ПРОФЕССОР КОРБУТ

Мамочка оказалась права – Зверь существовал. Он был настолько огромным, что человеческий разум не мог представить, как выглядит это существо. Более того, такие термины, как размер, масса и очертания, теряли всякий смысл, потому что были конкретными, конечными, а Зверь – всеобъемлю­щим. Он являлся частью мрака, его порождением и cредоточием. А кто может сказать, сколько весит и какие размеры имеет тьма? Однако тьма не умеет душить, не умеет вызывать боль, выкручивать суставы и впиваться в кожу сотнями острых игл. Боль мешала Анатолию сосредоточиться, но, да­же извиваясь в страшных объятиях сотен щупалец, жалкими остатками сознания он понимал, что не остается на одном месте. Он двигался, точнее его медленно, рывками тащили по направлению к разинутой, истекающей слюной пасти. Толь­ко оказавшись внутри нее, можно было понять: все предыду­щие мучения – ничто по сравнению с тем, что ждет впереди. Зверь умел растянуть страдания, довести их до высшей точ­ки и отправить жертву на очередной уровень пыток.

Силы стремительно таяли. Вытекали, как вода из проби­той бочки. Однако умирать, не взглянув в глаза своей смер­ти, Анатолий не хотел. Он любой ценой должен был дож­даться конца этого пути и увидеть глаза подземного монст­ра. Анатолий собрал в кулак всю волю и посмотрел. Глаз Зверя был всего в десятке метров. Оранжевый и пульсирующий. Он то сжимался до размера футбольного мяча, то вырастал в огромный шар. Глядя в него, Анатолий вдруг понял, что окунаться в этот свет приятно. Бешеная пляска сплетающихся оранжевых линий притупляла боль. Жар, исходивший от шара, был настолько нестерпимым, что отвлекал от всего остального.

Глаз завораживал, гипнотизировал. В него хотелось смотреть еще и еще. До исступления. Однако, в очередной раз сжавшись в оранжевую точку, он больше не менял разме­ров. Анатолий вдруг понял, что щупальцев больше нет, а боль сосредоточилась в шее. Следующее открытие ошело­мило еще больше. Он вновь ощущал свое тело! Случайное движение рукой не вызвало ответной реакции. Щупальца не обвили руку, не вонзили в нее свои иглы-присоски! Страшно хотелось двинуться вновь, хотя бы пошевелить пальцем. Но Анатолий был осторожен. Существовала большая вероятность того, что Зверь просто играл с ним. Пресыщенный, он специально обманывал жертву, ждал, пока та поверит в избавление, чтобы одним движением щу­палец раздавить хрупкую надежду.

Однако Анатолий тщетно дожидался новой атаки. Он передвинул руку, шевельнул ногой и наконец, решительно поднял голову. Ничто больше не напоминало о Звере. Лишь вдали мерцал оранжевый огонек. И это был самый обычный костер. Анатолий подтянул руки под себя, от­толкнулся от земли, сел и осмотрелся. Туннель. На удивле­ние сухой и чистый. Самый обычный, за исключением… Рельсы. Они блестели. Даже отсветов далекого костра хва­тало, чтобы это видеть. Неслыханное дело. Для этого по рельсам должны ходить поезда. Систематически, изо дня в день полировать их своими колесами.

Понимая, что вряд ли разрешит эту загадку, если останется сидеть на месте, Анатолий встал и охнул. От слишком резкого движения в шею ударила горячая волна боли. Пришлось умерить прыть и минуту хранить полную неподвижность. Потом Анатолий пошел к костру. Ведь огонь –

это всегда люди. В данный момент даже не важно, хорошие или плохие. Чем больше шагов было сделано, тем сильнее Анатолий радовался тому, что может ходить. Как мало надо человеку для счастья! Охваченный эйфорией движения, он ускорил шаг и почти подбежал к костру.

В голове уже сложился рассказ о невероятных приклю­чениях, но человек, сидевший на корточках у костра, не обратил на пришельца особого внимания. На нем был просторный, потертый плащ, из-под которого выглядыва­ли синие брюки. Тень от поднятого капюшона полностью скрывала лицо. Когда человек поднял руку, чтобы под­бросить в костер обломок доски, Анатолий увидел лежав­шие на земле фонарь и книгу с тисненым профилем Лени­на на обложке. Один том из полного собрания сочинений. Ржавые шестерни подсознания провернулись. Запертый шлюз памяти открылся, воспоминания нахлынули с такой силой, что Анатолию показалось: голова может лоп­нуть. Задание Нестора. Путешествие от станции к стан­ции. Палатка с книгами. Последний переход и… Преда­тельство Никиты!

Думай, Анатолий, думай, как удалось выпутаться из пе­редряги? Неужели Никита оставил его валяться в Метро, рассчитывая, что он вернется на Войковскую и расскажет, с какой легкостью красные обводят вокруг пальца своих врагов?! Вопросов было много, но Анатолий задал только один:

– Кто ты?

Собственный голос оказался таким хриплым, будто принадлежал кому-то другому. Удар, нанесенный Никитой, не остался без последствий: каждое слово давалось с трудом и сопровождалось спазмом в горле. Незнакомец пожал пле­чами:

– Загляни в себя. Ответ готов.

Голос незнакомца показался Толе очень знакомым, но при этом он готов был биться о заклад, что никогда не встречал этого человека. Тьма… Туннель… Одинокий чело­век… Одинокий человек… Человек ли?

– Путевой Обходчик? – неуверенно произнес Анатолий.

– Это только одно из моих имен. Если тебе нравится, на­зывай меня так.

Анатолий вдруг почувствовал, как холодеет спина, и но­ги наливаются свинцом. Он умер. Никита убил его своим страшным ударом, и Путевой Обходчик пришел забрать Толину душу в ад. Сейчас он включит свой фонарь, вы­жжет ему глаза и потащит ослепленного, безглазого в свои темные владения. Словно угадав мысли собеседника, Об­ходчик поднял фонарь, зажег и направил поток света Ана­толию в лицо. Тот инстинктивно зажмурился, но не почувствовал ничего особенного, и через несколько секунд от­крыл глаза. Обходчик вернул фонарь на место.

- Как видишь, с твоими глазами все в порядке, да и сам ты жив.

- Тогда зачем ты пришел?

- А зачем приходит время? Зачем пробивает час? Пора собраться с силами и повзрослеть. Вырасти над собою прежним. Взять свою жизнь в свои руки.

- Ты здесь, чтобы напомнить мне о предназначении? О задаче, которую я должен выполнить? Ты посланник судьбы?

- Сколько высокопарных слов! Ты – исполнитель вели­кой миссии, а я – Клото, Лахезис и Атропос в одном лице. Не будем швыряться громкими словами, и приравнивать себя к богам. Свежесть, свежесть и еще раз свежесть, вот что должно быть девизом каждого буфетчика. А нашим девизом пусть будет скромность. Оставайся просто Анатоли­ем, а я останусь тем, кто приходит к спящим, чтобы их разбудить. Просто и красиво, как рельсы, которые блестят даже в полной темноте. Ну, хватит разговоров. Бывай.

Обходчик поднял фонарь, встал и швырнул книгу в огонь. Фолиант вспыхнул, как порох, и мгновенно сгорел, а затем огонь стал гаснуть, и вскоре от костра остались толь­ко красные, подернутые пеплом угольки. Через несколько секунд они тоже погасли. Обходчик сделал несколько ша­гов и обернулся:

– Обещаю, мы еще встретимся и о многом побеседуем.

Анатолий оставался стоять у потухшего костра, в кро­мешной темноте, не понимая, что ему следует делать. Тун­нель наполнился запахом горящего машинного масла. Од­нако сколько Анатолий ни всматривался в темноту, он так и не обнаружил источник огня.

– Мы еще встретимся, когда между мной и тобой не бу­дет решетки!

Анатолий открыл глаза и увидел Гришу, который ярост­но тряс толстые прутья решетки. По другую ее сторону рас­хаживал Никита. Вместо старомодной формы офицера НКВД на нем были куртка и брюки камуфляжного цвета. Шнурованные ботинки на толстой подошве дополняли на­ряд. Только фуражка с синим околышем была та же самая. Видимо, была она ему чем-то дорога.

Анатолий открыл глаза и увидел Гришу, который ярост­но тряс толстые прутья решетки. По другую ее сторону рас­хаживал Никита. Вместо старомодной формы офицера НКВД на нем были куртка и брюки камуфляжного цвета. Шнурованные ботинки на толстой подошве дополняли на­ряд. Только фуражка с синим околышем была та же самая. Видимо, была она ему чем-то дорога.

В ответ на Гришины метания он даже не улыбнулся и только процедил сквозь зубы:

– Эта решетка – твое спасение, орнитолог ты наш.

Полностью стряхнув с себя остатки кошмара, Анатолий понял, что сидит у стены. Его друзья были рядом и молча наблюдали за этой сценой. Гриша – единственный из них, кто готов был продолжать сопротивление. Остальные, судя по выражению лиц, пребывали в полной растерянности, однако, в отличие от своего командира, уже давно поняли, что к чему. Анатолий пострадал больше других и находился без со­знания дольше всех, поэтому постарался как можно ско­рее наверстать упущенное. Итак, они пленены и заперты в клетке. Скорее всего, на Дзержинской.

Анатолий осмот­рел темницу. Это была обычная подсобка, тщательно пе­ределанная под тюрьму. Решетка с прутьями из арматуры толщиной в палец разделяла помещение на две неравные части. В первой, самой большой, находились заключен­ные. По второй, узкой и похожей на коридорчик, расха­живал Никита. Темницу освещали два светильника самой простой и распространенной в Метро конструкции – ме­таллические миски с налитым в них машинным маслом и фитилем. Света от такого светильника немного, а вот ко­поти и вони хватает с избытком. Несмотря на то, что дверь темницы была широко распахнута, удушливый воздух почти не выходил наружу. Лица пленников лоснились от пота. В колеблющемся свете пламени светильника все они выглядели такими больными и изможденными, будто провели здесь не один день.

Ничего, прорвемся как-нибудь! Анатолий перешел к более детальному осмотру решетки и конструкции замка. Первое, что бросилось в глаза, – аккуратность сварных швов. Они были почти незаметны. В Метро предпринима­лись попытки пользоваться сваркой, однако из-за недостатка электричества получалось не ахти как. Изделия вы­глядели корявыми и, как правило, не отличались особой прочностью.

Решетка, отделяющая пленников от воли, была изготов­лена не в постъядерном Метро. Она отличалась довоенным качеством, имела специальные направляющие, которые позволяли одной части конструкции отодвигаться. Замок тоже был отменного качества, что привело Анатолия в пол­ное уныние. Он увидел три утопленных в вертикальную направляющую двери штыря и понял: выломать такой за­мок не удастся. Последней деталью, которую Толя рассмо­трел без особого интереса, была «кормушка» – небольшой проем на уровне пояса, снабженный откидывающейся стальной крышкой.

О том, чтобы выбраться из такой тюрьмы изнутри, не могло быть и речи. На помощь извне тоже рассчитывать не приходилось. Оставалось лишь дождаться, когда тюрем­щики сами откроют решетку. Рано или поздно это произой­дет. А вот о том, что будет дальше, оставалось только дога­дываться. Благо, времени для этого теперь хватало. Анатолий встал и прошелся вдоль решетки, чтобы размять ноги. На Никиту он старался не смотреть. Почему тот не уходит? Если явился только для того, чтобы насладиться своим триумфом, то времени для этого было вполне достаточно.

Неопределенность продлилась меньше десяти минут, а затем в помещение стремительной походкой вошел чело­век в белом халате. Анатолий не сразу узнал в визитере Михаила Андреевича. А тот потер руки и одарил пленни­ков дружелюбным взглядом.

– Отличные экземпляры! Чудненько!

Новый сюрприз. Что здесь делает лектор, воспевавший достижения коммунизма на Проспекте Маркса? Отчего он вырядился в белый халат? И почему с поистине собачьей преданностью смотрит на Михаила Андреевича Никита?

– Пришли, чтобы прочитать очередную лекцию о преле­стях жизни при коммунизме? – спросил Анатолий, стара­ясь унять смятение и изобразить сарказм. – Будете опять трепаться про равенство и братство?

Сначала на лице Михаила Андреевича появилось выра­жение вполне искреннего недоумения, а затем он рассме­ялся и хлопнул себя рукой по лбу:

– Ах, лекция! Да-с. Были времена, и я вел двойную жизнь. Утром студенткам в МГУ на биофаке преподавал, во вторую смену – на Лубянку, в лаборатории на минус пя­тый этаж… Любил я тогда это дело, лекции читать. Как, не утратил сноровку? – Михаил Андреевич своим излюблен­ным жестом откинул прядь волос со лба. – Но лекции, юноша, это так. Чтобы знакомиться поближе с приятными людьми. А на жизнь я всегда другим зарабатывал. Позволь­те представиться: доктор биологических наук Корбут.

Анатолий невольно попятился от решетки. Профессор Корбут? Злой гений из комиксов? Создатель генетическо­го модификатора? Не при таких обстоятельствах должна пила случиться их встреча! Анатолий смотрел на шею Корбута и размышлял о том, что случилось бы, если он придушил бы этого гада на Проспекте Маркса. Возможно, тогда задание можно было считать выполненным больше, чем наполовину. Однако шанс был упущен. Роли поменя­лись. Придется выслушать новую лекцию. И Анатолий не ошибся.

– Товарищи! Во-первых, я хочу извиниться за неудобства, связанные с принудительной доставкой вас на станцию Дзержинская. А во-вторых, – профессор улыбнулся так, словно собирался выдать всем по сахарной крысе, – позд­равляю всех с участием в специальной акции Коммунисти­ческой партии Метрополитена – проекте ГМЧ! Никита сказал, что в общих чертах вы с ним знакомы. Мне остается лишь разъяснить отдельные детали. Ведь когда проект будет запущен, времени для бесед у нас с вами, боюсь, уже не останется. Итак, все пройдет почти безболезненно. На первой стадии эксперимента мы очистим ваш организм от шлаков, на втором вам будет введен на клеточном уровне изобретен­ный мною генетический модификатор. Это нечто вроде ис­кусственного вируса с заложенной в него программой пере­стройки организма. Затем вас поместят в специальную баро­камеру, где процесс трансформации значительно ускорится. Помимо прочего, он окажет успокоительное воздействие на вашу психику. Вы станете послушными, как ягнята, что крайне необходимо на главном этапе – операции перерожде­ния. Друзья мои, сейчас с вами говорит существо высшего порядка! В тот момент, когда я закончил работы по созда­нию аппарата для замены участков цепочки человеческой ДНК, я стал равным самому Создателю! Великие ученые де­сятилетиями безуспешно бились над этой проблемой, а все оказалось гениально просто. Здесь, под землей, в невероятно сложных условиях, мною был создан Аппарат Перерожде­ния. Вы почувствуете его действие на себе и будете изумле­ны тем, насколько короток путь от никчемного человечишки до бесстрашного рыцаря в сверкающих латах, имя которо­му – гэмэчел. Да, товарищи, генетически модифицирован­ный человек – это звучит гордо!

Анатолий схватился за голову. Бред какой-то. Этого просто не может быть. Они шли сюда, чтобы уничтожить треклятую лабораторию, а вместо этого станут ее лабора­торными крысами! Несколько мгновений назад в темнице было невыносимо жарко. Теперь, после эмоционального выступления сумасшедшего профессора Корбута, Анато­лия зазнобило.

Профессор четко, по-деловому рассказал о том, что ждет плененных анархистов. Все семеро войковцев подвергнут­ся генетической перестройке. Вирус Корбута произведет ряд изменений в их организме, в результате которых они станут не только малочувствительны к воздействию радиа­ции, и к тому же – приятный побочный эффект – почти пе­рестанут ощущать боль. Что-то там с отмиранием нервных окончаний… И что-то там с перерождением личности… То­же связанное с отмиранием. На этом Корбут заострять вни­мание не стал.

«Везет, как утопленнику!» – подумал Анатолий.

Что ж, вот как это закончится для него и для его отряда. Они не погибнут, не пропадут без вести, не будут замучены в застенках Дзержинской. Нет… Станут суперменами. Пер­выми в расе рукотворных мутантов. Неуязвимыми. Бес­чувственными. Рыцарями без страха и упрека. Вообще без эмоций. Потому что все человеческое в них отомрет… По­бочный эффект.

«Вот и представится мне лично шанс вернуть человечеству Землю, – подумал с горечью Толя. – Я же почти оп­равдывал красных, разве нет? Думал мельком, что ради вы­соких целей можно пойти на эксперимент! Только не пред­полагал, что эксперимент будет поставлен на мне самом. И что именно мне предстоит пойти в авангарде гэмэчелов – подопытных крыс, покорять мир. Не думал я, что стану по­слушной куклой и что башка моя будет набита трухой и мятыми газетами! К черту спасение мира… Нет больше ми­ра никакого вокруг, а есть только в его центре я сам – блед­ный и напуганный. Дрожат колени. Ничего, и это тоже ско­ро прекратится».

Анатолий запустил растопыренные пальцы в волосы и тихо застонал.

«Молчать! – приказал он сам себе. – Кто дал право тебе раскисать, солдат? Кто позволил превратиться в трусливо­го слизня, забыв, что ты не один, что на тебе ответствен­ность за жизни твоих бойцов?!»

Анатолий выпрямился и с вызовом посмотрел Корбуту в глаза. Пусть этот экспериментатор знает, что перед ним те, кто способен переносить боль без всяких генетических мо­дификаторов. Пусть обстоятельства изменились, но они все равно получат доступ в лабораторию, а значит, и шанс вы­полнить задание. Генетическое зелье Корбута и его аппарат перерождения можно уничтожить и без взрывчатки. Семе­ро крепких парней, которых больше не удастся провести на мякине, все еще кое-что значат.

Профессор преспокойно выдержал испепеляющий взгляд Анатолия, завершил свою речь намеком на великую историческую миссию, которую группе предстоит выпол­нить сразу по окончании эксперимента, и удалился в со­провождении Никиты.

В клетке воцарилась тишина. Было слышно, как потрес­кивает фитиль в плошке с машинным маслом. Анатолий почувствовал, что нужно подбодрить ребят. С трудом по­дыскивая слова, он напомнил им, что еще не вечер и что, пока они все еще вместе, остается шанс вырваться из плена и выполнить задание. Однако его речи не произвели на парней должного впечатления. Все подавленно молчали. Отчаявшись, Анатолий лег на пол, подложил руки под го­лову и устремил взгляд в потолок темницы. Так прошел час или два, а потом раздались легкие шаги. Анатолий вздрогнул. Почему так быстро? Ведь профессор говорил о времени, которое понадобится на подготовку эксперимента. Успели справиться раньше, чем планировали? Раздался звон.

Анатолий сел и увидел по ту сторону решетки металли­ческий бак, покрытый многочисленными вмятинами. До­носившийся из него запах напомнил Анатолию о том, как давно он не ел. И вдруг рядом раздался мелодичный жен­ский голос:

– Здравствуйте.

Услышав этот голос, Анатолий забыл о голоде и поднял глаза. Еду для узников принес его ангел в красной косын­ке. Красавица, торговавшая на Проспекте Маркса книгами, преобразилась в тюремщицу, она принесла пищу для за­ключенных! Анатолий приблизился к решетке, взялся за нее руками и прижался лицом к холодным прутьям. Все та­кая же красивая, но уже без улыбки.

– Я так и не купил у вас ни одной книги, Лена. Девушка пристально посмотрела на Анатолия и узнала его:

– Вы?! Что вы тут делаете?

– Искал встречи с вами. Пришлось набезобразничать, чтобы сюда попасть. – Толя скривился в ухмылке. – Но вот нас видеть на этой станции и в этой роли немного странно. Или вашей ролью была «наивная и очаровательная продав­щица агитпропа», а теперь-то уже – маски долой?

– Я не играю никакие роли! Меня заметило партийное начальство… И распределило на Дзержинскую…

«Все-таки Дзержинская», – подметил Анатолий.

- Заметило начальство… За красивые глаза? – ехидно уточнил он.

- За заслуги в деле распространения идеологически верных знаний, – твердо, с вызовом сказала девушка. – Мне оказаны высокая честь и доверие… Меня направили сюда. Буду учиться управлять паровозом!

- Поддерживаете смертников искрометным юмором, – кисло улыбнулся Анатолий. – Мило.

Это не шутка! Наше руководство собирается доставить в Метро из Мавзолея на Красной площади тело Вла­димира Ильича Ленина. А потом на траурном поезде тор­жественно перевезти его в Мавзолей-2 на нашей ветке.

– Что за гон?! – очнулся Колька-каратист. – Какой еще паровоз? Как он сюда пролезет? Чем вы его заправлять собрались? Толян, что ты ее слушаешь?!

– Паровоз есть, – упрямо сказала девушка. – Потому что он есть! Особый

паровоз, компактный и экономичный. Построен почти сто лет назад сормовскими рабочими по личному указанию товарища Сталина специально для туннелей Мет­ро! – Она явно повторяла заученный только вчера урок. – Иосиф Виссарионович предвидел проблемы с электроснаб­жением и приказал ученым разработать метропаровоз!

- И что же вы делаете тут? – посмотрел на комсомолку Толя. – При чем мы здесь мы? При чем здесь это место?

- Что здесь делаете вы, вот вопрос. – Девушка вспыхну­ла румянцем. – А я… я… Я теперь на службе.

- Как они вас взяли в оборот, – покачал головой Анато­лий. – Ну да… Не могут же они доверить такое ответствен­ное дело человеку, который не состоит в Комитете госбезо­пасности. Так сказать, сначала вас надо замазать…

- Я не… Я не палач! – Голос Елены дрожал.

- Но вы тюремщик. – Толя печально улыбнулся. – Ни­чего. Я понимаю. Ради высокой цели… Можно и потерпеть!

- Мне уйти? – Она, казалось, забыла уже, зачем здесь.

- Если вы уйдете, точно станете палачом, – усмехнулся Толя. – Ведь тогда вы обречете нас на голодную смерть. Да­вайте сюда вашу баланду.

Елена, пряча глаза, принялась разливать пахучее варево по железным мискам. Кажется, ничего страшного. Пахло су­пом. Гуляш? Ах да, их ведь не вешать собрались. У Корбута на них далеко идущие планы. Нельзя обращаться с ними как с отработанным материалом… Пока они не отработали свое.

Парни зажевали, зачавкали жадно. Сколько они не ели? День? Два?

Толя смотрел на них, и почему-то голод отступал. Он вспоминал миф об Одиссее и волшебнице Цирцее, которая угостила спутников героя колдовской пищей и превратила их в свиней. В покорных свиней…

«Нет, может, девушка и не виновата ни в чем, – сказал себе Анатолий. – Может, действительно просто мечтает стать машинисткой, встать у рычагов паровоза, который повезет истлевшую мумию Вождя на его конечную стан­цию, на вечное упокоение, под землю. И ради этого согла­шается на испытания, на проверки на вшивость, которые учиняют ей товарищи в погонах… Ну и мечта! Толю передернуло.

Вдруг ему стало так тоскливо, так тошно – и от пахучего супа, и от чавкающих друзей, и от своей юношеской наивности, и от обманутых надежд! Не было у него пистолета, чтобы выстрелить себе в висок, не было фонаря, чтобы рас­пороть темноту. Ничего не было. Кроме Гумилева.

Он и раньше Толю спасал вот в такие душные, темные минуты. А сейчас, кроме Гумилева, больше и некому было прийти на помощь к Анатолию. И сначала сам для себя, полушепотом, а потом все громче, вслух, он стал читать стихи.

Странным было это выступление. В освещенной колеблющимся, мерцающим светом клетке начался рассказ о пре­красных закатах, мраморных плитах, блистающих в свете восходящего солнца, и девушке, которая безуспешно пытает­ся отыскать возлюбленного. Голос Анатолия становился все умереннее с каждой строфой. Стены темницы расступившись, являя глазам пленников голубые дали африканских саванн. Анатолия слушала не только Елена. Позабыв о еде, анархисты тоже смотрели на своего командира. А тот, будто шаман в трансе, вещал:

Завтра мы встретимся и узнаем,

Кому быть властителем этих мест;

Им помогает черный камень,

Нам – золотой нательный крест.

И что-то случилось со всеми: и с Анатолием, который вдруг успокоился и обрел какую-то странную уверенность, и с его бойцами, которые перестали покорно жевать, заше­велились, расправили плечи… И с Еленой, которая глядела на чтеца безотрывно, в упор, подходя все ближе и ближе. Вот она взялась своими тоненькими пальцами за прутья решетки с той стороны…

Анатолий шагнул вперед и прикоснулся к ее руке. Де­вушка вздрогнула, но руки убирать и не подумала. Глаза ее сияли. Никто так никогда на Толю еще не смотрел.

Этот взгляд теперь с Анатолием останется навсегда. Навсегда… То есть, до завтрашнего дня. И когда завтра Корбут умертвит его – его тело или его душу, неважно, Анатолий опустит веки, и последнее, что он увидит, будут ее глаза. И ее взгляд станет для него последним взглядом в этом мире. Взглядом ангела.

Парни пялились на них, пихая друг друга локтями и хи­хикая, как недоумки. Но девушка не смущалась. А Толя, ко­торый раньше непременно бы отвесил своим бойцам по подзатыльнику, вообще их не слышал и не замечал. Не бы­ло больше отряда, не было задания, и не было клетки, тем­ноты, вонючей плошки с машинным маслом, пропали Кор­бут и Никита, Нестор и Аршинов, ничто в этой истории не существовало, кроме странной и прекрасной девушки, ангела из мира, где не верят в ангелов. И где не верят в любовь.

– Браво! Браво! – раздались издевательские апло­дисменты.

Прислонившись к дверному косяку, в ладоши хлопал Никита.

– Бесподобно! Я готов заплакать… Дети подземелья об­рели друг друга. Сошлись на почве стихов расстрелянного антисоветчика.

– Я… Я не знала, – глухо сказала Елена. Она наконец оторвалась от решетки, суетливо подобрала бачок и черпак и, ссутулившись, скользнула к выходу.

– Не оправдываешь ты доверия, – цыкнув зубом, Ники­та смачно шлепнул девушку пониже спины, – партии и правительства…

Елена отскочила, как ошпаренная, и бросилась вон. В этот момент мышцы Анатолия налились такой силой, что он мог бы разорвать инструктора на куски. Без всяких приемов, голыми руками.

В комнату вошли четыре автоматчика. Никита молча от­пер замок, отодвинул решетку в сторону.

– Небольшая послеобеденная прогулка. В колонну по двое, голуби мои.

Анатолий тщетно искал подходящего момента для напа­дения. Он видел, что ребята только и ждут его команды, чтобы броситься на автоматчиков. Однако подчиненные Никиты знали свое дело. В комнате остались автоматчик и сам Никита. Они заняли позиции по обе стороны двери. Остальные охранники контролировали выход снаружи. Даже при невероятной удаче попытка нападения была об­речена на провал. Потеряв несколько своих ребят, Анато­лий смог бы разделаться с автоматчиками внутри помеще­ния. Мог бы завладеть оружием. А дальше? Их бы с легкостью прошили очередями те, кто был снаружи. Анатолий видел, каким яростным огнем сверкают глаза Сереги. Он рвался в бой. Встретившись с другом взглядом, Анатолий отрицательно покачал головой, мол, не время, и Сергей об­реченно кивнул в ответ.

Достроив пленников по двое, конвоиры вывели их из тюрьмы. Куда их забирают?

Анатолий шел последним и на секунду поравнялся с за­мыкавшим шествие Никитой и одним из автоматчиков. Энкавэдэшник хитро глянул на еле сдерживающего себя командира диверсантов:

– Хорошая девка. Молодец ты, Толян, раскопал такой ценный кадр. Вот я себе ее и выписал. Пойдет у меня на по­вышение. Сегодня вечером и пойдет…

Толино сердце молотом садануло по ребрам, уши заложило, в глазах потемнело от ярости. Быстрее, чем в силах человека, Анатолий рванулся к предателю и обеими руками вцепился ему в горло, а потом что было мочи врезал ему коленом в пах.

Автоматчик обернулся с ошарашенным видом, но Толя, для которого время замедлилось, метнулся к нему и сшиб его с ног правым хуком. Удар пришелся точно в висок; су­дя по тому, как рухнул на цементный пол автоматчик, он был в отключке.

Толя зверем бросился обратно к обмякшему толстяку. Ухватил его за шею и стал давить, вминать, глубже, глубже, чувствуя, как пальцы превращаются в стальные тиски. Ни­кита захрипел и задергал ногой.

И тут мир взорвался: сзади на Толин затылок обрушил­ся с размаху приклад автомата. Пальцы расцепились сами собой, и Анатолий сел на шпалы. Задыхающийся Никита нашел в себе силы подняться и ткнул диверсанта в шею своим коронным ударом. Пальцы его еще не обрели былой силы, но Анатолию хватило и этого.

До новой подсобки, находившейся в двух десятках мет­ров, его волокли по туннелю за ноги. Тело уже ничего не чувствовало, на глаза наползала багровая пелена, но Анато­лий еще успел рассмотреть чуть дальше по туннелю не­большую платформу и часового на ней.

Неужели та самая лаборатория? Хотя какая теперь раз­ница?

Анатолия и его людей прикладами затолкали в подсобку. Новое помещение оказалось настолько маленьким, что все едва там уместились. Никита, изрыгая ругательства, за­хлопнул дверь. Стало темно и страшно, как в гробу. Что за­тевают их гостеприимные хозяева? К чему эта игра с пере­ходами из одной темницы в другую?

Послышалось механическое шипение. Его источник на­ходился под самым потолком.

- Что за запах, пацаны? – вскинулся Артур.

- Газ! Травят! – завопил Колька.

Анатолий задержал дыхание настолько, насколько это было возможно. Вытерпеть удалось не больше минуты. До­ведя себя до изнеможения, он сдался и втянул-таки сразу полную грудь отравленного воздуха. Остальные парни уже были в отключке.

В голове у Толи сгустилось грозовое облако. На его фоне почему-то появился фосфоресцирующий циферблат без всяких делений, но с одной бешено вращающейся стрелкой. Потом комната закружилась, циферблат погас, и все погрузилось во тьму.

Поиск по сайту: