Опыт всегда выражен в терминах вашего происхождения, вашего прошлого: Ум клеток и первичное состояние без примитивизма 1 страница

У. Г. Кришнамурти: Ты так тих, что ощущаешь пульс без всякой внешней помощи. В твоем теле есть шестьдесят восемь точек, где ты ощущаешь биение пульса. И ты слушаешь собственное сердцебиение без стетоскопа. И, понимаете, все тело – это электромагнитное поле. Каждое человеческое тело вырабатывает около ю‑12 ватт электричества. Внезапно, поскольку весь твой организм бездействует, происходит увеличение в миллионы раз. Это момент, когда жизнь осознает свои невероятные глубины. Ты никогда не сможешь передать тот момент.

Спрашивающий: Кто осознает это?

У. Г.: Не может быть и речи о какой‑то сущности внутри тебя, имеющей прямой контакт. Ты и есть то живое. Нет ничего, пытающегося устанавливать прямой контакт. То, что пытается смотреть на жизнь – и иметь опыт или знание жизни, – это ум, «я», и этого здесь нет.

С: Так что вы функционируете иначе.

У. Г.: Ваше тело функционирует точно так же, как мое. Это ваше естественное состояние, а не только мое. Когда происхождение, прошлое человека – не важно какое, итальянское, американское, японское или индийское – уничтожается, не буквально уничтожается, но исчезает, тогда то, что берет на себя руководство, – это только физическое. Все встает на свои места; даже мысль, которая была господином этого тела, становится слугой, позволяя телу функционировать его собственным естественным образом.

С: Человеческое тело одинаково во всем мире.

У. Г.: И то, что отличает одного человека от другого, это ум – ум индийца, ум американца, ум итальянца…

С: Они разные.

У. Г.: Они разные из‑за их образования, их прошлого. Я глупый, а вы гений потому, что в вашем мозгу функционирует больше клеток.

С: Нет, это тот же случай. Вы – индийский гений, а он – итальянский гений.

У. Г.: Он итальянский гений, и в его мозгу функционирует больше клеток. (От души смеются над этим.)

С: И мы используем преимущество этой имеющейся у нас небольшой дополнительной способности мозга для того, чтобы эксплуатировать других.

У. Г.: Да, я эксплуатирую свою способность, чтобы получать из нее все больше и больше чего‑то. Но если я вижу, что я в действительности делаю с этим, и когда эта структура приходит к концу, то, что у нас остается, – это то, что у нас есть, физический мозг, который обладает замечательным собственным разумом. Ваш интеллект с ним не сравнится.

С: Вы спрашивали меня: «Что есть истина? Что есть Бог?»

У. Г.: Реакция или ответ на этот вопрос зависит от подоплеки. Без исходных данных нет никакого ответа на вопрос. Вы не можете не давать ответ в соответствии со своим происхождением и образованием, будь то итальянское происхождение, американское или индийское. Я задаю этот вопрос с целью выяснить, можете ли вы давать любой ответ без этой подоплеки. Смотрите сами на свое происхождение. Не важно, что это за происхождение.

С: Так я ищу свой ответ в своем происхождении, в своем прошлом.

У. Г.: Да, в соответствии с вашим происхождением, с вашей подоплекой. Так что в действительности на тот вопрос нет ответа. Мне интересно поместить вас в то состояние, где вы прекратите это движение внутри себя. Не имеет значения, что это за подоплека. Я могу приводить вам цитаты из «Бхагавад‑гиты», из упанишад или других религиозных писаний, но эти ответы вас не заинтересуют, поскольку у вас есть свои ответы, соответствующие вашей собственной подоплеке. Вот почему я говорю, что там нет никакой коммуникации. Поэтому мне интересно поставить вас в ситуацию, где эта подоплека перестает давать ответы.

С: Но я думаю, отключить это очень трудно.

У. Г.: Вы не можете это прервать, поскольку боитесь это отключать. Все время должна быть непрерывность.

С: Подоплека продолжается.

У. Г.: Ваш ответ – это ваша подоплека. И также движение, которое продолжается внутри вас, – это подоплека.

С: Да, когда вы задаете вопрос, ответ появляется немедленно, в соответствии с моей подоплекой.

У. Г.: И это означает, что вы по‑прежнему продолжаете иметь дело со структурой – своей подоплекой.

С: Я понимаю, что это моя подоплека.

У. Г.: Я не хочу, чтобы вы давали такой ответ. Можете ли вы оставаться с вопросом? Я хочу, чтобы вы были в том состоянии не‑знания – «Я не знаю». Не говорите это мне или себе.

С: Я не знаю, правильно ли это...

У. Г.: Все правильно. Движение структуры внутри вас выкинуло слова. Это означает, что внутри вас по‑прежнему действует та же память.

С: Ответ внутри меня.

У. Г.: Понимаете, ответ, который вы дали, – это непрерывность. «Я не знаю» – даже когда вы так говорите, она не прекратилась. Это что‑то для вас значит?

С: Я не могу не давать ответ. Я всегда реагирую словами, внутренне или внешне.

У. Г.: Да. Так что вы видите, что это уловка выживания. Он хочет продолжать существовать. Движение мысли так или иначе хочет продолжать существовать. Иначе оно останавливается.

С: Я ничего не могу с этим поделать.

У. Г.: Нет нужды так говорить или даже говорить «Я не знаю». Это по‑прежнему подоплека. Это непрерывность. Она хочет продолжать существовать, и это выживание. Видите, поэтому я пытаюсь обращать ваше внимание просто для того, чтобы вы там останавливались. Там будет происходить нечто потрясающее, если вы можете останавливать это отвечание на вопрос самому себе или кому‑то.

Вы должны действительно быть в состоянии незнания, что означает: я действительно не знаю. То, что я знаю, – это то, что я прочитал до этого, что я услышал до этого. Я не могу дать ответ. Я не хочу, чтобы кто бы то ни было давал мне ответ. Я хочу находить ответ сам. Я хочу сам находить для себя ответ, потому что мне не интересны ответы, данные другими.

С: Но я могу пытаться ответить?

У. Г.: Вы можете пытаться. Мне нужен ваш ответ, если вы вообще можете дать какой‑то ответ. Все ответы, которые вы можете дать, до этого были даны другими, что я уже слышал или что «вы» сами пережили. Что такое переживание? Вы переживаете, если «вы» превалируете – посредством идей, посредством понятий. Это то, что мы называем переживанием. Но я говорю, что есть переживание, независимое от этой мысленной структуры. Когда вы перестаете давать ответ на тот вопрос, внутри вас берет верх нечто живое. Есть что‑то живое, начинающее выражать себя, когда вы прекращаете это делать. Но мы не хотим это прекращать. Если вы действительно находитесь в состоянии ума «Я не знаю», то не можете говорить «Я не знаю» – иначе это означало бы, что вы даете этому непрерывность. Слова дают жизнь подоплеке. Если и как только эта подоплека останавливается даже на долю секунды, она закончится.

С: Как формируется эта подоплека?

У. Г.: Подоплека обусловливается матерью в ее чреве, а также клеточными структурами. Они передаются. Клетка обладает собственной памятью.

Каждый нерв, каждая клетка в вашем теле имеет собственную подоплеку. Умственно вы можете быть спокойным. Но есть другие вещи, которые очень активны. Там царит невинность. В клетках еще есть живое качество. Но оно уничтожается родителями, уничтожается обществом, уничтожается всеми окружающими. Вы когда‑нибудь говорили с детьми? Дети спрашивают нас: «Что это?» и «Что то?». И потому вы говорите: «Это цветок, это цветочный горшок, это тюфяк, это книга». И так ребенок повторяет снова и снова, пока не связывает слово с объектом. И с этого момента мы всегда связываем объект только со словом. И мы теряем способность смотреть на вещи как они есть.

Возьмем пример пищи. Когда вы что‑нибудь едите, вы едите свои воспоминания, свои идеи, посредством чего уничтожаете возможность того, что может с вами делать пища. Вы помещаете в свой желудок идеи, вы помещаете в него теории. Скажем, вы никогда не ели манго. Я даю вам манго и даже не говорю вам, что это такое. Как только вы видите его цвет, вы соотносите его с персиками, которые вы ели до этого. Чувствуя его вкус на языке, вы стараетесь вспомнить все вкусы, похожие на этот. Так процесс продолжается, и вы ничего не едите. Возможно, когда вы что‑нибудь едите впервые, вы получаете от этого наслаждение. Во второй раз вы вообще не получаете наслаждения ни от чего. Нет никакого наслаждения. Мы вообще не получаем наслаждения – мы живем в мире удовольствия. Удовольствие означает момент повторения. Я хочу, чтобы конфеты имели точно такой же вкус, как раньше. Поэтому я ем свои воспоминания – я не ем вещь, которая есть.

С: Первый процесс – это думать желудком. Это мне известно.

У. Г.: Вкус.

С: Я уверен в этом, потому что когда взрослый человек что‑либо пробует на вкус, он знает, что может думать желудком. Первое впечатление, первое признание исходит от желудка. Я в этом уверен, потому что пробовал достаточно раз, чтобы знать это состояние.

У. Г.: Понимаете, если бы для вас было возможно есть – не важно что, будь то макароны или что угодно еще, – если вы можете есть без того, чтобы действовала эта мысленная структура, тогда вы едите. Вместо этого, как только вы что‑нибудь едите, вы начинаете распознавать вкус – соленый он или сладкий. Но без этого процесса, все время функционирующего внутри вас, вы будете чувствовать необычайную безмятежность. Это обусловлено физическим действием… кровь устремляется к желудку, потому что желудку нужна кровь. Если я думаю, когда ем, то думаю потому, что узнаю вкус, я вспоминаю, что мне нравится и не нравится, – весь этот процесс мышления продолжается. Я одновременно думаю и ем. Вот почему некоторые религиозные системы запрещают говорить. Это не помогает, поскольку даже если я не говорю, я внутренне думаю. Мысли продолжаются все время. Так что нет никакого наслаждения.

Поэтому если человек может есть, не думая, кровь устремляется к желудку. Когда вы что‑нибудь едите, желудку нужна кровь. Поток крови к желудку вызывает необычайный покой, выходящий за пределы понимания. Есть наслаждение – чистое наслаждение. Но то, что имеет место в вашем случае, – это удовольствие. Удовольствие – это повторяющийся процесс. Я ничего не говорю против удовольствия. Это повторяющийся процесс, и потому он истощает чувства. Но здесь (в случае У. Г.) чистая и простая жизнь со своими чувствами в максимально возможной степени.

Что я пытаюсь делать – это помещать вас в то состояние не‑осознавания. Это исследование происходит при совершенно другом образе жизни с вашими чувствами. Это означает, что вы позволяете этим чувствам действовать их собственным образом. Здесь нет ничего мистического. Это вообще не имеет отношения к мистицизму. Это чистое и простое функционирование чувств в максимально возможной степени.

Глаз смотрит. Понимаете, глаз обладает панорамным видением вещей, поскольку он воспринимает все полностью. Вы можете заметить, что я не моргаю. Рефлективное действие отсутствует. Поэтому имеет место полное внимание к тому, на что я смотрю. Врачи‑офтальмологи говорят вам, что веки обязательно должны моргать. Это не обязательно. Рефлекторное действие означает, что вы испуганы. Они говорят, что это защита от страха[5]. Но когда я смотрю на объект, мои веки вообще не моргают. Даже рефлекторные действия претерпевают преобразующее изменение. Поэтому ты смотришь на вещи всем своим существом. В этом участвует все твое существо, а не просто ум, не просто мышление.

Между тобой и объектом имеется своего рода осмос[6]. Движение собаки порождает движение внутри вас. Не называйте это единством жизни. Это не то, что вы думаете. Имеется живой контакт с тем движением. Движение там и движение внутри вас это одно и то же – не в мистическом смысле, поскольку на глаз ничто не влияет. Я никогда не называю это собакой. Если я называю это собакой, значит, вмешалась мысль. Иначе ты наблюдаешь эту вещь как субъект, который раньше никогда не видел такую сцену. Не то чтобы я не знал, что это собака. Если вы спросите меня, что это такое, я скажу – это собака. Возможно, это пудель или что угодно другое. Налицо вся подоплека. Доступная вам подоплека – все научное знание, не только ваше, но и всего человечества. В этом нет ничего мистического. Это чистое и простое функционирование человеческого организма на максимуме его возможностей.

С: Утром вы говорили о человеческом инстинкте. Отличается ли он от животного инстинкта?

У. Г.: Человеческий инстинкт? Мы не дали человеческим инстинктам возможности развиваться, поскольку не знаем, как они начинают функционировать. Мы так напуганы, мы так привыкли к этой жизни в этом мире идей, мыслей и воспоминаний; все окружающие – все общество – заинтересованы в продолжении этого. Так что вы хотите помещать себя в эту структуру общества. Вы это приняли и вы принимаете непрерывность, потому что хотите продолжаться. Мы прошли долгий путь от пещерного человека.

Для того чтобы позволить этому – естественному состоянию – случиться, нам необходимо вернуться. Это завершенный цикл. Мы были в изначальном, первобытном состоянии бытия. Однажды мы должны вернуться. Не то чтобы мы действительно пошли обратно, но мы должны прекращать все наши достижения с помощью всей мудрости, которую приобрели. Чтобы создавать все это, человеку было необходимо бороться против природы. Дикарю было необходимо развивать этот интеллект и работать так, как он работал. Все созданное нами – результат этого интеллекта, результат мышления. Глупо отмахиваться от этого и говорить, что все это чепуха. Время нельзя повернуть вспять. Но отдельному человеку необходимо понимать, как он функционирует, и класть конец этой миллионнолетней подоплеке. Эта подоплека придет к концу, когда вы остановитесь. И тогда вы придете в то первобытное состояние без примитивизма, без животного инстинкта, и это – ваше естественное состояние бытия.

Поиск всегда бывает в терминах завтрашнего дня: бесполезность методов и техник. Структура мышления и привязанности. Ви́дение – это окончание

У. Г. Кришнамурти: Понимаете ли вы абсурдность поиска? Поиск чего? Поиск всегда бывает в терминах завтрашнего дня. Мы ищем время; мы разыскиваем завтрашний день. Поскольку это не горит сегодня, мы познаем завтра.

Пол: И этот разрыв, как вы говорите, нужно заполнять системами.

У. Г.: Да, системами. Время – это система, разве нет? А мышление – это время. Этот поиск, сэр, продолжался сорок лет.

Пол: А можете ли вы с определенностью сказать, что все эти сорок лет были истрачены впустую?

У. Г.: Из‑за этого времени, из‑за всего этого занятия поиском.

Пол: Но все, что вы увидели и с чем соприкоснулись, возможно, каким‑то образом связано с тем, что вы сделали за эти сорок лет?

У. Г.: Нет. Моя прошлая жизнь, моя борьба, мои открытия бесполезны для кого‑то другого.

Пол: Так что, они ничего не стоят?

У. Г.: Ничего. Никто ничему не научится из того, как я жил и работал. Так что моя биография вообще не имеет никакой ценности ни для кого. Глупо исследовать чье бы то ни было прошлое.

Пол: В определенном смысле кажется интересным исследовать прошлое, чтобы выяснять, где и как развивались определенные мысли и действия, почему человек таков, каков он сегодня. Это то, что делают психоаналитики.

У. Г.: Допустим, я говорю вам, что весь этот психоанализ – чушь.

Пол: Да, он кажется чушью, поскольку в некоторых отношениях..

У. Г.: Да, возможно, он будет помогать больному человеку. Я не знаю. Но все психологические теории вообще несостоятельны.

Пол: Потому что то, что они извлекают из подоплеки, выражается в терминах так называемого сознания…

У. Г.: Но интересно ли вам выяснять самому? Я хочу выяснять сам. Поэтому я проверил все психологические теории. От всех них нет никакого толку, равно как от всех религиозных утверждений всех религиозных учителей. Но каким образом выяснять самому? Мне хочется знать самому. Вы знаете, необходимо именно это – горение. Мне приходится выяснять самому; мой вопрос был таков: есть ли в этом вообще что‑то? Быть может, Будда – обманщик, быть может, Иисус – обманщик… и все религиозные учителя. Все они слишком далеки от меня: мы не знаем никого, кто живет здесь. Здесь мы слушаем Дж. Кришнамурти – 800 человек приходят и слушают его. Если вы спросите их, 800 человек дадут 800 разных вариантов того, что там происходит. Слушают ли они одного и того же человека? Мы слушаем самих себя. Так что этот вопрос всегда меня волновал. Эти люди вокруг меня – обманщики. Они повторяют все то же самое, что любой мог бы прочитать в книге, говоря людям, что это их опыт. Да, мы все переживаем опыт. Он становится нашим – знание становится нашим. Так что постепенно, завтра, в следующей жизни, я выясню, я достигну… это меня вообще не интересует. Поэтому если вы не можете это мне дать, если никто не может это мне дать, нет никакой внешней силы, способной это делать, что я буду делать? Вы видите затруднение? Я должен выяснять сам.

Пол: Но для этого я должен быть готов потерять все.

У. Г.: (смеется) Что тут терять? Скажите мне. Если заглянуть внутрь вас, что там терять? Вы не уходите из своего дома, оставляя свои 75 акров земли. Даже если так, вы несете себя с собой, куда бы ни шли. Вы можете уйти и провести сорок лет в пещере в Гималаях, вы может оставить свое имущество, жену и детей, как сделал я, но куда бы вы ни шли, вы будете нести с собой самого себя. Вы понимаете? Так какой цели это служит? Это не служит никакой цели.

Понимаете, когда все это вопрошание приходит к концу, оно начинает жить. У живого тела тоже есть возможность выражать себя, осознавать то. Вы не знаете это живое качество жизни из‑за вашего вопрошания за вопрошанием, из‑за желания понять.

Пол: Я знаю, что на самом деле не знаю...

У. Г.: У вас не было шанса.

Пол: У меня не было шанса.

У. Г.: Эти американцы! Если вы бросаете курить, это не означает, что ваши шансы сколько‑либо лучше. Теперь, шутки в сторону, вы можете курить. Я не буду возражать.

Пол: Вы знаете что? Я все еще смотрю на тот вопрос, который мы недавно обсуждали. Понимаете, несколько лет назад я действительно попал в переплет. Ситуация в моей семье и моей жизни была действительно ужасной. И она была ужасной потому что я пытался следовать доктрине. Была доктрина, была моя профессиональная работа, и было старание все это объединять. Это было невозможно, и моя жизнь была полна конфликтов и непрерывной войны.

В то время я слушал беседу Дж. Кришнамурти о мыслителе и его мыслях и о том, что мир мыслей подобен этому сомнительному миру Так сказать, в своих мыслях человек считает себя лучше животных. Это не так. И это как‑то на меня влияло, поскольку тогда я видел претензию на единство, иллюзию, за которой я гнался. Доктрина, семья, работа и все то – они были на одном и том же уровне. Я не был вне этого.

Возможно, не полностью, и не раз и навсегда… но я изменился. Вчера вы говорили, что наша жизнь – неразбериха и страдание. Теперь я не чувствую, что моя жизнь – страдание.

У. Г.: То, что я говорил, не было отражением вашей жизни. Это было общее утверждение.

Пол: Хорошо, это общее утверждение. Но я имею в виду вот что: можно видеть притязания, которые у нас есть, и то притязание не было вне поля идей. И с этим осознанием неразбериха закончилась – не полностью, но в огромной степени. Поэтому имело место изменение.

У. Г.: Я на самом деле не знаю, что вы пытаетесь сказать.

Пол: Я хочу сказать вот что. Вчера вы говорили, что ты либо видишь это, либо не видишь. И из того, что я пережил в своей жизни...

У. Г.: Это постепенно, это…

Пол: Нет. Но я не знаю, что значит видеть полностью. Может быть что‑то, что я не вижу. Но я увидел, что мы меньше страдаем, когда ясно видим свои жизни, когда распознаём свои притязания. Конфликт может прекращаться.

У. Г.: Тогда в чем проблема? Что вы хотите искать дальше? Почему вас беспокоит то, что я вчера говорил?

Пол: Это не противоречит тому, что вы вчера говорили.

У. Г.: Ладно, я скажу вам. Ты видишь или ты не видишь. Это утверждение. И вы хотите применить его к конкретной ситуации.

Пол: Не совсем так. Я не вижу.

У. Г.: Не видите что?

Пол: Не вижу, что вы говорили.

У. Г.: Что не видите?

Пол: Может быть, я пытаюсь видеть что‑то еще, что‑то в моем теперешнем состоянии.

У. Г.: Поскольку вам кажется, что если бы вы были способны навести какой‑то порядок в своем образе жизни, видя все больше и больше того, что вы хотите видеть, это сделает его совершенным? Превратит в идеальный?

Пол: В каком‑то смысле да; но я также знаю, что это невозможно сделать.

У. Г.: Да. Понимаете, это способ; посредством этого видения вы все больше и больше способны создавать совершенные отношения – совершенное понимание между вами, вещами и людьми вокруг вас. Правильно?

Пол: Да. Вы очень хорошо это сказали. Но теперь, послушав вас, я остановился, поскольку осознаю, что в этом направлении не может быть никакого прогресса. Но был лучший или менее глупый образ жизни.

У. Г.: Где та лучшая жизнь?

Пол: Потому что раньше были конфликты...

У. Г.: Ладно, раньше моя жизнь была неразберихой, а теперь она чудесная.

Пол: Она не чудесная…

У. Г.: Ладно, тогда почему вы все еще ищете чего‑то большего? Это то, что я пытаюсь сказать: почему вы думаете, что есть что‑то большее?

Пол: Может быть, мы ищем большего. Но почему мы это делаем? Почему мы вообще чего‑то ищем?

У. Г.: Вы всегда будете в той же самой ситуации – думая, что есть что‑то еще, что‑то лучшее, самое лучшее, вы знаете. Вы видите первое руководство и решаете проблему, а потом – второе руководство, и так далее и далее. Что еще есть? Я хочу знать. Чем вы не удовлетворены? В результате какого‑то опыта или слушания кого‑то, это помогало вам придумывать для себя другой способ и наводить какого‑то рода порядок в вашем мышлении и вашем образе жизни, правильно? Ладно, если хотите, будьте благодарны этому. Тогда почему вы по‑прежнему пытаетесь улучшать эту ситуацию?

Пол: Потому, что это кажется мне только частью чего‑то, что могло бы быть намного лучше, намного больше.

У. Г.: Ладно, но пока вы думаете в терминах новых шагов, в терминах нового прогрессивного мышления. Так что вы ничего не увидели. Смотрите, сотни и тысячи человек ходят на собрания Билли Грэхема, и он изменил весь их образ жизни и мышления. Но не будем вдаваться во все это. Это только для того, чтобы побудить вас понять, что тот факт, что вы все еще думаете в терминах улучшения вещей, это основная проблема – быть чем‑то иным, чем то, что вы есть. Как вы говорили, глупый человек, желающий становиться умным, – вот проблема. Если этого прогрессивного мышления нет, то вы допускаете, что тот парень будет оставаться глупым. Да, он будет оставаться глупым, но он никогда не будет смотреть на свою глупость или называть то, чем бы она ни была, глупым. Это – разум.

Пол: Понимаю.

У. Г.: Это форма разума, которая рождается, когда вы видите, почему это в действительности глупо, и ничего с этим не делаете.

Это обусловлено тем, что вы думаете в терминах прогрессивного мышления и улучшения ситуации, которую, как вы думаете, вы уже привели в какой‑то порядок, но теперь вы хотите превращать это в еще лучший порядок, и это основная проблема. Но почему вы хотите улучшать ситуацию? Почему вы все еще озабочены ее улучшением?

Пол: Не то чтобы я был озабочен ее улучшением. Не то чтобы у меня была настоятельная потребность в этом. Но тогда… я не знаю, что сказать.

У. Г.: Это не ответ. Ладно, на самом деле вы не изменились, поскольку вы делаете в точности те же самые вещи по‑другому. Вы вкладывали некоторые усилия, пробовали какую‑то систему или доктрину. Они не оправдали ожиданий, а это (новый метод или техника) сработало. Поэтому вы хотите больше результатов от этого – вот и все. Это сработало и потому должно быть больше и больше этого, вот почему вы за этим гонитесь. Это означает, что по существу никакого изменения не было. Вы сбросили один покров и надели другой, и это подействовало. Но подействовало ли это? А потом кто‑то приходит и срывает этот покров, и вы говорите, что это вам помогло, и немедленно хотите надевать еще один покров. Почему вы это делаете?

Пол: Да, эта идея сработала. Другая идея не работала.

У. Г.: Да. Та идея не работала – доктрина или что‑то, что вы пробовали, не работала. Они создавали свалку. Но эта идея сработала, и потому вы хотите больше и больше результатов. Понимаете, бизнесмены знают, что сегодня их методы устарели. Все их способы действия устарели. Они знают свое положение. Но все же они очень храбро ищут чего‑то, о чем не имеют понятия. И они не могут избавиться от своих старых способов, потому что когда‑то они давали результаты. Здесь то же самое, не так ли?

Вы знаете, молитва действует. Вы видите результат. Хирургия помогает. То, что говорит Мао Цзэдун, работает и дало гигантские результаты. Ваша новая идея работает. Это не шутка. Это то, что все они говорят и делают. Поэтому они почитают Мао Цзэдуна, они почитают Иисуса, и, возможно, когда‑нибудь все вы будете почитать Дж. Кришнамурти.

С чем это вас оставляет? Все, что я говорю, – не смотрите на них; это не будет работать. Это явно не работает, но вы недостаточно честны, чтобы это признавать. Если бы все эти методы и техники, все эти философии и идеологии работали, вы бы не задавали вопросы, вы бы не искали новых решений, новых ответов.

Или вы снова и снова возвращаетесь к тому же самому опыту, к той же самой идее, и это тоже дает результаты. Вам следует видеть этих людей в Индии, они снова и снова возвращаются к одному и тому же. Они прибегают к «Бхагавад‑гите». Они бьют своих жен, воюют со своими соседями, вытворяют всякое, а потом идут и привлекают «Бхагавад‑гиту». Понимаете, иногда это действует. Это очень просто. Но видите ли вы абсурдность такого рода действий?

Пол: Это не полностью абсурдно. Когда вы находитесь в состоянии страдания, вы хотите выбраться из этого страдания; что‑то помогает, а другое – нет.

У. Г.: Для вас стала важна формула. Не то чтобы вы увидели проблему, но эта формула дала результаты. Это так же в области науки; это так же в области бизнеса. Это в точности то же самое, разве нет?

Не то чтобы вы поняли весь бизнес, но вы увидели, что эта конкретная формула дала результаты и, возможно, все еще дает результаты. И вы надеетесь, что она будет продолжать давать результаты, верно? Но тогда вы также боитесь, что эта формула может не работать в других обстоятельствах. Поэтому вы думаете, что должно быть что‑то большее – одна простая формула, чтобы раз и навсегда решать все эти проблемы. Ничего такого нет. Поэтому вам приходится прекращать применять эту формулу и иметь дело с проблемами без формулы, чего вы не хотите, поскольку боитесь, что попытка иметь дело с проблемой без формулы ухудшит ситуацию. Это не так, но вы никогда не пробовали.

Пол: В конце концов, это формула, которая уже дала результаты.

У. Г.: Я думаю, мы не продвигаемся с этим вопросом. По‑моему, это препятствие, это проблема – видеть целое. Вы не можете освободиться, вы держитесь за это. Если вы освободитесь, это исчезнет. Этого нет. Это пустые слова – болтовня внутри – и вы цепляетесь за пустые слова. Там ничего нет. Раз уж эта формула, эта идея, или как вы хотите это называть, всегда давала результаты, и до сих пор дает результаты, и, вероятно, будет давать результаты, вы не хотите от этого освобождаться.

Пол: Я согласен, но я беспомощен, я не могу просто так остановиться.

Поиск по сайту: