|
|||||||
АвтоАвтоматизацияАрхитектураАстрономияАудитБиологияБухгалтерияВоенное делоГенетикаГеографияГеологияГосударствоДомДругоеЖурналистика и СМИИзобретательствоИностранные языкиИнформатикаИскусствоИсторияКомпьютерыКулинарияКультураЛексикологияЛитератураЛогикаМаркетингМатематикаМашиностроениеМедицинаМенеджментМеталлы и СваркаМеханикаМузыкаНаселениеОбразованиеОхрана безопасности жизниОхрана ТрудаПедагогикаПолитикаПравоПриборостроениеПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРадиоРегилияСвязьСоциологияСпортСтандартизацияСтроительствоТехнологииТорговляТуризмФизикаФизиологияФилософияФинансыХимияХозяйствоЦеннообразованиеЧерчениеЭкологияЭконометрикаЭкономикаЭлектроникаЮриспунденкция |
Глава двадцать шестая. 29 октября (записано в поезде по дороге из Варны в Галац)
ДНЕВНИК ДОКТОРА СЬЮАРДА
29 октября (записано в поезде по дороге из Варны в Галац).
Вчера вечером, перед самым закатом солнца, мы снова собрались все вместе. Каждый из нас исполнил свое дело как нельзя лучше: мы запаслись на весь день переезда и на предстоящую работу в Галаце всем, что могла подсказать наша изобретательность, усердие и случай. Когда настало время, миссис Харкер приготовилась к сеансу гипноза. На этот раз Ван Хелзинку пришлось употребить больше усилий, чтобы заставить ее впасть в транс. Обыкновенно она сама начинала говорить, достаточно было дать маленький толчок, но на этот раз профессору пришлось задать вопросы довольно—таки решительным тоном, пока удалось узнать кое—что. Наконец она все—таки заговорила: — Я ничего не вижу: мы стоим на месте, нет никаких волн, лишь вода мягко журчит вдоль борта. Я слышу человеческие голоса вдали и вблизи и скрип и шум весел в уключинах. Откуда—то раздался выстрел из ружья; его эхо кажется далеким. Вот раздался топот над моей головой — тащат какие—то веревки и цепи. Что такое? Откуда—то луч света, и я чувствую дуновение ветерка. Тут она умолкла. Она приподнялась с дивана, где лежала так, словно ее кто—то принуждал к этому, и простерла обе руки ладонями внутрь, точно поднимала какую—то тяжесть. Ван Хелзинк и я посмотрели друг на друга — нам все стало ясно. Наступило продолжительное молчание. Мы поняли, что ее время прошло и что она больше нам ничего не скажет, нам тоже нечего было сказать. Тут она приподнялась с дивана и сказала: — Видите, друзья мои. Он у нас в руках: он покинул свой ящик с землей. Но ему еще нужно попасть на берег. Ночью он, может быть, где—нибудь спрячется. Но если его не перенесут на берег или если корабль не причалит, то он не сможет попасть на сушу. Он может только ночью изменить свой облик и перепрыгнуть или перелететь на берег, так как если его понесут, он не сможет сбежать. И если его будут переносить, то, возможно, таможенные чиновники захотят осмотреть содержимое ящика. Таким образом, если он сегодня до рассвета не попадет на берег, весь следующий день для него пропал. В этом случае мы попадем как раз вовремя. Если он не уйдет ночью, мы нападем на него днем, выгрузим его, и он будет в нашей власти: ведь он не может показаться таким, какой он на самом деле — в человеческом образе, — тогда его узнают... Сегодня рано утром мы снова с трепетом прислушивались к ее словам во сне. На сей раз она еще дольше не засыпала, а когда заснула, оставалось лишь несколько минут до рассвета, так что мы начали отчаиваться. Ван Хелзинк, казалось, вложил всю свою душу в старания, и в конце концов, повинуясь его воле, она ответила: — Всюду мрак. Слышу журчание воды на уровне моего уха и какой—то треск, точно дерева о дерево. Она умолкла, и взошло солнце... Придется ждать до завтра. И вот мы едем в Галац и сгораем от нетерпения. Мы должны были приехать между двумя и тремя часами утра; но уже в Бухарест мы приехали с опозданием на три часа, так что раньше чем после восхода солнца никак не сможем быть на месте. Значит, у нас будут еще два гипнотических сеанса с миссис Харкер, и тот или другой прольют больше света на то, что произошло.
Позже.
Солнце взошло и зашло. К счастью, все происходило в такое время, когда нам ничто не мешало, так как, случилось это на станции, у нас не было бы необходимого покоя и уединения. Миссис Харкер поддавалась гипнозу еще хуже, чем сегодня утром. Боюсь, ее способность читать мысли графа прекратится как раз тогда, когда мы больше всего будем в этом нуждаться. Мне кажется, что начинает работать главным образом ее собственная фантазия. Вот что она сказала в трансе: — Что—то выходит: оно проходит мимо меня, точно холодный ветер. Вдали слышатся какие—то глухие звуки — точно люди говорят на каких—то странных языках; сильный шум воды и вой волков. Она умолкла и больше ничего не сказала. Когда очнулась, то не могла вспомнить ничего из того, что говорила.
30 октября, 7 часов вечера.
Мы близ Галаца; потом мне некогда будет писать. Сегодня мы нетерпеливо ждали восхода солнца. Зная, что с каждым днем становится все труднее усыплять миссис Харкер, Ван Хелзинк принялся за дело гораздо раньше, чем обыкновенно. Его усилия не производили никакого действия, и лишь за минуту до восхода солнца она заговорила. Профессор не терял драгоценного времени и засыпал ее вопросами, на которые она так же быстро отвечала: — Всюду мрак. Слышу шум воды и стук дерева о дерево. Где—то мычит скотина. Вот еще какой—то звук, очень странный, точно... Она умолкла. — Дальше, дальше! Говорите, я приказываю, — сказал Ван Хелзинк, волнуясь. Она открыла глаза и произнесла: — Ах, профессор, зачем вы просите меня делать то, чего, вы сами знаете, я не могу! Я ничего не помню. Затем, заметив наши удивленные лица, она встревожилась и, переводя свой взор с одного лица на другое, спросила: — Что я сказала? Что я сказала? Я ничего не помню, кроме того, что я лежала тут в полусне, а вы мне говорили: "Дальше! Говорите, я приказываю!" И мне странно было слышать, точно я какое—то непослушное дитя! — О, миссис Мина, — сказал Ван Хелзинк с грустью, — это доказательство того — если вообще нужны доказательства — что я люблю и уважаю вас, раз слово, сказанное мною в более серьезном тоне для вашего же добра, могло показаться вам таким странным, потому что я приказывал той, которой я считаю счастьем повиноваться. Раздаются свистки: мы приближаемся к Галацу.
ДНЕВНИК МИНЫ ХАРКЕР
30 октября.
Мистер Моррис повел меня в гостиницу, где для нас были приготовлены комнаты, заказанные по телеграфу; он один был свободен, так как не говорил ни на одном иностранном языке. Годалминг пошел к вице—консулу, Джонатан отправился с обоими докторами к агенту пароходства узнать подробности о прибытии "Царицы Екатерины".
Позже.
Лорд Годалминг вернулся. Консул в отъезде, а вице—консул болен, так что все было сделано простым писцом. Он был очень любезен и обещал и впредь делать все, что в его власти.
ДНЕВНИК ДЖОНАТАНА ХАРКЕРА
30 октября.
В девять часов доктор Ван Хелзинк, доктор Сьюард и я отправились к господам Маккензи и Штейнкопф, агентам лондонской фирмы Хэтвуд. Они получили телеграмму из Лондона с просьбой оказывать нам всевозможные услуги. Они тотчас же провели нас на борт "Царицы Екатерины", стоявшей в гавани на якоре. Тут мы увиделись с капитаном по имени Донелсон, который рассказал, что он еще никогда в жизни не совершал такого удачного рейса. — Господи, — сказал он, — мы даже боялись, что такое счастье не пройдет даром. Неудивительно, что мы так скоро пришли из Лондона в Черное море, раз ветер дул нам в корму точно сам черт. И за все время мы ровно ничего не видели. Как только мы приближались к какому—нибудь кораблю, порту или мысу, поднимался туман, сопровождавший нас все время, пока мы проходили мимо них. У Гибралтара нам даже не удалось подать сигнала, и до самых Дарданелл, где пришлось ждать пропуска, мы никого не встретили. Сначала я хотел опустить паруса и постоять на месте, пока не пройдет туман, но потом подумал, что если сатана решил поскорее вогнать нас в Черное море, то он все равно это сделает; вдобавок, если мы придем раньше, то владельцам не будет никакого убытка и не повредит также нашей репутации, а старый черт, старавшийся так из своих личных интересов, будет лишь благодарен нам за то, что мы ему не мешаем. Такая смесь простоты и хитрости, предрассудков и коммерческих соображений расшевелила Ван Хелзинка, и он ответил: — Мой друг, этот дьявол гораздо умнее, чем кажется, и он знает, когда встречаться с достойным соперником. Шкипер остался недоволен комплиментом, но продолжал: — Когда мы прошли Босфор, люди стали ворчать: некоторые из них, румыны, пришли ко мне и попросили меня выкинуть за борт тот большой ящик, который какой—то странный господин погрузил на корабль перед самым отходом из Лондона. Господи! До чего эти иностранцы суеверны! Я их живо осадил, предложив им следить за своими обязанностями, но когда нас снова окутал туман, я решил, что, может быть, они и правы, хотя им я ничего не сказал. Итак, мы пошли дальше, и после того, как туман простоял пять дней, я решил, что пусть ветер несет нас, куда хочет, так как все равно против дьявола не пойдешь — он сумеет настоять на своем. Как бы там ни было, но дорога была все время прекрасная, вода все время глубока, и два дня тому назад, когда восходящее солнце показалось сквозь туман, мы уже находились на реке против Галаца. Румыны взбунтовались и потребовали, чтобы я выкинул ящик в реку. Мне пришлось бороться с ними с оружием в руках: тогда только удалось убедить их, что дурной или недурной глаз, а имущество моих владельцев должно находиться в моих руках, а не в Дунае. Они, подумайте только, чуть не схватили ящик и не выбросили его за борт, но так как на нем было помечено "Галац через Варну", то я решил выгрузить его в ближайшем порту. Туман не проходил, и мы всю ночь простояли на якоре. На следующее утро до восхода солнца на борт поднялся человек и сказал, что получил письменное поручение из Англии взять ящик, предназначенный графу Дракуле. Ящик, конечно, был к его услугам. Он предоставил все бумаги, и я рад был отделаться от этой проклятой штуки, так как она начинала меня беспокоить. Если у дьявола и был какой—то багаж на борту корабля, то им мог быть только этот самый ящик. — Как звали того господина, который его взял? — спросил Ван Хелзинк. — Сейчас скажу! — ответил капитан. Он спустился в свою каюту и, вернувшись, представил бумагу, подписанную "Эммануил Гильденштейн, Бурген штрассе, 16". Убедившись, что он больше ничего не знает, мы поблагодарили его и ушли. Мы застали Гильденштейна в конторе. Это был старый еврей с большим, горбатым носом и в ермолке. Он руководствовался аргументами особого рода и, поторговавшись немного, сказал нам все, что знал. Знания его были скудны, но очень ценны для нас. Он получил письмо от мистера де Билля из Лондона с просьбой взять, если возможно, до восхода солнца, во избежание таможенных неприятностей, ящик с корабля "Царица Екатерина", прибывающего в Галац. Ящик он должен был передать некоему Петру Чинскому, которому было поручено нанять словаков, занимающихся сплавом грузов вниз по реке. За этот труд ему заплатил некий англичанин кредитными билетами, которые придется разменять на золото в Дунайском интернациональном банке. Когда Чинский к нему пришел, он повел его к кораблю и передал ящик. Вот все, что он знал. Тогда мы пошли искать Чинского, но нигде не могли найти. Один из его соседей, по—видимому, мало ему преданный, сказал, что он ушел из дома два дня тому назад и неизвестно куда. То же самое подтвердил управляющий, получивший через посыльного ключи от дома вместе с условленной платой английскими деньгами. Все это происходило вчера вечером, между десятью и одиннадцатью часами. Мы стали в тупик. Пока мы разговаривали, к нам, задыхаясь, подбежал какой—то человек и сказал, что в ограде Св. Петра нашли тело Чинского и что шея у него истерзана точно каким—то зверем. Те, с кем мы разговаривали, тотчас же побежали туда смотреть, женщины кричали, что "это дело рук словаков!" Мы поспешили уйти, дабы нас не втянули в эту историю. Дома мы не могли прийти ни к какому решению. Мы узнали, что ящик находится в пути и куда—то плывет, но куда — нам еще предстояло узнать. Подавленные и разочарованные, мы вернулись в гостиницу к Мине. Собравшись снова вместе, мы первым делом обсудили вопрос, не рассказать ли нам все Мине. Дела в отчаянном положении, и это наша последняя надежда, хотя и мало обещающая. В виде награды я был освобожден от обещания, данного мной Мине.
ДНЕВНИК МИНЫ ХАРКЕР
30 октября, вечером.
Они вернулись такие усталые, истощенные и удрученные, что я предложила им прилечь хотя бы на полчаса, пока я буду записывать все, происшедшее до сих пор. По моей просьбе доктор Ван Хелзинк дал мне все бумаги, которые я еще не видела. Пока они отдыхают, я хорошенько все просмотрю и, может быть, приду к какому—нибудь заключению. Попробую последовать примеру профессора и обдумаю все данные без предвзятости. Я верю, что Провидение мне поможет. Теперь я более чем убеждена, что я права. Мое заключение готово, так что я перепишу все начисто и прочту им. Пусть они его обсудят.
ЗАМЕТКА МИНЫ ХАРКЕР (Внесенная в дневник)
Необходимые вопросы — Нужно разрешить задачу о графе Дракуле. а) Его будут переносить. Это ясно, так как если бы он был в состоянии передвигаться по своему усмотрению, то он явился бы в виде человека, или летучей мыши, или в каком—нибудь другом. Он, очевидно, боится, что его откроют или узнают, а в том беспомощном состоянии, в котором он находится, заключенный от восхода до заката солнца в ящик, это для него не безопасно. б) Где искать и поймать? Тут нужно идти путем исключений. На дороге, в поезде или на воде? 1. На дороге. Тут масса затруднений, в особенности при выезде из города: а) Могут встретиться люди, а люди любопытны и пронырливы. Какой—нибудь намек, предположение о том, что спрятано в ящике, может его погубить. б) Может проехать пограничная стража или таможенные чиновники. в) Его преследователи могут за ним погнаться. Это для него страшнее всего: боясь выдать себя, он даже отрекся от своих жертв — от меня! 2. В поезде. Никто не сопровождает ящик. Доставка ящика может случайно замедлиться, а промедление может быть для него роковым, раз враги гонятся за ним по пятам. Ночью он, конечно, может и сбежать, но что с ним будет, если у него не окажется убежища? Это его, конечно, не устраивает, а рисковать он не намерен. 3. На воде. Это самый верный путь в одном отношении, но масса опасностей в другом. На воде он беспомощен за исключением ночного времени, и то тогда он может повелевать только туманами и бурей, снегом и волками. Но, упади он в воду, он непременно погибнет. Он мог бы пригнать корабль к берегу, но если это враждебная ему страна, где он не может чувствовать себя свободным, его положение будет еще хуже. В общем ясно, что он на воде, значит, нам придется теперь определить, где именно. Первым делом нужно точно определить, что им до сих пор сделано, тогда мы поймем его дальнейшую цель. Во—первых. Нужно узнать, что он делал в Лондоне, когда ему приходилось выкручиваться из затруднительного положения. Во—вторых. Нужно посмотреть, что он сделал здесь, о чем мы можем судить по известным нам данным. Что касается первого, то ясно, что он собирался приехать в Галац и отправить накладную в Варну, чтобы сбить нас с толку и заставить нас думать, что в Англии его нет; а сам он надеется моментально скрыться. Доказательством этому служит его письмо к Эммануилу Гильденштейну с просьбой взять ящик до восхода солнца. Затем инструкция, данная Петру Чинскому. Это все, конечно, лишь одни предположения. Но ведь после того, как Чинский был у Гильденштейна, найдутся еще какие—нибудь письма или поручения. Что его планы до сих пор были удачно приведены в исполнение, нам известно: "Царица Екатерина" феноменально быстро проделала свой рейс. Что граф все хорошо обдумал и умно устроил, уже доказано. Гильденштейн принял ящик и передал Чинскому. Чинский взял его — и тут след пропадает. Нам известно лишь, что ящик находится где—то на воде и передвигается. Таможню и пограничную стражу благополучно миновал. Теперь разберем то, что делал граф после своей высадки на сушу в Галаце. Ящик был взял Чинским до восхода солнца. После восхода граф мог появиться в своем настоящем виде. Теперь спрашивается, почему именно Чинский выбран для исполнения этой работы. В дневнике моего мужа говорится, что Чинский торговался со словаками, занимающимися перевозкой клади по реке в порт, а мнение человека, сказавшего, что убийство — дело рук словаков, — доказывает общее враждебное отношение к этой нации. Граф желал уединения. Вот мое предположение: граф решил поехать из Лондона в свой замок водой, так как считал это самым спокойным и незаметным путем. Из замка его вынесли цыгане, и они же, должно быть, передали свой груз словакам, которые перевезли ящики в Варну, а оттуда он отправил их на корабле в Лондон. Значит граф знал, кому поручить такое дело. Когда же ящик прибыл на сушу, то граф до восхода или захода солнца вышел из своего ящика, встретил Чинского и объяснил ему, как отправить ящик дальше по реке. Сделав это и убедившись, что все в порядке, он замел следы тем, что убил своего агента. Я посмотрела карту и нашла, что самые подходящие для словаков реки — это Прут или Сирет. Я прочла то, что говорила в трансе: там говорится о том, что я слышала глухое мычание коров, шум воды и треск дерева. Граф находился в своем ящике, на реке в открытой лодке, передвигающейся при помощи весел или жердей. Возможно, эта река не Сирет и не Прут, но можно сделать дальнейшие выводы. Из этих двух рек Прут более судоходен, но зато Сирет у Фунту соединяется с Быстрицей, которая огибает проход Борго. Круг, который она описывает, проходит около самого замка Дракулы, так что туда легко попасть водным путем.
ДНЕВНИК МИНЫ ХАРКЕР (Продолжение)
Когда я кончила читать, Джонатан подошел ко мне, обнял и поцеловал. Остальные пожали мне руку, а доктор Ван Хелзинк сказал: — Наша дорогая Мина снова является нашей учительницей. Она оказалась зрячей там, где мы были слепыми. Теперь мы снова напали на след, и на этот раз, надеюсь, нас ожидает успех. Наш враг теперь слабее всего, и если удастся напасть на него днем на воде, то наша задача решена. Он напуган, но не сможет торопиться, так как бессилен — он не может выйти из своего ящика, раз его ненавидят те, которые везут: если у них возникнут подозрения, то они выкинут его в воду, где он и погибнет. Он это знает. Теперь, господа, приступим к нашему военному совету, поскольку необходимо сейчас же решить, что кому делать. — Я достану паровой катер и пущусь вслед за ним, — сказал лорд Годалминг. —А я — лошадь, чтобы следовать за ним по берегу на тот случай, если он вздумает высадиться, — сказал мистер Моррис. — Хорошо! — сказал профессор, — и то и другое прекрасно. Но никто из вас не должен идти один. Нужна сила, чтобы покорить силу в случае надобности. Словак силен и груб, и он постоянно носит при себе оружие. Все мужчины засмеялись, так как у каждого из них был маленький арсенал: мистер Моррис сказал: — Я привез с собой несколько винчестеров, они очень удобны для стрельбы, с ними не страшно и среди волков. Доктор Сьюард сказал: — Я думаю, что пойду с Квинси. Мы привыкли вместе охотиться, и вдвоем готовы выйти против кого угодно. И тебе, Артур, не следует быть одному. Вдруг придется сразиться со словаками, и если тебя постигнет неудача, все наши планы рухнут. На сей раз нужно избегать всяких случайностей; мы не успокоимся, пока не отрубим графу голову и не убедимся, что он больше не существует. Доктор Ван Хелзинк сказал в свою очередь: — Это относится к тебе, Джонатан, по двум причинам. Во—первых, ты молод и храбр, а во—вторых, тебе принадлежит право уничтожить того, кто причинил столько зла тебе и твоим близким. Не бойся за миссис Мину, я позабочусь о ней. Я стар. Мои ноги уже устали, а верхом я не привык ездить так далеко, я не в состоянии сражаться с оружием в руках. Но я могу оказать вам другую услугу: я могу сражаться иначе, и я могу умереть, если понадобится, так же храбро, как и молодые. Пока вы, лорд Годалминг, и вы, Джонатан, пойдете на вашем быстром пароходе против течения, а Джон и Квинси будут следить за тем, чтобы он случайно не высадился, я повезу миссис Мину в самый центр неприятельской страны. Пока старая лиса находится взаперти в своем ящике, качаясь на утлой лодке, не будучи в состоянии сбежать на сушу, пока он не осмеливается поднять крышку своего гроба—ящика из боязни, чтобы словаки не бросили его на погибель, мы пойдем по следам Джонатана и найдем путь к замку Дракулы. С помощью ясновидения миссис Мины мы наверное найдем дорогу и после первого захода солнца уже будем вблизи того рокового места. Нам еще многое остается сделать и многие места освятить, чтобы уничтожить это змеиное гнездо. Тут Джонатан резко перебил его: — Не хотите ли вы, профессор Ван Хелзинк, сказать, что поведете Мину в том ужасном состоянии, в котором она находится, зараженную этой дьявольской болезнью, в самую пасть убийственного капкана? Ни за что на свете! Ни за какие блага! Знаете ли вы, что это за местность? Видели ли вы сие гнездо адского проклятия при лунном свете, со страшными привидениями, где каждая крошечная пылинка кружится и вертится в воздухе и носит в себе зародыш всепожирающего чудовища? Чувствовали ли вы губы вампира на своей шее? Но тут ясный голос профессора перебил его: — О, мой друг, я делаю это лишь из желания уберечь миссис Мину. Да сохрани меня Бог, чтобы я взял ее туда. Нам предстоит еще масса работы, при которой она не должна присутствовать. Мы все кроме Джонатана, видели собственными глазами, что надо делать, чтобы очистить это место. Помни, что мы в ужасных условиях. Если граф и на сей раз увильнет — а он силен, ловок и хитер — он будет спать еще целые столетия, и тогда со временем наша дорогая Мина пойдет к нему и составит ему компанию и будет такой же, как и те, которых ты видел. Ты рассказывал нам об их жадных губах, ты слышал их сладострастный смех. Ты содрогаешься, а ведь это может случиться. — Делайте, как хотите, — сказал Джонатан с рыданием, — мы все находимся в руках Божьих!
Позже.
Какая, однако, великая сила деньги! Чего только они ни делают, если только их правильно применить, и чего только они не сделают, если этого не сумеешь. Я так рада, что лорд Годалминг богат, что он и мистер Моррис, у которого также масса денег, готовы их так щедро раздавать. Если бы они этого не делали, наша маленькая экспедиция не могла бы осуществиться, во всяком случае, не так скоро, и она не была бы так хорошо экипирована, как сейчас. Не прошло и трех часов с того времени, как было решено, что каждому из нас предстоит делать, как у лорда Годалминга и у Джонатана был уже прекрасный катер, готовый отплыть по первому приказанию. У доктора Сьюарда и мистера Морриса полдюжины великолепных лошадей в полном снаряжении. У нас самые лучшие карты и всевозможные путеводители. Профессор и я выезжаем сегодня в 11 часов 40 минут вечерним поездом до Верести, где возьмем экипаж, чтобы поехать в проход Борго. Мы берем с собой много денег, так как нам придется купить экипаж и лошадь. Править будем сами, так как в этом случае нельзя никому довериться. Профессор знает много языков, и я надеюсь, что мы справимся. У нас у всех оружие, даже у меня есть небольшой револьвер; Джонатан очень беспокоился бы, если бы я не была вооружена так же, как и остальные. Увы! Я не могу пользоваться тем оружием, которое есть у всех остальных: мой шрам на лбу мешает мне.
ДНЕВНИК ДЖОНАТАНА ХАРКЕРА
30 октября. Ночью.
Пишу это перед топкой парового катера. Лорд Годалминг разводит пары: он очень опытен в этих работах, так как у него был собственный катер на Темзе, а кроме того еще один в Норфолк—Броде. Мы решили, что предложения Мины верны и граф выбрал водный путь для возвращения в свой замок: единственно подходящее место для этого там, где Быстрица вливается в Сирет. Мы рассчитали, что это будет приблизительно на 47—м градусе северной широты. Нам не трудно идти полным ходом даже ночью, так как река очень полноводна, а мели находятся на большом расстоянии друг от друга, так что в сущности нет никакой опасности. Лорд Годалминг говорит мне, чтобы я пошел отдохнуть, поскольку вполне достаточно, чтобы на вахте находился один из нас. Но я не могу заснуть: разве я могу спать, когда знаю, какая опасность грозит моей дорогой Мине, раз она едет в эти ужасные места! Я утешаюсь лишь тем, что все мы находимся в руках Божьих... Мистер Моррис и доктор Сьюард выехали верхом гораздо раньше нас. Они едут по правому берегу, вдали от реки по возвышенностям, откуда им хорошо видна река, и таким образом могут сократить путь, не подчиняясь всем изгибам реки. Мы взялись за безумное предприятие. Вот мы несемся во мраке, и окружающий холод заставляет содрогаться. Какие—то таинственные звуки ночи окружают нас. Годалминг закрывает дверь печки...
31 октября.
Все еще несемся дальше. Наступило утро, и Годалминг спит. Я на вахте. Утро невероятно холодное! До сих пор мы видели лишь несколько лодок, но ни на одной из них не было никаких ящиков, никакого багажа таких размеров, что нам надобен. Всякий раз, как только мы наводили на них электрический свет прожектора, люди пугались, падали на колени и молились.
1 ноября. Вечером.
Никаких новостей; за целый день мы не нашли ничего подходящего. Мы уже вошли в Быстрицу, и если мы ошиблись в своих предположениях, то все пропало. Мы обогнали массу лодок, больших и малых. Сегодня рано утром одна команда приняла нас за казенный катер и салютовала нам. Несколько словаков говорили, что какая—то большая лодка проходила мимо них. Она шла с необыкновенной быстротой и на борту у нее была двойная команда. Это случилось еще до их прибытия в Фунду, так что они не могли сказать, завернула она по Быстрице, или же пошла прямо по Сирету. В Фунду мы ничего не слышали о лодке, возможно, она прошла ночью.
2 ноября. Утром.
Уже настал день! Сегодня я набрался сил и, сидя, наблюдая за тем, как спит Годалминг, делая все необходимое: следил за машиной, управлял и сторожил... Я чувствую, что моя сила и энергия вернулись ко мне. Хотелось бы знать, где теперь Мина и Ван Хелзинк! Они должны были быть в Верести в пятницу около полудня. Масса времени уйдет у них на поиски экипажа и лошадей, так что если они выехали и ехали быстро, теперь они должны быть в проходе Борго. Да поможет им Господь! Я даже боюсь думать о том, что с ними может случиться. Интересно, как дела у доктора Сьюарда и мистера Морриса. Я надеюсь, под Страсба мы их встретим, так как если до тех пор мы не догоним графа, нам необходимо будет снова всем вместе посоветоваться, что делать.
ДНЕВНИК ДОКТОРА СЬЮАРДА
2 ноября.
Три дня в пути. Никаких новостей, и нет времени их записывать, если бы даже они были — каждая минута дорога. Мы сделали лишь необходимую остановку для отдыха лошадей, но оба чувствуем себя прекрасно. Эти дни, полные приключений, нам очень полезны. Нужно поторапливаться, мы не успокоимся, пока снова не увидим перед собой катер.
3 ноября.
В Фунду мы узнали, что катер пошел вверх по Быстрице. Хоть бы потеплело! Кажется, начинает идти снег, если он будет сильный, это нас остановит. В таком случае нам придется взять сани и продолжать свой путь по—русски.
4 ноября.
Сегодня мы узнали, что катер что—то задержало на порогах Быстрицы. Лодки словаков проходят благополучно с помощью веревки и при умелом управлении. Несколько часов тому назад их прошло тут порядочно. Годалминг прекрасный рулевой и, должно быть, сумел провести катер, несмотря на трудности. Я убежден, что они благополучно прошли пороги с местной помощью, конечно, и теперь снова в погоне. Боюсь только, что катер пострадал, так как крестьяне говорят, что после этого он все время останавливался, пока не скрылся из виду. Надо торопиться: может понадобиться наша помощь.
ДНЕВНИК МИНЫ ХАРКЕР
31 октября.
В Верести мы приехали в полдень. Профессор сказал, что сегодня утром он меня совсем не смог загипнотизировать и что все, что я ему сказала, было: "темно и тихо". Теперь он пошел покупать экипаж и лошадей. Нам предстоит сделать 70 миль с лишком. Страна чудная и интересная; если бы все происходило при других условиях, то видеть это доставило бы огромное удовольствие. Какое наслаждение было бы путешествовать тут с Джонатаном, но увы!..
Позже.
Доктор Ван Хелзинк вернулся: он достал лошадей и экипаж. Мы пообедали, а затем тронулись в путь. Хозяйка приготовила нам целую корзину провизии, столько, что ее хватило бы на целый отряд солдат. Профессор поощрял ее и шептал мне на ухо, что мы, может быть, целую неделю не достанем нигде хорошей пищи; он сделал еще кое—какие покупки и велел упаковать массу теплых пальто, одеял и других теплых вещей. Уж наверное, мы в дороге не будем мерзнуть. Скоро выезжаем. Боюсь даже подумать о том, что с нами может случиться. Но мы в руках Бога и должны быть спокойны. Одному Ему известно, что будет, и молю Его из глубины своей истерзанной души, чтобы он хранил моего дорогого мужа; чтобы Джонатан знал, что я любила его сильнее, чем могу это выразить, и что мои последние и лучшие мысли были о нем...
Поиск по сайту: |
Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Студалл.Орг (0.021 сек.) |