Глава 11. Долго хранить молчание Краб не умел

ЧЕРВИ

Долго хранить молчание Краб не умел. Выдержал всего двадцать минут. Все это время он исподтишка поглядывал на спутника, собираясь сказать что-то, но почему-то воз­держивался. Толя это заметил, но виду не подавал. Какого черта! Травить байки или, чего доброго, откровенничать с этим душегубом? Да за ним приглядывать надо в оба, что­бы напильник в почку не всадил или удавку между делом не накинул!

Краба все же расперло.

– Вот ты, Толян, с Войковской. Не в первый раз по этим туннелям топаешь и, небось, думаешь, что каждую дыру вдоль и поперек облазил. Считаешь, что шугаться здесь нечего. А я так скажу: то, что в Метро было вчера, сегодня мо­жет и не быть. А назавтра новое родится. Я даже не про чу­дищ базарю. Про туннели и подсобки. Они, поверь, как жи­вые. Могут исчезать в одном месте, а появляться в другом. Сам, врать не буду, не видел, зато один мужик рассказывал. Митричем его звали. Не из нашей братвы – сын врага наро­да. Политический. Он малолеткой Метрополитен строить начал, а когда реабилитировали, остался уже вольнонаем­ным. По любому туннелю мог с завязанными Глазами пройти, а все равно с опаской к Метро относился. Расска­зывал, что, когда строили участок от «Белорусской» до «Динамо», на старое кладбище напоролись. Прямо из сте­ны кости торчали. Целыми рядами. Тут же, на ровном мес­те несчастные случаи начались. То кто-то из метростроев­цев прямиком под бурильную установку угодит, то кого-то током убьет. Им бы, дуракам, священника позвать, да пере­захоронить косточки. Нет. Проще сделали – все под цемент и сталь закатали и думали, что от мертвяков избавились. Прошли еще метров пятьдесят – новое кладбище. Опять концы в цемент. Митрич уже тогда смекнул, что дело нечи­сто. Он хорошо запомнил, в каком порядке кости на первом кладбище лежали, и увидел, что на втором – все один к од­ному. Когда ж через пятьдесят метров картинка опять по­вторилась, то уже и начальство за голову схватилось. Про­бовали опять тем же макаром проблему решить. Какое там! Рухнула стена, и вход в боковой туннель открылся. Митрич туда заглядывал. Своды не из кирпича, из камня сделаны. Через каждые десять метров в стенах ниши, а в них – по скелету на ржавых цепях болтается. Что за подземелье, кто построил – разбираться не стали. Взорвали к чертовой ба­бушке. Но этим дело не кончилось. Митрич говорил, что после того бродячий туннель начал на этой линии в разных местах появляться. Вроде как ловушка, западня. Войдет в него человек, увидит все страсти и назад ринется. Только выхода уже нет. Вместо него – прочная каменная кладка. Снарядом не прошибешь. Лупит бедняга по ней кулаками, орет, а все без толку. Если не робкого десятка – пробует вперед по туннелю пройти. Только быстро назад возвраща­ется. Потому что впереди нет для живых дороги. А денька через два находят болезного. Лежит в самом обычном тун­неле, а руки до костей разбиты…

- А рядом трехлитровая банка из-под самогона, пус­тая! – скривился Толя.

- Дурак, если не веришь, – пожал плечами Краб. – Неве­рующих Метро наказывает.

И тут, будто в подтверждение его слов, из темноты вы­нырнула табличка «Завал – 100 метров».

– Быть такого не может! – переполошился Краб. – Это ж знакомый туннель! Я тут только вот шел… Какой завал?

Он рванул вперед, тыча своим фонарем в темноту, причитая и кляня Толю, Креста, шесть рожков патронов и Богоматерь. Толя покачал головой и огляделся. Шагов через десять в стене чернел боковой лаз. Краб, ослепленный па­никой, промчался мимо, даже не заметив его. Сам себя на­пугал, хмыкнул Толя.

Лаз – тесноватый, будто прокопанный вручную – закан­чивался нагромождением породы как раз метров через сто. К нему-то табличка и относилась.

В Метро частенько взрывали туннели, считавшиеся опасными. Для этого вовсе не требовалось, чтобы туннель вел к блуждающему кладбищу. Хватало и угроз, никак не связанных с мистикой. Метро ветшало. Попадавшая в тре­щины бетона вода рвала некогда прочные конструкции, как гнилую ткань. Образовавшиеся на поверхности водоемы тоже искали выход в туннели, грозя их затопить. Много туннелей было взорвано в годы гражданской войны между Ганзой и Красной линией из сугубо военно-тактических соображений. В послевоенные годы их принялись восстанавливать, но без строительной техники работа шла тяжко.

Нет, здешних туннелей можно было не бояться: ничего дурного в них не было. Это уже по табличке с предупреждением можно было догадаться. О серьезных опасностями предупреждали обычно черной или красной краской. Тут же предостережение было просто выцарапано кое-как на стене острым предметом. Так, времянка.

Вернулся из разведки Краб – успокоенный, снова обрет­ший уверенность в себе. Стараясь загладить впечатление, он напустил на себя борзой вид и принялся учить Анато­лия тому, как следует вести себя на Белорусской.

– Рта не раскрывай. Все, что надо, сам скажу. Ходи сзади хвостом и сопи в две дырочки.

Кулаки Толины сжались сами собой, стало слышно, как бьется сердце… Но он удержался.

Краб развинченной походочкой приблизился к блокпосту, перекинулся с часовыми парой слов и вскоре уже бе­седовал с ними, как со старыми знакомыми. Удивительно, какая дружба! Нет, не удивительно. Краб вытащил из сво­его бездонного кармана очень легкий на вид бумажный сверток и передал его старшему пограничнику. Тот развернул бумагу, понюхал содержимое, улыбнулся и дружески хлопнул Краба по плечу. «Дурь», – понял Толя. Им такой партии на месяц хватит. Служба напряженная, нужна и разрядка время от времени. Свести короткое знакомство с зелеными чертями всегда помогает.

Упрятав сверток, погранцы на Анатолия даже не взгля­нули. Приняли за кореша Краба, наверное. А может, дурь и была уплатой за безбилетного пассажира. «Слишком про­сто, – подумал Толя. – Даже неинтересно».

Но слишком просто не вышло. Оказавшись на платфор­ме, Краб будто забыл, зачем пожаловал на станцию. Как пес, почуявший дичь, Краб раздувал ноздри и без конца вертел головой.

Особое внимание он уделял хорошо одетым мужчинам, лоснящиеся лица которых могли выдавать их принадлеж­ность к Ганзе. Вор чуть не пускал слюну, приклеившись взглядом к очередному добротному рюкзаку, и Толе приходилось несколько раз напоминать о себе, дергая Краба за рукав. Не хватало еще, чтобы их схватили на этой станции строгого режима без документов!

Спотыкаясь о каждого мало-мальски обеспеченного че­ловека, они прошли по выложенным черным мрамором ступенькам лестницы, ведущей на Кольцевую линию. На протяжении пути Анатолий несколько раз видел патруль­ных Ганзы и каждую секунду ждал, что у него спросят документы. Обошлось. Очередной бомж не вызывал у патрульных особых подозрений. Обычные же люди его просто откровенно сторонились. Белорусская, что про нее ни гово­ри, оставалась одной из самых цивилизованных станций. Анатолий же потерял свою связь с цивилизацией в тот мо­мент, когда прыгнул в яму, наполненную костями. Седой, оборванный, пахнущий застарелым потом и гнилью, он словно был окружен незримым пузырем, полем, в которое ни один нормальный человек не хотел бы попасть.

Ничего… Скоро он встретит Аршинова, и все кончится. Будет и горячая вода, и чистая одежда, и документы, и на­дежный смазанный автомат.

Осталось пройти последний блокпост. Там собралась небольшая очередь. В отличие от своих коллег, часовые на этом блокпосту несли службу бдительно: проверяли паспорта, ощупывали вещмешки на предмет оружия. Краба это нисколько не напугало. По всей видимости, он имел какой-то свой ключик к каменным сердцам и этих пограничников. Анатолий встал за спиной спутника и в предвкушении скорой встречи с Аршиновым глазел по сторонам.

Тут и пошло все наперекосяк.

Анатолий слишком поздно заметил, как шаловливая ру­чонка Краба погрузилась в рюкзак человека, стоявшего впереди. Анатолий замер. Остановить вора он уже не мог. Оставалось только уповать на профессионализм любителя чужого имущества. Однако в гороскопе Краба этот день был обведен черным кружочком.

– Ага, попался! Давно тебя, гад, ищу! Патруль! Я ворюгу поймал!

Жилистый безволосый мужик, неслышно подошедший сзади, ухватил Краба за шарф что было сил. Рассекая тол­пу, на крик бежали патрульные. Ганзейская форма! Камуф­ляж, автоматы… Этих-то Краб не прикармливал. Как выпутываться?!

Краб сам справился. Извиваясь всем телом, он освобо­дился от захвата, ткнул бдительному гражданину пальца­ми в глаза и кинулся бежать, оставив мужчине в качестве трофея лишь свой великолепный шарф. Часовые на блок­посту замешкались, и вор этим воспользовался: перепрыг­нув через ряд мешков, он оказался за блокпостом.

Толя последовал за ним, растолкал группу стоящих впе­реди людей и прыгнул через мешки. Не так ловко, как Краб. Подвел незашнурованный ботинок. Анатолий заце­пился им за верхний ряд мешков и рухнул на рельсы. Спас­ла суматоха, поднятая Крабом. Задержать Анатолия спешили сразу несколько часовых. Каждый из них так старал­ся, что мешал другим. Беглецу это дало несколько секунд форы. Он снова вскочил на ноги и бросился бежать. Сзади доносились крики преследователей и грохот их тяжелых башмаков, впереди раздавался дробный стук подкованных сапожек Краба. Анатолий вскоре нагнал вора и схватил его за плечо. Краб решил, что оказался в руках патруля, и на­угад двинул Толе в челюсть. Потом обернулся-таки, увидел знакомое лицо и расплылся в улыбке:

- Кого я вижу! Том! Да ты ловкач!

- Я тебе покажу ловкача!

Анатолий схватил Краба за отвороты зеленого пиджака и принялся трясти так, будто надеялся душу из него вы­тряхнуть. Может, и вытряхнул бы, если не погоня.

Вдоль туннельных стен, приближаясь, заплясали огни фонарей. Послышались отрывистые команды и лай собак. Пограничники не собирались отпускать беглецов просто так. Бежать вперед было бессмысленно – собаки все равно окажутся быстрее. Краб заметался по туннелю в поисках места, где можно спрятаться. Неожиданно он за что-то за­цепился и упал на колени. Раздался громкий вопль. Толя увидел, как вор, цепляясь руками за шпалы, ползет к тем­ному проему в стене, прыгнул к нему, рывком поднял на ноги и втолкнул в подсобку. Краб тут же сел у стены, обхва­тил обеими руками лодыжку и начал жалобно поскули­вать:

– Нога! Моя нога! Ой, летучиемлятараканы, как больно!

Зажав вору рот ладонью (этот гад его еще и укусил), То­ля застыл и прислушался. От собак им точно не уйти, не спрятаться. Если они взяли след, сейчас в эту каморку во­рвутся патрульные… Может, и арестовывать не станут, по­ставят здесь же к стенке и пустят в расход.

Где же преследователи?

Раздался вдруг жалобный собачий визг – будто дрезина экстренно затормозила, – потом послышались испуганные крики, грохнуло несколько выстрелов. И все стихло.

Анатолий отпустил Краба, взял у него фонарь и выгля­нул в туннель. За ними больше никто не гнался. Что-то от­пугнуло погоню.

Он осторожно вышел на пути и замер, напряженно вслушиваясь. Тишина не была полной. Что-то едва слышно по­трескивало. Анатолий включил фонарик и сразу увидел ле­жавшую на путях овчарку. Ее голова конвульсивно подер­гивалась, а черные глаза с немой мольбой смотрели на человека. Пес еле слышно хрипел, будто кто-то передавил ему горло и он не мог даже скулить.

Что за дьявольщина?!

Толя сделал шаг вперед, пытаясь понять, что случилось с собакой. И тут увидел черный кабель, обвивший заднюю ногу несчастного животного. Он уже встречал нечто подобное, когда шел вместе со своим отрядом.

И тут Толя вспомнил все. Вспомнил и похолодел. Коле­ни затряслись. Что же он не успел расспросить у приютившей его женщине о Звере?.. Что теперь ему…

Спокойно. Медленно отходим…

В свете фонаря тускло поблескивали ромбовидные чешуйки. Они плавно двигались, переливались. Словно вы­текали из-под земли. Ногу овчарки обвивали все новые кольца зловещего черного шланга. Щебенка под псом за­шевелилась. За считанные мгновения в земле образова­лась вмятина.

Воронка. Пес захрипел в последний раз… Резкий рывок, и тело животного с хрустом исчезло в про­еме между двумя шпалами – мигом, вопреки всем зако­нам физики, будто его черти в ад утащили. Анатолий хо­тел закричать, заорать от ужаса, он еле удержался. Позади послышалось уже знакомое потрескивание. Страшным усилием воли удалось удержать себя от резких движений. Анатолий лишь осторожно повернул голову. Всего в двух метрах у него за спиной, опершись на свитый в кольца хвост, медленно раскачивала долгой шеей гигантская Змея. Потрескивающие звуки издавал кончик ее хвоста, ритмично постукивающий по щебенке. Анатолий отчетливо видел на нем короткие, очень острые конические шипы.

Змеи… Что он знает о змеях?

«Нельзя смотреть змее в глаза, – пронеслось в голове. – Они гипнотизируют».

Подумав об этом, Анатолий вдруг понял: никаких глаз у жуткого существа не было и в помине. Вместо головы – едва заметное утолщение, увенчанное небольшим углублением, вокруг которого подергивались тонкие темно-красные усики. Не змея. Пиявка или червь.

Как же он ориентируется в пространстве вслепую? На слух? Вряд ли. Чувствует вибрации? Вот это скорее. Толя осторожно нагнулся, поднял осколок щебня. Червь свил новое кольцо и придвинулся к человеку ближе на шаг. Тог­да Толя швырнул камень вперед, в темноту.

Как только брошенный Анатолием камень ударился о стену туннеля в десятке метров, жуткая тварь нырнула под землю. Через несколько секунд ее голова появилась точно в том месте, где упал камень. Анатолий в два прыжка за­прыгнул в подсобку. На то, чтобы поднять с пола ржавую дверь и загородить ею проход, потребовалось всего не­сколько секунд. Когда Анатолий привалил к двери остатки какого-то механизма непонятного назначения, раздался гулкий звук удара. Затем еще и еще.

Анатолий отошел на середину помещения и приподнял­ся на цыпочки, пытаясь увидеть, что происходит в туннеле. Зрелище оказалось не из приятных. Баррикаду атаковали сразу четыре червя. Они ныряли в землю и, набрав нужную для удара скорость, били тупыми обрубками голов в сталь. Обнадеживало только то, что у тварей не хватало мозгов переползти через преграду. Сколько времени понадобится червям на осознание тщетности своих попыток пробить дверь? Когда они предпримут обходный маневр?

Анатолий посмотрел на Краба. Тот сидел в углу, обхва­тив руками лодыжку, уткнувшись глазами в стену подсоб­ки. Анатолий проследил за его взглядом. Надпись! Еще одна предостерегающая надпись: «Смотри под ноги!»

Повинуясь призыву, Анатолий посмотрел в пол. Ничего, кроме мусора. Прочный бетон, который черви вряд ли смогут проломить.

Стук в дверь прекратился.

Анатолий выглянул в туннель… Земля превратилась в шевелящееся болото. Зловещее потрескивание и шурша­ние усиливалось с каждой минутой. Куски щебенки под­прыгивали и падали на рельсы. Черви явно не собирались уползать. Черт его дери, такое впечатление, что они сове­щаются. Что эти безмозглые твари обсуждают, как лучше и быстрее сожрать загнанных в ловушку людей. Изъясняют­ся на своем языке. Спорят, выплевывая из ртов-воронок слипшуюся от слюны землю. Еще одно порождение Метро, еще одни представители новой, весьма жизнеспособной ра­сы, карабкающейся на вершину пищевой цепочки.

Краб застонал. Анатолий подошел к нему, присел на кор­точки, заставил убрать руки с лодыжки и поднял мокрую от крови штанину. Верхняя часть щегольского сапога пре­вратилась в лохмотья, зато спасла ногу от более серьезных повреждений. По всей окружности лодыжки, через равные промежутки располагались круглые ранки. Они были не­глубокими, но Толе не понравились их воспаленные края.

– Червь зацепил тебя хвостом. Нечего сидеть и пялиться в стену. Займись ногой. Моча прекрасно обеззараживает раны.

Краб поднял на Анатолия расширенные от удивления глаза, кивнул и отошел в дальний угол. Толя оглядел камор­ку в поисках оружия – любого! Увидел закрепленный на стене ржавый кронштейн, навалился на него всем весом. Насквозь проржавевшие болты не выдержали. Раздался хруст, и в Толиных руках оказалась вполне пристойная булава. Он примерился, махнул ей раз, другой…

– Смотри под ноги! От ужаса Краб заверещал – страшно, по-бабски.

Толя схватил фонарик и направил луч света в пол. Цепкий взгляд вора уловил то, чего не заметил Анатолий. По бетону змейкой пробежала трещина, пересекая помещение по диагонали. Трещина росла, ширилась… Внутрь нее по­сыпалась бетонная крошка. Будто Земля раскалывалась пополам в этом самом месте.

Толя судорожно обшарил лучом фонаря стену. Может, найдется еще парочка кронштейнов, закрепленных повы­ше? Тогда он мог бы ухватиться за них и протянуть на этом гнете еще несколько лишних секунд…

И тут световое пятно провалилось в черный квадрат – у самого потолка в стене был проделан узкий лаз. Шахта воз­духовода? Времени на размышления не оставалось. Краб уже подпрыгивал, отчаянно и комично, пытаясь вцепиться в край шахты. При его росте шансов у него не было. Толя бросился к вору, сел на корточки и подставил напарнику загривок. Потом с дрожащим Крабом на плечах выпрямил­ся – у них двоих как раз хватило роста, чтобы вор смог ухватиться за скобу внутри воздуховода, подтянуться и исчезнуть в проеме.

И поминай, как звали.

«Верил бы я в рай, было бы приятнее, – подумал Толя. – Убедил бы себя тогда, что спасение человека тебе скоро зачтется. А так…»

Он поднял свою булаву и уставился в пол. Ждать появ­ления червя пришлось недолго. В метре от ног Анатолия бетон вспучился, треснул, как яичная скорлупа. Вверх взлетел фонтан земли и обломков бетона, а затем из дыры Стремительно вынырнул червь. Анатолий взмахнул кронштейном, пытаясь попасть по раскачивающемуся телу, но промахнулся.

Тварь качнулась ему навстречу, повела шипастым хвостом, примеряясь…

– Том, давай руку!

Анатолий поднял голову и увидел высунувшегося из шахты вора.

Пол треснул в другом месте. Чтобы добраться до стены, пришлось перепрыгнуть через второго червя. Анатолий вцепился в руку Краба с такой силой, что едва не стащил его вниз. Последним, отчаянным рывком он забрался внутрь шахты. Перевернулся, зацепив Краба ногой, и по­смотрел вниз. Теперь кишащих червей, извивающихся, словно в макабричном танце, было не меньше двух десят­ков.

Он опять обманул смерть. Вновь почувствовал на своем лице ее ледяное дыхание и в очередной раз ускользнул. Не­многим повезло сбежать от этих жутких существ, подумал Анатолий. Вряд ли иначе о них до сих пор никому не было бы ничего достоверно известно.

И в той подсобке, через которую они проходили в нача­ле пути… Там тоже прятались от червей люди. Прятались, да не спрятались. И ясно теперь стало, куда сгинул рыжий Митяй. Не Зверь забрал его…

Анатолий прополз вглубь шахты и лег на спину. А кто сказал, что им повезет? Возможно, шахта – вовсе не спасение, а лишь отсрочка гибели. Короткая остановка на пути в загробный мир. Черви найдут способ добраться сюда и утащат их под землю, как обычно, не оставив живых свидетелей.

Рядом послышалось тяжелое дыхание Краба.

– Эй, Том. Я прополз эту нору до конца. Выхода нет – кирпичная кладка.

Анатолий не ответил. Все было и так понятно: какое-то время следовало просто лежать и дожидаться, пока черви уберутся восвояси. Из подсобки донеслось несколько ударов. Мерзкие твари никак не могли успокоиться. Толя осторожно приблизился к входу в шахту.

Те явно не собирались уползать. Зарывались в землю и выпрыгивали на поверхность с упругостью распрямляющихся пружин. Стену под шахтой испещрили ямки. Анатолий подумал, что при таком упорстве черви смогут разво­ротить стену и добраться до них. Они повторят фокус с по­лом. Не так быстро, но повторят. Вопрос времени.

– Надо ломать кладку, Том! Они доберутся до нас, вот увидишь! Ломать кирпичи надо! Прорвемся! – дышал ему в ухо Краб.

Но Толю вдруг охватила апатия… Дремота. Вся неверо­ятная, невыносимая усталость последних дней вдруг нава­лилась на него, смяла, прижала его к полу. Пусть Краб ло­мает кирпичи. Пусть борется. Он закрыл глаза. Выключил предохранитель. Чао!

Согнувшись в три погибели, Крабу удалось сесть. Он с отчаянием смотрел на спутника, который, наплевав на чер­вей, мирно дремал.

Краб так и не смог до конца разгадать парня с припоро­шенной сединой головой, но определенно чувствовал к нему уважение. Псих, конечно. Но так ведь тоже надо уметь!

А что, парень прав, сказал вдруг себе Краб. Некуда боль­ше бежать. Незачем больше париться. Он достал из карма­на нож и принялся царапать на стене буквы.

«Здесь был Краб»

Был.

Поиск по сайту: