|
|||||||
АвтоАвтоматизацияАрхитектураАстрономияАудитБиологияБухгалтерияВоенное делоГенетикаГеографияГеологияГосударствоДомДругоеЖурналистика и СМИИзобретательствоИностранные языкиИнформатикаИскусствоИсторияКомпьютерыКулинарияКультураЛексикологияЛитератураЛогикаМаркетингМатематикаМашиностроениеМедицинаМенеджментМеталлы и СваркаМеханикаМузыкаНаселениеОбразованиеОхрана безопасности жизниОхрана ТрудаПедагогикаПолитикаПравоПриборостроениеПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРадиоРегилияСвязьСоциологияСпортСтандартизацияСтроительствоТехнологииТорговляТуризмФизикаФизиологияФилософияФинансыХимияХозяйствоЦеннообразованиеЧерчениеЭкологияЭконометрикаЭкономикаЭлектроникаЮриспунденкция |
ТРИ НЕДЕЛИ ТОМУ НАЗАДЯ перевожу взгляд на телефон и меня передергивает, когда вижу там номер отца. Если он звонит мне так поздно, это может означать только одно. - Мне нужно идти, - говорю, сбрасывая вызов и засовывая телефон обратно в карман. Я отталкиваю чашку от себя, и вижу, как она разочарованно кивает, но быстро отворачивается, чтобы скрыть это. - Что ж, спасибо за работу, - говорит она. - И, что проводил меня домой. Я наклоняюсь вперед на стойку и утыкаюсь головой в ладони. Тру лицо, хотя, на самом деле, хочу себя ударить. Только что, между нами все было так хорошо, а теперь, из-за звонка моего отца я все порчу и делаю его похожим на нечто противоположное, чем есть. Она думает, что я ухожу, потому что тот, кто только что мне позвонил, был девушкой. Это далеко от истины, и хотя я ненавижу то, что только что разочаровал ее, мне нравится, что она ревнует. Люди не ревнуют, если нет никаких чувств. Она делает вид, что занята мытьем чашки и не замечает, что я стою за ней. - Это не девушка, - объясняю я ей. Мой голос в непосредственной близости от нее поражает ее, она оборачивается и смотрит на меня широко раскрытыми глазами. Она не отвечает, двигаюсь на шаг ближе и говорю это еще раз, чтобы убедиться, что она понимает и верит мне. - Я не хочу, чтобы ты думала, что я уезжаю, потому что еще какая-то девочка позвала меня. Вижу облегчение в ее глазах и улыбка пытается появиться на ее лице, но она снова отворачивается к раковине в надежде, что я не замечу. - Не мое дело, кто звонит тебе, Оуэн. Я усмехаюсь, хотя она не видит меня. Конечно, это не ее дело, но она хочет, чтобы это было ее делом столько, сколько я позволю. Я сокращаю расстояние между нами, положив обе ладони на стойку по обе стороны от нее. Кладу подбородок на ее плечо и хочу похоронить себя в ее шее, вдыхая ее запах, но сдерживаюсь и застываю на месте. Становится еще труднее контролировать свои желания, когда чувствую, как она опирается на меня. Так много вещей, которые я хочу прямо сейчас. Я хочу снова обнять ее. Я хочу поцеловать ее. Я хочу взять ее на руки и отнести в кровать. Я хочу, чтобы она провела со мной ночь. Я хочу признаться ей, что храню в бутылках с тех пор, как она появилась на моем пороге. Я хочу все это так сильно, что готов сделать последнюю вещь, которую хочу. Притормозить, чтобы не напугать ее. - Я хочу увидеть тебя снова. Когда она говорит “хорошо», это все, что мне нужно, чтобы не схватить ее и не развернуть. Мне удается быть спокойным и собранным даже когда она ведет меня к двери и мы говорим друг другу «до свидания». И когда она, наконец, закрывает дверь в последний раз, я хочу снова по ней постучать. Хочу заставить ее открыть в четвертый раз, чтобы я смог прикоснуться своими губами к ее и почувствовать, что наше будущее многообещающее. Прежде чем я решаю, следует ли уйти и подождать до завтра или вернуться и заставить ее открыть дверь, чтобы я мог поцеловать ее, мой телефон принимает решение за меня. Он начинает звонить. Я вытаскиваю его из кармана и отвечаю на звонок отца. - Ты в порядке? - спрашиваю его. - Оуэн... говно... все... Могу сказать по его голосу, что он пьет. Он бормочет что-то невнятное, а затем... ничего. - Папа? Молчание. Выхожу из дома, закрывая рукой другое ухо, чтобы лучше слышать его. - Папа! - кричу. Я слышу шорох, а затем еще какое-то бормотание. - Знаю, я не должен был так делать... Прости, Оуэн, я просто не мог... Я закрываю глаза и пытаюсь сохранять спокойствие, но в этом нет никакого смысла. - Скажи мне, где ты. Я в пути. Он бормочет название улицы недалеко от его дома. Я говорю ему, чтобы оставался на месте, и бегу всю дорогу обратно к своей квартире, чтобы взять свою машину. Понятия не имею, что меня ждет, когда доберусь до него. Я просто надеюсь, что он не сделал что-нибудь глупое, за что его могут арестовать. Ему везло до этого момента, но ни у кого не может быть столько же удачи, сколько было у него. Я его не вижу, когда поворачиваю на улицу. Несколько отдельно стоящих домов, но в целом пустынный район, находящийся недалеко от местности, в которой он живет. Когда я доезжаю до конца дороги, я, наконец, вижу его машину. Похоже, он съехал в кювет. Я останавливаюсь на обочине и выхожу, чтобы проверить его. Подхожу к передней части автомобиля, чтобы оценить ущерб, который он мог нанести, но ничего нет. Задние фонари его машины горят, и, похоже, он просто не смог сообразить, как вернуться на дорогу. Он в отключке на переднем сиденье, а двери заперты. - Папа! Я бью по стеклу до тех пор, пока он, наконец, не просыпается. Он возится с кнопкой на двери и наполовину опускает стекло в попытке разблокировать автомобиль. - Та кнопка, - показываю ему. Открываю дверь, разблокировав ее через окно. - Подвинься, - прошу я. Он опирается головой о подголовник и смотрит на меня с лицом полным разочарования. - Я в порядке, - бормочет он. - Мне просто нужно вздремнуть. Плечом сталкиваю его с водительского сиденья. Он стонет и перелезает, оседая на пассажирской двери. К сожалению, это превратилось в рутину. Только в прошлом году мне трижды пришлось спасать его. Было не так плохо, когда он просто перекрывал боль таблетками, но теперь, когда он смешивает их с алкоголем, становится сложнее скрывать это от остальных. Я пытаюсь завести машину, но она стоит на передаче. Перевожу ее в режим парковки и с легкостью завожу. Включаю заднюю передачу и без проблем выезжаю на дорогу. - Как ты это сделал? - удивляется он. - Это не сработало, когда пытался я. - Он стоял на передаче, папа. Ты не можешь завести автомобиль, когда он стоит на передаче. Когда мы проезжаем мимо моей машины, оставшейся на обочине, я поднимаю брелок и нажимаю кнопку, чтобы запереть ее. Надо договориться с Харрисоном, пусть заберет меня и отвезет к машине после того, как доставлю отца домой. Мы проехали около мили, когда отец начинает плакать. Он корчится у пассажирского окна, и все его тело начинает дрожать от сдерживаемых слез. Это причиняет беспокойство, но у меня выработался иммунитет. И похоже, я больше ненавижу то, что стал невосприимчив к его депрессии, чем саму его депрессию. - Прости, Оуэн, - задыхается он. - Я пытался. Я пытался, пытался, пытался… Он рыдает так сильно, что становится все сложнее понимать его слова, но он все равно продолжает: - Всего два месяца, это все, что мне нужно. Я пойду к врачу после этого, я обещаю. Он продолжает плакать от стыда, и для меня это самое сложное. Я могу отнести это к перепадам настроения сейчас, во время ночных звонков. Это происходит не первый год. Вид его слез съедает меня. Он выглядит так, словно все еще не может забыть ту ночь, из-за которой я вынужден принимать его оправдания. Депрессия в его голосе навевает ужас той ночи, и как бы я ни хотел ненавидеть его за слабость, я также могу похвалить его за то, что он по-прежнему жив. Если бы я был на его месте, не уверен, что у меня было бы желание жить. Его плач мгновенно прекращается, когда огни полицейской машины заполняют автомобиль. Меня много раз останавливали и я знаю, что это, как правило, обычная вещь для автомобиля, находящегося на дороге в столь поздний час. Но состояние моего отца сейчас заставляет меня нервничать. - Отец, позволь мне разобраться с этим, - прошу я, съезжая на обочину дороги. - Он поймет, что ты пьян, если откроешь рот. Он кивает и нервно смотрит на копа, приближающегося к машине. - Где твоя страховка? - спрашиваю отца, когда полицейский подходит к окну. Отец шарит в бардачке, пока я опускаю стекло. Полицейский сразу кажется мне знакомым, но я не признаю его. Я не узнаю его до тех пор, пока он не наклоняется и не смотрит мне прямо в глаза. Кажется, его зовут Трей. Не могу поверить, что помню это. Здорово. Меня остановил именно тот единственный парень, которого я когда-то ударил. Он, кажется, не помнит меня, что хорошо. - Права и страховка, - приказывает он сухо. Я вытаскиваю права из кошелька, а отец протягивает мне свою страховку. Когда я передаю их Трею, он просматривает мои права в первую очередь. Он ухмыляется почти сразу. - Оуэн Джентри? - он стучит моими правами по машине и смеется. - Вау. Никогда не думал, что снова услышу это имя. Я сжимаю пальцы на руле и качаю головой. Он помнит, все в порядке. Не хорошо. Трей достает фонарик и светит внутрь автомобиля, под руль, на заднее сиденье, а затем на моего отца. Отец закрывает глаза локтем. - А вы Каллахан? Отец кивает, но не реагирует. Трей снова смеется. - Ну это просто настоящий праздник! Полагаю, Трей знает моего отца, потому что он адвокат, и я не уверен, что сейчас для нас это хорошая новость. Для адвокатов, которые защищают преступников, не редкость ненависть офицеров, арестовавших этих самых преступников. Трей опускает фонарик и делает шаг назад. - Выйдите из машины, сэр. Его слова обращены ко мне, поэтому я делаю то, что он говорит. Я открываю дверь и выхожу. Почти сразу, он хватает меня за руку и тянет до тех пор, пока я не подчиняюсь и не кладу руки на капот. Он начинает осматривать меня. - У вас с собой есть что-то, о чем мне следует знать? Что, черт возьми? Я отрицательно качаю головой. - Нет. Я просто отвозил отца домой. - Вы выпивали сегодня? Я вспоминаю напитки в баре, но это было пару часов назад. Я даже не уверен, было ли это. Ему не нравится моя нерешительность. Он разворачивает меня и светит мне прямо в глаза. - Сколько вы выпили? Я трясу головой, пытаясь отвернуться от слепящего света. - Всего пару бокалов. Это было давно. Он делает шаг назад и приказывает моему отцу выйти из машины. К счастью, отец самостоятельно открывает дверь. По крайней мере, он достаточно трезв, чтобы сделать это. - Обойдите машину, - говорит Трей моему отцу. Он наблюдает за тем, как мой отец выбирается со стороны пассажира и идет к месту, где стою я, для поддержки держась за автомобиль во время своего путешествия. Он явно пьян, но я, честно говоря, не уверен, что для пассажира незаконно находиться в состоянии алкогольного опьянения. Насколько известно Трею, мой отец был не за рулем. - Я могу обыскать автомобиль? Я смотрю на отца, ожидая от него решения, но он прислоняется к машине с закрытыми глазами. Он уже готов заснуть. Я раздумываю, не отказаться ли от обыска, но полагаю, что это даст Трею еще больше оснований что-то подозревать. Кроме того, мой отец знает последствия путешествий с чем угодно, что может доставить ему неприятности, так что даже если он был настолько глуп, чтобы сесть за руль после употребления алкоголя, я действительно сомневаюсь, что у него при себе имеется что-то такое, что могло бы поставить под угрозу его карьеру. Небрежно пожимаю плечами, а потом говорю: “осматривайте”. Я просто хочу, чтобы Трей смог по-своему отомстить. Чтобы он просто сделал это и ушел. Трей приказывает нам стоять возле задней части автомобиля, когда наклоняется через переднее сиденье. Теперь отец напрягся и внимательно следит за ним. Он заламывает руки и его глаза полны страха. По выражению его лица мне понятно, что Трей более чем вероятно найдет что-то внутри этого автомобиля. - Папа, - разочарованно шепчу я. Его глаза встречаются с моими, и они полны извинений. Не могу сосчитать, сколько раз отец обещал мне, что обратится за помощью. Думаю, он собирался слишком долго. Отец закрывает глаза, когда Трей начинает пробираться к задним сиденьям автомобиля. Он ставит одну, две, три бутылочки таблеток на машину. Он доходит до того, чтобы открыть каждую из них и осмотреть содержимое. - Похоже, Окси, - заявляет Трей, перекатывая таблетку между большим и указательным пальцами. Он смотрит на меня, затем на моего отца. - У кого-то из вас есть рецепт на это? Я смотрю на отца, бесполезно надеясь, что на то, что он принимает и в правду есть рецепт. Хотя прекрасно осознаю, что принимаю желаемое за действительное. Трей улыбается. Эта сволочь улыбается, как будто он только что нашел золото. Он опирается локтями на машину и начинает убирать таблетки обратно в бутылочки, одну за другой. - Знаете, - говорит он, не глядя ни на одного из нас, но, обращаясь к нам обоим, - Окси считается одним из запрещенных препаратов, когда получен незаконным путем. Он смотрит на меня: - Теперь, я знаю, что ты не юрист, как твой отец, поэтому позволь объяснить тебе как непрофессионалу, - он выпрямляется и ставит закрытые бутылочки на крышу машины. - В штате Техас, арест за запрещенные препараты - это автоматическое тюремное заключение. Я закрываю глаза и выдыхаю. Это последнее, что нужно моему отцу. Если он потеряет свою карьеру ко всему прочему, что уже потерял, он ни за что не выживет. - Думаю, прежде чем кто-либо из вас заговорит, вы примете во внимание то, что произойдет, если адвокат будет обвинен в преступлении. Я почти уверен, что это приведет к потере его лицензии на адвокатскую деятельность. Трей обходит автомобиль и шагает между мной и отцом. Он осматривает моего отца сверху вниз. - Задумайтесь об этом на секунду. Адвокат, карьера которого состоит из защиты преступников, теряет все и сам становится преступником. Ирония в лучшем виде. Потом Трей поворачивается и сталкивается взглядом со мной. - Вы сегодня работали, Джентри? Я наклоняю голову. Меня смутил его вопрос. - Вы владеете той студией, да? Не сегодня ли был тот вечер, когда вы открыты? Ненавижу то, что он знает о моей студии. Ненавижу это даже больше, чем он спрашивает о ней. Я киваю. - Да. Первый четверг каждого месяца. Он делает шаг ближе ко мне. - Я так и думал, - говорит он. Он перебрасывает в руках три баночки с таблетками. - Я видел, как сегодня вы уходили с кем-то из студии. Девушка? Он следил за мной? Почему он меня преследует? И зачем ему спрашивать об Оберн? Мое горло сжимается. Не могу поверить, что до сих пор не сложил два и два. Конечно Оберн связана с Треем. Его семья, вероятно, та самая причина, по которой она вернулась в Техас. - Да, - подтверждаю я, пытаясь найти способ, чтобы сгладить ситуацию. - Она работала у меня сегодня, поэтому я проводил ее домой. Его глаза сужаются от моего ответа и он кивает. - Да, - откликается он сухо. - Мне не особенно нравится, что она работает на кого-то, вроде тебя. Я знаю, что он полицейский, но сейчас вижу простого мудака. Мышцы на моих руках сжимаются, и его глаза сразу опускаются на мои кулаки. - Что вы имеете в виду, говоря о ком-то вроде меня? Со смехом его глаза снова встречаются с моими. - Ну, у нас с тобой не очень хорошая история, не так ли? Ты напал на меня, когда мы впервые встретились. Когда я остановил тебя сегодня, ты управлял автомобилем в нетрезвом виде. А сейчас... - он смотрит вниз на таблетки в своих руках. - Сейчас, я нахожу это в автомобиле, за рулем которого был ты. Мой отец делает шаг вперед. - Как... - Стоп! Я кричу на отца, прервав его речь. Знаю, что он вот-вот начнет выдвигать претензии, но он не достаточно трезв, чтобы понять то, что это может сделать с его карьерой. Трей снова смеется, и мне, честно говоря, надоело слышать этот звук. - В любом случае, - заявляет он, - если ей нужен провожающий до дома, она может позвать меня. Он опускает таблетки на капот. - Итак, кому из вас это принадлежит? Отец смотрит на меня. Я вижу борьбу в его глазах, потому что он не знает, что сказать. Я не даю ему шанса. - Они мои. Я закрываю глаза и думаю об Оберн, потому что этот момент и косвенная угроза Трея держаться от нее подальше, отнимают все шансы, которые могли бы у нас быть. Черт побери. Моя щека встречается с холодным металлом капота. - Вы имеете право хранить молчание... Мои руки заводят за спину, и наручники защелкиваются на запястьях. Поиск по сайту: |
Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Студалл.Орг (0.019 сек.) |