Аскетический образ «человека потребляющего»

Аскетизм (греч. askeo - упражняюсь) – принцип, характеризующийся чрезмерной воздержанностью в удовлетворении потребностей, предельно возможным отказом от благ в целях достижения морального или религиозного идеала[20]. Аскетизм – это ограничение и подавление чувственных влечений, желаний, (т.е. «умерщвление плоти») как средство достижения религиозных или этических целей. Кроме того, аскетизм является нормой нравственности, проявляющейся в готовности к самоограничению, умению идти на жертвы ради определенных социальных целей[21]. В Древней Греции аскетизмом называли упражнение в добродетели. Теоретическое обоснование он получил в религиозных учениях древнего Востока, затем у Пифагора. В раннем христианстве аскетами называли тех, кто проводил жизнь в постах, молитвах, уединении и самоистязании.

Аскетизм и пренебрежение к общественным нормам и ценностям являлись характерными чертами школы киников, или циников, наиболее выдающимися представителями которой были Антисфен (435-370 до н.э.) и Диоген (400-325 до н.э.). Они проповедовали отказ от достижений материальной цивилизации, богатства, чувственных удовольствий.

Идеи аскетизма проповедовали стоики (основатель стоицизма – Зенон (336-264 до.н.э.). Главную задачу философии они видели в этике, рассматривающей знание лишь как средство для получения мудрости, умения жить. Они полагали, что к удовольствиям не следует стремиться вообще, так же как и к достижению успеха в жизни. Чтобы быть счастливым, надо научиться переносить страдания. То есть этика стоиков есть, как бы гедонизм-наоборот, или антигедонизм: счастье состоит не в получении суммы удовольствий, а в умении правильно переносить испытания и, следовательно, минимизировать страдания. Счастья можно достигнуть не в вечной погоне за благом летучим, преходящим, а в сознательном следовании космическим (то есть божественным) законам. Единственное благо – добродетель, а зло – порок. Все остальное этически безразлично, хотя некоторые вещи более предпочтительны, например, здоровье и богатство лучше, чем болезни и бедность. Идеал стоиков – в апатии (бесстрастности), независимости от внешних обстоятельств. Апатия делает человека нечувствительным к страданиям, следовательно, счастливым.

Об аскетизме много рассуждает и Платон. В «Государстве» и «Законах» он изображает идеал аскетической культуры. Не о земном благополучии людей здесь идет речь, а о торжестве неземной цели – справедливости. Справедливость есть высшая сила души, которая умеряет, направляет, дает настоящий ритм и гармонию всем индивидуальным и общественным энергиям, находящимся в полном соответствии между собой. Ее можно найти лишь в справедливом обществе.

Недостаточностью сил отдельного человека для существования, множеством его потребностей Платон объясняет возникновение города. Первая и самая великая потребность – приготовление пищи для существования и жизни, вторая – приготовление жилища, третья – одежды и тому подобных вещей. На этой основе развивается общественное разделение труда, общество становится обширным. Возникают задачи управления и военной охраны, а в связи с этим – вопросы подготовки и воспитания. Здесь-то и проявляется яснее всего аскетический идеал.

Прежде всего аскетизм должен быть присущ стражам, которым необходимо не допустить проникновения в город богатства и бедности, потому что первое располагает к роскоши, лености и желанию новизны, а последняя – к раболепствованию и злоухищрениям для новизны. Из стражей выделяется правительство, которое должно уметь философствовать: «пока в городах не будут или философы царствовать, или нынешние цари и властители – искренне и удовлетворительно философствовать, пока государственная сила и философия не совпадут в одно …дотоле ни города, ни даже человеческий род не жди конца злу …». Только философу принадлежит ведение идей, в частности, и той идеи справедливости, которая должна лежать в основе государства. Мудростью знания обосновывается и мудрость действия.

В «Федоне», «Горгие», «Пире» Платон также рассуждает об аскетизме. Философа можно узнать прежде всего по тому, что он более, чем другие люди, устраняет душу от сообщения с телом, так как тело препятствует истинному разумению. Тело вовлекает в бесконечные хлопоты уже ради того, что ему необходима пища; вдобавок оно подвержено недугам, которые мешают улавливать бытие. «Тело наполняет нас желаниями, страстями, страхами и такой массою всевозможных вздорных призраков, что, верьте слову, из-за него нам и в самом деле невозможно о чем бы то ни было поразмыслить! А кто виновник войн, мятежей и битв, как не тело и его страсти? Ведь все войны происходят ради стяжания богатств, а стяжать их нас заставляет тело, которому мы по-рабски служим. Вот по всем этим причинам – по вине тела – у нас и нет досуга для философии»[22].

По мнению С.Н. Булгакова, аскетический идеал Платона не есть проповедь опрощения и упрощения. В нем нет отрицания культуры, также как и натурализма, преклонения перед «естественным», природным, как таковым. Он исповедует идеал, отрицающий низшую естественность во имя высшей. Он ставит задачу достижения высшей культуры, в которой соединяются аскетизм, эротика и эстетика в неразрывное единство. Его идеал есть религиозно-эстетический. Это не эстетизм, ценящий лишь внешний покров красоты, а стремление к прекрасной жизни – известный идеал греков - калокагатия, где неразрывно сливаются и добро, и красота. Но одному чувственному гедонизму – стремлению к богатству, полнейшему удовлетворению возрастающих потребностей, признанию прав инстинктивных влечений тела – Платон говорит «нет».

В основу культуры Платон кладет воспитание по определенному образцу, которое основывается на служении музам (музыке в самом широком эллинском смысле слова), и гармоническом развитии тела (гимнастике). Сочетание музыки и гимнастики сделает разные части души согласными, по его словам, «одну напрягая и питая прекрасными речами и науками, а другую ослабляя, смягчая и умеряя гармонией и ритмом»[23].

Еще один довод в пользу аскетизма приводит Платон. Рассудительность – умение не увлекаться страстями, относиться к ним сдержанно, с пренебрежением – свойственна тем, кто больше всех других пренебрегает телом и живет философией. Не случайно «Государство» заканчивается изображением загробного суда над душами: смысл человеческой жизни и деятельности не вмещается в пределы земного существования, а может пониматься при свете оттуда, где души освобождаются от тягот тела.

Аскетический идеал провозглашает также христианство. Оно видит высокий смысл в страданиях и учит переносить их с пользой для души. Но христианство никогда не требует стремиться к ним. Евангельская заповедь призывает возлюбить ближнего как самого себя. Если человек не любит себя, то он теряет истинную меру любви к ближнему. В этом состоит христианское «оправдание» гедонизма и одновременно мудрое ограничение его притязаний[24]. Христианство представило новый образ человека, во многом превосходивший античные представления.

Христианское понимание различных явлений жизни основывается на признании трех начал в природе человека: тела, души и духа[25].

Тело человека создано Богом из «праха земного» и потому оно принадлежит земле. Телесная жизнь человека ничем не отличается от прочих живых существ – животных. Она заключается в удовлетворении потребностей тела. Множество различных потребностей можно свести к удовлетворению двух основных инстинктов: самосохранения и продолжения рода. Это необходимо, чтобы живое существо не погибло и не пропало бесследно. Для общения с внешним миром тело человека наделено пятью органами чувств: зрением, слухом, осязанием, обонянием, вкусом. Тело было бы мертвой машиной, если бы его не оживотворяла душа.

Душа – это жизненная сила человека и каждого живого существа. Она дана Богом, чтобы управлять телом. Благодаря сочетанию ее с духом, исходящим от Бога, душа человеческая отличается от души животных. Душа есть как бы связующее звено между телом и духом.

Все действия, или вернее движения души, разделяют на три вида: мысли, чувства и желания. Мыслительную работу душа производит с помощью мозга. Центральным органом чувства принято считать сердце, являющееся мерилом того, что нам приятно и неприятно. Желаниями человека руководит воля, которая не имеет в теле вещественного органа. Орудиями для выполнения ее предначертаний являются наши члены, приводимые в движение с помощью мускулов и нервов. Результаты деятельности нашего ума и чувства оказывают давление на волю, и тело производит то или иное действие. Если жизнь телесная удовлетворяет потребности, порожденные инстинктами самосохранения и продолжения рода, то жизнь душевная состоит в удовлетворении потребностей ума, чувства и воли. Душа хочет приобретать те или иные знания и испытывать те или иные чувства. Но жизнь человеческая не исчерпывается удовлетворением потребностей тела и души. Над телом и душой стоит еще что-то высшее – дух.

Дух выступает часто в роли судьи души и тела и дает всему оценку с особенной, высшей, точки зрения. Дух в человеке проявляется в трех видах: страх Божий, совесть и жажда Бога. Понятие «страх Божий» не означает страха в обычном человеческом понимании. Это «благоговейный трепет перед Величием Божьим, неразрывно связанный с неизменной верой в истину бытия Божия, в действительность существования Бога как нашего Творца, Промыслителя, Спасителя и Мздовоздаятеля»[26].

Второе, чем проявляет себя дух в человеке – совесть. Она указывает человеку, что правильно и что не правильно, что угодно Богу и что нет, что должно делать и что не должно. Она не только указывает, но и понуждает человека поступать определенным образом, награждая утешением за исполнение или угрызениями за неисполнение. Совесть – наш внутренний судья, блюститель закона Божия. Народ называет совесть «голосом Божьим в душе человека».

Третье проявление духа в человеке епископ Феофан назвал «жаждой Бога». Нашему духу от природы свойственно стремиться к соединению с Богом. Какими бы земными благами человек ни обладал, ему всегда хочется чего-то большего. «Эта вечная человеческая неудовлетворенность, это всегдашнее недовольство, эта поистине ничем ненасытимая жажда показывает, что у нашего духа есть стремление к чему-то высшему, чем все то, что его в земной жизни окружает, к чему-то идеальному, как принято говорить, а так как ничто земное этой жажды в человеке утолить не может, то дух человека и мятется, не находя себе покоя, пока не обретет полного удовлетворения в Боге, к живому общению с Коим дух человеческий всегда сознательно или бессознательно стремится»[27].

Руководящим началом в жизни каждого человека христианство считает духовную жизнь, то есть жизнь в общении с Богом, по воле Божией, в любви Божией. Это значит исполнять свое назначение на земле и наследовать вечную жизнь.

Духовные ценности христианство ставит выше материальных по причине их связи с бытием более совершенным, чем бытие материального мира. Однако соблазн материальных благ силен и часто заставляет человека предпочитать материальные интересы духовным. Защитой от этой опасности и является аскеза, метод, выработанный религиозной практикой.

Аскеза есть усилие по восстановлению должной иерархии ценностей путем ограничения собственных стремлений к материальным благам. При этом ощущение духовных ценностей становится более ярким и отчетливым; восстанавливается правильное соотношение духовного и материального. Правильное же соотношение ценностей в мире духовного призвано восстановить смирение. Последнее совершенно неприемлемо для утилитаризма.

В XIII-XIV веках схоласты предприняли попытку создать философию на основе интерпретации Аристотелевского учения и приспособления его к христианскому вероучению. Наиболее выдающимся его представителем явился Фома Аквинский (1225-1274), учение которого имеет и экономический аспект.

Базисом для этого учения послужил взгляд на происхождение собственности. Стремление к обогащению, рассуждали схоласты, не только сопряжено с опасностью для души. Оно несправедливо само по себе, так как имеет целью присвоение незаконной части того, что бог дал людям для общего пользования (а все люди от природы равны).

Если стремление к личному обогащению греховно, можно ли оправдывать торговлю, ремесла, развитие рынков, получивших импульс в средние века? Этот вопрос волновал многих. Есть ли торговля добро или зло?

Христианская мораль стремилась не только к устранению несправедливости и обмана в торговле, осуждению процента, но и к полному осуществлению заповеди Христа: во всем поступайте так, как хотели бы, чтобы с вами поступали другие. Это породило теорию «справедливой цены». По У.Эшли, Фома Аквинский дал ей следующую трактовку, суммировав учения своих предшественников[28].

Для каждого предмета в данное время существует одна справедливая цена, которая не должна меняться от внезапных колебаний подвоза или спроса, от индивидуальной прихоти или умения торговаться на рынке. Покупатель и продавец обязаны держаться, насколько возможно, ближе этой справедливой цены. Кроме того, для всех предметов существуют надлежащие меры и надлежащее качество, которые также следует обеспечить и, если товары имеют какой-нибудь изъян или недостаток, продавец обязан заявить о них. Что касается взглядов на торговлю, то ее дозволенность зависит от мотива, которым руководствуется торговец: если он стремится не столько к получению прибыли, сколько к тому, чтобы обеспечить себя и свою семью необходимыми средствами к жизни, помочь бедным или ввозит в страну товары, в которых она действительно нуждается, не ища при этом исключительно наживы, – такая торговля заслуживает одобрения. Если же единственным побуждением к торговой деятельности является стремление к барышу, то такая торговля – презренное низкое занятие.

Если люди прибегают к обману, они совершают грех. Продать вещи ненадлежащего качества является непозволительным.

И еще один очень интересный момент есть в учении Фомы Аквинского. Он говорит о необходимости государственного регулирования, в частности регулирования весов и мер. «Неизбежным результатом учения о том, что греховно и что не греховно в экономической сфере, должно было быть стремление со стороны государственной власти, муниципалитетов и гильдий сперва бороться против отдельных проявлений зла, а затем, ввиду того, что число этих последних увеличивалось, контролировать промышленность и торговлю во всех их направлениях»[29]. Надо заметить, что ни общественное мнение, ни законодательство не проводили довольно долго различия между правом и нравственностью. Все, что несправедливо, считалось запретным под угрозой наказания. Спорили о границах компетенции духовной и светской властей, происходили столкновения между различными органами государства, например, между центральной властью и муниципалитетами. Но не было в средние века убеждения, что несправедливые поступки должны быть предоставлены исключительно индивидуальной совести и не должны подлежать вмешательству извне.

Согласно обычаям и постановлениям в одном английском городе существовали такие наказания за обман, лукавство и хитрость при купле-продаже: уличенный в первый раз – подвергался штрафу и лишался купленных нечестным способом товаров; уличенный в том же во второй раз - выставлялся к позорному столбу; в третий раз обманщик заключался в тюрьму и платил штраф; в четвертый – подвергался изгнанию из города.

Таким образом донаучный этап в формировании теории потребительского поведения, когда экономическое знание не выделилось из знания этического, философского и религиозного, дает три основных идеальных образа «человека потребляющего»: Аристотелевский (назовем его благоразумным), гедонистический и аскетический.

Благоразумный «человек потребляющий» в своем поведении ориентируется на аристотелевский принцип «золотой середины». В основе всех его действий должно лежать благоразумие, которое есть середина между распущенностью и бесчувственностью к удовольствиям. Разум позволяет человеку осуществлять тот или иной выбор на основе обдумывания предстоящего решения. Для этого необходима разумная мудрость - высшая добродетель, с помощью которой постигается любая реальность и даже бог. Добродетелям можно и нужно учиться. Они всегда выступают серединой, компромиссом благоразумного человека: «знать меру…», «ничего слишком …».

«Человек потребляющий»-гедонист, по нашему мнению, не тождествен эпикурейцу. Нарисованный Эпикуром образ человека считается в литературе более простым по сравнению с Аристотелевским из-за смешения учения Эпикура с эпикурейством, сведения жизни в массовом сознании к наслаждению и только. На самом деле Эпикур говорил об умеренном наслаждении, вовсе не пренебрегая разумом, нравственностью и справедливостью. Он полагал, что «нельзя жить приятно, не живя разумно, нравственно и справедливо, и наоборот, нельзя жить разумно, нравственно и справедливо, не живя приятно»[30]. Иное дело – понимание гедонизма утилитаризмом, рассматривающим все поступки и стремления человека лишь как средства для достижения главной цели – получения удовольствия. Потребление благ – первейшее средство для получения удовольствия.

И, наконец, «человек потребляющий»-аскет. Наибольшее развитие этот образ получил в религиях. Мотивация аскетического поведения в разных религиозно-философских течениях различна. Ближе всех к крайнему аскетизму буддизм. Платоновский идеал аскетической культуры - религиозно-эстетический, в котором сливается добро и красота. Платон - «против» одного лишь чувственного гедонизма, но «за» справедливость как высшую силу души, гармонизирующую все стороны жизни. Мудростью знания он обосновывает мудрость действия. Христианская модель «человека потребляющего» не отрицает принцип удовольствия вообще, но отдает приоритет духовному перед материальным. Христианство предостерегает людей от погони за богатством, которое может помешать служению Богу и заглушить таящееся в них доброе семя. Оно учит воспитанию добродетелей и борьбе со страстями. В религиозном смысле аскетизм есть подчинение всей жизни трансцендентным ценностям, в философском – главенство духовных ценностей над материальными, самоограничение потребностей тела. Аскетизм - процесс приближения к религиозно-нравственному идеалу на основе постоянного упражнения, труда.

Следует заметить, что аскетизм и гедонизм в «чистом виде» почти не встречаются. Поведение «человека потребляющего» определяется неким соотношением и гедонистического, и аскетического, в котором приоритет может принадлежать тому или иному. Для гедониста преобладающим является стремление к удовольствию, прежде всего за счет удовлетворения потребностей тела. Для аскета, напротив, характерно пренебрежение потребностями тела, приоритет духовного над материальным. Даже Аристипп, впервые выдвинувший гедонистический принцип, утверждал, что стремление к удовольствию заложено в человеке от природы и определяет все его действия, но человек не должен становиться рабом удовольствия. Ему следует стремиться к разумному наслаждению. Это означает, что гедонизм, по Аристиппу, также как и по Эпикуру, не отрицает в поведении элементы аскетизма. Равным образом и аскетизм не отрицает вообще гедонистического уже в силу того, что для поддержания существования человеку все-таки необходимо удовлетворение потребностей тела – человек должен есть и пить. Утоление жажды и голода стаканом воды и куском хлеба способно принести чувство удовольствия и самому убежденному аскету.

материальное духовное

Гедонизм Аскетизм

удовольствия страдания

Рис.1 Поведение «человека потребляющего»
как континуум между гедонизмом и аскетизмом

Поиск по сайту: