РАЦИОНАЛИЗМ)

Сциентизм в философии возникает как реакция на натурфилосо-фичность и абстрактность схем классической философии, которые, по мнению представителей данного умонастроения, не соответствуют дей­ствительному опыту, представляя собой лишь чистую рефлексивную спекуляцию конкретного мыслителя. Поэтому общим смысловым полем возникающих направлений становится критика систематического идеа­лизма. Иногда она ведется в достаточно мягкой форме и выглядит как своеобразное дополнение классических философских систем, что отра­жается даже в названии этих направлений (неогегельянство, неоканти­анство), иногда она принимает жесткий характер, направленный на полное отбрасывание классических традиций в философии (позитивизм, неопозитивизм).

В центре критической философской рефлексии очень часто оказы­вается фигура И. Канта, философия которого подвергается интерпрета­ции как бы с двух сторон - сциентизма и антисциентизма. И это не случайно, так как Кант "заготовил принципиальную платформу крити­ки неумеренных претензий логической "Системы" на адекватное пред­ставление мира"¹.

Так, например, в марбургской школе неокантианства, наиболее крупными представителями которой выступают Г. Коген (1842-1918), П. Наторп (1854-1924), Е. Кассирер (1874-1945), получают дальнейшее развитие антипсихологические установки кантовской философии. Фи­лософия трактуется здесь как рационально-теоретическая форма мыш­ления, которая должна ориентироваться на то, чтобы выступать в каче­стве науки и отвечать соответствующим критериям научности. Соответ­ственно наука для ее представителей - это высшая объективно-упорядочивающая форма человеческой культуры. Она как бы олицетво­ряет в себе разум как таковой, точнее, разум находит в науке свое ис­тинное прибежище. Происходит абсолютизация разума, но в его вос­приятии через науку, то есть отождествление разумности, рационально­сти с научностью. Объявляется, что мышление выступает единственным критерием определения объекта (Г. Коген), хотя на самом деле речь идет лишь об одной его разновидности, т.е. научном мышлении. Поэто-

¹ Зотов А.Ф., Мельвиль Ю.К. Западная философия XX века. М., 1998. С. 13.

му логика развертывания научной мысли превращается в логику разви­тия действительности. Соответственно философия как форма рацио­нально-теоретического сознания должна строиться по образцу науки. Неокантианцы сциентистского направления все время подчеркивают, что именно они верным образом интерпретируют философию Канта, выполняя поставленные им задачи рассматривать философию (метафи­зику) в качестве особой науки.

Феноменология Гуссерля (1859-1938) трудно поддается вписыванию в какую-то схему. Начав с фшюсофско-психологических установок ("Философия арифметики"), он затем резко изменяет характер своего творчества ("Логические исследования") и в русле идей неокантианства выступает за освобождение философии от психологизма. Философия должна быть построена как строгая наука¹.

Гуссерль ставит проблему обоснования наук о природе и истории, которые могут быть выработаны только в философии, выступающей строгой наукой о феноменах сознания. Соответственно для этого необ­ходимо очистить образы сознания от эмпирического содержания. Спо­собом такого очищения должна стать феноменологическая редукция, которая позволяет сознанию освободиться от смысла, навязываемого естественными науками. В результате можно выделить особое "чистое" образование, которое далее уже неразложимо и представляет собой "интенциональность", "направленность на предмет, которую Гуссерль рассматривал как чистую структуру сознания, свободную от индивиду­альных (психологических, социальных, расовых и др.) характеристик"². Последняя выступает как определенный мостик между субъектом и объектом. Она представляет и человеческое сознание, и одновременно мир бытия, предметности. Поэтому феноменология - это наука о чис­том сознании.

В более поздний период творчества Гуссерль вновь возвращается к психологизму в философии, резко критикует сциентистские установки в философии. Это делает его творчество своеобразным культовым фе­номеном, на который ссылаются почти все представители современных философских концепций иррационалистического и антисциентистского типа (Хайдегтер, Н. Гартман, Гадамер), включая и современный постмо­дернизм.

Более жесткую позицию по отношению к классике занимает пози­тивизм (О. Конт, Дж. С. Милль), который также развивает традицию

¹ Зотов А.Ф., Мельвиль Ю.К. Западная философия XX века. М., 1998. С. 216-218.

² Гайденко П.П. Гуссерль // Философский энциклопедический словарь.

М., 1983. С. 132.

элиминации философии из разряда наук. Опост Конт (1798-1857) исхо­дит из идеи, которую схематично можно выразить следующим образом. Человеческий дух проходит в своем развитии как бы три стадии: 1) ста­дия религиозная, концептуальным объектом которой являются фиктив­ные образы теологии; 2) стадия философская, которая оперирует мета­физическими абстракциями; 3) стадия научная, которая опирается на позитивные знания (отсюда и сам термин "позитивизм"). Соответствен­но философия, если она хочет действительно иметь хоть какое-то от­ношение к научному познанию, должна отказаться "от исследования происхождения и назначения существующего мира и познания внутрен­них причин явлений и стремиться, правильно комбинируя рассуждения и наблюдения, к познанию действительных законов явлений... Объясне­ние явлений есть отныне только установление связей между различны­ми явлениями и несколькими общими фактами, число которых умень­шается по мере прогресса науки"¹. Философия в своем традиционном, умозрительном виде, по мнению позитивистов, не может больше пре­тендовать на роль всеобщей методологии наук. Но поскольку такая все­общая методология необходима, то она должна быть выработана на ос­новании синтеза частнонаучных методологий и обобщена в особой "позитивной" науке.

«Конт формулирует в качестве базового принципа позитивизма тезис об относительности всех явлений к чувственным восприятиям, которые в свою очередь относительны; его последователь Милль менее радика­лен: он формулирует "принцип осознанности" как позитивистский "заместитель" "метафизического" закона достаточного основания (этот миллевский принцип гласит, что все действительное должно быть под­чинено условию быть сознанным)»². В результате при всех претензиях разрушить классические установки позитивизм сам реализовывался внутри данной традиции. Материя здесь выступала как "постоянная возможность ощущений". То есть сохранялась классическая онтологи­ческая схема "мир - реальность", которой так или иначе должен был заниматься философ.

В наибольшей степени позитивистская позиция становится попу­лярной в социологии, не случайно ее основателем как науки часто на­зывают именно О. Конта. Давая свою классификацию наук, он в ряду других наук, подобных физике или биологии, специально выделял со­циологию. Правда, сам термин был тогда не столь популярен, и Конт обозначает эту науку как "социальная физика". Это очень характерное

обозначение, которое четко выражает сущность позитивистского подхо­да. Как для описания и предсказания в природе существует наука, опи­рающаяся на физические представления о мире, так и по отношению к обществу должна существовать своя собственная "физика", наука, ис­следующая закономерности общества.

Прагматизм, представленный Ч. Пирсом (1839-1914), Дж. Дьюи (1859-1952), У. Джемсом (1842-1910), - философское направление, исходящее из критики классической философии за ее абстрактность и оторванность от проблем конкретного человека и призывающее, напро­тив, заниматься вопросами, которые стоят перед человеком в различных жизненных ситуациях. Соответственно вся окружающая действитель­ность отождествляется у них с опытом, а единственным критерием ис­тины является достижение практического результата.

Философия в понимании прагматизма должна помогать человеку "двигаться в потоке опыта к каким-то поставленным целям. Поэтому одним из определений истины у Джемса была ее способность вести нас от одной части опыта к другой, более нам желательной, разумеется"¹. Джемс был уверен в возможности улучшения человеческого мира, хотя и не смог предложить какие-либо варианты этого улучшения. Позиция Дьюи более глубока и конкретно практична. Он предлагает не просто опираться на имеющийся опьгг, но реконструировать его. Одним из средств такой реконструкции могла выступить педагогика как конкрет­ная программа преобразования системы образования.

Как мы уже отмечали, на рубеже XIX-XX вв. происходят карди­нальные изменения в культуре, связанные с резким возрастанием роли науки, которая буквально врывается на все уровни общественного соз­нания, на все срезы культуры. Создается ситуация прямой зависимости каждого человека и человечества в целом от результатов научной дея­тельности, что порождает своеобразную веру в нее. Происходит процесс социализации науки, исследования внутри которой строятся уже не по принципу личных интересов какого-то отдельного мыслителя, а по принципу социальной востребованности (социального заказа). Время гениев-одиночек миновало, пришло время организации научных откры­тий. В последнем случае формируются целые научные институты, вы­полняющие специфические исследования. Исследования осуществляют­ся коллективом ученых, каждый из которых выполняет определенные функции, часто даже не зная общей цели исследования. Это приводит к невозможной в более ранние времена проблеме "неосмысленности (или неполной осмысленности) большинства научных решений, обеспечи-

¹ Конт О. Курс положительной философии. СПб., 1900. Т. 1. С. 4.

² Зотов А.Ф., Мельвиль Ю.К. Западная философия XX века. М., 1998. С. 18-19.

¹ Зотов А.Ф., Мельвиль Ю.К. Западная философия XX века. М., 1998.

С. 44.

вающих достаточно эффективные практические рекомендации"¹. Это выводит на первый план лроблему выработки эффективных методов различения научного знания от ненаучного, а поскольку важнейшим элементом науки выступает теория (язык) - различения научных выска­зываний от ненаучных выходит на первый план в концепциях неопози­тивизма.

Общая установка зарождающегося направления неопозитивизма дос­таточно прозрачна и обоснованна. Поскольку любая наука - это прежде всего научная теория, а она, в свою очередь, представляет собой неко­торую языковую систему, то проблема отличения науки от ненауки, научных высказываний от ненаучных может быть решена на лингвисти­ческом уровне.

Соответственно в качестве эталона науки выступает та языковая система, которая относительно проста, логична и легко проверяема. Так, у Л. Витгенштейна в качестве эталона науки выступает формаль­ная логика, задающая общие критерии научности. При этом утвержда­ется, что эмпирическое знание дано человеку в чувственном восприятии и познание здесь возможно с абсолютной достоверностью. Теоретиче­ское же знание, в свою очередь, сводится к эмпирическому. Таким об­разом, функции науки можно свести к описанию явлений, а роль фило­софии - к анализу языка научной теории. "Цель философии - логиче­ское прояснение мыслей. Результат философии - не некоторое количе­ство "философских представлений", но прояснение предложений"².

По мнению Л. Витгенштейна, любое высказывание, имеющее смысл, должно быть сводимым к атомарным предложениям, которые, в свою очередь, являются лишь описаниями. Понятно, что философские (мета­физические) высказывания свести к атомарным и эмпирически прове­ряемым предложениям нельзя, поэтому они, по мнению философа, должны быть отнесены к разряду псевдовысказываний, которые, в свою очередь, с позиции научного анализа лишены всякого значения, а зна­чит, бессмысленны.

Поскольку наука - это прежде всего научная теория, эмпирический уровень которой представляет собой систему фактических высказыва­ний о реальном мире, то критерий научности имеет прежде всего эмпи­рический характер (подтверждаемость). Философия не может быть на­учной теорией, так как система ее высказываний не несет никакой фактической информации о мире и поэтому ее положения не могут

¹ Мамардашвили М. К., Соловьев Э. Ю., Швырев В. С. Классика и совре­менность: две эпохи в развитии буржуазной философии // Философия и наука. М., 1972. С. 79.

² Витгенштейн Л. Логико-философский трактат. М., 1958. С. 50.

быть подтверждены. Данный подход к демаркации философии и науки постепенно выкристаллизовывается в известный принцип верификации. Предложение считается научным, если оно верифицируемо, т.е. его следствия не противоречат базисному знанию, которое представляет собой совокупность протокольных предложений, достоверных описаний опытных данных. Если некоторые предложения нельзя верифицировать, то они не являются научными и должны быть изъяты из научной тео­рии.

Однако последовательное проведение данного принципа ставит под сомнение научный статус не только таких дисциплин, как, например, история или психология, но и естественных наук, которые очень часто базируются на утверждениях, которые не проверяются (например, поня­тие эфира в ньютоновской физике). Предложенная модель оказывается очень узкой, так как заставляет отказаться от общих предложений нау­ки, то есть от ее законов, достоверность которых нельзя обосновать с помощью верификации. Поэтому полное ее проведение потенциально возможно лишь в искусственном языке, тогда как реальный научный язык, являющийся расширением естественного языка за счет внедрения в него соответствующей научной терминологии и широко использую­щий универсальные предложения, не позволяет провести верификацию научных законов.

Р. Карнап, исследуя языковые структуры науки, пришел к выводу о том, что в них одновременно присутствуют два типа высказываний. Это, во-первых, высказывания, составляющие каркас научной системы, то есть ее теоретическая часть. Высказывания здесь носят осмысленный характер. И во-вторых - общие высказывания, которые составляют не­осмысленный блок знания, то есть философские высказывания. Одно­временно в языке науки присутствуют термины, которые несводимы к терминам наблюдения. Все это привело к тому, что неопозитивизм сам стал отказываться от жесткого проведения принципа верификации, "ослаблять" его. В частности, было предложено считать предложение верифицируемым, если существует логическая возможность его провер­ки. На деле это означало расширение принципа верификации, так как проверке не подлежат лишь бессмысленные выражения. Затем вводится принцип физической возможности верификации и т.д.

Внутри неопозитивизма возникает идея своеобразной "реабилита­ции" метафизики, которую пытается осуществить К. Поппер. С его именем связывают постпозитивистское направление в современной фи­лософии. Поппер подвергает критике неопозитивистский принцип ве­рификации с общих философских позиций, ставя вопрос о природе ра­циональности в целом и механизмах развития научных знаний. С точки зрения Поппера, принцип верификации в качестве критерия для опреде-

ления научности или ненаучности теории не выдерживает никакой кри­тики и представляет собой искусственное построение, не имеющее от­ношения к проблеме установления истины.

Действительно, человек лишь объявляет истинным некоторое полу­ченное им знание на основании им же выдуманных критериев. Таким образом, истина не столько выявляется человеком раз и навсегда (согласно каким-то критериям), сколько представляет собой некоторую цель, которая оправдывает сам смысл научного познания. Ученый стре­мится к истине, он должен быть уверен в ее достижении. Для этого конструируются различного рода критерии истинности, которые заведо­мо будут носить либо предметный, либо, напротив, самый общий харак­тер. Принцип верификации и является одним из искусственно сконст­руированных критериев. Выполнить его несложно, так как наука вра­щается в выдуманном логическими позитивистами методологическом кругу, и мир оказывается "наполнен верификациями".

Поскольку, по мнению Поппера, философия и наука представляют собой совершенно различные образования, то и в качестве критерия их различения должен выступать принцип фальсифицируемости научных теорий. С философской позиции путь к истине в науке есть постоянное отбрасывание ложных (включая и ставшие неистинными положения науки) знаний. Таким образом, научность теории определяется ее опро-вержимостью опытом, и если она принципиально недостижима или ис­кусственно заблокирована, то данная теория вряд ли имеет отношение к науке.

Статусом научности обладает такая теория, класс потенциальных фальсификаторов которой не пуст, например теория относительности А. Эйнштейна. Соответственно, чем больше класс потенциальных фаль­сификаторов, тем в большей степени теория фальсифицируема, то есть тем в большей степени она несет истинную информацию о мире. И на­против, чем в меньшей степени фальсифицируема теория, тем в мень­шей степени она говорит о реальности¹. В качестве примера последнего Поппер приводит философскую концепцию марксизма. Изначально эта концепция обладала признаками научности, так как ряд ее высказыва­ний подвергался хотя бы возможности опровержения. Однако при обна­ружении противоречащих фактов ее попытались "спасти", тем самым нарушив принцип фальсифицируемости путем объяснения противоре­чащих теории фактов в рамках новой, более широкой концепции (марксизм-ленинизм), что придало последней статус псевдонаучной тео­рии².

Итак, философия, по Попперу, конечно, не может быть наукой, так как ее высказывания неопровержимы, но это вовсе не означает, в отли­чие от утверждений логицистов, что ее высказывания бессмысленны. Поэтому принцип фальсифицируемости лишь проводит "демаркацию" между философией и науками и вовсе не отбрасывает саму систему философских знаний как ненужную и бессмысленную. Более того, эк­зистенциальные высказывания, которыми оперирует философия и кото­рые сами по себе, конечно, не фальсифицируемы, могут быть тем не менее фальсифицированы вместе с теорией, составной частью которой они являются. И тогда "экзистенциальное высказывание может увеличи­вать эмпирическое содержание всего контекста: оно может обогатить теорию, к которой принадлежит, и увеличить степень ее фальсифици­руемости, или проверяемости. В этом случае теоретическая система, включающая данное экзистенциальное высказывание, должна рассмат­риваться как научная, а не метафизическая"¹.

Кроме этого, философия стимулирует научный прогресс. Метафизи­ческие идеи указывают направления и тенденции развития науки. "От Фалеса до Эйнштейна, от античного атомизма до декартовских рассуж­дений о природе материи, от мыслей Гильберта и Ньютона, Лейбница и Бошковича по поводу природы сил до рассуждений Фарадея и Эйн­штейна относительно полей сил - во всех этих случаях направление движения указывали метафизические идеи"².

Необходимость философии связана также и с психологическими причинами. Ученый должен верить в свою творческую деятельность и в возможность постижения истины. Следовательно, он должен верить в те умозрительные построения, с которых начинается построение научной теории и которые могут быть "весьма неопределенными" и "неоправдан­ными с точки зрения науки", носить "метафизический характер"³.

Таким образом, "реабилитация метафизики" К. Поппером безуслов­но имела место, но не в решении проблемы сущности философии, ко­торая трактуется им в типично сциентистском духе. Предмет филосо­фии им резко ограничивается, в данном случае сводится к выполнению ею критической функции. Самое большое, на что способна философия, - это выступать умозрительной предпосылкой формирования научных идей. Поэтому, как отмечает М. Вартофский: "Поппер, в сущности, лишь модифицирует позитивизм, расширяя его представления о том, что считать осмысленным... Хотя Поппер и признает эвристическую и мето­дологическую ценность метафизической традиции, он не может понять,

¹ Поппер К. Логика и рост научного знания. М., 1983. С. 150, 238-239.

² Там же. С. 246.

¹ Поппер К. Логика и рост научного знания. М., 1983. С. 96.

² Там же. С. 40.

³ Там же. С. 60.

почему она имеет эту ценность". Основное его достижение в этой об­ласти - это более широкое обоснование рациональности, позволяющее и философию рассматривать как вид рациональной деятельности и не сводить последнюю только к эмпирическим критериям.

Последнее дает своеобразный импульс современному философскому течению, которое можно обозначить как критический рационализм, который основан на критике классической модели научной рациональ­ности как попытки выработки некой "чистой" модели, верной для всех и во все времена. Рациональность, утверждают представители данного направления, определяется всем социокультурным контекстом, поэтому вместо абсолютного обоснования знаний необходимо предложить систе­му альтернативных решений, локальных моделей объяснения. Рацио­нальное объяснение того или иного явления в таком случае есть акт свободного выбора. Но при этом следует осознавать, что такая тоталь­ная же познавательная установка должна сопровождаться и тотальной критикой тех ошибок и заблуждений, которые сопровождают научное познание².

Представители критического рационализма считают, что можно соз­дать некую общую модель научного рационализма, с помощью которой можно осуществить демаркацию между научным и ненаучным знанием, объяснить историю науки и те проблемные ситуации, которые в ней возникают. Такая модель должна представлять собой не некое завер­шенное образование, а открытую систему, своеобразную поисковую программу. Научная рациональность, таким образом, должна выступать не как характеристика научных результатов "задним числом", а как некое направляющее начало научной деятельности. Таким образом, мо­дель научной рациональности должна выполнять две функции. Функцию чисто логическую, которая устанавливает соответствие рационального знания нормам логики. И функцию методологическую, соотносящую конкретный научный опыт и принятый идеал рациональности. В сциен-тистском духе в качестве идеала научной рациональности предлагается физико-математическая модель научной теории.

Поскольку общая модель научной рациональности должна быть соз­дана на основе обобщения всех существующих научных теорий, то к этой задаче прежде всего и сводится специфика философии. "Собственной и, может быть, единственной задачей философии, которая

последовательно ориентируется на науку, на исследование, является создание единого и всеохватывающего определения соотношения всех научных теорий и способов объяснений, при помощи которых частная теория исследования материи становилась бы универсальной теорией действительного"¹. И соответственно сказанному выше главным мето­дом построения подобной общей модели выступает опять же тотальная критика, с помощью которой осуществляется анализ различных подхо­дов и отбрасывание ложных, неистинных. Поэтому сущностью филосо­фии, если она стремится быть научной или хотя бы приблизиться к данному идеалу, выступает критика. Философская деятельность есть по преимуществу деятельность критическая.

Дж. Пасмор утверждает, что в основе философии всегда лежит кри­тика, но метод этой критики видоизменяется в зависимости от области исследования и специфики данного философского мышления. Поэтому, например, в основе философской критики Платона стоит диалектика, у Бергсона это интуиция, у Гуссерля - феноменологическое описание, у Витгенштейна - раскрытие бессмыслицы языковых выражений. Фило­соф не имеет метода, характерного для всей философии, но "вправе использовать и использует любой тип критического обсуждения, обе­щающий прояснить вставшие перед ним проблемы"². Но даже в этой области своего применения философия должна ограничивать свое уча­стие в дискуссиях проблемами, которые по тем или иным причинам пока еще не поддаются конкретному научному решению. Именно по­следним объясняется так называемая "вечность" философской пробле­матики, которая обеспечивается, отмечает Дж. Пасмор, возможностью ничем не ограниченных рассуждений. Поэтому если философ берется за обсуждение научных дискуссий, то он не должен давать каких-то оце­нок, но должен заниматься лишь языковым описанием.

Цель философии, утверждает другой представитель данного направ­ления, Э. Тугеидхат, заключается в переосмыслении онтологических философских высказываний старой метафизики с помощью методов семантической формализации и прояснения семантической структуры философских понятий³.

П.Ф. Сгроусон также в русле аналитической интерпретации фило­софии видит ее задачу в прояснении сети разнообразных конкретных связей, в обращении с которыми мы, как существа, взаимодействующие

¹ Вартофский М. Эвристическая роль метафизики в науке // Структура и развитие науки (Из Бостонских исследований по философии науки). М., 1978. С. 71.

² См.: Albert H. Die Wissenschaft und die Fehlbarkeit der Vernunft. Tübingen, 1982. S. 9.

¹ Henrich D. Fluchtlinien. Philosophische Essays. Frank, a. M., 1982. S. 77.

² Passmore J. Philosophy// The encyclopedia of philosophy. P. Edwards ed. in chief. Vol. 6. N.Y., 1971. P. 218.

³ Tugendhat E. Vorlesungen zur Einführung in die sprachanalytische Philoso­phie. Frankfurt a. M., 1976. S. 54.

с миром и друг с другом, можем обладать практическим мастерством, не имея их ясного теоретического понимания.

Таким образом, представители постпозитивизма, как и всей аналити­ческой традиции, хотя и, по известному выражению К. Поппера, "реабилитируют метафизику", но значительно сужают область ее ис­следований, определяя ее прежде всего как критический анализ языка научных теорий. От философии в данных концепциях не остает­ся ничего, кроме логики. Несмотря на достаточно большое временное расстояние их от позитивизма О. Конта, говорящего, что в основе фи­лософии лежит наблюдение и установление через него связи между яв­лениями, аналитическая традиция в гносеологическом плане представ­ляет собой лишь модификацию данной установки, что приводит в ко­нечном счете "к отрицательной исследовательской программе" (B.C. Швырев).

Выдвигаемые модели научной рациональности являются по существу идеализированными конструкциями, оторванными от реальной практики науки, которая опосредуется иными видами человеческой деятельности и творчества, влияя на них и испытывая их влияние на себе. Да и сами эти модели создаются в условиях определенного социокультурного кон­кретно-исторического контекста, а потому являются весьма относитель­ными. Поэтому так же как невозможно ни от чего не зависящее "чистое мышление", невозможно выработать и эффективную и ни от чего не зависящую модель научной рациональности.

Сциентистская интерпретация философии присуща структурализму, прежде всего в его французском варианте¹, хотя предлагаемая им про­грамма в философском смысле шире, чем позитивистская или неопози­тивистская. Цель философии, считают его представители, заключается в поисках общего основания для естественных и гуманитарных наук. В наибольшей степени их сближает использование пусть и разных, но языковых структур. Окружающий нас мир с этой точки зрения пред­ставляет собой как бы совокупность зашифрованных истин. Это мир символики. Таким образом, задача философии - это нахождение в культуре скрытых базовых структур, которые являются основой тех или иных явлений в мире. Но поскольку эти базовые структуры доходят до нас в виде особых знаковых систем, то их смыслы можно "расчистить"

лингвистическими методами, выявив "чистые образы" сквозь многооб­разие окружающих нас языковых структур.

Философия, если она хочет относить себя к разряду наук, должна заниматься лингвистическим анализом. К науке (но не к научному по­знанию) могут приближаться лишь некоторые философские концепции, заполняя те области, в которых наука пока не развита. В этот момент философия отвечает научным критериям, так как стремится "объяснять бытие по отношению к нему самому, а не по отношению к моему "Я"¹. На развитой стадии наук философия не нужна, и конкретно-научные предметные объяснения лишают здесь философские умозрительные по­строения всякого смысла. Таким образом, степень научности филосо­фии зависит не от нее самой, а от того, насколько она используется в науках. В этом смысле научная философия возможна только как при­кладная дисциплина, а не как самостоятельная наука.

Одной из "личностно-психологических" причин этого является тот факт, что он исторически развивался в прямой полемике с французским экзистенциа­лизмом. Леви-Строс открыто дискутировал с Сартром, называя философию последнего "метафизикой для белошвеек". См.: Levi-Strauss. Tristes tropiques. Paris, 1969. P. 63.

ПО

¹ Levi-Strauss. Tristes tropiques. Paris, 1969. P. 63.

Поиск по сайту: