Любимый враг 4 страница

Недоверие Снейпа было очень оскорбительно, но он был прав, со стыдом для себя понял Драко. Один раз он уже воспользовался беспомощным положением Поттера, чтобы удовлетворить свои самые низменные желания.

– Я не причиню ему никакого вреда, Северус, – опуская глаза в пол, произнес Малфой.

– Хорошо, Драко, – ответил декан Слизерина. – Я оставляю Поттера на твое попечение, уверен, что ты справишься.

Северус Снейп направился к двери, но, обернувшись, глядя на смущенного Малфоя, добавил:

– И еще, Драко… надеюсь, ты не забыл о том, что Поттер инфицирован заразной маггловской болезнью? – еще раз окинув стоящего перед ним парня холодным взглядом, профессор вышел из комнаты, плотно закрыв за собой дверь.

Драко почувствовал, как все лицо обдало жаром, на него как будто вылили ведро помоев. Северус Снейп не поверил ему тогда, не доверял и сейчас, и это было очень оскорбительно для достоинства Малфоя.

Гарри снова застонал, заворочался, ледяной компресс упал на подушку. Драко склонился над ним и принялся заботливо протирать мокрой материей горящее жаром лицо. Поттер оказался беспокойным больным – он все время метался на сбитых простынях, одеяло постоянно падало на пол, он то громко стонал, то что–то бормотал, в бреду пытался приподняться с кровати, и Драко приходилось силой укладывать его обратно на сбитые подушки. Один раз Гарри вырвало, и Малфой был вынужден держать голову гриффиндорца, чтобы тот случайно не захлебнулся своими же рвотными массами. Несмотря на то, что работа сиделки оказалась очень сложной и ответственной, Драко нравилось ухаживать за больным Поттером и чувствовать, что Гарри сейчас нуждается в его помощи и заботе, хотя не знает об этом. Для Драко было очень важно в этот момент осознавать, что он необходим Поттеру.

Каждый час Драко вливал нужное количество лечебного эликсира в рот Гарри, протирал его лицо, делал новые охлаждающие компрессы, но состояние гриффиндорца пока не улучшалось. Малфой чувствовал, что уже начал заметно уставать, и прилег на край кровати, глядя на сыплющийся в часах песок. Поттер повернулся в его сторону, сбрасывая в очередной раз с себя одеяло и распахивая ворот пижамы. Драко смотрел на эту вздымающуюся от тяжелого дыхания грудь, покрытую капельками пота, на темные соски, и почувствовал, как жар бросился ему в лицо, а во рту в миг пересохло. Он смотрел на лежащего рядом с ним парня в бессознательном состоянии, который в этот момент был невероятно красив и сексуален в своей беспомощности и доступности – пряди волос разметались по подушке, щеки горели нездоровым лихорадочным румянцем, припухшие губы слегка приоткрыты, смуглая кожа, покрытая бисеринками пота, приобретала медный оттенок при свете единственной тусклой лампы. Драко облизнул пересохшие губы и дотронулся рукой до щеки Гарри, нежно погладив ее. Гриффиндорец что–то пробормотал и чувственно вздохнул. И Малфой понял, что пропал. Он крепко прижал к себе Гарри, обнимая его, принялся гладить по волосам и шептать на ухо слова, от которых его самого бросало в дрожь. Драко чувствовал, как плавится его тело, ощущая через одежду жар тела Гарри. Малфой сразу же вспотел, влажная одежда прилипла, и парень поспешно стянул с себя свитер и бросил на пол брюки, не опасаясь, что Поттер увидит его увечье. Оставшись в нижнем белье, он снова привлек к себе Гарри и тот, что–то прошептав в ответ, вдруг успокоился, перестал беспокойно метаться, сам прижался к лежащему рядом с ним слизеринцу, видимо, подсознательно почувствовав объятия любящего его человека. Вскоре дыхание Поттера стало ровным и спокойным, он доверчиво прижимался к лежащему рядом с ним Драко, охваченному сильным сексуальным возбуждением. Тело Малфоя покрылось мурашками, яички начали болеть, член призывно поднялся, а налитая кровью головка стала влажной и скользкой от выступившей обильной смазки. Драко казалось, что еще никогда в жизни он не испытывал такого сильного сексуального возбуждения. Сейчас он держал в своих объятиях парня, которого так долго хотел, и вот это красивое, доступное и горячее тело в его руках, он может трогать его во всех местах, может целовать и ласкать, он может сделать все, что ему вздумается, и никто об этом не узнает, и сам Поттер, который очнется только через сутки, никогда ничего не будет знать. Это было великое искушение для Драко Малфоя – он мог получить то, что желал так давно, то, что было запретно, стало доступно, и все могло бы остаться в тайне. И Драко понимал, что ничто не могло бы его уже остановить в подлом желании удовлетворить зов плоти с тем, кого он так долго желал. Видимо, Северус Снейп знал его лучше, чем Драко знал себя сам, поэтому не верил никаким его клятвам. Единственное, что сейчас останавливало Малфоя – это страшное заболевание Поттера, о котором он раньше не имел никакого представления, но в последние дни почерпнул достаточно информации в медицинской энциклопедии мадам Помфри – и о маггловских заболеваниях в общем, и о сифилисе в частности. Если он овладеет бессознательным Поттером, то инфицируется от него, и только осознание этого останавливало Драко от совершения еще одного подлого поступка по отношению к Гарри Поттеру.

Драко дотронулся до своего эрегированного члена и даже простые касания руки вызвали во всем теле болезненное наслаждение. Он осторожно коснулся бедра Гарри, стал его гладить, затем рука поднялась вверх, прошлась по животу гриффиндорца и, не в силах сдержаться, слизеринец осторожно просунул свою руку под резинку пижамных штанов Гарри и, коснувшись гладкой кожи, глухо застонал от охватившей его тело волны приятной истомы – как оказалось, Поттер тщательно выбривал лобок, до единого волоска, и это очень возбуждало. Драко скинул одеяло, мешавшее ему, и не в силах оторвать взора, начал гладить выбритый лобок Гарри, другой рукой мастурбируя свой член. Поттер безмятежно спал, длинные ресницы слегка вздрагивали. Он вдруг слегка улыбнулся во сне, и Малфой понял, что его прикосновения приятны гриффиндорцу. Не в состоянии больше сдерживаться, Драко лег на Гарри и стал покрывать его лицо поцелуями, словно в бреду шепча слова любви, а затем, перевернув бессознательного парня на живот, стянул с него до колен пижамные штаны и замер, глядя на упругие круглые ягодицы, на одной из которых была красивая татуировка в виде замысловато переплетенного иероглифа. Не в силах оторвать похотливого взгляда от ягодиц Гарри, поглаживая их взмокшей ладонью, Малфой отчаянно мастурбировал, закусив губу, а затем, будто бы совсем лишившись разума, навалился на парня и принялся тереться своим членом об его ягодицы, испытывая при этом болезненное наслаждение и вскоре, глухо застонав, уткнувшись в плечо Поттера, начал кончать, забрызгивая ягодицы гриффиндорца своей спермой. Тяжело дыша, Малфой лежал на Гарри, вжимая его весом своего тела в кровать, а гриффиндорец снова начал ерзать на постели, в бессознательном желании избавиться от навалившейся на него тяжести. Драко осторожно приподнялся, убирая взмокшую челку с глаз, и рукой провел по мокрым ягодицам Гарри, размазывая по смуглой коже свою сперму.

– Ты бы меня убил, Поттер, если бы узнал, – прошептал Драко. – Я ведь тебя снова изнасиловал, но я ничего не мог с собой поделать. Я подлец, но я люблю тебя, Гарри, – он наклонился и нежно поцеловал гриффиндорца в плечо, и вдруг его взгляд остановился на песочных часах, стоящих на прикроватной тумбочки – последние песчинки упали на дно, отмеряя положенный час. – Поттер, лекарство! – с ужасом произнес Драко, переворачивая Гарри на спину, и хромая, поспешил к столу за мерной ложкой, на ходу подтягивая трусы.

Налив необходимое количество жидкости, Драко вернулся к кровати и склонился над гриффиндорцем, но сейчас его рот был закрыт, а губы крепко сжаты.

– Поттер, надо пить лекарство, открывай рот, – произнес Малфой и потрепал Гарри по щеке. – Открывай рот, говорю, у нас время. Ну же, Потти!

Но бесчувственный Гарри продолжал крепко сжимать челюсти, словно бойкотируя процесс лечения за то, что с ним сделал недобросовестный, похотливый лекарь. Тогда Драко зажал Гарри нос, и когда через минуту гриффиндорец глубоко вздохнул, открыв рот, Малфой влил туда все содержимое мерной ложки. Поттер смешно зафыркал, но чтобы он не выплюнул лекарство, Драко подержал его за подбородок, лишая Гарри возможности крутить головой, и отпустил только тогда, когда убедился, что гриффиндорец все проглотил.

– Я тебя быстро на ноги поставлю, Потти, – улыбнулся Малфой и нежно поцеловал Гарри в губы.

У него был целый час свободного времени, и Драко решил прибраться – кровать была в полном беспорядке, простыни мокрые и мятые, подушки не в лучшем виде, доверенный его заботам больной – весь в сперме, запах которой распространился по комнате. Применив очистительное заклятие, Драко оделся сам, затем одел Гарри, приводя в порядок его мятую пижаму. Поменять простыни и подушки тоже не составило труда – приподняв в воздух безмятежно спящего Гарри, Драко быстро сменил постельное белье на новое.

Прошло несколько часов, и спящий Гарри больше не доставлял беспокойства. Драко понял, что наступил тот завершающий этап в лечении, когда Поттер начал исцеляться во сне, а когда проснется, будет уже совершенно здоров. Запасы лекарства, оставленные Снейпом, закончились, и сейчас от Малфоя уже не требовалось пристального внимания и ухода за больным. Слизеринец взял из шкафа первую попавшуюся книгу и, устало сев в кресло, принялся читать, время от времени посматривая на безмятежно спящего гриффиндорца. За окнами уже начинался рассвет, и Драко не почувствовал, как сам начал засыпать – строчки перед его глазами начали сливаться, затем тяжелая книга выпала из его рук на пол, а голова слизеринца опустилась на грудь и парень задремал.

Солнечный зайчик настойчиво светил в закрытые глаза. Парень что–то недовольно промычал, потянулся, ресницы затрепетали, и Гарри, медленно приоткрыв глаза, снова зажмурился. Еще раз сладко потянувшись и зевнув, парень опять приоткрыл глаза и огляделся. Судя во всему, было уже позднее утро или день, солнечные блики играли на старых обоях, пробиваясь через не плотно задернутые пыльные шторы. Гарри ощутил невероятную бодрость, энергию и прилив сил, он чувствовал себя отдохнувшим, замечательно выспавшимся, а характерное бурчание в желудке говорило о том, что он безумно проголодался. За последние месяцы Поттер ни разу не чувствовал себя так хорошо – настроение было отличное, никаких признаков вчерашней жуткой ломки не было и в помине, а это означало, что его организм исцелился полностью. Гарри улыбнулся своим мыслям, но вдруг улыбка медленно стала сходить с его лица – возле окна в кресле темнелась какая–то неясная фигура, и парень поспешно потянулся за очками, но когда расплывчатое пятно приобрело четкую форму, превратившись в спящего Малфоя, Поттер чуть не вскрикнул от удивления и неожиданности. Это можно было принять за наркотическую галлюцинацию, которые у него иногда были, но с кокаином сейчас было покончено навсегда. Тем не менее, как бы нереально это ни выглядело, в его комнате, в кресле возле окна, спал Драко Малфой, как всегда во всем черном – плотно облегающий свитер, идеально отутюженные брюки, ботинки, начищенные до блеска. Длинная белокурая челка спадала на глаза безмятежно спящего слизеринца. Гарри чуть не поперхнулся от такой наглости, и первое, что он сделал – схватил попавшийся ему под руку предмет и швырнул в Малфоя.

Подушка, прицельно брошенная бывшим гриффиндорцем, попала в голову спящего слизеринца и тот, разбуженный таким необычным способом, резко вскочил с кресла, но, оглушенный, потерял равновесие, и если бы вовремя не вцепился в край стола, непременно упал бы на пол.

– Малфой, сука! Ты что делаешь в моей комнате, ублюдок?! – заорал взбешенный Поттер и следом за первой подушкой в слизеринского принца полетела вторая.

– Поттер, успокойся! – крикнул ошарашенный Драко.

– Я же предупреждал тебя, мразь! Я же сказал, чтобы ноги твоей не было в моем доме! Собирай свое блядское барахло и выметайся отсюда, пидорас слизеринский! Вон из моей комнаты! Вон из моего дома! Вон из моей жизни или я тебя убью, тварь!

Драко сам не ожидал от себя такой прыткости, с которой он выскочил из комнаты Гарри. Следом за ним в коридор полетел поттеровский тапок, а затем вспышка от какого–то выпущенного заклятия, судя по всему, Поттер наконец–то вспомнил, что он все–таки волшебник, и решил воспользоваться своей палочкой, а не только подручными предметами. Малфой стремительно слетел с нескольких ступенек лестницы и чуть не столкнулся с Северусом Снейпом, который не спеша поднимался наверх, видимо, для осмотра своего пациента.

– Доброе утро, крестный, – поспешно поздоровался Малфой, щеки которого покрылись красными пятнами.

– Доброе утро, Драко, – спокойно отозвался Снейп. – Как наш больной?

– Змееныш подложопый! Сука! – раздалось из комнаты их общего пациента, и в сторону лестницы полетел второй тапок.

– Идет на поправку, – уклоняясь от летящей в него обуви, ответил Малфой.

Северус Снейп взмахнул палочкой, и тапок повис в воздухе, а затем, медленно проплывая над полом, отправился обратно в комнату.

– Хорошо, мистер Малфой. Вижу, вы справились со своей задачей, – отозвался Снейп. – Пожалуй, я нанесу визит мистеру Поттеру.

– Удачи, мистер Снейп, – пожелал Драко и, опираясь о перила лестницы, направился вниз.

– Ассио, подушка, – произнес Гарри в тот момент, когда на пороге его комнаты появился Северус Снейп.

– Как вы себя чувствуете, мистер Поттер? – поинтересовался зельевар, складывая руки на груди и становясь в привычную позу.

– Вы не поверите, сэр, но здесь только что был Малфой! – выпалил Гарри, не скрывая своего возмущения.

– Да, верится с трудом, – саркастично изогнув бровь, согласился Снейп. – Вы проигнорировали мой вопрос, мистер Поттер. Как вы себя чувствуете?

– Все было замечательно, сэр, пока я не увидел здесь эту залупу белобрысую, – сгоряча выпалил Гарри и вдруг, ойкнув, густо покраснел. – Простите, сэр, я не это хотел сказать… э…э…э… этот слизеринский ублюдок, то есть… нет, извините, – Гарри с ужасом подумал, что последнее оскорбление Снейп может принять на свой счет, еще больше смутился, покраснел так, что даже уши запылали огнем, и опустил глаза в пол. – Извините, я хотел сказать…

– Я понял, мистер Поттер. Вы очень доходчиво умеете излагать свои мысли, используя специфические маггловские выражения. Мистер Малфой своим появлением несколько огорчил вас, мистер Поттер, я вас правильно понял?

– Угу… огорчил… несколько, – кивнул Гарри, продолжая смотреть в пол, с интересом изучая проеденную молью дыру в ковре.

– И вы вежливо попросили его покинуть вашу комнату, – язвительно продолжил декан Слизерина, не спуская проницательного взгляда со стоящего перед ним подростка.

– Угу… попросил, – промямлил Поттер и вдруг с присущей ему наглостью выпалил: – Если эта сволочь через пять минут не свалит из моего дома, я ему башку оторву.

– Ваша обувь, мистер Поттер, – произнес Снейп, когда второй тапок Гарри медленно вплыл в его комнату и опустился перед бывшим гриффиндорцем.

– Спасибо, сэр, – промямлил Поттер, засовывая босую ногу в тапок, и снова уставился в пол.

– Из всего этого я сделал вывод, что состояние у вас удовлетворительное, и мы в самое ближайшее время могли бы продолжить ваше исцеление от другой болезни.

– Сэр, я хотел бы поблагодарить вас за все, что вы в последнее время делаете для меня, – произнес Гарри, поднимая глаза.

– Мистер Поттер, благодарите Альбуса Дамблдора. Все, что я делаю, по его поручению. Я всего лишь выполняю данное мне задание главой Ордена.

– Даже если так, если по поручению, все равно спасибо, – проглотив обиду, которую вдруг испытал в этот момент, ответил Гарри.

Повисла тишина, парень чувствовал себя очень неловко, и, опустив глаза, снова принялся рассматривать дыру в ковре.

– Мистер Поттер, я хотел бы знать, когда вы готовы продолжить лечение? – поинтересовался Снейп, прерывая затянувшееся молчание.

– Не знаю, – пожал плечами подросток. – Чем скорее, тем лучше. Э…э…э… скажите, сэр, а другую мою болезнь вы будете лечить такими же радикальными методами?

– Нет, мистер Поттер, – произнес Снейп, противно улыбаясь. – Другое ваше заболевание мы будем лечить традиционными методами, преимущественно, масляными клизмами с добавлением настоек из трав и мазевыми компрессами. Мадам Помфри считает такое лечение очень эффективным.

– Клизмами? – чувствуя, как лицо снова обожгло жаром, переспросил Гарри. – Да магглы сифилис лечат антибиотиками!

– Желаете вернуться к магглам, мистер Поттер? – язвительно поинтересовался Снейп.

– Нет, но…

– Отлично. Вечером я приду, мистер Поттер, чтобы провести ваш осмотр. Будьте готовы часам к восьми. Это касторовое масло, – вынимая из кармана мантии бутылочку с приклеенной на нее биркой, пояснил Снейп. – Слабительное, мистер Поттер, если вы еще этого не знали, проучившись шесть лет в Хогвартсе. Примите его за час до моего визита. Я хотел бы провести тщательный осмотр, чтобы изучить все симптомы вашей болезни и понять, в какой стадии она находится, поэтому кишечник должен быть очищен.

– Э…э…э… – протянул Гарри, сгорая со стыда.

– Вы что–то хотите сказать, мистер Поттер? – поинтересовался Снейп. – Желаете, чтобы на осмотре присутствовала мадам Помфри?

Гарри отчаянно замотал головой.

– Не желаете? – переспросил декан Слизерина.

– Не желаю, – пролепетал Гарри, в голове которого уже очень отчетливо сформировался весь ужас и стыд, который ему сегодня вечером предстоит пережить.

– Значит, вы полностью доверяете моему мнению, и присутствие профессионального колдомедика не обязательно?

– Не обязательно… доверяю, – выдавил из себя Гарри, уже не в силах поднять взгляд от дыры в ковре.

– Хорошо, мистер Поттер, значит, до вечера. И, пожалуйста, поставьте касторку на стол, иначе вы ее уроните, – ехидно заметил зельевар и вышел из комнаты.

– Снейп будет лечить меня от сифилиса масляными клизмами… – глядя на закрывшуюся дверь, с отчаянием произнес Гарри, держа в руках бутылку со слабительным. – Лучше бы Волдеморт убил меня в детстве, это было бы гуманнее….

Драко вошел в гостиную – длинную, мрачного вида комнату с высоким потолком и оливково–зелеными стенами, на которых висели грязные гобелены. Весь дом семейства Блэков, когда–то славившегося богатством, пришел в полный упадок. Видимо, кто–то все–таки пытался навести здесь порядок, но сейчас все опять покрылось паутиной, а ковер, стоило поставить на него ногу, испускал клубы пыли. Поттеру, которому дом достался по завещанию от Сириуса Блэка, было наплевать на убогий вид и полный упадок некогда богатого особняка, а члены Ордена Феникса, которые с согласия того же Сириуса Блэка использовали его как свою штаб–квартиру, были заняты только своими собраниями, абсолютно не интересуясь внешним убранством приютившего их дома.

Украшением всей гостиной являлся старинный гобелен во всю стену, на котором было вышито золотыми нитями ветвистое генеалогическое древо рода Блэков, бравшего свое начало в глубоком Средневековье. На самом верху гобелена крупными буквами было вышито «Благороднейшее и древнейшее семейство Блэков», а чуть ниже девиз «Чистота крови навек».

«А ведь я тоже принадлежу к роду Блэков», – отстраненно подумал Драко, присаживаясь на диван, обивка которого местами была проедена молью.

Сейчас Малфой пребывал в самом дурном расположении духа – хамское поведение Гарри было возмутительно, его вульгарные маггловские оскорбления были отвратительны, а швыряние тапками – недостойно мага, хотя и полукровки. Драко знал, что Гарри вряд ли когда–нибудь простит его и, скорее всего, будет ненавидеть до конца своей жизни, но терпеть такое поведение Поттера было невыносимо, сносить подобные оскорбления было унизительно, а его постоянные угрозы выставить Драко из этого дома на улицу приводили Малфоя в отчаяние. В данный момент он не мог вернуться в Малфой–Мэннор, частично разрушенный Пожирателями Смерти в тот трагический день, когда были убиты его родители. После его поспешного бегства Волдеморт был взбешен новой оплошностью своих прислужников, которые не сумели схватить Драко, и те, чтобы хоть как–то отомстить сыну Люциуса Малфоя и задобрить Темного Лорда, почти полностью уничтожили центральную часть замка. Менее всего пострадало восточное крыло, но и там сейчас невозможно было жить. После случившейся трагедии над частично разрушенным Малфой–Мэннор кто–то из Пожирателей Смерти выпустил в небо Черную Метку. Вскоре на место происшествия прибыли авроры, сумев с большим трудом потушить сильный пожар, охвативший замок. Обо всем этом Драко узнал несколько дней спустя. Сам Дамблдор, придя в его комнату здесь, в доме Блэков, очень деликатно рассказал о разрушении его родового замка и попросил подписать разрешение на обыск, которое было необходимо сотрудникам Министерства Магии. Авроры предполагали, что в многочисленных тайных комнатах и подземных лабиринтах замка могут находиться скрывающиеся Пожиратели Смерти, но вместо укрывающихся прислужников Темного Лорда в темницах Малфой–Мэннора нашли останки зверски замученных Рона Уизли и Габриэль Делакур, о похищении которых Драко до этого момента ничего не знал. Для юного Малфоя, тяжело переживающего трагическую смерть родителей, стало большим ударом узнать о том, что его отец был одним из действующих лиц в похищении Рона с целью шантажа Артура Уизли. Новость о жестокой, мученической смерти младшего из сыновей Уизли, виновным в которой был Люциус Малфой, привела Драко в шок. В то время, когда он гнил заживо на каторге, его отец истязал Рона, пытаясь таким образом получить информацию о местонахождении Гарри Поттера. Узнать после смерти отца о том, что он был садистом и палачом, было сильным потрясением для Драко, и он решил для себя никогда больше не возвращаться в Малфой–Мэннор, в стенах которого творились такие ужасные вещи, и никогда его не восстанавливать после разрушения и пожара. Альбус Дамблдор, как глава Ордена Феникса, разрешил Драко жить в доме Блэков, выделив ему комнату на третьем этаже, но теперь, вернувшись в магический мир, Поттер, единственный владелец дома, выгонял Драко на улицу на полном законном основании, а Малфою идти было некуда.

Драко поднялся с пыльного дивана и, прихрамывая, подошел к старинному гобелену, чтобы получше его рассмотреть. Он с детства знал историю и генеалогические древа всех чистокровных семей, которые состояли в родстве друг с другом. В самом низу гобелена он увидел свое вышитое имя, от которого тянулась вертикальная одиночная золотая линия к именам Нарциссы Блэк и Люциуса Малфоя. Драко водил пальцем по золотым нитям, читая имена, с интересом рассматривая историю рода, которую знал с детства, и вдруг его словно пронзило молнией от осознания того, что он, являясь одним из Блэков по материнской линии, возможно, имеет какие–то права на этот дом.

– Кикимер, – тихо позвал Драко, пытаясь проверить свою догадку и подождав пару секунд, повторил: – Кикимер!

Раздался хлопок трансгрессии, и перед Малфоем появился почти голый, если не считать грязной набедренной повязки, очень старый домовой эльф.

– Моя мать – урожденная Нарцисса Блэк, и я, ее сын, являюсь членом семьи Блэков, – произнес Драко, глядя на сгорбившееся, лысое существо, из ушей которого торчали длинные седые волосы.

– Да, господин Малфой, – эльф почтительно поклонился так, что подмел ушами пыль с пола.

– Значит, ты должен слушаться любого члена семьи? – вопросительно произнес Драко, глядя на склоненную перед ним фигурку домовика.

– У Кикимера есть молодой господин, поганый полукровка, урод мерзопакостный, которому Кикимер обязан служить, но Кикимер принадлежит роду Блэков и по древнейшей заповеди должен слушаться любого члена семьи, – проскрипел эльф.

– Отлично, – с облегчением вздохнул Драко. – Принеси мне немедленно все документы рода Блэков – завещания, права на дом, на имущество, домовые книги, все, что касается собственности моих родственников. Немедленно, – потребовал Драко.

– Кикимер рад услужить благородному господину Малфою, не то, что этому поганцу очкастому, новому хозяину Кикимера, – кланяясь Драко еще ниже, отозвался домовик и тут же исчез.

Малфой быстро проводил длинными тонкими пальцами по золотым нитям гобелена, а в голове у него уже складывался план. Сейчас история рода Блэков представлялась ему совсем в другом свете. Драко был удивлен, найдя свое родство с Поттерами, и хотя все чистокровные семьи состояли в родственных связях, обнаружившиеся общие предки стали для него открытием. Дори Блэк, родная сестра Поллукса Блэка, прадеда Драко по материнской линии, выйдя замуж за Карлуса Поттера, стала прабабкой Гарри. И Дори, и Поллукс были детьми Виолетты Бэлстроуд и Кигнуса Блэка, которые и для Драко, и для Гарри, как оказалось, являлись прапрадедом и прапрабабкой. Драко даже стало смешно, что они с Поттером оказались родственниками, кузенами в четвертом колене. Он представил себе, как у Поттера округлились бы глаза до размера его ужасных очков, приди он сейчас к гриффиндорцу со словами: «Мой жестокосердный кузен, как можешь ты выгонять на улицу своего бедного родственника?» С Поттером точно бы произошел апоплексический удар, узнай он о таком родстве.

Драко с интересом стал рассматривать другую ветвь семейства Блэков, которая связывала его родственными узами и с семейством Лонгботтомов и Уизли, хотя и не такими близкими, как с Поттером. Их общий с Гарри прапрадед Кигнус Блэк, чьим отцом являлся Финиас Найджелус Блэк, имел родного брата Арктура Блэка, который от брака с Лизандрой Яксли имел трех дочерей, одна из которых, Каллидора, вышла замуж за Харфанга Лонгботтома, вторая, Цедрелла – за Септимуса Уизли, а третья, Чарис, – за Каспара Крауча.

Малфой так увлекся изучением генеалогического древа и поиском новых родственников, что вздрогнул от неожиданности, когда у него за спиной раздался хлопок трансгрессии. Слизеринец резко обернулся и увидел почтительно склонившегося перед ним Кикимера, а на пыльном ковре у его ног – сложенную гору различных пергаментных свитков и домовых книг в старинных переплетах.

– Свободен, – произнес Драко, желая побыстрее избавиться от домовика и приступить к изучению документов.

– Кикимер рад услужить благородному господину Драко Малфою, – проскрипел эльф и, еще раз почтительно поклонившись, стирая ушами пыль, растворился в воздухе.

Драко провел за изучением старинных документов весь день, пока не нашел то, что ему было необходимо – подтверждение его законных прав на этот дом. Как оказалось, имелось старое завещание, по которому дом переходил во владение трех близких родственников – Ориона Блэка, Вальбурги Блэк и Кигнуса Блэка. Вальбурга и Кигнус были родными братом и сестрой, Орион приходился им двоюродным братом, который, несмотря на близкое родство, женился на своей кузине Вальбурге, и от этого брака у них родилось двое сыновей – Регулус и Сириус, тот самый последний Сириус из рода Блэков, который передал дом по завещанию Гарри Поттеру. Кигнус Блэк – родной дед Драко, в браке с Друэллой Розир, имел трех дочерей – Беллатрикс, Нарциссу и Андромеду. После долгих, тщательных поисков Драко обнаружил документ, по которому Орион, Вальбурга и Кигнус поделили права наследства на дом в равных частях между своими наследниками – Сириусом, Регулусом, Нарциссой, Беллатрикс и Андромедой, а из этого следовало, что Сириус Блэк не являлся единственным владельцем дома. Один из наследников, Регулус Блэк, погиб много лет назад, Андромеда Блэк, выйдя замуж за маггла Тэда Тонкса, была не только лишена всех прав на наследство, но даже ее имя было выжжено с генеалогического древа старинного гобелена. Беллатрикс Лестрейндж, после ареста и отправки в Азкабан, потеряла все свое имущество, которое было конфисковано по решению суда, а после бегства из тюрьмы была объявлена вне закона и официально лишена всех прав на любое имущество и наследство. Из всего этого следовало, что на момент завещания Сириусом Блэком дома Гарри Поттеру, существовала еще одна законная наследница – Нарцисса Блэк Малфой, и с ее смертью права на половину дома переходили ее единственному сыну и наследнику Драко Люциусу Малфою. Поттер получил по завещанию права на владение только половиной дома, второй же половиной, по праву наследства, владел Драко, и он понимал, что теперь, имея эти документы, легко может это доказать, обратившись в суд с просьбой о пересмотре прав собственности.

– Ну что, кузен Гарри, – усмехнулся Драко, откладывая пергамент в сторону. – Боюсь, что это тебе придется собирать барахло и съезжать с моей половины дома.

Драко Малфой зажег побольше свечей, так как ему предстояла этой ночью большая работа – необходимо было снять копии со всех документов, подтверждающих его высокое происхождение, близкое родство с семьей Блэков, дающее законное право от рождения на дом, и составить обращение в суд о пересмотре прав собственности.

Гарри был искренне удивлен, увидев почтовую сову, держащую в клюве пергаментный свиток. Он уже привык к тому, что ему никто не пишет письма, и не надеялся от кого–то получить послание. Сейчас, пожалуй, у него осталось в магическом мире только два друга, которые могли ему написать – Гермиона Грейнджер и Луна Лавгуд, но обе девушки были на каникулах, Гермиона наверняка находилась у родителей, а Луна – в какой–нибудь экспедиции со своим отцом, собирая материал для новых статей в «Придиру». А от Рона Уизли Гарри уже давно не ждал писем и сидящая на карнизе его окна почтовая сова искренне удивила и обрадовала Гарри. Птица оказалась самым обычным казенным почтальоном, доставившим ему официальный пергамент, скрепленный печатью. Поттер вложил мелкую монетку в клюв птицы, оплатив ее услуги, и сова сразу же улетела, оставив его в полном недоумении рассматривать печать с оттиском Министерства Магии, судебного департамента. Все, что было связано с судами, комиссиями и слушаниями, вызывало у Гарри стойкое чувство отвращения и некоторую нервозность, потому что из его предыдущего опыта это не заканчивалась ничем хорошим. Парень сломал казенную печать и развернул свиток. Письмо вызвало у него полное недоумение, и он перечитал его дважды. Его вызывали в суд по имущественному вопросу, который вел Драко Малфой, с просьбой ознакомиться с документами и получить необходимые разъяснения по вопросу прав собственности, а в случае невозможности его личного присутствия на слушании, он мог прислать своего поверенного в делах, который мог представлять его интересы. Гарри задумчиво поправил очки на переносице и перечитал бумагу еще раз. Из всего написанного он уловил только общий смысл: хорек с кем–то начал судиться, вероятнее всего, пришло время вступить в права наследства и у Малфоя возникли какие–то трудности. Скорее всего, на малфоевский капитал объявились еще кандидаты и хорек теперь судился, пытаясь отстоять имущество, доставшееся ему после смерти родителей. Поттеру было плевать на судебные тяжбы Малфоя с объявившимися претендентами, но он не мог понять, почему именно его приглашают на этот процесс. Если слизеринская сволочь решила приплести его к этому делу в качестве свидетеля, чтобы он подтвердил какие–то факты, то это было со стороны Малфоя идиотизмом высшего пилотажа. После того, что между ними произошло, Поттер палец о палец бы не ударил, чтобы хоть в чем–то помочь Малфою, и уж тем более в имущественных вопросах, в которых не разбирался сам. Ему дела не было ни до хорька, ни до его проблем, поэтому бывший гриффиндорец скомкал пергамент и выкинул его в мусорную корзину, а через несколько минут абсолютно забыл о нем, когда на пороге его комнаты, как неотвратимая судьба, появился Северус Снейп, держа в руках большую резиновую клизму–грушу.

Поиск по сайту: