Опыт всегда выражен в терминах вашего происхождения, вашего прошлого: Ум клеток и первичное состояние без примитивизма 7 страница

У. Г.: Вы анализируете это. Вы объясняете анатомию структуры мышления.

Пол: Да, я могу это видеть, и все же на самом деле я это не вижу

У. Г.: Видение – это окончание того, что, по вашим словам, вы видите. «Снаружи и внутри одно и то же» – говорите ли вы это мне или самому себе, пока это продолжает происходить, вы не можете видеть. Видение – это окончание того процесса, они представляют собой одно и то же.

Пол: Поскольку я могу так говорить, могу это анализировать, я могу это видеть...

У. Г.: Нет, это не способ видеть. Это диалектическое мышление о самом мышлении. Вы объясняете это самому себе так, как вы функционируете. Для чего?

Пол: Разве это не ведет к процессу ослабления [эго, «я»]?

У. Г.: Ведет, если вы удерживаете это на том уровне.

Пол: Что это значит?

У. Г.: Видение того, что вы делаете, никуда вас не приведет. «Вести куда‑либо» – это дезориентирующее высказывание, поскольку идти некуда и с этим нечего делать. В любом случае нет никакой гарантии, что такой процесс ослабления это остановит. Просто делайте, что возможно, и останавливайтесь на этом. И когда тот процесс остановится сам собой, вы найдете свой собственный уровень.

Пол: Ум подобен компьютеру и он все время сравнивает. Где я перебарщиваю, где я иду неправильно?

У. Г.: Вы все время следите за ним, чтобы видеть, где он идет по неправильному пути. У вас нет к нему доверия. Вы боитесь, что он может не работать и терпеть неудачу, но если вы позволите ему функционировать самостоятельно, все будет нормально.

Понимаете, есть сила, которая привела эту машину, этот компьютер, в действие. Это разум; будь это ваш разум или разум, не имеющий начала и конца, он начнет действовать. Рассудок все время пытается управлять машиной. Когда она устает, вы оставляете ее в покое; когда тело устало, оно нуждается в отдыхе, и затем вы заставляете тело работать.

Пол: Как это возникает из функционирования моей машины, в отличие от компьютера – я имею в виду время и субъект?

У. Г.: Это параллельное, или вторичное, движение того, что вы называете сознанием, которое является мыслящим и чувствующим субъектом. Ум – дитя мозга, и дитя завладело домом. Поэтому вы ставите его обратно на надлежащее ему место и заканчиваете с этим. Но проблема в том, что вы ввели во всю структуру психологический элемент, психологическое время.

Пол: Когда?

У. Г.: (смеется) Не лично вы как индивидуум, но и вы тоже причастны.

Пол: Когда это придет к концу или закончится?

У. Г.: (смеется) Когда? У этого нет начала. Говорится, в начале было слово. Это первородный грех; мышление – первородный грех. Кто знает, кто это начинал и как это начиналось? Это все, возможно, начиналось в амебе, в животном.

Пол: Судя по всему животные обладают способностью строить образы и сравнивать вещи, но у человека та же самая способность ведет к целой куче проблем.

У. Г.: Сравнение – часть структуры памяти. Я встречался с вами вчера, а сейчас снова встречаюсь с вами, и происходит сравнение.

Пол: Но тогда в этом нет ничего неправильного, разве не так?

У. Г.: Ничего неправильного, но ум функционирует только на таком уровне. Если я по какой‑то причине очень хочу, чтобы вы снова пришли, это не что‑то естественное. Если я предпочитаю вас другим, в это естественное уже вошло сравнение.

Очевидно, что кто‑то умнее, чем другой человек. Это сравнение. Но это не влияет на мое отношение к тому человеку, поскольку я нуждаюсь в более умном человеке не больше, чем в тупом.

Пол: Животные не получают путем сравнения время и понятие «я». Там нет чувства «я» и времени.

У. Г.: Трудно понимать животных. Понимаете, человек – высокоразвитое существо. Но человеческим инстинктам не дали возможности развиваться. Я имею в виду не инстинктивную мудрость, о которой говорят люди. Это все интеллектуальные понятия.

На мой взгляд, человеческое животное должно расцвести в человеческое существо. А это может случиться, только когда животное содержание мозга успокоено или становится успокоенным в результате процесса эволюции. Но процесс эволюции задерживается или откладывается из‑за культуры, из‑за нашего желания формировать человека согласно схеме, модели, идее или убеждению. Поэтому что‑то должно быть сделано, но тогда мы продолжаем жить жизнью идей ума, и потому это очень трудно «ухватить».

Пол: Вы говорите, что в любом случае у вас, как и у любого другого, тоже есть память, так в чем здесь различие?

У. Г.: Да, но эта память не влияет на мои действия, на мою жизнь; она играет свою роль, когда это необходимо. Память необходима, и пока вы живы и мозг работает, обязательно должна быть память, в ином случае это означает, что вы – труп или ваш мозг поврежден.

Пол: Но вы используете свою память, верно?

У. Г.: Чтобы функционировать в этом мире.

Пол: Но она не привносит время и не привносит «я»...

У. Г.: Нет. «Я» не может здесь оставаться из‑за полного изменения физиологической структуры внутри, так что клетки тоже функционируют по‑другому.

В вашем случае клетки непослушные, и они не хотят меняться. Вы не хотите меняться. Вы хотите непрерывности, а это ум. Собрание подобных людей – это собрание народов, а собрание народов – это мир, и он не хочет меняться. Непрерывность и изменение – две противодействующие силы. Здесь в каждый момент происходит изменение. Для меня вы в каждый момент другой. Вы каждый момент меняетесь, и если бы мне было нужно нарисовать или написать красками ваш портрет, мне пришлось бы делать это снова и снова.

Пол: Это момент, который не существует во времени и пространстве!

У. Г.: Это я и говорю. Поэтому как я могу уловить вас и положить на холст? Важен не отдельный, а, скорее, каждый момент, потому что здесь нет ничего, что держится за отдельный момент.

Это не ментальное состояние. Это вообще не переживание. Это не за пределами ума; это просто не от ума. Чувства функционируют таким образом, момент за моментом, и там нет никакого интерпретатора. Это физиологический феномен, и потому для меня физически невозможно жить иначе, чем от момента к моменту.

Я хочу лишь побудить вас видеть, как функционирует структура мышления и почему она не может понимать что бы то ни было, не являющееся ее частью. Так что йог и комиссар – это одно и то же, поскольку оба представляют собой продукты ума.

Суть в том, чтобы быть тем, что вы есть. Но вы не знаете, что вы такое, и всегда пытаетесь быть чем‑то другим. Вот в чем проблема. Но когда поиск приходит к концу, есть только то, что есть. И это уничтожит структуру до самой сердцевины ваших костей, и вы как «вы» кончитесь. И вы узнаете, что нет никакого «я», никакой души, никакого запредельного… ничего. Будет только жизнь от момента к моменту, а это нечто простое и чистое физическое и физиологическое.

****

Пол: Я думаю, наши слова не должны расходиться с действиями, и слова учителя должны быть видны в его действии.

У. Г.: Знаете, в этом году я присматривал за трехлетней девочкой. Она была очень наблюдательной и умной. Однажды она пришла ко мне и сказала, что ее родители обычно говорят одно, а делают другое. Она спросила, почему они так поступают. Так что видите, это разделение очевидно не только для ученых, но даже для детей. Они могут ясно видеть в жизни своих родителей, учителей и лидеров – все, что те говорят, не работает для них самих. В этом причина, почему молодежь восстает против старших, против системы.

На протяжении столетий мы затыкали детям рот и воспитывали их так, чтобы, вырастая, они не видели противоречий в самих себе. В этом основная проблема воспитания.

Пол: Так что мы должны изменять свой образ жизни.

У. Г.: Как? И с чего начинать?

Пол: Я начинаю с самого себя.

У. Г.: Но вы неспособны принимать мир таким, как он есть, принимать факт. Почему вы хотите изменять мир, изменять людей и что‑либо?

Пол: Я действительно вижу это как факт. Когда я вижу это таким образом, перестает ли оно быть таким?

У. Г.: Нет, заканчивается только мое взаимоотношение с этим, и я перестаю превращать себя во что‑то другое.

Пол: Потому что я ничего не могу изменить?

У. Г.: Нет. Движение прочь от реальности прекратилось и вы стоите лицом к лицу с реальностью. Вы ничего не можете с этим сделать. Скажите мне, что вы можете сделать?

Пол: Вы имеете в виду что когда ты не хочешь меняться, то будешь меняться?

У. Г.: Это парадокс. Тогда это изменение будет влиять и на то изменение. Видите ли, вы представляете собой нечто удивительное. Вы не хотите доверять самому себе, но хотите доверять культуре, доверять тому, что сказало вам общество. Это основная проблема. Поэтому, если вы предоставляете механизму действовать самостоятельно, он будет действовать по‑другому.

Пол: Все мы рабы привычки, рабы тысячелетий прошлой культуры.

У. Г.: Вы ленивый человек (смеется).

Пол: Вот почему не следует быть ничем из этого.

У. Г.: Но если вам предлагают что‑то большее, чем у вас есть, вы будете меняться.

Пол: Что‑то более привлекательное.

У. Г.: Поэтому вы должны видеть абсурдность того, что вы ищете. Здесь, сейчас, вы создаете завтрашний день. Завтра будет чудесный день. Это надежда, но он не будет чем‑либо отличаться от того, что есть сегодня. Вы готовы жертвовать собой ради завтрашнего спокойствия и мира, но пока нет мира здесь и сейчас, не будет никакого мира там.

Поскольку вы не в ладу с самим собой, поскольку ваш сосед и все другие не в ладу с самими собой, в мире не будет никакого покоя. И все же сотни и тысячи людей умирают, чтобы гарантировать постоянный мир в будущем.

Пол: Да, все мы – часть этого общества. Так что же можно сделать?

У. Г.: Вы говорите, что составляете часть общества, и все же считаете себя другим. Вы не отдельны от общественного сознания. В чем разница между человеком, идущим на мессу, и вами или коммунистом, который не ходит в церковь?

Пол: Никакой разницы нет.

У. Г.: Но на самом деле вы не приравниваете себя к ним. Человек идет на полночную мессу, а вы пытаетесь осознавать свои мысли – в чем разница? Тот парень молится Богу, а вы развили технику для наблюдения за своими мыслями. Я не вижу никакой разницы.

Пол: И то и другое – попытки бежать от реальности.

У. Г.: Да, но мы хотим считать себя лучшими, поскольку мы говорим о философии.

Пол: Поэтому я стараюсь быть внимательным и ни о чем не тревожиться.

У. Г.: Пока есть выбор, будет тревога. Именно выбор создает тревогу. Если никакого выбора нет, нет и тревоги. Завтра – это тревога. Вы проецируете вещи в будущее время. Это нереально. То, чем вы являетесь сейчас, в этот момент, это нечто реальное и это то, с чем вы должны встречаться непосредственно.

Пол: Итак, мне следует перестать делать все – анализировать, пытаться осознавать мышление, пытаться меняться – буквально признать свое поражение.

У. Г.: Вся структура мышления и вы – это одно и то же. Можете ли вы повернуться ко всему спиной?

Когда вы с этим что‑то делаете – говорите ли вы сами с собой или со мной, – внутри вас есть движение. Теперь, если вы говорите «да», то это неправильно; если вы говорите «нет», это все равно неправильно, поскольку по‑прежнему есть то движение, и это одно и то же. Если вы поворачиваетесь ко всему спиной, оно останавливается, вот и все.

Пол: Поскольку все еще есть то движение мышления, это означает, что в действительности я не увидел всего.

У. Г.: Именно это я и имею в виду. Вы не увидели ничего.

Пол: Я понимаю, но я не могу остановиться в настоящий момент, потому что...

У. Г.: Вы ждете ответа.

Пол: Это не совсем поиски ответа, поскольку я знаю, что любой ответ, который я получаю, будет интерпретироваться с точки зрения моей структуры мышления.

У. Г.: В действительности нет такой вещи, как «повернуться ко всему спиной»; это обманчивая фраза. Ты просто останавливаешься, и все. Это означает, что ты действительно не знаешь и просто останавливаешься.

Пол: То, что вы говорите, это…

У. Г.: Понимаете, все, что вы делаете, направлено на объяснение вашего мышления – это диалектическое мышление о самом мышлении и это никуда вас не приведет. Это будет лишь укреплять структуру вашего мышления, давать жизнь мыслителю.

Пол: Вы тоже думаете и говорите – в чем разница между вашим и моим мышлением?

У. Г.: Здесь это приходит в соответствии с ситуацией, а потом сгорает, исчезает.

Пол: Но в вас тоже есть мыслитель.

У. Г.: Когда есть мысли, есть мыслитель. Он приходит в соответствии с необходимостью, а потом уходит; он здесь не задерживается. В вашем случае имеется параллельное движение, движение мысли и движение жизни. Здесь же есть только одно, единое движение. В следующий раз, когда я вас вижу, все данные налицо, но это не влияет на теперешнее действие в этой ситуации. Это происходит так потому, что в той памяти нет никакого эмоционального содержания, здесь действует не психологическая, а фактическая память. Нет никакой интерпретации, поскольку здесь нет никакого интерпретатора.

А когда нет никакой необходимости, мыслитель исчезает, так как он не может оставаться долго, он сгорает, мысли сгорают. И есть только великое безмолвие, покой – состояние твоего бытия. Это естественное состояние бытия, но то, что выделаете, неестественно. Поиски счастья, сексуального удовлетворения – это все вариации одного и того же.

* * *

У. Г.: Все, что мы видим, – это создание ума, за исключением природных элементов. Человек создал даже мини‑море для собственного удовольствия. Все это кажется фантастическим прогрессом.

Пол: Все это – продукт человеческой энергии, и она невероятно возросла за последнее столетие. Теперь люди даже производят ядерную энергию. Так что имеется восходящая кривая, что замечательно.

У. Г.: Вы называете это прогрессом, и это происходит только в таком направлении. Но человек как таковой не прогрессировал. Он – по‑прежнему животное.

Пол: Но мы видим, что эта энергия умножается в сотню, в тысячу раз.

У. Г.: Она уничтожит человека. Для того чтобы сохранять темп, вы будете все больше и больше двигаться в том направлении. Это коллективное, а не индивидуальное. Однако суть в том, что постоянное использование этой энергии – расточительный процесс. Он уничтожает возможность понимания.

Пол: Значит ли это, что чем больше и больше человек использует эту энергию, тем слабее он становится?

У. Г.: Это может приводить к более комфортабельной жизни, но энергия расходуется в расточительном мышлении, и это делает его все более трудным для понимания. Так что вы можете делать? Вы должны использовать тот же самый инструмент (ум) – поскольку у вас нет никакого другого инструмента, – чтобы видеть, что вы делаете и как вы сами себя обманываете. Это подобно собаке, пытающейся поймать свой собственный хвост, или попытке обогнать свою тень – вам это никогда не удастся. Это не метод. Когда вы видите это сами или когда мышление понимает, что оно делает, то оно, естественно, замедляется, но оно не может остановиться, поскольку есть гигантская инерция. Но процесс ослабления должен где‑то начинаться.

Пол: Но мы не знаем где, как и почему

У. Г.: Об этом вообще нечего беспокоиться. Нет никакого другого берега, которого можно достичь, никакой другой стороны, никакого назначения или цели. Важно только плыть. Вы боитесь, что утонете, если не будете продолжать делать то, что делали всегда. Просто дайте этому шанс и плывите сами. Это просто, у этого есть свой собственный механизм, и оно выживет.

Что такое правильная пища? * Мы кладем в желудок идеи * Религиозные практики направлены на подражание жизням мудрецов * Как пранаяма и хатха‑йога влияют на тело * Что такое эмоция * Чувство – это тоже мысль * Желание – это животная энергия * Есть ли что‑нибудь в западных психологических понятиях сознания, подсознания и бессознательного?

Пол: Можем ли мы обсудить, что такое «правильная пища»?

У. Г. Кришнамурти: Тело нуждается в пище. Как только вы ставите вопрос о «правильной пище», вы вводите в это управление. Желудок может переваривать что угодно, но мы кладем в желудок идеи, и способность, микрофункция желудка уничтожается умом.

Пол: В самом деле?

У. Г.: Несомненно, вы едите для своего удовольствия, а не для тела. У нас вырабатывается привычка. Если вы следите за собой, то будете это знать. Отказавшись от какой‑то пищи, которая вам нравится, вы увидите, как работает ум. Сидение за обеденным столом – это нечто. Распознавание пищи, ее вкуса – все взаимосвязано. За едой вы думаете и уничтожаете полностью возможность того, что может давать вам пища. Этот мыслительный процесс требует притока крови в мозг, а она на самом деле нужна в желудке. Вот почему существует традиционное изречение, что за едой не следует ни говорить, ни думать.

Вот что происходит, когда я ем: поскольку я не думаю и даже не знаю, что я ем, вкуса и тому подобного, пища идет в желудок и сразу же происходит прилив крови к желудку, и это вызывает великое блаженство (смеется).

Это блаженство – не результат медитации или чего‑либо; оно есть потому, что кровь пошла туда, где она необходима. Это естественное функционирование тела. Тело обладает собственным разумом. Дайте ему шанс. Человеческий интеллект, который мы развивали миллионы лет, не сравнится с разумом тела. Оно заботится о себе. Поэтому вы не можете есть неправильную пищу. Эта естественная система имеет собственный отвергающий механизм, и потому сразу же следует реакция и неправильная пища отвергается.

Пол: Итак, отказывая себе в пище, которая тебе больше всего нравится, можноузнать о функционировании своего ума.

У. Г.: Знаете, в Индии считается, что когда совершаешь паломничество в Бенарес, следует отказываться от того, что тебе больше всего нравится. Некоторые люди переставали есть определенные фрукты или сладости, или что‑то вроде этого. Но это так не работает. Я знал монаха, говорившего, что он дал обет не есть, не иметь или не касаться определенных вещей, и он отказывался от всех этих вещей, которые ему не нравились (смеется). Он был весьма знаменит и выступал с лекциями о «Бхагавад‑гите».

Понимаете, мы подражаем, и это не поможет. Делать добро, быть любезным, отказываться от чего‑либо, вести себя определенным образом – все это попытки подражать жизням мудрецов. Это не поможет, и это не способ понимания мудрецов, будь то Будда, Иисус или другие мудрецы. Если они есть, то это для того, чтобы вы могли понимать, что есть возможность такого бытия, такого состояния бытия. Но вместо этого вы подражаете их жизням и создаете это подражание по всему миру. Вы создаете буддизм, и вы создаете христианство, и между ними есть конфликт. Верование – это то, что разделяет вас и меня. Но если у нас обоих нет никаких верований, что нас разделяет или соединяет?

Общность подразумевает наличие общих интересов. Вы идете в бар и пьете пиво, сидя вместе с другими любителями пива; точно также вы идете в церковь или в храм. Употребление алкоголя может быть антиобщественным или считаться вредным для общества, но это другое дело. Как бы то ни было, верования и принадлежность к группе нас разделяют.

Веришь ли ты в Бога? (смеется) Я задаю этот вопрос самому себе. Ответа нет, поскольку идея Бога, которую ты создал для себя, рождается из страха, так что на самом деле для тебя не важно, существует ли Бог, но с таким образом Бога удобно жить. Вот почему говорят, что в Индии 330 миллионов богов; 330 миллионов человек создали богов своего собственного воображения (смеется).

Поэтому все эти теории, концепции, аргументы относительно доказательства существования Бога не имеют смысла, когда имеешь дело непосредственно с этим вопросом. Почему ты веришь, почему ты создал это для себя? Самое важное, что тебе нужно понять для себя, это страх. Но идея Бога не имеет вообще никакого отношения к этому состоянию.

Пол: Когда я слышу, как вы все это говорите, я чувствую, что это то, чего мы хотим, чего я хочу; иметь такую жизнь, где пет абсолютно никакого конфликта и потому есть состояние покоя и мира.

У. Г.: То, чего вы хотите, не существует, и этого вы не хотите (смеется). Понимаете, если вы не ищете того, что не существует, если вы полностью это прекращаете, тогда есть возможность, что это произойдет. Но вы хотите отвлекать себя вещами, которые не существуют. Но вы не можете и полностью отвлекать себя, и именно это зря растрачивает энергию.

Пол: Но мы все еще продолжаем надеяться, что будем способны преобразовывать эту энергию.

У. Г.: Вы теряете эту энергию, думая, что она каким‑то образом будет преобразована. Как это может быть возможно?

Пол: Теперь мы знаем, что у нас есть иллюзии относительно того состояния и что мышление наносит вред.

У. Г.: Вред наносит не мышление, а мыслитель. Внутри вас есть мыслящий и чувствующий субъект. Называете ли вы его «я», или эго, или еще как‑то, именно он создает этот вред. Само по себе мышление не может создавать никакой проблемы. Это просто вибрация, и когда вы переводите эту вибрацию на язык своего прошлого, она становится вредным элементом. Вы ничего не можете поделать с мышлением; просто оставьте его в покое. Но проблема в том, что вы хотите им манипулировать, управлять, и изменять его в определенном направлении, и именно это создает то параллельное движение и вред.

Пол: Для меня по‑прежнему загадка, почему то же самое не происходит в вас, хотя у вас тоже есть мысли.

У. Г.: Здесь они стали одним, движение мысли и движение жизни. Это единое движение.

В вас есть параллельное движение, поскольку всегда есть мыслитель. Это перевоплощение. В том смысле, что «я» все время перевоплощается. Это общий фонд, то, что вы называете общественным сознанием. Всякий раз, когда вы мыслите, вы увеличиваете этот фонд. Так как же вы можете быть в мире с самим собой? Все человеческое сознание воюет с самим собой. Поэтому, когда происходит взрыв и индивид выходит из мысленной структуры, этот взрыв влияет на весь фонд сознания. Когда нет отдельности, все, что происходит здесь, влияет на все. Это невозможно измерить, это неизмеримо.

Вы пытаетесь опустошать океан в своей маленькой чашке, являющейся вашим индивидуальным сознанием. Когда эта чашка, или сосуд, разбивается, происходит гигантский взрыв, и начиная с этого все, что происходит там, происходит и здесь. На меня влияет все. Я использую слово «влияние», но это влияние – другое. Это уязвимо и испытывает влияние всего окружающего. Если есть страдание там, то есть страдание здесь (в У. Г.); в этом смысл сострадания – быть затронутым всем, происходящим вокруг тебя.

Пол: Что удерживает это движение жизни отдельным от происходящего вокруг?

У. Г.: Мыслитель.

* * *

У. Г.: Если вы не переводите все это в мистические термины, у вас остаются эти различные (64) точки тела, где ощущается биение пульса. Врачи ощущают его только здесь (на запястье), но если вы делаете дыхательные упражнения, вы обнаружите, что все эти пульсации ощущаются здесь, и когда поступает слишком много энергии, руки автоматически соединяются здесь. Вы понимаете смысл всего этого не в символических, а в физиологических терминах. Возьмем, например, «Ом», о котором говорят индуисты. Когда вы повторяете «Ом», меняется весь паттерн дыхания. Повторяя это сотни и тысячи раз, вы думаете, что паттерн дыхания каким‑то образом схлопывается и будет становиться единым с движением жизни. Возможно, идея в этом, именно поэтому они повторяют это тысячи раз. Смысл этого утерян. Быть может, человек, который говорил об этом, пережил это сам.

Поэтому я настаиваю, что вы не достигнете этого состояния с помощью пранаямы и хатха‑йоги. Но когда это случается, вы будете иметь все, не прося ни о чем и не причиняя никакого вреда своему телу.

И, знаете, когда входишь в это состояние, челюсти очень плотно сжимаются – здесь есть две чувствительные точки, как раз там, где дантист делает укол, чтобы обезболивать эту часть. Все это ты открываешь для себя сам, не читая никаких книг и не представляя себе все это. Это приходит само собой, и ты узнаешь.

Йоги говорят, что в теле есть шестьдесят четыре точки; может быть, они правы. Я не сосчитал их, но знаю, что ощущаю, когда в этих различных точках бьется пульс. Вот почему я говорю – никогда нельзя понять жизнь. Любой смысл, который ты вкладываешь в жизнь, не обоснован, это только создание структуры мышления. Когда ум успокаивается, есть возможность ощущать эти точки. Когда ты делаешь пранаяму, под пальцами начинают пульсировать десять точек. Здесь нечего достигать. Это единство жизни.

Гуляя с женщиной, ты кладешь свою руку и держишь ее здесь (на бедре). «Кама‑сутра» описывает эти две точки как дающие возможность необычайного экстаза (смеется).

Любой звук вибрирует внутри всего тела и все эти точки пульсируют. После выполнения асан йоги пульс замедляется, а при выполнении физических упражнений, напротив, ускоряется. Это означает, что он должен замедляться, делаясь все медленнее, что вводит тело в успокаивающее, умиротворенное состояние. Это гармония, а не спокойствие ума.

Знать все об этих точках ничего не значит. Йоги знали о них все, и они могли замедлять сердцебиение до минимума и делать всякое тому подобное, но все это не имеет никакой ценности. Зачем? Пульс, сердцебиение и сила жизни устанавливаются сами собой – не то чтобы был кто‑то, осознающий жизнь, но сама жизнь осознает свои невероятные глубины. Это безмерное магнитное поле. Поскольку там нет никаких рубежей, никаких границ, эта энергия, которая не отделена и не отлична от жизни, не может не выражать себя своим беспредельным и безграничным образом.

Пол: Помогает ли йога подчинять себе эмоции?

У. Г.: Нет, она только вводит ваше тело в совершенное состояние. Зачем есть? Это то же самое. Это необходимо (смеется), поскольку это единственное, что у вас есть (тело). Когда дух, атман и все такое прекращается, есть только тело.

Пол: Вы имеете в виду, что йога не помогает лучше понимать вещи?

У. Г.: Почему только йога, там вам не может помочь никакая система. Асаны йоги и медитация, которая составляет часть йоги, – не путь к пониманию этого. Вы начинаете, когда тело находится в совершенном состоянии. Сперва самоконтроль, самодисциплина, потом физическая дисциплина, потом пранаяма, затем идет вопрошание и, наконец, медитация. Это последнее, что надо делать, а не первое. Иногда медитация вызывает расстройство. Но, согласно какой‑то теории, все это надо делать одновременно. Я не знаю, и это меня не интересует.

Пол: Но медитация действительно дает результаты.

У. Г.: Да, медитация дает непосредственные результаты, и это то, чего вы хотите. Но, по своей основе, медитация идет в противоположном направлении, хотя и дает желаемый результат. Но она не идет в направлении ликвидации того, что вы хотите ликвидировать.

Пол: Кроме того, медитация дает тебе чувство свободы.

У. Г.: Чувствовать себя свободным – это недостаточно хорошо (смеется). Даже пьяница чувствует себя свободным и кем‑то необычайным. Он получает силу делать что‑то такое, чего он обычно не может делать. Медитация дает в точности то же самое. Чувствовать себя важным, спокойным, свободным ничего не значит. Это приходит, а потом уходит. Поскольку это уходит, вы хотите находить нечто постоянное. Вы хотите постоянного покоя, но такой вещи не бывает. Чувства свободы, счастья, блаженства – это все мысли, и они должны двигаться, они не могут останавливаться. Когда вы понимаете, что ничего не можете поделать с движением мысли, ваш подход ко всему этому меняется.

Поиск по сайту: