Ценности, образцы и нормы потребительского поведения

В «Домострое» три части.

Первая – «духовное строение» – религиозные наставления. Это – «поучение и наказание отцов духовных ко всем православным христианам о том, как веровать во святую Троицу и пресвятую Богородицу и в крест Христов и в небесные силы… О том, как царя почитать и князей и вельмож… И о том, как почитать святителей, священников и монахов – и пользу от них получать и молитвы просить на благословение дому своему и всех нужд своих, и духовных и телесных, но пуще всего духовных»[95].

Вторая – «мирское строение» – поучение о семейных отношениях. Это некий устав о том, «как жить православным христианам в миру с женами и детьми и домочадцами, как наставлять их и поучать, и страхом спасать и запрещать строго и во всех их делах сохранять их в чистоте, душевной и телесной, и о них заботиться, как о собственной части тела… и нести любовь всем живущим по-божески»[96].

Третья – «домовное строение» – рекомендации по ведению хозяйства. Здесь дается устав о том, «как учить жену, и детей и слуг, и как всякий запас собирать – и хлебный, и мясной, и рыбный, и овощной, и о домашнем хозяйстве, особенно в сложных делах»[97].

У «Домостроя» много редакций, отличающихся друг от друга. Как говорят специалисты, это сборник текучего состава [98]. Но эти три части явно выделяются во всех редакциях при тех или иных внесенных изменениях.

Первая его редакция была составлена в Новгороде в конце XV – начале XVI веков неизвестным автором, вторая – духовником молодого царя Ивана IV, благовещенским протопопом Сильвестром. Он сократил текст «Домостроя» по сравнению с первой редакцией, дав его как дополнение к другим произведениям, составленным с его участием. Чего нет в «Домострое», то есть в «Стоглаве», сборнике постановлений церковного Собора 1551 года (состоит, как и «Судебник» 1550 года, из 100 глав), в «Четьих-Минеях», в «Степенной книге». Но если «Стоглав» или «Судебник», были официальными законами, то «Домо-строй», остался свободным от жесткой нормализации.

Во второй половине XVII века появились даже стихотворные его переложения. В главе, добавленной Сильвестром, «Послание и наставление отца сыну», резюмирующей все содержание «Домостроя» и посвященной его сыну Анфиму, говорится: «В Писании сказано: «Позаботься оставить детей наставленными в заповедях господних – и это лучше неправедного богатства: краше жить в праведной бедности, чем в богатстве неправедном». Ты тоже, чадо, оберегайся неправедного богатства, добрые дела твори, имей чадо, великую веру в Бога…»^[99] В этих словах заключена специфика русского миропонимания – богат-ство, справедливость и духовность стоят нераздельно в одном ряду.

Как и другие «домострои», он появился, чтобы отметить изменения в жизни, подвести итоги прошлому – оценить его и/или закрепить как норму ^[100]. В его основе лежит несколько жанров, характерных для средневековой литературы. Прежде всего это «поучения от отца к сыну», которые писали сначала особы царственного ранга (например, «Поучение Владимира Мономаха»), затем крупные феодалы, полководцы, бояре. В «Домострое» такую возможность получило купечество. (Заме-тим, Сильвестр был выходцем из семьи крупного новгородского купца.) Позднее в этом же жанре увидят свет «Завещание отеческое сыну» И. Т. Посошкова и «Духовная» В. Т. Татищева.

Кроме того, на «Домострой» оказали влияние слова святых отцов, о том, как жить христианам, сначала переводные (например, поучения Иоанна Златоуста), затем свои, русские (прежде всего – «Измарагд», сборник нравственного содержания, составленный в Новгороде XIV в.). При этом следует отметить социальную направленность этих поучений – они содержат только те установки нравственной жизни, которые отражают поведение человека в общественной среде. Не личные переживания, страсти, пороки отдельного человека, а только то, что направлено на служение другим членам общества, начиная с семьи. Этим можно объяснить рассуждения о необходимости поучать друг друга словом и наставлять личным примером. Поэтому же мы не видим в «Домострое» осуждения богатства и «торгашества», неправедного суда.

Наконец, русский «Домострой» испытал на себе влияние также западноевропейских «домостроев», восходящих к сочинениям Ксенофонта «О хозяйстве» и «Политике» Аристотеля.

«Домострой» описывает экономику нравственности. Это не закон, а завет. Ему не просто формально подчиняются, а следуют более строго, так как он глубже проникает в душу и направляет все действия. Он настраивает на понимание доброго смысла жизни, которое не приходит извне, а должно быть принято и усвоено изнутри самим человеком, его разумом, опытом, верой. А для этого нужно воспитание ума и совести.

Нравственное начало в человеке противоположно экономическому, основанному на безудержной погоне за корыстью и потребительстве. До определенного момента нравственность способна сдерживать «экономику», но ее необходимо воспитывать. И это делает «Домострой», восходящий как к народному представлению о человеке, так и к христианским нормам нравственности и порядочности. Если человек живет неправедной жизнью (страха Божия не имеет и отеческого предания не хранит, чинит неправды всякие и насилия, чрезмерную наносит обиду и, в долг взяв, его не вернет, истомит волокитой, по-соседски не отзывчив, ограбит, побьет, оклевещет, от неправедных поборов разбогатеет, непотребные дела совершит: блуд и распутство, сквернословие, гнев, ярость, злопамятство, – ест и пьет безудержно, до обжорства и опьянения, всегда пребывает в разгуле и т. д.), то его ждет осуждение или проклятия людей и немилость Божья. И наоборот, если человек живет праведной жизнью, то Бог обратит на него свои милости, приумножит урожай плодами и всякое изобилие, грехи отпустит и вечной жизнью наградит. А от людей – почет и уважение. То есть любое деяние «Домострой» рассматривает с двух точек зрения: религиозной и социальной. А при анализе хозяйственных вопросов – еще и с точки зрения надежности богатства. «Надобно каждому человеку избегать тщеславия и гордыни и неправдою нажитого имущества, жить по силе своей и возможности, и по расчету, и по средствам, добытым законным путем. Только такое житье и благоприятно, и Богу угодно, и похвально среди людей, а себе и детям своим надежно»^[101].

Отсюда вытекает важный вывод: человек по своей воле совершает поступки, ведущие к добру или злу, к правде или неправде. И по этим поступкам можно дать положительную или отрицательную оценку личности. Праведно жить надлежит всякому человеку. Но особые слова обращены к людям, создающим богатства: «Люди торговые и мастеровые, и земледельцы тоже пусть праведным только и благословенным торгуют, а производят, и пашут – без покражи, разбоя и грабежа, без поклепов и лжи, клеветы и обманов; пусть торгуют и промышляют нажитым праведными трудами, не ростовщичеством, но благодаря приплоду, труду и всякому урожаю, исполняют дела свои добрые по христианскому закону …»^[102] Нельзя наживаться за счет обмана потребителей.

Труд – основа жизни. Кто трудолюбив, бережлив и понятлив – тому хвала. Кто ленив, небрежен и нерадив – «такого поучать и бранить и, по вине смотря, наложить еще пеню… А кто глуп и груб, вороват и ленив, и ни на что не годится, кого наставления не берут – того, накормив, со двора прогнать: тогда и другие, на такого дурака глядя, не испортятся!»

А. М. Яковлева видит сходство идеального человека «Домостроя» – трудового человека – с протестантским типом личности в Западной Европе, как он описан М. Вебером ^[103]. Однако следует добавить, что мотивация труда с протестантской и православной точек зрения является разной. Протестантизм рассматривает труд как главное аскетическое упражнение, основное орудие упорядочивания человеческой души и организации жизненного процесса в рамках профессии. Профессия считается личным призывом Бога служить в этой жизни, «здесь и теперь», обращенным к каждому верующему, «застигнутому» на рабочем месте. О богоугодности труда свидетельствует доходность. «Домострой» же объясняет необходимость труда стремлением к вечной жизни. Человек обязан трудиться постоянно, ибо по завету Божьему это важно для спасения души. Господь сказал: «На чем тебя застану, по тому и сужу». Поэтому всегда надо заниматься серьезным делом, так как смерть может застать
в любой момент [104]. Отсюда – и строгая регламентация развлечений.

«Искусственные» развлечения, то есть занятия, придуманные людьми, в средние века считались антисвятостью и церковью осуждались. Игра-развлечение, как и двойничество – грех, ибо человек при этом отказывается от имени, данного ему при крещении, а значит, теряет ангела-хранителя и попадает в лапы к бесу. Дозволенными, естественными «утехами» считались любование природой как творением рук Божьих и гостевание ^[105]. В «Домострое» много места отводится правилам приема гостей, этикету: какие блюда подавать, в какой последовательности, кто где должен сидеть, о чем говорить, сколько времени проводить в гостях.

Главная добродетель, по «Домострою», – труд, не только физический, но и нравственный. Термин «труды праведные» имеет очень широкое значение. Слово «праведный» в Древней Руси имело два оттенка: это святой, угодный Богу, и ведающий правду, социальную справедливость ^[106]. Кроме общепринятого понимания, что «никто же без труда не увенчан будет», к «трудам праведным» отнесены честное несение государевой службы, забота жены о доме, забота слуги о хозяйском интересе, воспитание детей.

В памятнике говорится о «воспитании» детей, «наказании» и «поучении». Воспитанием называется забота об их физическом развитии, наказанием – забота о нравственном совершенствовании, а поучением – забота о религиозном развитии. Ум («разум», «смысл») признается из всех свойств человека самым ценным. Его необходимо развивать учением («наказанием»)^[107]. Протопоп Сильвестр в своем «Послании и наставлении отца сыну» советует своему единственному чаду Анфиму, во-первых, читать Писание, во-вторых, держаться добрых людей всех чинов и званий, подражать их добрым делам и внимать их хорошим словам, в-третьих, остерегаться лукавых и преступающих закон, в-четвертых, использовать семейный опыт. Неоднократно Сильвестр напоминает о своих добрых делах и том, как Христос ему за это посылал свою милость, всякие блага (как мы сказали бы сегодня, Сильвестр воспитывает своего сына личным примером).

Культуре потребления продуктов питания посвящено в книге немало страниц. Главная мысль – пища должна быть полезной для здоровья. Поэтому много места отводится рецептам приготовления блюд русской кухни, правилам сохранения всяких припасов, меню в праздники и во время постов. Неоднократно «Домострой» предупреждает о вреде пьянства и обжорства, «неурочных питья и еды». Причем речь идет не о том, что не следует пить вообще, а о том, что необходимо соблюдать меру, нельзя пить «без удержу», «упиваться допьяна пьяными». «Спьяну многие от вина умирают и замерзают в пути», лишаются и земного богатства, и небесного. Из-за чрезмерного пьянства хозяйству разорение, от людей позор, родителям печаль и Богу не угодно ^[108]. Вот так комплексно подходит к рассмотрению последствий пьянства эта книга: с точки зрения самого индивидуума, социума и религии.

Потребление одежды должно отличаться бережливостью. Работать – в рабочей одежде, а «по праздникам и при добрых людях, да в хорошую погоду» – платье должно быть лучшее. Одежда должна быть непременно чистой, заплатанной и зашитой. Носить ее и хранить надо аккуратно, чтобы «и людям посмотреть не совестно, и себе хорошо и прибыльно, и сиротине дать во спасение». Социальная функция одежды, по «Домострою», выражает не демонстрацию своего благосостояния, а стремление доставить удовольствие ближнему своим опрятным видом, а также заботу о слугах, бедных, нуждающихся, которым можно передать свои старые, но хорошо сохраненные вещи.

В основу должного потребительского поведения положен призыв возлюбить Господа и ближнего своего. Приоритет ценностей взаимопомощи, сострадания, милосердия пронизывает всю книгу. Если «у соседа или иного христианина не хватило зерна – на семена ли, на пищу, да лошади или коровы нет, или налога в казну уплатить нечем, – так нужно помочь ему и ссудить, а мало у самого, так у людей подзанять, но другому по просьбе дать. И помогать им от всей души, от всяких обидчиков оберегая по правде их». Следование коллективистским ценностям, милосердие и любовь, добрые дела являются делом богоугодным. Помог нуждающемуся, больному или нищему – получишь награду от Бога, который «преумножит урожай плодам и всякое изобилие… грехи отпустит и вечной жизнью наградит»^[109].

В «Домострое» говорится о стремлении к достижению достатка в удовлетворении самых необходимых жизненных потребностей. Признаки этого достатка – у людей отсутствует тревога или возмущение, они пребывают в мире, сыты, одеты, имеют теплую сердечную атмосферу в доме. При этом материальное богатство не является главной целью, приоритет отдается нематериальным ценностям. «Будь и праведен, и справедлив, и живи в смирении… в молитве к Богу и в слове к людям приветлив будь; опечаленного утешь, со всяким будь обходителен, щедр и милостив… друзей возлюби, а не злато …»^[110]. (Выделено мною.– Л.Р.).

Но экономический аспект потребительской культуры в «Домострое» не является обойденным. Всякий человек должен жить по средствам. Необходимо все заранее распределить и вести хозяйство согласно приходу и расходу. Закупать товар и припас, какой не портится быстро, нужно тогда, когда завоз. Тогда это обойдется дешево: «хоть сейчас и не нужно, но тогда и купи – и покроешь нужду свою, а чего запасешь с избытком, на том деньги придут с прибылью», можно будет «лишнее продать, когда товар вздорожает»^[111].

Есть в «Домострое» и экологический аспект – указание на необходимость ведения домашнего хозяйства в чистоте и «в полном порядке». Глава 42 предписывает всегда подметать мусор, выгребать грязь, а зимой – снег во дворе и перед воротами на улице, содержать в чистоте конюшню, хлев, избу и всю домашнюю утварь.

Весьма интересны и актуальны наставления о необходимости вести учет и контроль запасов, о бережливости и гостеприимстве, умении строить отношения с людьми, уклоняться от конфликтов, избегать пьянства и разврата. «Законный брак тщательно соблюдай до конца своей жизни, чистоту телесную сохрани … и пьянственного берегись недуга – от тех двух причин все зло заводится и ведет в преисподний ад: и дом пуст –богатству разорение, и Богом не будет помилован, и людьми обесчещен, высмеян и унижен, родителями же проклят»^[112].

Таким образом в «Домострое» описан как идеал аскетический тип потребительской культуры, утверждающий жизнь, полезную для души и для тела, в любви к Богу и к людям, «по правде и с чистой совестью». Хорошо сказал об аскетизме, глубоко вошедшем в русскую душу, В. В. Зеньковский: «Русский аскетизм восходит не к отвержению мира, не к презрению к плоти, а совсем к другому – к тому яркому видению небесной правды и красоты, которое своим сиянием делает неотразимо ясной неправду, царящую в мире, и тем зовет нас к освобождению от плена мира. В основе аскетизма лежит не негативный, а положительный момент: он есть средство и путь к преображению и освящению мира. Видение небесной правды и красоты вдохновляет к аскетизму…»^[113] (Выделено автором. – Л.Р.)

Русские мыслители XVII–XVIII вв.
о богатстве материальном и нематериальном

Юрий Крижанич (ок. 1618–1683)

Хорват по национальности, католик по вероисповеданию, просветитель по призванию, выдающийся деятель общественно-политической мысли России Крижанич имел сложную судьбу ^[114]. Не имея средств получить образование, он вынужден был воспользоваться услугами иезуитов, готовящих специалистов по унии (объединению восточной и западной христианской церкви под главенством римского папы). Униатским священником Крижанич был послан в Смоленск.

Прожив в России почти двадцать лет, он понял несбыточность унии. Подчинение христианских народов власти римского папы означало бы утрату национальных особенностей славян, подчинение их диктату Ватикана. Тогда Крижанич разработал свой план объединения всех славян во главе с русским народом. Он предлагает объединение славян сверху, отдавая главенство русскому царю.

В результате интриг его удаляют от царского двора в ссылку в Тобольск, где он создает трактат «Политика» (1663), в котором содержится глубокий анализ экономического положения России, даются советы царю как управлять государством.

Трактат состоит из трех частей, в которых говорится о богатстве, силе и мудрости государевой. Этими тремя вещами «мир славится и в коих он почитает свое счастье». Это три основы и три столпа государства. Богатство правителя состоит не столько в его золотой и серебряной казне, сколько в многолюдности его страны. Сила состоит не столько в обширности державы и в неприступности крепостей, сколько в хороших законах. Мудрость государева основана на двух правилах: «Познай самого себя. Не верь чужестранцам». Так же, как простой человек может быть обманут из-за доверчивости, так и короли бывают обмануты королями и целые народы – другими народами. Никто и никогда не творит добра ради своего ближнего, а всегда ради себя, исходя из своих интересов. Причина всех наших бед в том, что мы себя сами не знаем, а чужестранцам верим.

Некоторые люди славу и достоинство государево видят в том, чтобы: 1) «похваляться» перед чужестранцами красивой дорогой одеждой, пышным войском, серебром и казной, 2) одаривать чужестранцев, послов и торговцев богатыми подарками, 3) держать на большом жаловании множество чужестранцев ради славы, какую они приносят. Это – суетная слава. Истинное же достоинство – в том, чтобы не дать перехитрить себя в торгах и договорах[115].

Какая страна является богатой? Та, где имеется золото, серебро и иные руды. Еще богаче та, которая изобилует вещами, пригодными для украшения тела и для одежды. Еще богаче кажется та, где есть в изобилии пища. А еще богаче, многолюднее и сильнее та страна, жители которой приобрели искусные навыки или обладают от природы острым умом и хитростью, где имеются хорошие корабельные пристани и торжища и где поэтому процветает всякое ремесло, земледелие и великая морская торговля, как это происходит в Англии.

Но еще более славным и счастливым будет государство, в котором, кроме всего этого, есть еще и хорошие законы, как это во Французском Королевстве[116].

Таким образом представление о богатстве у Крижанича шире, чем у европейских меркантилистов. Кроме материальной составляющей (золото, серебро, товары), оно имеет и нематериальную составляющую (хорошие законы, знания, навыки, умения).

Есть еще одно отличие, обнаруживающееся при ответе на вопрос о путях достижения богатства. Крижанич различает справедливые и несправедливые средства обогащения. К первым он относит те благие и похвальные способы приобретения, посредством которых казна пополняется разумно, милосердно, по-божески и честно, без гнусной жадности, без лютых поборов и без невыносимого и бесчеловечного отягощения подданных. К таким способам относятся три: земледелие, ремесло и торговля, а четвертый – хозяйство, или общее устройство, является основой всех остальных.

Несправедливыми средствами обогащения Крижанич называет промыслы, из которых доходы извлекаются глупым, жестоким или мерзким путем. Ненадежен всякий доход, добытый без труда и пота, либо неправедно, либо жестоким и постыдным способом, либо без затраты достаточного времени. Алхимия, порча монеты, нещадные поборы, жестокие порядки, монополии, кабацкие дела и всякое чрезмерное и немилосердное отягощение подданных – плохие способы обогащения[117]. Всякий надежный доход должен приумножаться постепенно и терпеливо.

Размышляя о размерах богатства с количественной точки зрения, Крижанич был сторонником умеренности, «золотой середины». Неумеренная роскошь приносит телу болезни, неумеренное богатство порождает нищету, ибо за чрезмерными сборами в казну следует запустение страны. Бедное и малолюдное государство – тоже плохо, так как государь не имеет надежного богатства, необходимого ему для того, чтобы сделать свой народ счастливым. «Честь, слава, долг и обязанность короля – сделать свой народ счастливым. Ведь не королевства для королей, а короли для королевств созданы»[118].

Впервые в истории отечественной экономической мысли Крижанич говорит о том, что смысл богатства страны в том, чтобы хорошо жилось народу. Тем самым он напоминает не только о правах, но и обязанностях правителя перед народом. Позднее эту мысль мы встретим также у И. Т. Посошкова. Кри-жанич в своем трактате подробно характеризует роль торговли, ремесла, земледелия в создании богатства государства. Он создал настоящий гимн просвещению и науке, ратует за создание школ, подчеркивает роль армии для сохранения государственной независимости, протестует против засилья иностранцев (по сути он дает критику их политики «разори соседа»).

В духе меркантилизма он выступает против роскоши. Первая причина несчастий и бедности, по мнению Крижанича, – роскошь в одежде. «Рубахи вышивают золотом и шелком, сапоги прошивают медными нитками, мужчины носят жемчуг – такого безобразия нет нигде в Европе». Русские люди даже низшего сословия подбивают соболями шапки и шубы снизу так, что отделка остается скрытой и нисколько их не украшает; большие расходы являются напрасными. Это не только убыточно, но явно глупо и смешно, когда холоп носит золото, и оно скрыто под платьем. Крижанич полагает, что простым людям следовало бы запретить носить дорогую одежду: «Ибо никуда не гоже, чтобы ничтожный писец ходил в одинаковом платье с боярином»¹.

По нашему мнению, причины его недоумения, равно как и непонимания чужеземцев, видевших в русской одежде неразумность народа, следует искать в русском аскетизме, пренебрежении материальными ценностями. К тому же, в Европе была мода на меха, а в России, богатой пушниной, и суровым климатом отношение к ним было другим. Отсюда и кажущаяся нерациональность в поведении. А что касается пищи, Крижанич и сам отмечал неприхотливость наших людей в еде и питье. Жизнь без излишеств он называл одним из достоинств русских.

Крижанич называет пять функций одежды, или причин того, почему люди носят платье:

- для прикрытия тела от наготы и стыда,

- для защиты от холода и воды, грязи, ветра, зноя, пыли, мух,

- для возвышения своего достоинства, внушительности,

- для защиты от оружия и устрашения врагов,

- для украшения тела.

Четыре качества отличают хорошую одежду: пригодность (если она выполняет вышеперечисленные функции), доступность (если ее можно купить недорого), долговечность (если она скоро не порвется), легкость (если она не стесняет тело и не мешает движениям).

Сквозь призму этих критериев Крижанич критикует одежду русских, считая ее неудачной: неудобной, дорогой, недолговечной, плохого покроя – тесное длинное платье с узкими рукавами быстро рвется на локтях, не прибавляет чести и достоинства, требует дорогих украшений.

Иван Тихонович Посошков (ок. 1652–1726)

Посошков приводит первую классификацию богатства в экономической мысли России в своей «Книге о скудости и богатстве» (1721), посвященной Петру I.

Он выделяет два вида богатства: вещественное и невещественное. В свою очередь, последнее – это «истинная правда». «Паче вещественного богатства надлежит всем нам обще пещися о невещественном богатстве, то есть о истинной правде»^[119]. «Истинна правда», по его мнению, вытекает из Священного Писания. «Друг друга тяготы носите и тако исполните закон Христа», то есть лишь при общем согласии и уважении друг к другу все обогатятся и царские сокровища умножатся. Другой источник невещественного богатства – духовная культура населения. Русскому народу «надобно не парчами себя украшати, но надлежит добрым нравом и школьным учением...»^[120]

Западные экономисты считали, что богатство создается только для государства. От этого зависит его мощь. Богатство –цель государства, а государство – средство для получения богатства. И. Т. Посошков проводит идею, что в богатом государстве должен быть богат народ. «Все, что есть в народе богатства –богатство царственное, подобне и оскудение народное – оскуде-ние царственное»[121]. Таким образом «царственное богатство» и «всенародное богатство» есть формы проявления «гобзовитого богатства». Д. Платонов интерпретирует «гобзовитое», т. е. «изо-бильное», богатство как богатство с приращением[122]. Посошков верил, что российские реформы способны создать благоприятные условия для народного обогащения. Под «всенародным богатством» он понимал совокупность «домового богатства», то есть имущество семей. «Не то царственное богатство, еже в царской казне лежащия казны много... но то самое царственное богатство, еже бы весь народ по мерностям своим богатствы, а не внешними своими богатствы или позументным украшением...»[123]

Для умножения семейного богатства Посошковым предлагаются рецепты о рачительном ведении домашнего хозяйства, заимствованные из «Домостроя». «Чтобы даром напрасно ничего не тратили» – основной принцип; «необходимо быть от пьянственного питья воздержаннее»; «в одеждах не весьма тщеславно, и не иметь лишних украшений»[124]. То есть «домовое богатство» мыслитель видел как богатство-достаток в соответствии с нормами семейного потребления для разных сословий. Смысл сословных норм потребления – в их способности в конечном счете способствовать росту нормы накопления капитала у молодой буржуазии. И. Т. Посошков выводил предметы роскоши за рамки семейного богатства, осуждал роскошь и расточительность. В этом состоит сходство его мыслей с взглядами западных меркантилистов.

В 20-е годы ХVIII века около 97% податного населения России составляло крестьянское сословие. Потому Посошков особо выделяет «крестьянское богатство». От него зависят налоговые поступления в казну. Оно является условием подъема российской торговли и промышленности.

Особое место в книге Посошкова отводится духовности. Этому посвящена отдельная глава, в которой рассматриваются вопросы важности духовности для людей, подготовки священников, их поведения.

«Завещание отеческое сыну» Посошкова написано под сильным влиянием «Домостроя». Это проявляется как в избранном жанре, так и содержании. Отношение мыслителя к материальному богатству выражается как к необходимому условию жизнедеятельности, но не цели. Своему чаду он советует заботиться о «померном богатстве, а не о преизлишнем», чтобы быть со своими домашними сытыми. Если будет достаточное богатство, не радуйся ему, а не будет – не печалься. Если желанием богатства томим не будешь, то печаль и жадность не овладеют тобою, ты будешь властвовать над ним, а не оно над тобой. Если ты будешь благодарен малому, то и великим богатством наполнен будешь. Богачам не завидуй, а будешь богат сам, не будь скуп – помогай церкви, нищим, бедным и нуждающимся. Будешь милостив ты – будет милостив к тебе Бог, он ведает, что кому дать и чем кому владеть. Будь, кроток, смирен, снисходителен к людям, ни пред кем не возносись[125].

В этих наставлениях утверждается приоритет духовных ценностей над материальными. Надо искать богатства вечного, а не временного, «ибо от богатства приходит гордость, тщеславие, чревообъядение, сластолюбие, вещелюбие, всякая роскошность непотребная. От излишнего изобилия и в блуд впадают...»[126] «Нам не золотом и серебром, не накладными волосами подобает украшать себя», – говорит Посошков. Главные ценности – другие. Украшать себя надо в воинском деле храбростью, в судейском деле – правосудием, в купечестве – праведным и надежным словом, да товаром качественным, мастеровым людям – тща-тельным художеством. Самое лучшее украшение – духовное украшение:

– «благочестивая правая христианская древняя вера», которую надо соблюдать цело и непоколебимо,

– «книжное учение» и

– «философский разум»[127].

А для этого необходимо правильно воспитывать детей, учить их терпеть всякую нужду. Одежда и еда должны быть простой и грубой, так как от роскоши царская казна оскудевает, семейный бюджет испытывает напряжение, а дорогие наряды и баловство рождают у детей гордость и распущенность. Пища не должна быть изысканной – здоровье и долголетие приносит человеку обычная еда. Никогда не следует объедаться – лучше не доесть, чем переесть. Знать меру нужно не только в еде, но и в выпивке, ибо «пианство человеки погубляет и в самую скудость приводит», подрывает здоровье, повреждает ум, порождает бесчестье[128]. А если обыкновенную еду или питье придется изменить, делать это надо постепенно, чтобы здоровье не повредить. Жить надо с воздержанием.

В воспитании детей, по Посошкову, необходимо, чтобы чада всегда были под присмотром. Это позволит, во-первых, избежать дурного влияния улицы, во-вторых, не допустить праздного времяпрепровождения (ничегонеделанья), в-третьих, постоянно контролировать их поступки, не допуская своеволия, нарушающего традицию, ибо «всякие пакости содеваются в народе, яко духовные, тако и гражданские и житейские, от самоволия»[129]. И конечно же, необходимо научить детей пребывать в ежедневных трудах.

Василий Николаевич Татищев (1685–1750)

Это и историк, и географ, и экономист, философ, этнограф, фольклорист, лингвист и даже палеонтолог. Он был убежденным сторонником и защитником эпохи петровских преобразований со всеми ее светлыми и темными сторонами. Это весьма интересная личность, правила которого вытекают не из преданий и древних уставов (как у его предшественников моралистов), а основываются частью на личном рассуждении, частью на началах нового западноевропейского образования. Часто его идеи идут вразрез с уставом и обычаем и направлены к разумной и полезной деятельности.

В. Н. Татищев видит два источника богатства: ремесла и торговля. «…богатство, сила и честь происходит единственно от прилежности народа к рукоделиам и добраго состояния купечства»^[130]. К этому выводу он приходит, обратившись к примеру Англии и Голландии. Эти страны, не изобилующие землями и ее плодами, в том числе золотом и серебром, приобрели великие богатства единственно торговлей и ремеслами и за то у всех в почтении. Испания же, наоборот, ежегодно получала из всей Европы и Индии много золота, серебра, алмазов и прочих драгоценностей. К тому же и сама обладала многими внутренними ресурсами. Но за недостатком прилежности к рукоделиям и торгу весьма оскудела, растрачивая богатства на войны.

Являясь автором первого в Отечестве труда по истории Российской (в 7 томах), Татищев утверждает, что государи издавна заботились о пользе русского купечества. Составленный им перечень государей и их дел в области развития торговли и ремесел как главного источника обогащения страны позволяет сделать два вывода:

1. Элементы политики меркантилизма можно увидеть в истории России еще до Петра: это и забота о накоплении денег внутри страны, о развитии торговли, ремесел, мореплавания, о приглашении искусных мастеров из-за границы и подготовке своих специалистов, о полезных для России заимствованиях иностранного опыта (прежде всего опыта Голландии и Англии, где меркантилизм был наиболее силен).

2. Политика меркантилизма старше теории меркантилизма, которая стала постепенно вырисовываться в трудах русских мыслителей в XVII–XVIII веках. Как правило, они выступали с программами преобразования России, обращенными к государям: Ю. Крижанич – к царю Алексею Михайловичу, И. Т. Посошков – к Петру I, В. Н. Татищев – к императрице Елизавете Петровне.

Большую проблему для государства и для людей он видит в отсутствии законов. Ремесленники, не видя никаких предписаний, стремятся лишь дешевле свое изделие сделать и обмануть купца и потребителя. Так, часто в сапоги и башмаки под подошву для жесткости кладется береста, каретники и столяры из сырого леса делают товары, серебренники и золотари прибавкою меди и мышьяка портят свои изделия. И нет надзора и наказания за такое воровство. «… нет ни одного ремесла или рукоделия, которое у нас делается и в редах продается, чтоб какого коварства и обману не было, что не токмо стыд, но и государственный убыток, что мы весчи каких со избытком дома иметь можем, принуждены с убытком и усчербом наших ремесленников из других государств купить»[131].

Купцы и их приказчики тоже наносят большой вред воровством и фальсификацией товаров. Хотя Устав магистратский и предписывает для проверки качества товаров определить маклеров в крупных городах, однако их нигде нет, кроме приморских городов, и законов им не предписано. Отсюда – плутовство и вредительство. Например, в Москве невозможно найти хорошего вина. Продают некачественное, поддельное вино, которое вызывает тяжкие болезни. Более всего воровством испорчены заграничные торги, китайский и персидский. Великое множество чаю привозят, но все гнилой и негодный, потому приходится покупать в Англии, Голландии, Швеции. По сему видно, что на границе у досмотра искусных маклеров нет. Если б были, то такой негодной и вредной для здоровья продукции не пропустили бы, а уничтожили тут же, чтоб впредь плохое возить и не пытались.

Много на Руси плутовства с поддельными векселями и банкротствами. Хищение внутренней пошлины происходит через отдачу на откуп малых таможен, лежащих близ городов. Например, купец, приобретя товары в Москве, с которых должен был заплатить пошлину в 100 рублей, возьмет выписку отвозную в малой таможне за 5 рублей и тем пошлину покажет.

Этот перечень фактов из XVII в. весьма напоминает проблемы сегодняшнего дня.

Экономические рассуждения В. Н. Татищева идут рука об руку с этическими. В его нравоучении доброму крестьянину и рукодельнику говорится о необходимости не льститься на барыши в случае неурожая, не продавать хлеба, чтобы самому потом не попасть в беду. В духе «Домостроя» он расписывает, что делать должно, а что нет. Осуждает праздность, восхваляет чистоту, предлагает распорядок дня и даже меню, чтоб сохранить здоровье и отличаться от скота. Он дает советы по воспитанию детей, расписывает, что должна уметь хорошая хозяйка и добрый хозяин, чтит не забывать Бога – все праздники и воскресенья проводить в церкви «в белых рубашках и во всяком опрятстве».

«Каждый человек, который ежечасно упражняется в работе, тот всегда здоров и бодр; а который спит довольно, ест много, тот ежечасно себя подвергает болезни».

Татищев приводит признаки плохого хозяйства в деревне, достойные осуждения^[132], на основе которых угадываются такие ценности, как чистоплотность, бережливость, трудолюбие.

Рассуждения Татищева о воспитании также не потеряли сегодня актуальности.

Ребенка следует «ни до какой праздности не допускать, а всегда принуждать к работе, дабы он в том взял привычку и, смотря отца своего неусыпные труды, себя к тому приучать мог. Праздности человека приводят в воровство и разбои, от чего после навеки должен будет пропасть душею и телом. А дабы каждый праздно в младости не был, то должен он отдать его какому-нибудь художеству или рукоделию учиться»^[133]. Учеба грамоте –самое важное в воспитании. Благодаря ей можно познать Закон и страх Божий, и отличить себя от скота.

В духовном завещании своему сыну Татищев растолковывает смысл духовности и показывает ее как жизненный ориентир, к которому нужно стремиться. Он учит, как достичь духовности.

Молодой человек, живущий в благополучии, мало задумывается о Боге и спасении своей души. В молодости желания властвуют над умом. По апостолу Павлу, «дух его побежден плотию, ею же он водим»^[134]. Когда же человек приближается к старости или испытывает скорби, болезни, которые старят раньше времени, беды, то плоть его усмиряется, ум очищается. Дух освобождается от порабощения плотью. Как говорил Соломон: «Не в долговечности честная старость, и не числом лет измеряется: мудрость есть седина для «людей», и беспорочная жизнь –возраст старости»^[135]. Старость от печалей прежде лет рождается. И тогда человек может еще в молодости, обуздав свои страсти, привести дух в сокрушение и начать размышлять и жить прилежно.

Любить Бога и веровать в него – есть исполнение только первой заповеди. Но необходимо исполнять и вторую – любить ближнего, как самого себя, ибо любовь к Богу без любви к ближнему несовершенна. Любить ближнего – значит проявлять милосердие, благодеяние, стремиться к истине. А кто такой «ближний»? Прежде всего муж, жена и дети. С самого младенчества родители учат своих детей нужному и полезному, наставляют на путь истинный. На закате своей жизни В. Н. Татищев описал этот путь следующими пунктами.

1. Главнейшее есть вера. Всю жизнь до самой старости нужно изучать Закон Божий: читать Библию, книги учителей церковных, жития святых (чтобы подражать их благим делам), книги других религий (чтобы уметь спорить с ними). Споря с единоверцами, надо опасаться, чтобы у людей не сложилось злое мнение.

2. Весьма важно учиться светским наукам – грамотно писать, знать арифметику и геометрию, хоть малую часть инженерных наук, историю Отечества, географию, законы гражданские и военные.

3. Почтение родителей есть главное в любви к ближнему.

4. По окончании изучения наук, с 18 лет нужно поступить на государственную службу, а с 24 лет – о браке подумать. В брак вступать нужно, хорошо поразмыслив:

а) Ранние браки не прочны, так как препятствуют изучению наук и несению службы, кроме того, молодые люди и в дружбе, и в любви нетверды. Поэтому лучший возраст для брака – от 22 до 30 лет.

б) Так как любовь часто помрачает ум, то при выборе супруги как бы ни казались тебе приятны все обстоятельства, следует обратиться за советом к опытным, надежным людям, каковыми являются прежде всего родственники и свойственники. Что касается персоны супруги, самое лучшее – посредственная красота, возраст одинаковый или лучше чуть моложе, веселость в беседе. Не ищи в браке богатства, ищи главного – жены, с которой в веселии можно жизнь прожить и род умножить.

в) Добрые свойственники лучше, чем большое приданое. Они и в совете благонадежнее, и в нуждах могут помочь, и общаться с ними приятно.

г) Главнейшее в жене – доброта, разум и здравие. Остерегайся ревности и беспутной жестокости. Если тебе что-то не понравилось, запальчиво не поступай. Рассуждением и добрым порядком от плохого поступка отврати и на лучший настрой. Помни, что жена тебе не раба, а товарищ, помощница и друг нелицемерный.

5. В службе государю и государству нужно быть верным и прилежным. О пользе общей, как о своей собственной надо думать, тайну государственную хранить.

6. Храбрость есть наилучшая похвала воину. Но неразумная запальчивость или робость равным образом плохи. Поэтому надо середину соблюдать, чтобы вперед не вырываться и сзади не оставаться.

7. На гражданской службе надо хранить правосудие во всех делах, не поддаваться лести, не стремиться к собственной пользе. Надо помнить, что мечтающие обогатиться впадают в беды и напасти. Неправедно созданное есть прах. Радоваться нечестно нажитым будешь малое время, а совесть будет мучить всегда. Такое богатство весьма непрочно. Помни, что мзда очи ослепляет; взявшие мзду свою душу губят. Другое дело – благодарность за доброе дело. Когда затрачен труд, дело сделано законно и хорошо, то за благодарность никто осудить не вправе. Думай о правосудии наиболее всего. Если человек обратился за помощью, выслушай его терпеливо, дай ему добрый совет или наставление и помоги.

8. Старайся быть государю верным и прилежным рабом, товарищам – добрым другом, а к страждущим – помощником и заступником; и если добра сделать им не можешь, то, по крайней мере, покажи приветливость и сочувствие.

Однако Татищев – представитель новой интеллигенции, формирующейся после воцарения Петра Великого и руководствующейся «мирскими» интересами и идеями, ядром которых является идеал Великой России. Стремясь найти обоснование «новой интеллигенции», он исходит из популярной в ХVIII веке доктрины «естественного права», основывающейся на признании автономии личности. В своем сочинении «Разговор о пользе наук и училищ» Татищев защищает мирскую жизнь и твердо настаивает на том, что «желание к благополучию в человеке, беспрекословно, от Бога вкоренено есть». Тем самым, по утверждению В. В. Зеньковского, Татищев впервые в русской литературе
развивает систему утилитаризма, исходящую из «разумного эгоизма»[136].

Татищев полагает, что церковь должна быть подчинена контролю государства, чтобы избежать ее злоупотреблений; церковный закон может не совпадать с божественным. Понятие «греха» он трактует как совершение вредных человеку действий, не допустить которые можно, познавая самого себя, и вернув уму власть над страстями. По его мнению, Бог наказывает все противоприродные преступления, которым следуют естественные наказания.

Михаил Васильевич Ломоносов(1711–1765)

Он видел Россию как самобытное образование с богатой культурой, проводящее последовательную экономическую политику. Его позиция четко сформулирована в следующих словах: «Благополучие, слава и цветущее состояние государства от трех источников происходит. Первое – от внутреннего покоя, безопасности и удовольствия подданных, второе – от победоносных действий против неприятеля, с заключением придаточного и славного мира, третье – от взаимного сообщения внутренних избытков с отдаленными народами через купечество»[137]. Процветание России он связывал в первую очередь с расширением экономических функций государства (основанного исключительно на самодержавии).

Интерес Ломоносова к экономическим проблемам совпал с учреждением Петром I Петербургской академии наук и художеств. Академия должна была стать не только местом, где науки «обретаются», но и просветительским центром, распространявшим знания по всей стране. Академики-иностранцы приглашались в первую очередь для скорейшей подготовки русских специалистов, способных приступить к обучению всем наукам, а не для научных изысканий. Впервые в России прозвучало о существовании экономии как отрасли науки и учебной дисциплины. В проекте об учреждении Академии наук и художеств, утверж-денном Петром, говорилось: «Аще же притом экономия учена будет, то похвально и весьма полезно, ибо в общем жительстве учением ее великая прибыль и польза чинится»^[138].

Михаил Васильевич писал своему покровителю И. И. Шувалову, «истинному рачителю о всяком добре любезного Отечества» в письме от 1 ноября 1761 года о своих мыслях, которые могли бы быть использованы к «действительному поправлению российского света». Это письмо вошло в историю под названием «О сохранении и размножении российского народа». Говоря сегодняшним языком, Ломоносов перечисляет актуальные для России проблемы второй половины XVIII века.

1. О размножении и сохранении российского народа.

2. О истреблении праздности.

3. О исправлении нравов и о большем народа просвещении.

4. О исправлении земледелия.

5. О исправлении и размножении ремесленных дел и художеств.

6. О лучших пользах купечества.

7. О лучшей государственной экономии.

8. О сохранении военного искусства во время долговременного мира.

Как видим, этот перечень имеет явно меркантилистскую направленность, включает в себя те же пункты, которые предлагали и западные меркантилисты. Но при этом русский ученый наполняет их иным содержанием, учитывающим нашу национальную специфику.

«Начало сего полагаю самым главным делом: сохранением и размножением российского народа, в чем состоит величество и богатство всего государства, а не в обширности, тщетной без обитателей[139].

Среди мер по увеличению населения страны Ломоносов называет необходимость упорядочить браки. Он за запрет насильственного и неравного супружества. По его мнению, невеста не должна быть старше жениха двумя годами, а жених может быть старше 15 годами, так как женщины быстрее старятся. Сохранение рожденных – следующая мера. Чтобы сократить детскую смертность, надо перевести на русский язык хорошие книжки о повивальном искусстве, о детских болезнях, о лекарствах, которые можно найти в русских аптеках, напечатать и продавать их во всех церквах. Попам надо запретить крестить младенцев в холодной воде. Для сохранения жизни неповинных незаконно рожденных учредить богадельни.

Велики потери русского народа из-за болезней, несчастий и убийств. Недостаток докторов и аптекарей можно восполнить, послав российских студентов учиться за границу и учредив собственные университеты в государстве. Лечить надо по правилам, медицинскую науку составляющим. Для избавления от моровых поветрий надо, по примеру других стран, заблаговременно публиковать указы с рекомендациями, что делать. Для предотвращения несчастных случаев от пожаров и наводнений нужна предосторожность. Для защиты от разбойников Ломоносов предлагает огородить стенами города, поставить ворота и караул, чтобы провезти в город для продажи награбленные вещи без осмотра было труднее. В каждом огражденном городе устроить постоянные ночлеги для проезжих с письменными дозволениями и чтобы хозяин каждый день отчитывался в ратуше о своих постояльцах. Мещанам же принимать у себя в доме чужих, кроме родственников, запретить под угрозой наказания. За пойманного разбойника выдавать из мещанского казенного сбору 10 рублей, за злодейского главаря – 30 рублей.

Особо следует остановиться на вопросе о праздности и заботе каждого о своем здоровье. Ломоносов ратует за умеренность. Во время поста люди изнуряют себя плохою пищей, а в праздники отягощают объедением, пьянством и блудом. «Неравное течение жизни и крутопеременное питание тела не токмо вредно человеку, но и смертоносно»¹. Другое дело, если человек готовился к посту житием умеренным, в пост не изнурял себя излишне и говел больше духом, нежели брюхом. Тогда в святую неделю он радуется о препровождении великого поста «в истинных добродетелях, в трудах обществу полезных и Богу любезных». Особенно, когда трудами он приводит в движение кровь и питается без резких скачков.

И еще одна причина праздности, укорачивающей жизнь – в нашей географии и климате. Зимой, когда крестьянам делать нечего, купцам из-за распутицы и плохих дорог нет проезда в город с товарами, кораблям нет плавания, военные стоят по зимним квартирам, большая часть народа вынуждена оставаться в праздности. Последняя дает повод к необузданной роскоши. Праздность – «матерь невоздержания». Она портит здоровье и укорачивает жизнь. Меньше надо невоздержанности, пирушек и гуляний, пьянства. Ученьем надо укоренить в мыслях, что Богу приятнее, когда мы имеем в сердце чистую совесть, чем в желудке цынготную рыбу, что посты учреждены для воздержания от излишества. Чистое покаяние есть доброе житие, склоняющее к милосердию, щедрости и любви. На заповеди Христа держится все: «Люби господа Бога твоего всем сердцем и ближнего, как самого себя».

Наконец, еще один источник потерь российского народа –это, говоря словами Ломоносова, «живые покойники». С пограничных мест уходили люди в чужие государства, особенно в Польшу, и тем лишалась подданных Российская корона. Побеги были чаще всего от помещичьих притеснений и от солдатских наборов. Это обстоятельство беспокоило русского мыслителя в то далекое время. А сегодня? Россия потеряла за годы перестройки миллионы математиков, физиков, химиков и просто своих граждан, которые могли бы трудиться на благо Родины, но создают ценности в США, Германии, Франции…

Среди собственно экономических сочинений следует назвать ломоносовский проект «Экономический лексикон российских продуктов» (1763). Он был задуман как справочное пособие для купечества и торгующего дворянства и должен был содержать сведения о продуктах (где производится и кем, какого качества и в каком количестве, где продается и по какой цене). Книга должна была стать ориентиром для заинтересованных лиц в отыскании товаров и их производителей. Хотя «Лексикон...» не был составлен из-за больших задержек и других трудностей сбора материалов с мест, полученные данные в целом представляли собой большую ценность.

Большое значение Ломоносов придавал распространению знаний, в том числе и экономических. Этому должна была способствовать издательская деятельность. Он выступал за учреждение при Академии наук (по примеру других государств) Российских ведомостей, которые бы печатали сведения о внутреннем состоянии государства, в чем где избыток или недостаток, например, хлеба, о ввозе и вывозе товаров. Это было бы особенно полезно для купечества.

Перечисляя заслуги Петра I, Ломоносов писал: «…премуд-рый Монарх предусмотрел за необходимо нужное дело, чтобы всякого рода знания распространить в Отечестве и людей, искусных в высоких науках, также художников и ремесленников размножить, о чем Его отеческое попечение хотя прежде сего мною предложено, однако, ежели оное описать обстоятельно, то целое мое слово еще к тому не достанет…» Для этого он «отчасти повелением, отчасти важным своим примером побудил великое множество своих подданных оставить на время отечество и искусством увериться, коль великая происходит польза человеку и целому государству от любопытного путешествия по чужим краям»¹.

Какая же это польза?

Прежде всего это вызванное науками и всякими художествами «изобилие многоразличных наших удовольствий, которых прежде великаго России Просветителя предки наши не токмо лишались, но и о многих понятия не имели. Коль многия нужныя вещи, которые прежде из дальних земель с трудом и за великую цену в Россию приходили, ныне внутрь государства производятся и не токмо нас довольствуют, но избытком своим и другия земли снабдевают»². Речь идет, по-видимому, о появлении новых потребностей россиян, вызванных знакомством с новыми товарами, с одной стороны. Их удовлетворение дает получение удовольствий. С другой стороны, раз Ломоносов говорит об удовольствиях, вызванных также и науками, то, возможно, он имел в виду и изменения, благодаря знаниям в самих людях, их нематериальные потребности.

Таким образом при Петре I потребительская культура России получила новое направление – движение началось от аскетизма к гедонизму. В отличие от западных экономистов, русские мыслители Ю. Крижанич, И. Т. Посошков, В. Н. Татищев, М. В. Ломоносов понимали под богатством не только деньги и материальные ценности, но также и духовность, нравственность, гуманность. Их взгляды были тесно связаны с церковным сознанием. Начиная с Петра, начинается век секуляризации. Рождается светская культура, открывающая простор для мирских интересов и развлечений. Церковь утеряла свое влияние и сама попала под власть царя. Начался процесс обмирщения национального сознания. Вместо идеи «святой Руси» национальное сознание воодушевляется уже идеалом великой России. Различные технические удобства жизни, комфорт, но еще больше эстетика западного быта часто пленили русских необычайно сильно. Жажда образования (именно светского вместо церковного) способствовала быстрому овладению результатами западной культуры.

Христианская идея целостности воспитания и гуманистическая
педагогическая мысль

О двух системах воспитания

Понять своеобразие потребительской культуры и поведения потребителей в России невозможно, не затронув вопросы обучения и воспитания. В ходе воспитания создается человек таким, каким его хочет видеть общество. Любое изменение в организации общества вызывает изменение в представлении человека о самом себе. Именно общество создает идеал человека, который реализуется благодаря воспитанию ¹.

Проблема различий в воспитании русского человека и западного восходит к проблеме Запад и Восток. Запад – царство рационализма, материализма и практицизма, а Восток, наоборот, есть обитель иррационализма, идеализма и духовности. Своими достижениями Запад обязан деятельностному активизму, Восток же пассивен и созерцателен. Западу свойственны индивидуализм, личностное начало, свобода и демократия, Востоку – коллективизм, общинное начало и тоталитаризм. «Запад есть Запад, Восток есть Восток», – констатировал Р. Киплинг, видя в них антиподы.

Начиная с XVII в. на русский образ жизни стал влиять Запад. Именно в это время в обществе встает вопрос – достаточно ли в России самобытных начал для благоденствия или нужно обратиться к материальным и духовным ценностям других народов? Поиск ответа привел к расколу русского православия. Осуждение старообрядчества, затем реформаторская деятельность Петра I и Екатерины II свидетельствуют о том, что ориентация на заимствование ценностей западной культуры становится ведущей.

В 30-40-х годах XIX века проблема Востока и Запада начинает активно обсуждаться в русской философии. Западники критикуют «созерцательное православие» русского народа, которое, якобы, приводит к застою, восхваляя деятельное начало западноевропейской цивилизации, основывающееся на католицизме. Чаадаев предлагал даже провести в России «духовную революцию».

Славянофилы, напротив, утверждают, что католицизм и протестантизм извращают подлинное христианство, ведут к духовной деградации и кризису европейской цивилизации. Приоритет духовных ценностей над материальными, утверждаемый православием, составляет своеобразие отечественной культуры и формирует у народа его лучшие духовные качества. Поэтому необходимо стремиться к преодолению влияния Запада, сохранять и развивать самобытные начала.

Синтез этих двух крайних точек зрения предпринял В. С. Соловьев, видевший в западном и восточном христианстве односторонние начала, не обладающие полной истиной. Предлагая соединить православную духовность с деятельным началом католицизма, он полагал, что решить эту задачу может лишь русский народ, принадлежащий и Западу, и Востоку. Мысли Соловьева нашли отражение в творчестве С. Н. Булгакова, Н. А. Бердяева, кн. С. Н. и Е. Н. Трубецких, С. Л. Франка и др.

Выдающийся русский историк и социолог В. О. Ключевский критически рассматривает два поучительных опыта из истории нашего образования ¹. Древняя Русь стремилась слить школу с семьей, обучая не наукам, а житейским правилам, праведному житию. Первым учителем был священник приходского храма, а наставником в каждой семье – домохозяин, который учил своих домашних трем предметам: спасению душевному, мирскому строению (с целью воспитать гражданина, члена общества, умеющего жить «в сношениях с людьми, чтобы не в укор и посмех») и домоводству или обучению ремеслу, рукоделию. В этой домашней школе не было места сомнениям и раздумью. Воспитание осуществлялось в соответствии с обычаем. Каждый жизненный случай имел готовый ответ – все заранее было предусмотрено. Воспитывая своих детей, родители старались направить их чувства, поступки, слова по определенному духовно-житей-скому трафарету. В результате воспитывалась автоматическая совесть, слепое подчинение всеми принятому правилу.

Во второй половине XVIII века Екатериной II и ее помощником Бецким была сделана попытка совсем оторвать школу от семьи, резко перейдя к новой школе по европейскому образцу. Екатерина, увлеченная идеями западной педагогической мысли, пожелала ввести и в России рациональное воспитание по новым планам, на основе педагогики практического и полезного. Большое влияние на нее при этом оказали идеи о воспитании английского мыслителя Джона Локка, высказанные в книге «Мысли о воспитании» (1670), где он рисует идеал благовоспитанного и благонравного молодого человека, английского джентльмена ^[140]. От «Домостроя» русская мысль резким прыжком перескочила к «Энциклопедии» Дидро и Даламбера, но вскоре остановилась в растерянности. Вместо автоматической совести новая школа стала воспитывать автоматическое сердце.

Анализируя причину неуспехов Петра в насаждении просвещения, Бецкий приходит к выводу, что образование у нас не сопровождалось воспитанием. Многие из дворян, посланных учиться за границу еще при Петре Великом, возвратились с хорошими успехами в науках, но потом, имея путь к большим чинам и заслугам, останавливались; выходцы из простого народа также весьма скоро преуспевали в науках, но еще скорее возвращались в невежество. Дело в том, что «один только украшенный или просвещенный науками разум не делает еще доброго или прямого гражданина, но во многих случаях паче во вред бывает, если кто от самых нежных юности лет воспитан не в добродетелях и твердо оные в сердце его не вкоренены…»^[141] Науки нужно преподавать постольку, поскольку это необходимо в гражданской жизни. Но главная задача – образование добродетельного, чувствительного сердца, доброго настроения.

Тогда Бецкий предложил создание воспитательных училищ для детей от 5–6 до 18–20 лет, в которых бы они взирали на подаваемые примеры и образцы поведения, находясь безвыходно, чтобы исключить вредные влияния (посещение самых близких сродников – в назначенные дни, но в присутствии начальства). По мнению Ключевского, восприняв западный опыт, Бецкий заблуждался, не видя в воспитании добродетели борьбы в человеке, нравственного акта воли, сознательного определения своего действия. Ключевский называл семью и школу «двумя добрыми соседками», друг другу помогающими. Семья не может заменить школу, а школа – семью. Семья должна заботиться о развитии индивидуальных способностей ребенка, школа – о приближении оригинальных индивидуальностей к общему типу, без чего невозможно общежития.

Мы привели этот пример для того, чтобы, с одной стороны, показать сложность поисков правильного воспитания и озабоченность этой проблемой в России XVIII–XIX веков, с другой стороны – различие систем западного и русского воспитания. Основными идеями в XVIII веке были человечество и добродетель. Но последняя понималась отвлеченно, к тому же на Западе не так, как у нас. Например, Локк писал, что добродетель одобряют потому, что она полезна, во-первых. И, во-вторых, идеи нравственного воспитания исходили из его теории о договорном происхождении государства. Законодательная власть устанавливается на основе «естественного закона самосохранения», то есть стремления людей безопасно пользоваться своей собственностью. Естественный моральный закон оказался подчинен правовой идее интересов буржуазного государства ^[142].

При определении целей и задач воспитания Локк исходил из деистического рационализма, то есть подчинения идеи Бога требованиям разума. Поэтому при формировании гражданских добродетелей он считал важным добиться господства разума над чувствами. Локк последовательно настаивал на практической направленности обучения, необходимого для подготовки к жизни, коммерческой деятельности – «для деловых занятий в реальном мире». Его новаторство заключалось в том, что, во-первых, он рассматривал процесс становления и воспитания человека как единство физического, психического и умственного развития. «Здоровый дух в здоровом теле – вот краткое, но полное описание счастливого состояния в этом мире», – так начинаются «Мысли о воспитании» с известной античной формулы. Во-вторых, последней инстанцией, к которой человек прибегает, определяя свое поведение, он провозгласил разум. И хотя среди различных способностей души верховенством обладает воля, человек Локка предпринимает то или иное волевое действие, основываясь на знании, имеющемся в разуме. Если же он поступает и думает по примеру других – родителей, соседей, служителей церкви и прочих или ставит на место разума чувство, то это является его недостатком ^[143].

Воспитанию в соответствии с русской православной традицией, наоборот, свойственно следование родительским наставлениям, поучениям отцов церкви, соблюдение признаваемых всеми правил поведения. Именно подражание доброму примеру является целью воспитания. Среди добродетелей на первое место ставится не разум, а чувство. Идеал – целостная личность с иерархическим устроением души, самым главным в которой является дух. Потому и главным в воспитании является воспитание духовности, а не разума.

Идея христианского воспитания отражена в трудах православных русских педагогов Н. Д. Ушинского, С. А. Рачинского, Н. И. Пирогова, философов В. В. Зеньковского, И. А. Ильина. Основной посылкой у них является необходимость уважения ребенка, творческое развитие его личности и интеллекта. Знаменитый русский врач и педагог Н.И. Пирогов писал: «Чтобы судить о ребенке справедливо и верно, нам нужно не переносить его из его сферы в нашу, а самим переселиться в его духовный мир»^[144]. Профессор Московского университета, сельский учитель, писатель-педагог С. А. Рачинский считается создателем в России «художественно-эстетической» школы. В основу своей народной школы он положил Псалтирь и Пушкина. Взяв от церковности красоту богослужения, молитв, песнопения, он явился просветителем религиозно-нравственного направления. В своих «Заметках о сельских школах» он отмечал: «Средний уровень наших крестьянских детей, как мальчиков, так и девочек, вообще очень высок. …преобладают заметно способности математические и художественные. Умственный счет – любимая забава детей в промежутки между классными занятиями… музыкальная даровитость наших крестьян поистине изумительна. Ничуть не менее распространена… способность к рисованию»^[145].

В. В. Зеньковский, отмечая существование двух систем воспитания, борющихся между собой (просвещенчества, гуманизма и системы религиозной культуры), выявляет их сходство и отличия. Гуманизм выдвинул идею «нейтральной» безрелигиозной школы. Но она оказалась мифом, так как безрелигиозное – наука, культура, воспитание – является скрыто или явно антирелигиозным. (История показала это – работники культуры не остаются на платформе нейтральности; в конце концов они становятся либо антихристианами, либо горячими христианами.) Зеньковский реципирует (воспринимает) мотивы системы гуманизма, сочетая их с идеями христианской мысли, и выдвигает тезис о необходимости целостного воспитания. Он развивает гуманистическую идею гармонического воспитания личности.

Прежде чем перейти к вопросу о целостном воспитании личности, сделаем краткий исторический обзор основных педагогических течений.

Гуманисты о гармоническом развитии личности

В развитии гуманистической педагогической мысли можно выделить три основных направления. Первое – идеи Руссо (1712–1778), в основе которых лежит «педагогический натурализм», обращающий внимание прежде всего на природу ребенка[146]. Второе – научно-психологический подход к педагогике Гербарта (1776–1841) и его последователей. Третье – социальный подход Наторпа (1854–1942) и его последователей.

Поиск по сайту: