Учебные материалы. № 1. Истоки петровских реформ

№ 1. Истоки петровских реформ

Мнение о том, что Петр привнес в русскую общест­венную жизнь не свойственные ей ранее черты, создал принци­пиально новый государственный аппарат и впервые приобщил русских к достижениям западной цивилизации, – это расхожее мнение сильно упрощает проблему и основано на произволь­ных, далеких от фактов оценках допетровского времени. Очень многие из тех черт общественных отношений, куль­туры и быта, которые стали особенно заметны в эпоху преобра­зований, были известны в России и прежде.

Политические и социальные неурядицы начала XVII в. силь­но подорвали уверенность подданных московских царей в непогрешимости отечественного государственного устройства. Пренебрежительно-высокомерное или опасливо-настороженное отношение ко всему чужеземному и нетрадиционному продол­жало существовать, но уже не было ни всеобщим, ни безуслов­ным. По-прежнему сильна была тяга к «старине»; так, изме­ной обычаю объяснял несчастья, постигшие Русскую землю в Смутное время, дьяк Иван Тимофеев, автор написанного при царе Михаиле исторического повествования под названием «Временник». Однако уже в царствование первого Романова намечается и другая тенденция: не отказываясь от традицион­ных способов устроения общества и государства, перенимать отдельные западные достижения.

По словам В. О. Ключевского, в XVII в. «правительство стало обращаться к иноземцам для удовлетворения наиболее насущных материальных своих потребностей, касавшихся обо­роны страны, военного дела, в чем особенно больно чувство­валась отсталость». То же стремление было присуще и Петру, для которого обращение к западному опыту стало средством решения вполне практических вопросов военного строительст­ва, снабжения армии, строительства флота.

Использование иностранцев на военной службе было не редкостью даже в XVI в., когда, например, чужеземцам пору­чали пушкарское дело. В XVII в. подобная практика расши­рилась. Уже около 1630 г. служившие царю Михаилу инозем­ные полковники Лесли и Фандам занимались вербовкой солдат в Европе. В 1632 г., когда шла Смоленская война с Польшей, в русской армии было шесть пехотных полков иноземного строя. В 1647 г. был отпечатан составленный по западным образцам воинский устав («Учение и хитрость ратного строения пехотных людей»). Голландские мастера организовывали в Москве пушечный завод, а позднее участвовали в строитель­стве первого русского военного корабля «Орел» (1669; в 1670 г. был сожжен казаками Степана Разина).

Как видим, мысль о строительстве русского флота возникла еще до Петра; точно так же еще при Алексее Михайловиче (1645–1676) была вполне осознана стратеги­ческая и хозяйственная значимость балтийских берегов и гава­ней. В 1662 г. русская дипломатия пыталась (правда, безуспеш­но) договориться с властями Курляндского герцогства о раз­мещении в его портах русских военных кораблей.

Русь не жила в изоляции от европейских воздействий даже во времена монголо-татарского владычества; затруд­ненные в ту эпоху связи, прежде всего с Византией, не прерывались. После Флорентийской унии и турецкого завоева­ния Константинополя (1439 и 1453) активно развивались отношения и с другими европейскими странами, уже не только иноязычными, но и чужеверными. При Иване IV близ городских стен Москвы возникла Немецкая слобода (немцами на Руси обычно называли и англичан, и голландцев, а иногда всех иностранцев вообще). Создание специального, относительно изолированного поселения для выходцев из Евро­пы свидетельствовало и о заинтересованности русского прави­тельства в развитии связей с Западом, и о настороженном отношении к «латинянам» и «люторам» (т. е. католикам, исполь­зующим латинский язык в богослужении, и протестантам, в ко­торых русские, не вдаваясь в тонкости европейской Рефор­мации, видели последователей немецкого преобразователя Церкви Мартина Лютера).

Антипольские и вообще националистические настроения, весьма распространенные в первой половине XVII в., ко­нечно, ограничивали возможности полноценного культурного диалога с Западом, но диалог этот все же продолжался. При Михаиле Федоровиче иностранцам вновь запретили сво­бодно селиться в Москве и строить свои храмы в пределах городских стен (1643); ранее возведенные кирки (так русские называли протестантские церкви, от нем. «die Kirche») велено было снести. Опять возникла Немецкая слобода на реке Яузе – та самая, где любил бывать молодой Петр.

Двойственное отношение к западному опыту в XVII в. осо­бенно заметно проявлялось в сфере культуры и образования. Несмотря на сдержанное восприятие Церковью западной уче­ности, в Московском государстве переводили и печатали книги европейских авторов. В начале царствования Алексея Михай­ловича из польских владений были выписаны ученые западно­русские православные монахи Епифаний Славинецкий, Арсений Сатановский, Дамаскин Птицкий; в их задачу входил полный перевод Библии с греческого на церковнославянский. Славинецкий и другие монахи переводили также различные энциклопедические сборники и ученые трактаты, вызывавшие интерес образованных москвичей.

Западнорусские земли (Украина и Белоруссия), входившие в XVII в. в состав Речи Посполитой, играли большую роль в ознакомлении Московской Руси с европейскими достижениями. Близость языка, общность культуры и веры делали менее подозрительными те книги или нововведения, ко­торые Великороссия получала при посредстве украинцев и бело­русов (несмотря на сомнения московитов, связанные с «латин­ской порчей» западнорусского православия, т.е. с католиче­ским влиянием). Украинская и белорусская культура, пере­рабатывавшая и синтезировавшая как древнерусские традиции, так и влияния католического Запада и греческого православного Востока, тесно взаимодействовала при этом с культурой московской, великорусской.

Это взаимодействие с «ополяченными» русскими и с Поль­шей вообще было особенно интенсивным именно в XVI–XVII вв. Культурным связям не мешали ни взаимная враж­дебность, ни почти постоянные войны Московского госу­дарства с Речью Посполитой. Поэтому не кажется удиви­тельным, что «западноевропейская цивилизация в XVII в. приходила в Москву... в польской обработке, в шляхетской одежде» (выражение В.О. Ключевского). Взаимная вражда оборачивалась взаимной зависимостью; политические сообра­жения часто побуждали московскую знать, да и самого царя, осваивать польский язык и культуру. Так, царь Алексей, надеясь на возможное династическое соединение Польши и Московско­го государства в результате своего избрания (или избрания своего сына) на трон Речи Посполитой, изучал польский язык; приглашенный в Москву писатель и мыслитель Симеон Полоцкий обучал царских детей латыни и польскому.

Верхи российского общества постепенно привыкали к европейскому комфорту; еще до Петра при царском дворе вошла в моду одежда западного покроя, вытеснившая старые русские модели (за образец тогда было взято не немецкое, как при Петре, а польское платье). Театр и танцы (польская мазурка) вошли в быт московской знати еще при Алексее Михайловиче.

Внешние приметы нового не были случайными наслоениями на поверхности российской общественной жизни; само внутрен­нее развитие Московского государства в XVII в. порождало тягу к переменам.

«Бунташный» XVII в., начавшийся со Смуты, не принес политического и социального мира. Решая грандиозные внешне­политические задачи (начало освоения Сибири, успешная борьба и примирение с Речью Посполитой, стремление обез­опасить южные рубежи), русское общество не смогло обеспе­чить внутреннюю стабильность. Обозначившийся на Земском соборе 1613 г. компромисс не стал прочной основой для сбалансированных взаимоотношений власти и основных со­циальных групп. Сословно-представительная монархия посте­пенно обретала черты самодержавия; абсолютистское госу­дарство, используя свою естественную роль арбитра в спорах различных общественных сил, сумело подчинить себе все эти силы. Гипертрофированное, неестественно возросшее вмеша­тельство государства в социальные отношения стало реаль­ностью еще до Петра; царь-реформатор только слегка упоря­дочил способы этого вмешательства и придал им види­мость законности.

Неорганизованный, приобретавший порой дикие формы про­тест социальных низов и варварские карательные акции властей расшатывали самые основы общественного согласия. В принципе были возможны два выхода из создавшегося положения: постепенное ослабление государственного давления на общество, развязывание частной инициативы и обеспечение элементарной сословной (а затем и личной) свободы – или насильственное подчинение всех сословий общегосу­дарственным интересам и явное забвение интересов частных. При наличии традиций деспотической государственной власти более вероятным был второй вариант. Он и лег в основу петров­ских преобразований.

Источник: Головатенко А. История России: спорные проблемы. – М.: Школа-пресс, 1994. С. 80–83.

№ 2. Предпосылки и цивилизационная ориентация петровских преобразований

На становление личности царя, его мировоззрение и направление дея­тельности решающее влияние оказали три события. Первое – поездка в Архан­гельск в 1693–1694 гг. Море и корабли навсегда покорили его, он решил сде­лать Россию морской державой. Второе – Азовские походы против турок в 1695–1696 гг., во время которых он с полной ясностью ощутил необходимость ради­кальных перемен в армии и флоте. Наконец, третье – поездка с Великим посоль­ством в Европу в 1696–1697 гг., которая дала возможность Петру I непосредственно познакомиться с иной цивилизацией, культурой, идеями, образом жизни. Царь посетил Англию, Голландию, некоторые другие европейские страны и проявил живей­ший интерес ко всем сторонам жизни европейцев. Он воочию увидел колоссаль­ную разницу между Европой и Россией того времени. По образному выражению В.О. Ключевского, Европа предстала перед ним в виде шумной и дымной мастерс­кой с машинами, кораблями, верфями, фабриками и заводами. В то время в Европе было развито книгопечатание, выходили труды по философии и политической экономии таких ученых, как Гоббс, Спиноза, книги по астрономии, естественным наукам и технике. Издавались газеты, работали театры. Петр I внимательно осматри­вал все: фабрики, мастерские, китобойный флот, госпитали, воспитательные дома. Посмотрел чудо тогдашней европейской техники – микроскоп Левенгука. Он был поражен развитием медицины. В анатомическом театре его восхитило искусство врача,который на трупе ребенка показал, как устроено человеческое тело. Потря­сенный Петр I поцеловал труп ребенка, а русская делегация отпрянула в ужасе и отвращении. Тогда у Петра в полной мере проявились деспотические качества русских царей. Чтобы члены русской делегации преодолели отвращение, он заставил их кусать труп ребенка, чем привел в ужас уже медиков.

Что же тогда представляла собой Россия в экономическом и военном отношении?

Несколько железоделательных заводов (в Туле, Кашире, близ Москвы и Во­ронежа), несколько мануфактур – 20–30 на всю страну (писчебумажные, стекольные, соляные и т.д.). Армии, по существу, не было. Она состояла из нескольких солдатских полков, стрельцов и дворянской конницы, причем плохо вооруженных. Между войнами эту армию распускали по домам, чтобы не тратить на нее государственные средства. Школы были при церквях, в которых учили только грамоте и священному писанию, но и тех было мало. Светского образования не существовало, не было национальной медицины, ни одного русского врача, кроме редких иноземцев. Существовала одна аптека на всю страну и та – царская. Типография печатала в основном церковные книги: псалтырь и т.д. Из посещения Европы царь вынес сле­дующие уроки.

1. Россия не сможет быть на равных с европейскими державами, не сможет сохранить независимость, если не будет ликвидирован или, по крайней мере, сокращен разрыв в уровнях развития.

2. Развитие промышленности, торговли, создание современной армии и флота напрямую зависят от уровня образования, науки, общей светской куль­туры, свободных от давления религии.

Петр I стал царем-реформатором, положившим начало цепи модернизаций России. Темп преобразований поражает. Это ярко выражается на примере законодательной активности. За 20 лет: с 1700 по 1720 гг. самим Петром и учрежден­ным им Сенатом было издано 1700 законодательных актов, которые в корне ме­няли облик страны, предполагали реконструкцию общественного устройства, эко­номики, культуры, всего образа жизни. В 1720–1725 гг. (в последние пять лет царствования) было издано 1200 законодательных актов. Масштабы его преобразовательной деятельности, влияние на последующее развитие страны производят грандиозное впечатление.

Реформы Петр I начал уже на следующий день по прибытии из-за границы. Бояре пришли поздравить царя с возвращением. Принимая поздравления, он потребовал ножницы и начал собственноручно обрезать бороды у высшей московской знати. Этот шаг при всей внешней анекдотичности имел глубокий смысл. Дело в том, что православная церковь на протяжении многих столетий создавала культ бороды. Борода считалась «Богом данным украшением для мужчины». Правовой ко­декс Древней Руси «Русская правда» предусматривал наказание за лишение человека бороды как за преступление. Таким образом, стрижка бород, осуществлен­ная Петром I, была первым шагом, направленным на ограничение влияния православия на повседневную жизнь, шагом к рационализации обществен­ного сознания. Православная церковь расценила эти новшества как удар по своим позициям. Патриарх Адрианобъявил брадобритие смертным грехом, безбородых людей называл котами, псами, обезьянами. Однако Петр упорно менял образ и стиль жизни людей, разрушал религиозную регламентацию: одежда должна быть удобной для работы, распорядок дня определяется практическими делами, а не распи­санием церковных служб. Замкнутый православный мир разрушался, уступая место европейской деловитости и новому темпу жизни.

Источник: Семенникова Л.И. Россия в мировом сообществе цивилизаций: Учебное пособие для вузов. 4-е изд. – Брянск: «Курсив», 2000. С. 140–141.

№ 3. Петр I – царь-реформатор

К концу XVII века из вспыльчивого юноши Петр пре­вратился во взрослого мужчину. Рост его превышал два метра, и он был на голову выше многих своих совре­менников. Постоянные занятия физическим трудом еще более развили его природную силу, и он стал настоящим силачом. Петр был образованным человеком, обладал глу­бокими познаниями в истории, географии, кораблест­роении, фортификации, артиллерийском деле. Он очень любил что-нибудь мастерить своими руками. Уже в мо­лодые годы он знал до четырнадцати ремесел, а с года­ми приобрел массу технических познаний, и недаром за ним закрепилось прозвание «царь-плотник». Царь обо­жал веселье, шутки, обильные пиры и застолья, иногда продолжавшиеся по нескольку дней. В минуты же разду­мий всем удовольствиям он предпочитал тихий кабинет и трубку табаку. Даже в зрелом возрасте Петр оставался очень подвижным, порывистым и непоседливым. Его обычная походка часто была такова, что спутники едва поспевали за ним вприпрыжку. Но бурные потрясения детской и юношеской поры отразились на здоровье Пе­тра. В двадцатилетнем возрасте у него стала трястись го­лова, а во время волнения по лицу часто проходили су­дороги. И на протяжении всей жизни у него нередко случались нервные припадки и приступы неоправданно­го гнева. Будучи в хорошем настроении, Петр одаривал своих любимцев богатейшими дарами. Но буквально за несколько секунд он мог разгневаться. И тогда он неред­ко становился неуправляем, мог не только кричать, но и пустить в ход кулаки, палку или дубинку.

По своим убеждениям Петр I был государственником до мозга костей. Целью его деятельности было создание новой могучей Российской империи, которая должна была стать одним из самых сильных, богатых и просве­щенных государств в Европе. При этом, осуществляя свои преобразования, Петр руководствовался принци­пом «общей пользы», подчеркивая, что основной его за­ботой является «польза Отечества». Знаменитыми стали его слова, сказанные солдатам в канун Полтавской бата­лии: «Вот пришел час, который решит судьбу Отечест­ва. И так не должны вы помышлять, что сражаетесь за Петра, но за государство, Петру врученное, за род свой, за Отечество, за православную веру и церковь... А о Петре ведайте, что ему жизнь не дорога, только бы жила Россия в блаженстве и славе, для благосостояния ваше­го».

Петра I нередко называют «спешащим царем». Он и вправду резко «уплотнил» время, он очень спешил, он стремился еще при своей жизни полностью изменить рус­ское бытие. Его стремительная походка, о которой пи­шут все очевидцы, его летящая вперед мысль, значитель­но опережающая думы современников, его расписанный буквально по минутам и начинающийся в 3–4 часа ут­ра трудовой день, – все это стало символом Петров­ской эпохи. Царь «понапрасну времени не тратит..., царь не позволяет себе медлить ни в какой работе...», – писали о Петре иностранные наблюдатели. Сам государь часто оставался недовольным скоростью происходящих перемен. В разговоре с немецким ученым Г. Лейбницем, состоявшемся в 1711 году, Петр сожалел, что измене­ния в России «не столь быстро идут, как его мысль». Лейбниц утешал русского царя, объясняя, что «крутые превращения непрочны». Но Петр ответил: «Для наро­да, столь твердого и непреклонного, как российский, од­ни крутые перемены действительны».

И уже с конца XVII в. Петр начинает проведение «кру­тых» реформ во всех областях русской жизни, используя опыт западноевропейских стран в развитии промышлен­ности, торговли, культуры. Главной помехой на пути развития России государь видел «мрак невежества». Он считал, что «невежеством наших предков» европейские знания «были приостановлены и не проникли далее Польши», поэтому «доселе», т.е. до начала XVIII сто­летия, русские пребывали в «непроходимом мраке неве­жества», но теперь в усвоении «наук, искусств и образа жизни очередь, наконец, дошла и до России».

Петр I страстно стремился «просветить» свою стра­ну, «образовать» свой народ. Но здесь нужно иметь в ви­ду один очень важный момент. Превознесение западно­го научного знания Петром совсем не означало его бездумного преклонения перед Западом как «источни­ком знаний». «Колыбелью всех знаний» Петр призна­вал Грецию. Затем по «превратности» судьбы из Гре­ции науки перешли в Италию, а далее распространились по всей Европе. И совсем не случайно в кругу приближен­ных Петр I утверждал, что именно Россия как наследни­ца великой Византийской культуры станет со временем истинным вместилищем научного знания. При этом, по словам Петра, «русское имя будет вознесено на высшую ступень славы». Но уже после этого науки вернутся в свое историческое лоно – в Грецию. Петр I говорил: «...Передвижение наук я приравниваю к обращению крови в человеческом теле, и сдается мне, что со време­нем они оставят свое местопребывание в Англии, Франции и Германии, продержатся несколько веков у нас и затем снова возвратятся в истинное отечество свое – в Грецию».

Ну а пока Петр начал борьбу с российским «мраком не­вежества». Началось все с бытовых изменений. В Рос­сии запрещалось носить бороды, старое русское пла­тье, вводились новые обычаи – ассамблеи, питие кофе, парики. Казалось бы, все это мелочи, даже царская блажь. Но нет! Резкое изменение быта, пусть пока еще быта высших сословий, и есть настоящая ломка прежних устоев, ибо именно из бытовых мелочей и состоит повсед­невная жизнь человека. Изменяя собственный быт, че­ловек меняет свою жизнь...

А государь пошел дальше – он, выводя свое государ­ство из «невежества», изменил в России... время! Сначала Петр I отменил традиционное русское летосчисление. Указами от 19 и 20 декабря 1699 года было установле­но новое празднование новолетия – отсчет нового го­да перенесен с 1 сентября на 1 января, а вместо летосчис­ления от Сотворения мира вводилось счисление лет от Рождества Христова. И 1 января 1700 года в Москве со­стоялись грандиозные праздники по поводу введения нового календаря.

Введение нового летосчисления далеко не у всех вызва­ло восторг. Особенно возмущались старообрядцы, итак считавшие Петра «немцем» и «антихристом». Ста­рообрядцы отзывались о царе, как о человеке «у Бога семь лет укравшем». Дело в том, что по старому счету от Сотворения мира новое столетие началось в 1692 году (7200 год по старому стилю), т.е. на несколько лет раньше, чем в 1700 году по новому летосчислению. Довольно резкое неприятие вызвало и перенесение ново­летия с 1 сентября на 1 января. И среди «низших» со­словий, и в числе сословий «благородных» было немало тех, кто осуждал государя, удивляясь «как мог государь переменить солнечное течение, веруя, что Бог сотворил свет в сентябре месяце».

Не меньшее, а, может, и большее значение имела вторая, малоизвестная, реформа времени, начатая Пе­тром в 1706 году. Это была «реформа часа». Дело в том, что на Руси дневное и ночное время традиционно изме­рялось не просто в часах, каждый из которых содержал 60 минут, а – от восхода до заката солнца. И если сут­ки постоянно имели 24 часа, то дневное и ночное вре­мя не было постоянным, но в течение года, в зависимо­сти от природных циклов, менялось: день длился от 7 (зи­мой) до 17 (летом) часов, ночь, соответственно, от 17 до 7 часов. И циферблаты самих часов, стоявших чаще всего на башнях кремлей и монастырей, имели не привычные нам 12 или 24 деления, а 17 делений. Имен­но такие часы находились и на Спасской башне в Моск­ве. Существовали целые «таблицы», по которым на ба­шенных часах изменяли время восхода и захода солнца (в течение года такие изменения проводились с пери­одичностью в две недели 22 раза). Иначе говоря, древ­нерусский счет часов соответствовал естественному природному (солнечному) циклу.Правда, еще в XVII столетии в царских покоях появились и европейские ча­сы с 12-часовым циферблатом, но это были часы для лич­ного пользования – комнатные.

Решительный и всегда «спешащий» Петр столь же ре­шительно сломал и представление русских людей о дне и ночи. Своим указом 1706 года он повелел, чтобы на башнях были установлены часы европейского образца, с циферблатом от 1 до 12 часов. Более того, в практи­ке государственной службы главным отсчетом суток ста­новятся теперь две временные единицы – полдень (12 часов дня) и полночь (12 часов ночи). Таким обра­зом, сутки перестали состоять из «дня» и «ночи», но начинают делиться на две равные по протяженности половины – «до полудня» (или «после полуночи») и «по­сле полудня» (или «до полуночи»). Стремясь утвердить в сознании подданных новое понимание суточного вре­мени, Петр приказал обязательно отмечать «полдень» звуковыми сигналами – боем курантов, выстрелами из пушек, поднятием флагов и др. «Реформа часа» приве­ла к тому, что в России постепенно утвердился евро­пейский счет часов, созданный искусственно и приспо­собленный к более точной организации деловой жизни человека, а не к естественному солнечному циклу.

Конечно, подобные изменения не вдруг проникали в со­знание современников, и еще долго в России европейские часы соседствовали со старорусскими. К примеру, в Москве европейские часы поначалу стояли только на Спасской и Троицкой башнях Кремля, а также на церк­ви Архангела Гавриила (Меншикова башня). Зато часы Кремлевского дворца, Коломенского, Измайлова, Тайницкой и Никольской башен Кремля, Данилова, Симоно­ва и других монастырей продолжали отсчитывать вре­мя по-старому.

Символом разрыва с традиционной Россией стало и ос­нование новой столицы государства. 16 мая 1703 года на Заячьем острове в устье реки Невы Петр I заложил крепость Санкт-Петербург, которая и дала позднее имя всему го­роду. В 1712 году Санкт-Петербург официально стал новой столицей России.

Источник: Перевезенцев С.В. Россия. Великая судьба. – М.: Белый город, 2005. С.409–414.

№ 4. Реформа государственного управления

Понятие «абсолютной власти» ввели в оборот юристы Рим­ской империи. Вновь оно появилось в трудах французских фило­софов и юристов, начиная с XVI в. В русских источниках слова «абсолют» (абсолютный монарх), «абсолютство», «абсолютно» (самодержавно) употреблялись в начале XVIII в., сначала приме­нительно к государственному строю западных стран (Польша, Австрия, Франция), затем к России, например «абсолютство» в «Истории Петра Великого» (1722) князя Б.И. Куракина. В рус­ской исторической литературе XVIII–XIX вв., посвященной России, чаще употреблялся термин «самодержавие».

Типология абсолютизма включает следующие основные черты: сосредото­чение законодательной, исполнительной и судебной власти в ру­ках наследственного монарха; право монарха распоряжаться налоговой системой и государственными финансами; наличие обширного разветвленного чиновничье-бюрократического ап­парата, осуществляющего именем монарха управленческие, фи­нансовые, судебные и иные функции; централизация, унифика­ция и регламентация государственного и местного управления, территориального деления, наличие постоянной армии и поли­ции; регламентация всех видов службы и состояния сословий. В эпоху абсолютизма прекращалось или терялось прежнее значение деятельности органов, типичных для предшествующей ему (абсолютизму) сословно-представительной монархии (соборов, Боярской думы), становились все более проницаемыми межсословные перегородки. Государственная власть получила значительную самостоятельность по отношению к обществу, в том числе к верхам господствующих сословий.

Петровский абсолютизм имел три мощные опоры в обществе.

1. Регулярная армия и флот были созданы Петром I в начале XVIII в. и стали одними из сильнейших в Европе (200 тыс. человек, кроме того, 100 тыс. – это казачьи иррегулярные войска, построено 48 линейных кораблей, 800 галер с экипажем 28 тыс. человек). Армия комплектовалась на основе всеобщей воинской повинности, поголовной для дворян (офицерский корпус), рек­рутская для прочих сословий (по рекруту от 20 дворов крестьян и посадских людей). Петровская военная реформа ознаменовалась широким распространением практики участия в государственном управлении профессиональных военных (перепись населения, сбор налогов и недоимок, регулярное использование военных, особенно гвардейцев, в качестве эмиссаров царя, наделенных для исполнения задания чрезвычайными полномочиями). Для мировоззрения Петра было характерно отношение к государственному учреждению как к воинскому подразделению. И дело не в особой воинственности Петра, который из 36 лет царствования провоевал 28 лет. Петр был убежден, что армия наиболее совершенная общественная структура, достойная модель всего общества. Военная дисциплина – тот рычаг, с помощью которого, по мнению Петра, можно воспитать в людях уважение к порядку, трудолюбие, сознательность, христианскую нравственность. Внедрение в гражданскую сферу военных принципов проявлялось в распространении на систему государственных учреждений военного законодательства, а также в придании законам, определяющим работу учреждений, значения и силы воинских уставов.

В 1716 г. основной военный закон – воинский устав – по прямому указу Петра I был принят как основополагающий зако­нодательный акт, обязательный в учреждениях всех уровней. Распространение воинского права на гражданскую сферу вело к применению в отношении гражданских служащих тех же мер наказания, которым подлежали военные за преступления против присяги – ни до, ни после Петра в истории России не было изда­но такого огромного количества указов, обещавших смертную казнь за преступления по должности.

2. Бюрократический аппарат государственного управления с его регламентацией. Существование слоя людей, постоянно находящихся на государственной службе, и их правовое положение было оформлено в известной петровской Табели о рангах. Этот законодательный акт определил порядок прохождения службы чиновниками. Он устанавливал 14 рангов (классов, классных чинов, 1-й – высший). Гражданская и военная служба для дворян стала обязательной, расширились возможности привлечения на службу представителей других сословий. При этом учитывалась не только знатность, но и личные способности и заслуги. Каждый, достигший должности низшего, 14-го ранга, мог надеяться по мере способности и усердия занять высшую должность и перейти в высший ранг. Потомственное дворянство составляло пятую часть чиновничества. Основная масса класс­ных чинов – служащие, которым был пожалован статус «лично­го дворянина». Вступающие на государственную должность при­нимали присягу – обязательство верно служить Отечеству и государю, отстаивать государственные интересы, ответственно и добросовестно относиться к делу.

3. Церковь всегда была опорой царизма, но до начала XVIII в. существовала автономно от государства. Постепенно и первона­чально внешне малозаметно Петр провел реформу церкви. Он объявил себя главой церкви и уничтожил ее автономию. Ранее события развивались таким образом, что в конце XVIII в. цер­ковь оказалась в оппозиции царизму. Патриарх Андриан (1690–1700) осуждал Петра I за его пристрастие к иноземному. После смерти Андриана более 20 лет новый патриарх не избирался, ис­правление патриаршей должности Петр временно поручил рязанскому митрополиту Стефану Яворскому. Только в 1721 г. последовала реформа церковного управления.

Патриарший разряд был упразднен, а его функции переданы созданному в 1701 г. Монастырскому приказу во главе с боярином И.П. Мусиным-Пушкиным и дьяком Е. Зотовым. Этому приказу были подчинены патриаршие Казенный и Двор­цовый приказы. Доходы приказа использовались на государ­ственные нужды. Псковский епископ Феофан по заданию и с помощью царя составил «Духовный регламент» и научный трактат «Правда воли монаршей», в которых давал теоретическое обоснование абсолютизму. 25 января 1721 г. Петр I утвердил «Ду­ховный регламент», по которому учреждалась Духовная коллегия, преобразованная вскоре (14 февраля) для придания боль­шего авторитета в Святейший правительствующий синод. В его введении находились только церковные дела: истолкование цер­ковных догм, распоряжения о молитвах, церковных службах, утверждение жития святых, мощей, «чудотворных» икон, цензу­ра духовных книг, борьба с ересями и расколами, заведование учебными заведениями, назначение и смещение церковных должностных лиц и т. д. Синод имел также функции духовного суда, судил представителей духовенства, а также мирян по неко­торым категориям гражданских дел (бракоразводные дела, со­мнительные духовные завещания, а из уголовных – дела по вероотступничеству).

11 мая 1722 г. для надзора за деятельностью Синода Петр I назначил обер-прокурора «из офицеров доброго человека, кто бы имел смелость и мог управление синодского дела знать». Ему подчинялись синодальная канцелярия и церковные фискалы – «инквизиторы». Первым обер-прокурором Синода был И.В. Болдин. Сам Синод состоял из 12 членов, назначенных царем из представителей высшего духовенства (архиепископов, архиманд­ритов, игуменов, протоиереев). При вступлении в должность члены Синода приносили присягу на верность императору. Так церковь стала одним из звеньев государственного аппарата.

Элементами механизма абсолютной монархии являлись выс­шие органы государственной власти, которые были радикально реформированы. Изменился титул царя. 22 октября 1721 г. (в годовщину славного освобождения Москвы в 1612 г.), а также в связи с победоносным исходом Северной войны Петр I принял титул императора всероссийского и превратил прежние «великие государства Российского царствия» во «Всероссийскую империю». Независимо от императорского титула Сенат наименовал Петра еще «великим» и «отцом отечества».

Для финансового контроля Петр I создал Ближнюю канцелярию, которая и стала местом заседания членов Боярской думы, начальников приказов (1704). Такие заседания называли Консилией министров. Последняя прекратила свое существование с созданием Сената (1711).

Усиление власти Петра выразилось в создании Кабинета с личной канцелярией (1704–1727). Кабинет был военно-походной канцелярией, через него Петр I поддерживал связь с Сенатом, Синодом, коллегиями и губернаторами, вел переписку по горным, мануфактурным делам, с заграницей. Сюда же поступали челобитные, жалобы, доносы.

В 1711 г. было создано постоянно действующее высшее правительственное учреждение – Правительствующий сенат. Для углубления представлений о государственном управлении той эпохи приведем несколько указов, исходящих непосредственно от Петра I. Так, в Указе от 22 февраля 1711 г. «Об учреждении Правительствующего сената» отмечается: «Определили быть для отлучек наших Правительствующий сенат для управления: господин граф Мусин-Пушкин, господин Стрешнев, господин князь Петр Голицын, господин князь Михайло Долгорукий, господин Племянников, господин князь Григорий Волконский, господин Самарин, господин Василий Опухтин, господин Мельницкий, обер-секретарь сего Сената Анисим Щукин».

Сенат состоял из 9 человек, являлся коллегиальным органом. Указанные выше три князя – выходцы из старинной титулованной знати. Остальные – из малознатных родов. Три сенатора в прошлом были членами Боярской думы (Мусин-Пушкин, Стрешнев, Племянников).

О компетенции Сената можно судить по двум указам Петра, принятым 2 марта 1711 г.: «О полномочиях Правительствующего сената», где царь угрожал ослушникам смертной казнью, призывая подчиняться указам Сената «как нам самому, под жестоким наказанием или смертию, по вине смотря», а также «О функциях Правительствующего Сената».

Из документа видно, что Сенат был наделен широкими полномочиями: заботиться о соблюдении правосудия, государственных доходах и расходах, о явке на службу, о развитии тор­говли и т. д. Однако царь не делился с ним своей верховной вла­стью. Сенат оставался законосовещательным органом и вы­полнял функции упраздненного разрядного приказа. А связь с губерниями осуществлял через специальных губернских ко­миссаров (по два от губернии). Сенат был органом надзора за правительственным аппаратом и должностными лицами (т. е. высшим органом надзора за государственным управлением). Надзор осуществлялся через фискалов. Об этом можно судить по указу царя от 5 марта 1711 г. «О порядке заседаний Прави­тельствующего сената».

Фискала награждали половиной судебного штрафа с уличен­ного должностного лица. Фискалами руководил обер-фискал, поддерживавший связь с ними через Фискальный стол канцеля­рии Сената. Сенат рассматривал доносы ежемесячно по докладу Расправной палаты, которая состояла из четырех судей и двух се­наторов (существовала в 1712–1729 гг.).

Став императором, Петр I запретил Сенату издавать «генеральные определения» (подобие законов). Во главе Сената он поставил генерал-прокурора П.И. Ягужинского, наделив его очень широкими полномочиями. Так, в отсутствие царя он должен был быть «царевым оком». Генерал-прокурор осуществлял надзор за работой Сената, председательствовал на его заседаниях и даже имел право законодательной инициативы. Ему подчинялись генерал-фискал и канцелярия Сената.

В 1722 г. был издан указ о престолонаследии, согласно кото­рому монарх по своему усмотрению назначал себе преемника. Таким образом, избрание царей на заседаниях соборов, осуществ­ляемое в XVII в., не стало традицией. Теперь воля императора определяла судьбу престола, а подданные должны были соглашаться с его решением. Петр I по разным причинам лишился сыновей от обеих жен. Коронация супруги Петра Марты-Екате­рины, не подкрепленная в соответствии с установленным законом обязательным завещанием и провозглашением официаль­ного наследника, усугубила династический кризис и обусловила его преодоление с помощью военной силы после смерти императора. Таким образом, решения и действия Петра I имели далеко идущие политические последствия и создали угрозу потери ди­настией Романовых престола.

Источник: История государственного управления в России в вопросах и ответах: Учебное пособие / Отв. ред. Е.М. Трусова. – М.: Издательство «Проспект», 2005. С. 63–67.

№ 5. Экономические преобразования

Война со Швецией особенно ос­тро поставила вопрос о развитии мануфактурного производства. До начала XVIII в. Россия вво­зила из-за границы железо, медь, ружья, сукно, серебро, олово. Основным поставщиком металла была Швеция. Есте­ственно, с началом войны поставки из Швеции прекратились. Развитие металлургического производства стало жизненной потребностью страны. Правительство предпринимало лихо­радочные меры по строительству заводов. За 8 лет после На­рвы было построено тридцать мануфактур. Полным ходом шло строительство металлургических заводов в Олонецком крае вблизи театра военных действий.

В первом десятилетии XVIII в. промышленная и торговая политика характеризовалась активным вмешательством го­сударства в экономику. Однако вскоре стали приниматься меры по поощрению частного предпринимательства. Казна, построив мануфактуры, передавала государственные пред­приятия (особенно убыточные) частным владельцам или спе­циально созданным компаниям, помогая им поставкой обору­дования, кадрами. Изменения в экономической политике оз­начали не смену принципов, а лишь изменение аспектов. Если в начале века воздействие государства на экономику осуществлялось через систему запретов, монополий, пошлин, налогов, то с конца 1710-х гг. государство воздействовало на развитие экономики через административно-контрольную бюрократическую машину.

К середине века в стране действовало 75 металлургических заводов, из которых 61 находился на Урале. Всего к 1750 г. в России выплавлялось 2 млн пудов чугуна, почти половина его шла на экспорт.

Активно строились предприятия легкой промышленности. Сначала они создавались преимущественно в Центральном районе и Москве. По размерам производства в столице выде­лялись парусно-полотняная мануфактура на Яузе, выпу­скавшая в год 200–250 тыс. аршин полотна, и Суконный двор, производивший в год 90 тыс. аршин сукна. Но постепенно Москва утрачивала значение единственного центра легкой промышленности. Суконное производство активно развива­лось на Украине, в Казани; мануфактуры в Калуге и Боровске производили пеньку. Кроме полотняного и суконного произ­водства в России в XVIII в. активно развивались кожевенное, пороховое, стекольное, канатное, винокуренное производст­во, судостроение; было налажено производство отечествен­ной бумаги. Всего к концу первой четверти XVIII в. в России насчитывалось примерно 100 мануфактур.

В первые годы XVIII в. мануфактуры пользовались наем­ным трудом гулящих, беглых людей, всех тех, кто избежал закрепощения. Но усиление крепостного права в последую­щие годы, усиление розыска беглых крестьян и возвращение их владельцам, проведение первой ревизии сильно сократило число людей «шатающихся меж двор». Невелико было и чис­ло крестьян, шедших на заработки в город, что также не могло обеспечить промышленность наемным трудом. В этих усло­виях правительство стало обеспечивать мануфактуры прину­дительным трудом.

К предприятиям приписывались государственные крестья­не, которые в XVIII в. составили значительную по численно­сти категорию приписных крестьян. Они отрабатывали под­ушную подать на неквалифицированных заводских работах. В 1721 г. был издан указ, разрешавший мануфактуристам покупать к своим заводам крепостных крестьян. Такие работ­ники стали называться посессионными крестьянами. Указом 1736 г. работники заводов были закреплены за мануфактура­ми навечно и получили название «вечноотданных».

Но далеко не все изделия, необходимые стране, могли из­готовлять на мануфактурах. Огромную роль продолжало иг­рать ремесленное производство. Городские и сельские ремес­ленники производили железо (хотя по качеству оно уступало заводскому), башмаки, полотна, сукна, кожи, седла и т.д. Важнейшим центром оставалась Москва, города на Волге – Ярославль, Нижний Новгород, Казань и другие города. XVIII в. характеризуется появлением новых видов ремесла. В горо­дах появились позументщики, табакерщики, каретники, шляпочники, парикмахеры.

По указу 1722 г. мастера каждой ремесленной специальности объединялись в цехи.В цехах избирали старшин, которые наблюдали за качеством изделий и приемом в мастера. Устанавливался срок в семь лет для учеников, после чего они переводились на два года в подмастерья. В Москве, одном из самых крупных центров ремесленного производства, насчитывалось 146 цехов, в которые входили 6800 человек. Создание цехов, с одной стороны, отразило высокий уровень развития ремесла, а с другой, затрудняло его развитие, выделяло ремесленников в особое сословие феодального общества.

В первой половине XVIII в. продолжалось развитие всероссийского рынка. Значительную роль играла торговля, центром которой были крупные российские города. Важными пун­ктами обмена, как и в XVII в. оставались ярмарки. Развитию торговли и всероссийского рынка способствовало совершенст­вование путей сообщения, устройство каналов на водных ма­гистралях (Вышневолоцкий, Ладожский и др.), а также отме­на в 1754 г. внутренних таможенных пошлин.

Регулярная армия, увеличение численности городов, раз­витие мануфактурного производства, экспорт сельскохозяй­ственной продукции вели к росту товарности сельского хозяй­ства. Однако его темпы замедлялись развитием вширь и вглубь крепостничества, усилением феодальной эксплуата­ции, мешавшими втягиванию в рыночные отношения кресть­янских хозяйств. В сельском хозяйстве государство не осуще­ствляло политики жесткой регламентации, как в промыш­ленности, поэтому главной фигурой, определявшей рост сельскохозяйственного производства, оставался помещик, устанавливавший порядки в вотчине по своему произволу.

Источник: Пособие по истории Отечества для поступающих в вузы. – М.: Простор, 1993. С. 122–124.

№ 6. Изменения в социальной структуре общества

В Петровскую эпоху произошел распад некогда еди­ного сословия «служилых людей». Верхушка служилого сословия – служилые «по отечеству», т. е. по происхож­дению, превратились в дворян, известных нам по по­зднейшей эпохе, а низы сословия служилых «по отечест­ву» (главным образом жившие на юге так называемые «однодворцы»), а также все служилые «по прибору», т. е. по набору, стали государственными крестьянами.

Образование сословия дворян, пользовавшихся впос­ледствии исключительными правами душе- и землевладе­ния, было следствием не только издавна протекавшего процесса дифференциации служилого сословия, углубле­ния различий между его верхами и низами, но и результа­том сознательной деятельности властей. Суть перемен в положении верхней части служилого сословия состояла во введении нового критерия их службы. Вместо принци­па происхождения, позволявшего знатным служилым за­нимать сразу высокое место в обществе, армии и на службе, был введен принцип личной выслуги, условия которой определялись законодательством.

Казалось бы, это было весьма демократичное начина­ние, открывавшее путь наверх наиболее способным лю­дям, не имевшим за своей спиной поколений знатных предков. И действительно, новый принцип, отраженный в известной Табели о рангах 1722 г., усилил дворянство за счет притока выходцев из других сословий. Но не это было конечной целью преобразования. С помощью при­нципа личной выслуги, строго оговоренных условий по­вышения по лестнице чинов Табели о рангах (важнейшим из условий была обязательность прохождения службы с рядового солдата или канцеляриста) Петр стремился превратить довольно аморфную массу служилых «по оте­честву» в военно-бюрократический корпус, полностью ему подчиненный и зависимый только от него. Конечно, оформление сословия дворянства следует рассматривать и как образование корпорации, наделенной особыми пра­вами и привилегиями, с корпоративным сознанием, при­нципами и обычаями. Но вместе с тем Петр стремился как можно теснее связать само понятие «дворянин» с обя­зательной, постоянной, требующей знаний и практичес­ких навыков службой. Только тот дворянин достоин по­читания, кто служит, внушал подданным Петр. Он не только внушал, но и действовал: все дворяне определя­лись в различные учреждения и полки, их дети отдава­лись в школы, посылались на учебу за границу; царь запрещал жениться тем, кто не хотел учиться, а у тех, кто укрывался от службы, отбирал имения.

В целом политика самодержавия в отношении дворян­ства была очень жесткой, и бюрократизированное, зарег­ламентированное дворянство, обязанное учиться, чтобы затем служить, служить и служить, лишь с большой натяжкой можно назвать господствующим классом. Со­бственность дворян, так же как и служба, регламентиро­валась законом: в 1714 г., чтобы вынудить дворян думать о службе как главном источнике благосостояния, ввели майорат – запретили продавать и закладывать земель­ные владения, в том числе родовые. Дворянские владения в любой момент могли быть конфискованы в случае нарушения законов, что и бывало на практике. Трудно представить себе, каким бы было русское дворянство, если бы принципы Петра последовательно осуществля­лись после его смерти. Подлинная эмансипация дворян­ства, развитие его дворянского (в европейском смысле этого слова) корпоративного сознания происходили по мере его «раскрепощения» в 30–60-е годы XVIII в., когда вначале был отменен майорат, ограничен срок службы, а затем последовал знаменитый манифест 1762 г., назва­ние которого говорит само за себя: «О даровании вольно­сти и свободы российскому дворянству». В петровское же время дворяне рассматривались прежде всего как бюро­кратическое и военное сословие, накрепко привязанное к государственной колеснице.

Если сословие дворян оформилось во многом благо­даря сознательной деятельности властей, то сословие государственных крестьян было просто-напросто впря­мую организовано как какое-либо учреждение по заду­манному царем плану. Суть плана состояла в объедине­нии в одно юридическое и податное сословие разнообраз­ных категорий некрепостного населения России. В число государственных крестьян вошли однодворцы Юга, чер­носошные крестьяне Севера, ясачные крестьяне – ино­родцы Поволжья, всего не менее 18 % податного насе­ления. Важнейшим, определяющим признаком одно­дворцев – вчерашних служилых «по отечеству» и «по прибору» – стало признание их тяглыми. Это навсегда закрыло им дорогу в дворянство, хотя часть из них имела крепостных, а землей владело согласно поместному пра­ву. Вообще принадлежность к тяглым сословиям с тех пор означала непривилегированность, и политика Петра в отношении категорий, вошедших в сословие государст­венных крестьян, была ориентирована на ограничение их прав, сужение их возможностей в реализации тех преиму­ществ, которыми они располагали как люди, лично сво­бодные от крепостной зависимости.

Существенной была реформа и в отношении жителей городов. Петр решил унифицировать социальную струк­туру города, перенеся в него западноевропейские инсти­туты: магистраты, цеха и гильдии. Эти институты, име­вшие глубокие корни в истории развития западноев­ропейского средневекового города, были привнесены в русскую действительность насильно, административ­ным путем. Не преувеличивая, можно сказать, что ремес­ленники, купцы, горожане русских городов в одно пре­красное утро проснулись членами гильдий и цехов. По­садское население было поделено на две гильдии: первую гильдию составили «первостатейные», куда вошли верхи посада, богатые купцы, ремесленники, горожане интел­лигентных профессий, а во вторую гильдию включили мелких лавочников и ремесленников, которые, кроме то­го, были объединены в цеха по профессиональному признаку. Все остальные горожане в гильдии не вошли и под­лежали поголовной проверке с целью выявления среди них беглых крестьян и возвращения их на прежние места жительства.

Деление на гильдии оказалось чистейшей фикцией, ибо проводившие его военные ревизоры думали прежде всего об увеличении числа плательщиков подушной пода­ти. Поэтому число членов гильдий стало увеличиваться за счет не только разночинцев, но даже нищих и деклас­сированных элементов. Почти сразу же фискальные цели городской реформы заслонили многие другие. Унифика­ция сословного строя города не привела к установлению прогрессивных форм налогообложения, что в принципе могло бы способствовать активизации торгово-промыш­ленной деятельности в них. Крайне важно, что Петр оставил неизменной прежнюю систему распределения на­логов по «животам», когда наиболее состоятельные горо­жане были вынуждены платить за десятки и сотни своих неимущих сограждан. Этим самым консервировались средневековые социальные структуры и институты, что, в свою очередь, резко тормозило процесс вызревания и развития капиталистических отношений в городах.

Столь же формальной стала и система управления городами, во главе которой Петр поставил Главный магистрат, руководивший подчиненными ему магистра­тами других городов. Но эти магистраты ни по существу, ни по ряду формальных признаков не имели ничего обще­го с магистратами западноевропейских городов – дейст­венными органами самоуправления. В сущности, в ре­зультате городской реформы был создан чисто бюро­кратический механизм управления, а представители по­сада, входившие в состав магистратов, рассматривались как чиновники централизованной системы управления го­родами, и их должности были даже включены в Табель о рангах. Судопроизводство, сбор налогов и наблюдение за порядком в городе – вот и все основные права, пред­оставленные магистратам.

Социальные преобразования коснулись и той части населения России, с которой, казалось бы, все было яс­но, – крепостных крестьян. Петровская эпоха привела к слиянию в единое сословие крепостных крестьян и холо­пов. Как известно, холопство – институт, близкий по своим чертам к домашнему рабству, имевший тысячелет­нюю историю и развитое право. Общая тенденция раз­вития крепостного права шла в направлении распространения на крепостных крестьян многих норм холопьего права, что и являлось общей платформой для их по­следующего слияния. Этот процесс слияния усилился после Уложения 1649 г., юридически оформившего кре­постничество. Но все же к петровскому времени холопы отличались от крепостных тем, что, работая на гос­подина на барской запашке и в его хозяйстве, не были обложены государственными налогами, а, кроме того, значительная часть их – кабальные холопы – имели, согласно традиции, право выхода на свободу по смерти своего господина.

При Петре процесс сближения холопов и крестьян был резко усилен. Вначале были резко сужены возмож­ности выхода холопов на свободу – они должны были, согласно указам, служить в армии.

Окончательный удар холопству был нанесен перепи­сью душ в 1719–1724 гг., причем холопы были вначале переписаны, а затем, согласно указу 1723 г., были навсег­да внесены в подушный оклад. Утратив признак бестяглости, холопы стали разновидностью крепостных кре­стьян и потеряли право на получение свободы.

Тысячелетний институт холопства одним росчерком пера был уничтожен. Его ликвидация имела далеко иду­щие последствия: заметное усиление барщинных отрабо­ток крепостных крестьян России в середине XVIII в., отмеченное в литературе, в немалой степени связано с исчезновением холопства, чья основная функция в си­стеме барского хозяйства состояла именно в работе на барском поле. Теперь, после уничтожения холопства, эта тяжесть полностью легла на плечи крепостных крестьян.

То, что происходило в социальном строе России пет­ровского времени (к описанным сюжетам следует приба­вить введение штатов церковнослужителей, в результате чего не попавшие в штаты церковники признавались тяг­лыми; суровые разборы разночинцев с последующим рас­пределением их в службы, оклады или богадельни; слия­ние монастырских, церковных и патриарших крестьян), свидетельствует о несомненной унификации сословной структуры общества, сознательно направляемой рукой реформатора, ставившего цель создания так называемого «регулярного государства», которое можно охаракте­ризовать как самодержавное, военно-бюрократическое и полицейское.

Последнее особенно отчетливо проявилось в создании такого внутреннего режима, при котором действовал ряд ограничений. Наиболее важных из них можно выделить три: ограничения в передвижении по стране, свободы в выборе занятий и, наконец, ограничения социальных перемещений, перехода из одного «чина» в другой. Все эти ограничения, особенно социальной направленности, были обусловлены традиционными принципами сослов­ной и государственной политики и допетровского време­ни. В сохранении и упрочении сословных монополий, пресечении попыток представителей низших сословий приобрести привилегии высших власти видели основу правопорядка, справедливости и процветания народа.

Но при этом нужно отметить, что в допетровское время сильно сказывалось влияние обычаев, сословные границы были размыты, пестрота средневекового обще­ства давала его членам, особенно тем, кто не был связан службой, тяглом или крепостью, неизмеримо большие возможности реализации личности, чем регулярность об­щества Петра.

Именно этим отличалось петровское время от пред­шествующего. Для законодательства Петра характерна более четкая регламентация прав и обязанностей каждого сословия и соответственно этому – более жесткая систе­ма запретов, касающихся вертикального перемещения.

Огромное значение имела в этом процессе податная реформа. Введение подушной подати, которой предше­ствовала перепись душ мужского пола, означало установ­ление порядка жесткого прикрепления каждого платель­щика к тяглу в том месте, где его записали в оклад. Уже это само по себе затрудняло выход из платежной общины для перемены статуса. Чтобы не парализовать хозяй­ственную жизнь городов, правительство указом от 13 апреля 1722 г. разрешило помещичьим крестьянам с уп­латой огромного налога записываться в посад, не преры­вая отношений зависимости с помещиком. Закон, разре­шая крестьянам торговать, гарантировал помещику власть над крепостным. Тем самым он как бы удлинял цепь, на которую был посажен так называемый «тор­гующий крестьянин». Подобное же было сделано с кре­стьянами-отходниками, работавшими на мануфактурах. Социально-экономическое значение подобного «соломо­нова» решения было очевидно: эксплуатируемый капита­листическим способом на капиталистическом предпри­ятии такой отходник, получив жалованье, превращал его в оброк, который отдавал своему помещику.

Для петровского времени характерно проведение крупных полицейских акций долговременного характера. Наиболее серьезной из них следует признать размещение в 1724–1725 гг. армейских полков на вечные квартиры в местах, уездах, губерниях, где для них собиралась поду­шная подать, и связанные с этим полицейские функции армейских командиров.

Другой полицейской акцией, осуществленной при Пет­ре, было введение паспортной системы. Без установлен­ного законом паспорта ни один крестьянин или горожа­нин не имел права покинуть место жительства. Наруше­ние паспортного режима (утеря, просрочка паспорта, выход за пределы территории, разрешенной для посеще­ния) автоматически означало превращение человека в преступника, подлежащего аресту и отправке на преж­нее место жительства…

Это все придавало государству Петра полицейский характер, если понимать под термином «полиция» не только некую репрессивную организацию, но главным образом организацию многосторонней «регулярной» жизни подданных, начиная с устройства их домов по утвержденному чертежу и кончая тщательным контролем за их нравственностью и даже душевными движениями.

Источник: Анисимов Е.В. Петр Первый: рождение империи // История Отечества: люди, идеи, решения. Очерки истории России IX–начала ХХ в. / Сост. С.В. Мироненко. – М.: Политиздат, 1991. С. 211–217.

№ 7. Реформы в сфере культуры и быта

Изменения в культуре, произошедшие в эпоху Петра, имеют ряд особенностей. Прежде всего их отличает широкое вмешательство государственной власти в духовно-культурную сферу, а также европеизация российских порядков.

При Петре I впервые делается акцент на создание светской школы. Проблемы образования становятся частью государственной политики. Для проведения широкомасштабных военных действий, характерных для того времени, требовались знающие и образованные люди.

В 1701 г. было открыто первое светское учебное заведение – Навигацкая школа, на базе которой в 1715 г. возникла Морская академия. Несколько позднее были основаны Инженерная, Артиллерийская и Медицинская школы.

Дети провинциальных дворян и чиновников обучались в цифирных школах. Созданная сеть школ в центре и на местах способствовала распространению грамотности, хотя образование носило преимущественно сословный характер, так как его получали в первую очередь дети дворян и духовенства. Основная масса населения – крестьянство – в школы не принималась.

Расширение сети школ и профессиональных учебных заведений требовало издания учебной литературы. Появились учебники по разнообразным отраслям знаний: механике, геометрии, астрономии, фортификации, навигации и т.д.

В начальный период реформ была основана первая российская печатная газета «Ведомости» или, как позднее значилось на ее заглавном листе, «Ведомости о военных и иных делах, достойных знания и памяти, случившихся в Московском государстве и иных окрестных странах». Первые два номера «Ведомостей» появились в декабре 1702 г. Газета печаталась сначала на Московском печатном дворе, а затем (в основном) в Петербурге. «Ведомости» выходили регулярно (1–3 раза в месяц) тиражом от 100 до 3000 экземпляров в зависимости от важности сообщаемых событий. Эта первая отечественная газета просуществовала до 1728 г., затем на ее основе стало выходить новое издание – «Санкт-Петербургские ведомости».

По инициативе Петра I в Петербурге в 1714 г. была основана Кунст-камера – коллекция интересных экспонатов. Основу музея первоначально составляла личная коллекция царя, состоявшая из анатомических монстров и других редкостей. Пополнившись другими отечественными и иностранными экспонатами, Кунсткамера вошла в состав Академии наук и превратилась в комплексный музей, существующий до сих пор. В течение всего царствования Петр вынашивал идею об организации Академии наук. Первые шаги к ее осуществлению он предпринял в июне 1718 г. Его резолюция на одном из документов гласила: «Зделать академию. А ныне приискать из русских, кто учен и к тому склонность имеет. Также начать переводить книги: юриспруденции и протчии к тому. Сие учинить сего году начала». Однако создание Академии затянулось. Это было вызвано отчасти тем, что Петр занимался более неотложными делами, а отчасти трудностями, связан­ными с привлечением для работы в ней иностранных ученых. Открытие Академии наук произошло в 1725 г., уже после смерти Петра, когда состоялась первая конференция академиков.

Основным литературным жанром в петровские времена становится повесть («гистория»). Широкую известность получила «Гистория о российском матросе Василии Кориотском и о прекрасной королевне Ираклии Флорентийской земли», которая стала своеобразным литературным символом эпохи.

Крупнейшим идеологом абсолютизма, ведущим публицистом, страст­ным пропагандистом петровских преобразований был священник Фео­фан Прокопович (1681–1736), который не только прославил царя и его деятельность («История императора Петра Великого от рождения его до Полтавской баталии», 1713), но и теоретически обосновал в сво­их произведениях «Слово о власти и чести царской» (1718), «Правда воли монаршей» (1722) право монарха на неограниченную власть и приоритет светской власти над церковной.

16 мая 1703 г. в устье р. Невы на месте, только что отвоеванном у шведов, стали возводить Петропавловскую крепость. Это было началом строительства Петербурга, которое осуществлялось по особому плану. Занималась этим специально созданная «канцелярия от строений». Ведущую роль в строительстве сыграли иностранные архитекторы Доменико Трезини (1670–1734), по проектам которого были возведены такие сооружения, как Петропавловский собор, здание Двенадцати коллегий, Гостиный (Мытный) двор и др., и Жан Батист Леблон (1679–1719), разработавший в 1718 г. проект планировки Петербурга в виде громадного эллипса, внутри которого намечались площади и системы взаимно перпендикулярных улиц.

Изменение дворянского быта требовало и строительства жилых зданий нового типа. Вместо слабо освещенных боярских хором начинают появляться обширные дворцы с разбитыми ландшафтными парками. Например, в Москве в 1697–1699 гг. по проекту архитектора Д.В. Аксамитова был построен Лефортовский дворец с прилегающим к нему парком.

Петр оценивал искусство (с позиций современной терминологии) как технократ. Произведения искусства должны были, по его мнению, служить либо украшением, либо символом, либо наглядным пособием, дающим людям знания или назидательные примеры для их морального совершенствования.

Особенно ярко это отразилось в изобразительном искусстве первой четверти XVIII в. Появляется новый для России вид изобразительного искусства – гравюра[1]. В основном она применялась для оформления книг, а также была представлена самостоятельными листами. В них преобладали батальные сюжеты и городские пейзажи, отражающие военные события или строительство Петербурга. Первоначально гравюры выполнялись в Голландии (Андриан Шхонебек и др.), но затем известность получают и отечественные мастера (братья Алексей и Иван Зубовы, Алексей Ростовцев).

Ведущим жанром в живописи становится портрет. Наиболее значительным художником этого направления был Иван Никитич Никитин (1690–1742), он являлся автором многих портретов сподвижников Петра (например, портрет канцлера Г.И. Головкина) и известной картины «Петр I на смертном ложе». Изиностранных художников, приглашенных в Россию Петром, следует отметить Иоганна Готфрида Таннауэра и Луи Каравака, писавших парадные портреты царя, членов его семьи, государственных сановников…

Новые явления в петровскую эпоху начинают проникать в российскую культурно-бытовую жизнь… Вводились новая одежда по европейским образцам (камзолы, чулки, башмаки, шляпы, галстуки) и новые формы общения для высших сословий – ассамблеи. Верхи общества проходили школу светского воспитания. «Ассамблеи, – разъяснял царь в указе 1713 г., – слово фран­цузское, оно значит некоторое число людей, собравшихся вместе для своего увеселения или для рассуждений и разговоров дружеских». Но и непринужденность, и веселье, и уменье вести светский разговор и танцевать пришли далеко не сразу.

Большое внимание Петр уделял обучению галантному поведению и этикету отпрысков вельмож, высших чиновников и офицеров. При нем трижды издавалось и имело широкую популярность собрание правил приличного поведения «Юности честное зерцало, или Показание к житейскому обхождению». Неизвестный составитель этого сочинения воспользовался несколькими иностранными произведениями. Из них он перевел те части, в которых излагались правила, считавшиеся полез­ными русскому человеку. «Юности честное зерцало» содержало правила поведения молодых людей в семье, в гостях, общественных местах и на службе. Оно внушало юношам скромность, трудолюбие, послуша­ние, учтивость и благоразумие.

Культурные преобразования в эпоху Петра в целом были весьма значительны и приблизили Россию к Европе, а также способствовали отрыву культуры господствующих слоев от народной культуры.

Источник: Кириллов В.В. История России. Учебное пособие. – М.: Юрайт-Издат, 2006. С. 195–199.

№ 8. Оценка личности и деятельности Петра Великого

Личность и деятельность Петра встречала и у современников, и у потомков не только различные, но и прямо диаметрально противоположные оценки. Одни из его совре­менников, кто близко знал его и работал с ним, до небес восхваляли Петра, называли его «земным богом»; другие, кто не знал Петра лично, но чувствовал тяготы, взвален­ные им на народ, считали его «мироедом» или самозван­цем (которым немцы подменили подлинного царя во вре­мя его заграничного путешествия); наконец, раскольники считали его прямо антихристом...

Столь же различные оценки и столь же непримиримые противоречия во взглядах на Петра мы находим и в после­дующее время. В XIX в. «западники» пели Петру востор­женную хвалу, «славянофилы» порицали его за искаже­ние русских самобытных начал и порчу национального ха­рактера святой Руси.

Кто же прав в своих оценках и как должна беспристра­стная история оценивать Петра и его дело? Прежде всего необходимо отметить как великую заслугу Петра его непрерывное и самоотверженное служение государству и на­роду российскому, которому он действительно посвящал все свои силы в течение всей своей жизни: он служил как солдат, как офицер, как генерал, как организатор воору­женных сил и как начальник генерального штаба, вырабатывавший планы кампаний и руководивший ими; он заботился о снабжении армии всем необходимым, начиная от пушек и боевых припасов и кончая провианто

Поиск по сайту: