не последовало.

— Тьерри?.. — Голос Ханны сорвался.

Опять шаги... Свет стал гораздо ярче. Это был луч света от карманного фонаря. Ханна закрыла глаза и застыла, почти окаменев.

Луч фонаря уперся в нее. Он осветил ее лицо, ослепив глаза. Затем раздался щелчок — это включился еще один фонарь, более яркий. К Ханне возвратилось зрение, заставляя лихорадочно работать ее мозг. Но никакой радости от этого она не испытывала. Она ощутила лишь ледяной холод, и все ее тело пронизала дрожь.

Конечно, это был не Тьерри. Это была Майя.

Поиск по сайту: