Любимый враг 6 страница

– Я действительно дал тебе не все газеты, Гарри, – помолчав, ответил Дамблдор. – Сегодня утром ты спросил меня о том, что произошло с Драко Малфоем, и сейчас ты знаешь все.

– Не пытайтесь хитрить, сэр, вы отлично понимаете, о чем я, – вспылил Гарри. – Я чувствую, что есть что-то, о чем вы умалчиваете, вы преднамеренно скрываете это от меня, и я хочу это знать, – добавил Поттер с вызовом.

– Всему свое время, мой мальчик, – спокойно ответил экс-директор Хогвартса. – В свое время ты узнаешь все.

– Я это слышал еще на первом курсе, сэр, – воскликнул парень. – Годы идут, а я до сих пор так и не знаю всей правды. Вы ничего мне не сказали о том, что случится, когда я стану совершеннолетним и исчезнут защитные чары моей матери. Я не знаю, что со мной происходит, какая сила во мне скрыта и как ей управлять!

– Гарри, моя ошибка в том, что я не предугадал твой порыв и не успел тебя остановить. Поверь мне, мой мальчик, я бы подготовил тебя к тому моменту, когда тебе исполнилось семнадцать лет, если бы ты так поспешно ни покинул магический мир. После исключения из школы я собирался привезти тебя сюда, в твой дом, где ты продолжил бы обучение заочно, а я снова начал бы давать тебе частные уроки и готовить к тому, о чем говорится в пророчестве, – произнес глава Ордена.

– То, что я поступил, как идиот, я понял почти сразу, – ответил Поттер. – Я должен был взять палочку и мантию своего отца, и тогда бы я легко сумел прожить в мире магглов. Это была огромная ошибка, за которую я дорого заплатил, и в следующий раз я буду гораздо умнее. Но до того момента, когда я снова вернусь к магглам, я хочу узнать все тайны моей жизни, которые вы скрываете от меня. Я устал от этих недомолвок и полуправды, сэр.

– Гарри, сегодня ты узнал достаточно много, поверь мне, и я готов ответить на твои вопросы, если они у тебя, конечно, есть, – сказал Дамблдор.

– Ладно, – помолчав, согласился Поттер. – Вопросы, так вопросы. Тогда скажите мне, почему вы не пытались оправдаться, когда на вас клеветали и отстранили от должности?

– По той же самой причине, Гарри, что и ты не смог отстоять свою правоту.

– Я пытался, но вы все не стали меня слушать! – воскликнул бывший гриффиндорец, вскакивая с кресла, и начал ходить по комнате. – Вы предпочли поверить Малфою, хотя знали, что он лжет, но, тем не менее, меня отчислили из школы.

– Гарри, я и сейчас считаю, что твое отчисление было единственным верным решением на тот момент. Я не смог бы защитить тебя от нападок каждого студента Хогвартса, а ты сам не смог бы противостоять всем в одиночку, поэтому я голосовал за твое исключение, – честно признался старый волшебник.

Повисла тишина, Поттер снова сел в кресло и, в упор глядя в глаза своему бывшему наставнику, спросил:

– Кто голосовал ЗА меня? Тот единственный голос, который отдали против исключения... Этот человек не мог быть членом Попечительского Совета и инспектором дисциплинарной комиссии. Из Родительского Совета за меня мог бы проголосовать только мистер Уизли, но когда мы встретились с ним взглядом, он трусливо опустил глаза. Остается кто-то из профессоров, и я уверен, что вы знаете имя человека, единственного в Хогвартсе, у кого есть совесть. Я хочу знать, кто это был, – с вызовом спросил Поттер.

– Это было тайное голосование, Гарри, – ответил Дамблдор.

– Вы знаете его имя, сэр, я уверен, – презрительно скривив губы, усмехнулся бывший гриффиндорец.

– Это всего лишь предположения и я могу заблуждаться, поэтому не стану давать тебе ложную надежду. Вероятно, со временем ты сам это узнаешь, ведь рано или поздно все тайное становится явным, – ответил глава Ордена.

– Вы, как всегда, в своем стиле, сэр, намеки, полуправда, и вы отлично умеете уходить от прямых вопросов, – снова усмехнулся парень. – Думаю, что я выясню это сам – рано или поздно. Главное, теперь я точно знаю, что в Хогвартсе есть только один человек с совестью, и это не вы. Ладно, проехали. Хотя, надо признать, вы правы, сэр. Как всегда, вы желали мне только лучшего. Оставаться в школе стало опасно, и глупо с моей стороны было пытаться удержаться там, – произнес Поттер.

– Хорошо, что ты это понимаешь, мой мальчик. Я очень виноват перед тобой, увлекшись наказанием виновных, я не уделил должного внимания тебе, и в результате ты оказался один на один с враждебным и чужым тебе миром, – сказал Дамблдор.

– Я бы не назвал мир магглов чужим мне миром, сэр, – ответил Гарри. – Скорее мир магов так и не стал мне родным до конца. Вы сами все решили за меня, отдав Дурслям на воспитание, и теперь я снова хочу вернуться в тот мир, потому что я, кажется, нашел смысл своей жизни, у меня теперь есть цель, к которой я буду стремиться, и это никак не связано с тем пророчеством, которого так боится Волдеморт. Вы говорили, что у меня есть выбор, сэр, так вот, я его сделал. Когда я избавлюсь от болезни, я заберу все деньги, оставленные мне родителями, и покину мир магов. Я хочу посвятить свою жизнь помощи тем людям, которые в ней нуждаются. В мире существуют тысячи несчастных людей со сломанными судьбами, которым я могу помочь, имея те средства, которые мне оставили родители, и те способности, которыми я наделен от рождения. Мне больше нет дела до Волдеморта с его амбициями и навязчивой идеей о бессмертии. К черту Темного Лорда! Я прошел через такой ад, о котором ни вы, ни Волдеморт даже не подозреваете, и я понял, что пережив все это, я как Фоукс возродился заново, из пепла, для новой жизни. Может быть, это звучит смешно, но я могу сделать очень много, сэр. Вы даже не представляете, сколько на улицах Лондона несчастных людей – бездомных, голодных, отчаявшихся. Я жил среди пацанов, которые за дозу продают себя любому ублюдку, не веря ни во что. У меня там был друг, который мечтал поступить в университет. Он все деньги тратил на учебу, а его убил какой–то подонок! Сэр, я так много хочу сделать! – взволнованно воскликнул подросток, снова вскакивая с кресла и принимаясь расхаживать по кабинету. – Я открою по всему Лондону благотворительные приюты для бездомных, там люди смогут получать бесплатные обеды и медицинскую помощь. Я загибался от голода, я пытался найти работу, но меня отовсюду гнали. Потом я стал попрошайничать, было очень стыдно, но голод может толкнуть человека на многое – можно забыть о стыде, достоинстве, можно пойти на преступление, лишь бы прекратилась эта пытка. Ради этого даже можно продать себя, лишь бы заработать двадцатку. Двадцать маггловских фунтов стерлингов, сэр – столько платят самым дешевым уличным шлюхам. В благотворительные центры, которые я открою, смогут придти все. Людям будет оказываться помощь в поиске работы, чтобы они снова могли вернуться к нормальной жизни. Если бы я смог найти работу, я никогда бы не стал шлюхой. Я готов был делать все, но они не взяли меня даже уборщиком туалетов. Мне довелось встретиться с одним человеком, я разговаривал с ним, а через несколько часов он бросился под поезд, потому что он больше не хотел жить в этом поганом мире. Я хочу помогать таким людям, и если я сумею спасти хоть одного человека, дать ему шанс на новую жизнь – это будет моя самая большая победа. А еще я открою реабилитационные центры для наркоманов, это будут бесплатные клиники, куда сможет придти любой, кому нужна помощь, потому что справиться с этим в одиночку невозможно. Я создам центры помощи подросткам, оказавшимся в трудных жизненных ситуациях, тем, кому некуда идти, у кого нет денег и документов, кто от безысходности готов подсаживаться в машину к любому уроду, чтобы заработать двадцатку. Вы даже не представляете, сколько я всего задумал, и я уверен, что смогу это сделать. Пусть на это уйдут годы, плевать, но я понял, что в этом смысл моей жизни – помогать людям, а не стать овцой на заклание Волдеморту. Пусть магический мир спасает кто-нибудь другой, думаю, что Гарри Поттер больше не нужен вам, ведь я всего лишь грязная шлюха и гомик, а таким, как я, здесь нет места. Найдите себе другого героя – чистого и благородного, а еще лучше чистокровного, расскажите ему красивую сказку о добре и зле, и пусть он положит свою жизнь на алтарь победы, а я, пройдя через все это дерьмо, хочу жить и помогать жить другим, – Гарри замолчал и сел в кресло, его щеки покрылись румянцем от волнения, а глаза возбужденно блестели.

Дамблдор задумчиво смотрел на него, сосредоточенно размышляя о чем-то.

– Я думаю, что Малфой очень хорошо подойдет для вас на роль нового народного героя – чистокровный маг, жертва Пожирателей Смерти, которые убили его родителей – мститель и борец, – видя, что Дамблдор продолжает молчать, с сарказмом произнес Поттер. – Вы его уже приняли в Орден, так что дело за малым – переписать пророчество, и все легко поверят в новую ложь. Ваш друг Скримджер – мастер все выставлять в новом свете. Сделаете из хорька героя, и не важно, что он трус, предатель, насильник и лжесвидетель, зато его деньги придутся кстати на нужды Ордена, на подкуп шпионов. Вы сделали очень ценное приобретение, сэр, у вас особый талант становиться благодетелем бедных сироток, на счетах у которых в Гринготтсе остались солидные родительские капиталы. Вы просчитываете, как всегда, на несколько ходов вперед.

– Ты заблуждаешься, Гарри, – ответил Дамблдор, сделав вид, что не заметил хамства и издевательского тона обиженного подростка. – Драко стал другим человеком. Ему довелось пережить страшные трагедии, он сурово наказан и искренне раскаялся в своих ошибках.

– Угу, сломать мне жизнь было одной из ошибок Дра–а–ако, – цинично усмехнулся Поттер. – Я читал в газетах о том, что он говорил на допросах, и знаете, я думаю, что тогда хорек не врал. Сидя в тюрьме и вкалывая на каторге, долгими тоскливыми вечерами, Малфой наконец вспомнил, что такое совесть. Пусть она у него маленькая и поганенькая, но все же есть, и мне жаль, что с ним все это произошло, потому что это действительно страшно, и на каторгу Малфой попал незаслуженно, он никакого отношения не имеет к смерти Забини, и я знаю, о чем говорю. Да, мне жаль, что он стал калекой и лишился родителей, но только не пытайтесь меня убедить в том, что «за лето Малфой сильно изменился» и стал хорошим человеком. Вы знаете, что этот «хороший человек» отсудил половину дома Сириуса? – с вызовом спросил Поттер.

– Мы с Драко имели разговор на эту тему незадолго до твоего прихода, Гарри, – ответил Дамблдор.

– Да? А не боитесь, сэр, что хорек выставит вас всех из этого дома и вам придется подыскивать себе новую штаб–квартиру? Малфой вам не Сириус и не я, ему ничего не стоит вас всех отсюда погнать. У него же хватило сволочизма отсудить половину дома у меня за спиной. Я больше чем уверен, что большинство документов хорек просто подделал, а судейских чиновников подкупил, как это всегда делал его папаша.

– Гарри, ты глубоко заблуждаешься. Драко Малфой действительно очень изменился. Вступив в Орден, он искреннее отрекся от бывших заблуждений, которые ему навязывал Люциус, он готов посвятить свою жизнь борьбе с силами Волдеморта, и хотя это в основном вызвано чувством мести за погибших родителей, Драко станет истинным борцом и если потребуется, не задумываясь, отдаст жизнь ради спасения нашего мира.

– «Самопожертвование», «искренность» и «Малфой» – несовместимые слова, сэр, – ехидно произнес Поттер. – Совсем недавно он искренне хотел быть Пожирателем Смерти, теперь он стал искренним борцом с темными силами, а когда ему будет выгодно, он очень искренне предаст любого, и вы сами знаете, КАК искренне и убедительно он умеет лгать. Мне действительно было жалко его, когда я узнал о смерти его родителей, мне было стыдно за то, как я поступил с ним сегодня утром, но я не верю, что Малфой изменился, он подложопый змееныш, и я никогда не забуду, что мне пришлось пережить из–за него. Может быть, судьба и наказала его, может быть, со временем я избавлюсь от своей ненависти к нему, но я никогда ничего не забуду. Я не представляю, как мы сможем жить в одном доме, но я постараюсь как можно быстрее вернуться в мир магглов, и никто не сумеет меня остановить, сэр, ни вы, ни Волдеморт. Я был изгоем общества, и теперь я буду помогать таким же изгоям. Ни одно пророчество не определяет нашу судьбу, мы ее выбираем сами, и, пройдя через испытания, я понял, ради чего стоит жить.

– Гарри, в тебе всегда жила великая сила любви твоей матери, – медленно произнес глава Ордена. – Твое решение помогать несчастным достойно великого восхищения, мой мальчик. Я уважаю твой выбор и не могу настаивать на том, чтобы ты изменил свое решение.

Поттер ожидал чего угодно, только не этого. Он рассчитывал, что Дамблдор начнет снова его уговаривать, потом упрашивать, задабривать, возможно, даже припугнет чем–нибудь или станет угрожать, но чтобы вот так, быстро и просто согласится с его решением и отпустит в мир магглов… Гарри сидел в немом недоумении, а экс–директор задумчиво смотрел на него, едва улыбаясь.

– Твои родители гордились бы тобой, Гарри, – произнес Дамблдор.

– Да, наверное, – рассеянно ответил Поттер.

– Я думаю, что в какой–то мере сумел ответить на некоторые твои вопросы, Гарри, – сказал старый волшебник. – А сейчас я вынужден тебя покинуть. Через четверть часа начнется собрание Ордена, и мы должны будем обсудить один очень важный, не терпящий отлагательств вопрос. Поэтому я попрошу тебя вернуться в свою комнату, мой мальчик, – поднимаясь из–за стола, произнес Дамблдор, давая понять, что разговор окончен.

Гарри почувствовал укол досады и разочарования, его, как постороннего, отправляли в свою комнату, потому что он не должен знать того, о чем будут говорить на собрании, потому что не является членом их организации, хотя именно он сражался с Волдемортом и сумел ему противостоять, именно он вступил в бой в Отделе Тайн с Пожирателями Смерти и не раз рисковал жизнью, а сейчас его выставляют за дверь, а Малфой будет сидеть вместе со всеми и решать судьбу магического мира… Ну что ж, он сам сделал свой выбор, он даже назвал имя своего «преемника» и Дамблдор не стал спорить. Теперь хорек будет рисковать жизнью, сражаясь с Пожирателями Смерти, а он вернется к магглам и начнет открывать ночлежки и бесплатные столовые. Он сам сделал свой выбор…

– Спокойной ночи, Гарри, – улыбаясь, мягко произнес старый волшебник, глядя на него, и Поттер почувствовал, что это «спокойной ночи» стало последним ударом ниже пояса по его самолюбию. Его, как маленького мальчика, отправляли спать в свою комнату, в то время когда «взрослые» собирались решать серьезные проблемы.

– И вам тоже не болеть, – процедил Поттер и вышел из комнаты, громко хлопнув дверью.

Взрослые обитатели дома, занятые более важными делами, старались не обращать внимания на взаимоотношения подростков, вынужденных теперь жить под одной крышей. Тем более, многие знали об антипатии между парнями, которая зародилась еще в детстве, а с годами переросла в настоящую вражду. Члены Ордена Феникса не придавали этому особого значения до тех пор, пока между подростками не случились две серьезные стычки, одна из которых закончилась банальным, пошлым маггловским мордобоем. Импульсивный Гарри, которому почти всегда сложно было сдерживать эмоции, обозвал Драко «геморройным очком» и двинул кулаком в челюсть, стараясь отстоять правоту в вопросе дележа имущества. Малфой, на удивление, не растерялся, и вместо того, чтобы схватиться за палочку, врезал Поттеру в ответную по морде, обозвав его «гнойным сифилитиком». Исход переговоров по имущественному вопросу принял угрожающий оборот и мог иметь весьма плачевный исход, если бы Аластор Грюм не оттащил Гарри в одну сторону, при этом хорошенько его встряхнув, а Северус Снейп Драко – в другую. Дальнейшее ведение переговоров на этом этапе стало невозможно, и был объявлен тайм–аут.

Дележ совместного имущества грозил перерасти в затяжной, кровопролитный конфликт, и не потому, что Гарри оказался крохобором и жмотом, просто каждый из подростков стал действовать по принципу «чтобы врагу не досталось». Поттер, смирившись с неизбежным, настаивал на дележе «по совести», чтобы все было поровну, Малфой был не против, но «поровну» подразумевало распиливание стульев на две равные части и битье тарелок на равные осколки. Гарри было плевать на все это древнее барахло и рухлядь Блэков, которую он собирался выкинуть, но не доходили руки, но он готов был пилить стулья и бить тарелки, лишь бы досадить подлому Малфою, наложившему лапы на дом Сириуса. Драко в свою очередь настаивал, чтобы опись имущества производил независимый оценщик и дележ проходил в присутствии адвокатов, нотариусов и судебных приставов, иначе Поттер, лучше него знающий дом и находящееся в нем имущество, «мог его обворовать, где–нибудь что–нибудь припрятав». Гарри весьма грубо и оскорбительно отозвался об умственных способностях Драко, заявив, что дом является штаб–квартирой секретной организации и никто не позволит, чтобы здесь шастали всякие канцелярские крысы и крючкотворы, поэтому «пусть бледная плесень обломается, потому что ему не удастся подкупить продажных чиновников, чтобы прибрать к своим грязным, липким ручонкам имущество Сириуса». Относительно мирно возобновленные переговоры обещали снова перерасти в масштабные боевые действия, грозящие членовредительством противоборствующих сторон, и в дело пришлось наконец–то вмешаться самому Дамблдору, который и объяснил, что никого из судебных приставов и адвокатов сюда приводить нельзя, но чтобы все было по справедливости, дележ имущества будет проведен в присутствии его старинного друга, который пользуется его исключительным доверием и уже не один десяток лет является нотариусом с безупречной репутацией. Обе заинтересованные стороны согласились с доводами старого волшебника, и спустя неделю Драко Малфою отошел весь третий этаж, где он занимал до этого комнату, Гарри, соответственно – второй. Первый этаж, где находились такие стратегически важные объекты, как кухня, был объявлен нейтральной территорией, в равных долях принадлежащей обеим противоборствующим сторонам, которые были вынуждены согласиться с доводами старого волшебника и его друга–нотариуса, так как раздел первого этажа «по совести» не представлялся возможным. Тогда Гарри заявил, что разработает график посещения «нейтральной территории» по часам, чтобы, таким образом, живя под одной крышей со слизеринцем, не встречаться с ним годами.

График был составлен и вывешен на каждом этаже, напоминая план эвакуации в случае пожара. Более того, Поттер, владелец второго этажа, запретил Малфою проход по лестнице через свой этаж и наложил на ступени такое заклятие, что стоило только Драко на них встать, они становились липкими и покрывались подозрительной жидкой массой желтовато–коричневого цвета, источающей жуткое зловонье. Пройти пролет второго этажа по такой лестнице для Малфоя не представлялось возможным, для других же обитателей дома лестница оставалась прежней, со скрипучими ступеньками, но вполне безобидной. Драко Малфой теперь трансгрессировал со своего этажа на первый, минуя этаж Поттера и заговоренную лестницу, ступени которой покрывались фекальными массами при приближении слизеринца. Драко, в свою очередь, чтобы предотвратить проникновение гриффиндорца на свой этаж с целью диверсионных действий, скрытого мантией–невидимкой, наложил жуткие фамильно–родовые охранные чары, и стоило бы только Гарри пробраться на третий этаж или случайно там трансгрессировать, его ожидала масса неприятных сюрпризов, по сравнению с которыми фекальные ступеньки выглядели милым пустячком.

Несмотря на составленный график посещения «нейтральной территории», Малфой нарушил его в первый же день после дележа дома. Поттер, привыкший «работать» по ночам, а отсыпаться днем, как всегда, поднялся поздно и, натянув на голое тело пижамные штаны, мятую футболку и всунув босые ноги в тапки, пошел на кухню, продолжая широко зевать, но вдруг замер с открытым ртом, увидев холл, заставленный многочисленными ящиками, коробками, чемоданами, дорожными сумками, упаковками для шляп, огромным фортепиано и прочим барахлом, на котором присутствовал вензель «Д. Л. М.»

«Малфой вселяется», – тоскливо подумал Гарри, рассматривая груду вещей своего ненавистного соседа.

И тут появился сам владелец всего этого многочисленного имущества. Драко, в элегантной мантии, как будто только купленной в элитном магазине «Твиафитт и Таттинг», опираясь на трость, шествовал по коридору, а следом за ним семенящими шажками трусили штук пять или шесть эльфов, видимо, приобретенных им только что, так как одного Кикимера ему явно было недостаточно.

«Похоже, это серьезно и надолго», – была вторая грустная мысль, которая посетила Поттера, потерявшего сразу же и аппетит, и настроение на весь день.

– Мои апартаменты на третьем этаже, – произнес Малфой, и эльфы, врассыпную бросившись к вещам, стали хватать коробки и чемоданы, вырывать их друг у друга, чтобы выслужиться перед новым господином, и торопились доставить их наверх, исчезая в воздухе с громкими хлопками, и вскоре появлялись снова.

– Вселяешься, Малфой? – мрачно поинтересовался Поттер, не скрывая обреченности в голосе, когда один из прытких эльфов, столкнувшись с ним, уронил тяжелый саквояж Гарри на ногу.

– Да, кузен, – легким, светским тоном ответил Драко, с ехидной улыбкой посмотрев на Гарри.

Поттер, мрачный как туча, в мятой пижаме и с торчащими во все стороны крашеными волосами, исподлобья смотрел на суетящихся домовиков, двое из которых устроили мордобой, пытаясь вырвать один у другого чемодан с вензелем «Д.Л.М.»

– Я же просил не называть меня кузеном, – процедил сквозь зубы Гарри. – И ты нарушил график посещения нейтральной территории, – помолчав, добавил он.

– Боюсь, Потти, что мне сегодня придется весь день нарушать установленный тобой распорядок. Понимаешь ли, у меня много вещей и холл мне будет нужен весь день, – ответил Малфой. – Новоселье – это так хлопотно, кузен.

– Не нарывайся, хорек, – процедил бывший гриффиндорец, – а то, знаешь ли, трудно собирать выбитые зубы поломанными руками.

После этого Гарри развернулся и пошел обратно к лестнице, на второй этаж – у него окончательно пропал аппетит, к тому же, согласно графику, сейчас было малфоевское время посещения кухни. Скорее всего, он что–то напутал в составлении распорядка посещений, и отстраненно подумал о том, что все эти графики – дерьмо собачье, и спокойно жить с Малфоем под одной крышей они не будут.

Весь день Поттер находился в состоянии прогрессирующего пессимизма, а непрекращающийся шум наверху не давал ему ни на секунду забыть о том, что Малфой обустраивается в доме Сириуса. Когда раздался жуткий грохот и с высокого потолка на Гарри посыпалась древняя штукатурка вместе с паутиной и дохлыми насекомыми, Поттер догадался, что это эльфы уронили малфоевское фортепиано. Гарри, тоскливо глядя наверх, загрустил окончательно. Фортепиано, преднамеренно установленное в комнате над ним, не предвещало ничего хорошего, и наверняка Малфой, в силу своего природного сволочизма, будет музицировать именно в предрассветные часы. Гарри в глубине своей благородной гриффиндорской души очень надеялся, что эльфы, уронив фортепиано, окончательно угробили малфоевский инструмент, но когда услышал музыкальные аккорды – видимо, хорек бросился проверять фортепиано, Поттер, со словами: «С детских лет счастья нет» потянулся за пачкой сигарет, спрятанной под подушкой. Эту пачку он совсем недавно обнаружил в комнате Сириуса. Сигареты оказались раритетными, двадцатилетней давности, видимо, крестный их там припрятал, а потом забыл, и только спустя два десятка лет ими воспользовался Гарри. Сначала он боялся курить. Снейп, излечив его от наркомании, пообещал, что в случае повторного приема дозы он может умереть. Гарри не знал, распространяется ли это и на табакокурение, но все–таки решил проверить, сделав маленькую затяжку, и с облегчением выдохнул, поняв, что Снейп целенаправленно лечил его только от пристрастия к кокаину.

И теперь Гарри с задумчивым видом выпускал дым, наблюдая, как он медленно растворяется в воздухе, и подумывал о том, не нанять ли ему какое–нибудь бездомное и неприкаянное привидение, чтобы оно начало выживать Малфоя из этого дома. Но от этой идеи Гарри вскоре вынужден был отказаться – у хорька, выросшего в замке и проведшего шесть лет в слизеринских подземельях, наверняка уже выработался стойкий иммунитет на привидения и чтобы выжить отсюда слизеринца, будет мало целой толпы оголтелых призраков, тем более, Гарри понятия не имел, чем можно оплачивать услуги фантомов – деньги им явно были не нужны, а что было в ходу у неприкаянных душ, Поттер не знал.

У Малфоя опять что–то уронили, и Гарри, чтобы этого не слышать, решил пойти в гостиную, надеясь встретиться с Люпином или Тонкс. Однако никого из членов Ордена Феникса он не застал. Расположившись на пыльном диване, парень снова вернулся к тоскливым размышлениям о будущем совместном проживании со слизеринской сволочью. Погруженный в невеселые думы, он безразлично смотрел на старый гобелен с генеалогическим древом Блэков, который ему однажды показал Сириус, вкратце рассказав о своих родственниках, благодаря которым Гарри теперь и был вынужден терпеть присутствие ненавистного хорька. Парень снова закурил, пока в гостиной никого не было, и подошел к стене поближе, начав рассматривать вышитые имена и тянущиеся к ним золотые нити, соединяющие узами брака или родства. Он отлично помнил тот момент, когда год назад Сириус рассказывал ему о том, что его имя выжгли с этого гобелена за то, что он в шестнадцать лет сбежал из дома. Поттер легко нашел на гобелене прожженную дыру и, касаясь ее пальцами, прошептал: «Сириус». От того места, где раньше было вышито имя его крестного, вверх тянулась одиночная золотая нить к именам Ориона и Вальбурги Блэк, тех самых, которые вместе с Кигнусом Блэком когда–то поделили этот дом между своими наследниками. Гарри сразу же увидел имя Драко в самом низу гобелена, но Нимфадоры Тонкс здесь не было вообще, а имя ее матери было выжжено точно так же, как имя Сириуса.

Раньше у Поттера не было времени детально рассмотреть старый гобелен, сейчас же парень с интересом читал имена тех, кто был в родстве не только с Сириусом, но и с Малфоем. Гарри стало интересно узнать о предках Драко, которыми он и его папаша так гордились. Поттер уже выяснил, что дедом Малфоя по материнской линии был некий Кигнус Блэк, приложивший в свое время руку к разделу имения, и Гарри легко нашел его имя, вышитое золотыми нитями. Рядом с ним была большая прожженная дыра, и Поттер вспомнил, как Сириус рассказывал ему о своем дяде Альфарде, который оставил ему по завещанию очень приличное наследство, за что и был удален с генеалогического древа. Дядя Сириуса приходился родным братом деду Драко. Эти родственные хитросплетения так увлекли Гарри, что он даже не заметил, как истлела сигарета, пока она не обожгла ему пальцы. Парень невольно вскрикнул и ругнулся сквозь зубы, уронив ее на пол, и чтобы не устроить пожар в старинном доме, быстро затушил окурок и закурил новую сигарету.

Пробираясь сквозь дебри малфоевских родственников по линии Блэков, Поттер обнаружил еще одну знакомую фамилию – Крэбб. Дед Драко Кигнус Блэк был сыном Поллукса Блэка и Ирмы Крэбб. Через прабабку хорек состоял в дальнем родстве со своим неизменным телохранителем Винсентом Крэббом. Гарри провел пальцем по длинной золотой нити, которая соединяла имя Поллукса с Кассиопеей Блэк, его сестрой, а дальше обнаружил еще одну выжженную дыру, следом за которой шло имя Дори Блэк, второй сестры Поллукса, на которое Гарри взглянул мельком, задумавшись о том, кем был брат или сестра прадеда Драко, и за что это имя вытравили с родового древа. Видимо, и в чистокровных родах Блэков и Малфоев не все было идеально, и тот, чье имя выжгли, или родился сквибом, став позором семьи, или связал себя узами брака с магглом, обесчестив и предав таким образом «благороднейших и древнейших», чьим девизом был слоган «Чистота крови навеки», а того, кто не следовал этому принципу, выжигали как проказу. Парень задумчиво выпустил сигаретный дым, осторожно потрогав пальцами прожженную дыру. Его взгляд снова остановился на имени Дори Блэк, и вдруг Гарри невольно вскрикнул от неожиданности и удивления, увидев рядом с ее именем свою фамилию «Поттер»! Две золотые нити соединяли Дори Блэк с Карлусом Поттером. Гарри замер, чувствуя, как учащенно забилось сердце. На родовом древе Блэков он нашел ветвь своего семейства. Дори Блэк, родная сестра прадеда Драко Малфоя, выйдя замуж за Карлуса Поттера, стала родной прабабкой Гарри. Когда гриффиндорец очнулся от шока, он стал пристально изучать ту небольшую и, судя по всему, незначительную ветвь, которая объединяла его предков с предками Сириуса и Драко.

Дори и Карлус Поттеры имели одного сына, деда Гарри, который приходился деду Драко двоюродным братом. Сердце Гарри забилось еще быстрее, а от волнения у парня перехватило горло и он, сделав большую затяжку, поперхнулся дымом и закашлялся.

– Быть этого не может, – хрипло произнес Поттер, постигая свое близкое родство с семьей Драко.

У его деда был один сын, Джеймс, имя которого тоже выжгли с гобелена. Джеймс Поттер, женившись на грязнокровке Лили Эванс, запятнал род Блэков, и на этом этапе ветвь прекратила свое существование – имени Гарри здесь уже не было, так же, как и имени Нимфадоры Тонкс. Теперь перед Гарри открылась вся ужасная правда его родственных связей с Малфоем – их деды были двоюродными братьями, Джеймс Поттер и сестры Блэк состояли в родстве в третьем колене, а он с хорьком – в четвертом, поэтому Малфой в последнее время стал ехидно называть его кузеном – ведь они приходятся друг другу четвероюродными братьями. Поттер почувствовал, как от одной этой мысли ему поплохело. Узнать о родстве с Малфоем было уже пренеприятнейшей новостью, а о том, что они братья в четвертом колене, было так противно, что Гарри побоялся, что его сейчас стошнит.

– Наградил же Бог родственниками, – мрачно произнес Поттер, глядя на вышитое золотыми нитями имя Драко и на пустое место, где могло быть его собственное имя, женись Джеймс Поттер на чистокровной волшебнице. – Что ни кузен – то сволочь, – процедил Гарри и со злостью вдавил тлевший окурок в имя Драко с намерением выжечь еще одну дыру на генеалогическом древе Блэков.

Поиск по сайту: