Концепция Реформации

БОГОСЛОВСКАЯ МЫСЛЬ РЕФОРМАЦИИ

Страницы издания указаны в прямых скобках (номер страницы предшествует тексту на ней).

Текст выверен А.Поляковым. ИГТ 5453

Алистер МакГрат

БОГОСЛОВСКАЯ МЫСЛЬ РЕФОРМАЦИИ

[7]

ПРЕДИСЛОВИЕ
К РУССКОМУ ИЗДАНИЮ

Книга Алистера Маграта "Богословская мысль Реформации" может по праву считаться "первой ласточкой" нового поколения книг евангельского толка.

После массового наплыва переводной литературы, до примитивизма популярно рассказывающей о началах христианской веры,— книга доктора Маграта не боится говорить об основах христианства языком современного богословия. Но при этом, она ориентирована на широкий круг читателей, хоть и малознакомых с богословской лексикой, но истомившихся по глубине и серьезности изложения.

Оглядываясь назад, можно сказать, что времена перестройки были периодом духовного голода по серьезной литературе. Основное внимание издательства уделяли просвещению людей, незнакомых с Евангелием. Сейчас наступает время, когда надо не только просвещать, но и давать пищу для духовного роста.

Эта книга вводит нас в мир богословских идей и представлений Лютера, Цвингли и Кальвина, открывая их величие и глубину, их боль и сомнение. Она интересна тем, что знакомит читателя, воспитанного в атеистической или православной культуре с основными положениями протестантизма и Реформации. Таким образом, она может удовлетворить не только ищущие умы людей, находящихся в церквах евангельского толка, но и представит большой интерес для секулярного общества.

Доктор Маграт пишет очень просто, популяризируя протестантские идеи периода Реформации, но в его изложении нет простоватости. Для меня остается непостижимой тайной, как ему удается соединить академическую точность, серьезность и глубину с яркостью и образностью изложения, и в то же время, он остается беспристрастен в анализе богословских взглядов великих реформаторов.

Богословие баптистских церквей, наследуя идеи радикального крыла реформации, не во всем согласно с взглядами доктора Маграта. Особенно это касается его оценок в сфере "церковь и государство", а также социологических аспектов понятия "Церковь", однако, это ничуть не умаляет значения этой книги.

Итак, академическая глубина и простота изложения, конфессиональная беспристрастность и увлеченность богословием чистого Евангелия— таковы лишь некоторые отличительные черты книги доктора Маграта, делающие ее столь привлекательной для русскоязычного читателя.

Алистер МакГрат

БОГОСЛОВСКАЯ МЫСЛЬ РЕФОРМАЦИИ

[8]

ПРЕДИСЛОВИЕ

Европейская Реформация является одним из интереснейших периодов всемирной истории. Это явление всегда остается в центре внимания тех, кто интересуется историей христианской Церкви и ее богословских идей. Реформация воздействовала на различные области жизни, способствовав не только пересмотру самой христианской доктрины и обновлению христианской духовности, но изменив структуры Церкви и нравственные критерии общества. Движение Реформации основывалось на ряде последовательно сформулированных идей, которые лежали в основе намеченной и в той или иной степени реализованной программы реформ.

Какими же были эти идеи? Каково их происхождение? Каким образом они были изменены или скорректированы социальными условиями рассматриваемого периода? Ища ответы на эти вопросы следует помнить об одном из серьезных препятствий на этом пути– отдаленности идей, лежащих в основе этого движения, от нашего сегодняшнего мировоззрения.

Кроме того, для правильного понимания многих вопросов, связанных с изучением указанного периода, необходимы прочные познания в христианском богословии. Без них многое становится просто непонятным. Например, непонятно почему великий лозунг реформаторов об "оправдании одной верой" и их мучительные споры о значении Евхаристии вызвали в свое время такую бурю?

Читатели должны также совладать с таким искушением, как попытка опустить идеи Реформации и рассматривать это движение как чисто социальное явление. Изучение христианского богословия всегда будет являться важной составной частью в изучении Реформации, ведь религиозные идеи играли большую роль в ее распространении и развитии. Изучение Реформации без рассмотрения ее

[9]

религиозных идей может быть сравнено с изучением русской революции без разговора о марксизме.

Еще одной преградой, лежащей на пути изучающего период Европейской Реформации, является тот прогресс, который достигнут в течение последних десятилетий, в понимании как самого этого явления, так и его предпосылок, сложившихся во времена Позднего Возрождения.

Все это, по-видимому, сделает определенные части книги трудно воспринимаемыми, но все же существует острая необходимость в исследовании, которое опираясь на открытия последних десятилетий, указало бы правильное понимания Реформации.

Это является, одной из тех целей, которые ставит перед собой настоящая работа. Она рассчитана на людей, чьи познания в христианском богословии либо невелики, либо вовсе отсутствуют. В ней сделана попытка осветить идеи, оказавшиеся центральными для движения Реформации, используя открытия современных исследователей в этой области.

Настоящая книга явилась результатом многолетнего опыта преподавания истории Реформации студентам Оксфордского университета, которым автор хотел бы выразить свою глубокую признательность. Именно они помогли мне осознать, что многое из того, что часто воспринимается как должное, на самом деле требует детального объяснения. Они также помогли мне определить круг вопросов, которые представляют особую сложность и требуют тщательного рассмотрения.

Трудности в работе со студентами были одной из причин создания этой работы, и, если читатель сочтет ее полезной, то доля его благодарности должна быть отнесена именно к студентам. Автор также выражает признательность своим коллегам по факультетам богословия и истории Оксфордского университета за полезные советы, касающиеся тех трудностей, с которыми неизбежно сталкиваешься в процессе преподавания богословской мысли эпохи Реформации.

[11]

ВВЕДЕНИЕ

Многие студенты начинают изучение периода Реформации приблизительно с тем же чувством, с каким средневековые путешественники подходили к обширным дремучим лесам южной Германии— чувством волнения и нерешительности, опасения, как бы ожидающее впереди не оказалось чем-то непреодолимым, или местом, где, в лучшем случае, очень легко заблудиться. Они напоминают первопроходцев, исследующих новую землю, не уверенных в том, что они обнаружат, временами ощущающих свою потерянность в бескрайней пустыне, или, наоборот, приободренных неожиданно открывающимися панорамами. Подобно Данте, нуждающемуся в Вергилии, они ощущают потребность в проводнике. Для таких студентов представляется заманчивым полностью пренебречь идеями Реформации, чтобы сосредоточить свое внимание на ее социальных аспектах. Однако итогом упрощенного понимания Реформации становится неспособность понять ее сущность, как исторического феномена, и того, почему это явление остается существенным пунктом современной дискуссии как внутри религиозного мира, так и за его пределами.

Для студента, воспитанного в духе секуляризма современной западной культуры, вполне понятную трудность представляет понимание движения, мотивированного религиозными идеями. Заманчивой представляется возможность попытаться проигнорировать эти идеи и подойти к изучению шестнадцатого века с современным мировоззрением. Однако, как и любое историческое явление, Реформация требует, чтобы ее толкователи попытались принять ее мировоззрение. Мы должны научиться с пониманием относиться к ее идеалам и представлениям о мире, чтобы понять, как они влияли на течение истории. Реформация в Швейцарии и Германии была непосредственно основана на религиозных идеях, которые требуют и заслуживают рассмотрения. Даже в Англии, где местные условия привели к тому, что политические факторы оказывали на движение большее влияние, чем религиозные идеи, имелось значительное количество таких идей, которое лежало в основе

[12]

произошедших событии. Настоящая книга ставит своей целью объяснить, какими же на самом деле были религиозные идеи, лежащие в основе Реформации, и какое влияние они оказывали на своих носителей.

Целью настоящей вводной главы является рассмотрение предварительных вопросов, чтобы подготовить почву для обсуждения богословской мысли Реформации в последующих главах.

Призыв к реформам

Уже сам термин "Реформация" прямо указывает на то, что нечто (в данном случае— западно-европейское христианство) подверглось реформам. Как и другие термины, используемые историками для обозначения периодов человеческой истории— такие, как "Возрождение" или "Просвещение"— он может быть подвергнут критике. Например, в двенадцатом веке была предпринята похожая попытка реформировать Церковь в Западной Европе, однако термин "Реформация" не используется для обозначения этого раннего движения. Возможно некоторые могут предложить другие, более приемлемые термины для обозначения рассматриваемого явления, которое имело место в шестнадцатом веке. Тем не менее остается фактом, что термин "Реформация" получил всеобщее признание как соответствующее обозначение этого движения частично ввиду того, что оно было связано с признанием необходимости коренных преобразований институтов, практики и идей Западной Церкви. Таким образом, термин удачно указывает на то, что обозначаемое им явление имело как социальные, так и интеллектуальные корни.

К началу шестнадцатого века стало очевидным, что Церковь в Западной Европе вновь стала испытывать острую нужду в реформах. Казалось, что кровь перестала течь по сосудам Церкви. Ее юридическая система остро нуждалась в преобразованиях, а недееспособность и коррумпированность церковной бюрократии была общеизвестна. Нрадуховенства часто были распущенными, что приводило в смущение паству. Духовенство (даже на самом высоком уровне) часто отсутствовало в своих приходах и епархиях. В Германии, например, лишь один приход из четырнадцати имел постоянно проживающего в нем священника. Француз Антуан дю Прат, архиепископ Сенский, всего лишь один раз присутствовал на службе

[13]

в своем кафедральном соборе. Его роль во время этой службы была настолько пассивной, как будто это были его собственные похороны. Назначение на высшие церковные должности производилось сомнительными средствами: внимание, в основном, уделялось политическому или финансовому положению кандидатов, а не их духовным качествам. Так, в 1451г. герцог Амадей VIII Савойский добился назначения своего сына на высокую должность женевского епископа. А если у кого-то и вызывал сомнение тот факт, что новый епископ не был рукоположен в священники, т.к. ему было всего восемь лет, то они благоразумно молчали об этом. Папа Александр VI, представитель семейства Борджиа (знаменитого своими смертоносными пирами), добился своего избрания папой в 1492г. несмотря на то, что у него было несколько любовниц и семеро детей, в основном благодаря тому, что он открыто перекупил папство через головы своих ближайших конкурентов.

Маккиавелли объясняет свободные нравы, царившие в Италии в конце эпохи Возрождения, дурным примером, показываемым церковью и ее духовенством. Для одних призыв к реформам был призывом к административной, нравственной и юридической реформации Церкви. Следовало изжить имевшие место нарушения и безнравственность, папа должен был меньше интересоваться мирскими делами, духовенство должно было иметь должное образование, управление Церковью должно было быть упрощено и очищено от злоупотреблений. Для других, наиболее насущной проблемой была духовность Церкви. Имелась срочная, жизненно важная нужда вернуться к свежести первооснов христианской веры. Многие оглядывались вглубь веков, завидуя простоте и духовности апостольского христианства. Нельзя ли было вернуть этот золотой век христианства, возможно, вновь осмыслив новозаветные тексты? Такой была программа реформ, являвшаяся заветной мечтой интеллектуалов половины Европы. Однако папы эпохи Возрождения, казалось, больше интересовались светскими, а не духовными вопросами, что привело к невиданному ранее уровню корыстолюбия, коррупции, безнравственности и поразительно неудачным результатам применения политики силы. Слова Гианфреско Пико делла Мирандола (которого часто путают с его дядей Джованни), произнесенные в марте 1517г., кратко подводят итог мыслям, которые терзали многих образованных людей того времени: "Для того, чтобы

[14]

одержать победу над врагами и вероотступниками, гораздо важном восстановить падшую нравственность до ее древнего добродетельного состояния, чем вводить флот в Черное море".

Были, однако, и такие, которые добавляли к этому списку еще одно требование— реформацию христианской доктрины, богословия, религиозных идей. По мнению таких мыслителей, как Лютер (Виттенберг) и Кальвин (Женева), Церковь потеряла из виду свое интеллектуальное наследие. Настала пора возрождения идеалов "золотого века" христианской Церкви. Плачевное состояние Церкви в начале шестнадцатого века было лишь симптомом более страшной болезни— отклонения от основных идей христианской веры, потери интеллектуальной подлинности, неспособности понять того, чем на самом деле являлось христианство. Нельзя было реформировать христианство, не поняв того, чем оно на самом деле должно было являться. Для этих мыслителей очевидные промахи Церкви в период позднего Возрождения были последней ступенью постепенного процесса, который продолжался в Церкви со времен богословского возрождения двенадцатого века— разложения христианской доктрины и этики. Те основные идеи, которые, по мнению Лютера и Кальвина, лежали в основе христианской веры и практики, были заслонены, если не полностью извращены рядом средневековых наслоений. По мнению этих мыслителей, настало время преобразований, направленных на то, чтобы вернуться к более "чистому и свежему" христианству, которое манило их из глубины веков. Реформаторы подхватили призыв гуманистов: "назад к источникам (ad fontes)", назад к золотому веку Церкви, чтобы вновь утвердить ее свежесть, чистоту и жизнеспособность, потерянную в период застоя и разложения.

Литература того периода, несомненно, рисует картину растущего церковного разложения и недееспособности, указывая на степень нужды в реформах, которую испытывала Церковь в период позднего средневековья. Однако, здесь следует сделать предупредительное замечание о манере толкования этих источников. Вполне возможно, что они отражают не столько ухудшение реального положения Церкви в указанный период, сколько увеличение требований, выдвигаемых к ней. Увеличение числа образованных мирян— один из наиболее значимых элементов интеллектуальной истории Европы позднего средневековья— приводило к возрастанию критики

[15]

Церкви ввиду очевидного расхождения между тем, чем Церковь являлась в действительности и тем, чем она должна была являться. Растущая критика могла вполне отражать не реальное ухудшение состояния Церкви, а тот факт, что ввиду увеличения образовательных возможностей все большее количество людей были в состоянии ее критиковать.

Однако, кто же мог реформировать Церковь? К концу первого десятилетия шестнадцатого века коренной сдвиг власти был, в основном, завершен. Власть папы уменьшилась, а власть светских правительств Европы увеличилась. В 1478г. была учреждена Испанская Инквизиция, имевшая власть над духовенством и религиозными орденами (и, в конечном итоге, над епископами), управление этой системой судов было возложено не на папу, а на испанского короля. Болонийский Конкордат (1516г.) предоставил французскому королю право назначать высшее духовенство французской Церкви и тем самым непосредственно управлять этой Церковью и ее финансами. По всей Европе способность папы провести реформу его Церкви постепенно уменьшалась: даже если бы у пап позднего Возрождения и было желание провести реформу (имеется, впрочем, очень мало указаний на такое желание), реальная возможность сделать это ускользала от них. Это уменьшение папской власти, однако, не привело к уменьшению власти поместных или национальных Церквей, которые продолжали оказывать большое влияние на свои народы. Уменьшилась в этот период именно способность папы контролировать местную или национальную власть.

В связи с вышесказанным важно отметить то, как протестантские реформаторы вступали в союз с региональными гражданскими властями, чтобы привести в исполнение свою программу реформ. Лютер обратился к германскому дворянству, а Цвингли— к городскому совету Цюриха, указывая на взаимные выгоды от таких действий. По причинам, которые мы рассмотрим ниже (стр.37-40), английская Реформация (в которой политические факторы были настолько важны, что богословские вопросы рассматривались как второстепенные) не является типичной для европейского движения в целом. Реформация на континенте проходила под знаком симбиоза реформаторов и государственной (или гражданской) власти, причем каждая сторона полагала, что Реформация принесет взаимную пользу. Реформаторов особенно не заботило то, что своими теориями

[16]

о роли государства и "благочестивого князя" они увеличивали власть своих светских правителей: важно было то, что эти светские правители поддерживали дело Реформации, даже если цели, которые они при этом преследовали, были не всегда достойны похвалы.

Большинство реформаторов было прагматиками, людьми, которые были готовы для продвижения дела Реформации идти на некоторые уступки светским правителям. Точно так же противники Реформации без колебаний призывали на помощь тех светских правителей, чьим интересам наилучшим образом отвечало сохранение религиозного status quo. Ни одно исследование Реформации не может пройти мимо ее политических и социальных сторон, поскольку светские власти Северной Европы видели в ней возможность отобрать власть у Церкви даже ценой принятия нового религиозного порядка. Тем не менее остается фактом, что определенные характерные религиозные идеи получили широкое распространение в западноевропейском обществе шестнадцатого века и оказывали на него достаточно сильное влияние. Этими идеями не должны пренебрегать, кто заинтересован в глубоком изучении Реформации. Автор надеется, что в настоящей работе он сможет представить эти идеи, объяснить их в существующей контексте.

Концепция Реформации

Термин "Реформация" используется в целом ряде значений, и поэтому представляется полезным определить их. Его определение может включать четыре элемента, каждый из которых будет кратко рассмотрен ниже: Лютеранство, Реформатская Церковь (часто называемая "Кальвинизм"), "радикальная Реформация" (до сих пор часто называемая "Анабаптизм"), и "Контр-Реформация", или "Католическая Реформация". В широком смысле, термин "Реформация" включает все четыре течения. Он также используется в несколько более суженном смысле, означая лишь "Протестантскую Реформацию" и— исключая Католическую Реформацию. В этом смысле он относится к трем перечисленным выше протестантским движениям. В некоторых ученых трудах, однако, он используется по отношению к тому, что известно под именем "Магистерская Реформация" или "Реформация основного течения"— иными словами, к Лютеранской и Реформатской Церкви, исключая анабаптистов.

[17]

Необычный термин "Магистерская Реформация" требует небольшого пояснения. Он обращает наше внимание на то, как реформаторы основного течения были связаны со светскими властями, такими, как князья, магистраты и городские советы. В то время как радикальные реформаторы полагали, что эти власти не имеют никаких прав в Церкви, реформаторы основного течения утверждали, что Церковь является, по крайней мере в некоторой степени, подотчетной светскому правительству. Магистрат имел власть в Церкви, точно так же, как Церковь могла рассчитывать на власть магистрата в укреплении дисциплины, подавлении ереси и поддержании порядка. Термин "Магистерская Реформация" призван привлечь внимание к близкой связи между магистратурой и Церковью, которая лежала в основе реформационных программ таких мыслителей, как Мартин Лютер и Мартин Букер.

Читая книги по истории шестнадцатого века, вы столкнетесь во всеми тремя значениями термина "Реформация". Термин "Магистерская Реформация" все больше используется по отношению к первым двум значениям термина "Реформация" (т.е. Лютеранству и Реформатской Церкви), взятым вместе, а термин "Радикальная Реформация"— по отношению к третьему (т.е. Анабаптизму). Настоящая работа, прежде всего, посвящена идеям Магистерской Реформации.

Термин "протестант" также требует пояснений. Он происходит от реакции на решение рейхстага в Шпейере (февраль 1529г.), который проголосовал за прекращение терпимости к Лютеранству в Германии. В апреле того же года шесть германских князей и четырнадцать городов протестовали против этих жестоких мер, защищая свободу совести и права религиозных меньшинств. Термин "протестант" и произошел от этого протеста. Поэтому, в строгом смысле, нельзя употреблять термин "протестант" по отношению к отдельным людям до апреля 1529г. или говорить о событиях, предшествующих этой дате, как о части "Протестантской Реформации". Термин "евангельский" часто употребляется в литературе по отношению к реформаторским фракциям в Виттенберге и других местах (например, во Франции или Швейцарии), которые действовали до этого события. Хотя слово "протестант" часто употребляется по отношению к этому, более раннему, периоду, такое использование является, в строгом смысле, некорректным.

[18]

Поиск по сайту: