Часть вторая, глава вторая

I

Прошло три дня с момента похорон Фана. Бойцы постепенно оправились от утраты товарища, который, к слову, особо не выделялся на фоне более колоритных персонажей. Эта смерть произвела сильный психологический эффект: на месте Фана так или иначе каждый представлял себя. А умирать никто не хотел – даже те, кто искренне не боялся смерти.

После стрельб Гвоздь вызвал в координаторскую группу активистов: Йорга, Карла, Мирослава, Дарью, Кисс и Сашу. Обычно вызов на ковер мог означать только одно: не за горами следующая акция. Терроризм перестал быть для активистов устрашающей, брызжущей адреналином диковинной авантюрой и воспринимался как род деятельности, как работа. Есть столяры, есть грузчики, есть менеджеры, есть террористы. Ребята освоились на новом месте, приработались, стали прошаренными. Новые задания не пугали их. Особенно тех, кого в тот раз вызвали в координаторскую.

В комнате собрались все координаторы; они сидели полукругом за бильярдным столом. Вошедшие активисты расселись по местам, и Волк, по традиции сидевший во главе стола, объявил:

- Товарищи активисты, спешу вас обрадовать, что решением Координационного Совета вы – больше не активисты!

- Мы можем быть свободны? – пошутила Кисс.

- Нет, вам еще сидеть и сидеть, - с улыбкой ответил глава Совета. – Друзья, учитывая ваши боевые заслуги и выдающиеся личные качества, мы решили перевести вас в разряд координаторов. С чем вас и поздравляем! Каждый из вас наверняка сейчас думает «а почему я?». Отвечу каждому по отдельности. Йорг и Карл с самого начала рассматривались нами как приоритетные кандидаты на повышение. Оба – профессиональные военные, дисциплинированные, политически подкованные и вообще толковые люди. Вы, уважаемые, делаете для нас очень, очень многое, и мы просто не имели морального права не посвятить вас во все тонкости нашего плана. Дарья – человек с уникальными способностями…

- Спасибо, я в курсе, - иронично проговорила Дарья.

- Ты также рассматривалась нами с самого начала. Единственное, я настойчиво требую от тебя более… человеческого и приземленного подхода к вопросам, касающимся политики. Я ничего не имею против твоего специфического мировоззрения, но, тем не менее, прошу тебя осознать, что наша конечная цель не связана с уничтожением человеческого рода. Пусти свои ораторские таланты и политическую подготовку в наше мирное террористическое русло!

- Дарья, я за тебя держала слово, - обратилась к ней Уайт. – Будь хорошей девочкой, иначе за твои косяки по башке получать буду я!

Брутальная девочка устало кивнула.

- Что касается Мирослава, - продолжил Волк, - то у вас может возникнуть вопрос, почему мы повысили его – человека, не принявшего участия ни в одной из прошедших акций, кроме самой первой. Ответ прост: мы не хотим раньше времени палить ценного бойца. Мирослав – отличный снайпер, и его таланты нам не раз еще пригодятся. Он должен знать, кого и ради чего убивает. Перейдем к Кисс. Ты, красавица, - обратился он к девушке, - успела себя хорошо зарекомендовать. То, как ты помогаешь нам во время планирования акций, демонстрирует наличие у тебя не только тактического мышления, редкого для женщин, но и тонкого ума. Мне нравятся умные женщины, особенно если они еще и так же красивы, как ты…

- Сейчас у меня кто-то по шарам получит… - отвлеченно произнесла Гламур.

- О, милая, совсем забыл, что ты рядом! – отшутился на радость публике Волк и продолжил: - Что же до тебя, Саша, то, честно говоря, я изначально не видел в тебе координатора. Ты – надежный активист. В этом амплуа ты показал себя с самой лучшей стороны. И у тебя есть потенциал для роста. К примеру, мне нравится, каким образом ты отшлифовываешь наши тактические планы, делая их безукоризненными. Твоя солдатская смекалка, твоя исполнительность делают тебя достойным стать одним из нас!

- Спасибо! – ответил польщенный Саша.

- Не за что! Почему координаторами стали именно вы, а не другие? Потому что вы подходите нам по всем требованиям, а остальные – нет. Кто-то из них недостаточно обременен интеллектом, кому-то мы не достаточно доверяем, кто-то просто не достоин стать координатором. Вы – достойны! Надеюсь, вы оправдаете наши ожидания. Быть хорошим координатором не так-то просто, как может показаться. Вы должны понимать, какая ответственность ложится на ваши плечи! Мы раскрываем перед вами все карты, разглашаем вам наши секреты. Отныне и навсегда вы должны запомнить, что большую часть этих секретов вы обязаны унести с собой в могилу. Зашейте рот! Разбалтывание секретов будет караться самым строгим образом! И еще: в отличие от нас, старожилов, вы не будете иметь возможность свободно покидать Бункер. Мы доверяем вам, но всякое доверие имеет границы.

- Забавно! – воскликнула Дарья. – То есть мы, получается, нечто среднее между координаторами и активистами?

- Не, вы – координаторы, - ответил Гвоздь. – Невыездные.

- Верно, - подтвердил Волк. – В акциях вы, кстати, продолжите принимать участие. Никто не говорил, что вы теперь до конца своих дней будете насиживать геморрой… Если у кого-то из вас возникли вопросы, задавайте – с радостью отвечу.

Вопросов не последовало. Волк выдержал театральную паузу, и продолжил привычным для него размеренным тоном:

- Ну, раз вам все понятно, думаю, настало время ввести вас в курс дела. Наша Организация сформировалась на пустом месте, без чьей либо поддержки извне, и существует она исключительно благодаря нашему энтузиазму. Еще какие-то три года назад, мы, нынешние координаторы, не знали друг друга и жили своими жизнями. Каждый из нас имел свою гражданскую позицию, имел определенные политические взгляды, но под гнетом мирской суеты, работы, учебы, семьи и всего прочего, никто из нас и не помышлял воплотить свои идеи в реальность. Я лично работал архитектором, зарабатывал неплохие деньги, снимал девок в клубах. Но мне было мерзко ходить по улицам и видеть простых людей, особенно в дни праздничных гуляний. Я видел, сколь низко пал уровень моральных ценностей нашей нации, и понимал, что дальше будет только хуже. Я бы мог до конца своих дней жить в статусе сытого быдла, но совесть не позволила мне оставить все, как есть! Я принял решение положить конец этому блядскому карнавалу и создать общество нового типа, возродить нацию! Ни одна из программ имеющихся в стране оппозиционных партий меня не устраивала. Внесистемная оппозиция, впрочем, временно привлекала мое внимание, но методы их борьбы не давали – и не дают – этим партиям ни малейшей надежды на приход к власти. А перспектива всю жизнь клеить листовки, ходить на пикеты и получать пизды от полиции ради самого процесса меня не прельщала… Я пребывал в поиске толковых людей, с которыми можно замутить нечто действительно перспективное. То, что Судьба свела меня с моими камрадами, я считаю частью воплощения некоего пророчества: слишком быстро и слишком неожиданно произошли эти знакомства. Люди, которых вы видите перед собой, находились со мной на одной волне и так же, как и я, желали радикальных перемен. Различия в политических взглядах смущали нас меньше всего: мы единодушно пришли к выводу, что идеологии и политические партии старого типа отжили свой век и будущего не имеют. Требовался новый взгляд на идеологию и новый подход к действиям. Мы разработали и то, и другое. Идеология в общих чертах свелась к социализму – живому, радикальному, с человеческим лицом. Написание многотомных идеологических догматов мы отложили до лучших времен… И вообще, словоблудие и графомания «за идеологию» - удел клинических философов-онанистов, пишущих в стол. Для нас важнее действие! Форматом этого действия было решено сделать терроризм. Опять же, речь идет не о терроризме старого формата, коим некогда занималась RAF. И не о мусульманском формате. Эти формы терроризма слишком прямолинейны и, в конечном итоге, неэффективны как средство прихода к власти. Почему? Из-за сильнейшего влияния СМИ, которые простейшими пропагандистскими приемами сплачивают быдло в борьбе против новой угрозы. А в нашем формате борьбы именно СМИ становится нашим главным оружием! Наш план прост и гениален: мы используем главное супероружие наших врагов против них самих! Правильно используя СМИ, мы опустим врага на колени и вышибем ему мозги!

Волк торжествовал. Лица новоиспеченных координаторов выражали удивление и озарение одновременно.

- Мы не зря с вами каждый день смотрим новости. Это не просто видеоотчет наших деяний! В выпусках новостей – вся сила! Свиньи-журналисты с радостью хавают любую сенсацию, а уж терракты для них – лакомый кусок помоев! Они обожают снимать взорванные дома и обоженные трупы, но они и представить себе не могут, во что они въёбались! Они расстилают себе и своим хозяевам красную ковровую дорожку в ад!

Волк пребывал в эйфории. Они выхватил из-за пазухи сигару, прикурил, глубоко затянулся и смачно выпустил струю дыма с настолько довольным видом, будто бы только что у него был лучший секс в его жизни. Он громко, довольно вздохнул и продолжил уже более размеренным тоном:

- Конечно, не все так просто в этой жизни. Мы затеяли очень тонкую политическую игру, и любой малейший промах, любая нелепая оплошность может вмиг свести наши усилия на нет. Поэтому каждый наш шаг должен быть тщательно продуман. Объясняю вам правила игры: есть «Бомбы», есть «Пули», есть УНБ, есть СМИ, есть власть. Со СМИ, «чекистами» и властью все понятно. «Бомбы» и «Пули» - наши игроки, наши методы борьбы. Акции «Бомб» симулируют существование неких террористов в глазах всех враждебных нам игроков. Возможно, это не одна, а несколько маргинальных террористических группировок, занимающихся подрывом различных заведений с сомнительной репутацией, а в перспективе – и людей, встающих у них на пути. Кто они именно, сложно сказать… Некие маргиналы-антиглобалисты, с достаточно ограниченной материально-технической базой. Или, как вариант, тайное крыло радикальных партий внесистемной оппозиции. УНБ пытается выйти на след «Бомб», потому что власть начинает поёбывать «чекистов» за бездействие, приводящее к взаимному падению имиджа. Но «Бомбы» – это еще цветочки по сравнению с вышедшими на сцену «Пулями». «Пули» – вообще загадочные игроки… УНБ гадает, кто они: неведомые террористы или агенты иностранных спецслужб? «Пули» хорошо вооружены и предельно законспирированы. Они занимаются тем, что убивают оппозиционеров, журналистов и прочих поэтов-правдорубов, причем делают это, намеренно подставляя «чекистов»! В результате, на орехи получают и «чекисты», и власть, ибо это две половинки одной жопы. И особенно сильными эти удары становятся в случае, если жертвы «Пуль» принадлежат к лагерю СМИ: журналюги, прямолинейно подозревая спецслужбы, обижаются за «своих» и начинают говорить всякие гадости и про УНБ, и про власть. «Чекисты» и власть наверняка всеми силами попытаются поскорее вывести «Пуль» из игры – слишком много от них неприятностей… УНБ, конечно, долбоёбы, но рано или поздно они прочухают, что «Бомбы» и «Пули» – это театр одного шамана. Наша с вами задача – максимально оттянуть этот момент. Задача это непростая, особенно учитывая то, что в дальнейшем нам придется повышать не только качество акций, но и их количество, поскольку мы обязаны постоянно быть в центре внимания СМИ! Наши шаги должны быть безупречно продуманы с точки зрения стратегии.

- И каким, интересно, образом вы планируете прибрать власть к нашим рукам – на финальном этапе? – спросила Дарья.

- Об этом пока рано думать, - ответил Волк. – У нас есть кое-какие наработки, но, скорее всего, они отправятся в топку к моменту наступления финального этапа. В этом состоит особенность нашего театра: из-за обилия актеров на сцене происходит сплошная импровизация. Это пока «артисты конкурирующей труппы» бездействуют. Уверен, через некоторое время они начнут втыкать нам палки в колеса, устраивать засады. Пока же они тупят и ведут себя прямолинейно. Не далее чем вчера глупая рыба заглотила наживку: после долгих раздумий, криминальная полиция взяла-таки под стражу руководителя столичного отделения Народного Единства Е. Б.. Его подозревают в организации взрывов наших «шавермочных». На это мы и рассчитывали: бойцы Единства не раз жгли подобные заведения, и подозрения полиции легли на них.

- Однако! Не стыдно подставлять НЕ-шников? – не без укора спросила Кисс.

- А что поделать!.. – спокойно и без тени стыда ответил Волк. – Пассивность лидеров внесистемной оппозиции вынуждает нас по-своему распоряжаться не только их активом, но и всем их политическим капиталом. Народное Единство и Национал-Патриотическая Партия также играют определенные роли в нашем театре.

- То есть, вы собираетесь их и дальше подставлять? – спросила Дарья.

- По обстоятельствам… Неужто тебе их жалко? – тут же подъебал ее Волк.

- Нет. Национал-патриоты, в принципе, люди неплохие, а с НЕ-шниками делайте все, что вам угодно. Этого старого «клиника» Е. Б. вообще не жалко. Если его из тюрьмы переведут в дурдом, я ни капли не удивляюсь – туда ему и дорога.

- Согласен, - усмехнулся Волк. – Однако, когда речь заходит о планировании грядущих акций, последнее, о чем мы должны думать, так это о симпатиях и антипатиях к прямым или косвенным объектам акции. Мы обязаны быть хладнокровны и бессердечны. Пусть наши враги исходятся на эмоции, а мы будем их на этом подлавливать…

- И каким же, интересно, будет наш следующий шаг? – задала вопрос Кисс.

- Ответным! Бойцы Народного Единства вряд ли обрадовались новости о задержании их столичного руководителя…

- Более чем! – вмешалась в разговор Папарацци. – Буквально пару часов назад полиция жестко разогнала несанкционированный митинг Народного Единства. Активисты требовали освободить Е. Б., заявляя о непричастности движения к взрывам. Половина НЕ-шников до места встречи не дошла, а те, кто умудрился дойти, хорошенько отхватили от полиции. Сейчас они все сидят в участках. Сажать никого пока не планируют, но НЕ-шники все равно на взводе.

- Прикольно, а я и не знал… - пробормотал Волк. – Могли бы мне и раньше сообщить…

- А я, между тем, уже кое-какие справочки навел, - вклинился Нахер, как всегда, гордый собой. – Один известный НЕ-шник – ну, известный преимущественно на просторах интернета – в своем ЖЖ упомянул, что Е. Б. задерживал оперативник криминальной полиции майор Т. А. – культовая личность в оппозиционных кругах. Он специализируется именно на внесистемной оппозиции, неоднократно проводил обыски и задержания активистов НПП и НЕ. Судя по комментариям к этому посту, майор Т. А. всей душой ненавидит Народное Единство и всех его активистов, и они отплачивают ему той же монетой. Я, разумеется, незамедлительно пробил его по базе, узнал домашний адрес. Если что, можно послать скаутов на разведку.

- Можно, можно… - задумчиво проговорил Волк. – Но о следующей акции поговорим чуть позже… Вопросы по вышесказанному мной есть? – спросил он у «молодых» координаторов.

Руку поднял Саша.

- А откуда вы все-таки взяли начальный капитал? На постройку Бункера, на оружие?

Волк тяжело вздохнул и, стараясь сохранять спокойствие, ответил:

- Честно говоря, Саша, ты меня уже порядком заебал своими провокационными вопросами… Самому Бункеру уже лет пятьдесят, если не больше. Мы потратились только на его отделку. А если тебе действительно хочется узнать, откуда мы взяли начальный капитал, я отвечу: тётка у меня умерла, квартиру продали … Вот и вся хитрая махинация.

Промежуток с трех часов ночи до пяти утра – традиционно самое тихое и безлюдное время. Гуляки к этому времени обычно находят ночлег, полуночники еще тусят в своих сверхгламурных клубах, а рабочий люд крепко спит. Дороги – пустынны. Лишь изредка по ним проносятся, превышая скорость, одинокие такси. «Стражи правопорядка» в это время предпочитают спать, ожидая окончания ночного дежурства.

Мраморная Луна светила притягательно и ярко. По лабиринту жилых кварталов на окраине столицы уверенно шагали двое мужчин. В темноте их трудно было разглядеть, да и выглядели они неприметно. Они шли молча, и пустынная, вымершая улица отражала глухой топот двух пар берцев по неровному асфальту.

Эти люди шли отнюдь не в круглосуточный за водкой, нет. Нарзан и Дохлый шли убивать. У обоих в карманах было по «лимонке» и по хорошему булыжнику. Луна светила им загадочно и романтично.

Все оказалось проще, чем представлялось. Одиозный мусор-карьерист жил в двухкомнатной квартире на втором этаже. Деревянные окна его квартиры, очевидно, были ровесниками немолодого уже дома. Первый же брошенный обломок кирпича без труда разбил стекло, и в окно тут же одна за другой залетели гранаты. Две тени незамедлительно помчались прочь и скрылись во тьме осеннего города.

Взрывы разбудили полмикрорайона. Жертву вместе с его женой разорвало в клочья. Их дети, спавшие в соседней комнате, остались сиротами.

Далеко не все активисты с одобрением отнеслись к недавним повышениям в должности ряда своих коллег. Зависть, тщеславие и ревность поселились в сердцах у многих.

ЦИТАТЫ, ПРОИЗНЕСЕННЫЕ ЗА ГЛАЗА.

Иса: «Я уже сам не понимаю, зачем ввязался в эту дурацкую авантюру. Меня – человека с выдающимися способностями – заставляют делать грязную работу, а каких-то недоносков в это время повышают в должности! Позвольте, но это абсурд! И я ни капли не сомневаюсь, что все это – следствие шовинистических расовых предрассудков! Черт меня дернул вступить в это сборище твердолобых ксенофобов!..».

Дохлый: «Не, это дело их, конечно… Но все-таки: мы с Нарзаном добротно, безотказно мутим дело за делом, ни разу не слажали, а нам – хуй вместо благодарности! Против немцев я ничего не имею, они люди важные, базара нет. Но остальные-то!.. Бля, дело их, короче…».

Ежи: «Если это из-за не совсем удачного ограбления, то я их не понимаю! Я не виноват, что ветер подул, и кабель увело в сторону, курва!.. Ну, погиб этот… как его?.. Ну, с кем не бывает!.. Зато если бы не мое предложение, мы бы сейчас сидели без денег, и все бы встало на месте. Никакой благодарности!».

Подонок: «Бля, не удивлюсь, если Дарья с Кисс на пару отсосали у Волчары, лишь бы их повысили!».

Резак: «Не знаю, че все кудахтают, как петухи последние… Нормальных ребят, в общем-то, отобрали. А то, что меня не взяли – их упущение…».

Кристиан: «Не хотелось бы это говорить, но то, что я не в списке избранных, подтверждает отношение ко мне как к бестолковому снаряду. Жаль!».

Али: «Да не больно-то и хотелось! Пусть теперь сами все придумывают, умные головы!».

Горелый: «Удивлен, что меня нет в списке, серьезно. Координаторы что, боятся интеллектуальной конкуренции? Не очень было бы умно с их стороны. Тем более, мои амбиции не заходят дальше определенной отметки, так что им нечего бояться. Думаю, есть резон попробовать убедить Волка еще раз подумать насчет меня. Я хочу и, уверен, что могу помочь общему делу!».

Чума: «Ой, да вот уж не похуй! Меньше знаешь – крепче спишь!».

II

На несколько дней Организация ушла на дно. Уровень влияния новой таинственной силы был стабильно высок и общепризнан, поскольку отныне даже в период бездействия о ее деяниях продолжали говорить все: от провластных политологов до пролетарских кухонных философов. Сам президент в привычной для себя безликой и бесчувственной манере выразил соболезнования родственникам взорванного майора. Уже он, Сам Он, заговорил об угрозе терроризма. Да, это было признанием заслуг.

Шла непрерывная подготовка. И Йорг, и даже Гвоздь признавали факт неумолимого роста боевых навыков актива. Даже такие безнадежные кадры, как Подонок, Крыс и Чума, научились сносно стрелять. Гвоздь прикупил пару цинковых армейских коробок с боеприпасами (по тысяче патронов каждая), и старенькая «сучка», использовавшаяся при ограблении инкассаторов, стала активнейшим элементом тренировочного инвентаря.

Йорг не просто учил бойцов стрелять – он творил чудеса, превращая обычную комнату в продвинутый тир. Вооруженный сварочным аппаратом и болгаркой, он неустанно ваял каркасы из арматуры, обшивал их картоном, рисовал перекрестья на груди. В перспективе он мечтал оборудовать тир движущимися мишенями, но технические возможности Бункера не позволяли такую роскошь. Йорг не унывал, и прикладывал всю свою неординарную фантазию для того, чтобы тренировки были максимально продуктивными и интересными. Он был одним из немногих людей в Организации, чей авторитет не поддавался сомнению.

Не меньше тренеров батрачили работники аналитического отдела. Нахер с головой ушел в интернет; он кушал за компьютером, спал на клавиатуре и лишь изредка отлучался в туалет, не переставая шутить, что скоро купит себе термос и будет писать в него, не отвлекаясь от работы. Волк, Папарацци и Гламур непрерывно штудировали материалы различных СМИ. А однажды, оставив Уайт за главную, весь «старый» состав Координационного Совета покинул пределы Бункера. Их не было весь день. Где они пропадали, они не распространялись.

Произошедшие повышения длительное время оставались главной темой для разговоров. Недобрые шептания и глупые слухи не остались без внимания координаторов. На одном из собраний Волк с Гвоздем научно популярно объяснили, почему повышения получили именно те люди, кого они выбрали, а не другие. Большинство недовольных прониклось обстоятельной речью, но, тем не менее, некоторые затаили злобу как на «начальство», так и на «карьеристов».

Проще и мудрее всех поступил Горелый. Он беспринципно, смело и напрямую заявил о своем желании быть координатором. «Старые» координаторы посоветовались, поспорили немного, и в итоге решили взять его на испытательный срок. Одиозный боец искренне поблагодарил всех за принятое решение и поклялся унести все тайны Организации с собой в могилу.

- Итак, камрады, - вещал на Координационном Совете Волк, - ситуация сложилась преинтереснейшая. Полиция арестовала семерых столичных бригадиров Народного Единства по подозрению в организации убийства майора Т. А. В связи с этим Народное Единство потеряло централизацию. Мы предполагали такой вариант развития событий. Равно как и то, что бойцы движения в обиде себя не оставят: НЕ-шники стихийно провозгласили «A.C.A.B.» и вступили в перманентную конфронтацию с «органами». Помимо нашумевшего мероприятия, а именно массового самообривания напротив КПП главной столичной тюрьмы в знак готовности к «посадке», они начали вульгарно пиздить полицаев в темных переулках! Вчера одного их бойца задержали по горячим следам. Он не просто настучал лейтенанту по башке, сорвал с него погоны, изъял пистолет и сжег его ксиву, но и реально засунул ему в задницу резиновую дубинку! И неважно, что теперь неизвестному отморозку светит лет двадцать строго режима. Престиж «органов» упал ниже плинтуса – и из-за взорванного майора, и из-за сомнительно аргументированных задержаний, и из-за лейтенанта с дубинкой… «Органы» чертовски недовольны своим положением, что немудрено – они в полной жопе! Интересно также и то, что против них ополчились не только НЕ-шники, но и поддержавшие Единство Национал-патриоты, и, что самое интересное, даже часть либеральной пиздобратии! В это трудно поверить, но на фоне привычной либеральной какофонии подчас пробиваются высказывания, сочувствующие националистам! Нонсенс!

«Молодые» координаторы удивленно мотали головами. Они не имели доступа в сеть, и потому информация доходила до них в последнюю очередь – через Волка и других участников Совета. Выпуски теленовостей в качестве серьезного источника информации никем не воспринимались.

- Камрады, нынешняя ситуация – это, однозначно, накал, – продолжал Волк. – Решительные действия на некоторых фронтах могли бы предоставить нам реальное революционное положение. И именно в этот момент я призываю вас к рассудительности! Ибо я уверен, что на этом этапе пока рано говорить о Революции – наши шансы безнадежно малы. Но давайте по порядку. Если мы сработаем как «Пули» и уберем кого-нибудь из видных либералов, те поднимут громкий вой. К революции это, конечно, не приведет, но масла в огонь добавит прилично. Работая «Бомбами», мы можем убрать кого-нибудь из «органов» или правительства. И те, и другие сейчас на взводе, поэтому велика вероятность, что будет введен «комендантский час». Это, конечно, существенно накалит политическую обстановку, но будет ощутимо мешать ведению нашей деятельности. Еще вариант: мы выносим «Бомбами» одну из ментовских или правительственных «шишек», всячески подставляя Народное Единство, причем это убийство должно быть настолько громким и дерзким, чтобы «органы» осмелились посадить лидера Единства Е.Б. Либо мы можем своими руками, играя «Пулями», убрать Е.Б. И в том, и в другом случае бойцы Единства развяжут бойню…

- Так чего же мы ждем? – легкомысленно поинтересовалась Дарья.

- Того! – недовольно воскликнул Волк. – Их закатают нахуй танками! И это никому не нужно! Внимайте: нам надо быть дальновиднее! Не престало нам, шахматистам от терроризма, поддаваться на сиюминутные соблазны! Думайте лучше!..

Воцарилось гробовое молчание. Был слышен лишь назойливый гул ламп дневного света.

- Думаю, нам следует набирать обороты, - флегматично предложила Гламур.

- Отличная мысль! – пробормотал Волк. – Каким образом?

- Образом дальнейшего накаливания обстановки без вывода ее из подобия равновесия, - пояснила девушка.

- Замечательно! Кем будем играть? И против кого?

Гламур пожала плечами. Эстафету приняла Дарья:

- «Бомбами». Против быдла.

- Кстати, очень неплохая идея, серьезно… Народ, оставленный нами в покое, теряет бдительность. Наша борьба не должна быть для быдла телезрелищем под пиво. Народ – не только зритель, но и активный участник нашего спектакля. Ты права, Дарья: пора напомнить быдлу, что в стране есть злые террористы! Что, где и как?

И вновь на уши надавил неприятный гул.

- Есть у меня одна идейка, но я ее оставлю напоследок, - размышляла вслух Папарацци.

Горелый, задумчиво почесывая подбородок, посмотрел в глаза Волку.

- Товарищи, хоть вы меня толком и не ввели в курс дела, - начал он, - но я, кажется, уже въехал в суть нашего «замута». Как я понимаю, ранее непосредственно против народа акций не проводилось, если не брать в расчет акты дестабилизации…

- В поле нашей деятельности это одно и то же, - пояснил Волк.

- Ясно. В таком случае за пример можно взять былые взрывы фаст-фудов. Как я понял, в вашей стране многие люди начали питаться в таких забегаловках. Теперь же, после терактов, быватель ощущает угрозу своей жизни…

- Кстати, - перебила его Папарацци, - по статистике, число посетителей фаст-фудов после наших акций уменьшилось вдвое.

- Логично, - кивнул Горелый. – Это именно то, к чему я веду. Люди уже боятся есть там, где хотят. И это хорошо, потому что, во-первых, доказывает эффективность нашей деятельности, а во-вторых, отторгает людей от потребления американского говна. Ну да ладно… Граждане координаторы, я хочу предложить вам взрывать жилые дома. Не поймите меня не правильно: я не сторонник геноцида мирного населения. Однако, эта стратегия слишком эффективна, чтобы пренебречь ей! «Мой дом – моя крепость», «В родном доме и стены помогают», - гласят народные поговорки. И когда дом по соседству взрывается вместе со всеми жителями, ты невольно сядешь на измену! Это самый эффективный способ растормошить народ!

Судя по вытянувшимся лицам, никто не ожидал от интеллигентного, вежливого и доброжелательного Горелого столь радикальных измышлений. Волк прокашлялся и привычным для себя тоном дал ответ:

- Насчет эффективности – ты абсолютно прав. Это верный способ. Но мы к нему не прибегнем.

- Но почему? – недоуменно выпалил Горелый.

- Потому что взрывать жилые дома – это удел правительства.

«Голубой вагон бежит, качается.

Скорый поезд набирает ход…»

Брезжил рассвет. Октябрьское утро было непривычно холодным. Кристаллы инея покрывали опавшие листья и чахлую, отжившую своё траву. Железнодорожная колея топором цивилизации прорубалась сквозь живописные лесные просторы.

Позолоченные наручные часы показывали без пятнадцати минут семь. Лес был безлюден, но Кисс, подходя к железнодорожному полотну, осторожно озиралась по сторонам. Она скинула с плеч рюкзак и извлекла наружу его содержимое: увесистый мешок, саперную лопатку и пульт. Щебенка поддавалась тяжело, но уже через две минуты ямка подходящих размеров была готова. Погрузив в нее мешок, девушка, следуя указаниям, присыпала ее щебнем, оценила проделанную работу, и, удовлетворенная результатом, удалилась. Лишь неприметно торчавшая промеж камушков антенна выдавала неладное.

В осеннем лесу, лишенном покрова, не так-то просто спрятаться. Кисс убежала на полторы сотни метров от железной дороги и лишь тогда начала искать укрытие. Густой кустарник посреди бурелома показался ей подходящим местом. Затаившись, она достала театральный бинокль.

Время тянулось медленно. Пятнадцать минут ожидания показались ей вечностью. Наконец, появился поезд – новый, красивый и стремительный. Он следовал из столицы пограничного мусульманского государства в столицу Страны. Сообщение этих скоростных поездов было организовано совсем недавно, стоимость билета была показательно занижена; счастью иноземных гастрарбайтеров и торговцев наркотиками не было предела. Впрочем, помимо них поездом также пользовались и аборигены, жившие в пограничных городах.

Кисс крепко сжала в руке пульт. Несущийся электровоз пересек обозначенную точку. Кисс задержала дыхание. За окнами плацкартных вагонов люди пили чай. Половина состава миновала, еще вагон, еще… Медлить было нельзя, и Кисс нажала кнопку, оказавшуюся неожиданно тугой. Взрыв пришелся на третий с конца вагон. Сквозь звон в ушах слышался скрежет металла. Четыре последних вагона завалились набок. Машинист воспользовался экстренным торможением.

Времени наблюдать за последствиями катастрофы не было. Кисс мигом сорвалась с места и помчалась по неприветливой лесной чаще. Цепкие ветви деревьев то и дело вставали у нее на пути, но она бежала, невзирая на препятствия. Бежать было далеко – до ближайшего поселка, находившегося в пяти километрах от железной дороги. Кисс решила преодолеть это расстояние без единого помысла на передышку, без единой поблажки себе. Единственное, чего она действительно боялась, так это заплутать в лесу и сбиться с пути.

Лишь через десять минут она на секунду притормозила, чтобы выбросить бинокль и пульт. В потрепанном пуховике, с платком на голове и брезентовым рюкзаком за плечами, она вполне могла сойти за жительницу окружающей сельской местности. Лишь берцы на ногах выдавали ее. Хотя в деревнях носят всё, что не попадя.

Еще через полчаса на горизонте показалась деревня. Кисс была счастлива, что не сбилась с пути. Она вышла из леса на дорогу, отряхнулась, отдышалась, утерла пот со лба. Более размеренным шагом Кисс вошла в деревушку, где возле старой, порушенной часовни ее ждал почтовый грузовик. Полувымершая деревня, населенная преимущественно стариками, еще спала.

Девушка подошла к грузовику и постучалась в окно. Лион, с папиросой в зубах и в клетчатой кепке, открыл ей дверь.

- Всё о-кей, - доложила она.

- Я слышал, - улыбнулся он, заводя двигатель. – А местным похуй – спят, как хорьки. Теперь главное – доехать до трассы и не спалиться.

Кисс достала сигарету и закурила.

- Палишься, - произнес Лион с улыбкой.

- Чем? – не поняла Кисс.

- Колхозницы не курят slims, - пояснил он и протянул ей папиросу.

«Дела совершенно невероятные, несуразные и трагические творятся на просторах нашего многострадального отечества. Да так неожиданно все началось – разразилось, как гром среди ясного неба!.. И не ответишь тут сразу, резко и однозначно, на извечные вопросы «кто виноват?» и «что делать?». Власти, конечно, сразу ответили, в привычной для себя манере – ни разу не подумав…

Политическая инертность наших граждан на всяких очередных выборах раз за разом приводит к тому, что о какой бы то ни было политике только и можно говорить непосредственно во время выборов. Доминирование «партии власти» в парламенте искореняет любую политику. Ну да ладно, не за тем я пишу эту статью – не за тем, чтобы повторять детские истины.

До выборов еще далеко – они в январе. Но политика неожиданно началась, и начали ее не политические силы, но силы неизвестные. Страну настигла мгла террористической угрозы. В меру сытые и беззаботные доселе граждане начинают бояться за свою жизнь, за жизнь своих близких. И вдвойне их пугает то, что угроза исходит из неизвестности. Лик врага скрыт черной пеленой.

А власть тем временем истребляет своих политических оппонентов. Коварно, под шумок. Первыми пострадали националисты из Народного Единства. Поймите меня правильно: я как либерал и просто как разумный человек принципиально не могу поддерживать этих людей. Раз за разом я проклинала представителей НЕ в своих статьях за твердолобость их идеологии и – что душой кривить – их самих. Они всегда были и остаются моими личными врагами. Но я не могу спокойно смотреть на то, с какой безнаказанностью власть проводит их политический геноцид. Рассудите сами: зачем Народному Единству, движению, намеревающемуся участвовать в грядущих парламентских выборах в качестве политической партии, начинать несуразную экстремистскую кампанию? Чтобы посадить за решетку лучших из своих людей? Или чтобы повысить свой и так неплохой, вполне «проходной» рейтинг? Извините меня за прямоту, но их лидеру, Е.Б., не хватило бы ни ума, ни политической смелости для того, чтобы пойти на подобную авантюру! Я уверена, что все произошедшее – и взорванные «бигмачные», и «шавермочные», и майоры – все это не является делом рук Народного Единства. Все это – подстава! Власть сама провернула все эти провокации, дабы обескровить оппозиционеров-националистов и еще раз закрутить гайки во благо стабильности, гарантом коей она является в глазах народа! Все чертовски просто! А НЕ-шники этого не понимают и поддаются на провокации. Они не понимают, что засовывая полицейским дубинки куда ни попадя, они сами себе роют политическую могилу… Бог им судья!

Вчера утром «сошел с рельсов» поезд. Это они так теперь называют: «сошел с рельсов». Очевидцы заверяют, что на месте «схода» в железнодорожном полотне остался внушительный котлован. Погибло порядка двадцати человек, ранено более полусотни. Лишь к вечеру власть дала отмашку официальным СМИ, и те поведали, что это был именно терракт. Раскрою вам секрет: вчера вечером замминистра СМИ В. С. уведомил редакторов оппозиционных изданий, что «не стоит» лишний раз освещать действия террористов, «не следует» ставить терракты главной новостью в новостных лентах. Эти «не стоит» и «не следует» отдавали холодком и звучали как предупреждение – если не как угроза.

Из того, что власть неожиданно расхотела раскручивать в СМИ терракты, я могу сделать лишь один вывод: в стране действительно существует неизвестная террористическая сила. УНБ их пока не вычислило, и потому не хочет признаваться в собственном бессилии. Лишь если по счастливой случайности террористы попадутся к ним в руки, все эти ныне замалчиваемые терракты получат широкое освещение пост-фактум в свете куража «чекистов» на фоне охотничьих трофеев. Пока же УНБ демонстрирует унизительную профнепригодность, да такую, что президент той самой чудесной страны, откуда в нашу столицу ехал злосчастный поезд, заявил, что «если УНБ не в силах справиться со своими обязанностями», то он направит «своих людей» на поиски преступников, и те «накажут негодяев». Президент-доктор биологических наук, как-то раз по секрету признавшийся мне, что из всей биологии он разбирается только «в пчелах и в бабах», не перестает нас всех удивлять. Наш «главный» пока молчит – возможно, раздумывает над предложением коллеги.

Трудно сказать, что будет завтра. Да и страшно уже говорить: все мы помним С. Д., который «договорился». Но я – либерал, и права молчать или говорить неправду не имею. Боюсь я лишь одного: что мне и впредь придется писать такие вот грустные статьи – про смерти, подставы и «закручивания гаек». Надеюсь, это не последняя моя статья. Берегите себя!».

Статья была подписана именем П. А. – авторитетной либеральной журналистки. Ее несомненным и общепризнанным достоинством была журналистская смелость, за которую ее уважали даже ярые противники либерализма. Координаторы Организации тоже уважали П. А., но все же решили ее убить. Так было надо.

Ее нагло расстреляли средь бела дня в собственном подъезде из пистолетов с глушителями. Убийц поразил взгляд жертвы: увидев наставленные на себя стволы, журналистка с интересом рассмотрела их, и затем с холодным спокойствием взглянула в лица нападавших. Ее лицо будто бы спрашивало: «Вы что, сейчас меня убьете, да?»; никакого страха, никакой жалости к себе – просто вопрос. В нее высадили по целой обойме.

Горелый и Резак скрылись с места преступления, оставив жертву лежать в луже крови. Застывший в вечности умный взгляд журналистки остановился на выброшенных пистолетах. Казалось, она раздумывала над названием своей новой статьи – про то, как ее однажды пристрелили в подъезде.

- Может быть, это прозвучит странно из моих уст, - вещал Волк на Координационном Совете, - но мне жалко П. А. Черт, никогда бы не подумал, что мне будет жалко либерала! Но все – не зря. В этот раз во власть полетели плевки даже из-за границы: ряд европейских правозащитных институтов призвал нашу полицию и спецслужбы «обеспечить безопасность свободных журналистов, вне зависимости от их политических взглядов». Переводя на человеческий язык, Европа заявила, что негоже нашим властям вот так внаглую валить опальных журналюг! Престиж нашего президента в Европе неумолимо падает: он в паре-тройке мертвых журналистов от ярлыка тирана.

- Предлагаешь валить журналюг? – спросила Уайт.

- Сейчас – нет. Боюсь, УНБ может прислушаться к рекомендациям из-за границы, и начать пасти их – чтобы подловить «Пули». Чекисты сейчас в замешательстве: они до сих пор не могут отойти от подрыва поезда и гадают, кто его организовал. Подозревают всех, кроме дезорганизованного Народного Единства. Про убийство П. А. я вообще молчу – по некоторым данным, УНБ получило от властей задание проверить версию о заграничном вмешательстве…

- И чем же мы займемся дальше? – спросила Кисс.

- Интересный вопрос. Я хотел выслушать ваши предложения.

- Есть у меня одно предложение, - с загадочной улыбкой произнесла Папарацци. – Но для начала, Волк, скажи, что ты сам хотел бы сделать?

- Честно? Подорвать В. С., замминистра СМИ, - ответил Волк.

- Почему?

- Потому что его выгодно сейчас убрать.

- Согласна, - кивнула Папарацци. – Однако, это был бы несколько прямолинейный шаг. «Бомбы», «Пули», «Бомбы», «Пули»… Спецслужбы нас быстро вычислят, если мы будем строго и прямолинейно следовать концепции «Бомб» и «Пуль»! Если мы сейчас возьмем и подорвем В. С., то даже ребенок догадается, что «Бомбы» и «Пули» - это, как ты выразился, театр одного шамана! А если его не подрывать, а пристрелить? Это будет уже неожиданно для «органов». Что скажешь?

- Интересное предложение, - кивнул Волк. – Вообще, я против принципиальных изменений концепции, но в данном случае можно попробовать сделать исключение. В любом случае, у нас возникает ряд технических сложностей: замминистра – это вам не хуй собачий, и его тупо в подъезде не завалишь. Нужны серьезные игрушки… и серьезные люди.

- Дайте мне винтовку с оптикой – и дело в шляпе, - уверенно произнес Мирослав.

- Как вариант, как вариант… - задумчиво отреагировал Волк. – Гвоздик, мы сможем достать винтовку?

- Попробуем, - пробасил тот. – Может, не сразу, но если на заказ – очень даже может быть.

- Хорошо. Еще момент: при каких обстоятельствах мы его уберем? В. С. трудно назвать публичной персоной, и он редко сходит с маршрута «дом-работа-дом».

- Вообще-то, это не совсем так, - произнесла Гламур. – Я знакома с его любовницей – одной актрисочкой. Не знаю, как сейчас, но полгода назад он частенько заходил к ней в гости…

- Черт побери, да почему же вы вечно молчите, когда знаете что-то такое! – несдержанно выпалил Волк. – Почему ты мне раньше этого не сказала?!

- Потому что ты меня не спрашивал, – спокойно ответила Гламур. – И вообще, не спеши радоваться: актрисы – люди ветреные, и за минувшие полгода она легко могла найти себе кого-нибудь другого. Рок-звезду или банкира, например…

- Не факт! Ты можешь выйти на связь с этой твоей подругой, выяснить подробности?

- Кто вообще сказал, что он моя подруга? – хладнокровно отвечала Гламур. – Тем не менее, кое-какие общие подвязки у нас есть. Думаю, я могу устроить что-то вроде дружеской встречи.

- Отлично! – воскликнул Волк. – Тогда займись этим немедленно! Гвоздь, твоя задача – купить винтовку приличного качества. Нахер, займись сбором информации о В. С. – на случай плана «Б»…

- О, у тебя уже есть план «Б»? – иронично спросила Папарацци, но Волк ее не слышал.

- … А ты, Мирослав, готовься к акции! Да, именно так! Считайте, что В. С. уже одной ногой в могиле!

Гламур никогда не любила Наташу. Еще со времен театрального училища эта размалеванная фифа вызывала у нее… нет, не ненависть, но что-то вроде презрения. Гламур не имела поводов для зависти: учились они одинаково хорошо, за обеими бегали толпы мальчиков, обеим светила карьера актрис театра и кино. Просто за Наташей бегали совсем иной породы мальчики, нежели за Гламур, и если Гламур «красный» диплом достался за несомненные актерские таланты и умение работать головой, то Наташе – за умение работатьртом. Да, это было именно презрение.

Они не виделись уже года три. Но стоило Гламур сделать пару звонков, как на следующий же вечер была назначена встреча бывших однокурсниц – девичник в самом роскошном ресторане столицы. Залитый музыкой живого оркестра и французским шампанским вечер обещал быть насыщенным событиями, сплетнями и ревнивыми к чужому успеху взглядами. Как это часто и бывает у девочек.

В тот вечер никто из ее подруг не интересовал Гламур, кроме Наташи. С точки зрения своих бывших однокурсниц, Наташа добилась успеха: стремительно миновав театральную фазу, она пробилась в кино, снялась в множестве низкобюджетных молодежных сериалов, хорошо зарекомендовала себя как разноплановая актриса. Разнопланово поимев ее, один известный режиссер попробовал-таки дать ей главную роль в своем новом фильме. Ее актерские таланты были неоднократно оспорены кинокритиками, но слухи о ее талантах подстилки в стане кинорежиссеров открывали ей все новые и новые перспективы. Наташа уже могла позволить себе выбирать, где ей играть, а где – нет. Её имя стало брендом. Ей завидовали.

Весь вечер Гламур изливалась тонкой лестью в адрес Наташи – к удивлению подруг, прекрасно знавших обеих, помнивших их взамно-презирающие взгляды. Но подруги ушли на второй план: два часа кряду они были рядовыми слушательницами занимательного диалога.

Гламур мало говорила о себе и все больше спрашивала, восторженно слушала и картинно восхищалась. В конце концов, когда настало время расходиться, новоиспеченные подруги ушли вместе. Рыжеволосая бестия и белокурая секс-кукла гуляли по столичной набережной, хлестали дорогое шампанское из горла и вели подвыпившие разговоры. Клиент созрел, и Гламур решила не медлить: она сама подняла тему о любовниках, на протяжении получаса рассказывая «свою» историю – сплошную импровизацию, наполненную режиссерами, актерами, олигархами. И политиками.

Пьяная Наташа в ответ рассказала ей о своих отношениях с замминистра. Она говорила, что он щедрый, властный, но в то же время беспардонно эгоистичный и немножко странный мужчина. Он осыпал ее деньгами и подарками, был щедр на комплименты, но при всем при этом неприкрыто относился к ней как к шлюхе. Рассказывая об этом, Наташа с трудом сдерживала слезы. Он приезжал к ней два раза в неделю только для того, чтобы трахнуть. А потом уезжал, оставляя на тумбочке внушительную пачку купюр. И так уже целый год…

Наташа плакала. Она говорила, что никогда не любила его. И он ее не любил, но пообещал однажды, что убьет ее, если узнает, что она изменяет ему. Во вторник и в пятницу, ровно в пять вечера, она должна была быть дома, если, конечно, не хотела проблем. Наташа, заливаясь слезами, жаловалась, что попала в сексуальное рабство. Гламур прижимала ее голову к груди и говорила, что надо терпеть, копить деньги, сниматься в кино… А уж потом, с капиталами на руках – хоть трава не расти. На том и порешили. Они обнялись, откупорили еще одну бутыль «шампуня» – с хлопком, брызгами и задорными визгами – и отправились к Наташе.

Утро было тяжелым и мрачным. Наташа говорила, что плохо помнит вчерашнее, и что пора бросать пить. Они расстались почти подругами, символически поцеловавшись на прощание.

Борщ варился, блины шкворчали на сковородке. Дети уехали в деревню на каникулы, муж еще был на работе – чем не раздолье для домохозяйки! Готовь себе неторопливо, смотри ток-шоу и сериалы, раздумывая о своем, о женском. Тучная домохозяйка бальзаковского возраста, укутанная в домашний халат, с бигудями на голове, наслаждалась плавным и размеренным течением еще одного спокойного денька. В дверь позвонили.

- Добрый день! – поздоровалась из-за двери невысокая девушка в синей куртке почтальона. Домохозяйка, не ждавшая гостей, внимательно изучала ее в дверной глазок.

- У меня телеграмма на имя И. В., получите и распишитесь, пожалуйста, - вежливо произнесла девушка.

- Странно, - думала вслух женщина, отпирая многочисленные замки, - от кого это?.. Неужто от тети Сары? Мы ведь с ней так давно не…

Вот уж чего женщина точно не ожидала, так это получить по лицу стальным носом хакинга. Она влетела в квартиру, упав на коврик в прихожей; девушка-«почтальон» и ее неизвестный спутник мигом вломились внутрь. Хозяйка квартиры и пикнуть не успела, как уже превратилась в кокон, замотанный стретчем, с заклеенным скотчем ртом и завязанными глазами. Испуганная до смерти женщина извивалась и пыталась кричать.

- Не бойтесь, сударыня, - шептала ей на ухо Уайт, - вашей жизни ничто не угрожает. Будьте паинькой, и через час-другой все будет хорошо, о-кей?

Женщину это мало успокаивало, и она продолжала дергаться. Уайт с Мирославом волоком утащили ее в комнату, уложили на ковер. Уайт, заприметив музыкальный центр, напялила женщине наушники и врубила диск Enigma – чтоб хозяйка квартиры чувствовала себя, как дома, релаксировала. Налетчики удалились на балкон.

Уайт извлекла из рюкзака ноутбук. Через пять минут на экране монитора красовалась дизайнерски спроектированная – в строгом соответствии с фэн-шуй – комната Наташи; Гламур не зря заходила к ней в гости.

Квартира, судя по всему, пустовала. Из колонок ноутбука раздавались звуки радио, игравшего в квартире дома напротив. Часы показывали двадцать минут пятого. В их распоряжении имелось сорок минут.

Мирослав, с заплетенными Папарацци дреддами на голове, в растаманском балахоне под цвет ямайского флага, расстегнул чехол от гитары и вынул снайперскую винтовку. Это был «Тигр» – охотничий карабин, скопированный со знаменитой СВД. Карабин заметно уступает СВД в точности, но в тот момент это было некритично – дистанция грядущего выстрела не превышала сотни метров. Снайпер вскинул винтовку и с любовью погладил цевьё.

Через полчаса появилась Наташа. Ее красная корейская малолитражка припарковалась возле родного дома, и Наташа вальяжной походкой продефилировала в подъезд. Спустя три минуты она появилась на экране монитора. Разделась.

- Хм, неплохие сиськи! – оценил Мирослав, поглядывая то в прицел, то на экран монитора.

- Смотри, не перевозбудись – тебе еще стрелять, – пошутила Уайт.

Переодевшись в шелковый халатик, Наташа взяла в руки мобильный.

- Алло, котик!.. Ты уже едешь?.. Хорошо… Да, дома… Конечно, жду!.. О-о!.. Ну, ладно… Жду с нетерпением!.. Ага, давай…

Она отложила мобильный в сторону и скрылась из объектива. Судя по шуму воды, она принимала душ.

- Волк, конечно, молодец, - недовольно шептал Мирослав, - но ты сама прикинь: это как я должен изъебнуться, чтобы с одного выстрела и наверняка – в таких-то условиях? Занавески не заслоняют только крошечную часть оконного проема. Стрелять по наводке через монитор? Классная идея, в печку матерну!.. А ведь у нее еще и окна пластиковые! Стреляя по наводке, я еще и о баллистике думать должен!.. И ведь он же сам снайпером в армии был!.. Ничего не обещаю, ничего…

- Расслабься, камрад, - отвечала Уайт, - даже если ты не попадешь, это уже будет зачет. Покушение на жизнь – это тоже неплохо. Но ты уж постарайся…

- Зачет, - отстраненно повторил Мирослав. – Когда я воевал на родине, если ты не попал – это не могло считаться зачетом…

- А здесь – считается, - спокойно ответила девушка. – У нас своеобразная война.

Спустя некоторое время возле подъезда актрисы припарковалась черная иномарка. Без мигалки, без «правительственных» номеров. Из машины вышли двое: огромных размеров бодигард в классическом рабочем прикиде и невысокий полноватый мужик в спортивном костюме, черных очках, с сумкой на плече. Они торопливо зашли в подъезд. Водитель, также выполнявший функции бодигарда, остался сидеть в машине; белоснежный воротничок его рубашки просвечивал сквозь тонированные стекла авто.

- Конспирируется, сука, - зло процедила Уайт, кивая на мужика с сумкой. – Без галстука его хрен узнаешь.

Мирослав снял винтовку с предохранителя.

- Ты, главное, не торопись. Выжди момент, - посоветовала девушка.

В колонках ноутбука раздался звонок, затем громкие щелчки дверного замка. Они, жертва и любовница, обменялись парой фраз. Минутой спустя Наташа появилась на мониторе. Она присела на диван и скинула с себя халат. Из принесенного пакета она извлекла нечто, на поверку оказавшееся латексным костюмом госпожи. Вынула набор кожаных плеток, покрутила их в руках. Политик-извращенец долгое время не появлялся. Судя по шуму воды, принимал душ.

- Да, кажется, нас ждет нечто, - усмехнулась Уайт.

- Порукоблудствуем на пару? - глумливо предложил Мирослав.

- Мы сюда не за этим пришли, животное, - едва сдерживая смех, ответила Уайт.

Наконец, появился замминистра. Ребята не сразу его признали: их жертва была одета в красное женское платье, колготки в «блядскую» сеточку и рыжий кудрявый парик. Его внешний вид мало вязался с публичным амплуа ярого борца за нравственность. С экранов телевизора он кричал о недопустимости жестокости и разврата в телеэфире, выступал за развитие духовности и пропаганду семейных ценностей.

В.С. скромно подошел к Наташе и робко спросил:

- Я Вам нравлюсь, моя госпожа?..

- Нравишься, - властно ответила Наташа. – Но еще больше ты мне будешь нравиться с ссадинами на твоей толстой жопе! На колени, сучка!

«Сучка» упала на колени, и «госпожа», задрав «ей» юбку, принялась лупцевать «её» семихвостовой плетью по жирной волосатой заднице. Замминистра издавал омерзительные охи после каждого удара. Похоже, он любил грубость.

- Я его не подстрелю, - констатировал Мирослав, прильнув к прицелу. – Они на полу, вне моей досягаемости.

- Жди.

Наташа задорно хлестала его минут десять, пока он не взмолился:

- Пощади меня! Лучше трахни, только не бей!

- Попроси «пожалуйста»! – велела «госпожа».

- Пожалуйста!

- Не так! Скажи: «Пожалуйста! Пожалуйста, трахни меня!».

- Пожалуйста! Пожалуйста, трахни меня!

- Куда тебя трахнуть?! Скажи, куда?!

- В попку… - проблеял замминистра.

- В попку? И эту рваную дыру, эту вонючую дырень в привокзальном сортире ты называешь «попкой»?! Это – жопа! Так и скажи!

- Трахни меня в жопу!.. Пожалуйста!..

- Бля, меня от них тошнит! – произнесла Уайт. – Ебаные извращенцы! Прикончи их побыстрее, пожалуйста!..

- Трахни меня в жопу, в мою грязную, вонючую жопу! – кричал замминистра.

- Хорошо, - ответила «госпожа». – Залазь на кровать.

Жирный педераст забрался на кровать и встал на четвереньки.

- Ну, слава тебе, Господи! – воскликнул Мирослав. – Теперь я могу его снять!

- Нет, обожди, - посоветовала Уайт. – Это будет нечто!..

На экране монитора Наташа пристегивала на ремень страпон. Она достала тюбик с гелем, обильно смазала головку резиновой дилды, затем задницу своего «раба».

- Молю: нежнее… - прошептал грязный пидор.

- Заткнись, - ответила Наташа и принялась вводить страпон. Кажется, в такие моменты она мстила своему спонсору за все унижения, за все обиды в реальной жизни.

В. С. тихо кряхтел, а «госпожа» медленно, но напористо начинала его иметь. Он тихонечко пошатывался в ритм взад-вперед. Это был лучший шанс, лучшая возможность убрать его, и Мирослав это понимал. Одним глазом он уперся в прицел, вторым поглядывал в монитор. Он задержал дыхание, выждал секунд пять и, казалось, неожиданно выстрелил. На дисплее мозги человека с резиновой дурой в заднице разлетелись по всей комнате. Не медля, Мирослав, уперевшись цевьем винтовки в край лоджии, ловко перегнулся в сторону и тут же выстрелил еще раз. Тонированное стекло иномарки изнутри обагрилось кровью. Наташа завизжала из колонок и упала в обморок, свалившись на спину своего мертвого любовника. Страпон оставался внутри.

Бросив на балконе винтовку, ребята схватили ноутбук и ринулись к выходу. Бодигард возле подъезда соседнего дома орал в рацию нечто бессвязное, мечась из стороны в сторону. На невысокую девушку и растомана-переростка, прошмыгнувших в сотне метров от него, он не обратил ни малейшего внимания.

Прибывшие через полчаса – из-за пробок – «чекисты», врачи и журналисты нашли тело политика не в лучшем виде. УНБ тут же запретило журналистам снимать, но слух о «дилде» распространился сиюсекундно и безвозвратно.

III

- У меня нет слов, одни эмоции, - вещал на Совете Волк. – Я просто хотел убрать этого говнюка со сцены, но волею судьбы вы убрали его красиво! Друзья, судя по всему, Судьба, Боги и все известные и неизвестные высшие силы на нашей стороне!

- Ой, да брось ты эту мистификацию – нам просто чертовски везет! – перебил его Лион.

- Так, я попросил бы не оспаривать мистическую сущность нашей кампании, - обиженно отреагировал Волк. – Как бы то ни было, еще один наш шаг оказался блистательным. Спецслужбы традиционно копают наугад. Редактор издания, в котором активно печаталась покойная П. А., был допрошен несколько раз за день. Сегодня утром он официально заявил, что за ним ведется слежка. Очевидно, логика «органов» такова: замминистра В. С. пригрозил редактору П. П., смелая журналистка угрозу проигнорировала, УНБ убрало П. А. – дойную корову редактора, и тот решил отомстить, наняв киллера, чтобы тот убрал В. С.

В это время в помещение вошел Нахер. Он остановился у порога, заметно взбудораженный. Волк махнул рукой, и тот занял свое место.

- То, что убийцы В. С. были профессионалами, - продолжил Волк, - ни у кого сомнения не вызывает. Чекисты, разумеется, нашли камеру и микрофон. Опальные НЕ-шники до такого никогда бы не додумались. Маргинальные террористы – наши «Бомбы» – тоже отметаются. Кто тогда? Свидетели ничего внятного сказать не могут: домохозяйке отшибло память, а Наташа, любовница В. С., так и вовсе впала в аутизм и в данный момент загоняется феназипамом в спецклинике. Остается лишь два варианта: либо редактор, либо пресловутые иностранные спецслужбы. Версия с мстительным редактором выглядит более реалистично: они с В. С. были личными врагами. Редактор либеральной газеты и преданный своим хозяевам замминистра по СМИ в принципе друзьями быть не могут.

- Дай угадаю: сейчас ты предложишь убрать редактора? – улыбнулась Папарацци.

- Ты угадала. Это, конечно, прямолинейный шаг, но в этом…

- Уважаемые, вы отстали от жизни! – перебил его Нахер, доселе нервно елозивший на стуле. – Двадцать минут назад в центре столицы был убит П. П.! Неизвестные буквально изрешетили его джип! Он погиб на месте…

На несколько секунд в комнате повисла тишина.

- О Господи, они убили редактора!.. – произнес Волк.

- Вот сволочи! – воскликнула на автомате Гламур.

Волк нервно закурил. Все курящие последовали его примеру.

- Неожиданно, неожиданно… - бормотал Волк. – Сдается мне, они убили его неспроста…

- Они включились в игру, - уверенно заявила Гламур. – Подумай сам: если УНБ и впрямь подозревало редактора, оно не стало бы его убивать – скорее, посадило бы. И в этом случае «чекисты» вышли бы сухими из воды: дело раскрыто, виновные найдены, справедливость восторжествовала, враги режима оплеваны.

- А они взяли и показательно замочили П. П., - продолжила мысль Папарацци. – Это тонкий намек нам, что они просекли, что к чему!

- Я понял, - кивнул Волк. – Все так и есть. Честно говоря, я не ожидал от них столь ироничного хода. Не знаю, с каких это пор в рядах УНБ появились люди с не куриными мозгами, но отныне нам придется считаться с нашими оппонентами. Дожили …

- Если я все правильно понимаю, УНБ нам одолжение сделало, - неожиданно произнесла Дарья. – Мы сами хотели завалить редактора, так ведь? А они за нас сделали грязную работу.

- Не совсем так, - ответил Нахер. – Редактора расстреляли средь бела дня из ржавых «Калашей». Свидетели утверждают, что нападавшие были похожи на криминальных элементов – короткостриженные молодчики в кожанках. «Чекисты» позаботились о своем имидже, и намерены обвинить в убийстве неких врагов П.П. из криминальных кругов.

- М-да… - протянул Волк. – Выходит, они начисто слили нашу тему. Вот пидорасы!.. Ладно, впредь умнее будем. Если тема чересчур затягивается – надо с нее вовремя соскакивать. Хорошо еще, что УНБ не догадалось устроить нам засаду… Ладно, жизнь продолжается. Есть еще множество неосвоенных тем. Теперь, когда в нашем послужном списке есть мертвый политик, негоже нам браться за взрывы «шавермачных». Не будем торопиться: уверен, хорошая тема сама придет к нам в руки.

SEX AND THE SHELTER.

Секс был немаловажным аспектом в жизни обитателей Бункера. У кого-то он был, у кого-то его безнадежно не было. А поскольку сытому голодного не понять, поводов для конфликтов становилось еще больше.

Суть проблемы была известна – в Бункере было слишком мало свободных баб: Уайт, Дарья и Кисс… К Уайт даже очень суровые мужики боялись подкатывать – кто знал, как она могла бы отнестись к непристойным предложениям. Полбункера тщетно пыталось дорваться до Кисс, но та, будучи весьма приятной и дружелюбной особой в плане житейского общения, всякий раз вежливо, но категорично динамила самцов, едва только учуяв намеки на намеки.

На удивление, наиболее легкодоступной оказалась брутальная Дарья; ее смогли типа « развести » аж два человека – Нарзан и Подонок. Правда, трудно сказать, кто кого снял. И кто кого – в моральном плане – поимел.

«Комната для двоих» вечерами редко пустовала. Особенно громко любились Горелый с Чумой и Йорг с Эммой. Всякий раз Саша, умирая от спермотоксикоза, проклинал этих стонущих и кричащих в оргазме сучек.

Али неоднократно предлагал Волку вызвать в Бункер «девочек» – ну, или самим к ним съездить. Пожалуй, это могло бы решить проблему, но Волк отказался, ссылаясь на конспирацию. Ведь сытому голодного не понять.

Жители Бункера, революционеры и воины по характеру, не опускались до уровня озабоченных подростков, героев американских high-school комедий. Нет, первоочередной думой их была затеянная кампания, а не извечное «сунул-вынул». За деятельностью бойцы даже и не вспоминали про секс, но положение всякий раз отягощалось во время затиший. И все эти стоны, крики за стеной… «Проклятые сучки!»…

Самое интересное, как всегда, творилось ночью. Просыпаясь по малой нужде, Саша не раз ненароком раскрывал секреты личных отношений своих камрадов. Дарья и Уайт, довольные, в обнимку выходящие из той самой комнаты. Чума, Горелый и Крыс – кто бы мог подумать? Мирослав и Уайт…

Но однажды Саша сам не обрадовался очередному открытию. Когда из комнаты сначала вышел Кристиан, а минутой спустя – Кисс.

Саша схватил ее за руку и силой уволок в курилку.

«А какие-то, в долгополых пальто, торговали землей.

А другие, с дрожащими руками – туалетной бумагою.

А я, я могла торговать только собой.

Я, конечно же, продала, продала себя дьяволу».

Наталия Медведева

КИСС.

- Ну, и как ты будешь все это объяснять?

- Хм, интересно, а с хуя ли я должна перед тобой объясняться? Ты мне кто, мамочка?

- Не еби мне мозги! Ты, сука, прекрасно знаешь, как я к тебе отношусь! С какой радости ты отдалась этому… уроду?!

- Ну, а почему бы и нет?.. Кристиан – несчастный, больной человек. Жить ему осталось совсем недолго… Я просто решила сделать ему небольшой подарок, приукрасить последние дни его жизни…

От нее за километр разило алкоголем. Саша яростно сплюнул.

- Ты что, бля, сестра милосердия?!

- В некотором роде – да…

- Да шлюха ты последняя! – выкрикнул он и, казалось, был готов вскочить и уйти. Или набить ей ее наглую морду.

- Шлюха?.. Да, пожалуй. Я была шлюхой. Серьезно, работала. И знаешь, что меня довело до жизни такой? Ревность. Знаешь, это не очень приятно, когда ты совершенно ни за что получаешь пизды от любимого человека. За то, что приходишь с работы на десять минут позже обычного. За то, что в кои-то веки решила погулять со старыми друзьями. За то, что сидишь дома с маленьким ребенком, растрепанная – потому что не хватает времени ухаживать за собой – и муж, приходя с работы, избивает тебя, попутно выискивая по шкафам любовников. Это очень неприятно. Особенно если ты ни в чем не виновата. Я стала изменять ему назло. Меня не столько прельщало само «левачество», сколько желание навредить ему. И в кои-то веки начать получать пизды за дело. Все было хорошо, но какими бы нежными и умелыми не были мои любовники, сам по себе секс на стороне ради секса, и даже ради измены – все это со временем перестало меня удовлетворять. Я решила получать за это деньги, тем более, что их всегда не хватало. Я работала на себя и, кстати, не считала себя шлюхой – скорее, продажной женщиной. Это было авантюрное и, несмотря на пиздюли, вполне счастливое время. А потом муж все узнал: когда он сам захотел поразвлечься с девочкой и позвонил по объявлению – на мой рабочий телефон. Он узнал мой голос быстрее, чем я его, и… В общем, я была опозорена на весь свет. То, что он забил меня до полусмерти, и я неделю провела в больнице, не вызвало ни у кого ни капли жалости. Никто даже не пришел меня навестить – все отреклись от блудной меня. Правильно, кому нужна невестка-дочь-падчерица-сестра-проститутка? И даже мать… Хотя сын в свои два с небольшим, разумеется, ничего еще не понимал. Его просто у меня отняли. Я думала, что оказалась на дне: проклятая родными, забытая друзьями, без шиша в кармане, без жилья. Жизнь кончилась – началось выживание, а тут уж все средства хороши. Ничего, хуйня-война: пожила с недельку на вокзале, поработала на трассе, покушала объедки возле шавермачных. И накопила-таки на съем комнаты в паршивенькой общаге. У меня не было никаких документов, и я пребывала в отчаянии. О возвращении в нормальную жизнь, о поисках нормальной работы я даже не задумывалась. Господи, ты даже, наверно, представить себе не можешь, сколько километров хуев прошло через меня!.. Я готова в рожу плевать любителям попиздеть, что, мол, проституткам деньги достаются легко. Я сама так никогда не думала, особенно после того, как меня за месяц трижды «пустили на хор». Вот тогда-то я и решила идти «под протекцию». Сутенеры, разумеется, львиную долю прибыли забирали себе, зато вероятность попасть в неприятности уменьшалась на порядок. К тому времени я многое в этой жизни повидала и мало уже чего боялась, но тут дело в другом… Мне просто было тяжело оставаться один на один со своей жизнью. А с девочками – такими же пропащими, как и я – мне было спокойнее. Многие из них были наркоманками, сидели на «герыче». Я до последнего держалась, предпочитала бухать. А потом, дура, решила, что терять мне один хер уже нечего… Дозы нам услужливо подгоняли сутенеры – втридорога, разумеется, но любые попытки загнаться на стороне жестоко карались. Через полгода я почти

Поиск по сайту: