ФИЗИЧЕСКИЙ КОНТРОЛЬ

Жизнь имеет два аспекта, один из которых известен всем, а другой известен лишь немногим. Этот неизвестный аспект жизни может быть назван бессмертной жизнью, вечной жизнью, тогда как известный может быть назван смертной жизнью – это тот жизненный опыт, получаемый нами во время физического существования, который дает нам ощущение жизни. Бессмертная жизнь существует, и, хотя мало кто из нас знает о ней, причина этого лишь в незнании, а не в отсутствии бессмертия. Все, что может быть у нас в земной жизни, будь то предмет, живое существо, мысль, состояние, действия или опыт, разбивается и умирает. Каждая из этих вещей имеет свое рождение и смерть; раньше или позже, но все, что было создано, должно распасться, все сделанное – сломаться, построенное – разрушиться, а зримое – исчезнуть.

Это показывает нам, что есть борьба между тем, что мы называем жизнью, и той жизнью, что за ней скрыта. В суфийских терминах мы называем эти два аспекта жизни Каза и Кадр: Каза – это неограниченный аспект жизни, а Кадр – ограниченный аспект. Кадр отделяет от Казы кусочек жизни для своего существования, а Каза ждет, ее рот открыт для того, чтобы сжевать все, что туда попадет. Поэтому адепты и мудрецы, те, кто называются мистиками, или суфиями, открыли науку, позволяющую уберечь опыт жизни от пасти Казы, всепоглощающего аспекта жизни. Все, что мы по незнанию не сможем удержать, упадет в рот Казы, ведь ее рот всегда открыт, она всегда наготове, словно болезнь, ожидающая мгновения, когда человек потеряет энергию. Также во всех различных формах Каза ждет, чтобы поглотить все, что придет к ней, и это затем растворится в ней.

Возникает вопрос: как мы можем удержать это, как можем сохранить что-либо от падения в пасть Казы? Ответ таков: только посредством контроля над нашим телом и умом. На Востоке мне как-то случилось видеть человека, поднимающего тяжелый камень одним пальцем. Это может показаться невозможным, но камень удерживался одной лишь силой мысли; палец был просто предлогом. Я видел тех, кто экспериментировали на полях духа и материи, прыгающих в бушующее пламя и выходивших из него невредимыми, резавших мышцы своего тела и тотчас заживлявших их. Это не сказка, что мистики могут левитировать; примеры этому в Индии могли видеть тысячи людей. Я не хочу сказать, что обладание подобными способностями и есть та цель, к которой следует стремиться, я лишь хочу указать на то, что может быть выполнено посредством силы воли.

Чтобы утвердить власть силы воли над физическим телом, прежде всего необходимо научиться физическому контролю. Писания гласят, что тело есть храм Бога, но под этим подразумевается, что тело было создано для того, чтобы быть храмом Бога; храм нельзя назвать храмом Бога, если он пуст, если Бога нет в нем. Естественно, что, когда душа угнетена, есть что-то неисправное в повозке. Когда писатель садится работать, испорченная ручка раздражает его, но причина этому не в писателе, с ним все в порядке, – это ручка неисправна. Сама по себе душа не порождает дискомфорта; душа счастлива по природе; душа и есть счастье. Она становится несчастной, лишь если что-то случилось с повозкой, которая есть инструмент, тот инструмент, посредством которого она познает жизнь. Вот почему забота о теле – первый и самый главный принцип религии. Благочестие без осмысления этого имеет мало значения. Душа приходит в этот мир для того, чтобы испытать различные фазы проявления и в то же время не потерять собственного пути, но, сохранив изначальную свободу, обогатиться новыми знаниями, почерпнутыми из жизни в мире.

Среди множества типов физической культуры, известных современному миру, нет ни одного, который бы учил методу или секрету поддержания действия, например, сидеть неподвижно в определенной позе, смотреть на какую-либо точку, не двигая глазами, слушать что-либо, не отвлекаясь ни на что другое, быть способным испытывать мягкость или твердость, тепло или холод, удерживая в то же самое время свои вибрации, или удерживать вкус соли, сладкого или кислого. Обычно все эти ощущения приходят и уходят, и человек никак не контролирует продолжительность своей радости и удовольствия; он не может испытывать радость посредством любого из своих органов чувств так долго, как сам пожелает. Он зависим от внешних вещей и не знает, как продлить желаемое ощущение; он не осознает, что единственный способ поддержания переживаний состоит в контроле.

Существует другая сторона этого вопроса. Бессознательная готовность к тому, что любое приятное и радостное переживание рано или поздно пройдет, заставляет человека тревожиться сверх всякой меры; вместо того чтобы пытаться удержать этот опыт, он торопит его и поэтому теряет. Например, привычка поспешно есть или смеяться до того, как забавная фраза будет закончена, существует из-за того, что человек боится ухода удовольствия или радости. Какой бы опыт ни получал человек, он неизменно тратит силы на то, чтобы удержать его, потому что заранее боится его потерять. Приведем еще один пример: от просмотра в театре трагической пьесы можно получить огромное удовольствие, если полностью переживать ее, однако люди нередко оказываются до того перевозбуждены, что принимаются лить слезы уже в начале представления, так что на окончание слез уже не остается. После того как достигнута высшая точка, уже нельзя получить никакого опыта; так человек, вместо того чтобы спасти свой опыт от пережевывания ртом вечной жизни, швыряет его в прошедшую жизнь, даже не открыв секрета этого опыта.

Вот почему мистики сидением или стоянием в особых позах обретают контроль над своими мышцами и нервной системой, что оказывает воздействие и на ум. Человек, не имеющий контроля над своей нервной и мышечной системами, не умеет управлять и умом; он постоянно теряет его. Имея контроль над мышечной и нервной системами, человек также получает контроль над умом.

Средство, которым жизнь получает энергию – это дыхание. С каждым вздохом живое существо черпает энергию и разум из невидимой и неведомой жизни. А когда человек, овладевший тайнами поз, черпает из невидимого мира энергию и вдохновение, он обретает способность удерживать мысль, слово, опыт, удовольствие и радость. Если задаться вопросом, в чем причина всех трагедий в жизни, ответ будет один: в ограничении. Все несчастья приходят из этой вещи. Поэтому мистики стараются с помощью упражнений, практик и учения преодолеть настолько, насколько это возможно, ограничение. У человека нет большего врага, чем беспомощность. Если кто-то чувствует себя беспомощным, это означает конец его радости и счастья.

В дальнейшем для того, чтобы обрести над собой физический контроль, человеку нужна сила мысли, так же, как позы и дыхание. Надо уметь подняться выше предпочтений и антипатий, поскольку они являются причиной слабости в жизни. Когда человек говорит: "Я не в силах этого вынести", "Я не могу это есть", "Я не могу этого пить", "Я не могу это нести", "Я не могу это допустить", "Я не смогу это выдержать", – все это показывает на слабость человека. Чем больше сила воли, тем в большей степени ее обладатель способен перенести то, что выпадает на его долю. Из этого не следует, что у человека нет выбора; выбор всегда найдется, но если пойти на поводу у своего эго, тогда жизнь станет трудной. В человеке есть ложное эго, которое суфии называют нафс и которое питается слабостью. Это эго чувствует тщеславие, когда человек говорит: "Я не могу этого вынести. Мне это не нравится", – именно тщеславие питает эго. Эго думает: "Я лучше других", – и потому усиливается. Но тот, кто способен различать, распознавать, выбирать, в то же время сохранять полный самоконтроль, и кто может, любя сладкое, все-таки выпить чашу горького напитка, достиг мастерства.

Порывы тоже ослабляют человека, беспомощно отдающегося им. Например, человек ощутил желание пойти в парк, и вместо того, чтобы дождаться правильного времени для прогулки, он быстро надевает шляпу и выходит из дома. Немедленно следуя своему порыву, он потерял власть над собой. Но тот, кто подчиняет себе порывы, контролирует их, использует их для лучшего применения, достигает мастерства. Подчинение склонности к удобствам, к постоянному комфорту, к тому, чтобы всегда избирать путь наименьшего сопротивления, тоже приносит слабость. Какой бы маленькой ни была работа, человек достигнет намного большей власти над собой, если возьмется за нее серьезно и терпеливо закончит ее.

Терпение – одна из определяющих сторон жизни, хотя порой оно бывает горьким, мучительным и невыносимым, как сама смерть. Иногда человек предпочел бы скорее умереть, чем терпеть. Но для человечества нет ничего важнее, чем развивать терпение во всех обстоятельствах жизни, во всех ее сторонах. Будь мы богаты или бедны, высоки или низки, это качество непременно должно развиваться. Именно терпение дает выносливость, оно всемогуще, и тот, кому недостает терпения, много теряет. Как часто бывает, что в тот момент, когда ответ на мольбу уже достижим и рука Провидения близко, человек теряет терпение, а вместе с ним счастливую возможность. Вот почему надо избегать нетерпения во всех его формах. Оно лишает нас равновесия, и тогда ничто не может быть выполнено. Из нетерпения нельзя извлечь никакой выгоды; кроме этого, нетерпение не обязательно означает лень, небрежность или безделье.

И в заключение: физический контроль создает основу характера и личности, ту основу, на которой может возводиться здание духовных достижений.

ЗДОРОВЬЕ

Здоровье находится в порядке в результате регулярной работы механизма физического тела. Нормальная работа физического тела зависит от погоды, питания, равновесия между активностью и отдыхом и состояния ума.

Многие полагают, что это какая-либо деформация тела – искривление позвоночника или впадина в мозгу – действует на ум; но мало кто сознает, что как раз ум часто вызывает сбои в деятельности позвоночника или мозга, делая их больными. Расхожая точка зрения состоит в том, что болезнь – это физическое нарушение и вылечить ее можно с помощью материальных средств. Существует обратная позиция, которой придерживаются те, кто мыслит глубже и кто говорит, что, если не обращать внимания на болезнь, если убедить больного в том, что он здоров, тот может поправиться. Конечно, эта точка зрения является преувеличением, когда некоторые люди уверяют, что болезнь – не более чем иллюзия, не имеющая собственного существования; но и общепринятую позицию можно также преувеличить, полагая, что единственным средством лечения являются лекарства и что ум не оказывает никакого влияния на болезнь.

Оба эти человека – и тот, кто смотрит на это с обычной точки зрения и тот, кто делает это более глубоко, найдут аргументы как "за", так и "против" этих идей. Иные заявляют даже, что людям верующим не следует прикасаться к лекарствам, а другие настаивают на том, что болезнь столь же реальна, как и здоровье. Не будь болезни, нетрудно было бы и боль объявить иллюзией, но, когда человек страдает, ему очень трудно назвать это иллюзией.

Если меня спросят, кто более подвержен болезни – духовный или материальный человек – отвечу, что духовный человек, пренебрегающий физическими законами, так же подвержен болезни, как и материальный человек, делающий те же самые вещи. Без сомнения, человек духовной направленности в меньшей степени рискует заболеть, так как его дух стал гармоничным посредством духовности; он создает гармонию и излучает ее. Такой человек держится в царстве природы, будучи сонастроен с Бесконечным. Однако жизнь одухотворенной личности среди мирской круговерти подобна жизни рыбы на суше. Рыба – порождение воды; ее пропитание, ее радость, ее счастье – в воде. Душа духовного человека создана для уединения; ее радость и счастье – в уединении. Духовный человек, заброшенный судьбой в центр мира, чувствует себя не на своем месте, а непрерывное раздражающее воздействие окружения и постоянное воздействие впечатлений, которые беспокоят его тонкие чувства, делает его более подверженным болезни, в отличие от тех, кто прокладывает себе дорогу через мирскую толпу и уже не замечает толчков и ударов внешней среды.

Душа духовного человека согласно восточным воззрениям – душа древняя. Даже в юном, духовно одаренном человеке проявляется природа зрелости; но в то же самое время духовность вечно молода. Духовный человек способен радоваться всему, понимать все, наслаждаться всеми вещами в их полноте. Поэтому, если кто-то скажет, что духовный человек подобен старцу – это правда, и если он скажет, что духовный человек подобен юноше – это также правда.

В наши дни люди утратили всякое представление о настоящем здоровье, ибо современный стандарт здоровья ниже здоровья подлинного. Быть здоровым не значит быть только мускулистым, быть по-настоящему здоровым означает уметь радоваться жизни и ценить жизнь. Быть здоровым означает быть глубокомысленным человеком. Тот, кто может глубоко чувствовать, являет знак здоровья. Нет ничего удивительного в болезни материального человека и ничего особенного в неважном самочувствии человека духовного. Первый заболевает от того, что потерял свой ритм, а второй – потому, что не смог приспособиться к чуждому для него ритму жизни. Человек, будь он духовным или материальным, вынужден жить в гуще мира и, поневоле разделяя состояния каждого, близкого или далекого, он подвергается влияниям всего вокруг, как желательным, так и нежелательным. Невозможно закрыть глаза, невозможно закрыть сердце от впечатлений, которые непрерывно падают на человека. Лучшее, что тут можно сделать, это остерегаться всего, что причиняет нерегулярность, дисгармонию, беспорядок, смиряясь с тем, через что приходится идти; иметь отвагу преодолеть все, что мешает на пути к здоровью и совершенству.

Суфий полагает, что совершенство жизни лежит в совершенствовании себя не только духовно, но и во всех различных аспектах жизни. Человек, не способный заниматься своими жизненными нуждами, определенно несведущ в настоящей жизненной свободе.

Как против каждой болезни есть средство, так и всякое бедствие сменяется периодом восстановления. Всякое усилие по восстановлению или созиданию гармоничных условий – выраженное в любой форме и даже совсем маленькое – многого стоит. Но самое главное, что нам следует постичь, это религию всех религий и философию всех философий, которая есть самопознание. Мы не могли бы понимать внешнюю жизнь, если бы не понимали самих себя. Именно познание своего "Я" дает нам знание о мире.

Что есть здоровье? Здоровье – это порядок. А что такое порядок? Порядок – это музыка. Где есть ритм, упорядоченность, согласованность, там – гармония и симпатия; поэтому здоровье ума и здоровье тела зависят от сохранения той гармонии и удержания той симпатии, которые существуют в уме и теле. Жизнь в мире, особенно если жить среди толпы, испытывает наше терпение каждое мгновение дня; в таких условиях особенно трудно сохранить гармонию и мир, являющиеся корнем всякого счастья. Жизнь означает борьбу с друзьями и сражения с врагами, она все время дает и отнимает, и уберечь от разрушения симпатию и гармонию, которые дарят нам здоровье и счастье, очень трудно.

Все учение и знания приобретаются; но умение жить – это божественное искусство, которое человек унаследовал. Хотя, поглощенный внешним обучением, он забыл его, все же это искусство известно его душе. Это его существо, глубочайшее знание его сердца. Никакой прогресс, в любом направлении, не даст человеку удовлетворения, которого жаждет его душа, за исключением божественного искусства – искусства бытия, путешествия его души. Для того чтобы помочь переустройству мира, необходима и возможна одна вещь – это изучение искусства бытия, чтобы стать примером, прежде чем пытаться служить человечеству.

ГАРМОНИЯ

Гармония – вот что создает красоту, красота сама по себе не имеет смысла. Вещь, кажущаяся красивой в данное время и в данном месте, может оказаться некрасивой при других обстоятельствах. Это также относится и к мыслям, словам, поступкам. То, что мы называем прекрасным, является таковым лишь в определенное время и в определенных условиях, которые делают это прекрасным; так что единственный способ дать истинное определение красоте – это гармония. Гармония сочетания цветов, гармония очертаний и линий составляет то, что мы зовем красотой; а слово, мысль, чувство или действие, которые творят гармонию, являются производными красоты.

Откуда рождается стремление к гармонии и откуда рождается стремление к дисгармонии? Естественна склонность каждой души к гармонии, а склонность к дисгармонии есть неестественное состояние ума или дел; фактически то, что неестественно, лишает душу красоты. Психология человека такова, что он реагирует как на гармонию, так и на дисгармонию. Он не может этому помочь, потому что он естественно создан так; ментально и физически он отвечает всему, что приходит к нему, будь оно гармоничным или негармоничным.

Поучение Христа: "Не противьтесь злу" – это совет не откликаться на дисгармонию. Например, слова добра или симпатии, действия любви или вдохновения должны находить отклик, но если слова оскорбления и действия, продиктованные отвращением или ненавистью, тоже встречают отклик, то это создает еще большую дисгармонию в мире. Давая дорогу дисгармонии, мы позволяем ей расти и множиться. Откуда взялись великие разногласия, волнения и раздоры, которые мы сейчас видим преобладающими в мире? Похоже, из пренебрежения тем фактом, что дисгармония создает дисгармонию и она будет множиться. Если человека оскорбляют, в нем возникает естественная потребность ответить еще большим оскорблением. В результате он получает кратковременное удовлетворение, что хорошо ответил. Но та энергия, что исходила от обидчика, повлияла на него, и эти две силы, будучи негативной и позитивной, создали большую дисгармонию.

"Непротивление злу" не означает, что надо носить зло в себе. Это означает не возвращать дисгармонию, пришедшую к вам, не уподобляться человеку, играющему в теннис и отбивающему мячик своей ракеткой. Но, с другой стороны, это не предполагает, что нужно принимать мяч голыми руками.

Стремление к гармонии можно сравнить со скалой в море: в ветер и бурю она твердо стоит; волны яростно набрасываются на нее, но скала выдерживает их натиск, позволяя им биться о себя. Борясь с дисгармонией, мы увеличиваем ее; отказываясь от борьбы с ней, мы отстраняемся от подливания масла в огонь, который в противном случае увеличился бы и повлек за собой разрушения. Несомненно, что чем мудрее мы становимся, тем с большими трудностями мы сталкиваемся в жизни, потому что любая дисгармония направляется на нас именно в силу того, что мы не сопротивляемся ей. Однако мы должны понять, что все эти трудности помогают разрушить дисгармонию, которая в противном случае множилась бы. В этом положении есть свои преимущества, ведь всякий раз, когда мы выдерживаем напор дисгармонии, это увеличивает наши силы – так что в любом случае мы увеличиваем свои силы, хотя внешне это кажется поражением. Но тот, кто осознает увеличение своей силы, никогда больше не сочтет себя побежденным; а в свое время наступит день, когда человек, от которого исходила дисгармония, поймет, что именно его победили.

Суфий избегает любых негармоничных действий; он удерживает ритм речи под контролем терпения, так что никогда не скажет слова преждевременно и не начнет отвечать, не дослушав вопрос. Слово несогласия, пусть и сказанное во время спора, он воспринимает как диссонанс и сам спор стремится превратить в гармонический аккорд. Стремление противоречить в конце концов разовьется в человеке в страсть так, что он начнет противоречить даже собственным идеям, если их выскажет другой. Чтобы сохранить гармонию, суфий легко и плавно модулирует свою речь из одного ключа в другой; иначе говоря, взглянув на проблему с позиции другого человека, он воспринимает его точку зрения, вместо того чтобы настаивать на своей. Она создает основание для каждого разговора при помощи вступления, подготавливая уши слушателя таким образом, чтобы получить совершенный отклик. Он внимательно наблюдает за каждым своим движением и выражением, также, как и за другими людьми, пытаясь сформировать созвучный аккорд гармонии между собой и другими.

Достижение гармонии в жизни достигается тем же путем, что и умение музицировать, хотя требует еще более продолжительного и серьезного изучения, чем развитие музыкального слуха и голоса. Для слуха суфия каждое произносимое слово звучит как нота – правдивая, если слово гармонично, и фальшивая, если слово негармонично. Он делает гамму своей речи то мажорной, то минорной или хроматической, сообразуясь с ситуацией; его слово, будь оно диезным, бемольным или чистым тоном, вливается в аккорд по законам гармонии.

Жизнь в мире имеет постоянный раздражающий эффект, и чем тоньше мы становимся, тем тяжелее это становится для нас. Приходит время, когда чем более смиренным, исполненным доброй воли, более добрым и благосклонным становится человек, тем хуже для него становится жизнь. Обескураженный, он покатится вниз; но если он сохранит свою храбрость, то в конце концов обнаружит, что это не проигрыш, поскольку его силы настолько возросли и достигли такого уровня, такой степени, что теперь его присутствие, слово, действие будут управлять мыслями, чувствами и действиями других. Его собственный ритм станет могущественным и будет задавать ритм для каждого, кто за ним последует. Это свойство на Востоке называют качеством ума повелителя. Но чтобы устоять под напором рассогласованности, идущей извне, мы должны сперва практиковать устойчивость против всего того, что приходит изнутри, из нашего собственного "я". Своим "я" управлять сложнее, чем чужими, но если человек не способен контролировать сам себя, он потерпит неудачу, труднее всего твердо стоять против дисгармонии извне.

Что же создает дисгармонию в нас самих? Слабость. Физическая слабость или психическая, но это всегда слабость. Очень часто поэтому можно увидеть, что телесная болезнь порождает дисгармонию и склонность к негармоничности. Кроме того, существует множество болезней ума, еще не открытых современными учеными. Иногда люди считают нормой то, что в действительности является болезнью ума. Врожденным дефектам разума не уделяют достаточного внимания, а сам больной не имеет шансов заметить их в себе. Он постоянно находит ошибки у других; будь то работа в офисе, на высокой должности, дома, или где-то еще, он создает негармоничность. Никто не осознает этого; для того чтобы его лечить, сперва его нужно признать больным.

Причиной всякого дискомфорта и всякой неудачи является негармоничность; наиболее важная вещь, которую нужно сообщать сейчас при обучении, – это чувство гармонии. Развивать в детях чувство гармонии и обращать их внимание на это не так трудно, как может показаться; надо просто показывать ребенку различные проявления гармонии в самых разных жизненных делах.

РАВНОВЕСИЕ

I

Взглянув на мир глазами провидца, мы обнаружим, что люди, которых зовут мудрыми, и те, кого зовут глупцами, гораздо ближе друг к другу, чем принято считать; их занятия гораздо более похожи, чем это кажется в неуравновешенных жизненных обстоятельствах.

Равновесие – это нечто такое, что встречается очень редко и у мистиков, и у других людей. Когда мы заинтересовываемся чем-то, наша природа желает этого все больше и больше, не различая, духовное это или материальное. Если мы становимся слишком духовными, мы теряем мир; но, если бы мы не были призваны жить в этом мире, нас бы сюда не послали.

Тот, кто видит в других хорошее, будет видеть все больше и больше хорошего. Тот, кто стремится выискивать недостатки, найдет в конце концов так много недостатков, что наконец даже хорошее покажется ему плохим. Тогда его глаза станут плохими. Человек, который бежит, куда сильнее рискует упасть, чем тот, кто идет шагом; избыток активности приводит к падениям.

Порой человек не знает меры в произнесении правды. Он заявляет: "Я говорю правду", – невзирая на то, находится ли эта правда в гармонии с окружением и готовы ли люди слушать ее. Он заявляет: "Я говорю правду и без колебания схвачусь с каждым, потому что говорю правду!" Поэтому в данном случае более важен урок покоя.

Сама философия, достигающая высшей точки в знании Бога (величественнее и возвышеннее которой нет ничего на свете), часто терялась из-за недостатка равновесия. Вот почему в Библии, Ведах, Коране даже самые простые истины излагаются в завуалированной форме. Если бы пророки и учителя передавали истину обычными словами, мир пошел бы в неправильном направлении. Я часто замечал, что, когда философию объясняют прямо, ее понимают совершенно не так, как следовало бы.

Активность стремится расти, и расти непрерывно, а из-за этого равновесие утрачивается. Если мы говорим, мы стремимся говорить еще и еще и становимся такими любителями поговорить, что желаем говорить независимо от того, хотят нас слушать или нет. Мы говорим то, что в действительности не хотели сказать; потом мы удивляемся, зачем оскорбили того-то и того-то или для чего выдали ему свою тайну. Саади, великий персидский поэт, написал: "О умный человек, на что твой ум, когда так много сожалений после?" То, что мы делаем, будь оно хорошим или плохим, вырастает в нас все больше и больше. Если однажды человек подумает о поэзии или музыке пять минут, то на следующий день он уделит мыслям о них уже полчаса. Если у него в голове есть маленькая мысль о чем-то горьком, она неосознанно разрастется настолько, что ум будет полон горечи. Любой грех приходит таким образом. Заратустра различал три вида грехов: грех мысли, грех речи и грех действия. Подумать о чем-то с горечью, подумать со злостью равносильно тому, чтобы совершить зло; говорить злое тоже все равно что делать зло. Когда человек совершил дурной поступок, все это становится очень конкретным.

Мы обретаем равновесие в мыслях, когда можем видеть вещи не только с собственной точки зрения, с теми идеями и чувствами, к которым были приучены, но всесторонне. Однобокий человек не имеет равновесия. Представьте, что некто настроенный патриотически и все видящий с точки зрения патриотизма, приходит в магазин и просит владельца продать ему что-то (для патриотических нужд) по очень низкой цене. Но владелец может быть человеком небогатым, и даже для патриотических целей он не может продавать товар по этой цене. К тому же он владелец магазина и думает о своей торговле; от него нельзя ожидать, чтобы он взглянул на ситуацию патриотическими глазами. Один думает только о патриотизме, второй – лишь о торговле. А кто-нибудь третий – например музыкант – скажет: "Они оба сумасшедшие; одна музыка имеет значение!" А поэт скажет: "В мире нет ничего, кроме поэзии". Каждый думает лишь о том, чем он сам занимается. Так, набожный человек может настолько увлечься собственной набожностью, что в нем не останется ничего другого, кроме набожности, которое в конце концов превратится в лицемерие.

Каким образом, спросите вы, можно достичь уравновешенности? Во-первых, существует равновесие между активностью и отдыхом, сном и бодрствованием. Если человек поверит, что если он будет очень много спать, то станет великим, и приучит себя к этому, он станет чудищем, а не человеком, потому что тело, данное ему для познания мира, не будет использоваться. А если кто-то не будет спать вовсе, то за считанные дни получит нервное расстройство. Если кто-то слишком много постится, он, конечно, станет бесплотным; он сможет заглянуть в иной мир, иные планы. Если кто-то постигнет путь вдохновения, то вдохновение придет. Но это тело, эти чувства ослабнут так, что не смогут познавать этот мир, то есть выполнять то, для чего они и были нам даны.

В Индии есть мистики, называемые мадзубами, достигшие предельной духовности. Их внешнее "я" настолько забыто ими, что они вообще ушли от переживания этого мира. Но крайность нежелательна во всем, будь то хорошее или дурное. Спать и бодрствовать, есть и поститься, действовать и отдыхать, говорить и молчать – вот что значит находиться в равновесии.

Однажды Мухаммад предписал своему ученику практику, с помощью которой тот пережил экстаз. Через несколько дней ученик пришел с фруктами и цветами, которые предложил в дар пророку, горячо благодаря его и говоря: "Урок, который ты мне дал, оказался таким ценным; он доставил мне столько радости! Мои молитвы, которые раньше длились лишь несколько минут, теперь продолжаются целый день". Мухаммад сказал: "Я рад, что тебе понравился урок, но прошу тебя, с сегодняшнего дня не практикуй его больше!"

Суфий учит равновесию с помощью поз и движений, что включает в себя контроль над действиями и деятельностью тела; практикуя намаз, вазифу и зикр, он учит равновесию ума с помощью концентрации. Сидеть дома с закрытыми глазами – это не концентрация; хотя глаза закрыты, мысли продолжают течь. Важно выбрать правильный объект для концентрации. В концентрации и медитации человек переживает экстаз; контролируя свое "я", он переживает высший мир, или план, в котором все является одним. Для этого необходимо руководство муршида, наставника, иначе равновесие будет утрачено, так как никто не может добиться этого в одиночку. А если кто-то и сможет, он будет до того захвачен испытанным там, что станет отсутствующим в этом мире, и результатом будут рассеянность, безумие и многие другие недобрые последствия.

Нет большего счастья и блаженства, чем экстаз. Человек привык думать: "Я есть то, что я вижу; этот сгусток плоти, крови и кожи и есть я", – но в экстазе сознание освобождается от тела, этой ограничивающей оболочки, и постигает свое подлинное существование, возвышенное над всеми печалями, болями и тревогами. Это величайшая радость. Познать это и сохранить контроль над нашим телом и чувствами, посредством которых мы познаем всю жизнь этого мира, значит обрести равновесие – высочайшее состояние.

II

Не только сила или нервная энергия помогают человеку стоять на земле. Помимо мышечной силы и нервной энергии есть еще и чувство равновесия; именно равновесие позволяет человеку стоять и ходить не падая. Некто может иметь и мышечную силу и нервную энергию, но при отсутствии равновесия он не сможет ни стоять, ни передвигаться. А в области ума разве способность рассуждать или дар воображения делают человека глубокомысленным? Нет, это делает равновесие. У многих воображение такое буйное, что они могут часами парить в облаках, а есть другие, рассудок которых так силен, что их мысли все ходят и ходят по кругу без конца. Если что и делает человека действительно глубокомысленным, то не великая способность рассуждать и не далеко идущее воображение, а равновесие.

Ни глубокая чувствительность сердца, ни переживание духовного экстаза не сделают человека просветленным. Можно переживать экстаз, иметь видения, феномены и в то же время не быть духовным. Можно обладать религиозными взглядами, жить набожной жизнью, иметь возвышенные идеалы и в то же время не быть просветленной душой. Это показывает нам что, для того чтобы тело стало таким, каким оно призвано быть, а ум сохранял настрой на должную высоту, необходимо равновесие. Изучая природу, мы обнаруживаем, что рост растений и жизнь деревьев зависят от равновесия; когда мы думаем о космосе и исследуем звезды и планеты, главная вещь, которую мы должны понять, – одно небесное тело удерживает другое. Все природные катаклизмы – извержения вулканов, наводнения, землетрясения – происходят из-за нарушения равновесия. Пока природа сохраняет равновесие, бездна в сердце земли остается стабильной и люди без вреда и опаски могут ходить по земле.

Бури, голод, даже чума и все прочие беды, посещающие человечество, причиняются нарушением равновесия, которое обеспечивает благополучное существование человечества. Это учит нас тому, что тайна бытия индивида, как и всего космоса коренится в равновесии. Можно без преувеличения сказать, что причиной всех успехов и всех неудач является присутствие равновесия или его недостаток. Прогресс или отсутствие прогресса могут быть объяснены наличием равновесия или его нарушением.

С идеей равновесия связана еще одна мысль. Жизнь есть движение, а равновесие – это нечто, что держит движение под контролем; но совершенное равновесие слишком сильно контролирует движение, вызывая в нем состояние инерции. Например, если бы сила правой руки была точно равна силе левой руки, если бы правая нога ничем не отличалась от левой ноги, человек не мог бы работать или ходить. Если бы оба глаза обладали одной и той же силой взгляда, человек не видел бы вовсе. Все контролируется равновесием, но избыток равновесия разрушителен; слишком много равновесия приносит неподвижность. Именно обычное равновесие, которое не полно – вот что приводит к цели. Искусство тоже рождается из равновесия между чувством линии и цвета, а гений в науке – из равновесия между восприятием и пониманием.

Главная проблема состоит в том, как достичь равновесия и как поддерживать его. Относительно первого скажу, что равновесие естественно, так что достигать его не приходится; вопрос лишь в том, как поддерживать его, а не как достичь его. Воздействие жизни в этом мире активности постоянно выводит человека из равновесия. Неважно, каким путем кто-то идет в жизни, чем он занимается, кем работает, – всегда есть сложность в поддержании равновесия. Суфии нашли ключ к этому, и этот ключ – стать обособленным внутри себя и таким образом достичь полного равновесия с самим собой[2]. Выше я сказал, что совершенное равновесие означает разрушение действия; но тот, кто полагает, что с утра до ночи его жизнь ничем иным кроме движения не является, естественно, не сможет сохранять такое равновесие. Посвятив несколько минут медитации, тишине, человек сумеет прикоснуться хотя бы на миг к полному равновесию; а потом, в активной жизни, оно поддерживается естественным образом.

Часто люди ошибочно полагают, что при помощи медитации или тишины они могут достичь успеха в своей деятельности. Если успех все-таки приходит, то лишь потому, что равновесие в медитации наделяет человека способностью сохранять и то равновесие, что необходимо для деятельности. Внешняя жизнь зависит от внутреннего состояния индивида. Каким бы ни было жизненное положение, – успех или поражение, продвижение или упадок, – все исходит от внутреннего состояния, переживаемого человеком внутри себя. Человек здравомыслящий скажет: "По этой причине или по той причине вы встречаетесь с успехом или поражением". Ясновидец скажет, что дух или призрак поведали, что обстоятельства будут лучше или хуже. Астролог скажет, что мы переживаем такие-то и такие-то состояния, потому что эта звезда находится в своем или не в своем доме. Но согласно суфиям обстоятельства жизни человека целиком и полностью зависят от состояния его внутреннего "я", таким образом, необходимо изменить обстоятельства во внешней жизни или настроить самого себя, чтобы работа над внутренним "я" принесла необходимое равновесие. Равновесие, будучи потерянным, возвращается с великими трудностями. Во-первых, очень трудно сохранить равновесие в повседневной жизни, а когда оно потеряно, остается мало надежды на успех, счастье или прогресс. Это подобно настенным часам, которые сбились, они не смогут идти до тех пор, пока не будет установлено должное равновесие.

То же самое с состоянием души. Если человек утратил здоровье, стал расточителен, безрассуден, – это знак утраты равновесия. Чрезмерное уныние, чрезмерная занятость, чрезмерная лень – все это указывает на нехватку равновесия. Все, что можно назвать чрезмерным, выпадает из равновесия.

Равновесие есть состояние индивидуального развития и внимания к другим. Односторонность – это нехватка равновесия. Когда мы не способны принять идею другого человека – нам недостает равновесия. В то же время трудно с точностью указать, когда и где начинается равновесие. Так, внешний облик китайцев естествен для Китая; об
лик древних греков или римлян был естествен для того времени и тех людей. Мы называем нормальным то, что является всеобщим, присутствует у всех. Поэтому можно сказать, что в сезон насморка и кашля нормальны даже насморк и кашель.

Спору нет, жизнь нелегка для многих из нас, но сплошь и рядом мы сами еще больше усложняем ее. Если мы не понимаем подлинной природы и характера жизни, мы создаем себе трудности. Лишь пять процентов всех трудностей вызваны жизненными обстоятельствами, а остальные девяносто пять – нами самими. Но каким образом, спросят меня, мы создаем себе трудности? А тем, что мы не желаем бороться в жизни, мы не любим схватку, а хотим лишь гармонии и мира. Но необходимо понять, что, прежде чем мы сумеем создать мир, нужна война – война с самим собой. Наш злейший враг – собственное "я", наши ошибки, наши слабости и наши ограничения. А ум наш – изменник. Он скрывает наши ошибки даже от наших глаз и указывает на других людей как на причину всех наших сложностей. Он постоянно обманывает нас, утаивает истинного врага и настраивает против окружающих, заставляя считать их врагами и схлестываться с ними.

Кроме того, для сохранения равновесия необходимо обратиться к Богу. Чем выше мы поднимаемся, тем более возвышенной становится точка зрения, тем дальше проникает взгляд. Человек развивается все больше и больше, его кругозор становится все шире и шире; и во всем, что делает, он выявляет божественную ноту, которая врачует все души и дарит им мир и покой.

Равновесие защищает жизнь, и не только нашу жизнь; оно помогает удержать все вокруг от распада, собрать все вещи вокруг одной. Люди на Востоке всегда считали, что равновесие должно быть главной вещью, поддерживаемой в жизни; различные упражнения, которые они предписывали, в виде ли религии или в форме поклонения, будь то в философском или психическом царстве, – все они направлены на поддержание равновесия.

БОРЬБА И СМИРЕНИЕ

К духовной цели ведут два особых пути, и один полностью противоположен другому. Первый – это путь смирения, а второй – путь борьбы. Несомненно, на пути борьбы есть и смирение, так же, как на пути смирения есть и борьба, но в основном тот, кто избрал путь смирения, думает лишь о том, чтобы быть смиренным, тогда как для того, кто идет по пути борьбы, основной целью является борьба. Оба пути существенны; невозможно игнорировать один из них или принять только другой. Люди часто думают, что суфизм означает пассивность, но это не так; он одновременно и активен, и пассивен. Он являет собой знание тайн человеческой жизни на земле, знание того, в чем человек действительно нуждается в соответствии со своим характером и положением.

Размышляя об указанных двух принципах, мы заметим, что в некоторых жизненных обстоятельствах мы просто вынуждены быть смиренными. Легко сохранить смирение в отношении того, что нельзя изменить, но, если есть силы для борьбы, смириться очень трудно. Тот, кто смиряется в простых обстоятельствах, может посчитать это нетрудным, но он не знает, что такое настоящее смирение. Представим человека, имеющего бедных родственников, которые хотят получить часть его капитала, будучи в великой нужде, но, несмотря ни на что, он не может смирить себя, чтобы позволить им иметь часть этого капитала; однако, когда ночью в его дом вламываются воры и уходят, прихватив все добро, он довольно легко примирится с этой потерей. Этот вид смирения не является добродетелью. Смирить себя означает поступать таким образом даже тогда, когда есть сила сопротивляться. Все великие люди признавали ценность смирения и учили ему. Христос говорил, что, если кто-то хочет пройти с ним определенное расстояние, мы должны быть готовы пройти с ним еще дальше. Чему это учит нас? Смирению. Можно подумать, что смирение непрактично и что этот эгоистичный мир всегда возьмет верх. Это правда, но потеря, если сердце сможет вынести ее, ничтожна в сравнении с выигрышем. Если же человек не получает удовлетворения от того, что делает, лучше не смиряться.

Если человек способен на смирение или отказ – это прекрасно, но он не должен насиловать свою природу. Например, кто-то попросил другого одолжить ему плащ. Плащ был немедленно дан, но в то же самое время дающий был очень сильно раздражен тем, что другой человек попросил об этом. И когда он сам вынужден был выйти под дождь, то вымок и почувствовал досаду. Для него было бы гораздо лучше сразу отказать просителю, объяснив, что он, к сожалению, не может одолжить ему плащ. Однажды дав что-то, человек не должен сожалеть об этом, но ему лучше быть довольным тем, что он намок, помогая другому. Если уж давать что либо, то от всего сердца.

По-настоящему смиренный человек не показывает этого. Это непросто. Как много людей в этом мире пытаются изучить чудесные духовные вещи! Но такая простая вещь, как смирение, все же чудеснее; эта добродетель не только прекрасна, она чудо. Смирение заключается во множестве мелочей; мы не всегда замечаем его, но оно в них есть. Окружающие могут попросить нас сделать что-нибудь, что нам не нравится. Они говорят нам нечто такое, что мы не желаем принять молча, мы хотим ответить. И тогда все в повседневной жизни приносит нам маленькие уколы. Если бы мы не смирялись, мы бы все время чувствовали раздражение. Поэтому быть смиренным – это не слабость, это великая сила. Если пойти дальше, мы найдем, что можно смириться даже с холодом и жарой, с подобающими и неподобающими местами, и все это смирение имеет смысл и приносит нам пользу. Можно сформировать в себе привычку к смирению; не смирившись перед доставшимся нам в удел опытом, мы упускаем возможности.

В мире действуют две силы: коллективная и индивидуальная. В суфийских терминах одна называется Каза, а вторая – Кадр. Зачастую индивидуальная сила не желает сдаться и как следствие она разрушается. Например, человека призывают в армию защищать Родину; он не хочет идти воевать, но, каким бы тонким ни был бы его идеализм, он беспомощен перед мощью всей нации. Он должен смириться перед обстоятельствами, в которых есть конфликт между меньшей и большей силами; смирение здесь – единственный выход.

Конечно, все надо понимать правильно. Смирение, которое глупо проповедуется, – бесполезно. Как-то раз один мюрид, учившийся смирению у муршида, шел по улице, погруженный в мысли о смирении, как вдруг откуда-то выскочил взбесившийся слон и понесся на него. Какой-то умный человек крикнул, чтобы тот отошел в сторону, но он не сделал этого, потому что пытался смирить себя перед слоном, и слон грубо отшвырнул его. Люди принесли ученика к муршиду, который спросил, как тот был ранен. Ученик ответил, что практиковал смирение. Муршид спросил: "Разве никто не советовал тебе отойти?" – "Да, – ответил ученик, – но я не послушался". – "Но, – произнес муршид, – почему же ты не смирил себя перед этим человеком?" Часто тонкие принципы могут практиковаться с большой невыгодой. Но, несмотря ни на что, смирение уже доказало, что оно является путем святых, потому что воспитывает в человеке терпение. А что такое терпение? Это драгоценность. Нет ничего более ценного, ничего более благословенного, чем терпение.

Вот рассказ о пророке, который однажды серьезно заболел. Он страдал уже много лет. Это испытание обострило его проницательность, но его страдания были так велики, близкие не могли больше выносить это, и пророку пришлось искать убежища и уединения с Богом в лесу, чтобы избавить родных от созерцания его боли. Так как его взгляд был пристален и уши сердца открыты, он услышал голос из деревьев: "Я – лекарство от твоей болезни". Пророк спросил: "Пришло ли время мне исцелиться?" Голос ответил: "Нет". Пророк спросил: "Тогда зачем мне принимать тебя?" Позже он имел то же самое переживание. Снова он услышал голос. Но на вопрос пророка, пришло ли время излечения, голос теперь ответил утвердительно. Но пророк и на этот раз сказал: "Зачем я стану принимать тебя?" – потому что он не считал себя достигшим смирения.

Когда мы думаем о высшем идеале, у нас могут возникнуть сомнения, насколько он практичен, особенно в наше время, когда есть так много лекарств и так много механических приспособлений. Но разумный человек считает, что многие люди разрушили свою жизнь, переходя от одного лечения к другому, не имея ни терпения, ни смирения, в которых и заключалось их полное исцеление. Лекарство не всегда является решением проблемы; часто решением оказывается терпение. Кажется, человек с каждым днем становится все менее терпеливым, захваченный этой поверхностной жизнью. Едва ли мы хоть когда-нибудь проявляем смирение в мелочах, хотя насколько лучше было бы смириться, чем нервничать.

Когда мы проливаем мистический свет на эту тему, то находим, что, будучи смиренными, мы образуем гармоническое соединение с Бесконечным. Как мы можем научиться этому? Может быть, будучи смиренными перед Богом? Нет, нам предстоит усвоить еще более великий урок. Во-первых, научиться смиряться перед мелкими каждодневными трудностями, не вскипать по поводу каждого противоречия. Если бы мы были способны освоить это, нам не нужно было бы культивировать великую силу, даже уже одно присутствие подобного человека было бы исцеляющим. Такой человек ценнее розового цветка, потому что на розе колючек больше, чем цветов.

Смирение – это итог развития души, результат или любви, или мудрости. Эту истину можно увидеть в жизни ребенка и подростка. Если младенцу что-нибудь понравилось, он знает лишь одно: ему этого хочется; если желаемый предмет недоступен, младенец разочарован. И все же по мере того как ребенок растет и развивается в жизни, он учится смирению. Разница между незрелой душой и развитой душой на пути мудрости состоит в том, что зрелая душа проявляет в своей природе развитие силы смирения. Конечно, человек обладает свободной волей, но его силы слишком малы по сравнению с абсолютным могуществом воли Бога, который проявляет себя в виде более сильных людей, обстоятельств, которые нельзя изменить, и во многих других формах. Смирение – не означает просто сдаваться кому-то, смирение означает быть довольным, сдаваясь. Быть смиренным означает найти удовлетворение в самоотречении.

Самоотречение не может быть добродетелью, если оно является результатом беспомощности и развивается в неудовлетворенность. Природа неразвитого эго – негодовать по поводу всего в жизни, что мешает достижению определенного объекта; но если человек смиряется перед лицом трудностей и в то же самое время испытывает удовлетворение, то даже не получив желаемого, он возвышается над ним. Поэтому истинно смиренная душа даже поражение воспринимает как успех.

Смирение – качество святых душ. Оно горько на вкус, но в результате сладко. Какое бы положение человек ни занимал в жизни, какой бы властью ни обладал, всегда найдется более могущественная воля, явленная в той или иной форме. Поистине, это божественная воля. Сопротивляясь божественной воле, человек может разрушить сам себя; но смирение перед божественной волей раскрывает перед ним путь. Смирение имеет природу воды: если что-то преграждает дорогу, она берет другое направление и все равно течет, продолжая свой путь, пока не встретится с океаном. Вот почему святые души шли по пути смирения и все же сохраняли свою волю живой. Эта воля имеет силу прокладывать свой путь. Смиренный по природе человек становится в конце концов утешением для себя самого и счастьем для других.

Не надо считать смирение проявлением слабости, лени, малодушия или недостатком энтузиазма. Смирение в действительности – выражение владычества над своим собственным "я". Стремление подчиниться чужой воле или определенным обстоятельствам не всегда приносит смиренному человеку ущерб. Порой это может казаться невыгодным, но впоследствии польза от этой добродетели осознается. Недостаток выносливости и стойкости является причиной, по которой души оказываются неспособными смириться, потому что они не в силах выдержать боль или примириться с потерей.

Способные к смирению практикуют его даже в незначительных обстоятельствах обыденной жизни. Они избегают использовать свою силу воли беспричинно, в любой мелочи. Смирение – это пассивность, иногда оно представляется невыгодным в жизни активного человека, стремящегося к цели. Но постоянная активность, в которой растрачиваются силы и энергия, часто приводит к поражению. Всякая активность должна уравновешиваться пассивностью. Надо быть активным, когда пришло время быть активным, и становиться пассивным, когда обстоятельства требуют пассивности. Именно таким образом достигается успех в жизни и то счастье, которого взыскует каждая душа.

Символический смысл въезда Иисуса Христа в Иерусалим верхом на ослице в Вербное воскресенье состоит в том, что ослица с крестом на спине, несущая все тяготы, показывает смирение в покорности воле своего господина. Это привилегия того, кто служит: как бы скромен ни был тот, кто служит, он награжден привилегией служить Богу.

САМООТРЕЧЕНИЕ

Самоотречение и аскетизм – это две разные вещи. Суфийская мораль в самоотречении и во многом отличается от морали аскета. Аскет не женится, не ест хорошей пищи, не носит хорошей одежды и не делает ничего, что доставляет человеку удовольствие; суфий полагает, что все в мире создано для него и поэтому нет никакой необходимости покидать этот мир, унося с собой несбывшиеся желания. Но он не зависит ни от вещей, ни от желаний; он хранит себя свободным от них. Он не идет в горы в поисках уединения; он живет в мире. Он может пойти в горы, если захочет, однако ничто в горах не сумеет удержать его навеки. Насколько проще быть религиозным и духовным в горной пещере, чем в мире! Но суфию нет нужды бежать от мира, потому что он видит и узнает облик своего Возлюбленного, облик Бога везде и во всем.

Если какой-нибудь религиозный наставник скажет: "Нет, вы не должны слушать музыку, не должны смотреть спектакли, смотреть на танцы или танцевать самим", – возможно, среди тысячи учеников найдется один, который подчинится его словам и удалится в пустыню. Без сомнения, этот ученик найдет там куда больше помощи в поисках духовности, но зато он не сумеет познать покинутый им мир, из-за чего навсегда останется подверженным искушению.

Гораздо важнее и труднее жить в мире и в то же время быть духовным; нести ответственность за жизнь, уделять внимание друзьям и родственникам, служить врагам и друзьям и все-таки оставаться духовным. Переносить постоянное давление окружения, быть загруженным ответственностью, страдать от враждебности, – это намного тяжелее и величественнее, чем быть аскетом в джунглях. Оба эти пути имеют опасность. Если человек живет в мире, врожденная тяга к удовольствиям и желание познать мир могут в любой момент отбросить его назад; подобно йогу Махачандре, который был великим святым и имел множество учеников и которого царица Махила сделала царем. В одно мгновение он рухнул с вершины, на которую поднялся благодаря долгим годам суровой аскезы. Йоги говорят, что лучше покинуть мир; суфий выбирает жизнь в мире, но наполненную самоотречением. Он предпочитает познавать мир в служении всем и в то же время практиковать самоотречение.

Даже жертва ниже самоотречения, хотя в принципе жертва и есть самоотречение; принесение себя в жертву – это урок, который пророки и учителя духа преподают человеку, чтобы научить его самоотречению. Добродетель жертвы заключается в готовности, с которой она приносится. Самоотречение, однако, поднимается не из принципов, но из чувства.

Самоотречение автоматически воздействует на сердце человека, причем это воздействие мало кто понимает, поскольку лишь немногие достигают того уровня развития, на котором становится возможно самоотречение. Это воздействие зажигает в душе искру духовности; и когда человек достигает этой ступени, он совершает первый шаг на пути к духовности. Искра, производимая этим действием в глубинах сердца, превращается в пламя, в факел, освещающий жизнь. Это изменяет весь жизненный кругозор. Весь мир представляется иным, тот самый мир, в котором человек жил, страдал, радовался, учился и забывал – все обновляется после того, как усвоен урок самоотречения.

Самоотречение означает отказ от "я" и отказ от того, что представляется полезным для "я". Всем в мире можно просто пользоваться, а можно злоупотреблять – так же и с принципом самоотречения, которым можно пользоваться и которым можно злоупотреблять. Люди часто неправильно понимают его, и самое распространенное среди ошибочных толкований состоит в том, что самоотречение понимается как отказ от удовольствий и счастья, которые может дать мир. Если практиковать самоотречение как догму, то казалось бы, что во всем творении нет никакого смысла. Творение никогда бы не проявилось, если бы отречение было принципом. Поэтому самоотречение само по себе не есть добродетель или грех; оно становится добродетелью или грехом в зависимости от того, как его применять.

Рассматривая самоотречение в метафизическом аспекте, находишь, что этот принцип служит лестницей, поднимающей человека над всеми вещами. Природа жизни в мире такова, что все вещи, которые нас привлекают, в свое время становятся не только путами, но и бременем. Жизнь – это вечное путешествие, и чем тяжелее ноша, тем оно труднее. Подумайте, как душа, постоянно желающая идти вперед, ежедневно отягощается путами и все более обременяется! Душа делает шаг и замечает, что скована кандалами. Она желает идти вперед, но с каждым шагом ей становится труднее идти.

Вот почему все мыслители и мудрецы, которые пришли к осознанию жизни, использовали самоотречение как лекарство. Иллюстрацией может послужить басня о собаке и хлебе. Собака, держа в пасти кусок хлеба, подошла к пруду и, приняв свое отражение в воде за другую собаку, принялась облаивать его. Едва лишь она раскрыла пасть, хлеб упал в воду. Чем больше мы рассматриваем свои ошибки в жизни, наши животные желания, тем больше мы находим, что не так уж далеки от собаки из этой басни. Вспомним о трагедиях целых народов, о том, как жестоко боролись наши предки за материальное, изменчивое, преходящее! Все это свидетельства того, насколько человек ослеплен материальной жизнью, как привык пренебрегать кроющейся за ней тайной.

Когда мы пытаемся рассуждать, от чего нам следует отрекаться и как именно практиковать отречение, прежде всего мы должны помнить, что добродетель перестает быть таковой, когда человека к ней принуждают. Тот, кому добродетель прививается насильно, кто принужден отрекаться, не может отречься правильно. Добродетель, причиняющая боль, – не добродетель. Если она заставляет страдать, что в ней добродетельного? Добродетелью она называется лишь потому, что дает счастье; то, что отнимает счастье, никогда не может быть добродетелью. Самоотречение практикуется правильно только тем, кто его понимает и способен его практиковать. Например, некий человек едет в поезде и решает утолить голод куском хлеба. Его сосед тоже хочет есть, но у него ничего нет. Если первый решит, что отдать хлеб и голодать самому – это его дхарма, но в результате почувствует себя несчастным, то пусть он лучше съест хлеб сам, ибо это не будет самоотречением. Если он однажды так поступит, определенно в другой раз он этого не сделает, потому что он страдал и добродетель принесла ему несчастье. Эта добродетель не разовьется в его характере. Только тот способен на самоотречение, кто находит большее удовлетворение, видя другого поедающим его кусок хлеба, нежели есть этот кусок самому.

Лишь тот, чье сердце наполнено счастьем после совершения акта отречения, совершил отречение. Это показывает, что отречение – не то, чему можно научиться или научить. Оно приходит к человеку само, когда душа развивается настолько, что начинает распознавать истинную ценность вещей. Все, что кажется ценным для других, провидец начинает видеть по-другому. Таким образом, ценность всего, считаем мы это драгоценным или нет, согласуется со способом смотреть. Для одного человека отречение от копейки – слишком много; для другого все, чем он владеет – ничто. Это зависит от того, как мы смотрим на вещи. Человек возвышается над всем, от чего он сумел отречься в жизни. Он становится царем всего, от чего отрекся, и остается рабом того, от чего не смог отказаться. Весь мир может стать царством человека, который от него отрекся.

Способность к самоотречению зависит от развития души. Человек духовно неразвитый не может по настоящему отречься. Игрушки кажутся ценностью детям и ничего не значат для взрослых; очень легко отречься от игрушек. Так и с теми, кто развиты духовно – они легко откажутся от чего угодно.

Как идти по пути самоотречения? Для начала надо научиться делать выбор между двумя вещами. Человек с характером собаки из басни не может отрекаться. Он хочет и то и другое, но жизнь устроена так, что если перед нами два желанных предмета, то от одного мы вынуждены отказаться. Человеческая проницательность должна решить, чем жертвовать и для чего. Предпочесть ли небеса миру или мир – небесам, богатство – чести или честь – богатству; отречься от вещей, имеющих преходящую ценность, ради вечных вещей или отказаться от вечного ради преходящего? Естество жизни таково, что всегда указывает две возможности, и очень часть трудно выбрать одну из них. Бывает, что одна вещь уже у нас в руках, а другая пока недоступна, и приходится ломать голову, какой из них пожертвовать и как добиться той, что нам пока не принадлежит. Часто нам просто не хватает силы воли для самоотречения. Это не только требует силы различения между двумя вещами, но также силы воли делать то, что мы хотим делать. Делать в жизни то, что хочешь, совсем не просто; жизнь сложна. Часто мы не способны на самоотречение, потому что собственное "я" не желает нас слушать; а если уж мы сами не в силах выслушать себя, как же тяжело должно быть другим прислушаться к нам!

Самоотречение можно усвоить естественным образом. Сперва мы должны тренировать наши чувства различения, для того чтобы делать различие между тем, что более ценно и менее ценно. Мы можем изучить это путем пробы, подобно тому, как настоящее золото отличают от подделки: подделка недолговечна и быстро чернеет, а то, что сохраняет свой цвет – настоящее. Это показывает нам, что ценность вещей узнается по их постоянству. Вы можете спросить, не определяется ли ценность вещей в соответствии с их красотой. Конечно, мы должны узнавать их по красоте, но саму красоту необходимо проверить на долговечность. Подумайте о разнице в цене между цветком и бриллиантом! Цветок со всей его тонкостью, красотой цвета, ароматом увядает быстро по сравнению с бриллиантом по единственной причине, что красота цветка меркнет на следующий день, тогда как бриллиант будет постоянен. Это показывает естественную тенденцию, этому не надо учиться. Мы всегда стремимся к красоте, равно как и к тому, что постоянно. Если дружба непостоянна, какой бы прекрасной она ни была, – имеет ли она ценность? Что стоят высокое положение и почет, если они непостоянны? Однако человек, словно дитя, гонится за всем, что привлекает его и постоянно изменяется, в то время как душа его ищет постоянства.

Есть лишь один способ научиться самоотречению – познавая свою природу, которая является нашей сокровенной сутью, понимая, к чему она стремится, и стараясь идти туда, куда она зовет нас. Мудрость приходит через самоотречение. Мудрость и самоотречение идут рядом, потому что через отказ от себя человек становится мудрее, а мудрый обретает способность к самоотречению. Главной причиной страданий человека в семейном кругу, в родной стране и в целом мире является его неспособность к самоотречению.

Развитие цивилизации, по сути, это развитие чувства самоотречения, проявляющегося в нашем уважении друг к другу. Каждое действие предупредительности и вежливости показывает отречение. Когда человек уступает другому свое место или отдает что-то хорошее, это и есть отречение. Цивилизация в истинном понимании есть самоотречение.

Высочайшая и величайшая цель, которой должна достичь каждая душа, – это Бог. Во всем необходимо самоотречение, а эта высшая цель требует высшего отказа от себя. Но самоотречение вынужденное, даже если оно совершено для Бога, не является правильным, или истинным. Должное самоотречение мы можем найти лишь в тех, кто способны на него. Вспомним библейского Авраама, собиравшегося принести в жертву своего сына. Современный человек посмеивается над древними историями, воспринимая их со своей точки зрения. Но подумайте, как много отцов и матерей в наше время пожертвовали своими детьми ради своей нации, своего народа и своей чести! Нет большей жертвы, чем жертва за идеал. Надо только определить, что это за идеал: материальный он или духовный, земной или возвышенный, человеческий или Божественный.

До тех пор, пока самоотречение практикуется ради духовного развития, оно остается верным путем. Но как только это возводится в догму, то становится злоупотреблением. Человек, на самом деле, должен быть мастером жизни; он может использовать самоотречение, но не оно его. Так обстоит дело со всеми добродетелями. Когда добродетели подчиняют себе жизнь человека, они превращаются в идолов, а поклоняться следует не идолам. Поклоняться надо идеалу, стоящему за идолами.

Поиск по сайту: