Глава 3. Я допила лимонад, взяла папку, пожелала Флетчеру спокойной ночи и отправилась домой

Я допила лимонад, взяла папку, пожелала Флетчеру спокойной ночи и отправилась домой.

Моя квартира располагалась в доме напротив, на последнем пятом этаже, но я никогда не шла домой сразу из ресторана или откуда‑либо ещё. Прежде чем вернуться и скользнуть в подъезд, я обошла три квартала и пересекла две аллеи, убеждаясь, что за мной не следят. Учитывая поздний час, все было тихо. Лишь подошвы моих ботинок скрипели по гранитному полу вестибюля.

Я поднялась на лифте на свой этаж. Прежде чем вставить в замок ключ, приложила ладонь к камню, окружающему дверную раму. Ничего примечательного. Просто обычный низкий приглушенный гул. Я недостаточно бывала дома, чтобы моё присутствие отпечаталось на сером камне. Или же просто не прислушивалась к собственным врожденным вибрациям.

Я выбрала именно эту квартиру, потому что она находилась ближе всего к лестнице. Отсюда также имелся доступ на крышу и к крепкой водосточной трубе, идущей вниз по стене здания. Пути отступления, одни из многих. По крайней мере раз в месяц я проверяла их, разыгрывая в уме возможные сценарии захвата и бегства. Моя личная мантра выживания. Невозможно быть чересчур осторожным, особенно на такой работе, как моя, когда даже малейший прокол влечет за собой смерть. Мою смерть.

Я щелкнула выключателем. Входная дверь вела в просторную кухню, объединенную с гостиной. Хозяйская спальня и ванная располагались слева, гостевые комнаты — справа. Софа, двухместный диван, пара мягких кресел, бытовая техника. Плазменный телевизор, окруженный горой дисков. Бесконечные стопки потрепанных книг, кое‑где достигающие метровой высоты. Милый набор медных кастрюль и сковородок, висящих на крючках на стене кухни. Разделочный стол, на котором стоял набор эксклюзивных среброкаменных ножей.

Здесь не было ничего, что я не могла бы бросить, получив сигнал уходить. В моей профессии такое всегда возможно. Берясь за дело, я соблюдала осторожность, а Флетчер всегда дотошно подходил к выбору клиентов. Но возможность раскрытия, пыток и смерти оставалась всегда. Дополнительные причины, почему Флетчер хотел, чтобы я ушла на покой.

Все же, чтобы успокоить старика, я пыталась вести относительно нормальную жизнь, за исключением ночных дел. Я работала под прикрытием как Джин Бланко, повариха и официантка на полставки в «Хлеву» и вечная студентка местного колледжа. Архитектура, скульптура, роль женщин в фантастической литературе. Я записывалась на любые интересные мне лекции, неважно, насколько мало у них общего.

Но моими любимыми были занятия по литературе и кулинарии, и каждый семестр я записывалась хотя бы на один курс. Готовка — моя единственная страсть, помимо чтения. Мне нравился запах сахара и специй. Бесконечные сочетания сладкого и соленого. Простые и сложные рецепты, позволяющие объединить отдельные ингредиенты в единые съедобные произведения искусства. Вдобавок кулинария оправдывала изобилие ножей в квартире. Ещё одна служебная необходимость.

Увидев, что все в порядке, я пошла дальше. Стоило бы зайти в ванную, принять душ, а затем свернуться в кровати, изучая дело Гордона Джайлса. Планируя нападение. Составляя список нужных подручных средств. Прорабатывая план бегства. И мечтая об угодливых пляжных мальчиках, по словам Флетчера, ожидающих меня на Ки‑Уэст.

Но я задержалась в гостиной, разглядывая рисунки в рамках на каминной полке за телевизором. Только что оконченный курс по искусству. Для выпускного проекта преподаватель дал нам задание нарисовать серию из трех рисунков, связанных общей темой.

И я изобразила руны своей погибшей семьи.

Вместо гербов и эмблем одаренные магическими способностями идентифицировали себя рунами. Вампиры, великаны, гномы, элементалы. Руны были повсюду, куда ни глянь. Татуировки, ожерелья, кольца, футболки. Даже некоторые люди использовали руны, особенно в качестве логотипов.

Некоторым владеющим магией это не нравилось и они утверждали, что рунами могут пользоваться только наделенные силой. Многие из них вынашивали безумные мечты о том, как нынешнее равновесие между расами сменится управляемым магией обществом, во главе которого встанут элементалы и другие маги. Причина, по которой власть пока не захватила ни одна из рас, очень проста: огнестрельное оружие великолепно сохраняет баланс сил. Как и ножи, бейсбольные биты, пилы и топоры. А у большинства населения Эшленда в загашнике имелись все эти предметы, подчас не в единственном числе. Магия — это чудесно, но мало кого не успокоят три пули в черепе. И поэтому люди использовали руны, одаренные магией насмехались над ними, а город продолжал жить.

Но пользующиеся рунами люди ни на что не влияли. Только элементалы умели насыщать руны магией, оживляя символы и заставляя их выполнять определенные действия. На самом деле, если элементал Огня чертит на бревне руну, чтобы зажечь костер, это не более чем изощренный способ выпендриться. Ведь для вызова огня элементалу с властью над ним достаточно лишь щелкнуть пальцами. Но кое для чего магические руны годились: растяжки, сигнализация, отложенные вспышки волшебства. К последним весьма часто прибегали некоторые наемные убийцы. Положите взрывающуюся руну Огня в коробку, отправьте её жертве и спокойно попивайте коктейли на Карибах, зная, что бедный идиот откроет посылку, а та взорвется у него в руках.

Большинство рун сами по себе не имеют никакой силы, а служат лишь способом заявить о своем происхождении, показать родственные связи и обозначить общие факты, вроде темперамента, сферы деятельности и хобби. Руна моей семьи Сноу — снежинка, символ ледяного спокойствия. Моя мать Эйра носила на шее серебряный медальон с этой руной. Она также продолжила традицию и создала для каждой из нас кулоны с рунами, символизирующими ключевые черты наших характеров.

Руну‑снежинку я нарисовала первой, затем изобразила вьющуюся лозу, символизирующую изящество — руну своей старшей сестры, Аннабеллы. И наконец примулу — символ красоты и моей младшей сестренки Брии.

На каминной полочке отсутствовала моя собственная руна — руна паука. Маленький круг, от которого на равном расстоянии друг от друга отходили восемь линий, не слишком затейлив или интересен, чтобы заслужить место в моем итоговом проекте. Конечно, у меня больше нет медальона с руной паука, но если бы я захотела освежить в памяти чертову побрякушку, достаточно было бы взглянуть на шрамы на ладонях.

Я стряхнула с себя оцепенение. Осенью воспоминания всегда более болезненны. Именно в это время года элементал Огня убил мою мать и Аннабеллу, обратив их тела в прах. Бриа избежала той же участи лишь затем, чтобы оказаться похороненной заживо под обломками нашего дома. От моей сестренки остался лишь кровавый след на каменном фундаменте.

Чистый морозный воздух, ярко‑голубое небо, густой запах влажной земли, близость зимней стужи, замедляющей шепот камней под ногами, — все напоминало мне о них, даже сейчас, семнадцать лет спустя.

Но руны на каминной полке не вернут мою семью. Ничто не вернет. Не знаю, зачем я вообще нарисовала эти чертовы руны. Мне на самом деле нужен отпуск. Или же разговоры Флетчера об уходе на покой встревожили меня больше, чем я думала.

Я сжала пальцы на папке, отвела глаза от рисунков, пошла в спальню и закрыла за собой дверь, чтобы больше не видеть руны.

С глаз долой — почти из сердца вон.

* * *

Следующим вечером ровно в восемь я стояла на самом верхнем балконе эшлендского оперного театра, огромного здания из серого гранита и мерцающего белого мрамора. Старомодный шедевр архитектуры занимал три квартала в центре города. Каждое из трех крыльев оперы венчала башенка, из‑за чего здание всегда казалось мне похожим на кукольный домик. На каждой из башенок на тихом сентябрьском ветерке развевался черный флаг с серебряной нотой — руной оперы.

Двадцать минут назад я вошла в здание театра через главный вход. В белой рубашке, черных брюках, туфлях на низком каблуке и с футляром для виолончели я ничем не отличалась от десятков музыкантов, ожидающих выхода на сцену. Никто не обратил на меня внимания, пока я шла через холл, поднималась по парадной лестнице и преодолевала несколько этажей. Я использовала магию Льда, чтобы создать пару длинных тонких отмычек, которыми отперла дверь, ведущую на балкон. Хотя я и зашла через главный вход, но, закончив работу, сбегу через, так сказать, задний.

Хотя фасад здания оперы выходил на одну из оживленных улиц в центре Эшленда, с тыльной стороны открывался вид на зазубренные скалы, спускавшиеся к реке Анейрин. Скалы, по которым я буду спускаться на веревке примерно через час.

Оставаясь в тени, я открыла футляр для виолончели и вытащила пластмассовую имитацию классического музыкального инструмента. Под ней находился потайной отдел с подручными средствами для сегодняшнего задания, включая шестидесятиметровый альпинистский трос. Я прикрепила его к латунному флагштоку, закрепленному у основания балконной стены, и сбросила трос вниз, к скалам. Серая веревка потерялась на фоне неровных камней, и не зная, что она там, никто не смог бы её заметить. Но я все равно собрала с пола несколько сухих коричневых листьев и рассыпала их у основания флагштока, прикрывая веревку. Непохоже, что сюда кто‑нибудь выйдет, учитывая происходящее внутри здания веселье, но никогда неизвестно, кому взбредет в голову подняться на балкон ради короткого перекура или ещё более короткого секса. Лучше не рисковать.

Во время работы я касалась камней здания. Гранит пел под кончиками пальцев. Музыка живого оркестра давно пропитала камень, и теперь пронзала его, как золотая жила. Я закрыла глаза и приложила ладони к грубой поверхности камня. После безумной какофонии сумасшедшего дома звук казался таким плотным, чистым и красивым, что я вызвала магию.

Я направила силу в камень, отдавая ему мягкий приказ. Отдельные кусочки гранита поднимались и опускались волнами один за другим, будто я пробегала пальцами по клавишам фортепиано. Затем кусочки встали на свои места, а я позволила себе слабо улыбнуться. Магия элементалов может быть как смертоносной, так и забавной.

Закончив работу, я взяла футляр, открыла балконную дверь и вновь скользнула внутрь здания.

Балкон служил продолжением верхнего этажа оперы, серого неприметного пространства, где располагались административные кабинеты. На этаже было пусто, горел приглушенный свет. Я юркнула на пожарную лестницу и спустилась на несколько пролетов, прежде чем выйти на второй этаж здания.

Я словно шагнула в иной мир. Второй этаж представлял собой круглую комнату диаметром в несколько сотен метров. Парадная лестница вела на первый этаж, над которым нависала огромная хрустальная люстра, похожая на изысканный ансамбль из сосулек. Ковер был теплого винного цвета с изящным золотым восточным узором. На стенах висели высокие звуконепроницаемые драпировки того же цвета, перемежавшиеся зеркалами и блестящими картинами. В холле внизу сверкал пол из белого мрамора с редкими вкраплениями черных и бордовых плиток.

В паре кварталов отсюда вампирская шлюха за пятьдесят баксов обслуживает клиентов прямо в машине, а бездомные роются в мусорных баках в поисках пригодных для ужина объедков. Но здесь грязь и тьма обретаются лишь в следах от помады на бокалах с шампанским и в душах людей, наслаждающихся искрящимся пузырьками напитком.

Гости толпились в фойе и стояли по обе стороны широкой лестницы. Будто пытаясь соответствовать элитному дому искусства, посетители оперы нарядились в дизайнерские платья цветов драгоценных камней, великолепные черные смокинги и прочие подходящие случаю дорогие вещи, столь же изысканные, как и сама обстановка. Мелкие, средние и крупные драгоценности сверкали, подмигивали и блестели на шеях, запястьях и пальцах. Камни гордо шептали о своей красоте и роскоши. Некоторые гости попивали шампанское и коктейли, другие пробовали куриные шашлычки, овощные рулетики и прочие миниатюрные закуски на один укус с подносов официантов. Воздух дрожал от разговоров, перемежаемых раскатами смеха и резким грубым хохотом.

Так как я ничем не отличалась от музыкантов, бомонд уделял мне не больше внимания, чем ковру, позволяя легко пробираться в толпе в поисках своей жертвы.

В толпе заахали, и я обернулась в поисках того, кто вызвал такой ажиотаж. И впилась глазами в Мэб Монро. Элементаль Огня прошествовала по холлу и теперь поднималась по парадной лестнице. Все глаза смотрели на неё, а разговоры прекратились, как прерванная на полуслове песня. На большинство людей Мэб оказывала именно такое воздействие. Её уложенные мягкими волнами рыжие волосы сверкали, как начищенный пятак, а темно‑красное платье с низким вырезом открывало кремовую плоть декольте. На лице сверкали бездонные черные глаза. Сера и огонь — вот о чем я думала каждый раз при виде Мэб.

Плоское золотое ожерелье обвивало лебединую шею элементали Огня. Я зацепилась глазами за подвеску: круглый рубин в окружении нескольких десятков волнистых лучей. Сложные бриллиантовые вставки на золоте создавали ощущение, что лучи по‑настоящему сияют. Внезапно вышедшее из‑за туч солнце. Символ Огня. Личная руна Мэб, принадлежащая ей и только ей. Несмотря на разделявшее нас пространство, я чувствовала вибрацию камня. Вместо красоты и изысканности в своем шепоте он нес дикую необузданную силу. И от этого звука у меня сжался желудок.

Мэб Монро неспешно шла сквозь толпу, смеясь, болтая, улыбаясь, пожимая руки. Я смерила её глазами, снова думая, от скольких же выгодных заказов на её голову отказалась. Стыдно даже вспомнить. Я не считала себя героиней, но не отказалась бы дать добрым жителям Эшленда возможность жить дальше без сжимающего горло кулака Мэб. Бандиты всегда вызывали у меня желание проверить, насколько они храбры на самом деле, и отдубасить их как следует.

Я переключилась на свиту Мэб. Рядом с ней держался дородный мужчина в смокинге, а ещё двое маячили неподалеку. Сегодня Эллиот Слейтер с ней не пришел, но остальные мужчины также были великанами с бычьими шеями, пудовыми кулаками и большими жукоподобными глазами. Идеальные живые щиты. Не то чтобы Мэб сильно в них нуждалась. Магии Огня более чем достаточно, чтобы разобраться с любой угрозой. Великаны ходили с ней исключительно ради придания важности её персоне, не более.

Сейчас Мэб шла в мою сторону, и я отступила в тень. Но элементаль с охраной пронеслись мимо, даже не взглянув в мою сторону, и я продолжила высматривать свою сегодняшнюю цель и любых других игроков, способных повлиять на готовящуюся драму.

Несколько минут спустя в холл вошла Хейли Джеймс и направилась к лестнице. Она надела короткое коктейльное платье‑футляр болотно‑зеленого цвета, подчеркивающее изгибы её соблазнительного тела. Её кожа была цвета свежих сливок, а завитые в локоны рыжеватые волосы собраны в высокую прическу на макушке. Изумруды в висячих серьгах сверкали и мерцали как тлеющие угольки. Камни превосходно оттеняли её сине‑зеленые глаза.

Алексис Джеймс вошла следом за сестрой. Алексис была на несколько сантиметров выше, с такой же бледной кожей, но с коротко стрижеными волосами. На ней было простое черное коктейльное платье. Шею обвивала нитка жемчуга, а черные перчатки доходили до локтей. На правом запястье болтался жемчужный браслет. Слишком сдержанно по сравнению с изумрудным блеском Хейли.

Хейли Джеймс окликнула Мэб, и женщины остановились, чтобы обменяться ничего не значащими любезностями. Алексис с безучастным лицом держалась чуть поодаль.

Судя по данным Флетчера, Хейли Джеймс — генеральный директор «Хало индастриз», а Алексис занимала там же должность главы отдела маркетинга и общественных связей. Компания принадлежала их семье долгие годы, и сфера её деятельности была обширной, но основным детищем фирмы оставалась спекуляция магией, в особенности применение магии Воздуха в области лекарственных и косметических средств. На сестер Джеймс работал целый штат элементалов, но сами они, судя по всему, к магии отношения не имели.

Я задумалась, не Хейли ли Джеймс обнаружила, что Гордон Джайлс проводит махинации с отчетностью? Не она ли заказала его, чтобы это скрыть? Дать другим пример. Или сделать так, чтобы Мэб Монро не узнала, что её раскрутили на миллионы, и тем самым избежать гнева элементали Огня? Если Мэб узнает об осуществленной Джайлсом растрате, то выместит ярость не только на бухгалтере, но и на сестрах Джеймс за то, что те позволили себя надуть. Существует куча причин, по которым Хейли Джеймс могла бы принять решение устранить Джайлса.

Но я заставила себя прекратить строить догадки. Если после выполнения моей части сделки деньги вовремя придут на мой счет, плевать, кто заказал Джайлса. А если нет — ну что ж, тогда мне и станет интересно, кому понадобилась его смерть. Но не раньше.

Кстати, о мистере Джайлсе — он наконец‑то явился. Прошел через фойе и поднялся по лестнице, совсем как несколькими минутами ранее Мэб Монро, но с гораздо меньшей помпой.

На Гордоне Джайлсе болтался слишком большой для его тщедушного тельца смокинг. Бухгалтер был настолько худ, что кости плеч выделялись под тканью пиджака. Его лицо выглядело напряженным и измученным, словно само дыхание причиняло ему боль. Он беспрестанно потирал руки и стрелял глазами из одного угла в другой от Хейли Джеймс к Алексис, а от той — к Мэб Монро и снова к Хейли, минуя прочих посетителей. Пытался высмотреть, с какой стороны ждать нападения. Из каких теней вылетит пуля. Но он не увидит её, не увидит меня, пока не станет слишком поздно.

Но если серьезно, слишком поздно стало, когда клиент договорился с Флетчером. Потому что я — Паук. И всегда довожу дело до конца.

И никогда, никогда не промахиваюсь.

Поиск по сайту: