Специфика национального вопроса в России

Что же касается национального вопроса в нынешнем понимании (государственный язык, национальная культура, распределение чиновничьих мест и прочее), этот вопрос не был в центре интересов Маркса и Энгельса. По их мнению, у пролетария нет национальности: «современный промышленный труд, современное иго капитала, одинаковое как в Англии, так и во Франции, как в Америке, так и в Германии, стёрли с него всякий национальный характер. Законы, мораль, религия — всё это для него не более как буржуазные предрассудки, за которыми скрываются буржуазные интересы» (Манифест коммунистической партии, I). Правда, национальные движения могут быть использованы как в интересах мировой революции, так и против них (как в 1848 году), но это уже вопрос скорее тактики в каждом конкретном случае. При коммунизме национальные различия должны стереться.

Однако национальный вопрос вплотную встал перед марксистскими партиями многоэтничных государств — Австро-Венгрии и России. Его решение пришлось искать уже следующему поколению теоретиков.

В России к 1914 г., по официальной статистике, русские составляли 66,7 % населения. Но это лишь за счёт того, что «малороссы» (украинцы) и белорусы считались не отдельными нациями, а этнографическими группами русских. О признании их этнической самостоятельности и царские власти, и правые партии отказывались даже разговаривать: всем было понятно, что Российская империя не может существовать без Украины, что в таком случае она не удержит и остальные окраины и превратится в обычное национальное государство. Русских же в прямом смысле (по тогдашней терминологии — «великороссов») было лишь 44,6 %, то есть меньше половины. Треть населения составляли национальные меньшинства, которые даже в газетах называли оскорбительным словом — «инородцы».

Всё население империи было разделено на три группы: «православные» (только приверженцы РПЦ в никоновско-петровском варианте), «инославные» (христиане всех остальных исповеданий, включая католиков, протестантов и армян) и «иноверные» (евреи, мусульмане, ламаисты, язычники). Отношения между религиями (тем самым и между национальностями) царское законодательство регулировало, как умело. Брокгауз и Ефрон (полутом 54, с.120-121, издан в 1901 году) приводят лишь часть этих правил. Так, каждый имел право сохранять веру, в которой родился. Но чтобы перейти из одной инославной веры в другую, в каждом отдельном случае требовалось разрешение министра внутренних дел (второе лицо после царя), имевшего право разрешить или отказать без объяснения причин. Переход из иноверия в инославие допускался только с Высочайшего разрешения (то есть лично царём) на основе просьбы, подаваемой через министра иностранных дел. Только для евреев переход в инославие мог разрешить министр внутренних дел, а для мусульман и язычников Кавказа — гражданский наместник края. И лишь переход в православие требовал согласия первого встречного священника, и только РПЦ имела право вести миссионерскую деятельность и привлекать новых членов. При этом выход из православия или переход из инославной веры в нехристианскую был запрещён категорически. Кроме того, закон не признавал такого отношения к Богу, как атеизм (Россия 1901: 120-121).

Не менее унизительным было регулирование браков. Так, из всех христиан браки с евреями и мусульманами, не отказавшимися от своей веры, разрешались лишь лютеранам, да и то при соблюдении четырёх условий: 1) согласие лютеранской консистории; 2) венчание в лютеранской церкви; 3) крещение будущих детей либо в лютеранство, либо в православие (оно-то тут при чём?); 4) отказ жениха-иноверца от многожёнства. Хотя, казалось бы, какое дело царской власти до чистоты рядов лютеран (там же)? Эти правила не касались только старообрядцев (обычно великороссов), старавшихся вообще не иметь дела с властью. А их в некоторых поволжских губерниях было до половины всего населения.

Когда обозначился кризис самодержавия, его защитники сделали ставку на национализм. По их мнению, национальная идея позволяла не только отвлечь население от идей революционных, но и сплотить его вокруг существующей власти, заставить с нею смириться. Александр III свёл на нет либеральные реформы своего отца, зато выдвинул лозунг «Россия для русских». Лишь вариантами этой темы стали позднейшие перепевы: «Франция для французов», «Сомали для сомалийцев» и т.п. Началось ущемление Финляндии, с 1809 г. входившей в состав России, но пользовавшейся широкой автономией, включая сравнительно демократическую конституцию. В стране началось насильственное введение русского языка (до этого официальным здесь был шведский, а с 1860-х годов — и финский), ограничение конституции. Результатом стал всплеск антирусских настроений, которых до этого в Финляндии не было. Ещё острее стояла польская проблема, о которой дальше пойдёт речь особо.

В 1881–1882 гг., сразу же после прихода Александра III к власти, прошли первые в России еврейские погромы. На все жалобы министр внутренних дел ответил: «Западная граница для евреев открыта». В 1903–1906 гг. еврейские погромы возобновились, к ним прибавились погромы армянские, причём наём погромщиков на деньги из особых фондов МВД подтверждён документально. В конце 1905 г. образовались крайне правые партии — «Союз русского народа» и «Союз Михаила-архангела»; обе они распались в марте 1917 г., как только перестали получать финансирование от того же МВД. Члены обоих «союзов» («союзники», или «чёрная сотня») в политике играли роль хулиганов и скандалистов, на выборах за них голосовали в основном помещики, и лишь несправедливый избирательный закон позволил им получить большинство в III и IV Думах. Характерно, что многие «союзники» вышли с окраин России, где национальный вопрос стоял острее, чем в центре: лидеры СРН — В.М. Пуришкевич и П. Крушеван — были бессарабскими помещиками. И сам Николай II, немец на русском троне, готов был открыто вступить в «Союз русского народа» и спрашивал своих премьер-министров (С.Ю. Витте и П.А. Столыпина), почему они этого не делают. Идеология этих образований сводилась к самому жёсткому национализму и антисемитизму. После революции многие из них стали духовными наставниками нацистов: так, бывший лидер «Союза Михаила-архангела» Н.Е. Марков 2‑й кончил дни консультантом гестапо по русским делам (Янов 1990: №9, 155).

В таких условиях ни одна партия в России не могла обойтись без чёткой программы по национальному вопросу. Для большевиков её разработал Ленин в двух основных работах: «Критические заметки по национальному вопросу» (октябрь–декабрь 1913) и «О праве наций на самоопределение» (апрель–июнь 1914).

Поиск по сайту: