Тема чеченской войны в творчестве Владимира Маканина («Асан»)

"Асан" получил премию "Нацворст" (плохая премия) и "Нацбэст" (лучшая премия)

Тема - чеченская война. Война пказана как будни,коммерческие будни.Для Саканина важно, что обмен ведут и наши и ваши. Границы между ними по сути нет. Нет и войны, ксть постояный обмен.

Главный герой - Жилин. Он в плену своих потребностей. С одной стороны он - продажныя шкура, но при этом он остается человеком.

Смерть Жилина - расплата за кажущийся компромисс. + Жилина в том, что рн всегда честен перед собой. Он понимает безнравственность своих поступков.

Деньги - нерв этого романа. Жилин в итоге то видит, что люди платят психикой.Символичен образ солдата, который видит, как люди держат деньги и у него теряется рассудок.

Философия войны в тексте:

Асан (Александр) - это главное чеченское божество. Александр Македонский шел как бог огня, он словно выжигал земли, он согнал народ к горам.

Асан хочет денег (деньги=кровь), т.е.происходит уравнивание денег и человеческой жизни.

СМИ становятя помощью в постоянном обмене.

так жн тема чеч. война в кавказском пленном:русский солдат, кавказский пленный и Вовка. символичные фигуры.рассказ начинается с фразы красота спасет мир и Достоевского бесы. их окруает красот кавказа. тема красоты сквозная. красота юноши и природа это притягивает.

Отзывы о нем были неоднозначными: это произведение и называли лучшим романом XXI века, и подвергали резкой критике. Роман «Асан» продолжает тему российско-чеченских войн, которую Маканин начал в середине 90-х годов рассказом «Кавказский пленник». И закрыл ее, как заявил издатель романа в предисловии. Действие в романе «Асан» происходит между первой и второй чеченскими военными кампаниями, когда больших боев не было, но происходили постоянные стычки между федералами и чеченцами.

«Это же готовый роман, подумал я тогда, — рассказал Маканин. — Осталось найти главного героя, и роман будет написан».

«Асан» — роман не вообще о чеченской войне, а о войне за бензин», — подчеркнул писатель. Главный герой — майор Александр Жилин, ставший местным королем бензина, продававший его и федералам, и чеченцам, — только торговля оружием была исключена. Герой неоднозначный. Для чеченцев он то Сашик, то языческий идол Асан, напоминающий Александра Македонского, который по пути на Восток часть кавказцев уничтожил, остальных загнал в горы, и они этого не забыли. По словам Маканина, в своем романе он через Жилина и других героев попытался показать взаимоотношения между русским и чеченским народом, вообще между большим и покоренным малым народами, а они сложнее, чем их обычно описывают. Конечно, не случайно автор дал главному действующему лицу фамилию толстовского героя «Кавказского пленника».

«Асан» начинается “с места в карьер”. “Новоиспечённые солдаты” (чуть позже уточняется: “только-только призванные! Прямиком из России…”), “пьяноватые юнцы с автоматами” (“гульная необстрелянная орда”), прибыли в Чечню (их “гоняли с поезда на поезд. Не спавших. Не евших. Счастливчики, они хотя бы водки нажрались… они попробовали на вокзале и травку купить. Всё сразу”). Уже известно, что из них до места “доедут… не все” (“Здесь все никогда до места не доезжают”, а кто “доезжает”, чаще всего не возвращается домой). Сначала дан общий план: “С хмельным азартом солдаты взбираются на БТРы” (затем “солдатня без приказа сама перебирается с боевых машин в два порожних грузовика”)… “Несмотря на чудовищный хмель, лица многих сияют. Такие юные, такие восхищённые жизнью молодые глаза!.. Новобранцы счастливы! Нет-нет и они встают в полный рост — в прыгающем кузове движущегося грузовика. Трясут автоматами… Где эти чёртовы чечены? Где война?... Некоторые рвутся воевать прямо здесь и сейчас… Сколько можно медлить!.. В бой! И поскорее…”

“Солдатики сыпались с БТРов прямо на дорогу. А сзади шли грузовики… Один сломал руку… Другого солдата едва не придушило трансмиссией…” Третий “мечется. Криком крича, зовёт: «Батя-аа!.. Батя…аа!..» Спрашивает работяг про отца… Солдат думает, что он всё ещё на Волге. Дурачок не успел проститься!.. Он думает, что его дом и родные где-то неподалёку. Не понимает, что он в Чечне…”

Прибыло “пушечное мясо”: “дело идёт к большому выкупу или к большой крови… Пьяная солдатня… В дым пьяная… Их всех порежут” или перебьют. Не сейчас — спустя почти триста страниц, когда они — с разрешения того же сержанта (раненого Жору отправили в Грозный) — отметят “вчерашнее удачное боестолкновение” и погибнут из-за этого менее чем за полчаса (последним — ослепший, но не покинувший своего боевого поста у пулемёта Мухин).

На первых же страницах мы знакомимся со спасшим их тогда “мирщиком”, “очень-очень большим человеком”, рискующим собственной жизнью ради спасения “салаг”, майором Жилиным, одновременно главным героем и рассказчиком. Через этот образ продолжает развиваться тема “посланных на войну мальчишек”.

“…Какая это проблема — помочь другому! И, помогая, человек наперёд знает, что к нему совсем не обязательно вернётся сделанное добро. В «Асане» меня интересовал напряжённый трагизм этой попытки спасти другого… И чеченская война для меня важна не сражениями и не зачистками, а человеческой драмой… Наше мышление так устроено, что с наступлением войны в самих ценностях человека возникает напряжение. Некое особое смещение этих ценностей… Каждый сложный человек заслуживает особого интереса”. Верный своему постулату: “положительный герой в литературе… необязателен”, — Маканин “навешивает” те или иные недостатки самым привлекательным персонажам. Так, даже легендарный “Хворь” — Хворостинин у него не только “любимчик славы. Заодно любимчик медсестёр, герой и немного хвастун”. Есть свои “тараканы” и у “хозяина небес” Василька с его бесчисленными временными “жёнами”. Не исключение и Жилин, недаром охарактеризованный самим автором как “плохой хороший человек”. Он по своим поступкам соответствует другим авторским определениям. В нём — “мешанина нашего времени… — трагедия… когда человека разрывает изнутри. Разрывает то, что он любит, чем живёт”. И любящий муж и отец дважды изменяет своим самым дорогим и близким: в намерении и его осуществлении, когда ему “платит натурой” “солдатская матерь”.

Скажут, подобное раздвоение было характерно и для многих героев Отечественной войны. Но для Жилина, чуть не каждую ночь разговаривающего по мобильнику с любимой и верной ему супругой, такая “червоточина” кажется неорганичной.

Впрочем, кое-кто из критиков не согласен с тем, что Жилин — “плохой хороший человек”. Так, А.Латынина пишет: “Он живёт в неблагородные времена… и даже сумел сохранить достоинство. Русский человек ко всему приспосабливается, — приспособился Жилин и к войне. Повернулась война в сторону рынка — он приспособился к рынку. Он, в сущности, честно выполняет свой долг: снабжает армию горючим. А то, что берёт одну десятую часть себе, — так это по нынешним временам скромный откат. К тому же откат этот — своего рода плата за гарантию доставки. Интендант не обязан заботиться о судьбе отпущенного со склада имущества. Будь он просто рациональным, жёстким делягой, мечта бы его пожалуй, осуществилась. Но Жилин наделён душой… Бог знает, почему он привязывается к этим двух нелепым пацанам, которых задираю другие солдаты… Чем больше хлопот приносят ему эти «контузики», «шизы», тем большую ответственность чувствует за них майор Жилин”.

По роману мы видим, что не только за них. В самом начале повествования, почти сразу же после того, как Жилин выручил пьяных пацанов, он спасает ещё одного юнца, кособокого, запуганного, “бродячего” (как и его контуженные “сынки” Алик и Олег, о которых говорилось выше). А главное, он способен сочувствовать не только “своим”, но и “врагам”, будь то мирные старики-селяне, искалеченные бомбёжками чеченские дети, племянник преданного ему прораба-чеченца Руслана или сын убитого полевого командира Горного Ахмета (недаром другой прораб — чеченец Рослик — так хочет стать его другом).

То, что Жилин не только герой, но и рассказчик, даёт автору особые возможности. Во время одного из “боестолкновений” “ранили… юнца … Такой жалобный был плач. Нежный. Так плачут только юнцы… Душа моя ему сочувствовала”, — с огорчением вспоминает Жилин. Тем более переживает он за одного из тех, кого искалечили в “яме”: “Ямник-раб страшно шепелявил. У него после ямы… не было ни одного зуба. И отёк в горле… Ещё и глух. На одно ухо”.

Он упрекает себя: “Я столько же думаю о чужих, сколько о родных”. Даже от неблагодарности “сынков” он “был зол на них. Но недолго”. И резюмировал: “Вот так и посылает Бог нам идиотиков… больных… несчастных… Чтобы проверить нас на вшивость души”.Но “плохой хороший человек” Жилин сознаёт и другое: “неожиданно и, пожалуй, даже невольно я превратился здесь в человека, умеющего делать деньги”.

А эта линия связана в романе с соответствующей системой образов. Так, во время переговоров с мирными чеченскими стариками он зорко наблюдает за их карманами, из которых вот-вот появятся деньги для очередной сделки. И “глядел мой карман, как пасть, голодная и жаждущая… Надо сказать, что в пасть моего кармана вошла бы большая пачка… Карман проглотил бы, не поперхнувшись… И что за штука наша война, думаю я, если фобия у нас — жирная пачка денег”.

Этой “фобией” страдает контуженный “шиз” Алик, который прозревает. “Все провалы в боестолкновениях, засады, подрывы, заходы на минные поля и неудачные атаки у него в башке уже сами собой увязываются непременно в продажность… Это уже как болезнь. Как только пачка денег у чича в руках… в голове Алика что-то образуется… тот, контузивший его разрыв снаряда (или там тоже проплатили засаду)”, — размышляет, наблюдая за ним, Жилин и, отдавая себе отчёт в том, что “контуженный имеет привилегию застрелить кого угодно”, не догадывается, кого на этот раз.

“Коварное двурукое божество” — это чеченский бог войны Асан. Чтобы оправдать название, автор нарекает двух наиболее симпатичных ему “вояк” Александрами, а одного из них, главного героя — “торгаша”, пусть даже то и дело рискующего жизнью, заставляет называть (чеченцев) Асан Сергеичем. Это явно искусственно: “очень-очень большой человек” Жилин скорее “Сашик”, чем Асан. Он находится в столь неромантических обстоятельствах, что никакая “притча” нейдёт на ум. Он то и дело говорит о дурном запахе, который издаёт сам (“я уже сам вонял, весь в поту…”, “завонял, пахнул на него нервозным потом”, “времяш… уже воняет, смердит”), его окружение (“мы не мылись… мы, сказать честно, все пахли сыром…”, “запахи разлагались… становились ещё круче, густели”), а тем более — чеченцы, воюющие и мирные, которые почему-то в большинстве своём почти все уроды и калеки (“страшно, затло пахли…; воняло же от них…; они подванивали…; двое на коленях… Самые пахучие”). А тут ещё кощунственная игра слов (“морозильник” — “мороженое” — “мороженщики” — “отморозки” — “банда мерзляков” — “тепловые вампиры”) при весьма неприязненной характеристике работников морга, куда должен был прийти для опознания тела Горного Ахмета майор Жилин (эпизод в стороне от основного сюжета).

Поиск по сайту: