Глава 4. У нас в Испании много мужей храбрых и готовых сражаться, но не хватает оружия и опыта владения им

ВЛАСТЬ НАД МИРОМ

У нас в Испании много мужей храбрых и готовых сражаться, но не хватает оружия и опыта владения им.

Иеронимо Кастильо де Бобадилъя. РуKoeodcmeo для коррехидоров { 1597]'

Королю Испании в 1556 году, когда он сменил на троне своего отца, было двадцать восемь лет. Это был немного-• 'кшный, среднего сложения, светловолосый и голубоглазый молодой человек, любитель охоты и турниров, образован­ный, серьезный и глубоко религиозный. Без малого пять лет tin путешествовал по странам Европы. Будучи регентом в Испании с 1543 года, то есть с шестнадцатилетнего возра­ста, он успел накопить значительный опыт в управлении страной². Проведя несколько месяцев в Англии с женой Мэрией ТЪодор, в 1555 году он переехал в Брюссель, чтобы Получить от своего отца земли, которые с этого момента mвступали в его распоряжение. Карл не отказался от Си­цилии, Неаполя и Милана, поскольку эти королевства уже и так принадлежали Филиппу: право наследования герцог- ВТВВ миланского он получил еще в 1540 году, а тремя года-ми позже стал герцогом Миланским. Короны Сицилии и I [еаподя Филипп получил за день до своей свадьбы с Мари-'ii Тюдор в 1554 году. Карлу оставалось только передать

218 Испания: дорога к империи

принцу Нидерланды, Кастилию (которая включала и Но- I вый Свет) и Арагон вместе с Сардинией. Право Филиппа на управление всеми территориями оставалось таким же, каким было у его отца: династическим, то есть основанным исключительно на наследовании внутри семьи. Но имен­но при нем стали появляться перемены. Так как террито­рии имели центром Средиземноморье, очень скоро поли­тический центр переместился в Испанию, поскольку король выбрал главной именно ее. Он еще на четыре года остался в Нидерландах, где новая война с Францией, спровоциро­ванная в основном событиями в Италии, требовала его вни­мания. Но именно Испания и именно испанцы отныне ста­ли принимать решения.

Когда французские войска вошли в Италию, чтобы на­пасть на Милан, другие войска вошли в Нидерланды. К июлю 1557 года Филипп в Брюсселе собрал тридцатипятиты­сячную армию под командованием Эммануэля Филиберто. герцога Савойского, и Уильяма Нассау. принца Оранского. Кавалерией командовал Ламораль, граф Эгмонт. Из солдат Филиппа (не все они приняли участие в битве) лишь две­надцать процентов были испанцами. Пятьдесят три про­цента были немцы, двадцать три — уроженцы Нидерлан­дов и двенадцать — англичане. Все высшие командные по­сты занимали не испанцы. Король со всей страстью бро­сился в эту кампанию³. В последнюю неделю июля он был занят сбором разбросанных итальянских и немецких войск и подготовкой их встречи в Сент-Квентине. Другие обязан­ности помешали королю самому отправиться «на передо­вую», но в письме к герцогу Савойскому он настаивал (выде­лено самим королем): "Вы должны избегать ввязываться в сражение до моего прибытия». 10 августа, в день святого Лаврентия, коннетабль Франции во главе двадцатидвухты­сячного войска — пехоты и кавалерии — напал на позиции герцога Савойского при Сент-Квентине. Этот город имел стратегическое значение для нидерландской армии, при­званный как блокировать продвижение французов, так и

Условные обозначения

W'i\\ Территория влияния Османской империи

^]d^\ Владения Испании

Еа\^\ | Владения Португалии

$& сражения

220 Испания: дорога к империи

служить базой для возможного похода на Париж. Не имея возможности больше уклоняться от боя, герцог Савоиский предпринял контратаку.

В короткой, но кровопролитной схватке фламандские войска* разбили силы французов, которые потеряли более пяти тысяч человек и тысячи были взяты в плен. Из армии герцога Савойского погибло, вероятно, не более пятисот че­ловек. Это была одна из самых блестящих военных побед века. Друг и советник Филиппа Руй ГЪмес заметил, что этой победы, вероятно, сам Вог хотел, так как она была одержа­на «без опыта, без достаточного количества людей, без де­нег». Хотя испанцы играли в ней довольно скромную роль, вся слава досталась новому королю Испании, и Филипп рас­ценил это как свидетельство Божьего благословения его правления". Французам пришлось вести мирные перегово­ры, которые, начавшись в конце 1558 года, закончились подписанием договора в апреле 1559 в Като-Камбрези.

Филипп вернулся домой в Кастилию в сентябре 1559 го­да, уверенный в том, что только что заключенный мир с французами будет продолжительным. «Для меня совершен­но невозможно вести войну», — писал он за год до того. Имелись серьезные финансовые проблемы, которые надо было решать. В 1556 году последовало первое предзнаме­нование более страшных событий: взбунтовался из-за не­уплаты жалования испанский полк во Фландрии. «Я очень сожалеюотом, —писал Филипп герцогу Савойскому, —что не имею возможности послать Вам деньги, чтобы Вы за-

• Административная структура Нидерландов дана выше, в главе 2. В настоящей главе слово «Фландрия» (и прилага­тельное от него «фламандский') будут часто использовать­ся для обозначения всей территории Нидерландов (невзи­рая на то. что так называлась лишь одна из провинций), так как это было принято в то время в Испании. Говоря только о юге Нидерландов, я иногда использую слова •Бель­гия» и «бельгийский».

Власть над миром 221

платили войскам, ноу меня совершенно их нет. Вы видите сами, что единственный выход— переговоры с Фуггерса-ми», Военные расходы, и не только в Нидерландах, но и в Италии, становились непосильными для государства.

Договор в Като-Камбрези обещал передышку. Это был конец долгого династического конфликта между домами Валуа и Габсбургов, и перемирие было скреплено женить­бой Филиппа на дочери Генриха II Французского, Елизаве­те. Однако король со страхом озирал свои огромные владе­ния. У венецианского посла при его дворе, например, был такой взгляд на вещи: Филиппу, по его мнению, следовало «не воевать, чтобы расширить свои земли, а поддерживать мир, чтобы удержать те, которые уже есть». От этого прин­ципа король не отступал в течение всего своего правления. «У меня нет притязаний на чужие территории, — написал он однажды отцу, — но я также хотел бы, чтобы все пони­мали: я намерен защищать то, что Ваше Величество мне доверили»⁵. Он неоднократно и твердо давал дипломатам понять, что не имеет экспансионистских намерений. Он приближал к себе и облекал властью лишь тех людей, ко­торые недвусмысленно объявляли о своем неприятии аг­рессивной политики⁶. С другой стороны, политическая ре­альность была такова, что король неизбежно и почти по­стоянно оказывался втянутым в военные конфликты как оборонительного, так и наступательного характера. Надо было решать и другие серьезные проблемы, прежде всего выплачивать долги, накопленные отцом. Финансовые за­долженности во Фландрии были очень серьезные, в чем король признавался своему премьер-министру, кардиналу Г^анвиллю*. но «уверяю Вас, что положение здесь гораздо хуже, чем там. Признаюсь, я никогда не думал, что дела могут обстоять так плохо»⁷.

Природа "испанской империи», образовавшейся при Филиппе, была по-своему уникальна и требует некоторых

•Гранвилль получил свою кардинальскую должностьв 1561 г.

222 Испания: дорога к империи

пояснений. Главным новшеством было главенство Испа­нии. Отныне решения административного характера бу­дут исходить от правителя, живущего в Испании, а не от монарха, постоянно путешествующего по своим владени­ям. Что касается земель, тут если и были новшества, то очень незначительные: Филипп просто унаследовал от отца не­сколько государств, за которые и так отвечал еще с 1540-х годов. Португалия и ее владения, которыми испанский ко­роль управлял с 1580 по ] 640 год, всегда стремились к авто­номии и формально Испании не подчинялись. Прибавилось бы еще несколько территорий, таких как Филиппины и па­ра крепостей в Италии, но империя была уже «укомплекто­вана» с момента своего рождения. Она не продолжала рас­ширяться, как большинство империй, благодаря военным завоеваниям. Таким образом. Испанская империя была уникальна тем. что не являлась ни результатом последова­тельного строительства, ни агрессивного империализма. Она возникла как совершенно взрослое государство, но с серьезными дефектами, о которых король был вполне ос­ведомлен. Через два десятилетия после восшествия на трон Филипп предпринял существенные шаги для ограничения и более четкого очерчивания границ империи.

Впервые за почти полстолетия у Испании был король, пребывающий на месте, готовый всерьез заняться государ­ством. Это было как раз вовремя, потому что правительства стран, которые он унаследовал, находились на грани бан­кротства. Кастильская казна имела большой дефицит, и Филипп уже в июне 1557 года, будучи в Лондоне, перевел часть долга в государственные облигации. Дальнейшие приготовления к выплате долгов он сделал в ноябре 1560 го­да. «Я продал или заложил все свои источники доходов», — писал он в 1565 году, «тем не менее я должен крупные сум­мы, и приходится занимать еще, чтобы содержать мои вла­дения»⁸.

Первое, что сделал король, вернувшись домой, — реор­ганизовал систему расчета с казной (Асиенда). Ему сразу

Власть иод миром 223

(ось заняться и другими очень серьезными вопроса­ми. 1 исл ючая противостояние угрозе со стороны мусульман II об] кфужение групп протестантов в Кастилии. Но было и i чг что утешительное. В середине шестнадцатого столетия 1 1спания достигла невиданных успехов⁹. Благодаря Амери-i ■ и своему ключевому положению в европейской полити­ческой системе Кастилия приобрела беспрецедентный вес

I империи и расцвела. Между 1530 и 1580 годами числен­
ность населения в Кастилии как в городах, так и в сельской
местности, возросла на пятьдесят процентов; Севилья вооб-

II и* утроила свое население в период между 1534 и 1561 го-
i.iMi). Производство выросло. К спросу возросшего населе­
ния прибавился спрос Америки на пищу и товары. С по­
ступлением сокровищ из Нового Света купцы получали воз­
можность вкладывать деньги в торговлю, а владельцы
мануфактур — в производство. Расширялось сельское хо­
зяйство: «В Кастилии не осталось ни клочка необработан­
ной земли, все распахано и засеяно», —сообщал летописец
Фдориан де Окампо в 1551 году. Шерстяная промышлен­
ность в Сеговии и других кастильских городах, производ­
ство шелка в Гранаде расширялись и процветали. Иност­
ранный капитал (генуэзцы, например, держали в руках
.шс.порт шелка в Италию) играл ключевую роль в расшире­
нии производства и торговли. Полвека спокойной, мирной
жизни — мы видели, что Испания не принимала непосред-
(твенного участия в войнах императора, — помогли консо­
лидировать накопленное экономикой.

Были, конечно, и негативные черты. Людей волновал быстрый рост цен. причин которого они не понимали и ру­гали спекулянтов. «Тридцать лет назад, — писал Томас де Меркадо в 1568 году, —тысяча мараведи — это были день­ги, сегодня это ничто». Испанцев беспокоила активность иностранных купцов, которых они обвиняли в том, что те пывозят из страны золото и серебро в обмен на ввозимые товары. «Иностранцы, привозящие товары в наши королев­ства, увозить из них должны тоже товары, а никак не день-

Испания: дорога к империи

ги!н — требовал один из разгневанных членов кастильск кортесов в 1548 году. «Испания превратилась в Индии; иностранцев», —заявил другой на том же заседании. Pea ция довольно естественная для консервативного созна которому трудно приспособиться к сложностям импер го развития. Филипп II, напротив, старался сосредоточ ся на позитивных сторонах создавшегося положения, пользовать растущие возможности Кастилии, чтобы < билизировать и укрепить правительство.

Неуспели заключить мир с Францией, как Испании пришлось обратить внимание на мусульманскую угрозу со сто­роны Средиземного моря. Примерно в то же самое время, когда посланцы Филиппа обсуждали условия мира в Като-Камбрези, император Фердинанд заключал перемирие с турками перед Веной. В восточном Средиземноморье турец­кий флот неумолимо двигался на запад. С 1558 по 1566 год Филипп в основном был озабочен мусульманскими союзниками турков. Они базировались главным образом в Триполи и Аллеи ре. откуда североафриканские суда под командова­нием корсара Драгута нападали на корабли христиан.

В 1558 году, когда король был в Брюсселе и не мог при­нимать решений, регентское правительство с его сестрой во главе дало разрешение на плохо подготовленную эк дицию на побережье Орана под командованием графа I каудете. Его армия, как нам уже известно, была сметен алжирскими войсками. В июне 1559 года, все еще находяс в Брюсселе, король одобрил поход большого итальянског экспедиционного корпуса, имевший целью захват Трип ли. Идея принадлежала графу Медианачели. вице-корол Сицилии, и Жану де Ла-Валетту, Великому магистру орд на Мальтийских рыцарей. Огромная армия включала в с около девяноста судов под командованием адмирала ^ ан Андреа Дориа и двенадцать тысяч солдат вице-коро Войска покинули место встречи. Сиракузы, в начале декаб ря 1559 года, но плохая погода заставила их вернуться, i

Власть над миром 225

пишьв марте 1560 года им удалось отплыть и занять стра-i. 11 [ческие позиции на острове Дьерба. неподалеку от бе- \u-\a Триполи. Отсрочка дала возможность туркам в Стам- обрать флот, который в мае напал на Дьербу. Полови-ii.i кораблей христиан была потоплена, солдаты и офице-I)ы и панике бежали. Дориа и Медианачели удалось спасить, ВО остатки армии захватили в плен турки. В июле сдались Победителям более десяти тысяч человек, которых триум- фально провели по улицам Стамбула¹⁰.

Это была самая большая катастрофа, которую когда-либо переживали Испания и ее союзники. «Вы не пове­рите, — писал французский посол из Толедо, — насколько остро двор и вся Испания чувствуют эту потерю, и как им Стыдно», Перед Филиппом встала насущная необходи­мость изменить положение Испании в Средиземноморье. Н 1561 году Драгут потопил еще семь испанских галеонов. Затем, в 1562 году, жестокий шторм разрушил еще двад­цать пять у берега Малаги. И без того ограниченные мор­ские силы Испании в западном Средиземноморье быстро таяли. Желая быть в курсе намерений турков, король взял-СЯ за осуществление серьезной судостроительной про­граммы, не выпуская из поля зрения Африку. В августе 1564 года вновь назначенный командующий Средиземно­морским флотом Гарсиа де Толедо сумел собрать войска, которые взяли скалистую крепость Пеньон (Белес де ла Го­мера) на североафриканском побережье.

Взятие порта Белее было небольшим, но весьма симво­личным событием. Оно продемонстрировало поразитель­ную способность Испании быть главной в Средиземно­морье, несмотря ни на что. Французский дворянин Пьер де Брантом принимал участие в осаде и на всю оставшуюся жизнь проникся восхищением к испанцам. Вернувшись во Францию, он рассказал королю Карлу IX, какое впечатле­ние на него произвели действия испанских кораблей. «Что мне делать со столькими кораблями? — спросил король. — I 'азве. у меня не достаточно судов сейчас, когда мне не надо

226 Испания: дорога к империи

воевать за границей?" — «Это правда, сир, — ответил Бран-том, — ко если бы они у вас были, вы стали бы так же могу­щественны на море, как могущественны на суше, и если бы короли, которые правили до вас, уделяли внимание фло­ту, то вы сейчас владели бы Генуей. Миланом и Неапо­лем». — «Сир. — вмешался в разговор другой дворянин. — Брантом совершенно прав»¹¹. Очень интересно, что этот случай рассказан в описании Брантомом подвигов Андреа Дориа. итальянца, внесшего неоценимый вклад в укрепле­ние испанской империи.

Когда турецкий флот увидели на юге Италии в апреле 1565 года, сначала создалось впечатление, что он направ­ляется в Ла-1Ълетту. Однако в мае 1565 года он напал на остров Мальта, который защищали в основном рыцари ор­дена Св. Иоанна под командованием Жана де Ла-Валетты. Их было всего лишь 2500 человек, оборонявших 3 главные крепости, против 40 000 солдат. Первая крепость — Сан-Эльмо— капитулировала быстро, остальные две туркам пришлось осаждать. В начале сентября пришло подкреп­ление с Сицилии под командованием Гарсиа де Толедо — одиннадцать тысяч человек, и турки вынуждены были снять осаду¹². Этот успех вызвал ликование во всей хри­стианской Европе и принес славу испанской империи, ко­торая еще раз продемонстрировала, что ее стоит воспри­нимать всерьез как военно-морскую силу в Средиземно­морье. Но успокаиваться было рано: Италия и Испания все еще находились под угрозой. Испания не отличалась воен­ной мощью, а казна была пуста. Предстояло приложить значительные усилия, чтобы укрепить обороноспособность христиан.

Неспособность Испании урегулировать военные кон­фликты проистекала из двух проблем, которые не имели готовых решений: отсутствия централизованного управле­ния и денежного дефицита как на самом полуострове, так и за его пределами¹³. К 1700 году правительство, думая о

Власть над миром 227

гржании армии и кораблей, рассчитывало в основном ч.-н 1пые контракты. Это означало, что военный потен-i.i i Испании определялся не государством, а зависел от й. действия которых оно не могло контролировать. Проблема оставалась нерешаемой, поскольку государ-■ шейная машина обладала юридической силой только в и ■ пстве Кастилия; на всех остальных территориях мо­нархии, даже в колониях, по практическим и конституци-

ii.iM причинам власть находилась в руках местной ад-

мнистрации. Эта проблема была уже не нова, и она не могла рассматриваться как временная потеря контроля. <)ii;i уже существовала при зарождении империи и коре­нилась в структуре отношений между Кастилией и связан­ными с нею территориями. Поскольку Кастилия была не в I i стоянии изменить вид административного контроля дру­гих территорий (несмотря на радикальную политику неко­торых государственных деятелей позже, в семнадцатом веке), властные решения со стороны государства никогда № воспринимались адекватно. В то время как все главные силы Европы — Британия. Бранденбург, Швеция, Фран­ция — шли к укреплению государственной власти и конт­ролю над армией и флотом, в Кастилии государство не мог­ло противостоять объединенным усилиям сложившейся международной общности, которая сама могла бы стать величайшей властью на земле¹⁴.

Способность Кастилии существовать как имперская сила в значительной степени зависела, как мы видели, от нклада ее союзников. Одно время историки придержива­лись прямо противоположной точки зрения, считая, что Кастилия сама по себе обладала достаточной властью. Те­перь понятно, что это была иллюзия. Кастилия мало что могла предложить. И наоборот, создание мировой империи было бы невозможно без американского «котла», а также без рабочей силы, опыта и финансов других европейцев. Бо­лее того, расходы на войну сильно подрывали бюджет. За­долго до 1560 года кастильское правительство увязло в дол-

Испания; дорога к империи

• в состоянии было выполнить свои обязательства. 560 года Филипп II предпринял серьезные попыт-идировать долги, но необходимость укреплять силы, ых, в Средиземноморье, а потом и на севере Евро-жинула все его расчеты. Король реорганизовал уп-ie финансами после 1560 года, но ему так и не уда-ладить хорошую работу казны. Может быть, наи-ю тревогу внушало то. что не было государственно-а, который бы брал на себя платежи¹⁵. Проект сети на всех испанских территориях был предложен ко-1576 году фламандским финансистом, но его даже обовали.

ования времени и большие расстояния препятство-|фективности работы финансовой системы. Миро-херией, подобной испанской, невозможно было уп-1, пока информация опаздывала, а чиновников, по е удаленности, нельзя было проконтролировать. За ^ость любого уголка своих территорий «Испания то вела борьбу с расстояниями»¹⁶. В самом лучшем лисьма из Брюсселя доходили в Мадрид не раньше, >ез две недели, а из Мексики— через три месяца, ив письмо, чиновник в отдаленной колонии должен ать ответа два года, чтобы знать, какое решение ему ь по конкретному вопросу. Положение с коммуни-и в Европе было не намного лучше¹⁷. Говоря о за-х писем, Гранвилль в 1562 году жаловался, что им:селя сложнее общаться с Мадридом, чем из Амери-же, уже будучи вице-королем Неаполя, он ссылался [ыдущего вице-короля, который говорил, что «если ть за смертью, то лучше в Испанию, потому что тог-шкогда не придет». В том числе из-за этих отсрочек ытий в империи не поддавался контролю тех, кто был его контролировать.

ипп II также пытался восполнить существовавший ый информационный пробел. Европейцы, покинув­ши культурный ареал, неизбежно испытывали труд-

Власть над миром

ности в общении с другими людьми^te. и испанцы не явля­лись исключением. Кастильский империализм оказался в невыгодном положении из-за языка, на котором он пытал­ся насаждать свое господство. Слова, идеи и знания, при­вычные кастильцам у себя дома, не выдерживали контак­та с разнообразием людей и культур за границами Касти­лии*. Как в Европе, так и в Америке, многие кастильцы были открыты для восприятия других культур, другие же держались дедовских обычаев. Конфликт между сторонни­ками и оппонентами философии Эразма, который достиг апогея в Кастилии в 1520-е годы, стал решающим момен­том. Молодой Филипп II, поняв, как трудно расширить кас­тильские горизонты, очень скоро сделал выбор: разрушить барьер между своим народом и остальным миром. В 1548 го­ду, когда ему исполнился всего лишь двадцать один год, и при этом, он уже был регентом Испании, поездка по Евро­пе открыла перед ним богатства итальянского Возрожде­ния, а также явное превосходство Италии в судостроении, архитектуре, фортификации и печатном деле. Учиться предстояло многому, и Филипп II очень хотел учиться. Став королем, он неустанно выписывал из Италии знатоков в разных областях. Путешествие по Нидерландам оказалось еще более познавательным. Филипп никогда не проявлял никакой любви к Англии, где провел всего несколько меся­цев, но его привязанность к Нидерландам была глубокой и длительной, и, вернувшись в Испанию, он привез с собой из Нидерландов все, что мог: живопись, моду, новые идеи, книги, а также художников, садовников, специалистов в технике.

И еще он привез из поездки приобретенный опыт и на­чал собирать сведения об империи. Перед тем как покинуть Нидерланды в 1559 году, Филипп велел картографу Джей­кобу Ван Девентеру «посетить, обмерить и описать все го­рода на принадлежащей мне территории"¹⁹. Эта работа

• См. заключительную главу этой книги.

Испания: дорога к империи

а четырнадцать лет. В 1566 году Филипп сказал вице-го Неаполя, что «каждый день возникают вопросы, для шя которых необходимо знать расстояния между пунк-в том или ином королевстве, а также какие реки в нем кают и с какими областями оно граничит», так что ему 1 подробная карта. В 1575 году вице-короля попроси-лать «съемку того королевства». Ik же процедура была дена и в остальных королевствах. В 1566 году Филипп подготовить совершенно новую географическую кар-1ании. Теперь хранящаяся в Эскориале, она явилась штатом самой тщательной съемки, какая производи-i Европе в шестнадцатом веке²⁰. В 1570 году король [ португальского космографа, Франсиско Домингеша, [ тот выполнил географическую съемку Новой Испа-J следующем году он назначил официального «космо-.-историка» Америки, Хуана Лопеса де Веласко. Ко-стро чувствовал недостаток информации о географи эрии своих королевств, который сильно затрудняло грование политических шагов. Когда в 1566 году Фи-

II нужно было принять решение относительно путе-;ия Легаспи на Филиппины, он долго колебался, пото-э не мог найти карты этой местности. «Мне казалось, леня есть какие-то карты, — писал он своему секрета-

и я пытался разыскать их, когда на днях был в Мад-Когда вернусь, поищу еще»²¹.

) постоянный интерес к картам не был любопытством анта. Он собирал не все карты. Они нужны были ему ч. коллекции, а для государственных дел. Но то, что заинтересованность самого короля не стимулирова-шития науки, свидетельствует об отсталости карто-си в Испании. Не было даже сколько-нибудь надеж-арт Иберийского полуострова. Лучшими картографа-го времени были иностранцы, главным образом ита-,ы, а они обращали больше внимания на побережье [ии (это было важно для судоходства), чем на внутрен-1Йоны. Однако Филипп II с глубоким удовлетворени-

Власть над миром

ем встретил публикацию в Антверпене в 1 570 году «Театру-ма. Абрахама Ортелиуса - собрания карт, которое соста­витель посвятил лично королю. Были и другие ученые из Нидерландов, которые внесли существенный вклад в изу­чение полуострова. Вскоре после возвращения Филипп пригласил"Антона Ван ден Вингаэрде приехать в Испанию и произвести съемку ее городов.-. Из-за отсутствия у кас­тильцев опыта все наиболее крупные успехи в составлении карт испанских доминионов являлись заслугой иностран­цев» Первая карта Мадрида была сделана Флемингом и опубликована не в Испании, а в Нидерландах. Результаты экспедиции Сото в Северную Америку не были отражены „акартах, пока Ортелиус не опубликовал отчет о них в 1584 году, а первый полный атлас Америк составил Корнелис Ван Витфлит в Лувене в 1597 году²⁴.

С 1575 года Совет по делам Индии начал готовить самое обширное и смелое по тем временам исследование земель Нового Света. В мае 1576 года Филипп выпустил подроб­ный список вопросов, на которые надлежало ответить всем чиновникам в Америке. Вопросник затрагивал все темы- от ботаники и географии до экономики и религии. Ответы- знаменитые.географические ссылки, -нача­ли поступать с 1577 года и поступали еще десять лет-. Та­кие же изыскания были заказаны для Кастилии. За всеми э'ми проектами, которые заняли 1560-е и 1570-е. можно ясно разглядеть желание короля сделать доступным об­ширный и разносторонний корпус информации о своих владениях. Ни один другой монарх того времени не поощ­рял подобно Филиппу, развитие истории, географии, то­пографические съемки, составление общей карты владе­ний При этом его целью было не произвести впечатление, а узнать нечто новое. Филипп П не стал, подобно некото-оым другим монархам, большим ученым. Но без сомне­ния он подходил к финансированию научных исследова­ний гораздо более творчески, чем большинство монархов Европы.

232 Испания: дорога к империи

Еще одной заботой, кроме сбора информации, было по­добрать надежных чиновников. Имперского бюрократиче­ского аппарата не существовало, и королю самому прихо­дилось утверждать свой авторитет в каждой из стран. На ад­министративные должности обычно назначались люди из местной элиты — практика, которая гарантировала ста­бильность и привлекала местную знать к короне. Но после 1550-х начались радикальные перемены. Более поздние критики испанской имперской власти часто настаивали на том, что Филипп II >кастилизировал> монархию и все реше­ния при нем принимались в Мадриде. В отличие от монар­хии Карла V, монархия Филиппа II действительно стала ис­тинно испанской, и прежде всего кастильской. Назначение Мадрида резиденцией правительства с 1561 года был истин­но кастильским решением. Этот шаг часто понимали невер­но. Он не превратил город в столицу Испании (Мадрид не был ею до 1714 года), но дал нарождавшейся империи ад­министративный центр. Став королем в 1556 году, Филипп все время старался поставить внушавших ему доверие кас­тильцев на ключевые посты, чтобы везде обеспечить себе не­посредственную связь с местной администрацией. Без та­кой связи контроль был бы неполным, а информация — не­надежной. Политические шаги часто вызывали недоволь­ство, особенно в совершенно автономных государствах, таких как Нидерланды, и со временем создавали серьезные проблемы. На итальянских территориях король провел ре­формы, которые фактически отдали всю власть в руки ис­панских чиновников. В 1568 году он приказал вице-королю Неаполя: «Впредь, когда посты будут освобождаться, сооб­щайте нам, есть ли испанцы, которых можно назначить». Военные посты были прочно закреплены за испанцами²⁶. Реформы были подтверждены назначением кастильских вице-королей, атакже инспекцией, проведенной в 1559 году, чтобы удостовериться, что новая система действует.

Король, однако, не думал плевать против ветра, и было бы глупо полагать, что он так поступал. Несмотря на то, что

Власть над миром 233

|Се важные решения действительно принимались в Испа­нии. Филипп II старался вмешиваться во внутренние дела i ОСударств как можно меньше. Как до него его отец, он спо­собствовал формированию общей имперской элиты, состо- Квшей из представителей разных государств. Он предла-i.iл:зтим людям службу в разных уголках империи. Они были чиновниками, финансистами, дипломатами, воена­чальниками. Разумеется, на такие посты назначались либо наиболее космополитически настроенные, либо наиболее плиятельные люди. Провинциальной элите (каталонской, i шпример)²⁷, гораздо лучше жилось в своих провинциях, где они знали людей, язык и всем управляли, постоянно жалу­ясь на засилье вездесущих кастильцев. Кастильцы действи-гглыю главенствовали, но верно и то, что знать государств, нходивших в состав империи, активно участвовала в управ­лении. Писатели не испанского происхождения, такие как

I ютеро и Кампанелла, которые приветствовали вовлечение
представителей всех наций вуправление империей, по сути
дела, не предлагали ничего радикально нового; они просто
фиксировали ситуацию, которая уже в каком-то смысле
существовала.

Прекрасным примером является карьера одного из бли­жайших союзников Филиппа II, бельгийского дворянина Жана Батиста Тассиса. Он родился в Брюсселе в 1530 году и был младшим из шести сыновей начальника император­ской почты. Он не стал делать карьеру по почтовому ведом­ству, а выбрал военную, служа Габсбургам как в Священной Римской империи, так и в испанской империи, но прежде Кего в Нидерландах, где занимал посты последовательно

I1 ри герцоге Альбе, доне Хуане и Фарнезе. Альба признавал
разнообразные таланты Тассиса и неоднократно посылал
ею с дипломатическими миссиями. Таким образом, соче­
тая дипломатическую и военную карьеры. Тассис в конце
концов совершил путешествие по Европе и выполнил ряд
кажных дипломатических поручений в Савое, Дании, Шот­
ландии и Англии, а также в Португалии и Средиземно-

234 Испания: дорога к империи

морье. Он бегло говорил на четырех языках (немецкий, ла­тынь, кастильский и итальянский) помимо своего родного фламандского и французского²⁸. Тассис был горячим пат­риотом объединенных Нидерландов, взгляды его частич­но совпадали с взглядами кардинала Гранвилля. чем объяс­нялись его огромная популярность среди людей самых раз­ных убеждений и большие успехи в дипломатии. Когда Тас-сис оказался с одной из своих миссий в Мадриде в 1574 году, вновь назначенный губернатор Нидерландов Рекесенс умо­лял, чтобы его отослали обратно в Брюссель: «Его очень любят в той стране, но и у нас тоже, поэтому прошу прика­зать ему вернуться немедленно»²⁹. Возможно, он закончил карьеру в качестве представителя Филиппа II в Генераль­ных Штатах Франции в последние годы французских граж­данских войн.

Со времен Великого Капитана Гонсало де Кордоба кас­тильские солдаты, служившие в Италии, группировались в пехотные полки, каждый числом около двух тысяч чело­век, позже известные как «терсио». Терсио были созданы во время гранадских войн и использовались Великим Капи­таном и его командирами в итальянских войнах против мощной французской пехоты. Как французы, так и кас­тильцы подражали швейцарским образцам, но Великий Капитан усовершенствовал эту модель, создав меньшие по размерам, более мобильные подразделения³⁰. Терсио не были надлежащим образом организованы, пока Карл V не издал в Генуе в 1536 году специальный указ о создании че­тырех особых подразделений. Они скоро показали себя в бою с самой лучшей стороны. В них воевали не рекруты, а добровольцы-контрактники, которые выбрали войну сво­ей профессией. Предназначенные для длительной службы на итальянских территориях, терсио стали первыми посто­янными армейскими подразделениями в Европе. Обычно бойцы этих подразделений происходили из достаточно высоких социальных слоев. Втерсио, служивших во Фланд­рии в 1567 году³¹, по крайней мере половина была благо-

Власть над миром 235

родного происхождения, подавляющее большинство — из Кастилии и Андалусии. Офицеры обращались с ними ува­жительно, как с людьми благородного происхождения, во­енной элитой. «Господа! Дети мои...» — так начинает гер-i упг Лльба свое послание бойцам терсио, взбунтовавшимся и Пфлеме в очередной раз из-за неуплаты им жалования.

Терсио обычно не использовались внутри Испании* ³², гели можно было обойтись другими силами. Они были хо­рошо организованы, но очень малочисленны и составляли лишь небольшую часть вооруженных сил, которыми рас­полагала корона. Во время войн во Фландрии испанские терсио редко составляли более десяти процентов от общей численности солдат, служивших в армии. Существовали также итальянские терсио, которые набирались главным образом в Милане и в королевстве Неаполь, но они не за­служили такой репутации, как испанцы. Не получив день­ги вовремя, а чаще случалось именно так, а не наоборот, герсио могли взбунтоваться. Брантом описывает, как пос­ле взятия Пеньон де Велес в 1564 году четыреста солдат от­казались сесть в Малаге на корабль, который должен был отвести их в Италию, а вместо этого отправились пешком в Мадрид, чтобы добиться своих денег. «Они шли по улицам, разбившись на четверки, смелые и гордые, как принцы, пысоко подняв свои мечи, с лихо подкрученными усами, грозя всем, не боясь никого: ни суда, ни инквизиции»™. Король отказался предпринимать какие-либо акции про­тив солдат, а попросил Альбу обратиться к ним и объяснить, что деньги ждут их в Италии.

Однако терсио были лишь частичным решением пробле­мы, возникшей из-за имперской экспансии. Имея населе-11ие ненамного больше пяти миллионов человек, что не шло

* Двумя выдающимися исключениями являются война в Гра­наде в 1570 году и вторжение в Португалию в 1580 году, ког­да терсио были мобилизованы для военных действий на са­мом полуострове.

236 Испания: дорога к империи

ни в какое сравнение с гораздо более населенными Фран­цией, Италией и Германией, Кастилия никогда не могла бы найти достаточно людей, чтобы вести войну в Европе и обеспечить мир за океаном. Одно время звучали жалобы на то, что эмиграция в Новый Свет забрала значительную часть мужского населения, но количество эмигрантов было значительно меньше необходимого с 1560-х годов числа солдат. Подобно другим европейским правительствам, не имевшим постоянной армии, кастильское государство мог­ло прибегнуть лишь к традиционным феодальным наборам дворян (практика, которая перешла и в восемнадцатый век), или контрактной системе — на добровольной основе, или загоняя людей в армию силой. Правительство не имело пра­ва мобилизовать войска Каталонии, Валенсии. Арагона или Наварры без разрешения местных властей. Неизбежным следствием такого положения вещей был «экспорт» кастиль­ских солдат³⁴. Было подсчитано, что между 1567 и 1574 го­дами около сорока трех тысяч испанских солдат покинули Испанию и отправились воевать в Италии и Нидерландах, в год получается в среднем пять тысяч человек³⁵. А если учесть, что так продолжалось много лет, легко себе пред­ставить, как это отразилось на жизни в Кастилии. Смерт­ность тех, кто служил за океаном в армии, измерялась в цифрах весьма впечатляющих. Предполагается, что за во­семнадцать лет, с 1582 по 1600 год, во Фландрии погибло порядка тысячи пятисот испанцев³**. А кто вернулся (как замечал позднее Филипп III). вернулись «израненными, без оружия, слепыми, безногими, ни на что не годными».

Ни феодальная повинность, ни насильственная запись в армию не моглиудовлетворить потребности мировой им­перии. Так что Кастилия, как и другие европейские стра­ны, набирала по контракту иностранных солдат, которых часто презирали как «наемников», но они были во всех от­ношениях профессионалами и часто лучшими солдатами, чем необученные рекруты. Чуть ли не до середины сем­надцатого века «национальные» армии фактически наби­рались из представителей многих наций. Французская

Власть над миром

королевская армия в конце шестнадцатого века состояла в жлчительной степени из иностранных солдат³⁷. Голландс­кая армия под командованием Маврикия Нассау в 1610 го­ду включала в себя не только голландцев, но и француз­ских, немецких, бельгийских, фризских, английскихи шот­ландских солдат* ^Зй. Много позднее, в 1644 году, в Бавар­ском полку в Германии служили не только немцы, но и итальянцы, поляки, словенцы, хорваты, венгры, греки, жители Франш-Конте. шотландцы и ирландцы³⁹. В пери­од, составивший славу империи, испанцы всегда были в меньшинстве в так называемой «испанской» армии; она состояла в основном из не испанцев. Ни одна из военных акций Габсбургской Испании не была бы возможной без поддержки иностранных офицеров и солдат. В этом смыс-ПС испанское владычество было особенно уязвимо. В ис­панских войсках всегда было больше итальянцев и нем­цев, чем кастильцев. Испанцы редко составляли более чем ОДНу десятую от общего числа солдат, которое правитель­ство держало во Фландрии⁴⁰, солдат туда обычно привози­ли из Нидерландов и Германии. Иностранные солдаты были необходимы для поддержания власти Испании, но т. что они не являлись политическими субъектами тех, кто им платил, ослабляло военную дисциплину — пробле­ма, которую никак не удавалось решить со времен Велико­го Капитана до Спинолы. Единственное, что спасало, — тачнтельная часть "иностранных» солдат все-таки явля­лось подданными испанского короля благодаря обширно­сти Испанской империи, так что некий мотив политиче­ской верности все же присутствовал.

* Исключением из правила являлась Швеция, которая уже в середине шестнадцатого столетия имела армию, состояв­шую исключительно из шведов — «первую современную на­циональную армию» {Michae! Roberts. Gastavus Adotphus, 2 vols. London, 1953-1958.11. 191). Однако во время Тридца­тилетней войны в составе шведской армии тоже были ино­странные войска.

238 Испания; дорога к империи

Часто полагают, что отделение Германии от испанской зетви семьи Габсбургов при отречении Карла V привело к гаму, что эта страна пошла другим путем. Этого не случи-юсь и не могло случиться. Империя после Италии была са-лым крупным ресурсом для набора солдат, и Филипп II все--да старался сохранить хорошие отношения как с Макси-лилианом II, который женился на его сестре Марии, так и с немецкими князьями. Власть Испании в Европе всегда)ыла подкреплена немецкой армией. Не случайно герцог Uib6a предпочитал немецкие войска другим европейским ■олдатам, включая испанских. После прихода к власти Филипп провел первый значительный набор немецких сол-(ат в 1564 году: три тысячи немцев были переправлены в Африку, что обеспечило возможность захвата Пеньон де Зелеса. В 1575 году три четверти всех набранных в армию |ыли немцами. В испанской армии служило также много тмецких дворян⁴'.

Итальянская знать так же, как и простые солдаты, тоже лужила в королевских войсках. Короной поощрялся союз [редставителей элиты разных государств во время воен-гых кампаний. «Если мы наймем дворян из Милана, это сойдет на пользу армии Вашего Величества», — писал ице-король Милана Филиппу II в 1572 году'¹². Представи-ели знатнейших семей Ломбардии, среди них Гонзага. ioppoMeo и Д'Эсте, участвовали в военных кампаниях 1спанской империи. В конце 1592 года, например, в ми-анской армии было двадцать подразделений неаполи-анской пехоты под командованием маркиза ди Тревико и есять — ломбардской под командованием Барнабо Вар-о. Неаполитанская знать принимала участие во всех во-нных кампаниях Габсбургов; они участвовали во взятии има в 1527 году, в обороне Вены в 1529, в осаде Флорен-,ии в 1530. В 1528 году в Италии «было много неаполитан-ких рыцарей, дворян и именитых горожан, которые при-имали участие в военных действиях вместе с испански-[и солдатами и немецкими наемниками»⁴³. Когда герцог

Власть над миром

Альба предпринял поход против папы в 2556 году; неапо­литанский герцог Пополи командовал кавалерией. Пред­ставители знатных неаполитанских фамилий участвова­ли в битве при Лепанто: они также служили под началом герцога Альбы в Португалии в 1580 году. Неаполитанец принц Карафа защищал город Амьен от Генриха IV Фран­цузского в 1597 году. Простые неаполитанские солдаты в семнадцатом столетии стали пушечным мясом в испанской армии. Только с 1631 по 1636 год королевство обеспечило миланскую армию 48 000 солдат и 5500 лошадей⁴⁴.

Другой пример — ирландцы. С шестнадцатого века, ког­да англичане начали опустошать их родину, ирландские дворяне и солдаты подались на континент и стали малень­ким, но существенным компонентом испанской армии с 1580-х годов. В первые годы следующего столетия они слу­жили под началом своих собственных командиров, в том числе сыновей Хьюго О'Нейла, графа Тиро некого⁴⁵. Вовре­мя Нидерландских войн около пяти тысяч ирландских сол­дат каждый год служили в армии Фландрии в период с 1586 по 1621 год, и их число увеличивалось до середины семнад­цатого столетия⁴⁶. После этого периода многие из них пред­почитали служить непосредственно на Иберийском полу­острове: примерно 22 500 ирландцев эмигрировали в Ис­панию в 1641-1654 годы⁴⁷. «Мужчины этой нации, — пи­сал испанский чиновникв 1640 году, —всегда очень храбро здесь служили»⁴⁸. Они, например, сыграли едва ли не глав­ную роль в изгнании французской армии из Фуэнтеррабиа в 1638 году. Иногда, когда не хватало людей, рады были любым рекрутам, хотя и тут существовали определенные предпочтения. "Только точно зная, что нам не удастся за­получить больше ирландцев, немцев, бельгийцев и италь­янцев, мы соглашаемся брать шотландцев», — сообщает по этому поводу один военачальников в 1647 году⁴⁹.

При таких обстоятельствах в армии было трудно вне­дрить единую религию. В войсках Карла V вне Испании продолжали исповедовать протестантизм. При Филиппе II

Испания: дорога к империи

в армию во Фландрии спокойно набирали протестантов из Германии, и, похоже, протестантов можно было найти в войсках в любом уголке Европы, Конечно, к семнадцатому веку уже не считалось чем-то особенным набирать в армию еретиков. Испанский чиновник сообщает своему прави­тельству в 1647 году относительно набора в Германии, что «солдаты, которых там наберут, будут превосходны, разве что все они до одного будут еретики»⁵⁰, Филипп IV в том же самом году заметил, что «солдат другой веры лучше наби­рать в войска, которые служат нам за границами Испа­нии»⁵¹, но тем не менее он, не колеблясь, принял предложе­ние набрать шесть тысяч голландских протестантов для службы в Андалусии. Правда, этот набор так и не был про­веден. Но тем не менее после середины семнадцатого века в северной Европе служили тысячи солдат-протестантов, которым платила Испания, так же, как в период расцвета империи при Филиппе II. Им не обязательно было идти в бой за католическую Испанию. Мы должны помнить, что людей, необходимых для поддержания политического гос­подства империи, редко бросали в сражения. Хотя битвы часто решали исход войн, они все же были событиями ис­ключительными. Власть же поддерживалась в основном через военное присутствие в виде небольших гарнизонов, разбросанных по главным городам, чисто символических, призванных сдерживать сопротивление, а не "завоевы­вать». Наиболее типичными примерами являлись гарнизо­ны на северном побережье Африки и в некоторых италь­янских городах.

Плодотворный мир, которым наслаждалась Испания при Карле V. позволил установиться новой монархии Габс­бургов, но имел серьезные последствия для испанских во­оруженных сил. Так как армия не была востребована для боевых действий ни в Новом Свете, ни на самом полуостро­ве, технология набора рекрутов, подготовка солдат и во­оружение быстро ухудшались. В 1562 году Военный совет

Власть над миром 241

признал, что «из-за мира, который царил здесь долгие годы, подготовка армии и навыки в военном деле оставляют же­лать лучшего»⁵². Один из главных чиновников заметил, что ■нашей Испании не мешало бы попрактиковаться в воен­ных действиях», и что «поскольку наше время — мирное, военная дисциплина существенно упала»⁵³. Когда Филипп II только пришел к власти, один кастильский литератор жа­ловался, что стыдно смотреть на испанскую пехоту, кото­рая совсем разучилась воевать⁵⁴. Вскоре после этого уязви­мость страны стала очевидной из-за полного провала экс­педиции, посланной в 1560 году в Дьербу. В конце правле­ния все эти проблемы еще. существовали. Военный чиновник в 1593 году называл затянувшийся мир и пло­хой уровень военной подготовки причинами крупных во­енных неудач Испании.

Короче говоря, Филипп И унаследовал империю, не спо­собную защитить себя. «Даже под игом мавров, — ворчал один из высших офицеров, беседуя с королем, — Испания не пребывала в столь плачевном состоянии, как сейчас. В стране нет ни лошадей, ни доспехов, ни аркебуз или пик, никакого другого оружия и никого, кто умел бы обращать­ся со всем этим должным образом»⁵⁵. Такие слова вовсе не Пыли преувеличением. Самое крупное восстание морисков в 1569-1571 годах показало слабость вооруженных сил, а большую часть оружия пришлось ввозить из-за границы, в основном из Италии и Фландрии⁵⁶. На полуострове име­лось много природных ресурсов — сырья для вооружения, но оно не использовалось должным образом и в полной мере. В 1560-х единственное хорошо налаженное производ­ство пушек в Малаге действовало только потому, что им управляли немецкие и бельгийские инженеры.

Испания почти полностью зависела от импорта во всем, что касалось артиллерии, доспехов, пороха, пушечных ядер и аркебуз⁵⁷. Естественно, войска, находившиеся за грани­цей, тоже в основном обеспечивались из иностранных ис­точников. Герцог Альба в 1560-е во Фландрии получал кое-

242 Испания: дорога к империи

что из Малаги, но большая часть поступала из Милана, Гам­бурга и даже из Англии⁵⁶. Несмотря на попытки реформ, страна не была способна создать субструктуру, позволяю­щую ей сохранять свою роль великой политической силы. На пороге вторжения Португалии в 1580 году, когда Испа­ния теоретически находилась на пике своей мощи, в стра­не все еще оставались не реформированными вооружен­ные силы и национальная милиция, армия не имела во­оружения, снабжалась недостаточно, побережье не оборо­нялось должным образом⁵⁹. В середине 1580-х военные могли жаловаться на «отсутствие в испанских владениях города, где разрабатывалось бы и производилось оружие, такого как Милан, Брешия, Аугсбург. Ульм и Франкфурт. Так как всего этого у Испании нет. то некоторые иностранные государства имеют над ней преимущество»⁶⁰.

Во время правления Филиппа наконец обратили внима­ние на поставки вооружения. Испания могла предложить поставщикам золото, в обмен на него они начали ввозить на полуостров материалы. Со временем импорт из прибал­тийских земель леса и дегтя для судов, меди для чеканки монет и зерна стали привычной статьей торговли в Касти­лии; Гамбург, Гданьск и Любек включились в торговлю с Иберийским полуостровом. В то же время король, на кото­рого во время поездки в Италию большое впечатление про­извели фортификационные сооружения, пригласил отту­да лучших военных инженеров. Среди них был, например, инженер из Болоньи Франческо ди Марки, который при­ехал в Испанию в 1559 году и остался на пятнадцать лет, и Джанбаттиста Антонелли, приехавший тогда же. Случа­лись периоды, когда все военные инженеры, какие только были на полуострове, являлись выходцами из заграницы. В 1581 году чиновник докладывал королю, что королевские инженеры «все — иностранцы. Я не знаю ни одного испан­ца, который мог бы сравниться с ними». Производство воо­ружения продолжало оставаться большой проблемой, глав­ным образом из-за отсутствия испанских специалистов.

Власть над миром 243

В 1572 году король срочно написал в Италию, чтобы при­слали в Мадрид двух специалистов по оружейному делу, по­тому что «в наших владениях очень не хватает пушечных пдер» и потому что «здесь нет никого, кто умеет их изготав­ливать». Чтобы изготовить бронзовую пушку (которая не ржавела бы, как железная), Испании приходилось импор­тировать медь из Балтийских стран. Со временем место­рождения меди были обнаружены на Кубе, а также и в са­мой Испании, но испанцы не знали пропорции, в которой ладо было сплавлять медь и железо, так что в 1594 году ко­роль поручил производство бронзы немцу⁶¹.

Плачевное состояние снабжения военной промышлен­ности и вообще снабжения, естественно, влияло на все в монархии. Очень хотелось бы поверить оптимистичной риторике писателей того времени, которые провозглаша­ли, что Испания еще водрузит королевский флаг на всех континентах. На самом же деле правительство без надеж­ной военной или военно-морской мощи никогда не смогло г*>ы завоевать заокеанские территории или водрузить свой флаг где бы то ни было. В первые годы шестнадцатого сто­летия проблемы с обороной американских земель, которые, по сути, никогда и не были завоеваны, дали себя знать в

олной мере. В 1520-х французские корсары напали на нто-Доминго и Гавану. Это было начало долгой и тяже-1ЮЙ борьбы за контроль не только американских террито­рий, но и судов, которые пересекали Атлантику, направля-

сь из Испании в Новый Свет.

Море было одновременно силой и слабостью испанской империи. Привычными морскими путями Испания и ее

"юзники могли попасть практически в любую точку зем­ного шара, основать там поселения и торговать со всеми

пнтинентами. Главная проблема состояла в том, чтобы ыщитить эти разбросанные территории. В Средиземном море испанская корона владела несколькими галеонами, но в военном отношении рассчитывала на те галеоны, ко-

орые могла зафрахтовать у итальянских дворян в Генуе

244 Испания: дорога к империи

(знаменитая семья Дориа) и в Неаполе. Маленькая флоти­лия, в значительной степени состоявшая из частных судов, действовала у побережья Андалусии. В 1550-х две трети средиземноморских галеонов, используемых короной, при­надлежали частным лицам, в основном итальянцам⁶³. Си­туация в Атлантике была совсем другой: там в первые две трети шестнадцатого столетия у короля вообще не было флота. Рейсы в Америку осуществлялись исключительно частными судами и были чартерными. Приход к власти Карла V теоретически вызвал к жизни крупнейшую импе­рию в мире, которая, однако, не имела ни армии, ни флота, чтобы выполнять свою имперскую роль.

С приходом к власти Филиппа II в Атлантике появился военно-морской флот⁶³. Из соображений безопасности и с целью усилить финансовый контроль правительство в 1564 году приняло меры к урегулированию движения че­рез Атлантический океан. Отныне суда, пересекавшие Ат­лантику, могли делать это только в составе двух ежегодных конвоев, отправлявшихся по реке из Севильи. Один от­плывал в апреле и направлялся в Новую Испанию, дру­гой— в августе, на Панамский перешеек. Перезимовав в Америке, суда встречались в Гаване, вместе возвращались через Багамский канал до начала сезона ураганов и при­бывали в Испанию осенью.

Пьемонтец, бывший иезуит Джованни Ботеро. в 1596 го­ду написал труд о разных государствах мира, в котором с похвалой отозвался о способности Испании объединить свои владения с помощью морских путей. «Двумя армадами, -пишет он, — одной — на Средиземном море, другой — в оке­ане, католический король поддерживает связь между тер­риториями своей империи в Европе и в Новом Свете»⁶'¹. Бо­теро особо отмечает вклад каталонцев, басков, португаль­цев и генуэзцев в судоходство империи. Сделанный им ана­лиз ситуации одновременно и верен, и неверен. Неверен, потому что в его трактате, который писался как раз во вре­мя сокрушительного разгрома Великой армады, посланной

Власть над миром 245

против Англии, не учитывается факт, совершенно очевид­ный для государственных советников в Мадриде: что Кас-i нлия не способна защищать жизненно важные морские пути в северной Европе и Карибском море. Зато Ботеро привлекает внимание к огромному вкладу, внесенному в имперскую военно-морскую мощь не кастильцами.

Т^эи народа отличились особо: португальцы, баски и бельгийцы. Баскские суда, ведомые баскскими капитана­ми, как у нас будет возможность увидеть позже, преобла­дали среди тех, кто пересекал океан, направляясь в Новый Свет⁶⁶. Часто забывают о том, чтобаскив 1540 году закре­пили за собой право на лов трески на Ньюфаундленде и ус­пешно действовали там. Они были первыми западными щропейцами, которые вложили средства в этот утолок им-Верти⁶⁶ и продолжали играть важную роль там в 1570-хи 1580-х. В 1578 году около ста баскских рыболовецких су­дов активно действовали вокруг Ньюфаундленда и еще пятьдесят судов охотились на котиков. Было подсчитано, что к концу шестнадцатого столетия ежегодно больше су­дов и людей пересекали Северную Атлантику, чтобы ловить I шбу и охотиться на котиков, чем для того, чтобы из Испа­нии попасть в Новый Свет⁶⁷. Что до кастильцев, то они не жаловали море, и кастильское высшее общество смотрело на флот свысока. Признавалось, что армия — это возмож­ный путь к почестям и славе, армия, но не флот. Это могло i >ыть основной причиной того, что флот, несмотря на свое огромное значение для Испании, никогда не развивался 1десь так успешно, как в других государствах⁶⁸.

Плавания через моря не могли быть осуществлены без иностранных лоцманов, потому что кастильцы, конечно, шали Средиземное море, но мало кто из них обладал необ­ходимым опытом в других океанах. Во всем, что касалось ij iy II ix морей мира, они зависели от португальцев, которые Рыли их предшественниками. Первый кастильский учеб­ник по судоходству «Искусство навигации» Педро Медины (1545) основывался на португальском опыте, как и «Крат-

Испания: дорога к империи

кое руководство по навигации» (1551). Однако испанский чиновник в 1550-е упоминал о «невежественности» кас­тильских лоцманов, а Джиан Андреа Дориа в 1580-е назвал их ■безнадежными»⁶⁹. Безнадежные или нет. они тем не ме­нее вели большинство испанских кораблей⁷⁰. Были, конеч­но, и выдающиеся лоцманы, такие, как Андрее де Урданета, который отправился в 1525 году в Ист Индию с флотом Хуа­на Гарсиа де Лойясы, погибшего потом на архипелаге Мо­луккских островов, потеряв большую часть своих кораблей и людей (один из них — Себастьян дель Кано). Урданета с оставшимися в живых восемь лет провел в Молукку и уз­нал много полезного об этих островах. Он вернулся в Испа­нию, потом жил в Мексике, пока в 1565 году не был выбран командовать экспедицией Легаспи на Филиппины. В по­следующие десятилетия в походы на и из Манилы брали французских, португальских, итальянских и даже англий­ских лоцманов, когда нельзя было найти подходящих ис­панцев. Когда Великая армада отплыла в Англию в 1588 го­ду, среди кастильских и португальских лоцманов не на­шлось никого с опытом путешествий вдоль берегов Англий­ского канала, и пришлось искать французских лоцманов⁷¹.

Команды на суда — это тоже была постоянная головна боль, трудно было подобрать опытных людей среди кас­тильцев (см. главу 9}. Это была проблема всех наций мор­еходов. Один из капитанов, готовящийся пересечь Атлан­тику в 1555 году, жаловался на «невозможность найти мо­ряков, кроме португальцев, нидерландцев и кого-нибудь из Адриатики»⁷². Оба лоцмана, отправившиеся в это плавание с капитаном, были португальцами. В 1558 году королев­ским декретом было признано, что иностранцам разреша­ется записываться на суда, идущие в Америку, потому что •больше никого не найти»⁷³. И галеры ни на что не годились без гребцов. В истории морских империй слишком мало внимания уделялось именно тем. от кого, собственно, и за­висела военно-морская мощь держав⁷⁴. На галерах в Сре­диземном море традиционно гребли рабы и осужденные

Власть над миром

врсс гупники. В шестнадцатом веке рабы обычно были му-■ л"I Аманами, захваченными в набегах на прибрежные рай-i и 11.1 или в морских битвах с мусульманскими судами. С те-чпшем времени на суда поступало все меньше рабов и Осужденных. Власти стали хватать и отправлять на гале-|и>[ цыган, а также военнопленных христиан, если не под­корачивалось никого другого.

Устанавливать имперскую власть во внутренних водах было в новинку Филиппу II. При его отце несколько госу­дарств, входивших в состав монархии, без каких-либо [ ||\дностей договаривались между собой и сотрудничали. К. шилось, нет необходимости в более централизованной вла-< i и: император с помощью чиновников и при хорошо нала-м -ш юй почте мог принимать решения по делам Фландрии и Германии в Кастилии, по делам Америки— в Германии. Нгрпувшись в Кастилию в 1559 году, новый король по-дру-11)му взглянул на вещи. Неудача в Дьербе заставила его осо-и нить перестройку военно-морских сил в Средиземном море как насущную необходимость. Судостроители Неаполя и Мессины с помощью из Барселоны внесли свой вклад в про­грамму. В период с 1560 по 1574 год были построены три-• ii галер, главным образом в итальянских государствах, находившихся под контролем Испании, что дало новые ггурсы для экспедиций в эти годы⁷⁵. Также были достиг-/1 ы некоторые договоренности с итальянскими союзни-лми: например, в 1564 году Козимоде Медичи из Флорен-ии, который вскоре получил титул великого герцога Тос-:шы. предоставил десять галер королю Испании на пять ■т. Прекрасной проверкой им оказалась неизбежная ло-1>ная стычка с непобедимым турецким флотом.

Тесное сотрудничество, которое установилось между шанцами и итальянцами в эти тревожные годы перед ицом турецкой угрозы, было, разумеется, продолжением литики, проводимой Фердинандом Католическим, но оно ставалось и краеугольным камнем испанской имперской

Испания: дорога к империи

политики еще два столетия после правления Филиппа 1 Чтобы облегчить принятие решений, дела итальянских г сударств были переданы новому Совету по делам Италии, основанному в Испании в 1555 году и формально утверж­денному четырьмя годами позже. Из шести его членов трое были из Сицилии. Неаполя и Милана, Италия еще в боль­шей степени, чем при Карле, стала ядром испанской влас­ти⁷⁶. Итальянские финансисты (в основном из Милана и Генуи) организовывали кредит для короны; итальянские кондотьеры служили в испанских войсках по всей Европе, включая сам полуостров; итальянские суда были основой испанской военно-морской мощи. Главной военной базой Испании в Европе было герцогство Миланское, которое бла­годаря своему географическому положению блокировало французскую экспансию в Италию. Герцогство использо­валось, как военный центр, где удобно было встречаться подразделениям из Неаполя и с Иберийского полуострова, прежде чем отправиться в северную Европу. Были и два наземных маршрута на север: один — тропами западных Альп и по Савойю, вдоль Рейна, маршрут, известный как "Испанская дорога», и второй — на восток, через швейцар­ский Вальтеллин и потом на земли Габсбургов в Централь­ной Европе. Кроме того, герцогство с его процветающей оружейной промышленностью было главным источником оружия для военных нужд; а его крепость была «сейфом ь нархии»⁷⁷ — форт Нокс, где Испания хранила свои денед ные ресурсы.

Королевство Неаполь вносило свой вклад через рекр ские наборы, судостроение и налоги. Многие итальянцы совершенно справедливо видели во всем этом способ экс­плуатировать их ресурсы для удовлетворения имперских ' амбиций Испании. Те, кто был способен смотреть более j широко, видел несколько другую перспективу. Монархия, настаивал Филипп, не имеет намерений никого эксплуа­тировать. «Только если без этого не обойтись, — замечает он в 1589 году. — у нас не в обычае перекладывать ношу

Власть иод миром 249

одного государства на другое. Но раз уж ГЪсподь поручил моим заботам так много государств и раз обороной одного ил них защищаются и другие, то все должны помогать мне»⁷⁸. Те же мысли, как эхо, повторил итальянский полко-подец Марк-Антонио Колонна, который полагал, чтовсеДО" минионы короля образуют единый организм, члены кото-I)ого должны по возможности помогать друг другу⁷⁹. Посто­янная угроза со стороны мусульманского флота в середине шестнадцатого столетия вынуждала Испанию то и дело прибегать к помощи Неаполя. Милана и Сицилии, в резуль-iите чего люди в этих государствах все время чувствовали, что империя — чуждая и подавляющая сила.

Итальянские государства, конечно, были свободными И суверенными территориями со своими правительствами-.(.'шонами, монетой и учреждениями. Испания не завоевЫ-иала их, у нее даже не хватило бы на это ресурсов. Как я^ 1'огда ей удавалось поддерживать имперскую власть наД ними? Этот вопрос итальянцы часто себе задавали, и от-ж'т им не нравился. Венецианская республика и папство Пыли двумя крупнейшими не испанскими государствами па полуострове, и их ораторы из поколения в поколение 1 иердили, что неспособность итальянцев объединиться и сделала возможным вторжение иностранцев и власть вар" паров. Макиавелли считался лучшим оратором из тех, кто i te раз поднимал эту тему, но было и много других.

В административном смысле контроль со стороны Ис­пании, осуществляемый через вице-короля, был эффектИ' пен в основном на высоком уровне. Местная знать в регИО' пах продолжала непосредственно контролировать все а^с' весты жизни и законодательства⁸⁰. Пока земли выполнЯ' Ги свои обязательства перед империей. Испания готова была признавать, что итальянская аристократия лучШ^е-чем кто-либо, может обеспечивать порядок и стабиль-i юсть^{й 1}. Но представители элиты конкурировали друг с ДрУ" i им за привилегии, предоставляемые вице-королем, и. та­ким образом, давали возможность испанцам влиять на ниХ-

250 Испания: дорога к империи

Поиск по сайту: