Проблема истинного бытия человека в современной социально-политической, религиозной и философской мысли

ХХ век ушел в историю, унес с собой часть жизни каждого из нас и дал нам, родным ему людям, право судить о себе с нашей, человеческой точки зрения. Совокупность мнений людей, их бытовое жизнеописание и житейская мудрость охватывают собой все существующее, в них содержится все возможное богатство мысли, которое могут раскрыть наука, религия и философия, если они будут реалистическими и честными, - таковым было убеждение русской философской культуры, как его излагал П.А. Флоренский.

Главными событиями века были в первой половине его две мировые войны и во второй половине – противоборство двух мировых общественных систем с его научно-техническими достижениями на Земле и в Космосе. В суровых обстоятельствах века остаться в живых, а затем и выжить, уже считалось счастьем – счастьем в самом простом его смысле как счастливым случаем. Мы помним, что к таковому счастью неодобрительно относился Сократ, считавший его недостойным мужчины. Но современному человеку иного не было дано, и главное – в самых трагических обстоятельствах открывалась суть счастья как истинного бытия человека, т.е. именно то, что впервые открыли античные мыслители. Здесь человечество получило уникальный опыт, который ни в коем случае нельзя забывать.

Путь к этому опыту шел через последствия первой мировой войны в России и Германии, крушение монархии и революции. В итоге октябрьской революции и гражданской войны в России был взят курс на социализм, общество благополучной жизни для трудящихся. Вслед за социализмом, первой фазой коммунистического общества, должна быть вторая, высшая фаза коммунизма – общество, обеспечивающее условия для счастья всех людей, которые к тому времени, участвуя в строительстве социализма и полного коммунизма, под влиянием системы коммунистического воспитания обновят свою природу, избавятся от пережитков прошлого и станут новыми людьми, достойными членами коммунистического общества.

У советской, марксистско-ленинской, пролетарско-классовой концепции благополучия и счастья трудящихся в Германии был союзник, коммунистическая партия Германии, и антипод – смертельный противник, национал-социалистическая рабочая партия, фашисты. У этого «социализма» были националистические, расовые аргументы: благополучие и счастье только для высшей расы, арийской нации, другие же нации (особенно евреи, цыгане, славяне) подлежали уничтожению или вытеснению, остальные – положению рабов. Идеология фашизма преступна, она осуждена Нюренбергским процессом и пропаганда ее запрещена.

Однако в последнее время активизируется «неофашизм» в основном в молодежной среде и у нас в России. Современный фашизм является наряду с международным терроризмом острым и опасным проявлением кризиса техногенной цивилизации, социальной напряженности и нарастающей бездуховности. Сохраняя преемственную связь с «классическим» фашизмом 20-х – 50-х годов ХХ века, неофашисты оправдывают «крайности» Гитлера его борьбой против марксизма и коммунизма, вспоминают о «левом крыле» фашизма братьев Отто и Грегора Штрассер и утверждают, что вполне возможен фашизм «с человеческим лицом», сохраняющий тем не менее традиционные черты фашизма.

Действительным отличием неофашизма является его по преимуществу социально-психологическая природа, что не исключает, конечно, использование его социальной энергии в определенных идеологически-классовых целях как грозной разрушительной силы. Можно дать такое определение: современный фашизм (лат. fascis – связка, пучок, тесное соединение) – это тесное объединение бедствующих, социально неадаптированных людей, большей частью молодых, основанное на их убеждении о своей национальной исключительности и прирожденном превосходстве над всеми, что будто бы обязывает их и дает им право насильственным путем, попирая все общепризнанные нравственные и юридические нормы, переделывать общество по своему образу и подобию, уничтожать мешающих этому людей и ценности культуры.

Как видим, сущность фашистской идеологии не меняется, и попытки увидеть какие-то превосходства ее над коммунистической идеологией невежественны и злонамеренны. Коммунистическая идея сродни христианской, и как бы вы ни относились к ней политически, остерегитесь охаивать ее и, не соглашаясь, относитесь к ней почтительно. Совсем другая природа у идеологии фашизма. И следует также имеет ввиду, что все сталинские «художества» имели теоретической основой «творческое развитие идей К. Маркса применительно к новым историческим условиям» В.И. Лениным и самим И.В. Сталиным. Только два примера, но достаточно веские.

Нужно в 30-х годах, теоретическое обоснование «необходимости» массовых репрессий, и вот оно: согласно Сталину, по мере успехов социалистического строительства классовая борьба не утихает, а обостряется. Чем больше успеха, тем острее борьба. Почему? Зачем? – верь мудрому вождю… Другой пример посложнее. Тоталитаризм был важной чертой деятельности как советского государства, так и фашистского государства. Не мудрствуя лукаво, Гитлер, как фюрер немецкой нации и Третьего Рейха, объявляет тоталитаризм в приказном порядке: «Необходимо создать структуры, в которых будет проходить вся жизнь индивида. Любая деятельность и потребность каждого отдельного человека будет регулироваться партией, представляющей всю общность. Не будет больше никакой «самодеятельности», не будет никаких свободных пространств, где индивидуум принадлежал бы сам себе… Время личного счастья кончилось». Яснее ясного!

Сталин, осуществляя социалистический вариант тоталитаризма, использовал разработку Ленина. Мы знаем, как Маркс решал проблему соотношения человека (индивида, личности) и общества, не растворяя больше человека в бытии общества, учитывая их взаимодействия. В 1905 году в разгар первой русской революции накануне декабрьского вооруженного восстания В.И. Ленин публикует статью «Партийная организация и партийная литература». В ней было сформулирован положение, которое стало кошмаром для нашей творческой интеллигенции на все годы советской власти: «Литературное дело…не может быть вообще индивидуальным, не зависимым от общего пролетарского дела. Долой литераторов беспартийных! Долой литераторов сверхчеловеков! Литературное дело должно стать частью общепролетарского дела, «колесиком и винтиком» одного единого, великого социал-демократического механизма, приводимого в движение – всем сознательным авангардом всего рабочего класса. Литературное дело должно стать составной частью организованной, планомерной, объединенной, социалдемократической партийной работы» (В.И. Ленин. П.С.С. т. 12. с. 100-101. Подчеркнуто Лениным). Тоже достаточно ясно сказано, и если так должно быть в таком субтильном, деликатном деле как литература, то, что говорить о делах погрубее…

Смелый, отважный мыслитель, которого П. Струве навал «интеллектуальной гильотиной», начинает далее, явно бравируя и упиваясь своей правотой, разбирать напрашивающиеся возражения. Он даже соглашается, что его сравнение литературы с винтиком, а живого движения с механизмом хромает. Конечно, найдутся истеричные интеллигенты и поднимут вопль по поводу свободы литературного творчества и т.д. и т.п. И Ленин тут же осаживает грозным окриком всех этих истериков: «По существу дела, - заявляет он, - подобные вопли – только выражение буржуазно-интеллигентского индивидуализма» - вот вам резкая политическая и нравственная оценка тем, кто не согласен. И далее следуют успокаивающие сентенции (мы, дескать, тоже понимаем): спору нет, литературное дело менее всего поддается механическому равнению (но все же поддается!), спору нет, в этом деле нужен больший простор личной инициативе, индивидуальности, мысли и фантазии, форме и содержанию (но в определенных пределах, конечно!) – все это доказывает лишь то, что литературную часть общепартийного дела нельзя шаблонно отождествлять с другими его частями.

И, наконец, для самых пылких сторонников свободы индивидуального творчества («вы хотите, чтобы рабочие по большинству голосов решали вопросы науки, философии, эстетики!) Ленин приводит последний и действительно успокаивающий страсти в тех условиях (идет 1905 год!) аргумент: ищите, что хотите, но признайте и за партией, добровольным союзом, свободное право расторгать союз с теми, кто проповедуете антипартийные взгляды. Юрист Ленин подвел в дискуссии юридически бесспорную для тех условий черту. В конце концов, есть внутрипартийные дела и требования, не нравится – иди в другой печатный орган, ты тоже свободен.

В заключении Ленин приводит и философский аргумент в пользу своей идеи. Он формулирует положение, которое до сих пор цитируется как непререкаемая аксиома: «Жить в обществе и быть свободным от общества нельзя». Да, надо учитывать законы, обычаи и нравы общества, в котором живешь, - сама жизнь заставляет делать так, но это смысл, лежащий на поверхности. Есть и другой более глубокий смысл отношений человека и общества: чтобы обладать своим собственным бытием, то должен сохранять свою человеческую свободу, без которой нет твоей индивидуальности и невозможно твое творчество.

После окончания гражданской войны и упрочения советской власти в стране начинается процесс отлаживания механизма системы диктатуры пролетариата с ее «рычагами», «приводными ремнями», «колесиками» и «винтиками». Хитроумные идеи Ленина применялись у условиях, совершенно иных, нежели условия 1905 года: в стране оставалась одна единственная партия, причем правящая, все издательства стали партийно – государственными, поэтому не оставалось даже намека на демократию и свободу творчества. Система идеологического тоталитаризма началась в 1922 году с выдворения неугодных и затем продолжалась в виде слежки, неусыпного контроля и нескончаемых идеологических встрясок, которые устраивались для ученых, писателей, поэтов, художников, музыкантов. Наиболее строптивых репрессировали, и в итоге получалось образцовое «морально-политическое единство» общества.

Во второй мировой войне встретились в смертельной схватке две государственные системы, идеологически очень разные, но очень похожие своим тоталитаризмом. Казалось, в этой войне независимо от исхода ее, истинное бытие человека и без того уже утраченное, окончательно погибнет. И все как будто шло к этому, настолько кровопролитной и жестокой была война. Но вдруг парадоксально и непредвиденно, совершенно чудесно обнаружилось бессмертие человеческой души, вечность человеческого в человеке несмотря ни на что, «всем смертям назло». Наперекор жестокостям поднялась волна душевного тепла, добросердечия, сопереживания и сочувствия. Никогда ни до, ни после не были столько обычны и прочны человеческие отношения между людьми. Никогда не были столько задушевными и красивыми наши песни. Никогда так не полагались на совесть человека и его честное слово. Имя всему этому – духовность, в годы войны она была массовой и, очевидно, в ней был главный человеческий залог победы. Ностальгическая память стариков о годах войны есть свидетельство их высочайшего человеческого достоинства.

Сталин поблагодарил народ за Победу и тут же принялся восстанавливать тоталитарный порядок, загонять людей в традиционное идеологическое стойло. Многое он задумал, но, слава Богу, не успел сделать всего, хотя все-таки главное ему и его наследникам удалось – сбить духовный порыв и задержать духовное возрождение народа на несколько десятилетий. Но только сбить и задержать, но более того.

Величие человеческой души давало о себе знать даже в нечеловеческих условиях фашистских лагерей смерти. Известны многие свидетельства тому, а также есть уникальный опыт научного исследования диалектики души человека перед лицом неминуемой смерти. Австрийский психиатр, медик и философ Виктор Франкл (1905-1997) в 1942-1945 годах был узником в четырех концентрационных лагерях. Он наблюдал психику обреченных на смерть людей, помогал им сохранять смыл жизни, помогал единственно доступным в тех условиях средством – словом, мудрым советом, а после войны создал новую психиатрическую дисциплину – логотерапию (лечение словом). Его работы давно разошлись по всему свету и принесли ему мировую славу. У нас они были переведены и изданы… в 1990 году: В. Франкл. Человек в поисках смысла. М.1990.

Единственным достоянием заключенного, неподвластным эсесовцам, оставалось его духовность. Она помогал адаптироваться и выживать. Но и самая распространенная, религиозная, форма духовности подвергалась испытанию (как может Бог видеть и допускать такое!), поэтому обнажались глубинные основания духовности в самом человеке. Духовность, считал Франкл, - это то, что отличает человека, что присуще только человеку, и ему одному. Что же это такое?

Самолет не перестает быть самолетом, когда он движется по земле, но лишь поднявшись в воздух, он доказывает, что он самолет – «Точно так же человек, - писал Франкл, - начинает вести себя как человек, лишь когда он в состоянии преодолеть уровень психофизически – организмической данности (т.е. возвыситься над зависимостью от своей психики и тела – В.Г.) и отнестись к самому себе, не обязательно противостоя самому себе» (указанное соч. с. 93.). Человеческое бытие в своей глубине характеризуется как открытость миру (М. Шелер, А. Гелен, А. Портман). По М. Хайдеггеру, быть человеком – значит «быть в мире». В. Франкл выделяет особое свойство человека, его «самотрансценденцию», имея в виду тот фундаментальный факт, что быть человеком означает находиться в отношении к чему-то или кому-либо иному, нежели он сам, - будь то смысл, требующий осуществления, или человек, сулящий встречу. Несомненно, мысль Франкла совпадает с утверждением Маркса, что только человек способен относиться к чему-либо и фиксировать свои отношения. От истины не уйдешь никуда: быть человеком – значит находиться в отношении к другому. Разумеется, отношение здесь – онтологическая категория.

Надо было отвести отчаявшегося человека от самоубийства, вернуть ему смысл его жизни, чтобы он не помогал своим палачам. Смысл жизни у каждого человека свой, и он состоит вовсе в том, что хочет и может получить человек от жизни. Напротив, смысл жизни появляется только тогда, когда человек осознает, что он должен сделать для жизни, причем сделать это может только он и никто другой. Суть дела: у меня есть мое будущее и мое отношение к нему, а это и есть смысл моей жизни.

Выводы, к которым пришел Ф. Франкл, заслуживают особого внимания. «Если угодно, - писал он, - концлагерь был не чем иным как микрокосмическим отражением мира людей вообще. Жизнь в концлагере раскрыла самые бездонные глубины человеческой души. Должно ли нас удивлять, что в этих глубинах вновь обнаружилось все человеческое? Человеческое как оно есть, - как сплав добра и зла! Трещина, которая проходит через всю человеческую природу, разделяя добро и зло, достигает и этих самых глубоких глубин…» (там же. с.154) Франкл рассказывает о начальнике последнего лагеря, где он был, что тот тратил все свои деньги на медикаменты для заключенных, и о старосте, который был из заключенных, но зверствовал больше чем любой охранник-эсесовец. В этом, считал Франкл, проявляется человек, обнажалась его суть.

«Если мы спросим себя о самом главном опыте, который дали нам концентрационные лагеря, эта жизнь в бездне, - заключает В. Франкл, - то из всего пережитого нами можно выделить такую квинтэссенцию: мы узнали человека, как может быть не знало его ни одно из предшествующих поколений. Что же такое человек? Это существо, постоянно принимающее решения, что оно такое. Это существо, которое изобрело газовые камеры, но это и существо, которое шло в эти газовые камеры с гордо поднятой головой и с молитвой на устах» (там же. с. 155).

После такого трагического опыта не могло не измениться понимание человека и его возможностей даже в религиозных концепциях. Современный неотомизм, официальная философия Ватикана, во второй половине ХХ века существенно изменил социальную доктрину и учение о человеке. В 1962 году папа Иоанн ХХIII провозгласил курс на обновление католичества, его продолжили Павел VI, Иоанн Павел II, и сейчас ему следует папа Бенедикт XVI. Этот курс подтверждает верность принципам философии Фомы Аквинского как «вечной и единственной истины», отступления от которой приводили к тяжким ошибкам. Такой ошибкой была деятельность инквизиции, и папа Иоанн Павел II объявил о раскаянии и покаянии церкви за нее. Наука, отвернувшаяся от религии, своими открытиями и изобретениями привела к утрате многих духовно-нравственных ценностей, к нестабильности общества и гибельным для человечества последствиям. Поэтому или будет восстановлен союз науки и религии, или человечеству не избежать катастрофы. Подобные идеи развивают и православные богословы, а мусульманство издавна гордиться своими прочными связями с наукой.

В центре внимания должны быть проблемы человека, ведь наблюдаются жуткие грехопадения, дикие нравы и страшная расплата за них. Надо вернуть человека к образу и подобию Божьему, ведь человек – творец самого себя. Вдохновляемый верою, он созидает в себе личность и как личность он самоценен, свободен, духовен и творчески активен. Конечно, у людей разные социальные статусы и роли, но в духовно-нравственном отношении их ценность одинакова – все они угодны Богу.

Однако, человек творит не только себя, но и свой культурно-исторический мир. Человек – творец культуры и творит он ее трудом. Труд – не проклятие Господне, не наказание. До грехопадения человек сотрудничал с Богом, а после грехопадения труд стал тяжелой обязанностью («в поте лица…»). Надо вернуть труду его божественное, духовное назначение, потому что труд, уклонившийся от Бога создал бездушную, гибельную цивилизацию.

Вопреки широко распространенному сейчас пессимизму и даже отчаянию перед лицом катастрофических угроз Ватикан проповедует исторический оптимизм! У истории человечества есть гуманный смысл и назначение – по воле Божьей, конечно. Беда только в том, что ни капитализм (с его индивидуализмом), ни коммунизм (с коллективизмом) не смогли раскрыть и реализовать его. И там, и там гибнет человеческая личность, поэтому история идет теперь к обществу основанному на высших религиозно-нравственных ценностях. Главная среди них – это солидаризм (согласование интересов и сотрудничество – это и есть «любовь к ближнему»).

Естественно, по-новому трактуется будущее общества. Катастрофа («конец света») вовсе не обязательна. Но и не «царства Божьего на Земле» следует ожидать – это химера коммунизма. Будущее общество можно уподобить чистилищу. От продажи индульгенций (с лат. – милость), отпущение грехов умершему католическая церковь отказалась давно и теперь уповает на общество, устроенное по совести и справедливости, «обществ солидарности», и уж кто не будет уживаться в нем, тому прямая дорога в ад.

Очень современную, актуальную и вместе с тем сохраняющую ценности прошлого, эпох Возрождения и Просвещения, концепцию разработали в католической церкви. Обновила свою социальную доктрину и русская православная церковь, мусульманство (сунниты и Шииты) придерживается детально выверенных позиций в его Священных книгах и расценивает экстремизм как отступление от Корана, измена ему.

В 60-х годах ХХ века оформилось и начало стремительно распространяться по белу свету новейшее направление в западной философии - постмодернизм. Повсеместно встреченная с интересом и, в основном, с одобрением, эта философия натолкнулась в нашем отечестве на решительный отпор в стиле славных сталинских традиций борьбы с «растленной буржуазной философией». Несомненно, останется в истории памятником (памятником чего, пусть решает сама история) труд профессора МГУ Гобозова Ивана Аршаковича «Куда катится философия? От поиска истины к постмодернистическому трепу». (Философский очерк) М. 2005. Другой профессор МГУ, декан философского факультета Владимир Васильевич Миронов в своем учебнике «Философия» (М.2005) спокойно и лояльно рассматривает идеи постмодернизма и отмечает их ценность как интересного выражения особенностей современного развития культуры (см. ук. соч. с.131-139). Мы, конечно же, последуем за В.В. Мироновым.

Постмодернизм оформился как новое направление современной философии в 60-х годах ХХ века. Родиной его была Франция, а идейным истоком – экзистенциализм (особенно идеи Ж. Сартра). Название его выражает философскую интерпретацию термина «модернизм». Основатели направления Э. Деррида, М. Фуко, Ж. Делез, Р. Барт и другие имели в виду не появившиеся в начале ХХ века новые течения в искусстве, которые называли «модерном», а «новую философию», основанную Бэконом и Декартом, которая, мы знаем, опиралась на науку и себя считала научной. Три века, XVII-XVIII-XIX, господствовала эта философия, знаменуя собой диктатуру науки и рационализма, веру в прогресс и разумное устройство общества. В ХХ веке все это рухнуло в ужасе мировых войн. История распалась на два периода – «до Освенцима» и «после Освенцима». Постмодернизм – это новейшая философия, отвергнувшая культ науки, обратившаяся к живому народному языку, к литературе и поэзии, даже к религии – лишь бы ничего не навязывать жизни, интерпретировать ее такой, какая она есть на самом деле. Среди последователей постмодернизма, кроме философов множество писателей, художников, поэтов, немало психоаналитиков и т.п. Такое разнообразие творческих индивидуальностей делает философское творчество ярким, нередко парадоксальным и неожиданным, во всяком случае – необычным и непривычным, но всегда интересным. Направление это охватило Европу и Америку, оно очень активно творчески и научно, живо реагирует на актуальные проблемы современного общества. Жак Деррида (1930-2004) признан «последним великим западным философом».

Постмодернизм снова сделал философию интересной и популярной – и это немалая заслуга его. Добивается он такого успеха за счет отказа от односторонней ориентации на одну только науку и обращения к разнообразным ценностям культуры. А культурологический подход к философии наиболее соответств4ет ее природе, особенностям философского мировоззрения. Ж. Деррида, например, обратил внимание думающей публики на утрату современным обществом культуры письма. Эпистолярным жанр общения людей умирает, и многое теряют всеемте с ним духовно-нравственная атмосфера общества. Особенно важное значение имеет внимание к противоречиям культуры – здесь корень самых острых проблем жизни современного общества. Применяя метод «деконструкции», постмодернизм возрождает одну из самых плодотворных традиций философии, украшенную именами Руссо и Канта. Бросается в глаза и серьезный недостаток, он есть продолжение того достоинства постмодернизм, что он привел в философию специалистов из многих областей культуры. Они приносят с собой специальную терминологию и приемы мышления, что создает дополнительные сложности в обсуждении без того сложных философских проблем. Ценности философской культуры, к которым постоянно обращаются постмодернисты, нефилософской специальной терминологией (к тому же без дополнительных разъяснений) проясняться не могут.

В совместной работе философа Ж. Делеза и психоаналитика Ф. Гаттари «Что такое философия?» (С.П. б. 1998) философия определяется как творчество концептов. Буквальный обычный перевод термина «концепты» - понятие, но авторы своеобразно толкуют его. Дело философии не объяснять, а интерпретировать, открывать смысл, концепта поэтому – сгустки смысла. Философия нужна математику, физику, любому специалисту не для размышлений в своей области, ему для этого хватает своих средств. Философия помогает найти смысл исследуемого. Но смысл бывает объективным, его надо открыть, и субъективным – его человек вкладывает во что-то (художественный образ, например), творит его. Авторы ставят вопрос, где концепт и творчество действительно встречаются, и, по их мнению, лучше всего удавалось соединять объективность и творчество смысла Шеллингу и Гегелю. По целому ряду признаков, думается, можно предположить, что Делез и Гаттари бьются над загадками проблемы отношений, ключевой для понимания смысла. Но поскольку делалось это в неадекватной философской форме, то давались поводы для всякого рода превратных толкований и оценок. Некоторые наши марксисты, плохо знающие Маркса (и особенно его идеи об отношениях), просто не воспринимают смысла поисков постмодернизма, они для них абсурдны. А между тем Делез и Гаттари яростно протестовали против стремления современных коммуникационных дисциплин (информатики, маркетинга, дизайна, рекламы) присвоить и опошлить теорию концепта, когда «концепт» - совокупность различных представлений о товаре (исторических, научных, художественных, сексуальных, прагматических), а «событие» - презентация товара, когда происходит «обмен идей». Нет событий кроме презентаций, и нет концептов, кроме товаров, которые нужно продать. А что тут особенного – спросит иной обыватель, - разве не так? Так-то оно так, но на этом пути исчезает человеческий смыл событий жизни, а это пагубно для человека и для общества.

Ж. Деррида в 1994 году побывал в России, выступал в МГУ и защищал К. Маркса. Нам остается, заявил он, спасать честь разума и вслед за Кантом и Гуссерлем сами удерживаться на этом спасительном плоту. В своем последнем интервью (август 2004, в октябре он умер) Деррида, согласившись, что главная задача, в решении которой должна помочь философия, - это научиться жить, и признался, что он так и не научился жить. Многое в жизни общества надо срочно менять: перестроит все международные организации (ООН, Совет Безопасности, Международный Валютный Фонд и другие), найти альтернативу американизированному глобализму. Европа должна сохранить свою память, свою культуру. Надо сопротивляться СМИ, бороться с «интеллектуалами при СМИ», но не избегать СМИ. «Я живу этой страстью, - исповедовался Деррида, - если не к Франции, то по крайней мере к тому, что французский язык сумел включить в себя на протяжении веков…страсти, для которой ничего не жалко».

Так выглядит проблема истинного бытия человека в современной мысли.

Поиск новых путей для развития философии и возрождение традиций философской культуры вовсе не отрицают друг друга. Ведь, как известно, новое часто оказывается хорошо забытым старым, а коренные философские проблемы столь содержательны и глубоки, что для всестороннего освоения их необходимы самые разные подходы и даже стратегии исследования. Мы неоднократно в том убеждались, рассматривая основные этапы развития философии.

И многообещающе выглядит программа XXII Всемирного философского конгресса (30 июля- 5 августа 2008 года. Сеул. Юж. Корея), основная тема которого – «Переосмысливая философию сегодня». В работе конгресса запланирован симпозиум «Традиции, модернизм и постмодернизм: перспективы Востока и Запада». Будем с интересом ждать материалы конгресса.

ГЛАВА ОДИНАДЦАТАЯ. ОБЩЕСТВО, ЧЕЛОВЕК, КУЛЬТУРА.

Философия, которую мы исповедуем, ориентируется на ценности философской культуры и превыше всего ставит свое духовно-нравственное предназначение. Основы ее были заложены в античности, затем она меняла свою историческую форму, а Новое время еще и расцвела разнообразием национальных философских культур. Позднее других сформировалась русская философская культура, но зато она сумела в значительной степени избежать неблагоприятных для философии следствий раскола целостного философского знания на исключающие друг друга противоположные направлении. За этот раскол уже с середины XIX века начинается губительная для философии расплата, и когда в ХХ веке ее, казалось бы, окончательно похоронили, она неожиданно для своих губителей оживает, легко стряхивает с себя все наветы и устремляется к своему идеалу целостного знания о мире, вновь обращается к своим коренным проблемам и исследует их на современном уровне. Все это – хочу верить и верю – не ускользнуло от внимания моих читателей, но и сам я уже чувствую очень интересный для многих читателей вопрос: как относится эта философия к реалиям жизни и что она может дать для понимания и человеческого освоения их?

Поиск по сайту: