Глава 5. Мы здесь— на пороге великих коро­левств

ЖЕМЧУЖИНА ВОСТОКА

Мы здесь— на пороге великих коро­левств. Окажет ли Ваше Величество нам помощь, чтобы мы могли успешно наладить торговлю с этими народами?

Гуидо де Лавесарис. губернатор Манилы — Филиппу II

Первый контакт Испании с народами Тихого океана обычно датируют 1513 годом, когда Васко Нуньес де Валь-боа и его люди пересекли Панамский перешеек. Первым испанским поселением на Южном море был город Панама, основанный в 1519 году Педрариасом Д'Авилой, который в 1514 году (уже в возрасте за семьдесят) стал губернатором Дарьена. Его свирепость очень скоро стала воспринимать­ся местными жителями как свойственная всем испанцам. Именно он — виновник казни Бальбоа. Д'Авила продолжал свой кровавый путь, пока его не сместили с поста. Но вскоре он был назначен губернатором прилегающих территорий Никарагуа, где этот неукротимый человек и умер в 1531 году в почтенном возрасте девяноста лет.

Занятые нелегким делом утверждения своего господства на материке, испанцы поначалу обращали мало вни­мания на Тихий океан, который служил им в основном как транспортная артерия — суда ходили вдоль южного побе-

Испания: дорога к империи

режья материка. История Испании в Таком океане началась не с испанцев, а с португальцев. В том же году, когда Кортес отправился на Юкатан, пять судов под командованием португальского капитана Фернана Магеллана (Фер-нао Магальяеш} отплыли из Сан-Лукара (сентябрь 1519). Команда Магеллана была в основном испанской, но вклю­чала в себя матросов и других национальностей. Среди них был Антонио Пигафетта, уроженец Виченцы, кото­рый позже написал подробный, ставший классическим, отчет об этом путешествии. Работая над этим отчетом, Пигафетта объяснил, как именно он оказался в составе экспедиции: «Я был в Испании в 1519 году, из книг и раз­говоров узнал, что за океаном есть удивительные вещи, и решил увидеть собственными глазами, правда ли все. что я слышал». Благодаря энтузиазму Пигафетты, самая зна­менитая экспедиция в истории европейского военно-мор­ского флота была зафиксирована для вечности. Это было долгое и тяжелое путешествие. Четыре месяца спустя, в январе 1520 года, экспедиция была на Рио де Ла-Плата, а южнее, в Патагонии, на небольшом флоте случился серь­езный мятеж. До конца года, за тридцать восемь дней, че­тырем уцелевшим судам так и не удалось пройти опас­ный, продуваемый сильными ветрами пролив, носящий теперь имя Магеллана. В конце концов они вышли в оке­ан, который по контрасту показался им таким спокой­ным, что они окрестили его Тихим, но вскоре моряки оце­нили всю огромность этого водного пространства — океан был «такой громадный, что человеческий ум едва может себе это представить». К тому же они страдали от голода и жажды, так как запасы продовольствия кончились. Пер­вую стоянку сделали четырнадцать недель спустя, в марте 1521 года, в Гуаме. Из-за вороватости и любопытства местного населения моряки окрестили острова Ладро- нес*. На Себу верховный вождь принял крещение, но на

* Ladrones — воры (исп.).

Условные обозначения fc$$$j Испанские владения

^] Португальские владения —— Демаркационная линия по Тордесильясскому договору (1494)

282 Испания: дорога к империи

острове Мактан, на Филиппинах, Магеллан был убит в схватке с местными жителями.

Выжившие на двух кораблях отправились на Молукк­ские острова, где в Тидоре встретили португальских купцов и запаслись специями. На обратном пути решили разде­литься; один из кораблей — «Тринидад»* — отправился на восток через Тихий океан, но его погнали обратно сильные ветры, и нескольким выжившим удалось вернуться в порт. Другой корабль — «Виктория» — под командованием Себа­стьяна дель Кано покинул Тидоре и взял курс на запад, к берегам Африки. Он обогнул мыс Доброй Надежды и нако­нец прибыл в порт Сан-Лукар 1 сентября 1522 года, то есть через три года после начала экспедиции. Дель Кано поки­нул Тидоре с командой из сорока семи европейцев и три­надцати малайцев; из европейцев до Испании добрались только восемнадцать (двое из них были немцами), а из ма­лайцев— четверо. Вместе с тринадцатью уцелевшими с судна «Тринидад», которые вернулись позже, это были все, кто выжил из 265 человек, отправившихся в экспедицию с Магелланом. «Виктория» стала первым кораблем в истории, обогнувшим земной шар. Это был огромный шаг, великое достижение человечества. Кроме того, испанцы наладили непосредственный контакт с Островами Пряностей, наме­тив перспективу соревнования с португальцами и распро­странения империи в Азию. Стоимость пряностей, приве­зенных Дель Кано, более чем окупила все затраты на экс­педицию. Генуэзец подарил Испании Новый Свет, а теперь португалец и баск (в путешествии, сохраненном для исто­рии благодаря записям итальянца) дали ей и Старый.

Новости Дель Кано лично доложил императору в Валья-долиде в сентябре. Возвращение «Виктории» открыло Ис­пании доступ к богатствам Востока, и корона не моглаупу-стить такую возможность. Но существовала проблема раз­деления сфер влияния. ПодоговорувТордесильясев 1494 го-

* Trinidad — Троица [исп.].

Жемчужина Востока 283

ду, в Атлантике была проведена демаркационная линия, но теперь надо было решить этот вопрос в ТЪххом океане. Пос­ле тщетных попыток поделить с Португалией Молуккский архипелаг в 1524 году Карл V в 1525 году послал еще одну экспедицию из Ла-Коруньи. Финансируемая кастильски­ми и германскими банкирами, она состояла из семи судов под командованием Хуана Гарсиа Хофре де Л ойяса, у кото­рого имелись инструкции привлечь испанцев, остававших­ся на Молуккских островах со времени похода Магеллана. Путешествие обернулось сущим бедствием: как Л ойяса, так и Себастьян дель Кано, который сопровождал его в каче­стве первого помощника, умерли в пути, и хотя уцелевшие суда зашли на Филиппины и другие острова пред тем, как достигнуть Молуккского архипелага в начале 1527 года, вы­жившие были вынуждены искать убежища наТидоре. Тре­тья экспедиция, посланная в октябре 1527 года из Мекси­ки Эрнандо Кортесом и возглавленная его двоюродным бра­том Альваро де Сааведрой, достигла Южно-Китайского моря спустя год, и обследовала разные острова, но ориен­тирована была ничуть не лучше, чем предшественники, а Сааведраумер в пути. С помощью португальцев оставши­еся в живых после этих двух походов — одним из них был знаменитый впоследствии Андрее де Урданета — наконец вернулись в Испанию в 1536 году.

Постоянные неудачи не способствовали оптимизму. Как следствие, император в 1529 году, по Сарагосскому до­говору, уступил Португалии {в обмен на порядочную сум­му — 350 000 дукатов) все права на Острова Пряностей, и в Тихом океане была проведена демаркационная линия, в 297,5 лигах к востоку от Молукку¹. Испанским судам не разрешалось действовать западнее этой черты. Интерес к экспансии Тихого океана угас. Но Острова Пряностей про­должали привлекать отдельных исследователей. В узком смысле термин «Острова Пряностей» относился к остро­вам Молуккского архипелага; Амбон, Бандас, Тернате и Ти-доре; но в более широком смысле в это понятие включали

284 Испания: дорога к империи

все острова между Celebes* на западе и Новой Гвинеей на востоке. Где же в действительности пролегала демаркаци­онная линия? Так как в то время не было надежного спосо­ба измерить долготу, оставались законные сомнения на­счет того, на что реально могут претендовать португаль­цы. Время от времени испанские суда заходили в спорную зону. Путешествие на острова в 1536 году под командова­нием Эрнандо де Грихальвы не удалось — командующий погиб во время мятежа; один корабль потерпел крушение в водах Молуккского архипелага, другой вернулся в Мекси­ку. Прошло еще шесть лет, прежде чем в Новой Испании Педро де Альварадо снарядил очередную экспедицию — корабли отплыли из порта Навидад 1 ноября 1542 года. Они достигли островов, которые руководитель экспедиции Руй Лопес де Вильялобос назвал Филиппинами в честь принца Испании, будущего короля Филиппа II. Суда побы­вали также на Новой Гвинее, которую тоже объявили ис­панской. Вильялобос умер от лихорадки на острове Амбон в 1546 году, получив последнее причастие от странству­ющего проповедника по имени Франсиско Хавиер, как раз оказавшегося там.

Успех португальцев в Юго-Восточной Азии в значитель­ной степени объяснялся тем, что они заняли удобные тор­говые позиции в Гоа и в Индийском океане. Будучи, благо­даря эпическому плаванию Васко да Гамы в 1498 году, пио­нерами путешествий в Индию вокруг мыса Доброй Надеж­ды, португальские купцы продвигались на восток, к Островам Пряностей. В 1509 году они напали на город Ма-лакка, в захвате которого участвовал и Магеллан. Через два года, с согласия вице-короля, они завладели городом Аль­букерке и удерживали его 130 лет. В 1512 году добрались до Филиппин и, продвинувшись дальше на юг, установили свою основную базу на Молуккских островах, точнее — на

• Celebes — другое название острова Сулавеси в Малайском архипелаге.

Жемчужина Востока 285

Тернате. Утверждение португальцев в Китайском море мож­но датировать 1553 годом — временем основания Макао, центра, который обеспечивал прекрасный доступ ко всем уголкам этого региона и который они вскоре стали успеш­но использовать как промежуточный пункт в торговой це­почке: ГЪа—Макао—Япония. Ежегодный рейс «большого ко­рабля» из Макао в Нагасаки стал, начиная с 1570 года, неотъемлемой частью торгового пути из ГЪа в Японию. Сво­ими успехами португальцы, разумеется, были обязаны не только себе. Они преуспевали в значительной степени бла­годаря сотрудничеству с европейскими финансистами (в ос­новном генуэзцами)², и договоренностям с азиатскими вла­стями в Индии, Малакке. Китае и Японии.

Соперничество с португальцами повлияло на большую часть предприятий испанцев и может считаться позитив­ным стимулом роста и развития Испанской империи. Объем португальской торговли был очень незначителен, если говорить о количестве товаров и занятых судов, но благодаря ей западный мир впервые проник так глубоко в Азию. Португальцы бодее столетия оставались самой ак­тивной европейской силой в Восточной Азии, значительно более активной, чем Испания, которая была обязана соблю­дать условия, поставленные папой, —не вторгаться на пор­тугальские территории. Это обязательство продолжало выполняться в пределах возможного даже после заключе­ния союза между испанской и португальской коронами в 1580 году. Португальцы всегда опережали испанцев в на­лаживании торговых контактов: в 1543 году их торговцы первыми прибыли в порт острова Кюсю и привезли в Япо­нию огнестрельное оружие, которое местные воины (дайм-ре) постепенно стали использовать в своих внутренних ссо­рах. Не менее значительные последствия имело прибытие в Кагосиму в 1549 году китайского торгового судна, кото­рое высадило на берег Франсиско Хавиера.

Спустя двадцать лет после путешествия Вильялобоса испанское правительство помогло спланировать и финан-

286 Испания: дорога к империи

сировать следующую экспедицию. Филипп II ясно дал по­нять, что ее «главная цель — найти приемлемый обратный путь с островов, коль скоро теперь уже известно, что путь туда не слишком долог»³. Флот из пяти кораблей под ко­мандованием опытного мореплавателя, баска по нацио­нальности, Мигеля Лопеса де Легаспи, ведомый братом Андресом де Урданетой, отправился из Новой Испании 21 ноября 1564 года. Экспедиция Легаспи была новой как по стилю, так и по своим целям: она свидетельствовала о решимости Филиппа II проводить прямую и твердую поли­тику и в то же самое время о его намерениях изменить пра­вила имперской экспансии. Инструкции короля, которые настаивали на сугубо мирном подходе, были призваны по­мочь избежать эксцессов, имевших место у конкистадоров Нового Света. Экспедиция высаживалась на нескольких ос­тровах (включая Маршалловы и Марианские), которые Ле­гаспи, разумеется, объявил испанскими, и наконец в апре­ле 1565 года, после пятимесячного путешествия, пристала к острову Себу.

Имея население менее двух тысяч человек, когда при­были испанцы. Себу являлся главным портом островов Висайя и удобным местом для основания поселения. Ис­панцы устроили там свою базу, с которой начали торговать и обследовать близлежащие острова. Им пришлось выдер­жать шесть долгих лет нужды, лишений, отсутствия при­вычной еды, тропических болезней. Хотя им и предписы­валось воздерживаться от кровопролития, выполнить это предписание и в то же время навязать местным жителям свое присутствие оказалось невозможным. Было довольно просто преодолеть сопротивление местного населения, так как общество на островах строилось по родственному прин­ципу — из небольших кланов, называемых барангей, каж­дый от тридцати до ста семей. 1Сланы обычно были незави­симы друг от друга и враждовали между собой. Отсутствие сколько-нибудь стройной политической организации об­щества позволяло испанцам свободно перемещаться по

Жемчужина Востока 287

территории. Кроме того, как и в Америке, они могли рас­считывать на поддержку местных союзников^

Первая значительная вылазка с Бисайских островов была сделана в мае 1570 года, когда девяносто испанцев и триста их местных помощников предприняли попытку за­хватить поселение Манила, принадлежавшее сильному клану в устье реки Пасиг на острове Лусон. Кланом управ­лял сын мусульманина султана Борнео, и у местных име­лась бронзовая пушка. Испанцам не удалось прогнать мес­тных жителей с их земли, и пришлось удовлетвориться на­пряженным сосуществованием. Год спустя местные вожди [дату] заключили с испанцами соглашение, приняв их пра­вила, авиюне 1571 года, за год до смерти Легаспи, Манила была официально объявлена испанским городом⁴. Она была примерно таких же размеров, как главный город ост­рова Себу, и там сильно было мусульманское влияние, но этот город казался испанцам более привлекательным. Ма­нила со временем развилась в главную испанскую колонию на Филиппинах.

Политика основания поселений, которую стали прово­дить испанцы на островах в Южно-Китайском море, напо­минала их стратегию в Новом Свете. Как официальный руководитель экспедиции, Легаспи получил титул и права аделантадо: более поздние летописцы так его и называли — ЭльАделантадо. Его главные помощники получили статус энкомендерос; согласно официальному списку 1576 года, территория островов была поделена на 143 энкомиенды. Однако с начала завоевания материковых земель Америки прошло уже полстолетия — за это время стиль и филосо­фия империи радикально изменились. В скромных преде­лах испанской общины на Филиппинах можно было прини­мать всерьез королевский указ 1573 года. Получивв 1574 го­ду запросы на новые энкомиенды на островах, Филипп II отказал не задумываясь. Первый официальный закон, из­данный испанскими властями в Маниле, был запретом в 1576 году на любые дальнейшие гранты. Энкомендерос те-

288 Испания: дорога к империи

перь уже не имели того статуса, что когда-то. «Энкоменде-рос на этих островах, —сообщает епископ Манилы в 1583 го­ду, — люди очень бедные»⁶.

Приспособиться всегда было важнее, чем завоевать, за­воевание никогда не являлось приоритетом на Филиппи­нах. Самой первой угрозой испанцам стал китайский пи­рат Лимахонг. который держал в страхе моря вокруг остро­вов. В марте 1575 года сын Легаспи Хуан де Сальседо при­вел испанскую экспедицию из двухсот пятидесяти человек с пятьюстами филиппинцами и китайским переводчиком изМанилывбухтуЛингаен. в устье реки Агно, и разгромил китайские суда прямо на их базе. Но выживание предпола­гало заботы о самом необходимом, например о пище. Без рабского труда колонистам трудно было бы прокормить себя. Епископ Манилы в 1581 году описывал случаи, когда испанцы не умирали с голоду только потому, что воровали у местных жителей: «Они нападали на аборигена, который только что приготовил себе еду, и отбирали ее у него. Если я выговаривал им за это, они отвечали: А что нам делать, по-вашему? Лечь и умереть?»⁶

Из-за большой удаленности от Европы Манила с самого начала снабжалась из Нового Света и рассматривалась как территория, зависимая от Новой Испании. В 1583 году, что­бы управлять ее делами, была создан специальный орган — Аудиенсия, а в 1595 году — автономный высший суд. На практике из-за больших расстояний и длительного време­ни, необходимого для того, чтобы пересечь Тихий океан, Филиппины быстро отделились и стали развиваться как независимая от других колония. Но испанцы никогда не имели собственной жизнеспособной экономики и до само­го девятнадцатого столетия всегда зависели от регулярной финансовой помощи, которую получали от мексиканского правительства серебром. Субсидия, известная как «ситуа-до реаль» — королевская субсидия, поступала прямо из Ака­пулько, наличные привозили галеоны. Хотя это считалось

Жемчужина Востока 289

финансовой поддержкой, на самом деле это была просто реституция островам тех таможенных пошлин, которые их суда платили, когда пересекали Тихий океан, чтобы торго­вать в Акапулько⁷.

И географическое положение, и качество и размеры ис­панской общины сильно ограничивали испанскую власть. Как чиновник сообщал правительству в Мадриде, Филип­пины состоят по крайней мере из сорока крупных остро­вов, не считая мелких. По современным подсчетам, коли­чество островов исчисляется более чем семью тысячами, и многие из них —действующие вулканы. Климат переноси­мый, но далеко не благоприятный: один испанец характе­ризовал его так: «cuatro meses de polvo, cuatro meses de lodo, у cuatro meses de todo». то есть «четыре месяца пыли, четы­ре месяца грязи и четыре месяца всякого»⁸. «Всякое* — это в том числе муссоны, тайфуны и землетрясения.

Запрет на захват территорий и постоянная нехватка человеческих ресурсов исключали всякую возможность завладеть землями за пределами города Манилы. Несколь­ко небольших аванпостов были поставлены кое-где на ост­ровах в торговых целях. Сами испанцы базировались глав­ным образом на самом крупном острове — Лусон, населен­ном в основном тагалогами, и почти не предпринимали попыток утвердиться на большом южном острове Минда­нао. Испанцы посетили большую группу островов в цент­ральной части архипелага. Бисайские острова, но это были в основном миссионеры. Никаких попыток завладеть всем архипелагом не предпринималось и не могло предприни­маться. Население Минданао, мусульмане по вероиспове­данию и, следовательно, для испанцев «мавры», в течение трех столетий оставались непокоренными. Время от вре­мени, особенно в 1630-х годах, когда оказалось, что они вступили в альянс с голландцами из Индонезии, туда по­сылались экспедиции. Случались удачи: кое-что завоева­но, столько-то человек убито, но это были очень эфемер­ные достижения, так как испанцы никогда не располагали

290 Испания: дорога к империи

достаточными ресурсами, чтобы завладеть территориями дальше тех, которые они контролировали в окрестностях Манилы. Даже на острове Лусон им никогда не удавалось подчинить себе гористые северо-восточные провинции, населенные иголотами. На других островах положение испанцев, за исключением членов обособленных миссио­нерских общин, было совершенно безнадежным. Жители гористых областей — возможно, коренное население архи­пелага — получили общее прозвание «негритос, или «чер­ные», которое, как и слово «мавры», было лишь бессмыслен­ным распространением на Азию словаря Иберийского по­луострова.

В воображении испанцев, и еще более явно — на их кар­тах. Филиппины фигурировали как часть их «империи». Те, кто жил на островах, понимали, что это не так. Судья, чиновник и военный в Маниле Антонио де Морга писал в 1590-х, что «Манила— город небогатый, основанный людьми, большая часть которых имела весьма скромные средства*, и что «на этих островах очень мало людей, уме­ющих стрелять из мушкета»⁹. По вполне понятным причи­нам испанцев с полуострова сюда не тянуло. Белые имми­гранты, большая часть которых была смешанных кровей, а не чистыми испанцами, приезжали в основном из Новой Испании. «Каждый год, — свидетельствует одна дама-ис­панка из Мехико в 1574 году, говоря о тех, кого присылали на Филиппины, — они присылают еще двести-триста че­ловек, они не могут послать больше, потому что там не так много людей»¹⁰.

К счастью для филиппинцев, влияние испанцев на их жизнь было минимальным". Не произошло демографиче­ской катастрофы, так как местное население уже давно имело регулярные контакты с соседними азиатскими куль­турами и выработало иммунитет ко многим болезням. Не случилось экономического потрясения в связи с началом выращивания новых сельскохозяйственных культур {как это произошло с сахарным тростником в Карибском мире) или

Жемчужина Востока 291

развитием добывающей промышленности (добыча сереб­ра в Мексике), что потребовало бы интенсивного привле­чения новых сил. Местное население продолжало зани- Ш i II.сн теми формами хозяйства, к которым оно давно при­выкло. Основной культурой на острове Лусон оставался рис — к сожалению для испанцев, которым пришлось сми-I и ггься с ним, так как пшеница не росла во влажном тропи-чггком климате. Им удалось завезти из Мексики маис, но местные жители восприняли его довольно плохо*. Испан­цы также привезли с собой скот, так как не могли обходить­ся без мяса. На островах до прихода испанцев скот не раз-ппдили, филиппинцы жили скорее рыбной ловлей, иногда употребляя в пищу дичь и свиней. География островов" не способствовала распространению ранчо, как в Мексике, и скотоводство так и не привилось. Мулы и овцы не смогли приспособиться к климату. Наконец испанцы стали ввозить; |,1иатские породы известных им животных, и скоро китай­ские лошади стали обычны на Филиппинах. Но даже ло­шади так и не сделались удобным транспортным сред­ством, как можно было бы ожидать, потому что топогра­фия, климат и сильные дожди делали дороги совершенно ] [епроходимыми.

Успешное утверждение испанцев i га Филиппинах побуж­дало историков преувеличивать возможности Манилы. Например, итальянский путешественник семнадцатого пека рассматривал ее как город, «столь удачно расположен-Ш.1Й между двумя богатыми королевствами востока и за-ммда, что его можно считать одним из величайших торго­вых центров мира»¹². Попытки захвата порта китайцами, голландцами, американцами и японцами — убедительное свидетельство неоспоримой его ценности. Но испанцам никогда не удавалось использовать все его преимущества в

* Жители Азии лишь в двадцатом веке стали широко культи­вировать маис.

292 Испания: дорога к империи

полной мере. «Филиппины нужно считать пунктом мало­значительным, — докладывает Легаспи в 1569 году, — по­тому что в настоящее время единственная статья дохода для нас там — корица»¹³. Другие ценные специи, такие, как гвоздику например, нужно было искать дальше, на Молукк­ских островах, относящихся к Португалии. На Филиппинах была примитивная экономика, а природные ресурсы разрабатывались очень плохо. Более того, испанцы были малочисленны, причем преобладали не поселенцы и тор­говцы, а авантюристы.

Незначительные перспективы для торговли, которые от­крывались на Филиппинах, вынуждали продолжать попыт­ки подчинить себе ближайшиетерритории. Испанцы по сво­ей малочисленности не были способны вести эффективную «завоевательную» политику на островах, но. сочетая юриди­ческие меры с грубой силой, преуспели во влиянии на обще­ственную жизнь региона. К 1570-м испанцы считали себя хозяевами на Филиппинах, и оптимистично настроенные чиновники стали посылать в Испанию серьезные предложе­ния Филиппу II рассмотреть возможность завоевания ос­тального Тихого океана. Это яркий пример неспособности европейцев понять всю сложность Азии. Хотя испанцы до­статочно утвердились в Лусоне, у них не было влияния ни на Минданао (куда они и не совались до 1635 года), ни в дру­гих частях архипелага. Мусульманские торговые и военные суда, весьма активные вокруг островов, постоянно напада­ли на них. Манила представляла собой весьма уязвимый и открытый пункт, где явно преобладали местные жители, вы­живающие благодаря не столько собственным умению и хватке, сколько терпимости двух наиболее крупных в Азии сил — китайцев и японцев. Манила была не колониальной столицей, на что претендовала, а, скорее, небольшим аван­постом торговли, похожим на португальские ГЪа и Макао. При необходимости испанские войска могли совершать на­беги на окружающие территории, но они никогда по-насто­ящему не держали Филиппины под контролем.

Жемчужина Востока 293

В 1569 году Легаспи написал в Новую Испанию, что из-М недостатка местных товаров он надеется «наладить тор-тилю с Китаем, откуда привозят шелка, фарфор, духи и другие товары». Все предметы роскоши на Филиппинах были привозными. По счастью, связи с бродячими китай­скими торговцами были налажены в 1572 году, а уже в сле­дующем году галеоны, следующие в Акапулько, смогли п;шть первый богатый груз: 712 рулонов китайского шелка и 22 300 изделий из фарфора. На потребителей в Новой Ис-ммнии все это произвело впечатление потрясающее. Дама из Мехико рассказывает: «Оттуда привезли богатые това­ры — это лучше всего того, что можно найти в самой Испа­нии, и они изящнее всего, что есть в этом роде в целом мире: атлас, дамасский шелк, тафта, кружева, золотое и сереб­ряное шитье, разнообразнейшие шерстяные шали; фарфо­ровая посуда—тоньше, чем индийская, почти прозрачная, с тончайшей позолотой, так что даже самые опытные люди не могут понять, как такое возможно сделать; драгоценно­сти в изобилии, золотые цепочки, воск, рисовая бумага, корица и огромное количество риса»¹⁴. Галеоны обеспечи-мали выживание Манилы как торгового центра и опреде­лили основное направление ее экономической жизни на ближайшие двести лет¹⁵.

Отношения с материковой частью Азии укрепились в 1574 году, когда власти Манилы вступили в союз с динас­тией Минь, чтобы совместно отражать нападения китай­ских пиратов. После этого небольшое поселение Манила, казавшееся аванпостом мощной испанской империи, сде­лалось перевалочным пунктом для китайских торговцев; китайское правительство воздерживалось от вмешатель­ства в дела этого города, пока извлекало из него выгоду для себя. "Китайцы. —сообщает испанский чиновник, —снаб­жают нас многими товарами, такими как сахар, пшеница и мука, орехи, изюм, груши и апельсины, шелка, фарфор и железо и другие вещи.чкоторых нам так не хватало до их появления»"³. Товарооборот рос и население Манилы тоже.

294 Испания: дорога к империи

так как испанцы из Мексики перетекали сюда в надежде на новые возможности. Устойчивое транспортное сообще­ние наладилось благодаря джонкам (сейчас так называют небольшие прибрежные суденышки, но раньше этим сло­вом обозначались большие парусные суда водоизмещени­ем от ста до шестисот тонн)^1?. курсировавшим между мате­риковой частью Китая и Манилой. Все это способствовало процветанию маленькой колонии. Несколько сотен китай­ских моряков приплыли в трех джонках и положили нача­ло торговле с Филиппинами в 1572 году, а в 1605 году было зарегистрировано шесть тысяч пятьсот тридцать три по­сетителя из Южного Китая¹⁸.

Торговые галеоны также очень способствовали имми­грации китайцев¹⁹ из близлежащих районов материка, в ос­новном из провинции Фукиен. Династия Минь, придержи­ваясь принципов конфуцианства, не одобряла торговли с другими нациями, будь то азиатские или какие-либо дру­гие народы. Несмотря на неодобрение властей, купцы из южного Фукиена активно торговали с соседями через море; они начали обосновываться в Маниле с 1570-х, а в япон­ском порту Нагасаки— с 1600 года. Когда испанцы впер­вые прибыли в Манилу, там уже жили около ста пятидеся­ти китайцев. К 1586 году китайское население Манилы, ко­торое испанцы называли сангли, достигло десяти тысяч, ис­панцы же и метисы насчитывали всего лишь восемьсот человек. Это была первая большая колония китайцев вне материковой части Китая²⁰.

Испанские власти были, естественно, встревожены по­током иммигрантов и в 1582 году создали в городе особый китайский квартал, Париан (в переводе с местного диалек­та китайского — «место торговли»), только в нем китайцы теоретически и должны были селиться. Однако невозмож­но было избежать монополизации иммигрантами торговли и их доминирования в ремеслах и сельском хозяйстве. «По правде говоря, — признает Антонио де Марга в 1590-х, — без сангли было бы невозможно содержать этот город, в их

руках— вся торговля»²¹. Этот факт редко упоминается в работах испанских историков, посвященных азиатской ч;к 1 и империи. В тот же период, по свидетельству иезуи-1л, -из Китая приезжают те. кто способен оказать любые услуги быстро, умело и дешево — от лекарей и цирюльни­ком до носильщиков. Это портные и башмачники, мастера пи металлу, художники, каменщики, ткачи и другие ремес­ленники*²². Рост и развитие Манилы на любой стадии были понможны только при участии китайских купцов, ремеслен­ников, земледельцев и всякого рода работников, которые (поим трудом, денежными вложениями и ввозом товаров способствовали развитию одного из наиболее «европей­ских» городов в Азии²³. Это был, по сути дела, единствен­ный город на Филиппинах. Подрастало множество более мелких поселений в основном усилиями испанских мисси­онеров, и к концу колониального периода их количество до­стигло тысячи, но всем им было далеко до того, чтобы на­певаться городами.

Хотя испанское присутствие на Филиппинах было не­значительным, оно поддерживалось благодаря некоторым общим интересам разных наций. Все жители островов ре­шительно объединялись, чтобы защититься от нападений внешних врагов. В 1597 году, когда мусульманские пираты с островов Минданао и Джоло напали на Лусон, местные жители успешно отбили эту атаку. В октябре 1603 года ис­панцы на острове Лусон снарядили экспедицию сангли; общие антикитайские настроения объединили двести ис­панцев, триста японцев и тысячу пятьсот тагалогов. кото­рые тоже приняли участие в этой экспедиции²⁴. Но на­пряженные отношения между общинами в самой Маниле тоже иногда кончалось кровопролитием. Испанцы устраи­вали китайские погромы, главным образом в 1603, 1639 и 1662 годах, при содействии филиппинцев, которые всегда рады были избавиться от китайцев. Жестокое обращение с изначально мирным китайским населением порождало ответную реакцию. После того как около двадцати трех ты-

296 Испания: дорога к империи

сяч китайцев погибло при погромах 1603 года. Морга сооб­щал, что «город пришел в упадок, потому что без сангли ста­ло нечего есть и нечего надеть». Большинство уцелевших сангли эмигрировали на материк, осталась лишь община численностью около пятисот человек. К 1621 году, однако, китайское население опять выросло до двадцати тысяч²⁵.

Наоборот, число испанцев не увеличивалось. В 1637 году в Маниле насчитывалось сто пятьдесят испанских семей — невероятно мало после восьмидесяти лет колонизации. Не­хватка европейских женщин вынуждала поселенцев брать в жены азиаток, и очень быстро стало увеличиваться коли­чество людей со смешанной кровью. Как и в Новом Свете, испанцы использовали местных жителей на работах, к ко­торым те не были готовы и для которых не годились, и по­следствия для экономики бьгаали весьма плачевными. Епис­коп Манилы Саласар жаловался в 1583 году на то, что «мест­ных слишком изнуряют работой, не оставляя им времени и сил. чтобы обрабатывать собственные земли, так что они сеют меньше и собирают меньшие урожаи, чем могли бы». Особенно часто местных жителей использовали в экспеди­циях, которые то и дело организовывались на окрестные острова, в результате «очень много местных погибло»²⁶. «Они обращаются с местными жителями хуже. чем с собаками или рабами», — гневно сказано в 1598 году в отчете, составлен­ном представителями духовенства Лусона.

Потребность в рабочей силе привела к появлению новой важной краски в демографической картине Филиппин. Чтобы восполнить потери в человеческих ресурсах, а так­же обеспечить себе прислугу в доме, в шестнадцатом веке испанцы ввозили африканских рабов, которых переправ­ляли в Восточную Азию арабы и китайцы. «Страну заполо­нили черные рабы», — сообщает очевидец в конце столе­тия²⁷. Как и в Новом Свете, черные недолго оставались ра­бами и скоро превратились в жизненно важную для эконо­мики силу. В 1638 году количество свободных негров в Маниле: солдат, земледельцев, матросов — достигло пяти-

Жемчужина Востока 297

■ в»i человек³⁸. В конце концов город сделался торговым цен­тром, в котором испанцы составляли лишь небольшую часть населения. -Разнообразие народов, представителей которых можно встретить в Маниле и ее окрестностях, — сообщает монах в 1662 году. — величайшее в мире, так как ■десь есть люди из самых разных государств и самых раз­ных национальностей— из Испании, Франции. Англии, Италии, Фландрии. Германии, Дании, Швеции, Польши, Московии; как из Вест-Индии, так и из Ост-Индии; турки, греки, персы, африканцы; татары, китайцы, японцы и дру­гие азиаты»²⁹.

Парусные суда в Тихом океане, как раньше в Атлантике, целиком и полностью зависели от ветров, Им приходилось не только приспосабливаться к разным направлениям вет­ров в северной и южной частях Тихого океана, но также и к сезонным муссонам, и к обычным на островах Азии тайфу­нам. Более ранние суда, подобные тем. которые Кортес по­сылал в Молукку в 1527 году, без труда плыли на запад, к своей цели, но совершенно не могли вернуться назад. У вы­живших тогда не было другого пути возвратиться в Европу, кроме как через мыс Доброй Надежды. Вильялобосу и его кораблям так и не удалось вернуться. Первым судном, про­делавшим по Тихому океану путь на восток, был корабль из экспедиции Легаспи в 1565 году. Первым судном, которое совершило подробно описанное обратное путешествие, был корабль все из того же Легаспи под командованием его вну­ка Фелипе де Сальседо, но ведомый ветераном Урданетой. Он был отправлен в Мексику с небольшим грузом корицы и достиг Акапулько в сентябре 1565 года после четырехме­сячного путешествия, воспользовавшись благоприятными ветрами в районе 40° с. ш. Это было событие историческо­го значения, потому что в следующие два столетия галео­ны ежегодно курсировали между Манилой и Акапулько, очень точно придерживаясь известного маршрута и терпя крушения только в случае плохой погоды или военных дей -

298 Испания: дорога к империи

ствий. Этот маршрут оставался основным для всех испан­ских судов, плывущих из Азии³⁰.

Налаживание пути через океан не привело, как в Атлан­тике, к имперской экспансии. Правда, существовали серь­езные сомнения, и они обсуждались в Совете по делам Ин­дий в 1566 году насчет того, позволяет ли Испании демар­кационная линия в Тихом океане действовать на Филип­пинских островах и на Островах Пряностей, но на практике никто не был столь щепетилен. Моряки распространяли мифы о сказочных богатствах островов, особенно двух, из­вестных, как «Rica de Ого» (Богатый золотом), и «Rica de Pla­ta» (Богатый серебром), которые разжигали аппетиту аван­тюристов в течение всего шестнадцатого века³¹. Но кораб­лей по Тихому океану ходило мало, как азиатских, так и ев­ропейских; а те, что пускались в долгие походы с торговыми целями, предпочитали вовремя благополучно вернуться обратно, чем задержаться, чтобы разыскивать богатства. Испанцы время от времени подходили к островам Папуа (1528) и Таити (1567), надеясь обрести там временный от­дых после тяжелых путешествий, но никогда не находили подходящего места для стоянки.

Отсутствие промежуточного порта при пересечении Ти­хого океана оставалось самым существенным препятстви­ем, которое то и дело становилось фатальным. Капитанов кораблей в Испании торопили посмотреть на легендарные острова. В 1611 году купец Себастьян Бискаино, о котором мы еще поговорим ниже, приплыл в Японию из Акапулько и затем по пути на восток предпринял бесплодные попыт­ки, которые заняли несколько месяцев, найти эти острова. Вернувшись в Новую Испанию, он решительно заявил, что «нет таких островов». В действительности же у испанцев просто не хватало средств, чтобы исследовать Тихий оке­ан, и таким образом они упустили из виду, помимо проче­го. Гавайские острова, лежащие на 20° с. ш. — как раз по­середине того маршрута, которым они обычно следовали. Сотни галеонов за более чем два столетия пересекли Тихий

Жемчужина Востока

океан туда и обратно, но так и не познакомились с разви­той гавайской цивилизацией³².

Попытки найти альтернативные пути были неблаго­дарным занятием. Альваро де Менданья со своими двумя судами (и с Педро Сармиенто де Гамбоа в качестве второго i юмощника) совершил в ] 567 году путешествие из Перу на Молуккские остврова³³ и наткнулся на архипелаг, который назвал Соломоновы острова (среди островов, которым дали названия, были острова Гуадалканаль и Сан-Кристо-баль). У испанцев состоялась короткая, но кровавая стыч­ка с местными жителями, после чего они вернулись в Ка­льяо через Калифорнию. Менданья вернулся на то же мес­то в 1595 году с четырьмя судами и 380 людьми, готовыми колонизировать острова. Их первая стоянка была на ост­ровах, названных Маркизами в честь жены тогдашнего вице-короля Перу. Когда через две недели вновь прибыв­шие покинули острова, двести островитян было убито. Флот отправился к Соломоновым островам, но через два месяца, обессилев от отсутствия привычной пищи, от не­привычного климата, понеся значительные потери (в том числе, потеряв и самого Менданью), колонисты ушли отту­да. Проплыв мимо Новой Гвинеи, они. голодая, прибыли в Манилу в начале 1596 года.

Галеоны из Манилы были единственной ниточкой, свя-:бывавшей Новую Испанию с Филиппинами. От них зави­села экономика всей испанской Манилы, они бесстрашно бросали вызов ветрам и раз в год непременно совершали рейс из Акапулько в Манилу и обратно в Акапулько. В по­следние десятилетия шестнадцатого столетия иногда за один раз отправлялось три-четыре судна. В 1593 году ис­панское правительство, в ответ на многолетние протесты торговцев как в Америке, так и на полуострове, сократило число рейсов до двух судов в год и ограничило количество товаров, которое разрешалось перевозить. Позже, в 1720 го­ду, специальным декретом было установлена норма — два судна, хотя обычно все-таки совершался один рейс.

300 Испания: дорога к империи

Эти путешествия были уникальным явлением в миро­вой истории мореплавания. Первый галеон пересек Тихий океан в 1565 году, последний отплыл в 1815-м: два с поло­виной столетия корабли совершали свои опасные, одино­кие путешествия через огромный океан. Они отплывали из Манильской бухты в июне и июле, им сопутствовали мус-сонные ветра с юго-запада. Более пяти месяцев суда дрей­фовали в Тихом океане. По прибытии их в Акапулько устра­ивалась ярмарка, где торговали привезенными товарами. В Акапулько суда брали на борт серебро и пассажиров и пускались в обратный путь в марте, чтобы поймать северо­восточные ветры на Тихом океане.

Путешествие из Манилы было «самой длительной нави­гацией в мире»³⁴, оно длилось примерно шесть месяцев, а были суда, которым на него требовалось не меньше девя­ти. Плаваниям этим часто сопутствовала высокая смерт­ность, не говоря уже о риске попасть в шторм. Один из свидетелей вспоминает, как судно «Мора» «покинуло Китай первого июля 1588 года и прибыло в Акапулько третьего фев­раля, потеряв в пути сорок три человека*¹¹⁵. Судно «Санта-Маргарита», которое в 1600 году так потрепали штормы, что лишь через шесть месяцев оно смогло достичь Мари­анских островов. К этому времени из двухсот шестидесяти человек на борту осталось всего лишь пятьдесят; асе, кто выжил, были убиты местными жителями, кроме одного, который и рассказал историю злосчастного корабля. В 1603 году судно *Сан-Антонио» везло богатейший груз, а также виднейших представителей испанской знати, бежав­ших от китайского засилья в Маниле. Судно просто пропа­ло, океан поглотил его³⁶. В 1657 году один корабль приплыл в Акапулько, проведя более двенадцати месяцев в море: на борту все был мертвы. Набитые сказочными сокровищами и добычей, суда сдавались неприятелю только четыре раза, и всегда англичанам: в 1587, 1709, 1743 и 1762 годах³⁷. Остальные, а их, к несчастью, было более тридцати, были разрушены штормами и просто пропали в океане. Обрат-

Жемчужина Востока 301

in.ini 1уть в Акапулько обычно бывал короче — около четы­рех месяцев.

Условия жизни при столь долгих морских переходах под- робно описаны итальянским аптекарем Франческо Гемел-.||и. который совершил путешествие в 1697 году:

ГЪлод. жажда, тошнота, холод, невозможность ни на минуту остаться одному и другие страдания, не говоря уже о том, что швыряет из стороны в сторону от страш­ных волн. Корабль кишит мелкими грызунами, питаю­щимися печеньем и галетами и размножающимися так быстро, что очень скоро они не только бегают по каю­там, кроватям и даже тарелкам, из которых едят люди, но даже и по самим людям. Мухи падают в тарелки с су­пом, где также плавают и черви всех видов. Каждый ку­сок пищи кишит личинками. В рыбные дни обычно кормят тухлой рыбой, сваренной в соленой воде; днем едят суп из бобов, в котором так много личинок, что они плавают на поверхности³⁸.

Галеонная торговля играла ключевую роль в развитии.■экономических связей Европы и Азии³⁹. Но это не были от­дельные отношения двух континентов. Они выполняли роль спинного хребта большого торгового организма, вклю­чавшего в себя Тихий океан, Америку и даже Средиземно­морье. Манила в первую очередь служила центром восточ­но-азиатской торговли. Основным товаром, предлагаемым испанцами, стали серебряные монеты из Мексики; китай­цы привозили свои товары в Манилу в надежде обменять их на серебро, которые они экспортировали в Китай. Та­ким образом, американское серебро стимулировало азиат­скую экономику. На пике торговли, в 1597 году, из Акапуль­ко в Манилу было отправлено серебра на двенадцать мил­лионов песо — цифра, превосходившая общий товарообо­рот испанской торговли через Атлантику⁴⁰. Благодаря серебру, в Китай попали новые товары и сельскохозяй-

302 Испания: дорога к империи

ственные культуры, и прежде всего маис, который позже помог стране избежать голода. В двадцатом веке Китай стал вторым после США мировым производителем маиса⁴¹.

Филиппины традиционно являлись частью японской системы торговли. Из Манилы в 1575 году сообщали, что «каждый год приходят японские корабли, груженные това­рами", и что они также привозят «все больше серебра» с бо­гатых японских серебряных приисков⁴³. Было подсчитано, что между 1615 и 1625 годами приблизительно 130 000-160 000 килограммов серебра было ввезено из Японии — количество, которое соответствовало 40 процентам всей мировой добычи, не считая японской*¹³. Торговые отноше­ния с Японией, однако, долго не продлились. У испанцев было свое собственное серебро — из Мексики, и хотя, воз­можно, им и хотелось иметь еще и японское, они в нем не слишком нуждались. Более того, торговцы из Манилы при­знавали приоритет португальцев в Макао и не собирались с ними соревноваться. В любом случае, религиозные про­блемы, как мы увидим, очень скоро положили конец свя­зям между Испанией и Японией.

Со временем небольшой аванпост Манила, чье будущее представлялось его основателю Легаспи довольно незначи­тельным, стал пограничным пунктом в торговле между Восточной Азией и Европой. «Увидев наше серебро, —ком­ментирует один из испанских иезуитов в 1694 году, — ки­тайцы стали привозить дорогие шелка, а также обеспечи­ли острова скотом и даже чернилами и бумагой. Из Индии и Малакки в Манилу привозят черных и белых рабов, как мужчин, так и женщин, выносливых и трудолюбивых, а из Японии — много пшеницы, муки, серебра, оружия и дру­гих вещей»¹⁴. В Макао ключевые позиции в торговле зани­мали португальцы. Китайские шелка неизбежно представ­ляли некоторую угрозу для европейских производителей. Директор голландской Ост-Индской компании Ван дер Ха-ген писал в 1619 году, что фатальные последствия для про­изводства шелка в Голландии будет иметь тот факт, что

Жемчужина Востока 303

большая часть шелка поступает в Европу прямо из Амери­ки. Поэтому голландцы развернули в Индонезии активную кампанию против джонок и только в 1622 году разрушили иосемьдесят около китайских берегов»⁴*¹.

Успехи внешней торговли, однако, являли разительный контраст с положением дел непосредственно на Филшши-t lux. Морга в 1596 году сообщает, что поселенцы пренебре-i.йот как обороной, так и земледелием: «торговля приносит i. i КОЙ доход, что испанцы просто не хотят заниматься чем-либо еще». Колонисты вкладывали средства в галеоны, а не и собственные земли; vie более пяти-шести испанцев в Ма­ниле активно занимались сельским хозяйством⁴⁶. В проти-но| iсложность Новому Свету, где как испанцы, так и порту -i лльцы устраивали крупные поместья, в Азии испанцы сельским хозяйством пренебрегали. «У жителей Манилы in г земель, — сообщает француз, посетивший острова в носемнадцатом веке, — и, следовательно, нет твердого до­хода». Причиной могло быть отсутствие достаточного ко­личество рабов, но, с другой стороны, испанцам никто не мешал воспользоваться наемным трудом местных жителей. Как бы там ни было, итогом всего явилась значительная зависимость испанцев от импорта продуктов питания. Лишь небольшое количество джонок, торговавших с ост­ровами, привозило товары — большинство везло продук­ты питания. Из десяти китайских джонок, перехваченных голландцами в этом районе в 1617 году, семь было «фрукто-ВЫМИ джонками» — с едой для испанцев, и только три вез­ли шелка*¹⁷.

Манила являла собой показательный пример всего са­мого лучшего и самого худшего, что западный колониализм мог предложить другим народам. Она была прекрасным международным рынком, на котором самые невероятные богатства из всех уголков света переходили из рук одних торговцев в руки других. Первыми по важности были шел­ковые ткани разнообразнейших видов и качества, а также большой ассортимент одежды и чулок, все — из Китая. За-

Испания: дорога к империи

тем шел хлопок из Индии Моголов, но и из Китая тоже, а также золото и драгоценности, слоновая кость, нефрит, фарфор, благовония, такие как мускус и, камфара. Редкие драгоценные пряности поступали из Молукку. но также и с Явы и Цейлона; и лишь корица была с самих Филиппин­ских островов. Здесь лил настоящий дождь из сокровищ, но лишь на сезон — самое большее на три месяца в году; — когда устраивалась ярмарка и товары готовили к погрузке на галеоны. После этого Манила погружалась в спячку на девять месяцев.

Испанцы не работали, но им и не нужно было этого де­лать. В результате они не способствовали эксплуатации природных ресурсов на островах. Вначале их энтузиазм подогревало золото, ведь еще Легаспи сообщал, что мест­ные жители носят золотые украшения. Экспедиция на се­вер Лусона в 1572 году под командованием Сальседо вер­нулась с пятьюдесятью фунтами добытого золота⁴⁸. Зато враждебно настроенные местные жители убили Сальседо во время второй экспедиции, и испанцы решили, что не­возможно добывать здесь золото как из-за плохой прохо­димости земель, так и из-за недостатка рабочей силы. В более поздние годы предпринимались новые попытки добычи золота, которое в очень ограниченных количе­ствах отправляли в Новую Испанию. Но возникали труд­ности с шахтами и рабочей силой, да и доход от галеонов был гораздо больше. Это был удивительный случай: посе­ленцы откровенно пренебрегали своими землями. Кучка привилегированных жила в раю, который они не обустра­ивали. Когда британцы захватили город в 1762 году (глава 10). они были поражены контрастом между его репутаци­ей богатого города и его реальной бедностью. Француз­ский мореплаватель Ла Перуз заметил, что «Филиппины напоминают поместья знатных хозяев, земля в которых не обрабатывается, хотя она могла бы обеспечить благополу­чие многих семей»⁴⁹.

Жемчужина Востока 305

В конце восемнадцатого века состоятельные горожане, которые держали город Манилу в своих руках, дали безо­шибочную оценку существовавшего положения:

Испанские завоеватели этих земель покидали Испа­нию не для того, чтобы пахать землю на Филиппинах, тем более не для того пускались они в столь долгое и опасное путешествие, чтобы разводить сады и сажать на островах новые плодовые культуры. Этих великих людей побуждала покинуть свою страну и преодолеть столько опасностей жажда золота и пряностей. Есте­ственная склонность людей идти к богатству кратчай­шим путем заставляла их приезжать с единственной целью — зафрахтовать манильский галеон. На Филип­пины приезжали только люди авантюрного склада, а они не подходили для развития промышленности. Со времени основания этого поселения не было и нет сей­час никаких других способов сохранить острова, кроме кораблей из Акапулько»⁵⁰.

Испанцы появились в Восточной Азии в критический период ее развития, когда правящая китайская династия Мин уже пришла в упадок и зависимые от нее государства, например Япония, начали добиваться своей автономии. Китай для его правителей был центром вселенной. Сред­ним царством, высшей и самодостаточной цивилизацией, презиравшей все остальные цивилизации. Торговля с ино­странцами считалась ненужной, но так как она все же име­ла место, то весь импорт из-за границы рассматривался как «дань», а весь экспорт — как «дары». Внешняя торговля была под запретом до 1567 года, когда династия великодушно выделила две главные торговые зоны — западную (Юго-Восточная Азия) и восточную (Япония и Манила)⁵¹. Когда маньчжурские императоры из династии Цин начали заво­евание Китая в середине семнадцатого столетия, воины на

306 Испания: дорога к империи

юге (среди них — неустрашимый адмирал Ченг Кунг, изве­стный иностранцам под именем Кошинга) остались верны династии Мин и продолжали поддерживать торговлю в оп­ределенных государством рамках. Когда династия Мин все-таки прекратила сопротивляться в 1683 году, правители Цин стали придерживаться более открытой торговой поли­тики и сняли все запреты в 1684 году.

В Японии традиционная система управления, при ко­торой власть именем императора осуществляли сегуны, не могла справиться с внутренними распрями. Многие вели­кие дайме и их благородные вассалы (самурай пользова­лись самостоятельностью, свободно занимались торговлей, и приветствовали появление португальских купцов и мис­сионеров. После 1570 года власть на Японских островах захватили два знаменитых правителя: Тоётоми Хидэёси (1536-1598), а после его смерти — Токугава Иэясу. Они спо­собствовали постепенному объединению островов и консо­лидации военной власти новым сегунатом, основанном в городе Эдо в 1603 году. Мечтой Хидэёси было свергнуть Ки­тайскую империю и установить владычество Японии в этом регионе. Для этого он направляет огромную армию в Ко­рею (1591-1592). и в то же время —угрожающие послания в Тайвань и в разные регионы Тихого океана, включая Фи­липпины, которые раньше (под японским названием Русон) были важным центром торговли.

Полученное в 1593 году в Маниле письмо от Хидэёси глу­боко взволновало небольшую испанскую общину, которая опиралась исключительно на Японию и была не в силах сопротивляться завоеванию. В 1594 году губернатор Луис Перес Дасмариньяс в ответ послал к японскому император­скому двору целую миссию с дарами из Европы и письмом примирительного содержания. Францисканский монах, сопровождавший миссию, имел возможность увидеть и оценить невероятную мощь японского государства. Он вы­разил свое удивление тем, что император располагает де­сятками тысяч воинов — «огромным множеством». Однаж-

Жемчужина Востока

¹ видел более пятидесяти тысяч солдат, которые стро-пчп новый город. Он сообщает также, что число воинов. Посланных воевать в Корею, было «бесконечно»⁵². Манила, и >чил он, должна быть настороже.

Хидэёси поощрял расширение торговых связей и добы­чу серебра, которые позволяли финансировать торговлю. I [о он хотел, чтобы коммерция развивалась на тех услови- »торые были нужны ему. Нанеся визит Киуеу в 1587 го-IV. он обнаружил, что хозяин Нагасаки уступил порт пор-1 vi;и(ьским иезуитам семь лет назад¹*³. И тогда Хидэе'си при-ннл решение, сточки зрения европейцев, молниеносное: и: и'иать португальских иезуитов из Японии, продолжая тем НС менее поддерживать хорошие отношения с португаль­скими купцами. На практике же он приостановил испол­нение изданного указа, и иезуиты, хоть и более сдержан­но, но продолжали свою деятельность. Вообще, решения Хидэёси бывали непредсказуемыми. Самый серьезный конфликт возник из-за принадлежавшего Мексике галео-h;i «Сан-Фелипе», который потерпел крушение у берегов 1осы (остров Сикоку) в 1596 году.

Сначала местное население, а потом и люди Хидэёси захватили груз богатого галеона, несмотря на протесты ис­панцев. «Это судно — большая потеря, — писал Морга из Манилы Филиппу II. — оно стоило полтора миллиона песо». I to самое худшее было еще впереди. Лоцман судна расхва­лил агентам сегуна мощь испанской империи и значитель­ность монахов-францисканцев, которые были на борту. Это повлекло за собой первые серьезные преследования хрис­тиан, которых сегун считал угрозой не только традицион­ной религии, но также возможности контролировать мест­ные власти. Он приказал казнить двадцать шесть Христи­ан: семнадцать японцев мирян, трех японцев монахов и шестерых иностранцев францисканцев. Они были распя­ты в Нагасаки в феврале 1597 года холодным зимним ут­ром, сначала будучи подвергнуты публичным унижениям. В ответ на протест губернатора Филиппин Франсиско Те-

Испания: дорога к империи

льо сегун возразил: *Если японец приедет в Ваши королев­ства и начнем там проповедовать синтоизм, возмущая об­щественное спокойствие, разве Вам это понравится? Ко­нечно нет, и именно исходя из этого. Вам следует оцени­вать то, что я сделал»⁵⁴. «Я решил. — заявил он, — что боль­ше здесь эта религия исповедоваться не будет»⁵⁵.

Положение изменилось в 1600 году, когда приверженцы сына и наследника Хидэёси были уничтожены в битве дру­гим воином, Иэясу (1542-1616), который сделал сегунами династию Токугава на следующие два с половиной столе­тия. Несмотря на шаткость христианства в Японии, Иэясу поощрял торговлю с Испанией, и к 1609 году торговля меж­ду Нагасаки и Манилой достигла масштабов, которые встре­вожили португальцев, прежде главных поставщиков това­ров из Японии. Между 1600 и 1635 годами более 350 япон­ских кораблей отправлялись в азиатские порты с офици­альным разрешением торговать. Многие японские купцы были христианами, которые, торгуя, поддерживали связи с внешним миром. Так как везти мексиканское серебро с Филиппин им обычно не хотелось, они везли обратно ки­тайский шелк, испанское вино, стекло и другие товары.

Торговля с Японией имела существенное значение в жизни испанцев на Филиппинах. На островах не были раз­виты литейное дело и оружейная промышленность, и с 1590-х. испанцы зависели от Японии во всем, что касалась выплавки железа, меди, изготовления гвоздей, пуль, поро­ха и пеньки для веревок. Боялись, что религиозные пресле­дования 1597 года положат конец импорту, но японцы были заинтересованы в торговле, так что с 1602 года испанцы не упускали случая ежегодно отправлять корабль. Капита­ны судов, некоторые из них — португальцы, были ветера­нами морских путешествий в Азию. Инструкции, которые получил капитан одного из кораблей в июле 1606 года, ясно говорят о цели путешествия. «Корабль, который Вы ведете, везет товары от граждан этого города, но главной Вашей целью должно быть поддержание добрых отношений с япон-

Жемчужина Востока 309

им государством». Инструкции, получаемые в 1607 году, кс были специфическими: «Единственная цель этого ко-- чтобы он дошел до места назначения и чтобы это дослужило миру с тем королевством, в которое Вы плыве-I)днако суда, без сомнения, являлись жизненно важ­ным средством доставки. Казначей Манилы в 1607 году I цобщает, что японское судно «на обратном пути везет се­ребро, селитру, пеньку для веревок, муку, гвозди, железо и ИвДЬ — жизненно необходимые товары, без которых мы не м обойтись»^ет. Священник на Филиппинах с явным удовлетворением отмечал, что «когда торговля с Японией 111 к и шетала. Манила была жемчужиной Востока»⁵*¹.

Отношения с Японией окончательно испортились во ■тором десятилетии семнадцатого столетия, когда Иэясу. юл, что христиане представляют угрозу для его госу-ы р< ■ 1 ва. Испанцы предприняли последнюю попытку улуч­шить свои отношения с японцами. В 1611 году Себастьян

I [искаино был послан вице-королем Новой Испании со спе­
циальной миссией, которая заключалась в открытии ост-
■ввов Рика-де-Оро и Рика-де-Плата, но ориентирован был
и основном на налаживание контактов с японским прави-

I1 ч\ I.(твои⁵⁹. Его судно, которое таклсе везло группу из двад-
||.11 и грех японцев христиан, возвращавшихся в свою стра­
ну после визита в Европу, покинуло Акапулько в то же са­
мое время, что и манильский галеон, — в марте 1611 года.
I In прибытии в Японию в июле Бискаино отправил соот-
■VTC i сующие послания чиновникам и получил разрешение
ирс (следовать в столицу, Эдо. В конце месяца ему и япон-
м.ш была предоставлена аудиенция у Иэясу, который, од-
п.мсо же, не проявил никакого интереса к испанцам⁶⁰. Про-
игдя в Японии более двух лет, путешествуя по стране, встре-
Ньясь с христианами и осматривая гавани, Бискаино тем
и<* менее ничего не добился. Его миссия потерпела неуда­
чу, в январе 1614 года он вернулся на своем корабле в Но-
м\чо Испанию. Это был очень важный для испанцев в Япо­
нии год: в феврале сегуном был издан декрет «об изгнании

310 Испания: дорога к. империи

батерен, то есть иезуитов. До этого десятилетия японское правительство ограничивало свое давление на христиан преследованием иностранцев-священников и местных са­мураев, которые водили с ними дружбу и приняли их рели­гию⁶¹. Теперь политика стала гораздо более жесткой, на­правленной против всех христиан. В октябре 1614 года де­крет об изгнании был приведен в исполнение, как эдикт Хидэёси в 1587 году. В ноябре большое количество европей­ского и японского духовенства покинуло острова и эмигри­ровало в Макао и Манилу.

Героически проложенный галеонами маршрут послужил укреплению позиций Испании в Тихом океане. Однако на любой стадии горстка испанцев непременно нуждалась в сотрудничестве с другими народами, прежде всего с китай­цами, настоящими хозяевами южной части Тихого океана и Манилы. Китайцы торговали с островами задолго до того, как появились испанцы. Испанцы целиком полагались на них в судостроении; корабли строились на верфях Кавите (Лусон) из деревьев, которые выбирали и валили местные жители. Китайские и малайские рабочие под руководством знатоков-испанцев строили большинство океанских галео­нов на островах⁶². В начале семнадцатого столетия, одна­ко, один из филиппинских чиновников предположил, что было бы лучше покупать суда у японцев. «Стоимость стро­ительства галер и судов на Филиппинах огромна, леса мало, так что привезти его стоит большой крови — местные вы­нуждены тащить его вручную». Кроме того, «железо прихо­дится везти из Японии»* ⁶³.

Самое важное — характер торговли товарами с Филип­пин определялся в основном китайцами. Не без оснований купцы из Новой Испании называли манильские галеоны «китайскими кораблями». Португальцы тоже обеспечива-

* Этим чиновником был Родриго де Виверо. который в 1608-1609 гг. временно исполнял обязанности губернатора Фи­липпин.

Жемчужина Востока 311

часть груза для китайских кораблей, так как с 1608 года мшшльским торговцам было разрешено посылать один га-»еон в год в Макао для пополнения запасов. Официальные • и |миичения на эти рейсы никогда не соблюдались. Макао ни, г и.-ржи вал постоянную и выгодную торговлю с Манилой. Португальские суда прибывали на Филиппины каждый к ют., привозя пряности, черных рабов, хлопок и другие ВНЮры из Индии, а также предметы роскоши из Персии; а оавращались они в январе с мексиканским серебром⁶⁴. Так.не официально никакой торговли не существовало, пор­оды никогда не платили налогов, хотя стоимость им­порта из Макао в год составляла полтора миллиона песо.

Испанцы любили думать о Маниле как об аванпосте ми­ровой испанской империи. На самом же деле она существо-n.i'ia лишь благодаря терпимости китайцев и японцев. I i 1580-ж в городе было лишь несколько сотен испанцев; ки-ишцевжев 1580-х было более десяти тысяч, ав 1630-х — (ммможно, тридцать тысяч⁶⁵. Морга оценил количество нмонцев около 1600 года примерно в тысячу пятьсот чело-игк. Индейское же население явно перекрывало по своей численности и тех и других. Создание китайского кварта­на не гарантировало от вспыхивавших время от времени кровавых стычек. Малочисленность делала позицию ис­панцев очень слабой. В официальном подробном докладе, отправленном чиновниками мадридскому правительству н мае 1586 года, содержалась просьба прислать побольше поселенцев и обещание избавить их от налогов⁶⁶. Острова привлекали очень мало иммигрантов из самой Испании. И конце восемнадцатого столетия около девяти десятых на-сслнвших их испаноязычных приехали из Новой Испании, при этом среди них был высок процент бродяг и преступ­ников, которых выслали сюда власти. Испанский губерна­тор в 1768 году подсчитал, что с основания колонии про­изошло четырнадцать кровавых китайских восстаний, мо­жет быть, самым серьезным из которых было восстание 1603 года, когда китайцы перебили почти половину испан-

312 Испания: дорога к империи

ского населения. Китайцы доминировали как во внутрен­ней, так и во внешней торговле Манилы. Епископ Манилы пошел настолько далеко, что заявил в 1598 году, что «из Испании ежегодно приходит миллион, и все деньги уходят этим язычникам-китайцам»⁶⁷.

Хотя испанцы на Филиппинах были малочисленны, а влияние их ограничено, они, так же как и их предшествен­ники португальцы, имели одно несомненное преимуще­ство — огнестрельное оружие, и в особенности пушки на кораблях. Огнестрельное оружие, разумеется, уже знали и на Востоке (арабы и китайцы использовали его), но оно не учитывалось в азиатской стратегии ведения войны. Когда португальцы в 1511 году захватили Малакку, они с удивле­нием обнаружили довольно значительный арсенал пушек, которые защитники города использовали исключительно в церемониальных целях. Впоследствии, поняв все преиму­щества использования тяжелой артиллерии, азиатские властители стали нанимать португальцев для изготовления пушек. Японцы быстро научились у португальцев пользо­ваться огнестрельным оружием и пушками в частности. Один из самых важных моментов азиатской истории—-1526 год, когда Бабур, основатель династии Моголов в Ин­дии, с помощью ружей и тяжелой артиллерии сокрушил Делийский султанат в битве при Панипате.

Поиск по сайту: