Глава 4. Если бы мне снова было одиннадцать лет, то сейчас, я бы потряс свой магический шар и задал ему глупый вопрос

Оуэн

Если бы мне снова было одиннадцать лет, то сейчас, я бы потряс свой магический шар и задал ему глупый вопрос, что-то вроде: «Нравлюсь ли я Оберн Рид? И считает ли она меня милым?».

Можно было сделать определенные выводы по тому, как в данный момент она на меня смотрит, и я все равно надеюсь, ответ будет: «Похоже на то».

Мы продолжали отходить от бара по направлению к ее квартире, и, принимая во внимание, что нам предстоит несколько кварталов пути, я мог придумать достаточно вопросов для того, чтобы узнать ее лучше. Но единственное, что мне хотелось узнать еще с тех пор, как она появилась около моей студии, причину возвращения в Техас.

- Ты ни разу не упоминала, почему приехала в Техас.

Она встревоженно посмотрела на меня, но почему я так и не понял.

- Я никогда тебе и не говорила, что не отсюда.


По лицу растянулась улыбка, за которой я попытался скрыть свою промашку. Мне не следовало знать, что она не местная; она думает, мне не известно ничего, кроме того, что она рассказала. Мне пришлось скрывать от нее свои мысли, узнай она правду сейчас, то поняла бы, что я не был с ней честен всю ночь. Я хотел ей рассказать, но теперь уже слишком поздно.

- Тебе не обязательно упоминать об этом. За тебя скажет твой акцент.

Глядя на меня внимательным взглядом, она так и не стала отвечать на вопрос, так что я быстро придумал новый, который на самом деле оказался еще более поспешным.

- У тебя есть парень?

Она быстро отвела взгляд, и мое сердце пропустило удар из-за виноватого выражения ее лица. Не сложно понять, что оно означает, у нее есть парень, и танец, который мы разделили, не должен был произойти с девушкой, у которой уже есть парень.

- Нет.

Мое сердце определенно почувствовало себя лучше. Я улыбнулся в миллионный раз за сегодня, с тех самых пор, как встретил ее у своих дверей. Не уверен, что она знает об этом, но я практически никогда не улыбаюсь.

Я ожидал ответного вопроса, но она продолжила молчать.

- Ты не хочешь узнать, есть ли у меня девушка?

Она засмеялась.

- Нет. Она бросила тебя неделю назад.

А, точно. Я уже забыл, что мы обсуждали эту тему.

- Повезло мне.

- Это не очень красиво с твоей стороны, - нахмурилась она. - Уверена, она с трудом решилась на этот шаг.

Я не мог с ней согласиться, и в подтверждении отрицательно покачал головой.

- Ей было очень легко. Так же как и всем остальным.

Она остановилась на секунду или две, глядя на меня настороженно, потом снова двинулась в путь.

- Всем остальным?

Тогда я понял, что сморозил глупость, но и лгать не собирался. К тому же, если я буду с ней честен, то, возможно, она захочет больше узнать обо мне.

- Да. Меня бросали много раз.

Она скосила взгляд и сморщила нос, в ответ на мои слова.

- И почему же, Оуэн?

Добавив в голос суровости, но так, чтобы слова звучали не очень жестко, я захотел признаться ей.

- Я не очень хороший бойфренд.

Она отвернулась от меня, стараясь скрыть разочарование в своих глазах. Но мне все равно удалось заметить его.

- И что же делает тебя плохим?

Я уверен, что причин предостаточно, но решил озвучить основную.

- Я многие вещи ставлю выше отношений. Для большинства девушек, оказаться не на первом месте, отличный повод все прекратить.

Я взглянул на нее, чтобы посмотреть на хмурое или осуждающее выражение лица. Но вместо этого задумавшись, она кивала.

- Так Ханна ушла, потому что ты не уделял ей время?

- Все в итоге свелось к этому, да.

- Как долго вы были вместе?

- Не очень долго. Пару месяцев. Возможно, три.

- Ты ее любил?

Мне захотелось взглянуть на нее, посмотреть в глаза в тот момент, когда она задавала вопрос, но я не хотел, чтобы она могла разглядеть мое лицо. Не хотел, чтобы мое нахмуренные брови натолкнули на мысли, будто у меня разбито сердце, ведь на самом деле это не так.

Мне просто грустно от того, что я не смог полюбить ее.

- Я считаю, что у слова «любовь» неопределенное значение, - ответил я. - Можно многое любить в человеке, но не любить его самого.

- Ты плакал?

А этот вопрос меня насмешил.

- Нет, я не плакал. Скорее разозлился. Я встречался с девушками, которые утверждали, будто не станут возражать, когда мне потребуется побыть наедине с самим собой некоторое время. И когда такое происходило, остальное время, которые мы проводили наедине, мы ссорились из-за того, что искусство я люблю больше, чем их.

Она развернулась, и начали идти задом наперед, глядя на меня.

- А это так? Ты любишь искусство больше?

Я посмотрел прямо в ее глаза.

- Абсолютно.

Ее губы изогнулись в нерешительной улыбке, я так и не понял, почему мой ответ пришелся ей по вкусу. Это беспокоит многих людей. Ведь я должен любить их сильнее, чем возможность творить, но пока я не встретил подходящего человека.

- Какое самое лучшее анонимное признание ты получал?

Мы не успели уйти далеко. Мы даже не дошли до конца улицы, и ответ на данный вопрос, можно было растянуть на несколько дней.

- Сложный вопрос.

- У тебя сохранились все?

Я кивнул.

- Не выкинул ни одной. Храню, даже самые ужасные.

Это привлекло ее внимание.

- Насколько ужасные.

Я оглянулся через плечо на конец улицы и свою студию. Не знаю, отчего в голову закрались мысли показать ей, потому что до сих пор никто кроме меня их не видел.

Но она не никто.

Когда я снова опустил на нее свой взгляд, ее глаза были полны надежды.

- Я покажу тебе несколько, - пообещал я.

От моих слов ее улыбка стала шире, и, развернувшись в обратную от своей квартиры сторону, она направилась прямиком к моей студии.

Когда мы поднялись по лестнице, я открыл дверь и позволил ей переступить порог, после того, как сделал это сам. Это была комната, в которой я рисовал. Здесь я хранил все признания. Эта комната - самая личная часть моей жизни. В определенном смысле, можно сказать, что она хранит и мои признания.

Здесь имеется несколько работ, которые не видел никто. И никогда не увидит, вроде той, на которую она сейчас смотрела.

Прикоснувшись к холсту, Оберн пробежалась пальцами по лицу мужчины. Она проследила руками контуры глаз, носа и губ.

- Это не признание, - заметила она, читая надпись, приложенную к картине. И посмотрела на меня. - Кто это?

Я подошел к тому месту, где она стояла, и посмотрел на картину.

- Мой отец.

Она тихонько вздохнула и прикоснулась к словам на клочке бумаги.

- Что означает «Одна только грусть»?

Теперь ее пальцы прослеживали резкие белые линии, и я задался вопросом, говорил ли ей кто-нибудь, что художники не любят, когда их творения трогают другие.

В моем случае все совсем не так, потому что мне хотелось видеть, как она прикасается к каждой из них. Мне нравилось, что она пыталась прочувствовать картину не только глазами, но и руками. Она посмотрела на меня, ожидая объяснений.

- Это означает одну только ложь.

Я ушел, пока она не смогла разглядеть выражение моего лица. Подняв три коробки, стоящие в углу, оттащил их в центр комнаты. Усевшись на бетонный пол, подал ей знак сделать то же самое.

Скрестив ноги, она села напротив меня так, что коробки оказались между нами. Взяв две верхние, я отставил их в сторону, после чего открыл самую большую. Заглянув внутрь, она запустила руку в кучу признаний, выбирая случайный и читая его вслух.

- «Я потеряла более ста фунтов в прошлом году. Все думают, что мне удалось найти новый способ вести здоровый образ жизни, но на самом деле я страдаю от депрессии и беспокойства, и не хочу, чтобы кто-нибудь узнал об этом».

Она опустила признание обратно и взяла еще одно.

- Ты когда-нибудь использовал эти в своих работах? Ты же поэтому держишь их здесь?

Я покачал головой.

- Здесь я держу те, которые в какой-то степени повторяются. Ты удивишься, насколько похожи секреты людей друг на друга.

Она прочитала другое:

- «Я ненавижу животных. Иногда, когда мой муж приносит очередного щенка нашим детям, через несколько дней я выбрасываю его подальше от дома. А потом притворяюсь, что тот сбежал».

Из-за этого признания она нахмурилась.

- Господи, - сказала Оберн, беря несколько за раз. - Как ты смог до сих пор сохранить веру в человечество, читая подобное каждый день?

- Легко, - заявил я. - На самом деле это заставляет меня ценить людей больше, ведь у каждого есть превосходная возможность проявить мужество. Особенно, по отношению к близким.

Перестав читать признания, которые она держала в руках, она встретилась со мной взглядом.

- Ты впечатлен, что люди так хорошо могут лгать?

Я покачал головой.

- Нет. Просто мне становится легче от мысли, что некоторые способны совершать подобные поступки. Из-за этого мне кажется, что на самом деле моя жизнь не настолько ужасна, как я думал.

Она наградила меня молчаливой улыбкой и продолжила копаться в коробке.

Я наблюдал за ней.

Некоторые из признаний заставили ее смеяться. Некоторые - нахмуриться. А некоторые вообще заставили пожалеть, что она их прочитала.

- Какое самое ужасное признание, ты получал?

Этот вопрос следовало ожидать. Хотел бы я признаться, что выбросил большинство из них, но вместо этого указал на маленькую коробку. Она наклонилась вперед и прикоснулась к ней, но не стала двигать ближе к себе.

- Что там?

- Признания, которые я не хочу читать больше никогда.

Она опустила взгляд на коробку, медленно откинула крышку. И взяла то, которое лежало на самом верху.

- «Мой отец…» - ее голос затих, и она посмотрела на меня с ужасающей грустью.

Я заметил легкое шевеление ее горла, когда она сглотнула и вернулась к чтению.

- «Мой отец занимался со мной сексом с тех пор, как мне исполнилось восемь. Сейчас мне тридцать три, я замужем, у меня есть собственные дети, но я до сих пор боюсь отказать ему».

Она не просто вернула это признание в коробку. Она смяла его в руке и яростно бросила обратно. Потом закрыла коробку и отодвинула подальше от себя на несколько футов. Я понял, что она возненавидела эту коробку точно так же, как и я.

- Вот, - посоветовал я, пододвигая к ней оставшуюся. - Прочитай некоторые из этих. Тебе станет лучше.

Она незамедлительно вытащила одно. И прежде чем начать читать, выпрямилась, потянула спину и сделала глубокий вдох.

- «Каждый раз, когда я иду перекусить, то оплачиваю чей-нибудь счет. Я не могу себе этого позволить, но все равно делаю, потому от этого мне становится лучше, и я представляю реакцию того человека, когда он осознает, что случайный незнакомец сделал для него что-то приятное, не ожидая ничего взамен».

Она улыбнулась, но я решил показать ей еще кое-что. Заглянул в коробку, пытаясь отыскать признание на синей плотной бумаге.

- Прочитай. Это мое любимое.

- «Каждую ночь, после того как мой сын засыпает, я прячу в его комнате новую игрушку. И каждое утро, когда он ее находит, притворяюсь, будто совершенно не имею представления, как она там появилась. Рождество должно наступать каждый день, и я не хочу, чтобы мой сын перестал верить в волшебство».

Она засмеялась и признательно посмотрела на меня.

- Этого парня ждет большое разочарование, когда впервые проснувшись в общаге колледжа, он не обнаружит новой игрушки.

Она положила на место и продолжила ковыряться в коробке.

- Здесь есть какое-нибудь твое признание?

- Нет. Я ни разу не писал.

Она удивленно уставилась на меня.

- Ни одного?

Я покачал головой, и она в замешательстве склонила свою голову.

- Это не правильно, Оуэн.

Она быстро вскочила на ноги и покинула комнату. Я не понял, что происходит, но прежде чем я встал и отправился за ней, она уже вернулась.

- Вот, - протянула мне клочок бумаги и ручку. Сев обратно на пол передо мной, она кивнула головой, призывая меня к делу.

Я сидел и смотрел на клочок бумаги, когда услышал ее слова:

- Напиши что-нибудь о себе, то, что не знает никто. То, что ты никогда никому не говорил.

Ее слова заставили меня улыбнуться, ведь на самом деле я стольким мог с ней поделиться. Некоторым вещам она просто не поверит, а насчет иных, даже не уверен, что вообще хочу, чтобы она узнала.

- Вот, - я разорвал листок напополам и протянул ей половину. - Тогда и ты должна написать что-нибудь.

Я первый принялся за дело, после того, как закончил, она выхватила у меня ручку. И без колебаний написала свое признание. Она сложила его и начала опускать в коробку, когда я остановил ее.

- Мы должны обменяться.

Она незамедлительно покачала головой.

- Ты не станешь читать мое, - твердо объявила она.

Она была так непреклонна, что мне еще сильнее захотелось его прочитать.

- Это не признание, если никто его не прочитает. А обычный нераскрытый секрет.

Она запустила руку в коробку и оставила свой листочек среди других.

- Тебе не обязательно читать его в моем присутствии, чтобы оно посчиталось признанием.

Она забрала клочок бумаги из моих рук и спрятала его там же.

- Ты не читал ни одного из них сразу же, как только те были написаны.

В ее словах был смысл, но я почувствовал огромное разочарование от того, что не смог прочитать то, что она написала. Мне хотелось перевернуть коробку, высыпать все признания на пол, пытаясь отыскать ее, но она поднялась и потянулась к моей руке.

- Проводи меня до дома, Оуэн. Уже поздно.

Весь путь до ее квартиры мы молчали. Это было не то неловкое молчание. Мы вели себя тихо потому, что никто из нас еще не был готов сказать «прощай». Она не остановилась около своего дома, чтобы попрощаться со мной, а пошла дальше. Она хотела, чтобы я следовал за ней.

И я последовал.

Я шел за ней до квартиры 1408. И уставившись на оловянные цифры на двери, захотел спросить, смотрела ли она ужастик, который называется «1408» с Джоном Кьюсаком в главной роли. Но побоялся, если она никогда не слышала об этом кино, то вряд ли ей понравиться, что номер ее квартиры фигурирует в фильме ужасов.

Она вставила ключ в замок и открыла дверь. Она повернулась ко мне, успев перед этим махнуть в сторону номера квартиры.

- Жутко, да? Ты смотрел фильм?

Я кивнул.

- Я не собирался говорить об этом.

Она вновь посмотрела на цифры и вздохнула.

- Я нашла соседку через интернет, она уже жила здесь. Хочешь, верь, хочешь, нет, но Эмори на самом деле выбрала эту квартиру среди других из-за жуткого совпадения с фильмом.

- Это немного пугает.

Она кивнула и сделала вдох.

- Она… своеобразная.

Оберн начала опускать свой взгляд в пол.

Я же, втянув в себя воздух, решил поднять глаза в потолок.

На середине наши взгляды встретились, и я возненавидел этот момент. Потому что еще не наговорился с ней, а ей уже пора уходить.

Слишком рано для поцелуя, но обычно в такой момент проходит неловкость первого свидания. Еще я возненавидел этот момент, потому что видел, как ей не комфортно стоять и ждать моего прощания.

Вместо того чтобы поступить, как полагается, я указал в ее квартиру.

- Не против, если я воспользуюсь туалетом, прежде чем пойду обратно?

Я не имел в виду ничего такого, просто хотел еще немного поговорить с ней. Она оглянулась внутрь, и по ее лицо проскользнуло сомнение, ведь она совсем не знает меня, не знает, что я никогда не смогу навредить ей, она хочет поступить правильно и защитить себя.

Мне это понравилось. Я перестал так сильно беспокоиться, зная, что у нее присутствует инстинкт самосохранения.

Я невинно улыбнулся.

- Я ведь уже пообещал, что не стану тебя пытать, насиловать или убивать.

Не знаю, чем заставил ее чувствовать себя лучше, но он вдруг засмеялась.

- Ну, раз уж ты пообещал…, - протянула она, шире раскрывая дверь и пропуская меня внутрь. - Но на всякий случай, чтобы ты знал, я очень громкая. Я могу кричать, как Джейми Ли Кертис.

Я не должен был думать о том, как она кричит. Но она сама натолкнула на эти мысли.

Она указала на уборную и, ступив в нее, я закрыл за собой дверь. Ухватившись за край раковины, уставился в зеркало. Я пытался убедить себя, что это простое совпадение. То, что она появилась около моей студии. Ее связь с моим искусством. Совпадение наших средних имен.

Знаешь, а это может оказаться судьбой.

Поиск по сайту: