Изображение женской судьбы в произведениях Людмилы Петрушевской

Особенности творчества:

1. Сгущение красок = безнадёжное ежедневное состояние

2. Девочка рождается старухой, потому что сразу одинока. Тоска.

Писательская манера Петрушевской резко отличается от типично «женской прозы». У нее не возникает потребности иронией, изощренной образностью или сентиментальным жестом «снять» ужас жизни. Она бесстрашна и беспощадна. В ее рассказах повествование, заволакивающее исключительно бытовыми реалиями и деталями, стихией разговорной речи, резко контрастирует с финалом - определенным в своей одномерной конечности: это или смерть персонажа, или его окончательное тупиковое одиночество. Писательница как бы подчеркивает, что наше безответственное отношение к собственной жизни, когда мы живем, подчиняясь оболочкам явлений, бытовым или клановым стереотипам, не может не разрушать нас изнутри, не калечить нашей жизни.

Мужчина в произведениях Петрушевской предстает как существо недовершенное.Можно даже представить себе, что это просто искаженная женщина, женщина-недоделка. Сталкиваясь с проявлениями мужского мужества (мужчина сравнительно редко обладает в рассказах Петрушевской этим женским, в ее глазах, качеством) и мужского величия, она ставит их на пьедестал для всеобщего обозрения и замирает в восхищенном поклоне ("Бессмертная любовь").

И все же схематическое изображение мужчины у Петрушевской несет на себе и другую нагрузку: получается не просто видение другого, но своего рода видение его насквозь, видение мужчины вне тех одежд, в которые он сам, мужчина, себя облек. Дело не в том, что Петрушевская всегда на стороне женщины. Дело в том, что она - со стороны женщины. Мужчина у Петрушевской так всегда и будет "толстеньким ребенком", ничего не понимающим и безответственным, - причиной, поводом для любви, для страдания, для самоотдачи - для отдачи того, что никому вроде бы и не нужно и за что никто не поблагодарит, но без чего, на самом деле, не будет стоять мир. Женщина у Петрушевской внешне всегда поставлена в самые унизительные обстоятельства. Но при этом она совсем не предстает маленькой, забитой и униженной. Она - целый мир, к которому мужчина относится как часть к целому.

Чтобы описания взаимоотношений мужчины и женщины не показались слишком физиологичными - а они таковыми на самом деле очень мало являются, - нужно помнить, что мужчина у Петрушевской в своем наиболее адекватном проявлении - именно ребенок (часто буквально - сын, внук), так что собственно физиологический оттенок если и присутствует (конечно, присутствует!), то входит как составная часть во что-то гораздо более сложное и гораздо более укорененное в метафизике, чем в физической природе.

Вообще, творчество Петрушевской в высшей степени метафизично. За ее простенькими, на первый взгляд маленькими рассказиками стоят глубокие и вечные вещи.

Л. Петрушевская разрушает красоту женского облика -уже в силу того, что живой человек не может быть всегда так же прекрасен, как нарисованная с него гениальным мастером картина или вылепленная гениальным скульптором статуя. Страшно, что этот новый - вживленный в прежний "идеальный" и постепенно замещающий его - облик расшатает и в жизни последние остатки формы.

В творчестве Петрушевской выражен не просто женский взгляд на мир, но - материнский взгляд. К своим героям она, как правило, относится именно как к детям, маленьким, слабым, беззащитным, отсюда и ее позиция писателя: “Я хочу защитить их”.

Вместе с тем нельзя не признать, что отношения между матерью и детьми у Петрушевской часто приобретают резко конфликтный характер. Достаточно вспомнить хотя бы повесть “Время ночь”, принесшую писательнице мировую известность. Ее герои существуют в замкнутом герметичном мире, из которого человек вырваться не в состоянии, и это, конечно, провоцирует агрессию, способствует активизации натуралистического дискурса. Человек уподобляется животному, что объясняет преобладание низменно-плотского на страницах повести. И все же физиологизм у Петрушевской - скорее средство, чем цель, поэтому неправомерно все сводить только к нему. М. Липовецкий проницательно заметил, что все, о чем бы ни писала Петрушевская, в конечном итоге сводится к любви. Пусть она далека от идеального смысла, пусть речь часто идет о любви искаженной, деспотичной, даже придуманной, но для ее героев это единственный способ “укрепиться” в поединке с судьбой.

И повесть “Время ночь” тоже о любви. Ее главная героиня - Анна Андриановна - недаром называет свой дом, в котором, по ее же словам, царит “запах зверинца”, “священной обителью”. Глядя на своих взрослых детей, она часто вспоминает, какими они были в детстве и как любили мать. Теперь, когда у нее с ними совершенно утрачен общий язык, ее любовь с удвоенной силой проявляется по отношению к внуку - “святому младенцу”.

Но герои повести (даже маленький Тима) испытывают друг к другу чувства любви и ненависти, привязанности и стремления “сожрать” родного человека. В их отношениях проявляется четкая закономерность: как только дети нарушают границу материнского пространства, они сразу становятся чужими друг другу - и сразу возникает враждебность. Поэтому в своей дочери, которая сама стала матерью троих детей, Анна Андриановна видит лишь “грудастую крикливую тетку”, “самку”, какую-то “низенькую бабенку”, покушающуюся на ее территорию. Анна Андриановна боится, что дочь отнимет у нее Тиму, который пока, как она считает, принадлежит ей. Она захлопывает перед Аленой дверь, не хочет впускать ее в квартиру. Но в итоге “все живые” уходят от нее, героиню поглощает “ночь”.

“Записки” покойной Анны Андриановны обрываются словами “простите слезы...”. Это слезы по утраченной жизни, которую уже не вернуть. При этом речь идет не только о ее собственной жизни, но и о жизни вообще, которая, увы, “истребима, истребима, вот в чем дело”.

Повесть “Время ночь” вполне можно считать визитной карточкой Петрушевской. И не только в том смысле, что здесь в предельно сгущенном, концентрированном виде предстает свойственная ей трагическая картина мира, звучат важные для всего ее творчества сквозные темы. Здесь также проявляется ее умение превращать трагический мир в игровое пространство. Причем игра не снимает, а даже усиливает трагическое звучание.

Героиня повести - графоманка Анна Андриановна - считает себя “мистической тезкой” Анны Ахматовой. “Мистическая связь” с Ахматовой необходима Анне Андриановне как способ обратить на себя внимание и таким образом хотя бы ненадолго вынырнуть из страшного болота обыденности, в которое она погружена. Это игра на публику и игра перед самой собой. Слово и судьба Ахматовой становятся для нее заимствованной маской. Цитируя и переиначивая строки из ахматовского “Реквиема”, она как бы переписывает свою жизнь с черновика набело. В результате ее семейная история предстает в ином, благородно-трагическом виде: “Сердце мое обливалось кровью, мать в маразме, сын в тюрьме, помолитесь обо мне, как писала гениальная”. Своему сыну она определяет роль страдальца, диссидента, безвинно попавшего в тюрьму, хотя он угодил туда за отвратительную драку.

Известно, что Анне Ахматовой нравилось долгое “а”, которое слышится в ее имени, отчестве и фамилии (точнее, псевдониме). У Петрушевской в повести “Время ночь” действует тот же закон ассонанса, эффект долгого эха. Многократное “а” в имени матери словно эхом отдается в именах детей (Анна Андриановна - Алена - Андрей). И здесь оно звучит как голос общей боли, муки, страдания.

Диалог с Ахматовой продолжается в повести и на уровне сквозных мотивов судьбы, предопределенности, “адского круга”. В повести Петрушевской тоже возникает образ “страшной человеческой преисподней”. Герои вращаются в “адском круге” и не в силах вырваться из него. Мотив ада, дантовские реминисценции станут в творчестве Петрушевской сквозными. Они будут звучать в ее мистических рассказах, в сказках и особенно отчетливо - в романе “Номер. Один, или В садах других возможностей”.

В ее рассказах повествование, заволакивающее исключительно бытовыми реалиями и деталями, стихией разговорной речи, резко контрастирует с финалом - определенным в своей одномерной конечности: это или смерть персонажа, или его окончательное тупиковое одиночество. Писательница как бы подчеркивает, что наше безответственное отношение к собственной жизни, когда мы живем, подчиняясь оболочкам явлений, бытовым или клановым стереотипам, не может не разрушать нас изнутри, не калечить нашей жизни.

Мужчина в произведениях Петрушевской предстает как существо недовершенное.Можно даже представить себе, что это просто искаженная женщина, женщина-недоделка.

И все же схематическое изображение мужчины у Петрушевской несет на себе и другую нагрузку: получается не просто видение другого, но своего рода видение его насквозь, видение мужчины вне тех одежд, в которые он сам, мужчина, себя облек. Дело не в том, что Петрушевская всегда на стороне женщины. Дело в том, что она - со стороны женщины. Мужчина у Петрушевской так всегда и будет "толстеньким ребенком", ничего не понимающим и безответственным, - причиной, поводом для любви, для страдания, для самоотдачи - для отдачи того, что никому вроде бы и не нужно и за что никто не поблагодарит, но без чего, на самом деле, не будет стоять мир. Женщина у Петрушевской внешне всегда поставлена в самые унизительные обстоятельства. Но при этом она совсем не предстает маленькой, забитой и униженной. Она - целый мир, к которому мужчина относится как часть к целому.

Чтобы описания взаимоотношений мужчины и женщины не показались слишком физиологичными - а они таковыми на самом деле очень мало являются, - нужно помнить, что мужчина у Петрушевской в своем наиболее адекватном проявлении - именно ребенок (часто буквально - сын, внук), так что собственно физиологический оттенок если и присутствует (конечно, присутствует!), то входит как составная часть во что-то гораздо более сложное и гораздо более укорененное в метафизике, чем в физической природе.

Л. Петрушевская разрушает красоту женского облика -уже в силу того, что живой человек не может быть всегда так же прекрасен, как нарисованная с него гениальным мастером картина или вылепленная гениальным скульптором статуя.

В творчестве Петрушевской выражен не просто женский взгляд на мир, но - материнский взгляд. К своим героям она, как правило, относится именно как к детям, маленьким, слабым, беззащитным, отсюда и ее позиция писателя: “Я хочу защитить их”.

Вместе с тем нельзя не признать, что отношения между матерью и детьми у Петрушевской часто приобретают резко конфликтный характер. Достаточно вспомнить хотя бы повесть “Время ночь”, принесшую писательнице мировую известность. Ее герои существуют в замкнутом герметичном мире, из которого человек вырваться не в состоянии, и это, конечно, провоцирует агрессию. Человек уподобляется животному, что объясняет преобладание низменно-плотского на страницах повести. И все же физиологизм у Петрушевской - скорее средство, чем цель, поэтому неправомерно все сводить только к нему.

повесть “Время ночь” тоже о любви. Ее главная героиня - Анна Андриановна - недаром называет свой дом, в котором, по ее же словам, царит “запах зверинца”, “священной обителью”. Глядя на своих взрослых детей, она часто вспоминает, какими они были в детстве и как любили мать. Теперь, когда у нее с ними совершенно утрачен общий язык, ее любовь с удвоенной силой проявляется по отношению к внуку - “святому младенцу”.

Но герои повести (даже маленький Тима) испытывают друг к другу чувства любви и ненависти, привязанности и стремления “сожрать” родного человека. В их отношениях проявляется четкая закономерность: как только дети нарушают границу материнского пространства, они сразу становятся чужими друг другу - и сразу возникает враждебность. Поэтому в своей дочери, которая сама стала матерью троих детей, Анна Андриановна видит лишь “грудастую крикливую тетку”, “самку”, какую-то “низенькую бабенку”, покушающуюся на ее территорию. Анна Андриановна боится, что дочь отнимет у нее Тиму, который пока, как она считает, принадлежит ей. Она захлопывает перед Аленой дверь, не хочет впускать ее в квартиру. Но в итоге “все живые” уходят от нее, героиню поглощает “ночь”.

Героиня повести - графоманка Анна Андриановна - считает себя “мистической тезкой” Анны Ахматовой. “Мистическая связь” с Ахматовой необходима Анне Андриановне как способ обратить на себя внимание и таким образом хотя бы ненадолго вынырнуть из страшного болота обыденности, в которое она погружена.

Известно, что Анне Ахматовой нравилось долгое “а”, которое слышится в ее имени, отчестве и фамилии (точнее, псевдониме). У Петрушевской в повести “Время ночь” действует тот же закон ассонанса, эффект долгого эха. Многократное “а” в имени матери словно эхом отдается в именах детей (Анна Андриановна - Алена - Андрей). И здесь оно звучит как голос общей боли, муки, страдания.

Диалог с Ахматовой продолжается в повести и на уровне сквозных мотивов судьбы, предопределенности, “адского круга”. В повести Петрушевской тоже возникает образ “страшной человеческой преисподней”. Герои вращаются в “адском круге” и не в силах вырваться из него. Мотив ада, дантовские реминисценции станут в творчестве Петрушевской сквозными.

Поиск по сайту: