Пролетарский национализм»

По мере того как усиление диктатуры Сталина вело к самоизоляции СССР от остального мира, официальный интернационализм, не исчезая из лозунгов, всё чаще переходил в свою противоположность. «С 1934 г. кампании социалистического патриотизма всё чаще приобретали оттенок великорусского шовинизма» (Колчинский 2006: 378). С началом Великой Отечественной войны стало ясно, что бойцы сражаются за идеалы патриотизма, а не социализма, за Родину, а не за Сталина. Поэтому начался поворот официальной пропаганды к патриотическим ценностям. Только за время войны в дополнение к прежним советским орденам — Боевого Красного Знамени и Героя Советского Союза — появились ордена Суворова, Александра Невского, Ушакова и Богдана Хмельницкого. В какой-то мере было нормализовано положение церкви — по крайней мере, атеистическая агитация в крайних формах и без всякого повода уже не очень поощрялась. Некоторые эмигранты смогли вернуться на Родину.

С этого момента расстаться с идеей патриотизма было уже невозможно. После Победы началась настоящая вакханалия на эту тему. Речь не о естественных чувствах. В конце 1940‑х годов начинаются навязчивые поиски национальных приоритетов во всех областях: «такое-то открытие русский учёный имярек совершил на 20 лет раньше, чем его западный коллега, но вовремя не опубликовал из-за условий, созданных царским режимом». В научных работах замелькали: «закон Ломоносова–Лавуазье», «синдром Кандинского–Клерамбо» и тому подобные сочетания с русской фамилией на первом месте. Иронической реакцией на эти натужные поиски стали анекдоты вроде такого:

«Кто изобрёл рентген? Вовсе не Рентген, а московский купчина Иван Федунец. Он ещё в XVII веке сказал жене: “Ух, Матрёна, я ж тебя насквозь вижу!”».

Или классический анекдот о «России — родине слонов»:

«В разных странах издали труды о слонах в соответствии с национальным характером.

Педантичные немцы выпустили “Краткое введение в слоноведение” в 12 томах.

Американцы издали брошюру “Всё о слонах” ценой в 5 центов.

Французы выпустили трехтомник: 1) “Всё о слонах”; 2) “Слон и женщина”; 3) “Всё о женщинах”.

В Израиле выпустили однотомник: “Слоны и еврейский вопрос”.

В СССР был издан двухтомник: 1) “Марксизм-ленинизм о слонах”; 2) “Россия — родина слонов”.

В Болгарии выпустили двухтомный перевод советского издания, дополнив третьим томом: “Болгарский слон — младший брат русского слона”».

В литературе и сценическом искусстве «военно-патриотическая тема» не только вытесняет прежнюю — военно-революционную, но и становится практически столь же обязательной, как тема идеологическая. А на деле — теснит даже её: здесь было больше авторов, писавших искренне.

Даже официальная агитация начала находить опору в исторических прецедентах. Вновь пошли в ход идеи славянофилов о превосходстве всего русского над всем западным — правда, без ссылки на авторов, но зато в таком неумеренном виде, какого не могли и допустить Хомяков или Киреевский — отцы славянофильства (люди, как-никак, интеллигентные). Сталин практически открыто увидел своего исторического предшественника не в ком-либо из «пламенных революционеров», а в Иване Грозном. По крайней мере, при съёмках фильма об этом мрачном деспоте он лично давал указания. Одно из них сводилось к тому, что надо-де показать слабость Ивана IV: казнив одного боярина-изменника, он мучается угрызениями совести, тогда как должен был продолжать! После того, как фильм вышел на экраны (с гениальным Черкасовым в главной роли), на два десятилетия писать об Иване Грозном что-либо, кроме апологии, стало опасно для жизни. Характерно, что Мао Цзэдун в этом отношении полностью копировал Сталина, выбрав в качестве образцов для себя самых жутких деспотов китайской истории: Цинь Ши-хуанди (241–209 гг. до н.э.) и Чжу Юаньчжана (1368–1398). Во всех этих случаях лютая жестокость оправдывалась «общенациональными, исторически прогрессивными задачами».

Поиск по сайту: