Контрольная работа № 1 3 страница

«Я только помню, что очутился на сцене, посреди этой танцующей

четверки, с которой только что познакомился, поэтому я в основном

стоял в тылу сцены, только пару раз выйдя вперед, чтобы вставить

свой речитатив. Тем временем группа разошлась не на шутку, да

и весь зал оторвался по-крупному. Все это произошло так быстро,

что я просто обалдел, но, в общем, было здорово. Мне показалось,

что со стороны это выглядит довольно гнусно, но вскоре я стал

думать только о том, чтобы вновь поучаствовать в подобном

выступлении».

Такая возможность представилась Максиму гораздо раньше,

чем он думал: на Джо выступление «Prodigy» произвело столь

сильное впечатление, что он попросил ребят вновь приехать в его

заведение через две недели и выступить в клубе в субботний

вечер, когда там будет не менее тысячи посетителей. Лайам тут

же позвонил Максиму и спросил его, не хочет ли он стать

постоянным участником «Ргоdigy», тот сразу же согласился.

В эти две недели между дебютом группы и ее следующим

выступлением Лайам встретился с Максимом и рассказал о

стилистических изменениях, которые ему необходимо внести в

свой сценический образ. По мнению Лайама, несмотря на то что

во время первого выступления Максим замечательно

импровизировал, его партия была чересчур затянута, слишком

вычурна для танцевальной группы.

Максим выслушал Лайама и сразу сообразил, что его задача

в определенном смысле прямолинейней и проще: «Эм-си в рэггей

больше внимания обращает на слова, и его ценят прежде всего

за то, что он может высказать, хотя, конечно, ему нужно также

вписаться в ритм и соблюсти нужное произношение, а в

танцевальной группе все не так: ведь зрители собираются для

того, чтобы потанцевать, они не хотят стоять на месте и

прислушиваться к какому-то парню, который целый вечер бубнит

свой рэп. Я заполнял музыку слишком большим количеством

текста, стараясь насытить им все до отказа, и, поговорив с другими

эм-си моей тусовки, понял, что я умею это делать, но будет лучше,

если стану чуть скромнее. Стиль в этом и заключался: не надо

было ничего усложнять, потому что все это не вписывалось в

контекст. Эм-си в «Prodigy» должен быть другим, надо использовать

слова попроще, обращаясь непосредственно к подсознанию. Когда

до меня это дошло, мой опыт в области рэггей, хип-хопа и джаза

стал для меня не помехой, а огромным преимуществом, — ведь

мой стиль заметно отличался от стиля большинства танцевальных

эм-си, поскольку я считал, что самое главное для эм-си — это

неповторимость».

Решив эту небольшую проблему, «Prodigy» была полностью

готова к многочисленным выступлениям, которые Зигги

организовал для нее с поразительным проворством. Но перед

тем как группа начала эту серию шоу, Лайам сообщил ее

участникам удивительную новость: в конце следующего месяца

он выпускает пластинку. Подходило время Рождества 1990 г., а

Лайам активно сочинял собственную музыку всего-навсего десять

месяцев.

Пластинка, о которой шла речь, состояла из четырех

композиций с той демонстрационной пленки, которую Лайам дал

послушать зарождающейся группе, а компанией, собиравшейся

выпустить диск, была XL, отделение фирмы "Beggars Banquet",

специализирующееся на андерграундовской музыке. Несмотря

на то что XL была относительно молодой компанией, она приобрела

известность как защитница интересов андерграунда, музыка

которого звучала в танцевальных клубах. Ей руководили Тим

Палмер и Ник Хокс, работавшие в офисе, который располагался

на юге Лондона.

XL была второй компанией, к которой обратился Лайам.

Сначала он послал новую пленку «Prodigy» с десятью

композициями фирме «Tam Tam Records» (которая до того уже

одобрила его материал под названием "Cut To Kill"), но ее тут же

отвергли. Этот отказ не очень-то расстроил Лайама; он послал

свои записи фирме XL, а затем позвонил Хоксу с предложением

приехать к нему в офис для личной встречи. Время встречи было

назначено, и в намеченный день Лайам, нервничая, отправился в

Лондон с группой искренне поддерживающих его друзей.

Хаулетт не имел представления о тех, с кем он собирался

вести переговоры, он только знал, что Палмер владеет лондонским

магазином «Groove Records», где Лайам чаще всего покупал

пластинки. За прилавком здесь стояла мать Палмера, дама такого

возраста, который обычно плохо вяжется с левой танцевальной

музыкой, но он с друзьями быстро понял, что эта

представительница старшего поколения прекрасно во все

врубается. По уик-эндам Лайам с друзьями обычно приезжали в

город и сразу заскакивали в «Groove Records», где они начинали

проверять «на вшивость» миссис Палмер, нарочно прося показать

самые «смурные» импортные пластинки с танцевальной музыкой,

которые только могли вспомнить, обычно вещи, не известные

никому, кроме самых фанатичных ди-джеев. И каждый раз они

застывали в изумлении после того, как пожилая дама, выслушав

их заявки, сразу же отвечала: «А, знаю эту вещь, она только что

поступила, посмотрите вон на той полке»,

Лайам вспоминает, что во время той первой встречи в офисе

XL он жутко нервничал: «Я договорился о встрече и зашел в кабинет,

стараясь преодолеть нервную дрожь, успокаивая себя тем, что на улице

стоят мои друзья, но при этом я все равно чуть в штаны не наделал.

Около часа я просидел в тесном кабинете, и казалось, им было довольно

интересно, но не так, чтобы очень. Они были первыми представителями

музыкальной индустрии, которых я видел и которым проигрывал свой

материал, и сам по себе этот факт меня радовал. Я ушел оттуда,

думая, что больше не встречусь с этими ребятами, поскольку они

лишь сказали: «Мы с вами свяжемся».

Лайам по-прежнему работал на своей фабрике, и вот неделю

спустя после этой встречи его позвали к телефону. Он услышал

сообщение о том, что XL предлагает ему немедленно подписать

контракт о выпуске синглов, причем его просят приехать как можно

скорее. Лайам положил трубку, несколько секунд сдерживался, а

затем запрыгал прямо в конторе, к невероятному удивлению своих

коллег. Лайам не мог поверить в свое везение: он сделал всего

две попытки, и уже вторая оказалась удачной.

Этот факт подтверждал высокое качество материала,

представленного Лайамом: все-таки компании звукозаписи —

это прежде всего коммерческие предприятия, значит, XL явно

решила, что молчаливый паренек предлагает ей то, что можно

успешно продать. Совладелец XL Ник Хокс позже объяснил,

почему фирма сразу же захотела сотрудничать с Лайамом и чем

его музыка выделялась среди сотен записей, которые поступали

в офис каждый день: «Еще во время первого телефонного

разговора Лайам определил свою роль в хип-хоповой группе

«Cut To Kill» и свое музыкальное направление, поэтому, когда он

приехал, я уже был готов к тому, что услышу от него. Надо иметь

в виду, что мы очень часто проводим подобные демонстрационные

собеседования, и абсолютное большинство из них совершенно

бесполезно.

Лайам производил впечатление довольно смышленого

новичка, но я назначил встречу, пожалуй, лишь из любопытства.

Он приехал, проиграл свой материал, и мне сразу понравилось.

Не то чтобы в мой офис вошел законченно «звездный» тип или

его музыка была абсолютным шедевром, скорее, он обладал

каким-то уличным обаянием, было ясно, что парень имеет хороший

андерграундовский опыт, а в его музыке есть новаторский

элемент, заинтересовавший меня. Пленка представляла собой

довольно сырое техно с брейк-битами, и как раз это и было

свежей идеей — использовать брейки и сочетать их с техно. В

этом направлении работали несколько авторов, но оно еще только

намечалось, еще не конкретизировалось, поэтому я обрадовался.

Я почувствовал, что как раз и нужно развивать эти брейк-биты,

которые должны стать уникальной перспективой британской

музыки, ведь те, кто вставлял в свои вещи убыстренные брейки,

пришли в техно из хип-хопа.

Он произвел хорошее впечатление, и прежде всего своими

музыкальными способностями, но, кроме них, у каждого

исполнителя должно быть еще одно важное качество: компания

звукозаписи хочет иметь артиста с хорошим воображением, с

новыми идеями, не обязательно четко выраженными, но

исполнитель должен хорошо понимать, чего он добивается. Так

вот, хотя Лайам был молчалив и было ясно, что группа «Prodigy»

еще не слишком жизнеспособна, Хаулетт поразил меня тем, что

прекрасно понимал, что от него требуется для подписания

контракта. Очень важно помнить, что на той стадии не было никакой

группы «Prodigy», это был только один Лайам, но у нас возникло

ощущение, что он обязательно начнет прогрессировать и

развиваться и что он осознает свои музыкальные и прочие

способности. Очень редко компания звукозаписи находит пленку,

которая сразу же производит настолько сильное впечатление, но

нам попался именно такой материал, и я полагаю, это является

лучшим признанием качества музыки Лайама».

Неудивительно, что представленная XL пленка была такой

удачной: она стала результатом многомесячной работы Лайама.

При этом он был полностью погружен в танцевальную тусовку, не

прекращал ходить в клубы и на рэйвы, а затем, возвратившись в

свою домашнюю мини-студию, расположенную в спальне, сразу

же начинал работать над новым материалом, не растеряв еще

возбуждения только что закончившейся вечеринки. Его

энциклопедические познания в области танцевальной музыки не

могли не отразиться на собственной работе. Наступило очень

плодотворное время, Лайам каждую неделю записывал по

нескольку композиций. Он постоянно слушал такие вещи, как "The Phantom" группы «Renegade Soundwave», «Right Before My Eyes»

«РаШ и», и, кроме того, композиции множества других групп

андерграунда, например «Meat Beat Manifesto» и «Joey Beltram».

Записанные Лайамом десять композиций, с которых началась

история «Prodigy», как исполнителей и как группы, выпускающей

пластинки, представляли собой подборку чисто андерграундовских

композиций. Для первого сингла были взяты четыре вещи: "Android" («Андроид»), «Еverybody In The Place» («Каждый на своем месте»), "We're Gonna Rock" («Мы будем играть рок») и «\/\/hat Evil Lurks» («Что таит в себе зло»), последняя композиция дала название всей пластинке, которая была выпущена в феврале 1991 г.

Когда Лайам заявил, что он подписал контракт о выходе

пластинки, четверо друзей, входящих в состав "Prodigy", понятно,

были слегка ошарашены, Кит, Лирой и Шарки просто хотели

кайфовать, выступая под музыку Лайама. Кроме того, Кит вновь

настроился на путешествия, на этот раз в Таиланд, уже заказал

билеты и разработал маршрут. Но тут умерла его бабушка, деньги,

отложенные на путешествие, украли, да к тому же Кита арестовали

на Сохо-сквер за курение травы, иначе говоря, целый ряд

жизненных обстоятельств воспрепятствовал его выезду из страны.

Как раз вскоре после этой полосы неудач Кит и услышал пленку

Лайама. Максим же запросто принял предложение быть эм-си у

четырех в общем-то незнакомцев.

За несколько недель они успели выступить перед тысячью

зрителей и выпустить дебютную пластинку на одной из ведущих

танцевальных фирм. Первоначальные намерения Кита были

гораздо скромнее: «Когда мы образовали группу, я всего лишь

хотел выступить на площадке «Рейндэнс», где тогда была самая

крупная тусовка на открытом воздухе. Потом началась война в

Персидском заливе, и я просто закипел от ярости, потому что

подумал:. «Черт возьми, надеюсь, мы выступим в "Рейндэнсе", перед

тем как меня загребут в армию. Этот поганый Хусейн возник очень

не вовремя, я хочу выступить в «Рейндэнсе», слышишь, ублюдок?!»

Дебютный миньон «What Evil Lurks» получился довольно

удачным. Несмотря на отсутствие успеха в основном хит-параде

и молчание ведущих изданий, разошлось 7000 экземпляров —

весьма солидный тираж для неизвестной андерграундовской

группы. К тому же миньон был прекрасно принят

специализированной прессой, пишущей о танцевальной музыке.

XL осталась довольна этим пробным тиражом. Несколько лет

спустя, когда «Prodigy» прославилась, эта пластинка все еще

продолжала звучать в крутых клубах, а коллекционеры покупали

ее за 120 фунтов и дороже.

Музыка была энергичной, свежей и очень сырой:

ограниченный бюджет обусловил низкое качество звучания, однако

это лишь добавляло диску «уличной» прелести. Это впечатление

усиливалось благодаря инструменту, выбранному Лайамом; его

верному «Roland \/\/30», который в отличие от шикарных «Аtari»

обладал своеобразным «сырым» тембром. В то время как

большинство его современников использовало более технически

совершенную аппаратуру, Лайам пошел другим путем: его

инструмент звучал совершенно особенно, что придавало музыке

некое угрожающее настроение, и это стало отличительной чертой

всех пластинок «Prodigy».

Несмотря на свою примитивность, модель «W30» обладала

возможностью подключения к ней приставки «Мidi», что открывало

огромные возможности для экспериментирования со звуком. В

результате у Лайама получилась пластинка, просто переполненная

яростными брейк-битами и убийственно мощным ритмом, в котором

были перемешаны сэмплы (включая вставку из радиосериала 40-

х годов «What evil lurks in the heart of men»(1)), феерические звуки

синтезатора и мелодичный бас, и все это было дано в оригинальной

аранжировке, несвойственной минималистской музыке. Диск

получился агрессивно андерграундовским и стал заявлением, «Prodigy» о своих решительных намерениях.

Помимо новаторской «уличной» музыки Лайама у «Prodigy»

была еще одна уникальная черта, выделявшая группу из всей

______________________________________________________________________

1. "Что таит зло в сердцах людей"

тусовки того времени: она без устали выступала. В течение

нескольких месяцев после столь мощного начала карьеры "Prodigy" «последовали десятки их выступлений по всей стране и

однажды даже — в Италии. Эти брызжущие адреналином шоу в

сочетании с удачной дебютной пластинкой возымели огромный

эффект. Каждую неделю группа выступала по меньшей мере

трижды, иногда — по шесть раз, давая по два шоу в один вечер, За

время четырех первых месяцев своего существования «Prodigy»

выступила перед несколькими десятками тысяч зрителей, и этим

группа и тусовка в целом сильно отличается от других рок-групп,

находящихся в начале творческого пути. Обычно молодая рок-

группа останется более чем довольна 500 зрителями, «Prodigy»

же часто выступала перед аудиторией свыше 5000 человек —

такова была массовость танцевальной тусовки в то время.

Ребята сразу включились в систему живых выступлений,

которые по численности зрительской аудитории могли сравниться

только с концертами ведущих рок-групп. Правда, так было не

каждый раз; например, на пятое выступление «Prodigy» в колледже

Хэтфилда пришло всего девять человек. Пятеро из них были

охранниками, а главный охранник являлся к тому же и

«разогревающим» исполнителем. Да и Кит начал танцевать с ними,

вместо того чтобы весь вечер торчать на сцене перед четырьмя

зрителями. Объявление об этом концерте было нацарапано на

подставке под пивную кружку... Однако, как правило, народу на

«Рrodigy» приходило много. Вечер в каком-нибудь маленьком клубе

Ист-Энда с 200 посетителями сменялся выступлением на открытом

воздухе перед 10 000 человек. Это было настоящим крещением

огнем, но группа его выдержала.

Хотя график выступлений и был сумасшедшим, ребята то и

дело наблюдали признаки того, что «Рrodigy» становится

восходящей звездой на небосклоне танцевальной музыки. В

«Барне» сменились хозяева, и после этого зал закрылся; в

последний грустный вечер группа с удовольствием услышала, что

ди-джей поставил «Android». Однако учитывая, какое огромное

значение зал имел для самого существования группы, огорчений

было больше, чем радости.

Неделю спустя Максим зашел в торговый центр и

остановился у киоска, чтобы купить журнал. Купив его, он заметил,

что в списке хит-парада танцевальной музыки на 30-м месте

находится миньон «Рrodigy». Он улыбнулся и подумал: «Ведь я

знаю этого парня», — и только потом до него дошло, что на самом

деле он тоже входит в состав названной группы.

Как-то вечером Лирой и Кит отправились в «Рейндэнс» и

услышали, что зазвучала «Еverybody in the place». Каково же было

их удивление, когда они увидели, что вся огромная 12-тысячная

толпа, набившаяся под гигантский тент, немедленно узнала эту

вещь и отрывалась в течение всей песни, превратившись в бурное

море человеческих тел. Никто не обратил внимание на двух друзей,

стоящих в сторонке и широко улыбающихся. Этот случай в

«Рейндэнсе» свидетельствовал об огромном прогрессе «Рrodigy»

в результате беспрерывных выступлений: группу приглашали

выступать потому, что владельцы площадок знали их пластинку,

да и во время шоу публика сразу узнавала четыре композиции с

их миньона. Даже если «Рrodigy» не появлялась в клубе, там

обязательно звучала хотя бы одна из их композиций. В результате

группа стала известна в танцевальных кругах, иначе говоря,

популярность «Рrodigy» уже не зависела от их концертного графика.

Собственно, шоу «Рrodigy» на том этапе находилось в

зародышевом состоянии, но с каждым выступлением оно

становилось все более отточенным, между участниками группы

налаживалось отличное взаимопонимание. Единственной

неприятностью был уход Шарки, которую не устраивал

сумасшедший график выступлений. После радостного волнения,

вызванного первыми шоу, группа начала более вдумчиво

разрабатывать сценические идеи, но Шарки, похоже, предпочитала

ходить в клубы так, как они делали это раньше, до возникновения

«Рrodigy». После того как она пропустила пару выступлений и ее

интерес к ним заметно угас, стало ясно, что наилучшим выходом

для всех заинтересованных лиц будет, если «Рrodigy» превратится

в квартет. Это произошло безболезненно, поэтому Шарки и по

сей день является близким другом всех участников группы.

Вскоре участники «Рrodigy» решили, что если уж

действительно становиться профессионалами, то надо начать

репетировать. До сих пор ребята этого не делали. И вот они

выбрали день для того, чтобы.приехать к Лайаму и отработать

будущее выступление. Это стало первой и последней репетицией

«Рrodigy». Вне наэлектризованной атмосферы шоу, не имея перед

глазами сотни и тысячи людей, танцующих под их музыку, ребята

были просто не в силах работать по-настоящему. После

двадцатиминутной перебранки и неуклюжих телодвижений Лироя

и Кита, а также вымученных усилий со стороны Максима и Лайама

они решили завязать с этим делом. Ясно, что опыт и мастерство

приходили именно на концертах, когда группа видела реакцию

зрителей, и этот эксперимент с аудиторией был бесконечным и

взаимообогащающим. «Рrodigy» была командой, обладавшей

уникальной способностью взаимодействия с публикой, и неудачная

репетиция у Лайама лишь подтвердила это. С тех пор группа

никогда больше не репетировала.

Еще одним признаком профессионализма стало отношение

группы к наркотикам. Экстази был неотъемлемой частью всех

танцевальных тусовок еще задолго до появления "Prodigy". Каждый

участник группы испытал на себе — причем не без удовольствия

— воздействие экстази, поэтому ребята знали все плюсы и минусы

этого препарата. Лайам считал, что ему необязательно раскатывать

«колеса», чтобы заводиться от музыки: «Если уж совсем откровенно,

то можно глотнуть экстази и пойти по магазинам, и от этого тоже

начнешь веселиться», Кит и Лирой подвергались аресту за курение

травки, Кит однажды даже попал под суд, во время которого он

сидел, стараясь не улыбаться, когда здоровенный полицейский,

задержавший его на Сохо-сквер, рассказывал судье, как он заметил

ответчика «скручивающим длинную сигарету типа самокрутки,

содержащую липкое коричневое вещество, которое, судя по моему

богатому опыту, является смолой конопли».

Ребята знали, что некоторые бедняги умирали от экстази, но

этот же наркотик создавал на танцах гораздо более дружелюбную

атмосферу, чем в клубах, где обычно употребляли алкоголь. Как

бы там ни было, когда группа закончила свое первое выступление

и увидела, как подействовали полтаблетки «Э» на Кита и Лироя,

старавшихся таким способом "оживить" шоу, все пришли к выводу,

что надо воздерживаться от наркотиков. Это было твердое и

продуманное решение: если люди приходят на «Рrodigy», а группа

в буквальном смысле лыка не вяжет из-за «Э», то страдает ее

репутация.

Более того, ребята убедились, что ожидание выхода на сцену

и само шоу вызывают такой душевный подъем, что никакой «химии»

просто не требуется. Лайам объясняет это так: «Наркотики никогда

не были главной составляющей нашего творчества, они были

всегда вторичны по отношению к музыке, которая является для

меня и для всех нас главным делом жизни. Да, я пробовал ЛСД и

«Э», но кроме них — ничего, и еще до «Рrodigy» я удивлялся,

насколько же я сдержан. Некоторые мои друзья глотали за неделю

по четыре-пять «Э», но я никогда так много не употреблял. Когда

же мы начали выступать часто, с наркотиками было покончено.

Мы решили, что для достижения более высокого

профессионализма на сцене с этим надо завязать. Когда ты

принимаешь «Э», ты беспомощен перед целым потоком ощущений,

поэтому сцена несовместима с наркотиками. Вот так-то, мы тогда

остановились и с тех пор не изменяли своего решения. Мы

никогда не выходим на сцену, приняв «Э". Понемногу увлечение

наркотиками сходило на нет, и через полгода я вообще перестал

употреблять «Э».

Совершенствуя свое профессиональное мастерство, «Рrodigy» начала давать все больше концертов, в перерывах между которыми участники группы все чаще собирались у Лайама, чтобы

послушать огромное количество записанного им нового материала.

«Мироощущение группы теснейшим образом было связано с

«Барном», и к своей творческой деятельности мы относились как

к способу классно провести вечер, поэтому после окончания шоу

мы почти всегда спускались к публике и продолжали танцевать.

Потом я возвращался домой и начинял сочинять, и тот тип музыки,

который у меня получался, прекрасно подходил нашей тусовке, в

то время все было неразрывно связано».

Участники группы знакомились с новыми песнями либо

слушая их у Лайама дома, либо получая от него записи по почте,

Каждый раз премьера новой композиции происходила прямо во

время шоу. Иногда, когда не хватало времени, чтобы заранее

прослушать новую песню, участники группы знакомились с ней

прямо во время выступления. Все танцевальные движения

являлись импровизацией, без предварительного обговаривания

хореографии или обмена идеями по этому поводу, то же

происходило и со словесной импровизацией Максима. Таким

образом, ни одно выступление "Рrodigy" не было похоже на

предыдущее. Подобный подход вскоре принес плоды: после

десятого концерта группы Зигги проинформировал ребят, что на

следующей неделе он организовал их шоу в «Рейндэнсе» в городке

Бектон. На тот момент существования группы это был величайший

успех. Все-таки «Рейндэнс» был одной из главных танцевальных

площадок, и они так хотели там выступить, если Саддам Хусейн,

конечно, не против. Таким образом, уже после десяти концертов,

первым из которых было памятное шоу перед 250 зрителями в

Долтсоне, «Prodigy» должны были появиться в «Рейндэнсе» перед

10 000 неистовых танцоров.

Одно из первых выступлений прошло в клубе «Телепати»,

расположенном в Боу, восточном пригороде Лондона. Клуб

размещался в подземном складе самого что ни на есть

спартанского вида. В тот самый вечер лил просто тропический

ливень, и у Кита начался жестокий грипп, но, к величайшему

удивлению его друзей, у парня даже не возникало вопроса,

выступать ему или нет, несмотря на то что каждые пять минут

перед началом шоу он был вынужден отдыхать. Во время проверки

звука полуживой Кит стоял рядом с ди-джеем, прислонясь к деке,

и вдруг из динамиков понеслась поразительная композиция, самая

крутая из всех, когда-либо слышанных им. Кит повернулся к ди-

джею и спросил: «Какой офигенный мотив. Кто это, приятель?»

Ди-джей удивил его своим ответом: «Не знаю, это твой друг

поставил». Кит поднял глаза на сцену и увидел, что это Лайам

настраивает аппаратуру под новую композицию.

Некоторые места звучали знакомо, и наконец до Кита дошло,

что это не что иное, как радикальный ремикс вещи, под которую

они выступали с первого дня своего существования, композиции

под названием «Charly». Получив заряд бодрости от этой мощной

новой песни, Кит вроде бы отошел. Когда они вышли на сцену,

дождь лил с потолка прямо на настил, но это как раз придавало

их андерграундовскому стилю столь необходимую ему

экстремальность. Несмотря на весь свой энтузиазм, после двух

композиций Кит смертельно побледнел, а во время выступления

он настолько расхворался, что в перерыве лег лицом вниз, чтобы

его не вырвало. В середине шоу у него закружилась голова и

помутнело в глазах, а когда «Рrodigy», наконец, отыграла, за кулисами

у Кита началась жестокая рвота. Всю дорогу домой он пролежал у

задней дверцы фургона, но в его раскалывающейся от боли голове

не прекращал звучать мотив «Сharly».

ГЛАВА 3 - " Убил ли "Charly" рэйв, или каждый на своё месте"

«В том, что мы нашли исполнителей, обладающих большим

потенциалом, нас убедили частые звонки из музыкальных

магазинов и с пиратских радиостанций с просьбой прислать

«Сharly» еще до того, как мы свели запись. Мы еще не закончили

работу над этой пластинкой и совсем ее не рекламировали, но

«Рrodigy» так много выступала и у группы было столько

поклонников, что нас постоянно спрашивали о «Сharly». Это очень

редкий, очень необычный случай, вероятно, даже единственный

подобный факт в моей практике". Ник Хокс с фирмы XL был

далеко не единственным человеком, который был удивлен

огромным интересом, вызванным вторым синглом "Рrodigy" «Сharly»

за несколько месяцев до его выпуска.

К марту 1991 г. группа снова была вовлечена в бесконечный

концертный марафон, протянувшийся через всю страну, и к этому

времени «Сharly» стал их постоянным номером, особенно

популярным у танцующей публики: с марта по август, когда был

наконец выпущен сингл, по меньшей мере 50 000 человек,

посетивших гигантские танцевальные площадки на открытом

воздухе, уже слышали эту композицию. Если принять во внимание

успех дебютного "What evil lurks" и то, с каким нетерпением

публика ожидала появление следующего сингла, было похоже, что

Поиск по сайту: