Часть третья, глава третья

I

- Друзья мои, посмотрите на это прекрасное небо! Правда, посмотрите! – вещал Волк перед строем своих бойцов.

Весь актив был вывезен на природу. Они стояли на той самой поляне, где прошло первое собрание Организации. Там, где все начиналось.

- Вдохните в легкие свежий морозный воздух. Проведите руками по колючему белому снегу. Оцените красоту естественно асимметричных крон деревьев, окружающих нас. Загляните в бескрайнюю даль заснеженного поля. Наконец, посмотрите в румяные лица своих товарищей. Возможно, все это вы видите в последний раз.

Бойцы уже были тщательно проинструктированы, и потому прекрасно осознавали, что Волк говорит все это не просто так.

- Многие из нас не переживут завтрашний день. То, что произойдет завтра, явится воплощением нашего изначального замысла. Все наши предыдущие акции были не более чем артподготовкой перед акцией грядущей. Завтрашний день станет либо нашим полным триумфом, либо – полным провалом. Все зависит от нас. Возможно, нас просто перестреляют, и вероятность этого достаточно велика. Но в данном случае риск более чем оправдан. Так что, ребята, наслаждайтесь жизнью, пока у вас есть такая возможность. Лион, доставай – самое время выпить!

Лион с неизменным профессионализмом военного хирурга разлил огненную воду. Бойцы сжимали пластиковые стаканы озябшими от холода руками. Никто не промолвил ни слова.

- Ну, братья и сестры, за Победу! – воскликнул Волк, поднимая чарку.

Чокнулись, выпили. Русская водка, обжигая пищевод, дарила тепло не только телу, но и душе. О закуске никто заранее не побеспокоился, и, пожалуй, к лучшему: по этому поводу впервые за день прозвучал смех. Даже Горелый улыбнулся – он редко в последнее время улыбался.

С короткими интервалами ребята выпили еще дважды. Пили преимущественно молча, лишь изредка обмениваясь житейскими фразами, но молчание – с увеличением количества выпитого – переставало быть гнетущим и плавно превращалось в нежелание говорить. Ибо разговоры могли быть либо ни о чем, либо о насущном. Молчали. Смотрели на небо, в бескрайнюю даль и в лица друг другу. Наслаждались жизнью.

В Бункер бойцы прибыли уже в приподнятом настроении. Обычно перед акциями на алкоголь накладывалось строжайшее табу, но, учитывая специфику грядущего мероприятия, Волк разрешил ребятам выпить. Разумеется, с формальным условием, что никто не будет нажираться в слюни.

- Всех перепивших буду с утра окунать башкой в ледяную воду! – строго предупредил Гвоздь. – Завтра вы все должны быть, как огурчики!

Девушки на скорую руку накрыли в зале поляну. Много водки, немного красного и бесхитростная закуска – такой формат пришелся по душе всем. Гвоздь разрешил курить прямо в зале; это был последний день проживания ребят в Бункере. На следующий день оборудование, запасы оружия и материальные ценности убежища должны были быть эвакуированы силами неизвестных помощников Организации под руководством Гламур. Она не участвовала в акции ввиду своей стратегической важности, равно как и Эмма – ввиду полной бесполезности на поле боя. Бойцы не испытывали черной зависти к получившим «бронь» девчонкам: негоже суровым, закаленным мужикам – и брутальным девушкам – завидовать тем, кто не идет с ними на смертный бой.

Вообще, трудно было описать настрой бойцов перед акцией: хотя бы из-за того, что каждый по-своему воспринимал грядущее действо. И по-своему относился к смерти. Никто не жеманничал откровенной бравадой, равно как и никто не выставлял на показ свой страх. Хотя он, завуалированный, имел место быть у каждого. Кто-то боялся за свою шкуру, кто-то боялся попасть в плен, кто-то боялся провала мероприятия. И при этом все единодушно – и разумно – понимали, что свои страхи лучше держать при себе, а не распространять, как матерую заразу, на других. Более того, ребята приняли негласное правило: вообще не заикаться о завтрашнем дне. И не разводить фаталистичных разговоров. Тем не менее, фразы в духе «ну, наливай, раз уж последний день живем» воспринимались с юмором.

По прошествии часа Волк убедился в целесообразности своего решения устроить застолье: напряжение безвозвратно покинуло коллектив. Белорусы попросили Лиона сыграть на гитаре, и тот, под единодушным давлением общественности, не смог отказать. Под музыку процесс распития пошел еще веселее.

Начали появляться первые бесчувственные тела. Самым нестойким оказался Подонок: он заметно нервничал, и потому пил часто и помногу. Следом вырубился Иса. Оба «тела» эвакуировали на руках в спальную. В целом же, народ пил достаточно много, но размеренно, стремясь не напиться вусмерть, а получить максимум удовольствия. Задорные песни Лиона, исполняемые им с неизменной самоотдачей, весьма тому способствовали.

Секса этим вечером было очень много. Никто не хотел умирать, не насладившись напоследок всеми потаенными прелестями женских тел. Первыми недвусмысленно удалились Йорг с Эммой. По возвращению немецкой парочки, их примеру последовали Горелый с Чумой. Затем их сменили Волк и Гламур. Они бессовестно задерживали очередь, и Гвоздь с Папарацци, лишившись в определенный момент терпения, заперлись в координаторской. Ни у кого не возникало сомнения, что все стабильные парочки предадутся тем вечером разврату.

Интрига касалась, как обычно, трех свободных девушек: Уайт, Дарьи и Кисс. Слишком много мужчин на них приходилось – по статистике. И тут уж все зависело от пожеланий и предпочтений дам. Уайт предпочла Мирослава: они и раньше не раз любились и были почти стабильной парой, хоть и не афишировали свои отношения. Дарья предпочла Нарзана; потом – Дохлого; потом – обоих; затем – Резака. И напоследок уединилась с Уайт – для закрепления результата. Перепила, с кем не бывает.

Али, приняв на грудь, похотливо раздевал глазами Кисс. Саша, погруженный в хоровод своих мыслей, на Кисс этим вечером не обращал внимания, но, выявив неприкрытые намерения Али, недобро на него поглядывал. Кисс, потягивая вино, была само безразличие. По возвращению обнимавшихся Дарьи и Уайт, она невозмутимо встала с места, подошла к Саше и протянула ему руку. Тот, будто приглашенный на белый танец, взял ее за руку, и они, как ни в чем не бывало, удалились из комнаты. Не торопясь, они шли по коридору, молчали, легко и независимо друг от друга улыбаясь чему-то. Как будто не происходило ничего особенного.

Стоило только им войти в «комнату для двоих», как Кисс, вцепившись поцелуем в Сашины губы, вжала его в дверь. Сквозь ее блузку и свою рубашку он чувствовал ее набухшие соски. Они крепко обнимали друг друга и целовались, как сумасшедшие – так, как голодные хищники рвут зубами мясо добычи. В этот момент они оба были счастливы. Кисс, горячо дыша, на секунду оторвалась от его губ и отстранилась чуть назад, выгнув спину, чтобы посмотреть ему в глаза. И у него, и у нее в глазах явственно читалось одно чувство – страсть. Возможно, где-то еще глубже скрывалась любовь. Неважно. Он неожиданно резко повернул ее, вжав спиной в дверь, и прильнул хищными поцелуями к ее шее. Одновременно Саша начал расстегивать ее блузку, но из-за хитрых крючков это было не так-то просто. В порыве страсти он порвал чертову тряпку, что еще больше возбудило обоих. Обрывки блузки он разводил нарочито медленно, словно театральные кулисы, являя своему взору восхитительную аккуратную грудь девушки. В нетерпении впился губами в ее соски, покусывал их, ласкал языком. Кисс томно стонала, спешно расстегивая его рубашку. Чувствуя дрожь ее тела, Саша испытывал гордость и власть самца. Наигравшись с грудью, он принялся осыпать поцелуями ее живот. Пупок, судя по стонам Кисс, оказался одной из ее эрогенных зон. Он принялся было расстегивать ремень ее джинсов, как Кисс вдруг неожиданно приподняла его, ухватившись за подмышки, и мягко толкнула на кровать. Он лежал на кровати, свесив ноги. Спиной Саша чувствовал, что простыня была мокрой от пота и, возможно, от чего-то еще похуже, но думать об этом напрочь не хотелось.

Кисс опустилась перед ним на колени, расстегнула ремень его джинсов, приспустила их. Профессионально, но не вульгарно, не по-блядски, она начала делать ему минет. В этом ремесле у нее был и опыт, и бесспорный талант. Саша сходил с ума, извиваясь на кровати, всеми силами пытаясь не закончить начатое раньше времени. Лишь спустя две минуты он нашел в себе силы привстать с места и водрузить девушку на кровать; она вмиг избавилась от лишней одежды. Рукой Саша почувствовал и восхитился, насколько влажной она была. И горячей, как вулкан. Кисс гостеприимно раздвинула ноги, открыв взору восхитительный вид на ее прелести, и Саша не медля залез на нее, без лишних прелюдий вошел внутрь. Несмотря на роды, карьеру проститутки и пресловутую «лимонку», внутри оказалось неожиданно туго. И влажно, и горячо.

Они трахались, как дикие звери. Меняли позы прямо на ходу, не вынимая «инструмента». Их секс был сродни профессиональной борьбе. Этим вечером Кисс ненамеренно перекрикивала и перестанывала всех остальных девушек Бункера, даже ставшую местной легендой Эмму. Они трахались долго, с обоих сошло семь потов; вероятно, водка сыграла роль анестетика. Кисс успела кончить четырежды, прежде чем это сделал Саша. Двигаясь в неистовом темпе, он замер в ней, войдя на всю глубину. Он чувствовал, как его семя обволакивает стенки внутри нее. Так он сам захотел. И она этого тоже хотела. Поняли друг друга без слов.

Их страстный марафон повторился еще дважды. Они были безумно довольны друг другом, и после третьего раза, когда страсть уже несколько поугасла, Кисс смотрела на Сашу именно влюбленными глазами.

- Саша, пообещай мне одну вещь, - вдруг попросила она нежным, почти детским голосом.

- Какую?

- Пообещай мне, что ты завтра выживешь, ладно?

- Зайка, ну как я могу тебе это обещать? А вдруг пообещаю, а получится все не так.

- Не-а, - с непосредственной уверенностью ответила Кисс. – Ты пообещай мне и верь в это сам. Мысли-то материализуются.

Саша беззвучно вздохнул.

- Хорошо, зая, обещаю.

Он замолчал и, чуть погрустнев, продолжил:

- И тебя, милая, я в обиду не дам. Мы или выживем вместе, или вместе же погибнем.

- Выживем, Саша. Верь в это.

- Значит, выживем. Как скажешь.

Он улыбнулся и поцеловал ее в кончик носа.

II

Главная телебашня страны фаллическим символом горделиво возвышалась над столицей. Ее шпиль, устремленный в небо, являл собой острие копья «четвертой власти» – главного оружия власти первой. Абсолютно легальная форма массового гипноза. Раньше, когда-то уже очень давно, людей духовно мотивировали религия, национализм, тяга к приключениям и подвигам. Теперь же, отныне и навсегда, сознанием масс управляют новости, телесериалы и реалити-шоу. Обратная сторона научно-технического прогресса.

Микроавтобусы, сшибая парковочные столбики, с визгом тормозов остановились напротив главного входа в телецентр. Люди в черной форме и масках хлынули из автобусов двумя сплошными потоками. Охранник, куривший у входа, даже не успел поднять руки.

Служба безопасности заблокировала двери, но лишь после того, как захватчики вошли в здание. Фойе наполнилось выстрелами и бабьим визгом. Праздно шатавшиеся доселе охранники не могли оказать достойного сопротивления; двое из них, оценив ситуацию, предпочли сдаться. Прекрасно оснащенные бойцы слаженно устраняли любую возникающую угрозу.

- Всем лежать! Не дергайтесь – и никто не пострадает! – басил Гвоздь, сотрясая пулеметом.

- «Альфа», держите позицию! – командовал Волк. – «Гамма», сбросить груз! «Бета», делайте дело и следуйте за «Эхо»! «Чарли», выдвигайтесь, «Гамма» – на прикрытие! «Фокстрот», прикрывайте «Дельту»!

Бойцы предварительно были разбиты на группы, и каждая группа выполняла заранее оговоренные задачи. «Альфа» в составе Горелого, Подонка и Али удерживали первый этаж; негласная группа смерти. «Бета» – саперный отряд; Карлу и Исе была поставлена задача обстоятельно заминировать стратегические точки. «Чарли» возглавлял Нахер; ему, под непосредственным прикрытием Чумы, предстояло обеспечить информационную безопасность операции. Отряд «Дельта», состоящий из Волка, Папарацци и Германа, выполнял стратегические задачи и координировал другие группы. «Эхо» обеспечивало контроль над заложниками; помимо Гвоздя, в «Эхо» входили Саша, Лион, Дарья и Кисс. Также имелись две группы быстрого реагирования, созданные для выполнения оперативных задач: «Фокстрот» (Йорг, Нарзан и Дохлый) и «Гамма» (Уайт, Мирослав и Резак).

Перед боем командиры групп прошли исчерпывающий инструктаж. План был проработан почти идеально, но, как сказал один выдающийся военачальник, «ни один военный план не переживает этап своего воплощения».

Карл на пару с Исой принялись минировать фойе, пуская в ход скинутые группой «Гамма» рюкзаки. У каждого из бойцов имелись компактные рюкзачки, нагруженные двумя пакетами со взрывчаткой и поражающими элементами. На поясах у саперов болтались многочисленные пульты. Через считанные минуты все заранее отмеченные позиции должны были быть заминированы.

«Дельта» и «Фокстрот» кинулись к одному из скоростных лифтов. Всего в телецентре функционировали пять элеваторов: два скоростных пассажирских, два грузовых и один лифт-ресторан. Заранее было известно, что все они могут быть заблокированы из центра службы безопасности, расположенного на восьмом этаже. Туда, бегом по лестнице уже выдвинулась бригада Уайт «Гамма», и следом за ними – группа «Чарли». «Гамма» шла с отрывом в три этажа – неспортивный Нахер страдал одышкой.

Скоростной лифт, ожидаемый «Дельтой» и «Фокстротом», прибыл на первый этаж. Работники телебашни, операторы, редакторы и бесконечные секретарши, были немало удивлены наставленным на них стволам. Они ничего не слышали.

- Все на выход, бегом, суки! – орал Волк. – «Эхо», принимайте клиентов!

Остолбеневший офисный планктон безмолвно покинул кабину; отряды Волка и Йорга мигом ворвались в лифт. Волк нажал кнопку шестьдесят второго этажа, и двери захлопнулись за ними. Отряд Гвоздя взял заложников на мушку. Через диоптрический прицел Сашиного карабина M4 на него испуганно смотрела молоденькая белокурая секретарша. Ее слезы некрасиво размазывали дорогую косметику. Зеленые цифры в окошке над дверями ожидаемого ими лифта составляли число пятнадцать. Четырнадцать, тринадцать…

Где-то наверху прогремел взрыв, затрещали очереди.

- «Гамма» – «Дельте», - передавала по рации Уайт, - у нас контакт на восьмом. Враг закрепился на позициях, ка-эс.

- Вас понял, - ответил Волк. – Прорывайтесь, используйте гранаты. Ка-эс.

Второй пассажирский лифт спустился на первый этаж. Ствол РПК Гвоздя не оставил равнодушными пассажиров. Перекрикивая визг, Гвоздь скомандовал:

- «Эхо», всех клиентов – внутрь! «Бета», следуйте за нами!

Пассажирский лифт вмиг переполнился. Помимо семи бойцов, внутри теснились порядка двадцати перепуганных заложников. К всеобщему облегчению, лифт тронулся, несмотря на явный перегруз. Гвоздь нажал кнопку «41». Бойцы стояли спиной к дверям и целились в заложников.

- Только попробуйте рыпнуться, сукины дети!! – прошипела Дарья, внушительно размахивая своим MP-5.

Заложники, стоявшие почти в упор к захватчикам, перепуганные, даже и не думали рыпаться. Они послушно держали руки за головами. Женщины тихо плакали. Жирный мужик в огромных очках, классический сисадмин на вид, тоже плакал, размазывая сопли по лицу, и просил его не убивать. Саше на миг захотелось всадить ему пулю в ногу, но он не стал этого делать. Лифт несся вверх, с внушительной скоростью минуя этажи, как вдруг неожиданно остановился, по инерции встряхнув пассажиров.

- «Эхо» – «Дельте», - передавал Гвоздь, - мы застряли. Ка-эс.

- «Дельта» – «Эху», мы тоже. Какой у вас этаж? Ка-эс.

- Девятнадцатый.

- Вас понял. Мы на пятьдесят четвертом. Оставайтесь на месте! Ка-эс.

- Принято, ка-эс.

- «Дельта» – «Гамме», ответьте! – вызывал Волк отряд Уайт.

Последовало гнетущее молчание.

- «Дельта» – «Гамме», выйдите на связь!

Наконец, в эфире прозвучал голос Уайт, перебиваемый звуками выстрелов:

- «Гамма» – «Дельте», некогда пиздеть – у нас тут война! Ка-эс.

- Принято. Воюйте! «Дельта» – «Чарли»! Помогайте по возможности «Гамме», но не рискуйте! Как можно быстрее включите лифт номер два! Как поняли? Ка-эс.

- Принято, постараемся. Ка-эс.

Отряды «Дельта» и «Фокстрот» разомкнули двери своего лифта и вылезли наружу. С пятьдесят четвертого этажа им предстояло добраться до шестьдесят второго. Они пронеслись по витиеватому коридору, распугивая аборигенов, и выбежали на одну из двух лестниц. Ленивые работники башни ими почти не пользовались, предпочитая лифты. Дети асфальта.

- Уважаемые работники и гости телецентра! – доносился голос, заглушаемый выстрелами, из всех колонок селектора. – В здание вышки ворвались террористы. Это не шутка! Все входы и выходы заблокированы, лифты отключены. Пожалуйста, сохраняйте спокойствие, не паникуйте! Не пытайтесь своими силами обезоружить террористов. По возможности постарайтесь найти место, где вы могли бы спрятаться. Держите себя в руках, и ждите помощи. Полицейский спецназ уже вы…

Его речь оборвалась длинной автоматной очередью. Отряд «Гамма» прорвался в центр службы внутренней безопасности. Секундой спустя в комнату вошли Нахер с Чумой. Просторное помещение было забито компьютерами, мониторами видеонаблюдения и прочим оборудованием.

- «Чарли» – «Дельте», мы прибыли на место! – доложил Нахер.

- Отлично! Включите второй лифт, немедленно! – приказал Волк. – «Гамма», зачистите этаж! Ка-эс.

- Секундочку, ка-эс, - ответила Уайт и загадочно хихикнула.

Она пинком выбила из кресла тело оператора селектора и заняла его место. Зажав большую красную кнопку, она, покашляв в кулачок, заговорила в микрофон размеренным и донельзя вежливым голосом – голосом стюардессы «Люфтганзы»:

- Уважаемые работники и гости телецентра! Здание действительно захвачено террористами. Сотрудники службы безопасности валяются вокруг меня в лужах собственной крови. Почему? Потому что они оказывали сопротивление и вообще плохо себя вели. Будьте паиньками, ведите себя хорошо! Не стоит прислушиваться к советам уже мертвого дяди. Если вам действительно дороги ваше здоровье и жизнь, не ищите себе убежища – мы вас все равно найдем. И вам от этого будет только хуже. Поэтому настоятельно рекомендую вам, дорогие мои, своим ходом, используя лестницы, проследовать до концертного зала, расположенного на сорок первом этаже. Не играйте в героев, и пиздец обойдет вас стороной!

С довольным видом она отпустила кнопку.

- «Гамма», уместная инициатива, хвалю! Ка-эс, - с усмешкой передавал Волк.

- Спасибо! – отозвалась Уайт.

Нахер тем временем растормошил раненого в плечо сотрудника службы безопасности. Дуло автомата у виска убедило его отвечать на вопросы. Лифт номер два тронулся с места.

С самого начала поездки в кабине лифта Саша чувствовал, что без неуместного геройства не обойдется. Так и получилось: стоило лифту вновь тронуться с места, как один из плененных охранников фойе попытался выхватить ствол из Дашиных рук. Он выбрал наилучший из моментов: террористы машинально расслабились, едва только лифт заработал. Но это не спасло его – Саша, стоявший рядом, дал очередь ему в живот. Одна из пуль прошла навылет и ранила в руку молодую девушку. Среди заложников началась паника.

- А ну заткнитесь и стойте смирно!! – проорал Гвоздь. – Он сам виноват!

Его взгляд был полон яростного безумия. Заложники, испуганные, заткнулись. Лишь раненая девушка, изливаясь слезами, тихо стонала и шептала «мама». Все взгляды были прикованы к ее истекающему кровью предплечью.

- Потерпите, я перевяжу Вас! – пообещал ей Лион.

- Лучше добей, - съязвила Дарья, вытирая кровь охранника с рукавов.

Лифт, издав характерный «бзинь», прибыл на сорок первый этаж. Бойцы «Эхо» вышли в пустой коридор и вывели следом заложников; «Бета» заминировала рюкзаком Исы лифт. Подгоняя пленных тычками стволов в спину, бойцы подошли ко входу в концертный зал.

Просторное помещение с потолками в три этажа доселе пустовало. Работало обычное, не концертное освещение; однако, на сцене оставались неубранные декорации популярного музыкального телешоу. В свете развернувшейся драмы они выглядели кощунственно и бесчеловечно.

Первую партию заложников усадили в первые же ряды. Отряд «Эхо» занял периметр помещения, а «Бета», используя рюкзаки ребят из «Эхо», начал обстоятельно минировать зал, подвешивая пакеты на свисавшие с потолка крепления прожекторов. Лион, сдерживая обещание, достал из подсумка аптечку и начал перебинтовывать раненую в руку заложницу.

- Не беспокойтесь, кость не задета, - успокаивал он пострадавшую. – Ваша жизнь вне опасности.

К этому времени отряды «Дельта» и «Фокстрот» пешим ходом добрались до заветного шестьдесят второго этажа. Именно на этом этаже находилась студия главной информационной телепередачи страны. Она выходила в эфире Главного канала, рупора власти. Штурм, начатый ровно в 17-00, преднамеренно совпадал с началом пятичасовых новостей. Пожалуй, только ядерная война – по техническим причинам – могла приостановить прямой эфир этой передачи.

Даже после начала штурма редакторы эфира выдержанно не стали прерывать транслируемый сюжет (к слову, посвященный прошедшему этим днем десятитысячному митингу проправительственных молодежных организаций), и лишь по его окончании прервались для экстренного сообщения. Замозолившая глаза телезрителям ведущая Е. А. невозмутимым голосом поведала, читая текст с монитора, о неизвестных, ворвавшихся в здание телецентра. Она произносила это с настолько невозмутимым видом, будто не происходило совершенно ничего особенного; то ли это хладнокровие, то ли – похуизм. Пообещав держать телебыдло в курсе событий, Е. А. продолжила читать вслух какой-то текст – вероятно, очередную хорошую новость.

Все изменилось, когда на шестьдесят втором этаже прогремели первые выстрелы – бригада Йорга устраняла охрану.

- Бля, вырубайте все на хуй – война началась! – прокричал редактор прямого эфира, вскакивая со своего места.

В эфир пустили настроечную таблицу. «Дельта» и «Эхо», изрешетив троих охранников, мчались по коридору к студии. Неожиданно перед самым носом Дохлого отворилась дверь, и из-за косяка высунулась рука с пистолетом. Выстрел в упор наверняка отправил бы его на тот свет, если бы не бронежилет; боец, поймав пулю, отшатнулся и сел на задницу. Неизвестный противник шмалял вслепую, чудом не попадая в террористов. Бойцы «залипли» на месте, держа дверной проем на прицеле.

- На счет три кидаю гранату! – проорал Волк, доставая РГД-5. – Раз, два, три!

Граната полетела в комнату. Секундой спустя, в коридор вылетели двое амбалов в костюмах, с гарнитурами в ушах. Не охранники – бодигарды. Оба вмиг слегли под шквальным огнем. Все ждали взрыва, но спустя положенные три секунды его не произошло.

- Я не вынул чеку, все о-кей! – пояснил Волк. – Погнали!

В комнате в позе эмбриона лежал человек в дорогом синем костюме. Йорг пнул его ногой, переворачивая на спину. В трясущемся от страха и, судя по характерному пятну на брюках, обоссавшемся незнакомце бойцы узнали не абы кого, а генерального директора Главного канала, великого и всевластного Э. К. Впрочем, в ту секунду он не выглядел великим и всевластным. По его жирной роже стекали пот и сопли.

- О, кого я вижу! – воскликнул Герман и пнул его ногой в живот. – Чёрт, всю жизнь мечтал это сделать!

- К-кто вы и за-за-за-зачем пришли? – заикаясь, испуганно выдавил Э. К.

- В гости к тебе пришли, - ответил Волк, поднимая гранату. – Пойдем, ты нам пригодишься.

Он за шкирку поднял его на ноги и, схватив за рукав, вывел в коридор. Группы продолжили движение.

- «Дельта» – «Эху», доложите обстановку. Ка-эс.

- «Дельта», все в порядке, - докладывал Гвоздь. – Зал заминирован, держим клиентов под контролем. Этаж зачистили, ка-эс.

- Вас понял. «Дельта» – «Чарли», как успехи? Ка-эс.

- Все по плану, - отвечал Нахер. – Изолировал видеонаблюдение, удалил видеоархив, заблокировал двери и лифты. Ка-эс.

- Принято.

Дверь студии отворилась с пинка. Перепуганные операторы и редакторы мигом подняли руки. Стены одного из углов комнаты украшали набившие оскомину декорации. Вживую студия новостей выглядела совершенно не величественно – не так, как на экране.

- Упали на колени, руки за голову! – прокричал Волк, размахивая стволом.

Кажется, ему нравились подобные фразы.

- Кто здесь главный по эфиру?! – спросил он.

- Я! – робко отозвался заросший бородой мужик в очках и неряшливой клетчатой рубашке.

- Отлично. От тебя требуется устроить нам прямое включение, причем по всем центральным каналам. Немедленно!

- Вы не имеете права! – через силу выдавил из себя директор Главного канала.

- Попизди мне еще, - вскользь отозвался Волк и вопросительно уставился на редактора прямого эфира.

- Понимаете, есть ряд технических сложностей… Это нельзя сделать прямо вот так сразу. На это нужно некоторое время…

- Сколько? Сколько это займет?!

- Ну, минут двадцать, я думаю, - ответил, раздумывая, редактор.

- У тебя есть десять, - категорично отрезал Волк. – В твоих руках жизнь всех заложников, не только твоя! Понял?!

- Понял. Нам нужно попасть на двадцать седьмой этаж – там находится все необходимое оборудование.

- Ясно. «Фокстрот», сопроводите его!

- Так точно, - с акцентом ответил Йорг и удалился вместе со своими людьми и редактором.

Наступило затишье. Отряд «Дельта» расселся по стульям, положив стволы на колени. «Бета», координируясь с Нахером, методично минировали лифты, лестничные проемы, ключевые точки; работали неторопливо, но продуктивно. «Гамма», получив соответствующий приказ, пешком выдвинулись на сорок первый этаж, избирательно зачищая этажи и попутно конвоируя заложников. Впрочем, большинство работников телецентра прониклись убедительной речью Уайт, и народ нескончаемыми потоками тянулся по лестницам в концертный зал. Как глупое стадо, идущее на убой.

Спустя десять минут в просторном зале уже не было сидячих мест. Гигантская толпа смиренно поглядывала на пятерых поработителей, бряцающих вселяющим страх оружием. Толпа могла порвать их в клочья – на всех бы патронов не хватило. Но – боялась. Стадо, козье племя. Видимо, время героев, бросающихся грудью на амбразуры, безвозвратно ушло в прошлое, а сами герои всенародно высмеяны и признаны мудаками. В зале становилось тесно от все прибывающих и прибывающих заложников.

Но один герой на весь гигантский телецентр все же нашелся. Он обязан был найтись – хоть по статистике, хоть по теории вероятности. Скромный помощник редактора ток-шоу для домохозяек, он заныкался в сортире, заслышав стрельбу. Сидел, выжидал, затем аккуратно выбрался в коридор на девятом этаже. «Гамма» зачистила девятый этаж не полностью, и новоявленный супергерой, пропустив террористов, спустился на восьмой этаж. Завладел оружием одного из убитых охранников. Услышав голоса в комнате, начал тихо пробираться к ней.

У Чумы от природы был хороший слух. Она выглянула в коридор и едва не словила пулю. По дурости своей, Чума оставила автомат на столе, и отстреливаться ей было нечем. Нахер неуклюже вскочил с места и ринулся к двери. Ни одна из его пуль не достигла убегавшего «супергероя».

- «Чарли» – «Дельте», у нас контакт! – прокричал Нахер.

- С кем? С охраной?

- Нет, какой-то парень, гражданский. Вооружен – по ходу, подобрал трофей. Пострелял, убежал. Ка-эс.

- Принято, держитесь. И соберите чертовы трофеи! «Дельта» – «Гамме», ответьте! Ка-эс.

- На связи.

- Приказываю бегом доставить клиентов на сорок первый и возвращаться на восьмой. Кажется, у нас появился Брюс Уиллис. Кэ-эс.

- Принято!

Нахер с Чумой переглянулись, взяли оружие и вышли в коридор. Вояки из них были не ахти, и чувствовали они себя неуверенно. Нахер шел чуть впереди, прикрывая занятую сбором трофеев Чуму. Неожиданно из-за двери выскочил Уиллис и открыл по ним огонь. Первая же пуля вскользь зацепила Чуму, содрав ей кожу с плеча. Нахер дал по Брюсу очередь от бедра, но чудесным образом ни одна пуля цели не достигла. Звонкими щелчками «Сучка» известила стрелка, что патроны в рожке имеют свойство заканчиваться.

Нахер, выронив автомат, дал деру, драпая наперегонки с роняющей пистолеты Чумой. Пули злобно свистели в миллиметрах от их тел, и последняя из них угодила Нахеру в ягодицу. Он рухнул на пол возле порога и с трудом вполз в комнату. На его счастье, у Брюса кончились патроны.

- «Чарли» – «Дельте», я ранен! Скорее, пришлите подкрепление!

- Понял вас. Ранение серьезное? Ка-эс.

- Да, наверно, - неуверенно ответил Нахер.

- Куда?

- В жопу, блин! – выпалил, краснея, подстреленный.

- Принято. «Дельта» – «Гамме», разделитесь и бегом пиздуйте на восьмой! Как поняли? Ка-эс.

- Вас понял, разделяемся, - ответила Уайт.

Она поручила Мирославу конвоировать заложников, а сама, прихватив Резака, отправилась вниз. Брюс тем временем завладел тремя пистолетами и автоматом без патронов. Повесил его на плечо – для уверенности. Он расслышал просьбы Нахера о подкреплении, и бесшумно поднялся на десятый этаж. Спрятался за дверью, выходившей на лестницу. Затаился, прислушиваясь к каждому шороху.

Топот сверху приближался. Брюс пропустил бойцов и тут же отворил дверь. У этого парня, видимо, от природы была хорошая меткость, поскольку раньше ему приходилось стрелять лишь в «Баттлфилд» и «Квейк-3». Одна из его пуль прилетела в спину Уайт. Опять же, пригодился бронежилет.

- Сдохни, ебаный Брюс Уиллис! – крикнул Резак и швырнул в него гранату.

Брюс будто в замедленной съемке видел летящую в него РГД-5. Он, выронив пистолет, показал недюжинную скорость, улепетывая по коридору. Едва прогремел взрыв, бойцы бросились вдогонку, провожая убегающего длинными очередями.

Они гонялись за ним по всему этажу, из студии в студию, снося декорации детских передач, расстреливая очередями кожаные диваны студий ток-шоу, футуристическую бутафорию передач про хай-тек. Весь «сказочный мир телевидения» открывался перед их глазами – не в лучшем своем виде, виде изнутри.

Наконец, Брюс скрылся в комнате подсобки – тупиковой, с единственным выходом. Злые террористы влетели в нее следом. Каково же было их удивление, когда они никого не обнаружили внутри.

- Бля, и где он? – тихо спросил Резак.

- В вентиляционной шахте, наверное – он же Брюс Уиллис, - трезво предположила Уайт.

В действительности все оказалось проще: «Брюс» заныкался под стоявшим в углу кожаным диваном. Его автомат мило лежал на подушечке. Стрельбой с двух рук он буквально заставил бойцов танцевать, но у него быстро кончились патроны. И он, наконец, получил заслуженную пулю. Все по-честному: герою – героическая смерть.

- «Гамма» – «Дельте», мы устранили Брюса. Ка-эс.

- Молодцы. Оставайтесь на восьмом. Ка-эс.

- Принято.

- «Дельта» – «Бете», заканчивайте работу и следуйте на восьмой.

- Вас понял, - ответил Карл.

- «Дельта» – «Фокстроту», доложите обстановку! Ка-эс.

- «Фокстрот» – «Дельта», одна минута готовность, ка-эс.

- Принято.

Операторы и редакторы, озираясь на автомат Волка, приготовились к работе. Герман вальяжно занял кресло телеведущей, положил «калаш» на стол и откинулся на спинку. Папарацци встала рядом с ним за его спиной. Волк, держа рацию наготове, присел в углу комнаты. Поблизости сидели впавшие в аутизм телеведущая Е. А. и директор Главного канала.

- «Фокстрот» – «Дельта», готово! Вы начинать, - докладывал Йорг.

- Принято, - улыбнулся Волк и крикнул работникам студии: - Десять секунд до эфира! Работаем, ребята, работаем!

Телезрители всей страны могли лицезреть необычную картину: вооруженных людей в масках и с автоматами на фоне не то что привычных – уже почти родных декораций новостей на Главном. Человек в маске, положив локти на стол, начал свою речь:

- Добрый вечер, уважаемые сограждане! Вас приветствует лидер террористической организации… ммм… «Фронт национального освобождения». XXX телебашня находится под нашим полным контролем, у нас в заложниках более тысячи человек. Сразу хочу предупредить власть предержащих: не стоит даже пытаться прерывать наш прямой эфир! В противном случае мы будем вынуждены казнить заложников! Здание заминировано, и одним своим непродуманным поступком вы можете лишить жизни множество людей! Я-то прекрасно понимаю, что вам на их жизни наплевать, но вы хотя бы вид сделайте, что это не так! Так вот, о чем я хотел сказать?.. Для начала, наверное, следует представиться. Герман С., писатель, поэт, политик. Прошу любить и жаловать.

Герман снял с лица маску и с гордой улыбкой посмотрел в камеру.

- У вас наверняка возник вопрос, зачем мы захватили телецентр. Не от хорошей жизни, отвечу я вам. У нас просто не оставалось выбора, и нам пришлось пойти на столь жесткие меры – в ответ на жесткие меры, принимаемые властью. Мы не агрессивны. То, что вы можете принять за нашу агрессию, является не более чем нашей ответной реакцией на агрессию подонков, прибравших к рукам власть. Путем нашего телевизионного общения я бы хотел открыть вам глаза и сказать пару слов о нашем правительстве. К сожалению, лишь тонкая прослойка населения резонно считает этих людей негодяями, в той или иной степени разгадывая их грязные махинации. Большинство же народа не яро, без пены у рта, но все же любит и уважает президента и всю его, простите, пиздобратию. Самое глупое и недостойное, что в наши дни может допустить гражданин нашей страны – это быть патриотом. Для этого просто нет причин. Наша страна – не более чем финансовый проект. Дойная корова, которую усиленно доят наши правители. Наша рыночная экономика ближе не к капитализму даже, но к анархо-синдикализму, причем во главе синдикатов сидят приближенные к президенту люди, его родственники или старые друзья. Мы превратились в рынок сбыта для Европы и в ее сырьевой придаток одновременно. При этом Европа нас геополитически не уважает и к себе не возьмет – это факт. Президент и его шайка не ставят себе задачи как-либо развить страну, улучшить благосостояние ее граждан. Нет. Их интересуют только их собственные карманы. Им насрать на народ, они сидят у кормушки и радуются жизни. Делиться они не намерены, и уж тем более не намерены эту кормушку отдавать кому-либо. А ведь в нашей стране имеется изрядное количество людей, способных и, что главное, достойных встать у руля и поднять нашу Родину с колен. Что закономерно, все эти люди находятся в оппозиции. Действуя легальными методами, они обречены на провал: любые выборы – это фарс. У нас не было и не будет демократии, по крайней мере, при этой власти. И пресловутой свободы слова у нас тем более нет: об этом ясно говорят убийства свободных журналистов, удручающе участившиеся в последнее время. Таким образом замыкается круг, и подлецы обеспечивают себе преемственность власти. А чтобы все сидели на попе ровно, правительство разводит полицейщину и организовывает олигархам частные армии – на всякий случай. Вот примерный облик сложившейся картины. И что, дорогие соотечественники? Будем терпеть?! Будем рабами этих тварей?!

Герман яростно взирал с экранов миллионов телевизоров, смотря в камеру переполненным гневом взглядом.

- Решать вам! Я свой выбор сделал, и с пути своего не сойду. Как человек и гражданин, я просто не могу позволить себе терпеть все это процветающее блядство! Нам наши дети не простят, если мы оставим все, как есть! Это мы допустили этих тварей до власти – своей доверчивостью и бездействием! И они превратили нашу страну в черт знает что! Наша древняя культура превратилась в атавизм, в часть атрибутики пряничных праздников. Наши дети воспитываются на американском говне! Кем они вырастут?! Будущее нашего народа в опасности! Мы показательно взорвали фаст-фуды в октябре, чтобы вы хотя бы из страха не ели это! И ведь меньше же стали есть – значит, мы постарались не зря. Это мы взорвали тот поезд, чтобы иммигранты знали, что со своими наркотиками, хамством и этнической мафией им здесь не место! Это мы завалили замминистра по СМИ – в ответ на безжалостное убийство журналистки П. А. Это мы взорвали этот чертов газопровод, дабы показательно опустить корпоративные армии и указать власти на ее геополитическую ошибку! Это мы отправили война-смертника – вечная ему память – в Главное управление полицейского департамента, дабы полиция знала, что за преступления надо платить! Это наша активистка подорвала вице-спикера парламента А. С., чтобы он не указывал народу, где и как ему можно собираться! Это мы обстреляли кортеж УНБ, чтобы эти чертовы опричники знали, что они не всесильны! Это наша мина разворотила полкрыши их Главного здания. Ко всем остальным террактам мы отношения не имеем. Вероятно, не мы одни в этой стране считаем, что эта власть должна уйти в прошлое, стать стертым до основания черным пятном истории нашей страны. Власть – уродливый агонизирующий монстр, способный сейчас пойти на все во благо своего выживания. Недавнее убийство М. М. донельзя доступно подтверждает мои слова. Этой власти пора признать, что она – уже не власть! Радикальные перемены обязаны произойти в самое ближайшее время, и я со своими людьми готов всячески этому поспособствовать. Через два месяца грядут выборы в парламент, через три – президентские. Но они ничего не изменили бы, потому что оппозиционных кандидатов все равно не допустят. А если бы вдруг допустили, свою роль сыграла бы манера нашего госаппарата своеобразно подсчитывать голоса. У власти вновь остались бы подонки! И потому мы выдвигаем ультиматум: мы требуем немедленного роспуска парламента и отстранения президента от исполнения его обязанностей. Выборы – как парламентские, так и президентские – должны пройти через две недели. До выборов должны быть допущены все кандидаты, партии и движения, изъявившие желание баллотироваться. Все, без исключения! Даже пресловутая «Партия любителей пива». Народ сам определится, за кого ему голосовать! На всех предвыборных участках должны работать специальные гражданские комиссии и европейские наблюдатели, следящие за честностью выборов, отсутствием вбросов и прочих нарушений. Это – наше требование, наш ультиматум! В противном случае мы будем вынуждены казнить заложников, хоть мы и не хотим этого делать – среди них много женщин, есть дети. Все мы знаем, что наши власти не привыкли вступать в какой бы то ни было диалог вообще, и с террористами – в частности. Я призываю их хорошенько подумать, прежде чем идти на бессмысленный штурм. Здание заминировано. Нас более пятидесяти человек, прекрасно обученных и оснащенных бойцов. И мы без боя не сдадимся! Пожалейте хотя бы ваших псов-полицейских, если вам не жалко заложников! Через час я жду парламентера от правительства, с коим я готов оговорить технические аспекты выполнения нашего ультиматума. Я гарантирую сохранение его свободы и жизни. Думаю, мы еще не раз выйдем в прямой эфир. До скорых встреч, дорогие сограждане!

Подходил к концу час, отведенный террористами на поиск парламентеров. Площадь вокруг телебашни была заполнена автобусами полицейского спецназа, журналистами и вездесущими зеваками. В небе летали вертолеты. Полицейские организовали оцепление, грубо отталкивая прозорливых журналюг и истерящих родственников заложников.

Разумеется, не обошлось без клоунов из проправительственных молодежных организаций: они устроили импровизированный митинг, размахивая наспех сделанными плакатами «Терроризму – нет!», «Подумайте о детях!», «Герман С. – предатель Родины!» и прочими. Мракобесие продолжалось недолго: полицейские, переломав плакаты, послали активистов куда следует, убедительно (дубинками) попросив их не провоцировать террористов. Столпотворение вокруг телецентра и нарезки выступления Германа к этому моменту успели показать все телеканалы Европы.

После успешного выхода в эфир террористы эмоционально расслабились. Саперы закончили минирование и прибыли на восьмой этаж, засев напротив мониторов с пультами в руках. Лион по возможности оказал помощь Нахеру, обработав и перебинтовав рану; вообще же, ему было необходимо стационарное лечение. Мобильные отряды «Гамма» и «Фокстрот» неторопливо зачищали этажи, отлавливая немногочисленных любителей поиграть в прятки. Впрочем, в концертном зале и без них яблоку негде было упасть, и вновь прибывших заложников бойцы группы «Эхо» встречали с неодобрением.

Тысячная орава заложников потихоньку начинала капризничать: проситься в туалет, жаловаться на здоровье, картинно терять сознание. Бригада Гвоздя уже проклинала все на свете. С людьми вообще трудно работать.

Лучше и увереннее всех себя чувствовали бойцы «Дельты»: они находились под надежным прикрытием «Фокстрота», то есть в относительной безопасности. Все подходы к студии были тщательно заминированы, соседние этажи – полностью зачищены. Герман, Волк и Папарацци, развалившись в удобных креслах, потягивали крепкий кофе, приготовленный им ассистентками студии. Эти глотки кофе могли легко стать последними в их жизни, но они предпочитали не думать об этом. Наслаждались затишьем. И тишиной: Волк приказал всем сохранять режим радиомолчания – подоспевшие полицейские наверняка уже наладили прослушку.

Напряжение само по себе начало нарастать по мере окончания отведенного властям часа. Время шло, но в радиусе пятидесяти метров от входа бойцы «Альфы» видели только полицейских из оцепления и тело не докурившего охранника. Горелый то и дело нервно поглядывал на часы. Он и его люди находились в самом невыгодном положении: первый этаж башни с его стеклянными дверями делал их отличными мишенями. Горелый, равно как и многие другие бойцы, настраивал себя на то, чтобы уверовать в бескровный, дипломатический разворот событий. Мало ли, вдруг случится чудо?

Но чудес не бывает. На экране одной из камер появилось мельтешение, сменившееся вполне отчетливым изображением человеческих фигур, обернутых белой материей. Смотровая площадка, семьдесят шестой этаж. Полицейский спецназ десантировался с вертолета на управляемых парашютах. Трое их двух десятков парашютистов, к слову, разбились.

- «Чарли» – «Дельте», десант высадился на смотровой площадке! – прокричал, не веря своим глазам, Нахер.

- Черт, - выдохнул Волк. – Вас понял, Ка-эс!

- Так, нам нужен прямой эфир, быстро! – прокричал Герман работникам студии.

- Десять секунд до эфира, - флегматично объявил редактор.

- «Фокстрот», идите на встречу гостям, - приказал Волк и прильнул к рации: - «Бета», делайте свое дело! Как поняли? Ка-эс.

- Вас понял! – отрапортовал Карл.

«Бета» на всякий случай оставила потенциальным десантникам подарочек. Невзрачный пакет неприметно лежал в углу лестничной площадки семьдесят шестого этажа. Карл проследил, как десант избавляется от парашютов, достает оружие. Как их командир докладывает что-то по рации. Как парашютисты уходят с экранов объектива камеры. Карл досчитал до пяти, вздохнул и нажал на кнопку. Успешно или нет – не известно.

- «Альфа» – «Дельте», нас атакуют! – сквозь шум выстрелов кричал Горелый.

- Принято, отступайте! «Бета», будьте наготове!

Сразу на трех экранах, с разных ракурсов, на глазах Карла разворачивалась драма: полицейский спецназ под прикрытием бронированных щитов, подойдя к главному входу, расстреливал группу «Альфа». Сначала Подонок, а спустя секунду и Али, пали в неравном бою. Горелый, спрятавшись за стойкой ресепшена, швырнул в полицейских гранату, затем – еще одну, и только после этого помчался в сторону ближайшей лестницы. Его настигли осколки его же «лимонки», вгвоздившиеся в ноги и спину. Горелый рухнул уже на лестнице.

Чума от увиденного на мониторах завизжала:

- Убили! Они убили его!!!

- Да не убили, живой еще! – сказал Иса и осекся.

Трудно сказать, что предпочел бы сам Горелый.

Полицейские, вновь сомкнув строй после взрывов, осторожно вошли в здание. Карл кивнул Исе, и тот нажал кнопку на одном из пультов. В фойе ничего не произошло, однако пропало изображение на одном из мониторов.

- Идиот! – выругался Карл, ненавистно глядя на Ису. – Ты взорвал не то, ты лифт взорвал!

- Пардон, не та кнопочка, - оправдывался Иса и нажал уже ту кнопку.

Половина штурмовой группы, не успевшая миновать фойе, «ушла». Однако, это мало что меняло: следом за ней следовали две группы элитного полицейского спецназа, и это отнюдь не внушало террористам оптимизма. Им противостояло лучшее спецподразделение страны. Лучшие из лучших.

Тем временем Герман вышел в эфир:

- Я ведь просил вас – давайте по-хорошему! Вы сами не захотели, господин президент!.. Вот и получай, сука!

Он встал из-за стола, достал из кобуры пистолет и скрылся из объектива телекамеры. Вернулся Герман вместе с директором Главного канала. Дуло пистолета прильнуло к виску жертвы, и секундой спустя раздался выстрел. Затем Герман подтащил за волосы телеведущую Е. А. и, с криком «как же ты заебала, Катя!», вышиб ей мозги. Скинув со стола обмякшее тело Э. К., Герман присел и, как ни в чем не бывало, продолжил:

- Немедленно прекратите штурм, или через полминуты я прикажу казнить сто человек! Через минуту погибнут все заложники! Прекратите штурм! Эти смерти будут на вашей…

И в этот момент погас свет. Во всем телецентре.

- Суки! – выругался Волк. – Нас обесточили!

- «Эхо» – «Дельте», у нас свет погас, ка-эс.

- Блядь, у нас тоже! Надеть фонари! – кричал Волк, доставая из подсумка гражданский налобный фонарик. – Что будем делать, Герман?

- Держаться, - спокойно ответил тот. – А потом вы перейдете к плану «Б».

- А Вы?

- А я вас прикрою. Для меня путь заказан.

Они вздохнули и пожали друг другу руки. Крепко, как никогда.

- «Альфа», «Бета», «Чарли» и «Гамма», - передавал Волк. – Уходите на исходную! Как поняли? Ка-эс.

- Принято, ка-эс! – ответил Карл.

- Вас понял, ка-эс, - подтвердила Уайт.

Командиры «Альфы» и «Чарли» ничего не ответили. Нелепая рана Нахера стала для него фатальной. Он грустно вздохнул и снял очки.

- Я вас прикрою, идите!

- Прощай, камрад! – сказала Уайт и едва слышно вздохнула.

- Прощайте, и удачи вам! Viva la muerte!

Бойцы покинули кабинет службы безопасности. Нахер перезарядил автомат, свалился со стула и пополз в коридор. Он лежал на полу среди мертвых тел, и через считанные секунды ему предстояло стать просто еще одним мертвым телом. За дверью в конце коридора, выходившей на лестницу, послышался топот. Нахер дал короткую очередь в дверной проем. Движение на лестнице затихло. Секундой спустя дверь приоткрылась, и что-то звякнуло об паркет. Нахер обреченно разряжал магазин в направлении двери. Непроглядная белая пелена и звон в ушах были последним, что он почувствовал в этой жизни. Свет в конце тоннеля? Нет. Светошумовая граната и пуля в лоб – излюбленный контр-террористический маневр спецназа всего мира.

- «Дельта» – «Фокстроту», отступайте! Ка-эс.

- Принято, - отвечал Йорг.

«Фокстрот» был единственной на тот момент группой, вступившей в полноценный контакт с противником, и даже добившейся некоторых успехов. Ребята Йорга сдерживали превосходящие силы противника, чудом умудряясь не нести потерь. «Фокстрот» нехотя отступил вниз по лестнице.

Никто не ожидал, что десантники появятся на шестьдесят втором так быстро. Их отряд, вступив с бой с ребятами Йорга, разделился, и часть бойцов перебежала на другую лестницу, причем не для того, чтобы зайти «Фокстроту» в тыл. Вероятно, их целью был шестьдесят второй этаж и Герман лично. Топот в глубине коридора и воинственные вопли их командира заставили бойцов «Дельты» сразу настроиться на отступление. Это было разумным решением.

- Отступайте, я прикрою, - с чуть пафосной прохладцей произнес Герман.

- Папарацци, пошла! Мы прикроем! – скомандовал Волк.

Папарацци выскочила из студии и помчалась по коридору. Расстояние до заветной двери не превышало тридцати метров, и бегала девушка хорошо. Но Судьба все решает на свой лад: первая же пуля высунувшегося из-за угла коридора полицейского, предназначавшаяся Волку, просвистела в миллиметре от него и угодила Папарацци в сердце. Она упала наземь и тут же, не успев почувствовать боли, умерла.

Волк с Германом отчаянно отстреливались, высовываясь из-за двери. Жизнь не раз забрасывала Германа в зоны боевых конфликтов, и автомат держался в его руках, как влитой. Опустошив рожок, он спрятался за дверью, достал из разгрузки гранату, зубами вырвал чеку и с силой зашвырнул ее в направлении спецназовцев.

- Волк, пошел! – скомандовал он, перезаряжая автомат.

Волк тут же рванул с места. Времени для слезных прощаний не было, и он успел лишь хлопнуть своего наставника по плечу. В этот раз осколки сжалились над убегавшим, и Волк, перепрыгнув через тело Папарацци, выскочил на лестничную площадку. Сверху, совсем недалеко, слышался топот: то ли это был «Фокстрот», то ли приближающийся спецназ. Волк был счастлив, узнав в луче фонаря очертания Йорга.

- Йорг, свои! – сразу предупредил он, и уже на бегу, спускаясь по лестнице с поравнявшимся «Фокстротом», прокричал в гарнитуру: - «Дельта» – «Бете», координаты «62 точка 2», активируйте! Как поняли?

- Принято, - отозвался Карл.

Наверху хорошенько «ухнуло»: подорвались подходы к студии, накрыв нескольких спецназовцев. А мгновением спустя уже снизу раздался взрыв; на двадцать четвертом этаже рванул оставленный преследователям сюрприз. Но в этот раз расчет не оправдался: спецназ к тому времени уже прошел опасный участок. Ошибка оказалась фатальной для Карла. Он слишком долго возился с пультами, разыскивая нужный, и был немало удивлен настигнувшему его спецназу и прилетевшей в спину очереди. Вражий поток смел и поглотил его.

Закончился бой Германа с десантниками. Закончился вполне закономерно: редкий герой выстоит в прямом бою против десяти профессионалов. У Германа кончились патроны для «Калашникова», и он отчаянно отстреливался из пистолета. Наконец, ему под бок прилетела светшумовая граната, и Герман, ослепший и оглохший, пустил себе пулю в висок. Достойная смерть для героя.

«Гамма» даже и не пытались оказывать сопротивление – слишком не равны были силы. Они на всей скорости, забыв про усталость, рвались вверх по ступеням, возглавляя «забег». Следом бежала Чума, Иса замыкал забег. Его трудно было обвинить в «спортивности». Мало кто верил в его россказни про карьеру в Французском Иностранном Легионе: стоило только мельком окинуть взором его неатлетичную фигуру, чтобы понять, что он даже теоретически не смог бы выполнять строгие физические нормативы Легиона. Щуплый мышцами и богатый жирком, он, как мог, перебирал ногами, стараясь поспеть за всеми. Его мучили одышка и головокружение. Наконец, он банально оступился и вывернул ногу.

Топот сзади неумолимо приближался. Тридцать четвертый этаж – волшебный, с сюрпризом. Трясущимися то ли от страха, то ли от напряжения руками он достал нужный пульт детонатора и с тоской поглядел на большую красную кнопку. И на пакет, лежавший в паре метров от него, чуть ниже. Иса выключил фонарик и вжался в стену. Спецназ, чересчур увлекшийся преследованием, проморгал его и подошел слишком близко. Иса нашел в себе силы, все-таки нашел. Прогремел взрыв.

- «Дельта» – «Эху», приступайте к плану «Б», ка-эс!

- Понял вас, ка-эс! – отозвался Гвоздь и прокричал: - Саша, Лион и девочки, на выход – план «Б»!

Отряды приближались к сорок первому этажу. Волк с «Фокстротом» по прибытие на этаж принялись готовиться к плану «Б» – отступлению. Побросав автоматы, они срывали с себя разгрузки, броники и униформу. Подоспевшие снизу и выскочившие из зала занялись тем же.

Отступление было проработано с самого начала: под униформой бойцов скрывалась гражданская одежда, составленная в соответствии с дресс-кодом офисного планктона. Белые рубашки, черные брюки, модные галстуки… Для пущей антуражности бойцы вешали на грудь заранее подготовленные бэджи. Обувь с самого начала у всех была гражданская. За полминуты скрывшиеся с глаз заложников бойцы изменились до неузнаваемости.

Один лишь Гвоздь оставался не переодетым. Он стоял в дверях концертного зала с пулеметом в руках. Волк, стоявший поодаль, кивнул ему.

Власти не должны были выйти сухими из воды, не должны были иметь право рапортовать об успешно проведенной контр-террористической операции, обошедшейся без человеческих жертв. Вздохнув, Гвоздь зажал «гашетку». Длинная очередь косила заложников рядами, всех: женщин, мужчин, детей, пожилых… Народ в ужасе падал под кресла. Редкая пуля не находила в толпе свою жертву. Наконец, затвор защелкал вхолостую, и Гвоздь, выронив пулемет, пробасил:

- Все выжившие могут быть свободны! Мы больше вас не держим! Бегите!!! Бегите, пока мы добрые!!!

Гвоздь скрылся в темноте. Ошеломленный народ не сразу поверил в свое счастье. Лишь через несколько секунд первые храбрецы осторожно встали и направились к выходу, дав пример всем остальным. Многие ждали пули вдогонку, но ничего не происходило, и обезумевшая толпа с нарастающими воплями и визгом рванула прочь в потемках, затаптывая тех, кому не повезло упасть. Переодетые террористы без палева влились в людской поток, делали такие же испуганные глаза, кричали. Человеческое цунами едва не затоптало поднимавшийся по лестнице спецназ. С трудом разбирая во тьме дорогу, спотыкаясь, падая и катясь по ступенькам, народ мчался навстречу долгожданной свободе.

Толпа вывалила на улицу, сметая оцепление. Вдыхая морозный воздух, Саша, держа за руку Кисс, бросился к машине «Скорой помощи». У них был свой, индивидуальный план эвакуации. Еще наверху, переодевшись в гражданскую одежду, Саша полоснул ножом себя и свою спутницу. Неглубокие раны на животе впечатляюще обагрили их белые одеяния, и они вполне могли рассчитывать на эвакуацию в карете «Скорой».

- Врача, скорее врача! – выдавливал из себя Саша, кривя лицо от псевдо-страданий.

Минутой спустя машина с красным крестом тронулась, увозя их прочь от проклятой телевышки. Врачи тут же оценили порезы как «несущественные» и скептически переглянулись, однако все же решили доставить пострадавших до госпиталя. А зря: стоило машине отъехать на пару километров от телецентра, как больные, переглянувшись, синхронно достали из карманов компактные пистолеты. В тот момент они казались совершенно здоровыми.

- Без глупостей, уважаемые, и все останутся целыми и невредимыми! – прокричал Саша, приставив пистолет к виску водителя. – Мы поедем туда, куда я скажу, понятно?

Машина, проехав через весь город, по приказу захватчиков остановилась в одном из спальных районов столицы. Позаимствовав у врачей куртки, лже-пациенты выскочили из машины и скрылись в неизвестном направлении. Растворились в ночи, затерялись в лабиринтах человеческих муравейников.

III

Не всем повезло так, как Саше и Кисс. Злодейка-Судьба жестче всего пошутила над Лионом: он оказался одним из пяти не-счастливчиков, затоптанных на смерть в давке на лестнице. Человеческое стадо, панически спасавшее свои жизни, традиционно не заботилось о сохранении жизней других людей, и было готово буквально идти по головам. Однако, нелепая и отнюдь не безболезненная смерть Лиона наступила достаточно быстро. Горелый мог об этом только мечтать.

Его, с перебитыми ногами и поврежденным осколками позвоночником, взяли в плен доблестные полицаи. В спецгоспитале врачи оценили его состояние как «тяжелое, но стабильное», и он тут же попал в лапы «чекистов».

Народные легенды имели-таки под собой фактическое обоснование: в подвале «самого высокого здания» действительно находилась тюрьма. Полуживого Горелого доставили в одну из пыльных и грязных камер; «тюремный запах» отдавал сыростью и смертью. Вскоре к нему в гости пришли двое следователей в сопровождении нескольких людей «в штатском», вычурно, по-пижонски одетых.

- Что, сучонок, допрыгался? – брызгал слюной шкафовидный «следак». – Думал, блядина, что мы лохи последние, да?! Что вы, падлы, можете свой беспредел творить, сколько вашим душам скотским угодно, да?!

Он смотрел на Горелого взглядом тяжелым и отупелым.

- Че молчишь, блядина?! В молчанку играть вздумал?! А вот хуй тебе – ты нам все расскажешь, и со всеми подробностями! У нас все говорить начинают – со временем. Времени у нас много, мы всё выслушаем, всё запишем. Понял, бля?!

Горелый молча смотрел в сторону, сидя на краю шконки. Со сломанным позвоночником ему было нестерпимо больно сидеть, но лежа он выглядел бы еще более беспомощно. Он понимал, что это конец.

- Хули ты молчишь, а?! Тебя разговорить что ли, сука?! По ноге тебе въебать?! Или по спине?!

В разговор вступил второй следователь:

- Да ладно, че ты кипишь? – говорил он спокойным, дружелюбным тоном. – Не видишь, что парень напуган и без тебя? Он раненый тем более, а ты ему такие вещи говоришь… Может, он и сам рад нам помочь, без твоих наездов. Парень нормальный, вроде, с мозгами – видно же сразу.

Игра в «доброго» и «злого» следователей – классика жанра.

- Ты просто, друг, - продолжил «добрый», обращаясь к Горелому, - не до конца, видать, понял, на кого работал. Этот ваш Герман – пидорас конченный. Сколько я его помню, он отродясь пытался реализовать свои ебанутые политические амбиции за счет других людей – зачастую, нормальных ребят, вроде тебя. Я уверен, что бабла он тебе на платил – у него его просто нет. Ты парень идейный, по тебе видно. А уж что-что, а лапшу на уши этот старый пиздабол вешать умеет! Ты думаешь, что за интересы Родины и простого народа сражался? Наивно с твоей стороны, честно говоря. Как бы ни банально все это звучало, но вся вот эта хуйня, которой ты занимался – это замута Запада. Я тебе это точно говорю! Вы по указке заграничных разведок действовали, в интересах Америки и всех наших недругов, причем сами того не осознавая! Это – сто процентов! Я лично успел ознакомиться с секретной информацией, добытой нашими разведчиками. А тобой, друг, тупо воспользовались. Твоей идейностью! Тебя в самое пекло бросили, как скотину на убой пустили! Ты понимаешь, что только чудом сегодня выжил? Браток, Родине нужны такие пацаны, как ты: смелые, патриотичные, идейные. Ты просто не той дорогой пошел, понимаешь? Ты молодой, тебе еще жить да жить! А ведь закон об упразднении моратория со дня на день примут, и ты на «вышку» нарваться можешь. Жаль… Пойми, все в твоих руках! Расскажи нам все, что знаешь про эту вашу Организацию, и мы – бля, да я лично все для этого сделаю – мы скосим тебе наказание. Посидеть, конечно, все равно придется, без этого, сам понимаешь, никак, благо делов ты немало натворил… Но недолго – лет восемь от силы. А может и меньше: все зависит от того, насколько активно ты будешь сотрудничать со следствием. Думай, друган, думай! Все в твоих руках! Все твое будущее зависит только от тебя самого! Ну, что скажешь?

«Добрый» следователь вкрадчиво ловил взгляд Горелого. Тот поднял голову, дружелюбно, просветленно даже улыбнулся и, посмотрев ему в глаза, ответил:

- Что скажу? Я ебал вас всех в рот!

Эта фраза вмиг упразднила деление следователей на «злых» и «добрых», и все они стали отнюдь не добрыми. На него вмиг осыпался град ударов. Горелый не был сукой, и не собирался ей становиться, раз и навсегда приняв решение закончить свой жизненный путь с чистой совестью. Его били ногами по лицу, по кровоточащим ногам и по сломанной спине, да так, что перед глазами плыли цветные круги. При этом следователи и люди «в штатском» без устали приговаривали «ты у меня, сука, заговоришь». Напевали это, как мантру.

В него плевали и тушили об кожу «бычки». Пытали электрошоком. Надевали целлофановые пакеты на голову; Горелый намеренно выдыхал воздух, стремясь задохнуться. Его раздели догола и били, били, били… Когда он терял сознание, его окатывали из ведра ледяной водой, насильно приводя в чувство, и продолжали бить. Наконец, «злой» следователь пообещал его «опустить», если тот не заговорит. Не заговорил. «Злой» следак самолично выполнил обещание. Горелому было похуй: он сохранил свою честь, не выдав товарищей. Пожертвовал собой. Он знал, что умрет этой ночью, несмотря на заверения следаков, что он будет жить в этой промозглой камере долгие годы. На прощанье его в очередной раз забили ногами до потери сознания, пообещав вернуться утром и продолжить.

Горелый, голый и изуродованный, остался лежать на грязном полу. Вся камера была забрызгана пятнами его крови. Из вентиляционной трубы раздавался заунывный гул: то ли шум вентилятора, то ли стоны узников соседних камер, его товарищей по несчастью. Права человека, пусть даже и формально, соблюдаются отнюдь не везде.

Горелый пришел в себя лишь через пару часов. За ним непрерывно наблюдали видеокамеры. Он аккуратно перевернулся на живот и поднес запястье ко рту. Перегрызть себе вены – задача не из легких, особенно если делать это свернутой челюстью. Эластичные и скользкие вены то и дело норовят выскочить из под острия зубов. Но ведь главное в любом деле – это только захотеть, и все обязательно получится! Горелый разделался с правым запястьем, разорвав вену вдоль, и принялся за левое. Кровь двумя тонкими струйками потекла по рукам, и Горелый с облегчением погрузился в свой последний сон.

Эту ночь Саша провел в подъезде. Выскочив из кареты «Скорой», они с Кисс, следуя уговору, разделились. Саша, пробежав несколько кварталов, поймал такси и уехал в другую часть города, в еще один усеянный многоэтажными муравейниками спальный район. Закупился в ларьке энергетиками (для бодрости) и пивом (для успокоения нервов).

Все подъезды окрестных домов были снабжены домофонами – формальными барьерами для проникновения внутрь нежелательных гостей. Саша закурил, выжидая. Минутой спустя появился его клиент; молодой парнишка открыл дверь магнитным ключом. Саша придержал ее рукой, не дав закрыться, подождал пятнадцать секунд и вошел внутрь. Проще пареной репы.

За всю ночь Саша ни на секунду не сомкнул глаз. Выпил пива, откупорил энергетик. Лифты сновали один за другим до тех пор, пока не наступила ночь, и последние обитатели муравейника не добрались до своих нор. Саша присел на ступени и, не закрывая глаз, задремал. Его рука в кармане брюк обнимала пистолет.

Поутру он покинул свое убежище. Пожилая дворничиха вежливо подсказала ему, где находится ближайший «секонд». Там, не снимая своей одежды, он без примерки купил свитер и видавшую виды «аляску» с растрепанным мехом на капюшоне. Вернулся на исходную, в тот же подъезд. Переоделся, едва оторвав от тела рубашку, приросшую к неглубокому, но внушительному по длине порезу. Окровавленная рубаха и куртка доктора «скорой» отправились в мусоропровод.

Целый день Саша бесцельно бродил по улицам, наворачивая круги. Потягивал пиво, созерцая прохожих. Все происходящее вокруг, такое обыденное и житейское, казалось невероятным и совершенно ирреальным. В голове его был полный кавардак, но Саша не запаривался и думал ни о чем. Вдыхал морозный воздух, глупо улыбаясь отблескам Солнца на кристалликах снега. Время тянулось медленно – настолько, что на часы просто не хотелось смотреть. Он отдался безмятежности. Он вновь дышал морозным воздухом, и не в последний раз. Он остался живой. В свете всего этого события минувшего дня казались не более чем нелепым кошмаром.

В шесть, за час до «стрелки» с ребятами, они с Кисс договорились встретиться в одном из тихих городских парков. Саша за полчаса пришел на место и присел на лавочку, откупорив очередную бутылку пива; странное дело, но пятая – или даже шестая – бутылка совершенно не «давала» ему. Он огляделся вокруг. Держась за руки, гуляли влюбленные пары; у девушек на морозце пробивался на щеках румянец. Поодаль дети лепили снеговиков и скатывались с ледяных горок. Нет, предыдущего дня, однозначно, не было. Фикция. Дурные сны.

Вскоре появилась Кисс. Она тоже где-то разжилась потрепанной дубленкой. У нее на лице тоже пробивался румянец. Все-таки она была чертовски красивой!

- Привет! – с глуповатой улыбкой произнес Саша.

- Здравствуй, - отрешенно ответила Кисс и присела рядом с ним на лавку.

Поиск по сайту: