Доклад тридцать первый

Берлин, 5 ноября 1905 года

Нашей пятой коренной расе, сегодняшнему послеатлантическому человечеству предшествовала атлантическая раса; она занимала ныне затопленный континент, располагавшийся между Европой и Америкой. Атлантов ни в каком отношении нельзя сравнивать с теми людьми, которые населяют земной шар сегодня. Даже остатки этой древней расы уже успели многому научиться у позднее пришедших жителей пятого континента, поэтому невозможно, судя по ним, реконструировать состояние той культуры. В начале атлантической культуры не было никаких орудий труда. Атланты могли приспосабливать Землю для своих нужд посредством ясновидческих сил. Обработка металлов относится уже к концу атлантического периода.

Из атлантического населения была отобрана небольшая группа, как сейчас снова должна быть выделена такая группа в Теософском Обществе. Ее задачей был перенос в пятую коренную расу новой культуры. Местом, где жили избранные для осуществления этой задачи, была небольшая, обособленная от прочего мира колония, располагавшаяся на территории нынешней Англии и Ирландии. Там жили тогда прасемиты. Это были первые люди, которые были в состоянии рассудочно мыслить. Представление атлантов было еще целиком образное. Выдвижение лобной выпуклости вперед, образование мозга, способного мыслить, впервые появляются у прасемитов, которые, кстати, не имели ничего общего с нынешними семитами. Это прасемитское население, которое, так сказать, изобрело мышление, перекочевало через Европу на Азию и вначале обосновало свою культуру там. Прасемиты образовывали пятую подрасу атлантов. Атлантическая коренная раса включала в себя семь подрас: первая — рмоагалы, вторая — тлаватли, третья — пратолтеки, четвертая — пратуранцы, пятая — прасемиты, шестая — пра-аккадийцы, седьмая — прамонголы.

Таким образом, пятая коренная раса происходит от пятой подрасы атлантов. Если мы бросим взгляд на Азию, прежде всего мы обнаружим там первую подрасу пятой коренной расы, древнеиндийскую расу, народ, перекочевавший позднее дальше на юг и там положивший начало нынешним индийцам. Существенным отличием этого народа, сменившего северных индийцев, было то, что он не смог развить верного чувства в отношении материальной культуры. Наряду с духовным видением самого высокого рода он был совершенно неразвитым в смысле материальной культуры. Древние индийцы были полностью отрешены от мира; их души были еще полностью схожи с атлантическими в том, что они смогли развить в себе бесконечно прекрасный мир образов. Позднее, благодаря йогическим упражнениям, изнутри у них развилось тонко разработанное, сегодня кажущееся данным извне воззрение на мир. В имеющихся сегодня внешних традициях от него сохранились лишь обрывки. Веды и Бхагаватгита передают лишь слабые отзвуки этого мощнейшего воззрения. Также и философия Веданты представляет собой совершенно абстрактный отзвук первоначально точно передававшегося по традиции мировоззрения.

Подумайте о смысле того, что вышло затем из поздней каббалистики в мудреной форме, касающейся больше иных вещей, мелочей; и представьте, что это применялось по отношению к глобальным мировым мыслям. Если затем еврей мог размышлять над ними в каббалистике, то это было связано с тем, что еврейское тайное учение являлось несовершенным отражением, эхом той тонко разветвленной мыслительной системы древних индийцев. А то, что представляло собой учение брахманов, было отнюдь не только религией, в том виде, в котором те появились позднее как системы, а единством религии, науки и поэзии. Все это было подобно тончайшему отбору, экстракту из того, что было развито в древней атлантической культуре.

Из Атлантиды перешли на запад и на территорию центральной Европы и европейские народы. Среди них получило развитие совершенно другое учение. Это были остатки народностей, которые не оказались в числе избранных для основания новых культур, но в зачатке также обладающих тем, что так мощно проявилось в Индии и что здесь сохранилось на гораздо более низкой ступени развития. То, что вышло из Европы, продвигалось все дальше и дальше в Азию. Общее учение, образующее основу, в грубой форме осталось и в Европе.

Индийское учение проявилось в Ведах. "Веда" означает то же самое, что и "Эдда". Просто содержащееся в Ведах представляет собой более тонкое отражение того, что в более грубом виде осталось здесь, в Европе, как Эдда, и нашло свое письменное выражение лишь в конце Средних веков. Мы должны, однако, учитывать, что это первоначально всеохватывающее духовное учение благодаря народам, пришедшим позднее, претерпело определенные изменения. Первоначально оно включало в себя понимание величайшего Божественного единства, познанного индийцами. В следующей, персидской расе это понимание было уже утеряно. Другой особенностью этого древнейшего индийского мировоззрения было то, что в нем почти полностью отсутствовало понятие времени. Оно появляется во второй, персидской подрасе. Конечно, индийцы знали, что такое время, но они представляли его себе как нечто однообразное, монотонное; понятия истории, развития от несовершенного к совершенному, в нем еще отсутствовало. Преобладало воззрение, что все эманируется из Божественного совершенства.

Персидское мышление было захвачено мыслью о времени. Зерван Акарана, главное персидское Божество, собственно, и представляет собой время. Как же человек пришел к понятию времени? Тот, кто, как праиндийцы, ищет прежде всего праединое Божество, должен представлять его себе как абсолютное добро. Зло, несовершенное в мире, являлись для древних индийцев не чем иным, как иллюзией; иллюзия была очень важным понятием. Древние говорили: в мире нет ничего несовершенного, зла нет. Если вы думаете, что существует нечто злое, то это означает, что вы смотрите на мир глазами, недостаточно освобожденными от иллюзий. Например, ржавчина, поедающая железо, где-то в другом месте является добром; нужно только найти, где. Если вы смотрите на преступника сквозь завесу иллюзии, он в таком виде вам и предстанет; сбросьте завесу, и вы узнаете, что зла нет. — Это учение внутренне связано с отрешенностью от мира.

По-другому обстояло дело во второй подрасе. У праперсов добро было вплетено в мировой процесс; оно было целью. Говорилось: добро должно быть завоевано. Мир — это доброе и злое, Ормузд и Ариман, а то, что это зло одолеет — Зерван Акарана, Время. — Так в раннеперсидское мировоззрение, в качестве принципа развития, проникают понятия добра и зла. Учение Заратустры выходит из наличия в мире зла, из понятия времени: жизнь дана человеку для того, чтобы преодолеть зло. — Это мировоззрение связано с тем, что вторая подраса уже не была отрешена от мира, а, наоборот, работала в нем. Деятельная, действующая в различных направлениях человеческой деятельности, устремлявшая свой взор на внешний мир и поглощенная мыслью о возможности творить добро непосредственно из мира — такова была вторая подраса. Поэтому у персов мы сталкиваемся с изобилием Богов; не со свойствами единого Божества, а с изобилием Божеств, поскольку если мир рассматривается не как иллюзия, а как действительность, он являет изобилие, многообразие. Божества, которым тогда поклонялись, были Божествами более или менее индивидуально-духовными.

Первоначальные инициаторы, которые положили начало древнеиндийскому учению, были учителями и второй подрасы, расы праперсов. Они приспособили все учение к деятельной расе. Они создали религию, которая получила свое развитие посредством различных Заратустр.

Следующая инициация осуществлялась еще дальше в Азии: у египтян, жителей Вавилона, ассирийцев, халдеев, этих родоначальников арабов. Там была сформирована третья подраса. Задачей третьей расы было согласование обоих течений, внутреннего человека и внешнего. Ищем ли мы основы мировоззрения этой третьей подрасы в Халдее, или Египте, всюду мы находим мощное осознание связи человеческой деятельности и сил природы. В этом обнаруживается существенное отличие от персидской расы. В Персии мы имели две противоборствующие силы, добро и зло. Теперь человек пытается поставить себе на службу различные природные силы и существа. То, что сформировалось как персидская религия, в основном было расчитано на человеческую деятельность. Теперь в рамках третьей подрасы выступает сознание того, что природой можно овладеть не только с помощью телесной силы и морального образа действий, но и с помощью знания. В странах, где на высоком уровне практиковалось искусство земледелия, таких как Египет и Халдея, развивалось сочетание небесно-духовных сил с трудом человека. Здесь получили развитие знания о метерологическом окружении, планетах и звездах. Человек искал силу для работы в познании природы. Так он пришел к науке о звездах, связав астрономию с человеком на Земле. Происхождение человека искали в звездах. Таким образом, здесь мы в этом смысле впервые сталкиваемся с наукой. Здесь, в третьей подрасе, вместо внутреннего видения мы имеем практическое знание. Поэтому мы слышим о великих посвященных, обучавших геометрии, искусству измерения земли, развиваших в людях технические способности. В третьей подрасе происходит оплодотворение человеческой деятельности взятым с небес мировоззрением. Этим было дано нечто такое, что превратило постижение человеческой жизни в своего рода небесную науку. У различных народов это проявилось по-разному. У египтян, например, Осирис, Исида и Хор понимались как представители астрономических явлений.

В Азии формируются три различных подрасы. Туда под водительством посвященных с Атлантиды перешла небольшая колония ее обитателей. Результатом было возникновение древнеиндийской, древнеперсидской и халдейско-египетской культур; все они прошли через один и тот же ряд инициации. В Европе, однако, постоянно собираются остатки того, что так мощно проявилось в этих трех великих азиатских культурах. Эти отдельные европейские культуры вообще сильно перемешаны между собой самым различным образом. И в Европе имелись посвященные, которые к концу описываемого периода создали мистериальные школы: их называли друидами; "Drys" означает "дуб". Мощный дуб был в древней Европе символом посвященного, жреца-ученого. Поскольку в народах Севера жила мысль, что эти их древние культуры должны будут все же исчезнуть. Их учили тому, что Боги уйдут в забытье, а приход в будущем христианства великолепно выразился у северных пророков в том, что позднее нашло свое выражение в саге о Зигфриде. Сравните ее с мифом об Ахилле.

У Ахилла неуязвимым было все тело, за исключением пятки; у Зигфрида уязвимым было лишь место между лопаток. Такая неуязвимость означает посвященность. Ахилл является посвященным четвертой подрасы в период, когда эта культура только восходила; поэтому все верхние части его тела были неуязвимы, уязвимой была лишь пятка, низшая природа, подобно хромоте Гефеста. Германский Зигфрид тоже был героем четвертой подрасы, но его уязвимым местом было место между лопаток. То есть он был уязвим в том месте, которое делается неуязвимым лишь у того, кто несет крест. С Зигфридом гибнет все Божественное; северные Боги шли навстречу своей гибели (Сумерки Богов). Это придает северной саге трагический оттенок, она указывает не только на прошлое, но и на будущее, на время, когда должны наступить Сумерки Богов. Друиды дали людям учение о гибели северных Богов. Поэтому в саге символически дается еще и описание борьбы Бонифация с дубом, борьбы со старым жречеством, с друидами.

На Севере можно повсюду указать на следы того, что получило свое выражение в Азии. Например, Муспелльсхейм и Нифльхейм представляют собой противоположности, соответствующие Ормузду и Ариману. Великан Имир, из которого был создан весь мир, соотносится с расчленением Осириса в Египте. Эту связь между североевропейскими народами и другими культурами можно проследить до мелочей. Когда на юге Европы образовалась четвертая подраса, туда перешли и находившиеся на четвертой ступени северные племена, так что Тацит обнаружил там у германцев много родственного. Ирмин, например, представляет собой тот же самый образ, что на юге Геркулес. Тацит рассказывает нам даже о неком подобии служения Исиде, имевшем место на Севере. В таком состоянии мы застаем старые ступени культур до прихода христианства.

Подумайте только, насколько Европа, Средняя Азия, Египет насыщены всем тем, что образовалось под влиянием инициационных школ. Эти школы выделили из своей среды и основателя четвертой подрасы, подготовка которого началась задолго до этого. Речь идет о той личности, которая в Библии названа Авраамом; последний произошел из Ура в Халдее и был образован как некий экстракт трех древних культур. Задача, которую нес в себе Авраам, заключалась во внесении внутрь человека всего того, что тот почитал снаружи; посвящение, делающее ставку на человеческое, закладывающее основу личностного культа. Поэтому у еврейских патриархов на первый план и выступают личные качества. Собственно, все сводится к хитрости и коварству. Иаков, например, достигает превосходства благодаря тому, что хитростью и коварством присваивает себе имущество своего брата. Это та реальность, из которой выросла наша современная культура; она основана на разуме и корыстолюбии. Своего рода рассвет ее грандиозно описан в Ветхом Завете. Более впечатляющего представления начала дать просто невозможно. Исав еще покрыт волосами, то есть представляет собой тип человека, захваченного физическим; Иаков же полагается на свой разум и свою хитрость, и благодаря этому достигает того, что фактически развивается сегодня в человеческой природе. Здесь освящается преодоление физической силы разумом. Инициаторы вводят не обязательно нечто великое, но то, что должно войти в мир с необходимостью. "Israel" означает: тот, кто ведет человека к невидимому Богу, живущему во внутреннем. Isra-el: El = цель; Isra = невидимый Бог. Ранее Бог был видимым, то представая в грандиозных видениях индийцев, то склоняя к добру или злу у персов, или же представлялся в звездах, имеющим своим телом Универсум — Бог всегда воспринимался как нечто видимое.

Теперь посмотрим на еврейскую инициацию, представленную описанием посвящения Иосифа и двенадцати братьев. Это прекрасная и грандиозная аллегория. То есть возникает аллегорическое; там, где разум хочет быть действенным, он становится аллегориком.

Вначале описывается посвящение Иосифа: его извлекают из обычной жизни, продают за двадцать сребреников и бросают в ров; там он пребывает три дня. Это выражение инициации. Затем он приходит в Египет и действует там живительным образом. И тут мы имеем тонко обозначенный переход от божественно-звездного учения к человековедению. Иосиф был изгнан потому, что он имел сновидения. Он видел сон: перед ним склонились Солнце, Луна и одиннадцать звезд. Одиннадцать звезд — это одиннадцать знаков Зодиака. Он ощущает себя двенадцатым. Символ религии звезд переходит с этим в человеческое. В двенадцати братьях, которые стоят в начале двенадцати родов, божественная астрономия переводится в область личного. Далее, отец Иосифа бранится и говорит: "Неужели я и твоя мать, и твои братья придем поклониться тебе до земли?" — Тут обозначается перелом: небесная наука переводится в науку, склоняющуюся к личностно-человеческому. Последнее находит свое развитие в иудаизме.

С посвящением еврейских патриархов из трех древних культур вычленяется четвертая, древнееврейская, от которой, собственно, и происходит все, что мы причисляем к четвертой подрасе, включая древнегреческую и древнеримскую культуры. Все греческое и римское (римское право) стало великим как раз за счет личностного элемента, вплоть до того времени, когда эта мысль воплотилась и была вознесена в христианстве. Именно в этом небольшом ответвлении непосредственно проявилось течение четвертой подрасы. Греко-латинское является развитием еврейского; здесь личностное выступает еще больше. Спуск до глубочайшего пункта и последующий подъем не противоречат друг другу.

Мы можем наблюдать это повсюду [в пределах четвертой подрасы].

Личностное действительно должно было вначале проявиться так, как это представлено в сказании об Исаве и сказании об Иакове, а затем уже пройти очищение в гуманизме греков и величии римлян. В Одиссее лукавство и хитрость еще преодолевают культуру старосвященничества. Только из этих культур могло вырасти христианство, которое содержало в себе фактически все древние культуры, и потому было способно принять в себя и их. По своему происхождению Иисус Христос считается галилеянином. "Галилеянин" означает "чужак" — тот, кто, собственно, никак сюда не относится; Галилея означала небольшой анклав, где мог быть воспитан тот, кто воспринял из своего социального окружения не только еврейскую, но и другие древние культуры.

В результате столкновения римлянства с северными народами возникла пятая подраса, в которой живем мы. Она подверглась также воздействию импульсов со стороны древних инициационных школ в нашествии мавров и арабов, пришедших из Азии. Все это происходит под влиянием тех же самых инициационных школ. Мы можем проследить, как ирладские монахи, также как и все прочие, использующие научные методы, полностью инспирируются наукой мавров и арабов. Основной характер остается прежний, хотя и проявляется в новых формах. Только здесь, в пятой подрасе, христианство действительно получает возможность себя выразить. Оно минует эллинизм, пока подготавливается пятая культура, затем находит здесь для себя твердую почву и разветвляется в ряде наций. Все было тогда пронизано и инспирировано христианством. Наше материалистическое время является последним радикальным проявлением того, что было инаугурировано тогда. Возникновение этой новой культуры симолически представлено в сказаний о Лоэнгрине. Лоэнгрин является инициатором градостроительства, а городскую жизнь, восходящую к своему новому культурному этапу, символизирует собой Эльза Брабантская.

Во все эти течения вписываются еще и другие, например, монгольские племена. Все, что первоначально перешло с Запада, было родственно тому, что пришло с Востока с гуннами. Так соединилось во многих отношениях родственное, пришедшее с Востока и с Запада: монгольские и германские племена. Пришельцы с Запада были отставшими потомками атлантов, так же как и монголы, которые пришли с Востока. В принципе, оба течения были родственны; оба имели общую материнскую почву, поскольку происходили из Атлантиды.

Но теперь все оставшееся с древних времен получает здесь, на Севере, более жесткие формы. В то самое время, когда появляются иудейские пророки, за столетия до Христа, мы находим здесь следы великого древнеатлантического посвященного, Вотана-Одина (Wod-Wodha-Odin). Это модернизированный атлантизм в новом образе, некий атавизм, возврат во времена Атлантиды, и это происходит повсюду, в том числе и в Азии. В Азии "В" есть "Б", Водха = Бодха = Буддха. Буддизм в Азии представляет собой то же явление, возврат в атлантическое время. Поэтому буддизм мы встречаем по преимуществу у остатков атлантов, монгольских народов. И там, где он выступает наиболее мощно и величественно, на Тибете, мы имеем современно-монументальное выражение древней атлантической культуры.

Подобные связи между различными народами необходимо знать, тогда можно понять и историю. Когда в Европе появляется Аттила, борец за монотеизм, он останавливается лишь перед христианством, поскольку в последнем перед ним выступило нечто большее, нежели то, что было у гуннов. Другие народы, стоявшие на их пути, не обладали ничем, сравнимым с грандиозностью монотеизма, уходившего своими корнями в атлантическую культуру. Только христианство произвело на гуннов сильное впечатление. Многие частности исторического развития могут быть поняты как раз на основе этого общего рассмотрения.

Знаменитый путешественник Петере, вероятно, ощущает, что древние течения Бодхи и Вотана могут совпасть, но он не знает, что здесь, в Европе, мы должны представлять не только древность, а нечто совершенно новое, новый вихрь. В старую часть этого круговорота-вихря вливается новейшее — направляющая в будущее мудрость. Последняя относится к древней мудрости так, как бодрствующее сознание относится к состоянию транса. В полностью ясном бодрствующем сознании будущие народы создадут совершенно иную культуру. Поэтому теософия не должна быть чем-то перенесенным из старого, из буддизма и индуизма. Из ростков, дремлющих на востоке Европы, как результат всего того, что там происходит, должно взойти нечто новое.

Собственно [будущая культура] заложена в зарождающихся элементах народов восточной Европы. Центральная Европа — это ее форпост. На Востоке Европы должно обнаружиться вещественное, человеческий материал для осуществления того, что закладывается здесь, в центральной Европе.

В школах розенкрейцеров всегда учили тому, что центральная и западная Европа являются лишь форпостами того, что должно развиться на европейском Востоке, что должно выйти из синтеза народности и европейского знания. У Толстого все основано на европейской культуре, но совершенно иначе, чем у других, до него. Так мощно и. одновременно просто, как он, не могли выразиться ни Кант, ни Спенсер. Правда, то, что достигло зрелости у них, у Толстого ещё несовершенно. Но это относится ко всему, что только зарождается. Новое, будущее растение возникает из семени, а не из уже сформировавшегося растения.

Можно с глубоким удовлетворением смотреть в будущее и исходя из того, что переживается сейчас. Как кристалл развивается в щелочи только благодаря сильной встряске, перемешиванию, так и здесь нечто сможет развиться лишь благодаря большим переворотам.

Поиск по сайту: