Индивидуальное сознание не отличается от общественного сознания: скука, счастье и запредельное

У. Г. Кришнамурти: Индивидуальное сознание не отделено от общественного сознания. Хотя мы отделяем себя этими границами («я», убеждения и так далее) и думаем, что эти два сознания отдельны, это не так. Это один и тот же ум. Это Мировой Ум, за исключением того, что он действует внутри вас. Восточный ум слегка другой из‑за его акцента на определенных вещах. Но это различие в акценте, а не в структуре. Структура в точности та же самая – ты рассматриваешь что‑то здесь, а он рассматривает что‑то другое там.

И когда происходит этот взрыв в структуре индивида, это будет оказывать влияние на общественное сознание в целом.

Пол Семпе: Я не понимаю как.

У. Г.: Оно не может не оказывать. Это то, как у нас есть все эти вопрошания и исследования.

Пол: Так что вы говорите о…

У. Г.: Цветок есть и он не может не испускать свой аромат. Не имеет значения, видите вы его или нет, нравится он вам или нет. Быть может, вы любите розы, а кто‑то другой – нарциссы, а кто‑то еще любит что‑то еще, но это ваш индивидуальный выбор – вам нравится это и не нравится другое. Но каждый отдельный цветок по‑своему обладает собственным ароматом. Он есть. Вы можете его топтать и выбрасывать в море; вы можете делать то, что вам нравится, но цветок есть. Поэтому он наполняет воздух своим ароматом, и это не может не оказывать влияния на людей. Вот что я имею в виду. Кажется, это единственный способ вызывать изменение в человеческом мозге. Все другие преобразования, все другие интеллектуальные поиски, учения, философии – все они представляют собой мышление о самом мышлении, которое является простым и чистым диалектическим мышлением. Оно никуда не ведет. Вы построили вокруг него удивительную структуру; у вас есть эта идея отчаяния, о котором говорят экзистенциалисты, но они никогда не переживали отчаяния. На основе этой идеи, на фундаменте этого интеллектуального понятия они построили грандиозную структуру экзистенциалистской философии.

Пол: И когда мы видим ужасную неразбериху в которой находится мир, все эти войны и страдания и все такое, и все ищут средство, чтобы это исправить, я думаю, нам нужна ваша помощь, чтобы быть способными...

У. Г.: Вызвать это изменение?

Пол: Вызвать это изменение.

У. Г.: В вашей собственной структуре. И поскольку вы тоже делаете в точности то же самое, мир находится в той же ситуации. Мир не отличается от вас или меня.

Пол: Но есть что‑то, что мы можем делать, чтобы устранить этот беспорядок.

У. Г.: Разве мы не в беде? Наши отдельные жизни в беде. Так и с жизнью мира.

Пол: Да, именно человеческий ум создал этот беспорядок, но мы должны найти выход.

У. Г.: Но единственный инструмент, который у нас есть, – это ум, и нам приходится использовать тот же самый ум, чтобы его «обездвиживать», если можно использовать это слово. Нет, это не [то] слово. Какие другие процессы у нас есть? У нас нет никаких других процессов. Так как нам понять самих себя?

Пол: Если мы в этом согласны, то можем что‑то делать. Мы остались животными и не стали человеческими существами.

У. Г.: Я думаю, мы должны принимать тот факт, что мы в большей степени животные, чем люди. Но мы думаем, что мы люди, из‑за наших идей… из‑за прекрасных образов нашей культуры. Но во всех практических отношениях мы – животные. Разве не так?

Пол: Разновидность животных.

У. Г.: Разновидность животных. Но мы чувствуем превосходство по отношению к животным, не так ли? Так что мы не признали тот факт, что мы – тоже животные.

Пол: Мне очень сильно кажется, что в нас есть эта живучесть, которая может показывать нашу животную сторону И мы использовали эту живучесть, эту энергию, чтобы создавать и производить чудесные, а также ужасные вещи вроде компьютеров и бомб и всего такого. Это какая‑то разновидность могучего разума, но только чтобы выражать...

У. Г.: Животную энергию. По сколько часов работали люди вроде Роберта Кеннеди? По двадцать два часа в день! Вы видите, животная энергия есть. Она приходит. Все наши желания дают энергию, не так ли? Это животная энергия.

Но та энергия, о которой я говорю, полностью, абсолютно отличается от этой энергии. В тебе начинает действовать другой вид сознания, и это влияет на каждое слово, которое ты говоришь, на все, что ты чувствуешь. Это не может не влиять. Вы можете не видеть осязаемые результаты. Если мы возвращаем в картину Иисуса, это не потому, что церкви сделали с его учением и что они делают сегодня. Это из‑за воздействия того взрыва, который случился две тысячи лет назад. Это ощущается сегодня, по крайней мере, некоторыми людьми. Так же и с Буддой – не с тем, что они сделали из Будды в сегодняшнем буддизме.

Это нечто слишком опасное, вы видите, вы этого не хотите. Это не то, чем вы это считаете. Я могу заверить вас, что это не то, что вы думаете, чувствуете и надеетесь получить. Как я на днях рассказывал, я отправился в Нью‑Йорк. Я знал о Нью‑Йорке все (смеется). У меня был и собственный личный опыт Нью‑Йорка. У всех нас есть собственный опыт. Это подобно духовной истине. Но я приземлился где‑то еще. Что‑то во мне говорило – дружище, это именно то, что ты искал всю свою жизнь. Это Нью‑Йорк – не образ, который у тебя есть, не чудесные идеи, которые у тебя есть. О нет, это не то. Это покинутое Богом, покинутое дьяволом место (смеется). Это ты искал всю свою жизнь, не то.

Но теперь это чувствуется по‑другому. Это единственный способ жить. Почему бы вам хотеть жить иначе? То была бы вообще не жизнь.

Пол: Да. И недавно вы спрашивали: почему вы что‑то ищете? За чем вы гоняетесь? Единственное, чем вы являетесь, – жизнь, которая у вас есть сейчас, это единственная реальность. Все остальное…

У. Г.: Будет уводить вас от этого.

Пол: И вы также говорили мне, что единственное, что у вас есть, это ваша теория жизни.

У. Г.: Да. Воображение… у нас есть идея реальности. И эта идея реальности – продукт воображения. Если воображение выключается, то, что есть, – это реальность. Это звучит очень просто; но что такое реальность?

Пол: То, чем я сейчас живу.

У. Г.: Да. Моя жизнь; мое проживание.

Пол: И тогда мы возвращаемся к вопросу «что такое жизнь?». И я думаю, я не могу понять, что вы говорите.

У. Г.: Нет. Вы никогда не будете это знать. Вы можете осознавать живое качество жизни, вот и все. Но оно меняется. Оно все время движется. Согласно древнегреческому изречению (из Гераклита), «Нельзя дважды войти в одну и ту же реку». Она все время движется.

Пол: В этом ли причина, почему вам никогда не скучно? Это нечто такое, что мне очень важно понять.

У. Г.: Да. «Я» – это скука.

Пол: Множеству людей скучно.

У. Г.: Из‑за «я», действующего внутри вас.

Пол: Поскольку мы всегда видим одни и те же вещи.

У. Г.: Это факт, что жизнь в точности одинакова день за днем. Я каждое утро ем в точности одно и то же – ту же самую овсянку. Но вы хотите поменять ее на кукурузные хлопья, или кто‑то еще хочет чего‑то еще, и вы только обогащаете этих ребят, Келлогов.

Пол: Кукурузные хлопья – это не то же самое.

У. Г.: Эта овсянка такая же питательная, такая же удовлетворяющая, как что угодно другое. Но тогда не важно, что я ем, это в точности одно и то же.

Пол: Все это время вы были здесь, в этой комнате, и если я чувствую, что совершенно обязан находиться здесь, не читая или не слушая музыку, то через какое‑то время мне станет скучно.

У. Г.: Мы создали всю эту структуру – музыку, поэзию, драму и все те воображаемые вещи, чтобы заполнять эту пустоту – скуку. Она началась с пещерного человека, которому было скучно.

Ладно, тогда что вы делаете? Можете ли вы заполнять ту пустоту? Это бездонная чаша. Вы можете помещать туда все, что хотите. Она никогда не бывает пустой. Когда она пуста, туда может попадать все, что угодно, что бы вы ни делали.

Пол: Практикуя медитацию, трудно оставаться неподвижным и ничего не делать. Поэтому я начинал считать дыхания и иногда удары сердца, но это было своего рода избавлением. Со временем, когда ты к чему‑то привыкаешь, все в жизни кажется скучным. Даже когда ты видишь проходящих мимо людей, это своего рода избавление от скуки. Но вы говорите, что можете просто продолжать смотреть на то, что находится перед вами, в течение часов. Если вы это делаете, то, наверное, начинаете скучать, разве нет?

У. Г.: Как я могу начинать скучать? Понимаете, звук волн обладает живым качеством. Звук оказывает на меня воздействие – будь это звук волн океана, или Девятая симфония Бетховена, или Моцарт, или какофония звуков, или кошачий концерт – все это звуки. Вы проводите различие, а я нет. Я не могу иначе. Все, что ни есть, есть для меня. У меня нет выбора. Вероятно, это то, что Дж. Кришнамурти подразумевает под термином «неизбирательное осознавание». Ты осознаёшь. Вещи таковы, как они есть. Нет никакого выбора. А что происходит, когда нет никакого выбора? Все, что ни есть, есть для тебя, это единственное, что есть для тебя. Это великая музыка.

Как вы можете заскучать? Вы скучаете потому, что можете выбирать что‑то другое. Вам нравится Моцарт, а поп‑музыка не нравится, но современной девушке наплевать на Моцарта. Она любит поп‑музыку. Она впадает в экстаз от «Битлз».

Пол: Вы не говорите, что свобода – это способность делать выбор. Это в точности наоборот.

У. Г.: Это совсем наоборот.

Пол: Так что если вы не способны выбирать, то нет никакой скуки. Нет никакой возможности для скуки.

У. Г.: Не совсем. У человека, которого посадили в тюрьму, нет никакого выбора. Но это не значит, что он свободен от скуки. Он пытается сбежать, он ждет освобождения, будь то через десять или пятнадцать лет. У заключенного вообще нет никакого выбора. Он заперт в четырех стенах. У него нет выбора, но ему тоже скучно. Вы видите разницу.

Пол: Людям так ужасно скучно. И это действительно нечто важное, когда они способны это понимать и не боятся это признавать. Поскольку если вы спрашиваете любого, не скучно ли ему он ответит: «Нет, не скучно», потому что ему кажется постыдным скучать.

У. Г.: Да, это так. И так называемые поиски истины – или свободы – тоже обусловлены тем, что вам скучно. Когда человеку скучно, он пробует все на свете. Кино, музыка, любая форма ухода от реальности; потом он наконец обнаруживает, что есть нечто такое, что раз и навсегда освободит его от всякой скуки. Вот почему он ищет эту истину – и это все тот же уход от реальности. Это в точности то же самое, для заполнения той пустоты, скуки. Поэтому поиски должны заканчиваться – не важно, что это, поиски удовлетворения чувств или поиски какой‑то более высокой реальности.

Здесь поиски должны заканчиваться. Я больше ничего не ищу. Вот и все. Поэтому автоматически должна заканчиваться скука.

Пол: Это как‑то связано со смертью?

У. Г.: Это и есть смерть. Каждый раз я умираю и снова рождаюсь. Только тогда ты будешь понимать жизнь. Жизнь и смерть – не две отдельные вещи. Когда ты рождаешься, ты отделяешься от жизни. Рождение – это смерть. Понимаете, вы отделяетесь от потока жизни в чреве своей матери. Вы выходите наружу. Вы отделяетесь и называете это независимой жизнью. Это вовсе не независимая жизнь – это смерть. Вы отделили себя от течения жизни и называете это жизнью. Это не жизнь. А здесь жизнь от момента к моменту. Жизнь от момента к моменту – это физиологический и физический феномен. Это не мистическое состояние; это не склад ума, чтобы жить от момента к моменту. Пока есть ум, есть непрерывность. Что представляет собой этот мыслитель, который поддерживает непрерывность мышления? Мысли существуют также и для меня. Они мертвы. Я не наделяю их никакой жизнью. Они вообще не имеют смысла. Они просто приходят и уходят. Подобно ветру, они будут входить через эту дверь и выходить там. Поэтому никто не обращает никакого внимания. Не думайте, что вы можете не иметь мыслей или воспоминаний. Как вы можете не иметь воспоминаний? Это часть человеческого мозга. Только когда он повреждается – возможно, поврежденный мозг не имеет воспоминаний, или того, что можно назвать блоком памяти…

Пол: Амнезия?

У. Г.: Амнезия. Это не то. Моя фактическая память огромна.

Пол: Мне кажется, что если я перестаю чувствовать изнутри себя, это как будто что‑то забирается из меня и там ничего не будет...

У. Г.: Понимаете, это очень просто. Определенные мысли дают вам удовольствие, определенные мысли причиняют вам боль. Так что вы хотите двигаться с приятными мыслями, жить с приятными мыслями, со всем, доставляющим удовольствие.

Раньше вы узнали удовольствие, вы узнали счастье. И теперь вы хотите, чтобы то счастье продолжалось. Ваша духовная цель – постоянное счастье. Так многие понимают духовность, как непрерывное, вечное счастье. Но такой вещи, как счастье, вообще нет. Поэтому ваши поиски счастья создают печаль; в ином случае никакой печали нет.

Если вы спрашиваете меня, счастлив ли я, как я могу ответить на этот вопрос? Я действительно не знаю. По правде говоря, просто нет никакого поиска счастья. Поиск закончился. Он завершен. Здесь нет никакого счастья, и потому никакой печали, никакой скуки. Это просто жизнь. И это – физическое и физиологическое, а не какое‑то ментальное или духовное состояние, как вы их понимаете.

Поиск по сайту: