Развитие исторической мысли в Германии в первой половине XIX в

Немецкая романтическая историография зарождается в обстановке глубочайшей подавленности общества, вызванного военными поражениями со стороны армии Наполеона, которые воспринимались как национальный позор. Стремясь уйти от него, историки погружаются в изучение «славного прошлого» Германии, то есть в средневековье, когда германская нация играла якобы ведущую роль в Европе. История, по мысли немецкой интеллигенции, должна была вернуть немцам чувство уважения в годину национального бедствия и поднять дух народа.

В годы, последовавшие за падением Наполеона, интерес к истории, хотя и по несколько иным мотивам, ещё более усилился. Начиная с 1820 г. на всей территории Германии начинают возникать различные любительские или полупрофессиональные общества по изучению отечественной истории. К середине 1840-х гг. их насчитывалось около 44. В 1846 г. была предпринята попытка объединения этих обществ в общегерманский союз, но из-за разногласий между либеральными и консервативными историками по поводу принципов организации этот план не был реализован.

При нали­чии общих основных принципов немецкий романтизм в политическом отношении раз­делялся на два основных направления: северогерманский протестантский роман­тизм возлагал свои надежды на Пруссию и Гогенцоллеров; южногерманский като­лический романтизм обратился к монархии Габсбургов.

Романтическая историография в Гер­мании при всей своей политической проти­воречивости разработала некоторые науч­но плодотворные методологические при­нципы изучения прошлого. Именно не­мецкие романтики внесли заметный пози­тивный вклад в формирование принципа историзма. Они рассматривали каждый этап в истории как определенное необходи­мое звено в цепи общего развития, являю­щегося плавным органическим процессом, который нельзя нарушать даже реформа­ми, не говоря уже о революциях. Поэтому историзм романтиков имел ретроспектив­ный характер, он был полностью обращен в прошлое. Если романтики справедливо рассматривали средние века как необходи­мый и закономерный этап истории, то применительно к буржуазным отношениям отбрасывали собственный принцип исто­ризма и заявляли, что, коль скоро эти отношения не имеют исторических корней в прошлом, они являются незаконными и неисторическими.

Достижением романтизма было осозна­ние национальной целостности и народно­сти культуры, что было особенно трудно именно в Германии с её раздробленностью, разобщением очагов культуры и прямым противостоянием католических и протестантских кругов.

Большое влияние на развитие исторической мысли в Германии оказала сложившаяся в этот период немецкая классическая философия.

В начале XIX в. огромную популяр­ность приобрел профессор философии Йенского, а затем Берлинского университета Иоганн Готлиб Фихте (1762-1814), сын бедного ремесленника, недюжинные способности которого открыли ему дорогу к высшему образованию. Боевой темперамент и страстный патриотизм Фихте глубоко связали его жизнь с судьбой Германии. Он был единственным из видных немецких мыслителей того времени, кто принял непосредственное участие в войне против Наполеона. Фихте умер весной 1814 г. от тифа, косившего ряды прусской армии.

Лейтмотивом всего творчества Фихте являлись идея национального единства Германии. При этом с одной стороны, сильное влияние на него оказали идеи Просвеще­ния, с другой - он во многом шел вслед за реакционными романтиками с их идеализа­цией германского средневековья и религи­озным мистицизмом. Не видя обществен­ной силы, способной возглавить борьбу за объединение страны, Фихте в своей субъ­ективно-идеалистической философии при­шел к выводу, что подлинным творцом истории являются не государства или на­роды, а некое творческое начало, абсолю­тизированное им в понятии «Я». Отвергая, в сущности, научный характер истории, Фихте в духе романтиков считал, что нужна такая история, которая не будет излагать факты и события в хронологиче­ском порядке, а неосознанно чудесным образом перенесёт человека в гущу историческо­го прошлого.

Современное общество Фихте рассмат­ривал как этап рабства, при котором люди не только не достигли, но даже не осознали свою свободу и самостоятельность, в то время как, по его мнению, конечной целью любого общества являются свобода и по­лное равенство всех его членов. Само со­держание прогресса Фихте понимал, пре­жде всего, как развитие науки, поэтому ведущую роль в обществе он отводил уче­ным.

В последний период жизни Фихте его учение все больше теряло черты диалекти­ки и историзма. В нем начали преобладать морализирующие тенденции и появились даже националистические утверждения о превосходстве немецкой нации над други­ми народами.

Рано созревший как мыслитель, в 23 го­да уже ставший профессором философии Йенского университета, Фридрих Виль­гельм Шеллинг (1775-1854) начал свою деятельность как последователь Фихте, но очень скоро перешел на позиции объектив­ного идеализма. История существовала для Шеллинга в виде трех разновидностей: эмпирической, прагматической и поэтиче­ской. Первая заключалась в описании всех фактов, лежащих на поверхности событий. Вторая отбирала факты под определенным углом зрения, исходя из дидактического или политического критерия. Третья же представляла собой высший тип синтеза действительного и идеального.

Пытаясь решить проблему свободы и закономерности в истории, Шеллинг ввел третье, высшее по отношению к ним поня­тие абсолюта, открывающегося во всемир­ной истории. Её Шеллинг делил на три основные эпохи - судьба, природа и про­видение. Эпоха судьбы охватывала те древние периоды, о которых остались лишь туманные и отрывочные воспоминания. Второй период начался с упрочения Рима, когда в обществе установились естествен­ные законы, окрепли общение и связи между народами, идущими к единому все­мирному государству. С его созданием начнется третий период, при котором зако­ны природы преобразуются в осуществле­ние провидения, а сам бог «обретет бы­тие».

Идеи Фихте и Шеллинга нашли за­вершение в творчестве Георга Вильгельма Фридриха Гегеля (1770-1831), выдающе­гося мыслителя, который впервые пред­ставил весь природный, исторический и ду­ховный мир в виде процесса, т. е. в беспре­рывном движении, изменении, преобразо­вании и развитии и сделал попытку раскрыть внутреннюю связь этого движе­ния и развития.

В лекциях по философии истории, чита­емых Гегелем с 1818 г. в Берлинском университете, он впервые попытался при­менить диалектический метод к мировой истории как к прогрессивному процессу, развивающемуся через борьбу противопо­ложностей. Всемирную историю Гегель по­нимал как саморазвитие первичного миро­вого духа, заключающееся в непрерывном росте осознания свободы. Мировой дух у Гегеля представлял собой не что иное, как человечество, взятое в целом. Он считал, что реальность человечества заключается в мировом духе, но, с другой стороны, реальность мирового духа заключается в единстве человечества. Строение духа рас­падается у Гегеля на три элемента: общее, единичное и особенное. Общее - это сам мировой дух, единичное - отдельный че­ловек, или дух во плоти, а особенное - это дух отдельного народа, который и является главным субъектом всемирной истории. Ге­гель всегда подчеркивал, что «особенный дух народа есть природный индивидуум», поэтому, как и всё в природе, он является исторически преходящим.

В отличие от французских просветите­лей, Гегель подходил к проблеме законо­мерности общественного развития, истоков и перспектив социального прогресса с ши­рокой социально-исторической точки зре­ния, а не только исходя из теории есте­ственного права. Предшественникам Геге­ля казалось, что достаточно установить разумное просвещенное конституционное правление, чтобы все социальные пробле­мы были разрешены. Но революция во Франции наглядно показала, что не от­дельные личности устанавливают социаль­ные порядки, а, наоборот, сама логика социального развития выдвигает либо от­брасывает тех или иных исторических дея­телей.

Гегель одним из первых глубоко осоз­нал, что не великие личности делают исто­рию, а сама история создает своих героев и что развитие общества не является по­рождением субъективных стремлений пра­вителей, а подчинено объективной законо­мерности, которую можно познать научно. Такой внутренней закономерностью исто­рии Гегель считал прогресс в осознании свободы. Будучи идеалистом, он нашел движущую силу исторического развития не в сфере материального производства, а в сфере общественного сознания.

По учению Гегеля, история начинается на Древнем Востоке, где свобода впервые зародилась, но была задушена деспотиями. Далее мировой дух продвинулся в Элладу, где появилось уже осознание свободы как ценности, но лишь немногие избранные стали подлинно свободными. Необходимым условием свободы у античных народов бы­ла ее противоположность - рабовладение. Поэтому и там принцип свободы был лишь прикрытием ее фактического попрания.

Начало третьего этапа Гегель связывал с возникновением христианства и его рас­пространением у германских народов, ког­да начал осознаваться принцип: человек как таковой свободен. Конечно, Гегель не считал, что этот высший принцип уже реа­лизован; пока он только осознан. Само же его внедрение и представляет собой со­держание новой истории.

Таким образом, смысл истории у Гегеля заключался в неуклонном движении от «природного» рабства к подлинно челове­ческому бытию под защитой «конкретной свободы», воплощаемой в государстве.

Историческая школа права. Родоначальником исторической школы права можно считать Густава Гуго (1764-1844). В 1798 г. вышла его книга «Естественное право как философия действующего права», в которой Гуго доказывает мысль, что естественное право есть не что иное, как именно действующее право. По его мнению, право и законодательство создаются не волей законодателя, не каким-нибудь вмешательством извне, а вырастают в результате собственного развития, подобно тому, как создаётся язык. Утверждая авторитет исторически возникшего права, Гуго призывает к изучению истории права. Изучать прошлое, по его мнению, необходимо не для того, чтобы его критиковать, как это делала философия просвещения, а для того чтобы всемирно укреплять авторитет всех обычаев и учреждений, возникших в процессе исторического развития.

Гуго лишь приблизительно наметил основные идеи исторической школы права. Своё же обоснования они получили в творчестве двух виднейших представителей этой школы – Ф. Cавиньи и К. Эйхгорна.

Фридрих Карл Савиньи (1779-1861) уже в 21 год стал профессором Марбургского уни­верситета. С основанием университета в Берлине Савиньи был приглашён читать римское право в нём, а вскоре стал его ректором после недолгого пребывания на этом посту Фих­те. В 1842 г. Савиньи был назначен министром юстиции Пруссии. Ярый противник любого конституционализма, он в 1814 г. вы­пустил подлинный манифест исторической школы права «О призвании нашего време­ни к законодательству и науке о праве». Книга была полемическим ответом на вы­ступление либерального правоведа Антона Тибо, требовавшего со­здания единой правовой системы для всей Германии как первого шага на пути к наци­ональному объединению. Савиньи в резкой форме отверг идею о праве как продукте разума, объявив его одной из прирожденных сторон националь­ной сущности любого народа, подобно язы­ку, обычаям и традициям. Право невоз­можно сконструировать или заимствовать у соседних государств. Оно является орга­ническим проявлением народного духа, не может быть ни создано, ни отменено от­дельным законодателем, поскольку возникло из внутренней сущности нации и всей ее прошлой истории.

Этот вывод распространяется затем на все исторические явления. Каждое столетие, утверждает Савиньи, не приносит чего-то произвольного и нового, а является продолжением старого и творит в неразрывной связи со своим прошлым. История – это не просто собрание примеров, но единственный путь к подлинному познанию нашего современного состояния. Только с помощью этого исторического познания законодатель в состоянии проникнуть в подлинный дух народа и создать правовые нормы в соответствии с этим духом.

Для того чтобы обосновать своё положение о медленном, постепенном, независимом от каких бы то ни было катастроф развитии права, Савиньи пишет своё основное исследование – «История римского права в средние века» (6 т., 1815-1831), в котором доказывает, что с исчезновением Римской империи римское право всё же продолжало существовать, подвергаясь, в соответствии с «духом народа» и потребностями эпохи, медленным изменениям.

Ближайший соратник Савиньи Карл Фридрих Эйхгорн (1781-1854) в молодо­сти был участником войны против Наполе­она, стоял на либерально-патриотических позициях. Из-за своего либерализма в 1817 г. он был вынужден покинуть Берлин­ский университет и возвратиться в родной Гёттинген, где его лекции по истории права собирали огромную аудиторию. В начале 1830-х годов Эйхгорн, взгляды которого ре­шительно эволюционировали в сторону консерватизма, по приглашению Савиньи вновь оказался в прусской столице, где совмещал государственную службу и на­учную деятельность.

Его главной работой была «История не­мецкого государства и права» (1808-1818), которая сделалась на долгое время основополагающим трудом в области германского права. В своём сочинении Эйхгорн впервые обстоятельно проследил историю германского права и государ­ственных учреждений с древнейших времен до 1815 г., разбивая его историю на четыре периода.

Первый период охватывает время с 114 г. до н.э. по 561 г. В конце этого периода и в начале следующего были собраны и запи­саны обычаи германских племен. Второй период составляет история франкской монархии. Эйхгорн рассматривает здесь происхождение королевских прав и государствен­ных должностей бенефициальной системы, эволюцию военной органи­зации франков и ее влияние на публичное и частное право, организацию средневековой церкви в Германии и германское государственное устрой­ство той эпохи. Этот период, по его мнению, продолжался с 561 до 888 г. Третий период -от 888 до 1517 г. - время Священной Римской империи германской нации. Четвертый период - это период возникновения и дальнейшего раз­вития германских государств от 1517 до 1815 г.

Остановимся на некоторых проблемах, которые ставит Эйхгорн. Начнем с вопроса о марке. Для него община-марка была лишь формой объединения отдельных индивидуальных поселенцев-собственников своей земли и не играла сначала существенной роли в жизни германцев. Однако в последующем Эйхгорн приходит к другим выводам: марка выдвигается на первое место, как главный институт древнейшего строя германских племен. Он прямо говорит, что у германцев «основой древнейшего политического устройства по данным как самых ранних, так и более поздних источников является объединение марок, т.е. отдельных об­щин, связанных совместным возделыванием и пользованием землей, в более крупные общинные объединения».[37] По вопросу возникновения средневековых городов Эйхгорн также проводит мысль, что они имеют германское начало (Эйхгорн был сторонником так называемой «вотчинной» теории возникновения городов, согласно которой город и его институты развивались из феодальной вотчины, её управления и права).

Таким образом, главная идея кни­ги состояла в опровержении взгляда про­светителей на немецкое право как на соб­рание анахронизмов и доказательстве того, что оно является продуктом закономерного органического развития немецкого народ­ного духа.

Подводя итоги развития исторической школы права следует отметить, что она надолго определила особую склонность немецкой историографии к государ­ственно-правовой трактовке исторического процесса.

Либерально-романтическая историография Германии представлена в первую очередь Г. Луденом и К. фон Роттеком.

Генрих Луден (1780-1847) происходил из простой крестьянской семьи. Свою учёбу он начал только в 17-летнем возрасте, но всего за шесть лет сумел окончить бременскую гимназию и Гёттингенский универси­тет. Его первыми историческими работами были биографии немецкого гуманиста X. Томазия и голландского юриста и со­циолога Г. Гроция. Выбор этих героев был далеко не случаен; Луден хотел познако­мить читателей с теми мыслителями, ко­торые, развивая учение о естественном праве, давали идейное оружие в борьбе против феодализма.

Лекциями по отечественной истории, которые Луден с 1808 г. читал в Йенском университете, он стремился идеологически поддержать начинавшуюся борьбу за осво­бождение и единство Германии, видя в истории могучее средство патриотического воспитания. Его лекции получили широкую известность далеко за пределами Йены, и даже сам Наполеон негодующе говорил о тех «революционных семенах», которые падают в студенческую среду из «дерзких революционных речей» крамольного йенского профессора.

В годы Реставрации Луден стал обще­признанным теоретиком и любимым про­фессором студенческого оппозиционного движения. Его новые лекции о народных движениях в истории собирали более трех­сот студентов из пятисот, учившихся тогда в Йенском университете. В эти же годы Лу­ден создает трехтомную «Всеобщую исто­рию народов и государств», затем вышли его 12-томная «История немецкого наро­да» (1825—1837) и 3-томная «История германцев» (1842—1843),

Исторические взгляды Лудена исходи­ли из признания прогресса и законо­мерности исторического развития, лежа­щих в основе нравственного совершенство­вания человека. Он полагал, что каждый народ обладает естественной прирожден­ной жизненной силой, которая и определя­ет своеобразие его исторического пути. Идея органического развития проистека­ла из романтических позиций Лудена, но вместе с тем он требовал избегать произ­вольной интерпретации событий и призы­вал выводить все явления из реальных взаимосвязей прошлого.

Луден считал, что объективность исто­рика заключается не в дословном воспро­изведении источников. Он требовал выяс­нения мотивов, которыми руководство­вались составители древних хроник, и не простого описания отдельных событий, а исследования тех отношений и тех причин, которые привели к изучаемому явлению. Но сам он искал причины значительных исторических событий, прежде всего, в поли­тических, религиозных и нравственных факторах, почти не упоминая о матери­альном производстве в обществе и его со­циальных противоречиях.

Признанный идейный вождь раннего немецкого либерализма Карл фон Роттек (1775—1840) в духе идеологии Просвеще­ния подчеркивал, что история «более чем какая-либо иная наука, является воспита­телем идей свободы, естественным образом связанной с любовью к отечеству». Рот­тек рассматривал историю как постоянный процесс продвижения к справедливому правовому обществу. Конституционная форма правления, за которую он ратовал в издаваемом совместно с К.Т. Велькером «Государственном лексиконе», представ­ляла в глазах Роттека подлинно ра­циональную систему общественного уст­ройства. Государство, по его мнению, должно основываться на общественном до­говоре между народом как источником суверенитета и правителями, которые яв­ляются народными представителями. Рот­тек выступал против революционной борь­бы и как истинный либерал настаивал на применении исключительно законных, с его точки зрения, средств для установления «разумной системы» в государстве.

Провозгласив известный лозунг «Лучше свобода без единства, чем единство без свободы», Роттек указывал, что национальное объединение Германии под руководством австрийской или прусской короны не будет действительно прогрессивным событием. Не случайно его «Всемирная история для всех сословий» была запрещена в Пруссии как произведение, написанное в духе, враждебном к существующим порядкам.

Гейдельбергская школа историков. До середины XIX в. ведущую роль в немецкой либеральной историографии играла так называемая Гейдельбергская школа историков, названная так по университету, в котором протекала педагогическая и научная деятельность Фридриха Кристофа Шлоссера (1776-1861), основателя школы.

Перу Шлоссера принадлежат два фундаментальных труда: «История XVIII века» и «Всемирная история». Составлены эти сочинения из разных частей, написанных в разное время и с разными целями. Некоторые части являются специальными исследованиями, другие - курсами для студентов и публи­ки; поэтому между отдельными частями нет соответствия и рядом с разделами иногда излишне подробными встречают­ся крупные пробелы. Но эти недостатки покрываются стрем­лением к объективности и искренностью Шлоссера, его тон­ким пониманием человеческой психологии и умением глубо­ко проникать в содержание исследуемого им времени. При этом он никогда не терял из виду своей цели, задачи истории, как он ее понимал: дать ответ на волнующие воп­росы современной жизни. Оправдывая «крайности» Фран­цузской революции, критикуя «пороки» феодальных кня­жеств Германии и буржуазной Англии, Шлоссер показывал важность новых либеральных и демократических перемен. Однако его приверженность либеральным идеям не мешала ему быть беспристрастным в оценке людей и событий. Так, Шлоссер высоко оценил историческую роль некоторых мо­нархов, например Александра Македонского, Фридриха II.

«История XVIII века» представляет собой анализ предре­волюционного состояния европейских государств, которых коснулось разложение политических режимов, и в особен­ности нравов правящей верхушки. Из этого состояния, по мнению Шлоссера, было только два выхода: или окончате­льная гибель, подобно гибели Римской империи, или рево­люция. Было необходимо, «чтобы нация очистилась пламенем революции, как в огненной купели, и чтобы это пламя проникло во все старое дерево от корня его до вершины». Его оценки исторических событий и деятелей имеют харак­тер по преимуществу нравственный или нравственно-поли­тический, причем, несмотря на умение понимать и изобра­жать дух эпохи; Шлоссер находил возможным произносить приговоры над историческими деятелями с личной точки зрения. Это придает его работам своеобразный колорит.

Во «Всемирной истории» Шлоссер сохранил концепцию Гердера, которая заключалась в универсально-гуманисти­ческом понимании истории, т.е. единой истории всех на­родов, в противовес узкому шовинизму и европоцентризму.

Другим выдающимся представителем Гейдельбергской школы, хотя и более узким по диапазону своего творчества, является Вильгельм Циммерман (1807—1878), деревенский пастор, некоторое время преподававший в Высшей реальной школе Штутгарта. Он написал много исторических драм, стихотворений и научных работ, но основной темой его исследования являлась история Крестьянской войны в Германии, которой посвящена работа «История Великой крестьянской войны» (1841-1843).

В этом сочинении, посвящённому его «высокочтимому учителю» Шлоссеру, Циммерман дал, основанную на впервые им использованных архивных материалах Штутгартского архива, подробную и яркую картину крестьянского восстания 1524-1625 гг., которое он называет подлинной революцией. Однако задачи этой революции он трактует слишком узко и упрощенно: «Если бы Гер­манская революция 1525 г., - пишет он, - была доведена до конца, она создала бы политическое и религиозное единство Германии». Во всяком случае Циммерман является первым историком, отметившим принципиальное сходство между германской революцией 1525 г., английской XVII века и французской XVIII века. Но для него осталось неясным то, что впоследствии подчеркнул Энгельс, именно, что все три революции были революциями буржуазными, расчищавшими путь для окончательной победы капитализма.

Историческая концепция Л.Ранке. В первой половине XIX в. в академической историографии возникла школа крупнейшего консервативного историка Леопольда Ранке (1795-1886). Он родился в захолустном уголке Тюрингии в семье юриста, все предки которого были евангелическими пасторами. Набожная лютеранская семейная атмосфера и изучение богословия в университетах Лейпцига и Галле наложили отпечаток на взгляды Ранке.

В 1824 г., будучи учителем гимназии во Франкфурте-на-Одере, Ранке опубликовал свою первую книгу «История романских и германских народов с 1494 до 1535 года». Богатство фактического материала и тщательность его обработки сразу сделали книгу заметной в научных кругах. Ранке пригласили в Берлинский университет для чтения курса всеобщей истории. С 1834 г. Ранке ввёл в университете новую форму занятий со студентами - семинары, на которых критически изучались источники.

Теоретические взгляды Ранке сформировались под влиянием философии идеализма и протестантизма. Исторический процесс, по Ранке, это осуществление «божественного плана управления миром», придающего единство всему процессу; причинные связи между собой также предуказаны Богом; ре­лигия играет решающую роль в жизни народов, внешне исто­рические явления выступают как борьба идей, причем высшая идея - Бог, а все прочие идеи - «мысли Бога в мире». Каж­дый исторический период, имеет свою «руководящую идею».

Наряду с религиозной идеей важное место в ходе истории занимает идея политическая, воплощенная в государстве. Каж­дое государство стремится быть могучим, сильным, чтобы ук­репить свои позиции в мире; его политика всегда есть полити­ка силы. Сама природа государств толкает их к борьбе за гос­подство, к захватническим войнам. «Это вечный закон их су­ществования». Такие войны имеют положительное значение, так как они содействуют гармоническому развитию наций, побуждают их ко всё новым усилиям. Войнами Ранке объясня­ет даже рост культуры; в грубой силе он усматривает проявле­ние духовной сущности нации, ее изначальный гений. Одна­ко не нужно забывать, что Ранке работал в период борьбы немцев за объединение Германии, и это сделала Пруссия с по­мощью грубой силы, с одной стороны, а с другой - при ши­рокой поддержке немецкой общественности.

Историческая концепция Ранке характеризуется также принципом европоцентризма. Весь ход истории определя­ют «ведущие народы; с VI в. это романо-германские народы и государства Западной Европы, которые создали самую высокую культуру, благодаря чему Европа стала цен­тром всемирной истории. Историческую роль славян Ран­ке сводит к защите от восточных кочевников западноевро­пейской цивилизации. Сами славяне в культурной и полити­ческой организации полностью зависят от Запада.

Основной интерес в своих сочинениях Ранке уделяет вой­нам и дипломатии, история выступает как преимущественно политическое развитие государств и их взаимоотношений, определяемых стремлением более сильных государств к ге­гемонии, а противостоящих им слабых в военном отноше­нии - к сохранению в Европе «политического равновесия».

Еще одной характерной чертой всех произведений Ранке является то, что их можно назвать историей великих людей (королей, пап, полководцев, министров, политиков), которым Ранке с большим мастерством даёт блестящие портретные характеристики, что значительно оживляет изложение.

Важным вкладом Ранке в развитие исторической науки является то, что он стал первым систематически применять к источникам средневековой и новой истории метод исторической критики источника, ранее выдвинутый специалистом по Древнему Риму Бартольдом Нибуром. Этот метод сводился к сопоставлению параллельных источников и перекрёстному анализу показаний очевидцев с целью их взаимной проверки, к тщательному анализу содержания каждого отдельного источника для установления его достоверности.

Таким образом, подводя итоги, мы можем констатировать, что романтизм во многом способствовал расцвету национальной историогра­фии, оттеснившей па задний план величественные всемирно-истори­ческие схемы в духе Шеллинга или Гегеля. Повышенный интерес к на­циональному прошлому способствовал углублению исто­рической работы и её организации на более широкой науч­ной основе. Это было достигнуто путем приведения в известность и публикации огромного числа ранее недоступных источников, учрежде­ния исторических комиссий, обществ, специальных журналов, как центров научной работы. К числу достижений романтической историо­графии нужно отнести также создание новой формы исто­рических произведений, в которых важная роль отво­дится живому и детальному историческому рассказу. Благодаря этому, история, прежде отталкивавшая своею сухостью и схематизмом, при­обрела привлекательность для широких читательских масс, что со своей стороны способствовало повышению роли исторической науки в вы­работке «общественного мнения» и во всей общественной жизни. Тех­ника исторического исследования, приемы исто­рической критики в период романтической историографии также были подняты на неизмеримо большую высоту по сравнению с предшество­вавшим этапом развития нашей науки.

Однако, наряду с этими несомненными достижениями, романтизм внёс в историографию некоторые отрицательные черты. Главным пороком романтизма, независимо от его социально-полити­ческой окраски, была его насквозь идеалистическая мето­дологическая основа. Романтизм, как уже отмечалось, сделал идею развития, зародившуюся еще в XVIII в., достоянием всей общественной и научной мысли, но идея разви­тия рассматривалась исключительно как развитие идеи. Каждое отдельное учреждение, общественный или политический строй, вся история народа в целом изучались только с точки зрения реали­зации определенной идеи или уклонения от неё. Идеи правят миром, определяют судьбы народов и государств, вызывают, борьбу партий, классов, целых наций между собою. Таким образом, материальная основа жизни общества оставлялась историками-романтиками почти в полном пренебрежении.

Другим существенным недостатком романтизма было чрезмерное преувеличение национальных особенностей, национальной «самобытности» в историческом развитии того или иного народа. Этот крайний национализм в последующем во многом способствовал оформлению учений об «исторической миссии» и об особой «избранности» и превосходстве одного народа над всеми другими.

Поиск по сайту: