УРОВНИ И ВИДЫ ЭКВИВАЛЕНТНОСТИ

Какими бы противоречивыми ни были требования, предъявляемые к переводу, нельзя не признать, что перевод является целенаправ­ленной деятельностью, отвечающей определенным оценочным крите­риям. Одним из требований, издавна выдвигаемых теорией и практи­кой переводческой деятельности, является требование эквивалентно­сти текстов — исходного и конечного. Понятие эквивалентности многие теоретики считали и считают одной из наиболее важных черт перевода.

Подобно тому как различные определения перевода соответство­вали различным этапам развития науки о переводе, различные пони­мания эквивалентности отражали эволюции взглядов на сущность перевода. Так, в теории закономерных соответствий, заслуга разрабо­ток которой принадлежит одному из пионеров лингвистического переводоведения в нашей стране, Я.И. Рецкеру, понятие эквивалентности распространялось лишь на отношения между микроединицами текста, но не на межтекстовые отношения. При этом эквивалент понимался как постоянное равнозначное соответствие, как правило, не зависящее от контекста [Рецкер, 1974, 10—11].

Думается, что такое узкое понимание эквивалента объясняется местом этой категории в используемой в теории закономерных соот­ветствий системе понятий. Ведь родовым понятием в этой системе является "соответствие", а видовыми — "эквивалент" и "вариантное соответствие", устанавливаемое между словами в том случае, когда в языке перевода существует несколько слов для передачи одного и того же значения исходного слова. Так, к эквивалентам отно­сятся doctrinarianism 'доктринерство', dodder (бот.) 'повилика', dodman (диал.) 'улитка', dog-bee (энт.) 'трутень', dog-bolt (тех.) 'откидной болт', dog-collar 'ошейник'. Приведенные соответствия относятся к категории полных эквивалентов, поскольку они охватывают полностью значение данного слова, а не одно из его значений. Слово shadow имеет частичный эквивалент 'тень', соответствующий его основному значению (побочным значениям соответствуют рус. 'полумрак' и 'призрак'). Когда слово многозначно, как, например, существитель­ное pin, и даже в технике имеет ряд значений: 'палец', 'штифт', 'шпилька', 'шплинт' и другой ряд специальных значений: 'шкворень', 'ось', 'цапфа', 'шейка', то ни одно из них, по мнению Я.И. Рецкера, нельзя считать эквивалентным. Это — вариантные соответствия [Рецкер, 1974, 11—12].

Разумеется, каждый автор имеет право употреблять тот или иной термин в соответствии с используемым им понятийным аппаратом, и, хотя в переводческой литературе доминирует более широкое толкование понятий "эквивалент" и "эквивалентность", в эти термины можно вкладывать и иной смысл. Однако обращает на себя внимание другое обстоятельство. Разграничение понятий "эквивалент" и "ва­риантное соответствие" продиктовано, по-видимому, не столько пере­водческими, сколько лексикографическими соображениями.

В самом деле, для переводчика различие между "частичным эквивалентом" и "вариантным соответствием" несущественно. И в том, и в другом случае он имеет дело с неоднозначным соответствием: одному слову в исходном языке соответствует несколько слов в язы­ке перевода. Различие возникает лишь в словаре: в первом случае соответствия даются под отдельными цифрами и относятся к разным значениям многозначного слова (например, criminal 1) преступник, 2) лицо, виновное в совершении преступления), а во втором — приводятся под одной цифрой как разные соответствия в рамках одного и того же значения (например, cringe 1. раболепствовать, низко-поклонствовать; стоять в подобострастной позе...). Что же касается полных эквивалентов, то они встречаются, как отмечает Я.И. Рецкер, главным образом среди географических названий, собственных имен и терминов и, следовательно, представляют собой не столь частое явление. Попутно отметим, что даже в пределах этих лексических пластов полные эквиваленты встречаются не столь уж часто. Так, например, английскому термину "friction clutch" в русском языке соответствуют два термина: "фрикционное сцепление" и "муфта". В ряде случаев спорными представляются некоторые из приводимых Я.И. Рецкером примеров "полных эквивалентов" (например, с предла­гаемым им эквивалентом англ. supermarket 'магазин самообслужива­ния' успешно конкурирует 'универсам'; sell-out — это не только 'преда­тельство национальных интересов', но и любое 'предательство, измена').

Более того, "частичные эквиваленты " никак не подпадают под их приведенное выше определение как равнозначных соответствий, не зависящих от контекста, поскольку выяснить, как следует пере­вести многозначное слово, можно только из контекста (ср. the shadow of the house 'тень от дома' и the shadows lengthen 'сумерки сгущаются'). А если ограничить понятие эквивалента лишь "полными эквивалентами", то выяснится, что речь идет о довольно редком явлении, которое едва ли можно считать ориентиром, помогающим переводчику "понять значение окружающего контекста и всего высказывания в целом", даже если последнее содержит незнакомые ему слова. Ведь что касается "частичных эквивалентов", то для выяснения их конкретного смысла необходим контекст, а "полные эквиваленты" не могут служить смысловым ориентиром хотя бы потому, что это — относительно редкие слова, едва ли известные переводчику (ср., например, из приводимого Я.И. Рецкером перечня эквивалентов dodder, dodman, dog-bolt).

Из сказанного следует, что в определении эквивалентности у Я.И. Рец-кера четко прослеживаются исходные позиции "теории закономерных соответствий", построенной в основном на соотношении отдель­ных единиц. Речь идет фактически о соотношении языков, а не о соотношении текстов'. Сходный подход, хотя и основанный на других лингвистических предпосылках, обнаруживает Дж. Кэтфорд. Согласно его определению текстовый переводческий эквивалент – это любая форма языка перевода (текст или часть текста), которая, согласно наблюдениям, эквивалентна данной форме исходного языка (тексту или части текста). Здесь как будто бы речь идет о текстах. На самом же деле, сопоставляются отдельные формы двух языков. Текстом считает­ся, например, предложение My son is six. Его эквивалент в другом языке устанавливается путем обращения к двуязычному информанту или компетентному переводчику, который может предложить русский эквивалент этого предложения: Моему сыну 6 лет.

Определяя условия переводческой эквивалентности, Дж. Кэтфорд пишет: "Для того, чтобы существовала переводческая эквивалент­ность, необходимо, чтобы как исходный, так и" конечный' тексты были бы соотносимы с функционально релевантными признаками данной ситуации" [там же, 94]. Под функционально релевантными признаками ситуации подразумеваются признаки, существенные с точки зрения коммуникативной функции текста в данной ситуации. Функцио­нальная релевантность не может быть точно определена и устанавли­вается чисто интуитивно на основе широкого экстралингвистического контекста (или "котекста" в терминологии Кэтфорда).

В выдвинутой Ю. Найдой концепции "динамической эквивалент­ности", делается попытка преодолеть ограниченность чисто семантического подхода к экви­валентности. Наличие семантического подобия между двумя текста­ми не рассматривается более как достаточное условие эквивалент­ности. "Динамическая эквивалентность" определяется как "качест­во перевода, при котором смысловое содержание оригинала переда­ется на языке-рецепторе таким образом, что реакция рецеп­тора перевода в основном подобна реакции исходных рецепто­ров". При этом под реакцией подразумевается общее восприятие сообщения, включающее понимание его смысло­вого содержания, эмоциональных установок и др. Таким образом, в определение эквивалентности вводится, прагматическое измерение — установка на рецептора. Понятие "динамическая эквивалентность" противопоставляется понятию «формальное соответствие» т.е. того качества перевода, при котором признаки формы исходного текста механически воспроизводятся в языке-рецепторе, внося искажения в смысл сообщения и приводя к его неправильному восприятию.

Понятие динамической эквивалентности в определении Ю. Найды учитывает еще один существенный компонент перевода — коммуника­тивную ситуацию. Если для Дж. Кэтфорда решающим (и, пожалуй, единственным) критерием эквивалентности является семантический критерий соотнесенности с предметной ситуацией, то у Ю. Найды на первый план выдвигается наличие в процессе перевода двух комму­никативных ситуаций и необходимость согласованности вторичной коммуникативной ситуации с первичной.

Разумеется, установка на получателя не исчерпывает тех прагматических отношений, которые характеризуют коммуникативную ситуа­цию. (важно учитывать еще и коммуникативную интенцию, культурную (литературную) традицию, нормы перевода и др.) Но, пожалуй, наиболее слабым звеном в предложенной Ю. Найдой дефиниции эквивалентности является неясность самого статуса данного понятия. В самом деле, возникает вопрос: что же такое эквивалентность—идеальный конструкт или понятие, отражающее реальную практику перевода? В опреде­лении постулируется не тождество реакций, а их подобие. Таким образом,
создается впечатление, что речь идет о реальной переводческой
практике. Но тогда возникает вопрос о том, какая степень подобия
является необходимой и достаточной для того, чтобы считать
данные тексты эквивалентными друг другу.

Коммуникативная эквивалентность (именуемая также текстовой и переводческой эквивалентностью) определяется Г. Йегером как отно­шение между текстами, существующее в тех случаях, когда оба текста совпадают по своей коммуникативной ценности, или, иными словами, способны вызвать одинаковый коммуникативный эффект. Последний понимается как передача адресату определенного мыслительного содержания. Иными словами, коммуникативная эквивалентность — это отношение между текстом на исходном языке и текстом на языке перевода, которое возникает в тех случаях, когда при переходе от оригинала к конечному тексту сохраняется или остается инвариант­ной изначальная коммуникативная ценность текста.

Определение. Г. Йегера ценно прежде всего тем, что оно в полной мере включает в рассмотрение такую важную для перевода категорию, как текст. Автор определения правильно обращает внимание на связь таких понятий, как "эквивалент" и "инвариант". Именно инвариант­ность определенных свойств оригинала (в данном случае его "комму­никативной ценности") обеспечивает эквивалентность конечного текста исходному.

Если в приведенных выше определениях понятие эквивалентности предстает перед нами в недифференцированном виде, то в работах других авторов основной упор делается на вариативность этого понятия, на существование различных видов и аспектов эквивалент­ности. Недифференцированное требование эквивалентности, предъ­являемое к переводу, бессодержательно, поскольку остается неясным, в каком именно отношении перевод должен быть эквивалентным оригиналу.

Так, например, В. Коллер говорит о конкретных свойствах оригинала, которые должны быть сохранены в процессе перевода. В. Коллер различает следую­щие пять видов эквивалентности: 1) денотативную, предусматри­вающую сохранение предметного содержания текста (в переводчес­кой литературе оно именуется "содержательной инвариантностью" или "инвариантностью плана содержания"; 2) коннотативную, преду­сматривающую передачу коннотаций текста путем целенаправленного выбора синонимичных языковых средств (в переводоведческой литературе обычно относится к стилистической эквивалентности); 3) тексту­ально-нормативную, ориентированную на жанровые признаки текста, на речевые и языковые нормы (в перевод­ческой литературе также часто фигурирует под рубрикой "стилисти­ческой эквивалентности"); 4) прагматическую, предусматривающую определенную установку на получателя (в переводоведческой литера­туре также именуется "коммуникативной эквивалентностью"); 5) формальную, ориентированную на передачу художественно-эстетичес­ких, каламбурных, индивидуализирующих и других формальных признаков оригинала.

Достоинством релятивистского подхода к эквивалентности является то, что он учитывает многомерность и много­гранность процесса перевода. В. Коллер прав, отмечая, что эквива­лентность является нормативным, а не дескриптивным понятием. В приводимом им перечне видов эквивалентности находят свое отра­жение нормативные требования, предъявляемые к переводу.

В. Коллер исходит из предположения, что в шкале ценностей, которыми оперирует переводчик, существуют лишь переменные вели­чины. Каждый раз, переводя текст в целом или какой-либо из его 80 сегментов, переводчик стоит перед задачей установить иерархию ценностей, подлежащих сохранению в переводе, и на ее основе — иерархию требований эквивалентности в отношении данного текста. Таким образом, иерархия этих требований варьируется от текста к тексту, однако думается, что требование коммуникативно-прагматической эквива­лентности при всех условиях остается главнейшим, ибо именно это требование, предусматривающее передачу коммуникативного эффекта исходного текста, подразумевает определение того его аспекта или компонента, который является ведущим в условиях дан­ного коммуникативного акта.

В отличие от В. Колера В. Н. Комиссаров различает следующие уровни (типы) эквивалентности, понимаемой как разные степени смысловой общности между переводом и оригиналом: 1) цели коммуникации, 2) идентификации ситуации, 3) "способа описания ситуаций", 4) значения синтаксических структур и 5) словесных знаков. Если у В. Коллера все виды экви­валентности выстраиваются в одной плоскости, то у В.Н. Комиссарова они образуют иерархическую структуру.

Наименьшей степенью смысловой общности характеризуются отно­шения между оригиналом и переводом на уровне цели коммуникации. Сюда относятся такие случаи, как: Maybe there is some chemistry between us doesn't mix. 'Бывает, что люди не сходятся характерами'. Цель коммуникации заключалась в передаче переносного значения, которое и составляет главную часть со­держания высказывания. Здесь коммуникативный эффект до­стигается за счет своеобразного художественного изображения человеческих отношений, уподобляемых взаимодействию хими­ческих элементов. Подобное косвенное описание данной ин­формации признано переводчиком неприемлемым для ПЯ и заменено в переводе другим, несколько менее образным выска­зыванием, обеспечивающим, однако, необходимый коммуника­тивный эффект.

That's a pretty thing to say. Постыдился бы!

В примере цель коммуникации заключается в выраже­нии эмоций говорящего, который возмущен предыдущим вы­сказыванием собеседника. Для воспроизведения в переводе этой цели переводчик использовал одну из стереотипных фраз, выражающих возмущение в русском языке, хотя состав­ляющие ее языковые средства не соответствуют единицам ори­гинала.

Переводы на таком уровне эквивалентности выполняются как в тех случаях, когда более детальное воспроизведение содержания невозможно, так и тогда, когда такое воспроизведе­ние приведет Рецептора перевода к неправильным выводам, вызовет у него совсем другие ассоциации, чем у Рецептора оригинала, и тем самым помешает правильной передаче цели коммуникации.

Английская пословица A rolling stone gathers no moss опи­сывает ситуацию, легко передаваемую в русском переводе, на­пример: «Катящийся камень мха не собирает» (или: «мхом не обрастает»). Однако из этой ситуации Рецептор перевода не сможет извлечь ту цель коммуникации, которая содержится в оригинале. Для него сама ситуация не указывает достаточно четко, как следует к ней относиться, «хорошо» это или «пло­хо», что нет «мха». В то же время для английского Рецептора ясно, что в этой ситуации «мох» олицетворяет богатство, добро и что его отсутствие - явление отрицательное. Таким образом, ситуация, описываемая английской пословицей, подразумевает вывод, что следует не бродить по свету, а сидеть дома и ко­пить добро. Эквивалентным переводом будет русская фраза, имеющая ту же эмотивную установку и максимально воспро­изводящая стилистическую (поэтическую) функцию оригинала (форму пословицы). Поскольку описание той же ситуации не обеспечивает необходимого результата, приходится использо­вать сообщение, описывающее иную ситуацию. Попытка удов­летворить указанным требованиям дает примерный перевод: «Кому на месте не сидится, тот добра не наживет».

Второй тип эквивалентности (на уровне идентификации ситуации) отличается от первого тем, что здесь сохраняется дополнительная часть содержания оригинала, указывающая, о чем сообщается в ис­ходном высказывании. Иными словами, в тексте отражается та же пред­метная ситуация, хотя и изменяется способ ее описания: Не answered the telephone 'Он снял трубку'.

Ситуацией называется совокупность объектов и свя­зей между объектами, описываемая в высказывании. Любой текст содержит информацию о чем-то, соотнесен с какой-то ре­альной или воображаемой ситуацией.

Возникает необходимость различать сам факт указания на ситуацию и способ ее описания, т.е. часть содержания высказывания, указывающую на признаки ситуа­ции, через которые она отражается в высказывании.

Различие между идентификацией ситуации и способом
ее описания отражает своеобразие отношений между языком,
мышлением и описываемой реальностью.

Например, в основе описания ситуации «некоторый предмет лежит на сто­ле» могут находиться понятия: «состояние», «восприятие», «ак­тивное действие». Можно сказать: «Книга лежит на столе» (со­стояние), «Я вижу книгу на столе» (восприятие) или «Книгу положили на стол» (активное действие).

Аналогичным образом нетрудно обнаружить реальную ос­нову общности содержания и в других случаях описания ситу­ации при помощи разных содержательных категорий, напри­мер:

Ночь уже почти миновала. - Скоро наступит рассвет.

Она никуда не выходит. - Она ведет уединенный образ жизни.

Он хорошо сохранился. - Он выглядит моложе своих лет.

Мы такими делами не занимаемся. - Это не по нашей час­ти. К нам это не имеет отношения.

В подобных случаях между разноструктурными сообщения­ми обнаруживаются различные логические, главным образом, причинно-следственные связи.

Идентификация ситуации - это отражение в содержании высказывания какой-то реальной ситуации путем одного из возможных способов ее описания.

Для второго типа эквивалентности характерна идентифика­ция в оригинале и переводе одной и той же ситуации при из­менении способа ее описания. Основой смыслового отождеств­ления разноязычных текстов служит здесь универсальный ха­рактер отношений между языком и экстралингвистической ре­альностью.

Второй тип эквивалентности представлен переводами, смысловая близость которых к оригиналу также не основыва­ется на общности значений использованных языковых средств. Вот несколько примеров переводов такого типа:

Не answered the telephone.

Он снял трубку.

You are not fit to be in a boat.

Тебя нельзя пускать в лодку.

You see one bear, you have seen them all.

Все медведи похожи друг на друга.

В примере 1 несопоставимые языковые средства оригинала и перевода фактически описывают один и тот же поступок, указывают на одинаковую реальность, поскольку го­ворить по телефону можно, только сняв трубку. В обоих тек­стах речь идет о разном, но «об одном и том же». О таких высказываниях в обиходе часто говорят, что они «выражают другими словами одну и ту же мысль».

Широкое распространение в переводах эквивалентности
второго типа объясняется тем, что в каждом языке существуют
предпочтительные способы описания определенных ситуаций,
которые оказываются совершенно неприемлемыми для других
языков. По-английски говорят: We locked the door to keep
thieves out, а по-русски кажется нелепым описывать данную
ситуацию подобным образом (запирать дверь, чтобы держать
воров снаружи), но вполне возможно сказать: «чтобы воры не
проникли в дом». Подчеркивая невозможность для себя каких-
либо поступков, англичанин скажет: I am the last man to do it.
По-русски невозможно воспроизвести подобное сообщение, на­
звав кого-либо «последним человеком, способным сделать что-
либо».

Необходимость устанавливать при переводе эквивалент­
ность на уровне ситуации может быть связана и с тем, что во
многих случаях члены языкового коллектива постоянно при­
меняют лишь один способ описания определенной ситуации.
Особенно часто это имеет место в стандартных речевых фор­
мулах, предупредительных надписях, общепринятых пожела­
ниях, выражениях соболезнования и т.д. Услышав просьбу по- звать кого-либо к телефону, по-русски спросят: «Кто его спра­шивает?», а по-английски: Who shall I say is calling? Указать, в какую сторону открывается дверь, нужно по-английски над­писью "Pull" или "Push", а по-русски - «К себе» или «От себя». Теоретически можно по-разному предупредить о свежеокра­шенном предмете, но по-русски обязательно напишут: «Осто­рожно, окрашено», а по-английски - "Wet paint".

Третий тип эквивалентности (уровень "способа описания ситуа­ции") характеризуется сохранением в переводе общих понятий, с помощью которых описывается ситуация ("способа описания ситуации"): Scrubbing makes me bad tempered 'От мытья полов у меня характер портится'.

Сопоставление оригиналов и переводов этого типа обнару­живает следующие особенности: 1) отсутствие параллелизма лексического состава и синтаксической структуры; 2) невозмож­ность связать структуры оригинала и перевода отношениями синтаксической трансформации; 3) сохранение в переводе цели коммуникации и идентификации той же ситуации, что и в оригинале; 4) сохранение в переводе общих понятий, с помощью которых осуществляется описание ситуации в оригина­ле, т.е. сохранение той части содержания исходного текста, ко­торую мы назвали «способом описания ситуации». Последнее положение доказывается возможностью семантического пере­фразирования сообщения оригинала в сообщение перевода, вы­являющего общность основных сем.

Описание ситуации из­ бранным способом может осуществляться с большими или меньшими подробностями. Она может включать прямое указа­ние на разное число деталей, характерных для данной ситуации. В результате синонимичные сообщения будут различать­ся по степени эксплицитности. Некоторые признаки в одних сообщениях будут названы, а в других останутся лишь подра­зумеваемыми, легко выводимыми из сообщения, но не включенными непосредственно в его состав. Подобные признакимогут быть признаны избыточными.

Ср.: Он постучал и вошел. - Он постучал и вошел в комнату.

Я не могу его сдвинуть. - Я не могу его сдвинуть с места.

Она сидела, откинувшись в кресле. - Она сидела, откинув­шись на спинку кресла.

Можно от­ метить большую имплицитность английского языка по сравне­нию с русским. В связи с этим в англо-русских переводах
наиболее часто наблюдается большая эксплицитность перевода
по сравнению с оригиналом. Вот несколько примеров из пере­
вода романа Дж. Голсуорси «Конец главы» (Пер. Ю. Корнеева
и П. Мелковой):

I saw there was a question asked. Я видел в газетах, что был запрос. They lay watching. Они лежали и следили за Ферзом.

"Will you come here, my-Miss?" Jean went. «Прошу вас, пройдите сюда, ми... мисс». Джин вошла вслед за ним.

Английские пословицы типа It is a good horse that never stumbles, It is an ill wind that blows nobody good, значение которых можно представить как «Лошадь, которая не спотыкается, настолько хороша, что таких лошадей не бывает» и «Ветер, который никому не надувает добра, настолько плох, что такого ветра не бывает», весьма вычурно, с точки зрения русского Рецептора, выражают содержание, аналогичное русским сообщениям «Конь о четырех ногах и то спотыкается» и «Нет худа без добра».

В четвертом типе эквивалентности (уровень синтаксических зна­чений) к указанным выше чертам общности добавляется еще одна — инвариантность (сходство) синтаксических структур оригинала и перевода:

При невозможности полностью сохранить синтаксиче­ский параллелизм несколько меньшая степень инвариантности синтаксических значений достигается путем использования в переводе структур, связанных с аналогичной структурой отно­шениями синтаксического варьирования. В четвертом типе эквивалентности отмечаются три основных вида такого варьиро­вания: 1) использование синонимичных структур, связанных отношениями прямой или обратной трансформации; 2) ис­пользование аналогичных структур с изменением порядка
слов; 3) использование аналогичных структур с изменением
типа связи между ними.

1) I told him what I thought of him 'Я сказал ему свое мнение о нем'.

Не was never tired of old songs. Старые песни ему никогда не надоедали.

2) «обратный» порядок слов оригинала может не воспроиз­водиться в переводе, а для передачи эмоциональной характеристики могут использоваться иные средства, в том числе и лексико-фразеологические:

Mine is a long and a sad tale.

Повесть моя длинна и печальна.

Open flew the gate and in came the coach.

Ворота распахнули настежь, и карета уже была во дворе

Him I have never seen.

Я его никогда и в глаза не видел.

3) в переводе будут отме­чаться изменения типа и числа самостоятельных предложе­ний:

There might be some small pickings left, from those who would be willing to continue, and later it would be necessary to decide if they were worth while.

Кое-что ему еще, наверно, останется - от тех, кто захочет продолжать дело. А дальше уже придется решать, стоит ли этим заниматься.

Наконец, к пятому типу эквивалентности (на уровне словесных знаков) относятся те случаи, когда в переводе сохраняются все основные части содержания оригинала. Сюда относятся такие слу­чаи, как:

I saw him at the theatre 'Я видел его в театре'.

The house was sold for 10 thousand dollars.

Дом был продан за 10 тысяч долларов.

Не was sure we should both fall ill.

Он был уверен, что мы оба заболеем.

Преимуществом концепции В.Н. Комиссарова по сравнению с изло­женной выше концепцией В. Коллера является то, что здесь в понятие эквивалентности вкладывается достаточно определенное содержание. В качестве обязательного условия эквивалентности пос­тулируется "сохранение доминантной функции высказывания". В.Н. Комиссаров, безусловно, прав, отмечая ведущую роль цели коммуникации в установлении эквивалентных отношений между оригиналом и переводом. Поскольку цель коммуникации относится к категории прагматических факторов, это равноценно признанию главенствующего положения прагматической эквивалентности в иерархии требований, предъявляемых к переводу.

Думается, что типология переводческой эквивалентности может быть представлена как в виде иерархической, так и в виде одномерной структуры.

В.Г. Гак и Ю.И. Львин, различают три вида эквивалентности: формальная, смысловая и ситуа­ционная. При формальной эквивалентности общие значения в двух языках выражаются аналогичными языковыми формами (например: A French delegation arrives today in Moscow 'Французская деле­гация прибывает сегодня в Москву'). Смысловая эквивалентность предполагает выражение одних и тех же значений различными способами И наконец, особенностью ситуационной эквивалентности является то, что одна и та же ситуация описывается не только с помощью различных форм (как и при смысловой эквивалентности), но и с помощью различных элементарных значений (сем) выражаемых этими формами;

По сути дела, все три кате­гории эквивалентности представляют собой результат различных переводческих операций: в первом случае речь идет о простей­шей из этих операций — субституции, т.е. о подстановке знаков языка перевода вместо знаков исходного языка, а во втором и в третьем — об операциях более сложного типа — так называемых переводческих трансформациях.

А. Д. Швейцер (Александр Давидович) предлагает свою модель уровней эквивалентности. Эта модель строится на учете двух взаимосвязанных признаков: 1) харак­тера трансформации, которой подвергается исходное высказывание при переводе, и 2) характера сохраняемого инварианта. При построе­нии этой модели за основу были приняты три измерения семиозиса (знакового процесса), различаемые в семиотике, — синтактика (отно­шение "знак: знак"), семантика (отношение "знак: референт") и праг­матика (отношение "знак: человек").

На синтаксическом уровне имеют место субституции типа: The sun disappeared behind a cloud — Солнце скрылось за тучей; Результаты были катастрофическими — The results were disastrous. В этом случае переводческая операция может быть опи­сана как замена одних знаков (единиц) другими с сохранением синтаксического инварианта.

К семантическому уровню относятся те виды эквивалентности, которые в изложенной выше схеме В.Г. Гака и Ю.И. Львин называют­ся "смысловым" и "ситуационным". Здесь фраза на языке перевода является трансформом исходной фразы. Сюда входит широкий спектр трансформаций (пассивизация, номинализация, замена слова слово­сочетанием и др.): А. Д. Швейцер выделяет несколько подуровней семантической эквивалент­ности: 1) компонентный - наличие одних и тех же сем (семантических компонентов) при расхождениях в инвентаре формально-структурных средств, используемых для их выражения. Послали за электриком — An electrician has been sent for; Ваша жена прекрасно готовит — Your wife is a superb cook; Они стоят в очереди за билетом - They are queueing for tickets.

2) референциальный