Часть первая, глава вторая

I

На следующее утро Саша проснулся от яркого солнечного света, нежно, но решительно вонзившегося ему в глаза. Неловкие, сонные попытки уклониться от лучей Светила лишь ускорили пробуждение. Сдавшись на милость победителя, Саша покорно открыл слипшиеся глаза и, сладко потягиваясь, зевнул. Широко разинув рот, как оно всегда и бывает поутру.

Вся его крохотная, уютная в своей простоте комната была залита нежным и мягким солнечным светом. В солнечных лучах плавно вальсировали многочисленные пылинки, оживляя пространство своим присутствием и делая его при этом невообразимо умиротворённым. С кухни доносилось приятное шипение жарившихся на сковороде оладьев, чей ароматный запах не оставлял сомнений, что это именно они – мамины оладьи.

Провалявшись с минуту, Саша не спеша встал с не разложенного дивана, надел майку, халат, напялил свои старые тапки. Неторопливо вышел на балкон – покурить. Аромат дешевого крепкого табака плавно заполнил лёгкие. В углу он заприметил недопитую бутылку водочки. Непродолжительные сомнения не дали ему возможности отказать себе в праве сделать крохотный глоток – за столь приятное, тихое утро. В такие моменты не стоит себе в чём-то отказывать.

За окном царила обыденная жизнь тихого двора спального района. Три старухи о чём-то сплетничали на лавке у подъезда; малышня играла в мяч; толстая тётка в нелепом, безразмерном домашнем платье развешивала бельё, не забывая покрикивать на малышню; четверо бодреньких старичков тихо, но с задором рубились в домино в тенистой беседке. Грязный бомж на помойке боролся с двумя бродячими собаками за пакет мясных отходов. Судя по белой пене возле пасти, собаки были бешенными; судя по безумному огню в глазах бомжа, он был не намерен сдаваться. Впрочем, эта борьба интересовала только бомжа и собак.

Идиллия…

На кухне, среди негромкого треска радио и ароматного дыма, суетилась престарелая мама. Такая нежная, заботливая, любящая. Домашняя. Занятая приготовлением еды, она даже не заметила, как на кухню зашёл её сын. Она беззаботно напевала какой-то импровизированный мотивчик своим тихим, стареющим голоском. «А ведь хорошо поёт!», - с доброй улыбкой на устах подумал Саша.

- Доброе утро, мам!

- Ой! – взвизгнула старушка. – Напугал-то как!

- Извини, я не хотел, - дружелюбно извинился Саша.

- Ясно, что не хотел. Ну, доброе утро, соня! Что ты как долго спишь-то?

- А сколько времени?

- Да двенадцать уж доходит. И во сколько ты вчера пришел? И где вообще мотался? – задавала привычные вопросы мать.

- Да так, гулял.

- Гулял… - с укоризной повторила мама. – Уж не пятнадцать лет тебе, чтобы гулять-то. Когда гулять прекратишь, работу найдешь? У нас, Сашенька, в роду гулён не было. Все всегда работали: и я, и дядька твой, и бабка с дедкой…

- Ой, ну скажешь тоже – дядя, - перебил её Саша, усаживаясь за стол и пододвигая ближе к себе тарелку с оладьями. – Его печени и почкам при жизни место в анатомическом музее забронировано…

- Так, хватит спорить со мной! – обидевшись за брата, повысила голос мать. – Мы не о дяде твоём говорим, а о тебе.

- Ладно, ладно… - пошёл на поддавки Саша, пережёвывая оладью.

- Не «ладно-ладно», а давай уже за ум берись. Я всё понимаю: не ты виноват в том, что тебя сократили. Но пить-то, друг мой любезный, бросай! А то скоро уже и жрать нечего будет. Не будешь же ты на мою пенсию нищенскую жить?

- Ну, мам! Что за глупые вопросы!..

- Глупые - не глупые, а давай работу ищи! Что там на бирже-то? Что ты не ходишь туда?

- Мам, я же говорил – мне позвонят…

- Позвонят ему… - с улыбкой произнесла женщина. – Умные люди на этой бирже чуть ли не живут, чтобы нормальную работу найти, а ему, видишь ли, позвонят. Правильно, пуп Земли ведь!..

Саша глубоко вздохнул. Спорить с матерью ему совсем не хотелось; тем более, она была полностью права.

- Мама, ради всего святого: дай мне поесть в тишине и покое, ладно? – проникновенно попросил Саша.

- Ладно уж, так и быть, - смилостивилась мать. – Вон, радио слушай. Новости скоро передавать будут – там такие страсти творятся, ужас!

Впервые в жизни Саша подавился оладьей. И было от чего.

- Добрый день! В эфире программа «Новости», – прозвучал из динамика до боли знакомый голос ведущей. – В студии Е.А. В начале о главном: серия дерзких поджогов автомобилей произошла минувшей ночью на автостоянках столицы и двух крупнейших городов страны, Н. и П. По данным пресс-службы полиции, были сожжены и не подлежат восстановлению 63 автомобиля, и еще более восьмидесяти получили различные повреждения. Лица, совершившие преступления, остаются неизвестными, равно как и мотивы, сподвигшие их на осуществление данных преступлений. Подробности в репортаже моего коллеги К.Г.

Судорожно пытаясь выплюнуть застрявшее в горле тесто, он вскочил с табурета и помчался в комнату матери – включать телевизор.

- Какого хуя?! – пронеслась мысль в его съезжающей голове. – Шестьдесят три машины? Серия поджогов? У нас, в П. и в столице? Чё за хуйня вообще происходит???

Добежав до телевизора и включив его, он выплюнул наконец то, что раньше было оладьей, себе в ладонь. В безумном отчаянии он рыскал глазами по комнате, выискивая пульт.

- Сашенька, ты что? – удивлённо спросила его мать, вбежав в комнату следом.

- Мам, где пульт?! – взволнованно прокричал он.

- На кресле… что с тобой, сынок?

- Да там… там такое творится! – выдавил из себя Саша, начиная понимать неадекватность своего поведения. Но кто на его месте вёл бы себя адекватно?

Он пулей подлетел к креслу, и с реакцией героя вестерна нажал первую кнопку.

- А, ты про машины про эти? Так всё утро про них по радио галдят, - говорила женщина, настороженно взирая на сына. – Ужас, ужас что творится!..

- И не говори…

Пред его глазами стоял тихий столичный дворик с автостоянкой, украшенной обгоревшими корпусами машин, россыпью битого стекла на асфальте. Вокруг натянутой полицией киперной ленты на кадрах суетились журналисты, полицаи и зеваки из числа местных жителей. Показали еще один двор, и еще, и еще… Одинаковые картины, за исключением элементов декораций.

- Версия об актах бытового хулиганства отпала практически сразу, – доносилось эхом из динамиков телевизора. – Об этом говорит целый ряд фактов: нападавшие действовали в разных городах практически одновременно, были хорошо оснащены и подготовлены. Напомним, сегодня в полицейском госпитале города Н. скончался раненый одним из злоумышленников полицейский, сержант А.Т. Его коллега Б.М., раненый выстрелом в печень, сейчас находится в реанимации. Врачи оценивают его состояние как тяжёлое…

Саша вспомнил вчерашние выстрелы. Судя по всему, стрелял А. Никто не был задержан, следовательно, А. тоже на свободе, жив-здоров. И, значит, должен позвонить и, наконец, прояснить Саше, что за херня вообще происходит…

- Судя по данным, имеющимся у нас на данный момент, мы имеем дело с экстремистской группировкой, - давал интервью мордастый краснощекий полицай – крупный специалист по связям с общественностью.

На заднем плане подростки-зеваки, глупо улыбаясь, махали руками в камеру.

- Ни одна из известных нам террористических организаций не взяла на себя ответственность за организацию этих преступлений. В данный момент, наши специалисты активно следят за интернет-ресурсами всех крупных локальных и международных экстремистских организаций на предмет любых упоминаний относительно произошедших событий. На данный момент, это вся имеющаяся у меня информация.

«На данный момент», - с ухмылкой добавил про себя Саша.

- Владельцы пострадавших авто негодуют, - продолжил репортёр. – Кто-то с утра обивает пороги страховых компаний, кто-то со скорбью смотрит на обгоревшие останки своего любимого автомобиля. Примечательно, что явное большинство атакованных машин были солидными иномарками. По данным медиков, шестеро владельцев пострадавших авто уже обратились за помощью: у людей отказывают нервы.

- Уроды! Сволочи! – бесновался на экране одетый в дорогой костюм низкорослый мужичок. – Попадись вы мне, я бы вас своими руками придушил! Я в эту машину столько денег вгрохал, еще за кредит не заплатил! Да их…их за это расстрелять надо, без суда и следствия!

- Очевидцы происшествий, - продолжил корреспондент, - большинство из которых жители окрестных домов, сейчас дают показания полиции. Из них стало известно, что в некоторых нападениях принимали участие в том числе и девушки. Злоумышленники, по некоторым данным, выкрикивали различные лозунги. В Н. очевидцы одного из преступлений утверждают, что ясно слышали крик «Аллах Акбар!». Это даёт основания подозревать в содеянном исламистские террористические группировки. В интернет-форумах и блогах в связи с этим все чаще встречаются упоминания о небезызвестной «Аль-Кайде». Впрочем, по свидетельствам очевидцев, нападавшие имели характерно европейскую внешность. Но и эти данные рознятся. Вот комментарии одного из свидетелей преступления в ХХХ-ском районе города Н., мужественно попытавшегося собственноручно задержать нападавших.

Сашино сердце замерло: с экрана на него смотрел тот самый амбал, которого он накануне огрел молотком по лбу. Он лежал на больничной койке с замотанной бинтами по самые глаза головой.

- Я, короче, одного схватил – он прямо на меня бежал, (цензура). Думаю, (цензура), ну всё, попались, уроды, (цензура). Я на землю его, короче, повалил, и тут второй, (цензура), на меня прыгает и по башке мне чем-то как (цензура). Этот-то, первый, точно белый был, а второй – (цензура) его знает… Смуглый какой-то, вроде. Араб может какой, (цензура).

«Сам ты араб, мудила!», - обиженно подумал Саша.

- К сожалению, - продолжил репортер, - у следствия возникли серьёзные проблемы с составлением фотороботов преступников. Свидетели дают слишком размытые, а порой и противоречивые показания. В первую очередь это связано с тем, что преступления произошли уже затемно, и налётчики действовали очень быстро и слаженно…

«Ну так – профессионалы, хули», - невольно улыбнулся Саша.

- Кстати, около получаса назад стало достоверно известно, что дело под свой контроль взяло Управление Национальной Безопасности. Мы еще вернемся к этой теме, как только станут известны новые подробности. К.Г., А.М., специально для «Новостей» на Главном.

- К другим новостям, - продолжила ведущая. – Сегодня, после утреннего совещания с министром экономики, президент страны П.М. заверил общественность, что в следующем году реальный размер средней заработной платы вырастет на двадцать процентов…

- Как страшно жить! – запричитала Сашина мама.

- И не говори, - вновь повторил Саша, встал и пошел в свою комнату, на балкон.

Лишь открывая шпингалет, он обратил внимание на что-то мягкое в своей руке. Оладья, та самая. Не задумываясь, он отправил её в рот.

II

Бешено стучавшее сердце ударялось об левое лёгкое, заполнявшееся тяжелым едким дымом. Воспаленное сознание тщетно пыталось выстроить сколь либо правдоподобную цепочку фактов, но полноценной картины так и не вырисовывало: мысли в Сашиной голове кружились в бешеном танце, заливая пустоты его черепной коробки гулом, визгом сирен и звуками выстрелов за спиной. В тот момент ему показалось, что пройдет пару мгновений – и всё, беспросветная мгла безумия навек овладеет им.

Страшно стало оставаться одному, но поблизости была только мама, каяться перед которой он не спешил. Его сиюсекундным спасением стала попавшаяся на глаза всё та же бутылка водки. Жадно пригубив пузырь, Саша чувствовал, что с каждым глотком ему становится легче, спокойнее. Нет, не жалким транквилизатором стала для него огненная вода – Спасителем, крепкой грудью и твёрдыми руками Ангела-Хранителя, успокаивающе обхватившего его разбитые тело и душу.

Допив до дна, он занюхал своим просаленным халатом, затянулся. Из глаз его потекли горькие слёзы – скорее всего из-за поганого качества «палёнки». Вместе со слезой он смахнул все навалившиеся на него тяжелые мысли. Ему действительно стало легче.

Вернувшись в комнату, Саша улёгся на диван, закрыл глаза. Глубоко дыша, он старался не думать ни о чём, проигрывая в голове незамысловатые мотивы песен его юности. Он ждал лишь одного: когда, наконец, позвонит А. Все мысли о том, кто такой на самом деле А. и что же всё-таки произошло, Саша прогонял прочь, всеми силами концентрируясь на воспоминаниях из детства – воспоминаниях о чём-то добром, беззаботном… и безвозвратно ушедшем.

Водка уже порядком разморила его, как вдруг раздался звонок мобильного. Пулей вскочив с дивана, он схватил трубку. Долгожданный незнакомый номер.

- Алло! – взволнованно прокричал Саша.

- Здорово, - прозвучал спокойный голос А. – Если тебя интересует, когда я тебе верну деньги, отвечаю: сегодня, через час, в парке возле торгового центра «Х». Не опаздывай, ладно?

- Ага, - ошарашенный спокойствием и бодростью собеседника, пробормотал Саша.

- Ну, давай, до скорой встречи!

Из трубки донеслись короткие гудки.

Невиданная упорядоченность, собранность поселилась в нём после этого короткого разговора. Уверенной, но чуть шаткой от выпитого походкой, он вышел на балкон, закурил. Думал Саша исключительно о том, на каком транспорте он доберётся до места встречи. Всё важное само обязано было выясниться – потом.

Поспешно докурив, он вернулся в комнату и начал одеваться. Разумеется, не во вчерашнюю одежду. Голубые джинсы, белая ветровка с эмблемой популярной марки сигарет на спине, чёрные очки, белые кроссовки. «Нет, что Вы, это не я сжёг вчера Вашу машину».

Старенький дисковый плеер в кармане, наушники в ушах, играет ненапряжный популярный типа-рок. «Мам, закрой!». Пять этажей за пятнадцать секунд. «Добрый день» старушкам. Солнце утонуло в облаках. Шустрая уверенная походка в направлении остановки. Приятное тепло в груди, приятный туман в голове. «Привет!» симпатичной соседке. Вот и остановка. Минута ожидания – и вот он, нужный автобус. Поехали. Навстречу Судьбе.

К месту встречи Саша приехал за пятнадцать минут до оговоренного времени. В парке, несмотря на будний день и достаточно раннее время, было достаточно многолюдно. Как и всегда в этом месте: неподалёку находился университет, и на скамейках парка, на мощённых брусчаткой тропинках, у входа в торговый центр – всюду были влюбленные студенческие парочки.

Саше захотелось присесть, но все скамейки были оккупированы студентами. Хмель сделал своё дело – Саша решил немножко похулиганить. Он бестактно подошёл к ближайшей скамейке, занятой целующимися влюбленными, и с невозмутимым видом присел на краешек – корректно, но настойчиво подвинув бедром щуплого мажорного студентика, державшего на коленях свою пассию. «Мальчик-колокольчик» (ни разу не дзинь-дзинь) обиженно посмотрел на наглеца, но сказать ничего не осмелился. Спустя полминуты они, недовольные, ретировались.

Время шло. Сдохли батарейки в плеере, сигареты выкуривались одна за другой, но А. всё никак не появлялся. Молодёжь безмятежно и бесцельно дрейфовала перед Сашиными глазами. Саша начинал нервничать.

Он появился, как всегда, неожиданно.

- Здорово, Саш! – подойдя к нему в упор незамеченным, протянул руку А.

Его было трудно узнать: в этот раз он был одет в респектабельный серый деловой костюм, белую рубашку с галстуком, дорогие кожаные туфли. Волосы были аккуратно зачесаны в хвост, на переносице сидели элегантные очки. В одной руке его был кейс, в другой – стильная чёрная трость, добавлявшая ему плюс пятьсот к солидности. Никто и никогда не подумал бы, что этот человек может быть преступником (ну, разве что, крупным финансовым махинатором).

- Здорово!.. – ошарашено произнёс Саша. – Неплохо ты приоделся.

- Спасибо! – приятно улыбнувшись, ответил А. – Мобильный разобрал?

- Бля, забыл… - растерянно произнёс Саша.

- Ну так разбери. Впрочем, пока можешь не разбирать. Пойдем, заглянем в одно классное местечко, пива попьём. Там всё и обсудим, - сказал он, сделав акцент на слово «всё».

Они шли молча. В те секунды Сашу просто разрывало любопытство, но он крепился – кругом было слишком много людей.

Разрекламированным А. заведением оказался уютный, насквозь прокуренный бар, расположенный в цокольном этаже старого трёхэтажного дома. Бар был очень тёмный; музыка – европейское техно – играла громко, почти как в ночных клубах. В центре помещения находилась крохотная сценка с вертикальным шестом – очевидно, по вечерам здесь танцевали стриптиз. Народу было немного: лишь два из восьми столиков были заняты.

А. заказал им по кружке пива, и они уселись за столик в дальнем углу. Саша с нетерпением разобрал мобильный. А. спокойно потягивал пиво, непреднамеренно раздражая его своим спокойствием.

- А., ради всего святого, объясни мне, что за хуйня происходит? – отчаянно выпалил Саша, наклонившись к нему поближе.

- Объясню, не беспокойся. Только не кричи, не привлекай внимание, ладно?

Саша ничего не ответил, продолжая напряженно смотреть ему в глаза.

- Давай по порядку. Во-первых, спасибо тебе за участие во вчерашней акции. И отдельное спасибо за то, что спас мою задницу, - с улыбкой, протянув руку, произнёс А.

После крепкого рукопожатия (крепость его была заслугой А.) он продолжил:

- Кстати, как вчера ушел? Без проблем?

- Почти, - ответил Саша, вспомнив случай с водителем. – А ты, как я понял, с проблемами?

- Ну, не без них… - задумчиво сказал А.

- Кто вчера стрелял? – выпалил Саша громче положенного.

- Не шуми – палимся, - строго сказал А.

- Извини, - мигом исправился Саша. – Это ты вчера двух полицаев ёбнул?

- Положим, я, - всё так же спокойно, но без былого дружелюбия в голосе ответил А.

- Где ты ствол взял?

- Это не имеет значения. Факт, что по мне уже «вышка» плачет. Но меня это мало волнует: один хер я им живым не дамся.

Сказав это, А. сделал добрый глоток и закурил.

- Так ты мне объяснишь, наконец, что происходит? – едва ли не с мольбой в голосе спросил Саша.

- Ты сам меня перебиваешь. Телевизор, как я понимаю, ты уже посмотрел. И о результатах тоже знаешь, да?

- Да, чёрт побери!

- Ясно. Буду краток. Все вчерашние налёты были первыми масштабными действиями новой революционной террористической организации, одним из лидеров которой я и являюсь.

Саша был в шоке. Хотя, в принципе, что еще он мог услышать? Сбылись наихудшие из его предположений, и это повергло его в тихий ужас.

- Вместе с тем, - продолжил А., - эта акция стала своеобразной проверкой на вшивость для наших потенциальных бойцов. Как понимаешь, ты в их числе. И ты показал себя исключительно с лучшей стороны.

Саша молча смотрел ему в глаза.

- То, что ты вчера не зассал, подорвавшись на акцию, подтвердив слова делом, безусловно, вызывает у меня уважение к тебе. И во время акции ты вел себя безупречно. Кстати, мы с тобой лидеры среди всех групп по количеству уничтоженных мишеней. Можешь собой справедливо гордиться.

Саша никак не отреагировал на это заявление, продолжая упрямо смотреть ему в глаза.

- Скажу честно: я искренне верю в тебя, в твою волю и решимость. И я буду несказанно рад, если ты вместе с нами продолжишь уже начатое большое дело. Отныне ты сможешь продолжить его только в одном статусе, а именно будучи полноправным активистом нашей Организации.

А. замолчал, ожидая ответную реакцию. Но её не последовало. Саша по-прежнему впивался в его глаза раздражённым взглядом.

- Ты в порядке? – осведомился А.

В ответ на это Саша в бессилии опустил голову, негромко, но очень тяжело вздохнув. А. спокойно, но уже без неуместной улыбки наблюдал за ним. Спустя несколько секунд, когда А. уже набрал воздух в лёгкие, дабы продолжить, Саша вдруг резко поднял голову и заговорил:

- А., ответь мне на такой вопрос: с какого хуя ты втянул во всё это именно меня? На хуй я вам дался? Почему, вообще, бляха-муха, я???

- Саша, пойми: не Боги обжигают горшки, - сходу ответил А. – И тем более не Боги меняют этот мир к лучшему. В моём понимании, последние полтора века делать это можно только одним путём – революционным. Любые иные потуги, в духе «стань лучше и добрее – и мир вокруг тебя станет лучше и добрее» – это всё чудесно, конечно, но общемировые ублюднеческие тенденции ты этим никогда не изменишь. Пойми это! Мирный, «демократический» вариант – тоже хуйня. В лучшем случае, от победы каких-либо «социально-ориентированных» политических сил ты получишь на кусок хлеба в день больше. Да даже если не на кусок, а на целую буханку, и с пачкой масла в придачу – хули, лучше? Дело не только в удовлетворении собственного ненасытного желудка, ведь есть еще до чёртовой матери важных вещей в этой жизни! Наша армия в жопе. Наша экономика порабощена западными инвесторами. С геополитической позиции наша страна ничего из себя не представляет. Наши города заполнили орды гребанных иммигрантов. Наши бабы – молодые, красивые, здоровые – ебутся направо и налево с этими иммигрантами, «ведь у нас толерантное общество». Наши подростки забивают уши западным говном, обзываемым поп-культурой, и нечего потом удивляться, что большинство из них вырастают тупыми засранцами! И хули тебе изменит эта лишняя буханка с маслом?!

Закончив гневную тираду, разгоряченный А. хлебнул пива и продолжил:

- Тебя волнует вопрос, причем здесь ты? Отвечаю: заприметил я тебя еще на вашем заводском пикете возле мэрии, в день нашего с тобой знакомства. Мне понравилось, как ты себя вел во время стычки с полицией…

- Обычно я себя вёл, как все, - угрюмо пробормотал Саша.

- Именно! – подняв указательный палец, воскликнул А. – Ты вел себя, как все, и из толпы не выделялся. Когда все просто стояли, ты тоже стоял; когда началось месиво – ты тут же подорвался на драку. Ты – обычный человек. Но не быдло. Быдло – это те твои бывшие коллеги, кто остался сидеть дома, когда вы вышли бастовать. А то, что стачка ни к чему не привела – не ваша вина. Причиной тому стала педерастия наших правителей, которые срать хотели на проблемы народа. И ещё: точно так же я мог бы выцепить возле полицейского участка и проводить до бара не тебя, а кого-нибудь из числа твоих бывших коллег. Но я отчего-то выбрал именно тебя, и, мне кажется, не ошибся в своем выборе.

- Не думаю, что у нас на заводе найдутся еще долбоёбы, готовые за просто так страдать подобной херней…

- Зря ты так думаешь, - спокойно, с улыбкой отреагировал на его скепсис А. – Наверняка найдутся, и не долбоёбы. Вся наша Организация состоит из простых людей – не из богов, повторюсь. И не из долбоёбов, - с усмешкой добавил он. – И нас не так уж мало.

- Бля, А., ответь мне честно: ты что, правда веришь, что поджогом полусотни дорогих тачек можно что-то изменить? – перебил его Саша. – Ты вообще в курсе, что за ними… то есть за вами, теперь охотится Управление Национальной Безопасности?

- Да, я в курсе. И за тобой оно тоже охотится. Не парься: они ебланы, просто очень хорошо раскрученные телевизором – типа, всемогущая спецслужба.

Говоря это, А. корчил презрительную гримасу.

- На деле, если мы не будем палиться лишний раз, они на нас не выйдут. Пока, как видишь, не спалились. А насчет остального, я прекрасно понимаю, что одними поджогами мы ничего не добьёмся. Это просто яркое начало нашей кампании: мы стали-таки первой новостью во всех СМИ. А на будущее у нас подготовлены гораздо более серьёзные акции.

- Какие, если не секрет?

- Извини, это как раз секрет. Могу тебя заверить: наша концепция разработана давно и отточена до блеска. Потом все узнаешь – если будешь с нами. Люди, стоящие за всем этим, в моих глазах являются светом нашей нации, и они уверены в нашем общем успехе.

- Кто они и откуда? Кем это всё задумано? ЦРУ?

- Ну, ёбаный в рот, Саша! – смеясь, с укоризной воскликнул А. – Меньше смотри телевизор, он мозги из людей высасывает. Друган, я не могу назвать тебе имена этих людей, но уверен, что ты был бы рад воевать под их началом. Это действительно достойные люди, которые рвутся во власть не ради денег, и даже не ради самой власти. И наша программа тебе наверняка понравится, даже не сомневайся.

- Охуеть! Иди-не-зная-куда, воюй-не-знамо-за-кого…, - пробормотал скептически Саша.

- Саша, я гарантирую тебе, что ты не разочаруешься, если встанешь в наши ряды. Сейчас я просто не могу разбалтывать секреты Организации, опускаясь до конкретики. В общих словах, наша цель – воплощение того, что учёные мужи скептически именуют «социалистической утопией». Но у меня есть основания полагать, что мы в силах не только организовать революцию, но и воплотить в реальность утопию, сделать сказку былью.

- Не в твои годы в сказки верить, - съязвил Саша.

- Ладно, Саша, - тяжело вздохнув, произнёс А. – Я не хочу затягивать наш разговор, у меня еще куча дел сегодня. Делаю тебе конкретное предложение: за сутки ты должен определиться, с нами ты или нет. Завтра днем я пишу тебе SMS, и ты напишешь мне в ответ, «да» или «нет». Решать тебе. Если надумаешь быть с нами, заранее подготовь сумку с одеждой, документами и необходимыми тебе вещами – придётся перебраться из города кое-куда. В любом случае, соблюдай полную конспирацию, никому ничего не рассказывай, тем более матери. Ясно?

- Классно! И что я ей, интересно, должен буду сказать? «Мама, я пойду погуляю, вернусь через пару лет»?

- Ну, - задумался А., – ты ведь сейчас безработный?

- Да, по-прежнему.

- Значит, скажи, что тебе предложили работу, допустим, шахтёром на севере страны. Что прямо, блядь, срочно надо уезжать – типа, контракт. На три месяца. Связь там, разумеется, не берёт, а почтовый адрес ты пока, типа, не знаешь. Вот, например. Кстати, сразу уточню: мы – не коммерческая организация, и денег от нас за терракты не жди. Всем необходимым мы тебя обеспечим, так что много бабла с собой можешь не брать…

- Я еще ни куда не собираюсь, - напомнил Саша.

- Это я для справки – вдруг надумаешь. Еще один важный момент: не оставляй родным никаких полных откровений, слезных прощальных записок. Если вёл дневник – сожги нахуй последние страницы, если ты писал что-нибудь обо мне или вообще по нашей теме. При прощании постарайся обойтись без лишних эмоций, веди себя уверенно, буднично. Оденься неприметно. На место встречи постарайся прибыть вовремя; мобильный держи включенным. Вот. Сразу говорю: пути назад нет. Если ты с нами, то до конца – каким бы он ни был. Наш путь не будет лёгким, и шансы сесть на долгие годы или погибнуть, сам понимаешь, велики. И нам придётся убивать. Тебе раньше приходилось убивать?

- Нет.

- И мне – вплоть до вчерашнего дня – тоже не приходилось. Но полицейских – не жалко. И тех, кого мы будем валить, поверь мне, тоже жалко не будет. Они это заслужили. Наше дело – правое… Вот, собственно, и всё. Вопросы есть?

- Да какие тут могут быть вопросы, - с сарказмом ответил Саша.

- Что же, тогда я выдвигаюсь. И напоследок: Саша, я вижу, что моё предложение кажется тебе чем-то невероятным и безумным. И я тебя прекрасно понимаю. Перед тобой – без лишнего пафоса – встаёт вопрос, как отныне сложится твоя жизнь: протечёт она долго, тихо и уныло, либо промчится бешенным вихрем подвигов, побед и потерь. Инстинкт самосохранения склоняет тебя к продолжению «старой» жизни. Но так ли много ты от этой жизни получил? Денег, любви, счастья? И много ли получишь? Я этого не знаю, и могу лишь предполагать. Твоя возможная новая жизнь может дать тебе если не обретение житейского счастья, то по крайней мере шанс повоевать и прожить свою жизнь ярко – в борьбе. А этого шанса большинство европейских мужчин лишено со времён окончания Второй Мировой. Более того, наша борьба ведется за истинные ценности: мы будем воевать за наш народ, за нашу Родину, власть над которой захватили коррумпированные пидорасы, которым плевать и на Родину, и на народ. Я уже говорил, что у нас есть реальная возможность сломать эту систему. Нам нужны только люди – такие, как ты: честные, сильные и смелые ребята, готовые рисковать чем-то в этой убогой жизни во имя общего блага. Выбор за тобой: либо сидеть дома с банкой пива перед телевизором и смотреть репортажи о наших подвигах, либо самому вместе с нами эти подвиги совершать, шаг за шагом двигаясь к Победе. Думай! Выбор за тобой.

Он допил своё пиво, поднялся со стула и уже стоя протянул руку:

- Что же, до свидания… или прощай.

Саша, пожимая руку, смотрел в его красивые, живые глаза.

А., захватив кейс и трость, удалился. Саша задумчиво допил пиво и спустя минуту направился к выходу.

- Шанс повоевать, - повторил про себя Саша, сидя в автобусе с бутылкой дешевого пива в руке. - А нужен ли мне этот шанс? Мне и без него неплохо живется – с одной стороны. С другой… в каком, интересно, месте – неплохо? Жена, сука, бросила… Съебалась за границу, на родину к своему чернорылому хахалю, прихватив дочку. Мою дочку, которую я теперь никогда не увижу!.. М-да. Деньги кончаются, работу нормальную хрен найдешь. Охуительная житуха! Все б так жили, чтоб мне одному обидно не было. С другой стороны, уж лучше так, чем словить пулю в башку или всю жизнь хлебать горький чифирь. Или, опять же, ни хера не лучше?.. Бля, как много возникло чёртовых вопросов! Как всё было просто и беззаботно, пока ты, говнюк, не появился! И не начал лечить мне про какой-то выбор. Знал бы я ёще сам, что мне от жизни надо… То, что мне ни хуя в этой жизни не светит – в материальном плане – я и без тебя в курсе. А в нематериальном – не знаю… И никто не знает, как и ради чего жить. Вон та бабка – она знает, ради чего живет? Скорее всего, нет. Думает, что ради детей и внуков. А нужна ли она сама своим детям и внукам? Наверняка, она предпочитает не грузиться на эту тему. И живёт только ради того, чтобы жить. Как животное. А тебе, мужик с сумкой, что от жизни надо? Спроси – сам не знаешь, так ведь? Ради потерявшей красоту жены, не понимающих тебя детей, остопиздевшей работы? Нет. Скорее, ради соточки после смены, ради футбола по телеку, ради дешевой шлюхи раз в месяц. Про тебя, гопник в кепочке и брюках, я вообще молчу. Ты-то уж точно – животное. А вы, молодые люди, парень с девушкой, что целуетесь, носами нежно трётесь, в глаза друг другу заглядываете? Зачем ты ей каждый вечер говоришь, что она лучшая девушка на свете? Ведь наверняка говоришь – а она едва ли лучшая. И о том, что любишь ее – это ты тоже зря. Признайся хотя бы себе, что тебе просто нравится с ней трахаться, и от этого все и идет. И не криви душой: не говори, что вы всегда будете вместе. Не будете. Пройдет от силы год, вы наебётесь, начнёте искать друг в друге недостатки, постепенно высказывать их вслух. И вскоре расстанетесь, поняв впоследствии, что единственным смыслом ваших отношений был непосредственно сам их процесс… И так со всеми вами, уважаемые пассажиры. И пешеходы. И водители. И со мной… если я продолжу жить так же, как и раньше. Хули мне делать?.. Я не знаю.

Вот уже полчаса, как начался холодный осенний ливень. Выйдя из автобуса, Саша выкинул в мусорку допитую бутылку и не спеша побрёл по промокшему тротуару. Острые тяжелые капли стрелами пронизывали одежду, влажно растекаясь своим холодом по коже. Серое смурное небо разразилось гулкими громовыми раскатами. Вмиг промокший Саша отчего-то был даже рад ненастью. Он с отеческой улыбкой поглядывал на суетящихся прохожих; кто-то из них, выходя из вновь прибывшего транспорта, судорожно раскрывал зонты, кто-то, не имея оных, мчался в укрытия от разыгравшейся стихии.

В те моменты его собственная безнадёга и суета окружающих, смешиваясь воедино, всё сильнее подталкивали его в пользу начала новой жизни. «За суетой они скрываются от собственной безнадёги», - философски решил Саша. И ему тут же стало радостно и приятно от того, что он ещё способен рождать интересные мысли. Сколь бы банальными они не были.

Его раздумья были прерваны приближающимся топотом нескольких пар ног и громким криком: «О-ё, бля! Стоять!». Он резко развернулся в пол-оборота, и тут же получил мощнейший удар ногой с прыжка по лицу, поваливший его наземь. Чья-то нога с силой упёрлась ему в грудь, придавив его к асфальту. Над ним нависали четыре крепких тела характерно бандитской наружности. Взрослые, короткостриженные.

- Э, мужики, вы чё? – офигевше прокричал Саша.

- Завали ебало, урод! – рыкнул тут же амбал со сломанным носом и длинным шрамом на лице.

«Чекисты так не выглядят», - пронеслось в Сашиной голове.

- Чё, прокатился на халяву? – раздался знакомый голос прокинутого им водилы. – Весь день тебя выцепляем, падла!

Тут же на него обрушился град ударов. Двое били ногами по голове, двое – в грудь. Всеми силами он пытался закрыть руками голову, но удары всё равно достигали своей цели. Удара после восьмого он потерял сознание, но его всё равно продолжали забивать. Только после клича водилы «всё, хоре, ребят!», избиение прекратилось – начался грабёж. Они обшмонали его карманы, взяли плеер и все деньги – сумму, эквивалентную стоимости ящика дешевого пива. Мобильным побрезговали: слишком старый и потрепанный, в ломбарде его бы даже не приняли.

Пнув Сашу по разу в живот на прощание, пацаны ретировались.

Его беспомощное тело, омываемое сплошным потоком небесной влаги, ещё долго лежало на мокром асфальте. Стекающая с разбитых губ кровь зловеще оживляла лужицу чистейшей дождевой воды. Мимо него, ёжась под зонтами, беспричастно шагали прохожие: мужчины и женщины, старые и молодые. Кто-то из них отбрасывал короткие комментарии, кто-то начисто игнорировал бессознательное тело, чуть ли не перешагивая через него. И никто из добропорядочных граждан не сделал ничего, чтобы хоть как-то помочь ему. Даже в «скорую» никто не позвонил. Видимо, у всех у них были некие очень важные, неотложные дела.

III

Саша не помнил, как он умудрился добраться до дома. Отбитая лакированными ботинками память подбрасывала ему обрывки воспоминаний. Вроде, были какие-то молодые ребята, парень и две девушки; поднимали его, смотрели адрес в паспорте, тащили под руки. Вроде бы припоминал собственные стоны «не надо в больницу – домой…». А может, и не было этого вовсе. Вряд ли, впрочем – сам он едва ли добрался бы до дома.

Его тело представляло собой комок боли, и на нём не было ни единого здорового места. Даже просто лежать на мягком диване ему было нестерпимо больно. Он, преодолевая мучения, пытался спать, но то и дело просыпался. Сны являли собой продолжение обморока: его сознание атаковали совершенно сумасбродные и логически никак не связанные между собой видения. Цветные вспышки, расплывающиеся круги, «метеоритные дожди». В ушах по-прежнему навязчиво звенело. По телу пробегал озноб. Каждая секунда его безрадостного существования казалась ему еще одним звеном в бесконечной цепи страданий. Конца этой пытки он желал больше всего на свете, но поделать ничего не мог – организм настойчиво требовал сна, хотя бы даже такого.

Неприятная, гнетущая тяжесть проявилась в районе его грудной клетки. Икота? Нет, тошнота. Почувствовав подбирающийся к горлу напор, Саша с усилием повернулся набок, свесив голову с кровати. Омерзительный желто-зеленый поток безобразно вырвался наружу, следом за ним еще один, и ещё. Густая слюна с примесью желчи, покачиваясь маятником, свисала с его нижней губы. Пришедший в себя Саша был готов расплакаться от обиды за своё отвратительное бессилие. Взгляд уперся в лужу того, что когда-то было оладьями.

Собрав волю в кулак, он поднялся на ноги. Его шатало, голова закружилась от непосильно резких манёвров. «Бля, сколько времени?», - думал он, по стенке пробираясь в сторону туалета. За окном было светло: то ли утро, то ли хмурый облачный день. Стрелки настенных часов в коридоре показывали полдевятого утра.

Саша решительно ничего не помнил. Память возвращалась к нему мелкими порциями, причем как назло вспоминалось что-то совсем малозначительное. Это не было книжно-киношной амнезией – полной потерей памяти. Саша помнил, как его зовут, когда он родился. Он помнил основные события своей жизни – в отличие от событий последней недели. И ведь было же что-то такое важное, очень важное, что он при любых обстоятельствах обязан был помнить. Но что именно?..

Он испугался, увидев своё отражение в зеркале. Нет, ему, конечно, не раз в жизни приходилось драться, да и в морду получать тоже было не впервой. Но в такого красавчика Сашу доселе никто не превращал: распухшие пунцовые губы, сломанный нос, рассеченная бровь, роскошный фингал вокруг едва разлипшегося глаза, на поверхности которого полопавшиеся капилляры залили кровью поверхность глазного белка. Про небольшие синячки, ссадины и стёртости что и говорить.

Он умылся холодной водой. Подбитый левый глаз, судя по всему, гноился: слипшиеся веки по периметру были обрамлены чем-то сухим и желтым. Саша осторожно промыл глаз водой, затем прополоскал рот.

Сидя на краю старой чугунной ванной, он уставился на себя в зеркало. С трудом распахнул глаз, помогая векам пальцами. Омерзительное зрелище предстало перед ним. И кровавое: кровь была везде, выступала по всему его телу; он поймал себя на мысли, что его лицо становится всё более зверским, наполняется безумной кровожадной радостью. Он прожевал свои губы и сплюнул в раковину кровью. Высморкался – тоже кровью. Чуть ли не хохотал, писая – до чего же смешно, когда всё вокруг заполняется кровью. «И почему люди боятся крови? Что в ней такого страшного?..», - витало в Сашиной голове. Он вновь боялся сойти с ума – уже по чисто техническим причинам.

И тут он всё вспомнил.

Саша однозначно решил начатьновую жизнь.

«Я уехала к дяде в деревню, буду послезавтра, не голодай», - гласила надпись на листочке, валявшемся возле хлебницы на кухонном столе. Тут Саша осознал, что, скорее всего, больше никогда не увидит родную мать. Вероятно, она уехала еще вчера днём и не видела, в каком состоянии пришел домой ее сын. И, пожалуй, к лучшему.

С трудом сдерживая слёзы, он накарябал на том же листочке ответ:

- «Мама, мне предложили выгодный контракт по работе, на севере. Обещали очень хорошо заплатить. Уезжаю прямо сегодня, как приеду – напишу тебе. Не скучай. Целую в щеку. С.»

На бумагу упала крупная солёная слеза. В ту секунду Саша ненавидел себя.

Он выпил обезболивающее, обработал раны йодом и начал собирать сумку, готовясь к отъезду. Брал только самое необходимое, следуя указаниям А. Есть не хотелось совершенно, но он насильно запихал в рот бутерброды и залил их чаем. Время подходило к двум часам дня. После завтрака он прилёг на родную кровать. Тело по-прежнему ныло, но уже не так, как с утра. Голова трещала, будто с самого тяжкого похмелья.

В полтретьего Саша слез с дивана. Оделся, сгрёб все оставшиеся гроши, надел на плечо сумку, запер за собой дверь квартиры. Он вышел из подъезда, неслабо испугав своим лицом старух-соседок, навстречу освежающей прохладе сентябрьского дня. Закурив сигарету, он направился к небольшой рощице, располагавшейся возле его квартала.

Матереющий осенний ветер показывал свой суровый нрав, развевая пронзительными холодными порывами полы Сашиного пальто. С тополёй, клёнов и изящных березок на глазах осыпались листья, расстилая под кронами охряный ковёр. А по синему небу, то и дело закрывая Солнце, плыли строем редкие растрепанные облачка, пока еще мирные и безобидные; но вскоре, буквально на днях, следом за ними должны были придти беспросветные легионы чёрных грозовых туч, наполненных колючей холодной влагой. Пока же ничто не предвещало беды.

«Красиво, бля!», - подумал Саша, любуясь красотой осеннего пейзажа. Он бродил по роще, подбрасывая носками ботинок сказочные, будто с картинки срисованные листья.

В кармане завибрировал телефон. Саша щелчком пальцев избавился от «бычка» и полез в карман. Новое сообщение, с незнакомого номера. «Здорово! Ну, так ты с нами сегодня?», - было написано в нем. Саша недрогнувшей рукой оттелеграфировал в ответ «да». Но стоило ему убрать телефон в карман, как сердце тут же бешено застучало – в ожидании ответа. Он воткнул сигарету в зубы и побрел в сторону остановки.

Минутой спустя пришло следующее сообщение: «Жду тебя там же, где встречались вчера, через полчаса». Накануне они встречались у торгового центра, и Саша, подойдя к остановке, прыгнул на нужный автобус.

Он занял сидячее место, уперевшись взглядом в запылившееся окошко. Его охватила странная тревога: он почувствовал, что больше никогда в жизни не увидит непритязательные, но ставшие с годами родными пейзажи своего микрорайона. Автобус тронулся. Саша жадно впивался глазами в каждую деталь; особенно долго он провожал взглядом окна своего дома. «Прощай, мой дом родной!», - чуть не произнёс он.

На месте встречи вновь было полно народа. Та же картина, что и накануне: бесчисленные множества благопристойно (и не очень) отдыхающих студентов. Разве что, некоторые из них оделись теплее – за минувшую ночь заметно похолодало. Прохожие отводили взгляд, едва завидев Сашину физиономию. Патруль полицейских, напротив, чрезмерно им заинтересовался, но все же не стал до него домогаться – если не брать в расчет лицо, выглядел он вполне прилично. В обязанности местных патрульных входило пресечение только двух вещей: распития крепкого алкоголя и зассывания окрестных кустов. Остальное было не в их компетенции.

Прошло пятнадцать минут. Саша, нервно покуривая, поглядывал по сторонам и держал телефон наготове. Аппарат завибрировал. «Мы на набережной, у памятника», - гласил SMS. Недоумевая, Саша побрёл на остановку. Уже через десять минут он стоял на набережной, возле лавочек – там же, где они славливались два дня назад, в их ночь горящих машин. Но и на этой «стрелке» его никто не ждал.

«Какого хера? Он что, собрался со мной в кошки-мышки играть?!», - негодовал Саша. Он бешено вертел головой, и вдвойне бесился оттого, что вокруг не было никого похожего на А. «Если он, бля, сегодня явится в костюме динозавра из рекламы йогурта, я вот уже ни хуя не удивлюсь!», - поймал себя на мысли Саша.

На набережной было немноголюдно. Бабушка прогуливалась с малолетней внучкой, о чем-то живо трепались две молодые мамаши с колясками, пара развеселых студентов хлестала пиво у парапета. По тропинке сквера, усеянной опавшими листьями, проходила редкой красоты девушка в черном кожаном плаще, вычурных черных сапожках, эпатажных колготках в крупную сетку, плавно уходящих под не менее эпатажные бежевые джинсовые шортики. Чёрная облегающая маечка подчеркивала контуры небольшой элегантной груди. Солнцезащитные очки придавали ее образу тонкую пелену таинственности. Конечным штрихом её шарма были огненно-рыжие волосы, устилающие локонами плечи и прикрывающие симпатичную лисью мордашку. Поймав на себе его взгляд, незнакомка отвернулась и пошла своим путём.

Саша присел на лавочку, глубоко вздохнул, чтобы успокоиться, и закурил. «Я себе лёгкие до дыр прокурю, пока он придёт», - зло думал Саша.

Вновь пришла SMS-ка: «Через тридцать минут жду тебя у входа в парк возле стадиона “Спорт”». Саша не стерпел и ответил на третий по счёту неизвестный номер: «Ты уже заебал! Если тебя и там не будет, я еду домой!». Не докурив, он вскочил с лавочки, подхватил на плечо сумку и направился к остановке.

Последнее место встречи располагалось на окраине города, в весьма неблагонадежном районе. Вечерами здесь орудовали местные гопники, большинство из которых сидело на игле и не имело абсолютно никаких «тормозов». В самом парке обосновалась молодёжь наиболее влиятельной в городе мусульманской этнической диаспоры. Часть из них просто тусовалась с сородичами, укрепляя гарнизон, часть занималась «бизнесом»: торговала наркотиками, подгоняла клиентам шлюх, проводила махинации с паспортами и регистрацией; фальшивые ксивы расходились на ура. Все в городе знали, что у «чёрных» можно купить всё, вплоть до автоматического оружия.

Народ, в большинстве своём, недолюбливал приезжихза хамское поведение и стремление сбиваться в преступные группировки. Три четверти из них находились в стране нелегально, каждый второй был замешан в преступном бизнесе, каждый третий был наркоманом. Но полиция закрывала глаза на деятельность незваных гостей, в результате чего за какие-то пятнадцать лет приезжие превратились из разрозненных кучек гастарбайтеров и мелких торговцев в могущественные сплоченные диаспоры. У них имелись связи в мире бизнеса, в криминальной сфере, имелись свои «подмазанные» в полиции. И с каждым годом влияние диаспор разрасталось. Никто их не трогал, и все их боялись. Даже отмороженные на всю голову гопники не желали иметь с ними проблем.

Лишь немногочисленные скинхеды изредка наносили удары по представителям и имуществу диаспор, стремясь продемонстрировать, что им здесь не рады. За это власть сажала фашистов в тюрьмы и поднимала вонь о толерантности и недопустимости разжигания межнациональных конфликтов. Ни один криминальный авторитет ни одной из диаспор не получил за последние годы по заслугам, несмотря на то, что их имена и деяния были у всех на слуху. Показательно сажали лишь пойманных за руку «шестёрок».

Время было раннее, поэтому в районе было еще спокойно. Среди немногочисленных прохожих то и дело проскакивали неприветливые лица горбоносых брюнетов. За решетчатой оградой парка возле скамеек тусовались пара небольших компаний. У ворот никого не было.

«Так, засекаю время, и если через десять минут А. не появится – еду домой, и провались пропадом эта дурацкая авантюра», – решил, негодуя, Саша. Прошло пять минут гнетущего ожидания. С удивлением он обнаружил, что уже действительно хочет, чтобы проклятые десять минут кончились – и всё, домой, к маме, к уютному безрадостному быту. С другой стороны, он уже вроде бы как настроился на великие свершения, но… «Не важно, будь что будет!», - подытожил он и посмотрел на часы. И в момент, когда уже прошли девять с половиной минут, чья-то рука легко опустилась ему на плечо. Он резко обернулся и увидел… нет, не А., но ту самую рыжеволосую незнакомку, что проходила по скверу возле набережной.

- Иди за мной, Саша, - сказала она и пошла вдоль ограды.

Ему ничего не оставалось, кроме как повиноваться. Она быстро шла в двух метров от него, и Саша, с увесистой сумкой на плече, едва поспевал за ней. Обернувшись на миг, девушка продемонстрировала свой разобранный мобильный и кивнула ему. Саша тут же разобрал телефон.

Метрах в ста от места встречи она свернула в лазейку промеж отогнутых прутьев решётки забора, повела его следом за собой вглубь неухоженных зарослей парка. Минутой спустя из-за кустов показалось довольное лицо А. В этот раз он был одет в бежевую куртку и голубые джинсы; волосы его были сплетены в хвост.

- Здорово, Саша! – сказал он, протягивая руку. – Рад видеть тебя! Кто это тебя так отделал?

- Здорово, - пожимая руку, произнёс Саша. – Да гопники наши, с района, ушатали вчера. Ничего, жить буду.

- Очень надеюсь. Кстати, знакомься: эта прекрасная девушка – Гламур.

- Очень приятно, - кивнул ей Саша с неким подобием улыбки.

- Аналогично, - кивнула в ответ девушка.

- И еще, Саша, - продолжил А. – Извини, но нам придется тебя обшмонать. Конспирация…

Саша безразлично пожал плечами. Гламур принялась бесстыдно изучать содержимое его сумки, прощупывая ткань – видимо, на предмет наличия жучков. А. похлопал ладонями по Сашиным карманам, попросил его снять ботинки. Осмотрел и прощупал его волосы, провёл пальцами за ушами. Саша был полностью чист.

- Извини уж, конспирация обязывает, - виновато произнес А. и продолжил рабочим тоном: - Ладно, не будем тянуть. Бери сумку и слушай внимательно: мобильный и документы мы у тебя изымаем – сам понимаешь, зачем. Сейчас мы аккуратно выдвигаемся к нашей тачке. Ты едешь в фургоне и притворяешься мешком с картошкой, таким же, как и все остальные…

- Думаю, у меня получится – я в шараге в театральный кружок ходил, - съюморил Саша.

- Чудесно, - улыбнулся А. – Там же, в фургоне, будет еще один наш человек. Девушка. Она попросила называть ее Кисс. Кстати, придумай себе другое имя или какое-нибудь погоняло – в дальнейшем мы только так и будем друг друга называть. Вот. Как залезешь внутрь, мы закроем и опломбируем дверь. Лишнего не трепитесь, особенно если машина будет тормозить или, тем более, остановится. Сейчас объявлен усиленный контроль на трассах, и инспекторы тормозят каждого второго. Если полицейские откроют фургон, ныкайся с головой в мешок и не шевелись. А лучше вообще залезь в мешок и не высовывайся. Если все пройдет гладко, то через часа три мы будем на месте. Остальные моменты проясню по прибытии. Вопросы есть?

- Никак нет! – вальяжно ответил Саша.

- Замечательно! Тогда погнали!

Их транспортным средством оказался потрепанного вида лёгкий грузовичок европейского производства. Предположительно, он был цвета морской волны, но трудно было сказать точно из-за внушительного слоя грязи, равномерно покрывавшего его кузов и металлический фургон. Номерные знаки также были изрядно загрязнены – скорее всего, специально.

Не медля, А. распахнул дверцы фургона и кивнул Саше. Внутри были навалены мешки с картошкой, причем таким образом, что впереди фургона оставалась свободная ниша, недосягаемая взору человека, смотрящего внутрь с уровня земли. Без слов Саша отдал А. свою сумку и полез в фургон. Перемахнув через гору белых мешков из полимерного волокна, он почувствовал, что наступил ногой на что-то мягкое. Тут же раздался сдавленный девичий возглас:

- Эй, аккуратнее там!

В растерянности Саша тут же одернул ногу и неуклюже завалился на собственную задницу, шаркнув спиной по гладкой стенке фургона. Под пятой точкой он почувствовал женскую туфлю. Девушка издала стон и жалобно произнесла:

- Блин, что ты какой неловкий?! Сначала на ляжку мне наступил, теперь еще и ступню придавил, блин…

Саша был готов лопнуть от стыда. Его лицо стало красным, как помидор с этикетки кетчупа.

- Прости, пожалуйста… - промямлил он, высвобождая ногу девушки из под своей задницы.

- Да ладно, бывает, - гораздо более дружелюбным голосом отреагировала незнакомка.

Саша был очарован нежным и очень специфическим тембром её голоса. Она говорила задумчиво и отстраненно, но не безразлично. Редкий тембр.

- Если что, пустые мешки в правом углу, - вывел его из транса А. – В один сразу залазь ногами, а второй на всякий случай держи наготове. Все, мы отправляемся. Не шумите!

Дверцы фургона захлопнулись. Внутри стало не видно не зги. И тут Сашу охватила легкая паника: ему неимоверно захотелось разглядеть свою попутчицу. Его осенило: он вставил в зубы сигарету и дважды чиркнул зажигалкой. Ничего не получилось: чудо китайской промышленности, со звоном выплюнув барабан, приказало долго жить.

- Вот блядь! – сквозь зубы процедил Саша. – Извини, у тебя зажигалочки не найдется? – обратился он к девушке.

- Э, ребят, не курите там! – прозвучал снаружи голос А. – Спалите ведь на хер машину!

- Ладно, не будем, - с сожалением отреагировал Саша.

Его план с треском провалился. Тяжело вздохнув, он забрался ногами в мешок и лег, прислонившись головой к холодной стенке. Кончик туфли его спутницы через мешок упирался ему в плечо. Хлопнули двери кабины, затарахтел, отдаваясь в фургоне стальным лязгом, движок. Минутой спустя, машина тронулась.

- Что, поехали наконец-то? – решила убедиться девушка.

- Да, судя по всему, - выдавлено легким голосом подтвердил Саша. - Кстати, как тебя зовут, если не секрет?

- Кисс.

- Но ведь это не твоё настоящее имя?

- А зачем тебе моё имя? Волк просил держать это в секрете.

- Какой еще Волк? – не понял Саша.

- Ну, Волк – этот парень, который сейчас ведет машину.

- Забавно, я его знал как… ну, под другим именем. Конспирация, мать её!

- Не ругайся, - коротко отрезала Кисс таким голосом, что Саша почувствовал необычайный стыд за совершенно обыденное для него выражение. – А тебя как величать?

- Сашей меня зовут, - на автомате выдал он и тут же осёкся.

Свою конспирацию он уже провалил. При этом Саша поймал себя на мысли, что готов поделиться со спутницей всей своей подноготной, несмотря на то, что знает ее всего-то пару минут.

- Очень приятно! – проворковала Кисс. – А чем занимаешься – ну, то есть занимался?

- Проработал всю жизнь. Металлургом на заводе, - ответил Саша и впервые в жизни почувствовал стыд за своё пролетарское происхождение.

- Ясно. А я учительницей работала. И вокалом занималась, певицей была.

Саша был шокирован. У него в голове не укладывалось, как человек с такой биографией мог променять своё прошлое на то, чем им придется заниматься. Сдержаться он просто не мог – его переполняли эмоции.

- Девочка, ты-то как во всё это дерьмо ввязалась, не пойму?! Учительницей работала, певицей, бля!.. Ты хоть представляешь, что такое стрелять, убивать, быть раненым?! Да ни хрена ты не представляешь! На хер ты во всё это сунулась?!

Он сорвался не из сексистской ревности, что рядом с ним – крутым небритым мужиком – плечом к плечу будет стоять какая-то соска. Нет. Ему стало по-настоящему жалко ее – глупую девчонку, сделавшую неправильный выбор.

- Во-первых, не кричи, - поразительно спокойным голосом отвечала она. – Во-вторых, ты не знаешь, какой на самом деле была моя жизнь. И я как-то не горю желанием делиться с тобой подробностями, если ты разговаривашь со мной в таком тоне. В-третьих, я что-то сильно сомневаюсь, что ты сам знаешь, что такое партизанская война со всеми ее прелестями и ужасами. Я, например, не знаю. Но не боюсь узнать. И я не романтики ищу: я просто хочу изменить этот сраный мир к лучшему. Вот и всё.

Саша силился сказать ей что-нибудь в ответ, но ничего аргументированного на ум не шло. В отчаянии он вскользь кинул ей:

- Дурёха малолетняя!

- Не-а, не дурёха. И далеко не малолетняя. Сомневаюсь, что я сильно младше тебя, дядя.

Она усмехнулась. Саша сжал кулаки.

- Ладно, я спать. Если что – буди, - сказала она и прикрылась вторым мешком.

Саша в бессилии махнул рукой. Девочка, несмотря на казавшуюся слабость, сделала его в два счёта. «Бля, какой удар по самолюбию!», - подумал он и горько усмехнулся.

Они ехали не менее двух часов. Грузовик мчался по трассе, поскрипывая на поворотах. Сашу неуклонно тянуло в сон, но он всеми силами держался, радея за безопасность. Впрочем, до некоторых пор ничто не предвещало беды, как вдруг неожиданно грузовик начал резко тормозить и остановился. Откуда-то с улицы послышалось:

- Добрый день, дорожная полиция, сержант И. Предъявите Ваши водительские права, пожалуйста!

- Кисс, шухер! – еле слышно прошептал Саша.

В ответ раздалось тихое «угу». Саша бесшумно прикрыл голову мешком.

- Держите, пожалуйста! – послышался голос А.

- Та-ак. А регистрация на машину имеется?

- Естественно, вот она.

- Техосмотр?

- Вот, за стеклом.

- Страховка?

- Держите. Недавно проплатил.

- Аптечка?

- Всегда вожу – а вдруг авария!

- Огнетушитель?..

- Ну, куда же без него?

Сержант громко вздохнул.

- Что везём?

- Картошку. Фургон по условиям договора опломбирован, все накладные при себе.

- Дайте взглянуть.

- Конечно!

- Так… Отлично. Я бы хотел досмотреть фургон.

- Это еще зачем?

- Видите ли, в рамках контр-террористической операции «Мирные дороги», я имею право досматривать любые фургоны, даже опломбированные.

- Но позвольте: я не везу ничего незаконного! Внутри действительно картошка! У меня будут серьезные неприятности, если пломба будет вскрыта!

- Извините, но это не мои проблемы.

- Кхм-кхм… Лучше еще раз внимательно посмотрите в накладные – по ним всё верно написано, уверяю Вас!

- Да, действительно … Вы правы. Всего доброго, желаю удачи на дорогах! Не нарушайте!

- Всего доброго!

Вновь затарахтел мотор, и грузовик тут же тронулся.

- Фу, отмазались! – с облегчением воскликнул Саша.

Кисс ничего не ответила. Она уже спала.

Поиск по сайту: