Изгнание из Гриффиндора

Профессор Северус Снейп стремительно шел по гулкому пустому коридору, полы черной мантии развевались за его спиной. Возвращаясь от Альбуса Дамблдора, Снейп снова и снова прокручивал в голове состоявшийся между ними разговор. Директор поздравил его с победой Слизерина в финальном матче по квиддичу, но после обмена любезностями разговор перешел на тему, которая беспокоила и декана.

– Северус, я давно хотел поговорить с тобой о Драко Малфое, – присаживаясь и предлагая присесть Снейпу, мягко произнес Дамблдор.

– Слушаю вас, Альбус, – ответил Снейп, принимая из рук директора чашку чая.

– Скоро начнутся каникулы, и Драко вернется домой в Малфой-Меннор. Мальчик очень сильно подвержен влиянию своей семьи, я опасаюсь, что под напором Люциуса и ярой фанатички Беллатрис Лестрейндж, он примет Черную Метку. Мы не должны допустить того, чтобы Драко встал на темную сторону. Прошу тебя, Северус, поговори с ним, мальчик тебя уважает и прислушивается к твоим словам, тем более что ты его крестный. Объясни ему, что его дальнейшая жизнь зависит только от него самого, и он не должен делать поспешных выводов и принимать решения, которые впоследствии сыграют с ним роковую роль.

Эти слова до сих пор звучали в ушах у Снейпа. Он и сам собирался поговорить с Драко, парень беспокоил его своим поведением, искренним обожанием и почитанием Темного Лорда, наверняка внушенными ему сумасшедшей теткой. Драко, в силу своего юного возраста, еще не понимал, что истинно, что ложно, а под влиянием отца, и что еще хуже, безумной Беллатрикс, мог сделать необдуманный шаг, вступив в ряды Пожирателей Смерти, и тем самым загубить всю свою дальнейшую жизнь.

Настоящий момент был не самым удачным для подобных разговоров, декан знал, что его студенты сейчас празднуют свою заслуженную победу над Гриффиндором, и он решил посетить общую гостиную слизеринского общежития и проследить, чтобы все было прилично и не выходило за рамки школьных правил.

Шаги Северуса Снейпа гулко отдавались в пустом коридоре, кроме пролетевшего мимо Кровавого Барона – привидения факультета, ему никто на пути не встретился в этот поздний час. И вдруг профессор услышал звук, похожий на всхлип, раздавшийся из ниши в стене. Снейп остановился и прислушался, тихий всхлип снова повторился, а подойдя ближе, профессор, имеющий отличное обоняние зельевара, различил острый запах огненного виски и еще один запах, который он не мог спутать с чем-то еще. Войдя в затемненную нишу, куда едва попадал отблеск светильников из коридора, Снейп замер и пораженно уставился на скорчившуюся фигуру обнаженного подростка, который, поджав к груди колени и согнувшись, сидел на каменном полу, дрожа всем телом и тихо всхлипывая. Рядом с мальчиком валялась почти пустая бутылка огневиски, распространяющая запах алкоголя, и какая-то материя, мокрая и грязная. Его тело покрывали многочисленные разводы белой тягучей жидкости, которая издавала характерный терпкий запах, благодаря чему не приходилось сомневаться в ее происхождении.

– О, Мерлин! – пораженно произнес декан Слизерина и наклонился над подростком. – Что с вами произошло?

В этот момент мальчик поднял лицо, и Северус Снейп на миг замер, потрясенный увиденным. На него смотрел Гарри Поттер абсолютно бессмысленным взглядом. Лицо парня, перемазанное спермой, опухло от слез, губы, прокушенные до крови, воспалились, его всего трясло, зубы стучали так громко, что Снейп слышал это. Парень был пьян, и сильно, о чем свидетельствовали не только лежащая рядом бутылка, но и пустые глаза с расширенными зрачками.

– Поттер, как вы здесь оказались? – Снейп потряс его за плечи. – Что случилось? Кто сделал это с вами?

Казалось, что гриффиндорец вообще не воспринимал действительность: он не узнавал склонившегося над ним человека и вряд ли отдавал себе отчет в том, где находится и что с ним произошло.

– Поттер, вставайте, немедленно, – Снейп принялся поднимать мальчика, но тот вдруг начал сопротивляться, пытаясь оттолкнуть от себя профессора.

Снейп снял с себя мантию и прикрыл ею наготу подростка. Не обращая внимания на его вялое сопротивление и нечленораздельные попытки что-то сказать, профессор взял мальчика на руки и стремительно зашагал к выходу из подземелий, направляясь в больничное крыло.

В столь поздний час мадам Помфри, в халате и домашних шлепанцах, удобно расположившись возле небольшого камина в своем кабинете, увлеченно читала популярный роман о страстной, но трагической любви юной русалки и красавца кентавра, которой не суждено было продлиться долго, потому что юная речная дева погибла под винтами маггловского корабля, а красавец-кентавр, не выдержав горя, бросился в пропасть с высокого утеса и разбился насмерть. Роман уже несколько недель бил все рекорды по продажам в «Флориш и Блоттс», и мог соперничать даже с тиражами прошлых лет незабвенного Златопуста Локонса. Перевернув очередную страницу, окропленную слезами, мадам Помфри вздрогнула от неожиданности, услышав резкий стук, заставивший ее отложить книгу, взять лампу и поспешно направиться к двери.

– Северус, что случилось? – испуганно спросила она, увидев декана Слизерина, еще более бледного, чем обычно, держащего на руках темноволосого мальчика, лица которого не было видно под мантией профессора, накинутой сверху.

– Мадам Помфри, боюсь, произошло нечто ужасное. Студент Хогвартса в стенах школы был подвергнут сексуальному насилию.

Школьная медсестра тихо вскрикнула, прикрывая рот ладонью. Профессор Снейп направился к первой в ряду кровати и осторожно положил свою ношу на белоснежную простынь.

– О, Мерлин! Этого не может быть, такого никогда не случалось в Хогвартсе, – с ужасом прошептала мадам Помфри. – Кто этот мальчик? Кто-то с вашего факультета, Северус?

Снейп убрал край мантии с лица бесчувственного подростка, тихо застонавшего в этот момент, – медсестра вскрикнула и схватилась за руку декана Слизерина, до глубины души потрясенная открывшейся ей правдой.

– Гарри Поттер! Гарри… этого не может быть…

– Я нашел его около двадцати минут назад в коридоре слизеринских подземелий в таком виде. Я немедленно отправляюсь к директору, а вы, мадам, осмотрите его хорошенько, мы должны знать, что с ним произошло, а затем найти виновных и наказать их. Надеюсь, вы понимаете, что все должно остаться в тайне.

– Да, да, Северус, конечно, я понимаю, до прихода директора я хорошенько осмотрю мальчика и сообщу вам свое мнение об этом ужасном инциденте. Но вы чувствуете сильный запах алкоголя? Похоже, мальчик пьян.

– Он не просто пьян, мадам, боюсь, что его сначала напоили до бесчувственного состояния, а потом подвергли насилию. Я немедленно направляюсь к Дамблдору, – повторил Снейп и поспешно покинул больничную палату, оставив потрясенную мадам Помфри и бесчувственного Гарри Поттера, который тихо стонал и что-то шептал распухшими воспаленными губами.

– Бедный мальчик, – тихо произнесла медсестра, и, склонившись над подростком, услышала его сдавленный стон.

Гарри спал беспокойно, он метался в постели, тяжело дыша, что-то бормотал, иногда стонал или вскрикивал, подушка сбилась, простыни намокли под вспотевшим телом, а одеяло постоянно приходилось поправлять, чтобы оно не было сброшено на пол.

Альбус Дамблдор ворвался в больничную палату и сразу же направился к единственной занятой в этот момент кровати. Снейп последовал за ним, и, скрестив руки на груди, задумчиво посмотрел на спящего гриффиндорца. Мадам Помфри сидела рядом с Гарри и держала его за руку, которая время от времени нервно подергивалась.

– Мадам Помфри, вы подтверждаете то, что сообщил мне Северус? Гарри действительно подвергся сексуальному насилию? – старый волшебник присел на кровать с другой стороны, с беспокойством вглядываясь в лицо подростка. – Как он, Поппи?

– Мальчик спит, – спокойно сказала школьная медсестра, – и проспит еще долго. Как видите, сон его беспокоен, не исключено, что это вызвано воздействием алкоголя.

– Да, Северус говорил об этом, – нетерпеливо кивнул Дамблдор. – Вы осмотрели его, Поппи? Его действительно изнасиловали?

– Альбус, конечно же я осмотрела мальчика. Следов насилия на его теле нет, – мадам Помфри тщательно подбирала слова, чтобы как можно деликатнее дать свою оценку случившемуся. – Я могу точно сказать, что его не били – нет никаких ушибов, кровоподтеков, ничего, кроме нескольких синяков на внутренней стороне бедер, которые он мог получить по другой причине, Альбус, – школьная медсестра смущенно замолчала и слегка прокашлялась, а потом продолжила. – Я так же проверила, не применялась ли магия по отношению к мальчику и не обнаружила ничего – его не принуждали ни к чему, не заставляли что-либо делать под действием чар. Единственное заклятие, которому его подвергли, – «Enervate» – чтобы привести в чувства. Я так же проверила, не использовались ли исцеляющие, заживляющие заклятия, чтобы уничтожить или скрыть следы принуждения, которые могли быть на его теле – нет, ничего. Я не берусь утверждать доподлинно, но, думаю, то, что произошло с Гарри, было с его добровольного согласия.

– Его изнасиловали, – холодно произнес Северус Снейп, – и то, что на его теле нет синяков, еще не говорит о том, что все произошло не по принуждению. Я нашел его в шоковом состоянии – без одежды и с многочисленными следами семенной жидкости по всему телу.

– Да, я понимаю вас, Северус. Вы принесли сюда Гарри в ужасном виде, что сразу же наводит на мысль о том, что над ним надругались. Но я предельно тщательно осмотрела мальчика, и могу утверждать доподлинно, что этим вечером Гарри действительно участвовал в половых актах. Именно актах, господа. Имеет место не один половой акт, а многочисленные сношения с несколькими партнерами мужского пола.

– О, Мерлин, – глухо произнес Дамблдор, осторожно убирая со лба Гарри взмокшую челку.

– Да, Альбус, Гарри не единожды вступал в сношения, в его теле и на нем самом присутствовали обильные следы семенной жидкости как минимум десяти человек.

– Этого я и опасался, – мрачно произнес Снейп, – я нашел его в коридоре слизеринских подземелий, а если учитывать, что мои студенты сейчас отмечают победу над Гриффиндором…

– Не будем делать поспешных выводов, Северус, – тяжело вздохнув, ответил Дамблдор.

– Боюсь, что выводы очевидны, Альбус, – отчеканил декан Слизерина, – в этом замешаны мои студенты.

– Это очень серьезное обвинение. Мы должны не спешить и во всем тщательно разобраться, и, учитывая деликатность произошедшего, необходимо соблюдать секретность, – задумчиво глядя на беспокойно спящего Гарри, произнес директор Хогвартса.

– Господа, я хотела бы обратить ваше внимание на еще одну особенность, если позволите. На теле Гарри присутствовали следы и его собственного семени…. причем в большом количестве.

– Что вы такое говорите, мадам? – сузил глаза Снейп.

– Это доказывает то, профессор Снейп, что мальчик сам получал сексуальное удовлетворение во время сношений. Именно это дает мне основание утверждать, что все происходило с его добровольного согласия, а не по принуждению.

Повисла напряженная тишина, и только тихие всхлипы бессознательного гриффиндорца время от времени нарушали гнетущее молчание преподавателей.

– Этого не может быть… – после долгой паузы сказал Северус Снейп. – Посмотрите на его реакцию – он страдает.

– Я склонна думать, что это вызвано сильным алкогольным опьянением. Когда он проснется, он будет страдать еще больше, поэтому, думаю, надо заранее приготовить для него антипохмельное зелье.

– Я не верю, что Поттер способен на такое, – заявил Снейп, скрестив руки на груди. – Вы знаете мое отношение к мальчишке – он ленивый, наглый, самоуверенный эгоист, такой же, каким был его отец, но я никогда не поверю, что Поттер добровольно мог согласиться на подобное.

– Гарри – необычный мальчик, – задумчиво проговорил Дамблдор, – вполне возможно, что это сказалось и на его сексуальной ориентации, ставшей отличной от большинства молодых людей. Мы могли что-то упустить в его воспитании, а тему взаимоотношения полов с ним вообще никто не поднимал. Я упустил это, а мальчик вырос, и у него могло сформироваться свое собственное представление по этому вопросу. Такое случается, Северус.

– Я знаю, Альбус. Я подозреваю, что на моем факультете есть несколько студентов, склонных к нетрадиционной сексуальной ориентации. Но Поттер... не может быть. Несмотря на представленные мадам Помфри факты, я уверен, что его изнасиловали. Хотя пока не знаю, как объяснить следы его собственных семяизвержений. Вы уверены, мадам, что это действительно его семя?

– Абсолютно уверена, Северус! Если вы сомневаетесь в моей компетенции колдомедика….

– Ну что вы, Поппи, никто не сомневается в ваших знаниях. Северус не хотел вас обидеть, – примирительно произнес Дамблор, – просто мы все поражены случившимся. К тому же такой случай произошел в школе впервые за все ее тысячелетнее существование. Если вдруг кому-то станет известно об этом, или информация о том, что подростка – и не просто подростка, а самого Гарри Поттера – изнасиловали в этих стенах, просочится в прессу, боюсь, что Хогвартс могут закрыть. Такого скандала в магическом мире еще не было. Мы должны быть очень осторожными в выводах. Надо все основательно проверить и подробно выяснить все обстоятельства случившегося. Я бы попросил вас, Северус, немедленно вернуться в Слизерин и поговорить со своими студентами. Все факты свидетельствуют о том, что Гарри присутствовал на вечеринке, которую устроили ваши подопечные.

– Несколько часов назад Гарри покинул эту палату, переоделся в свою спортивную форму и ушел. Я пыталась его отговорить, потому что считала, что травмы еще не зажили окончательно, но Гарри был настроен решительно и задерживаться не собирался. Я думаю, что мисс Грейнджер может знать, куда направился мальчик. Она навещала его сегодня днем вместе с Полумной Лавгуд и Джинни Уизли, и когда другие девушки покинули палату, осталась на несколько минут и говорила о чем-то с Гарри наедине. Думаю, она что-то знает.

– Спасибо, Поппи, – приподнимаясь с кровати Поттера, произнес Дамблдор, похлопав школьную медсестру по руке. – Позаботьтесь о Гарри. Когда он проснется, я побеседую с ним, а сейчас я намерен поговорить с его деканом и мисс Грейнджер, несмотря на столь поздний час. Дело не терпит отлагательства. А вы, Северус, немедленно отправляйтесь в слизеринское общежитие.

Снейп коротко кивнул и стремительно направился к двери.

Когда за ним громко захлопнулись двери больничной палаты, мадам Помфри, деликатно прокашлявшись, сказала:

– Альбус, я не хочу ничего утверждать наверняка, конечно, на Гарри это не похоже, и никто из нас не мог ожидать такого от скромного и застенчивого мальчика. Возможно, Северус прав, и Гарри могли просто опоить возбуждающим зельем, это может быть причиной его семяизвержений. Но ведь профессору Снейпу как никому другому должно быть известно, что подобные зелья запрещены к применению, купить их невозможно, а приготовление занимает целый месяц и требует большого мастерства, такое под силу только опытному зельевару, и я не могу поверить, чтобы кто-то из студентов, даже семикурсников, мог сделать это. Более того, ингредиенты для такого рода зелий редкие и дорогостоящие, приобрести их очень сложно.

– В Лютном Переулке за хорошие деньги можно не только любые ингредиенты приобрести, но и многие запрещенные и опасные зелья. Главное, договориться в цене, – задумчиво произнес Дамблдор.

– Возможно, ты прав, Альбус, – неохотно согласилась мадам Помфри.

– Я думаю, что мы узнаем всю правду только после того, как я поговорю с мальчиком. А пока он спит, нам необходимо прояснить многие вещи – установить доподлинно, не покидал ли тайно кто из студентов Хогвартс в последние три дня, не пропадали ли у профессоров Снейпа или Слизнорта какие-либо ингредиенты из личных запасов, почему Гарри отправился в Слизерин, почему он был пьян, надо узнать, о чем он говорил с мисс Грейнджер, а его лучший друг Рон Уизли наверняка больше нас с вами знает о личной жизни Гарри и о его предпочтениях в выборе партнеров. Сколько вопросов, Поппи, на которые необходимо получить ответы до утра. Прежде, чем Гарри проснется, я должен все это выяснить, – Дамблдор еще раз задумчиво посмотрел на спящего парня, а затем, попрощавшись со школьной медсестрой, отправился к декану Гриффиндора.

Гермиона Грейнджер долго не ложилась спать – объем домашних заданий был огромен, читать дополнительную литературу приходилось, засиживаясь допоздна, кроме того, какая-то необъяснимая тревога за Гарри терзала ее и мешала сосредоточиться. Гермиона считала, что сокурсники поступили несправедливо, обвинив капитана в проигрыше всей команды. Она видела, как парень выбивался из сил, стараясь привести Гриффиндор к победе, и было нечестно возлагать вину за произошедшее на него одного. Неудивительно, что Гарри расстроился и обиделся, и девушка боялась, что отправившись в таком настроении в слизеринские подземелья, парень мог наделать глупостей.

Уже лежа в постели, Гермиона долго смотрела в потолок и анализировала события прошедшего дня, но наконец, усталость пересилила тревогу, и девушка заснула. Посреди ночи она внезапно проснулась от того, что кто-то осторожно тряс ее за плечо. Гермиона резко распахнула глаза, и увидела склонившуюся над ней профессора МакГонагалл.

– Мисс Грейнджер, прошу прощения за то, что разбудила, но мне необходимо с вами поговорить, немедленно. Попрошу вас одеться и пройти в мой кабинет.

– Что-то случилось, профессор? – обеспокоено поинтересовалась гриффиндорка, быстро набрасывая халат поверх ночной рубашки.

– Мне необходима ваша помощь как старосты факультета, – произнесла МакГонагалл, заметив, что Парвати Паттил тоже проснулась и начала прислушиваться к их негромкому разговору. – Все нормально, девочки, всем спокойной ночи, – добавила декан, покидая спальню.

Гермиона, в предчувствии неприятностей, наверняка связанных с Гарри, поспешно последовала за своим деканом, а когда она оказалась в кабинете и увидела там директора, тревоги ее возросли десятикратно.

– Что-то случилось? – спросила она снова, переводя взгляд с Альбуса Дамблдора на Минерву МакГонагалл.

– Присаживайтесь, мисс Грейнджер, – ласково улыбнувшись, попросил старый волшебник, – мы хотим кое-что узнать.

– О Гарри? – взволнованно спросила Гермиона.

– Почему вы так думаете, дорогая? – осторожно поинтересовался директор.

– Мне кажется, у него возникли неприятности, сэр, – произнесла Гермиона и замолчала, напряженно вглядываясь в лица преподавателей.

– В принципе вы правы, – сказал Дамблдор, – у Гарри действительно возникли кое-какие проблемы, и мы хотели бы кое-что у вас уточнить в связи с этим. Вы ведь навещали его сегодня, и разговаривали с глазу на глаз перед самым вашим уходом? Мы хотели бы знать, какого предмета касался ваш разговор, и не говорил ли Гарри, куда собирается пойти?

– Что они с ним сделали? Что произошло, сэр?! – обеспокоено воскликнула девушка.

– Почему вы решили, что с Гарри что-то сделали? – поинтересовалась МакГонагалл, быстро переглянувшись с Дамблдором. – И кто это «они»?

– Слизеринцы, – ответила Гермиона. – Сегодня Гарри был приглашен на их вечеринку и отправился туда. Я знала, что что-то должно случится. Пожалуйста, скажите мне, я очень за него волнуюсь.

– Мисс Грейнджер, значит, Гарри отправился на вечеринку в Слизерин, верно? Он вам сам об этом сказал?

– Да, профессор. Это я принесла ему приглашение, Пэнси Паркинсон попросила меня передать его Гарри.

– Гермиона, – сказал Дамблдор после небольшой паузы, – я хотел бы, чтобы вы рассказали нам все, что знаете по данному вопросу, это важно в первую очередь для самого Гарри.

– Что с ним? У него проблемы? – с мольбой в голосе спросила Гермиона, которую недомолвки преподавателей заставили серьезно обеспокоиться о том, что произошло с ее другом.

– Можно сказать и так. Дело в том, что некоторое время назад профессор Снейп нашел Гарри в слизеринских подземельях в весьма неприглядном виде. Он был пьян.

– Пьян?! – пораженно воскликнула гриффиндорская староста, – Вот дурак! – спохватившись, она зажала ладонью рот, – прошу прощения, вы сказали, что его нашел Снейп? Профессор Снейп, – Гермиона слегка поморщилась. – И сколько он снял с Гриффиндора баллов, когда обнаружил Гарри пьяным?

– Пока что ни одного, но мы хотели бы знать, почему Гарри так поступил, что его побудило к этому, вам ведь кое-что известно, не так ли, судя по тому, что вы не очень удивились, узнав об этом?

– Понимаете, профессор, это все из-за сегодняшнего матча, – понуро начала Гермиона, - Гарри был очень расстроен, особенно когда узнал, что вину за поражение команды полностью возложили на него, а отстранение от должности капитана он посчитал предательством. Я пыталась поговорить с ним, но он был в таком мрачном настроении, что попросил нас уйти. И он собирался пойти на вечеринку, которую устраивали слизеринцы. Все дело в этом пари, понимаете. Вчера Гарри с Урхартом заключили пари, которое я считаю глупым и необдуманным. Капитан проигравшей команды обязан выполнить любое желание победителей, и вот, слизеринцы захотели, чтобы Гарри присутствовал на их вечеринке и праздновал вместе с ними их победу над нами. Они хотели унизить Гарри, а он не мог отказаться – он должен был выполнить это условие, поэтому отправился туда. Но он был так расстроен, что сказал, будто сам хочет туда пойти и выпить за свое поражение, потому что мы все его предали, и теперь он будет праздновать со своими соперниками, раз бывшие друзья поступили так несправедливо по отношению к нему.

– То есть, вы хотите сказать, мисс Грейнджер, что Гарри сам хотел туда пойти? – уточнила профессор МакГонагалл.

– Да, мэм, – подтвердила Гермиона, – я пыталась его отговорить, но вы знаете этих мальчишек. Гарри был настроен решительно и, выходит, исполнил свою идиотскую угрозу.

– Какую угрозу? – поинтересовался Дамблдор.

– Он сказал, что собирается напиться на слизеринской вечеринке.

– Неужели так и сказал, мисс Грейнджер?

– Боюсь что да, сэр.

– Гермиона, скажите, а у Гарри в последнее время не было других проблем, ну например неприятности с девушками или что-то еще в этом роде – неразделенная любовь, например?

– Нет, сэр, – Гермиона покачала головой, – Гарри не встречается с девушками.

– Вот как? – профессора переглянулись. – Разве ему никто не нравится? – поинтересовался старый волшебник. – Мне казалось, что сам он пользуется популярностью у наших студенток.

– У Гарри никого нет, сэр, – повторила Гермиона, – хотя он действительно нравится многим, и не только на нашем факультете.

– А в чем же проблема, мисс Грейнджер? Вы его близкая подруга и, наверное, разговаривали с Гарри на эту тему.

– Нет, сэр. Гарри всегда избегает подобных тем, он довольно застенчивый, когда вопрос касается девушек. Я пыталась как-то поговорить с ним, даже намекала, что он нравится Джинни Уизли, но Гарри быстро прекратил этот разговор. Он всегда начинает немного нервничать, когда мы пытаемся поговорить об этом.

– Ну что же, не могу вас больше задерживать в столь поздний час, дорогая, – директор Хогвартса приподнялся из-за стола, давая понять, что разговор окончен. – Вы нам очень помогли. Надеюсь, вы понимаете, что этот разговор конфиденциален и не должен выходить за стены этого кабинета. О происшествии с Гарри не должны узнать другие студенты, чтобы не давать повода для различных слухов и кривотолков.

– Да, я понимаю, – согласилась Гермиона, – это только повредит репутации нашего факультета. Спокойной ночи, сэр, мэм, – добавила она и покинула кабинет своего декана.

Профессор Снейп был в ярости. Обычно он снисходительно относился к своим подопечным, покрывая их выходки и нарушения школьной дисциплины, иногда необоснованно штрафуя другие факультеты, он всегда давал поблажки слизеринцам, но на этот раз они превзошли все границы дозволенного, и декан намеревался сурово наказать виновных. Что бы ни утверждала мадам Помфри, но профессор Снейп был уверен, что Поттер никогда бы не согласился на подобное извращение, и его принудили к этому. В первую очередь декан Слизерина подозревал в произошедшем своего крестника Драко Малфоя.

– Что вы сделали с Поттером? – ледяным голосом, от которого у некоторых по коже пробежали мурашки, спросил декан, стремительно войдя в общую гостиную слизеринского общежития и скрестив руки на груди.

Студенты еще не успели привести помещение в порядок после вечеринки – где-то валялись пустые бутылки, перевернутые стулья, в нескольких местах ковер был залит вином, в воздухе отчетливо чувствовался устойчивый запах алкоголя и сигаретного дыма, но даже сквозь него пробивался другой – немного терпкий запах мужского семени, мокрые пятна которого в изобилии присутствовали на одном участке ковра. Слизеринцы уставились на своего декана, пораженные его внезапным появлением.

– То, что здесь произошло, грозит для некоторых из вас не только исключением из школы, но и Азкабаном, – Снейп обвел всех присутствующих бездонно-черным взглядом, от которого какой-то пьяный семикурсник нервно икнул. Из притихшей толпы раздался тихий всхлип.

Все присутствующие вмиг осознали, что сегодняшний вечер, который казался им таким веселым и интересным, действительно может обернуться весьма большими проблемами. Декан не угрожал и не пугал, он просто констатировал факт. И не у всех присутствовавших были влиятельные и богатые родители, как отец Малфоя, возглавляющий Попечительский Совет, или мать Забини, регулярно делающая весьма щедрые благотворительные взносы для Хогвартса. Изнасилование в магическом мире считалось очень серьезным преступлением и каралось нещадно, вплоть до поцелуя дементора. А насилие над такой известной личностью, какой был Гарри Поттер, могло вообще привести к самосуду, устроенному возмущенными и негодующими толпами народа, при котором пострадали бы многие семьи тех студентов, которые здесь присутствовали. Сегодняшнее развлечение грозило серьезными беспорядками в магическом обществе, если о факте изнасилования станет известно за пределами школы. Все хорошо это поняли, глядя в застывшее лицо Северуса Снейпа, черные глаза которого яростно пылали.

– Сэр, я, как староста факультета, готов все объяснить, – выйдя из толпы до смерти перепуганных студентов, медленно произнес Драко Малфой, который при появлении декана уже успел использовать отрезвляющее заклятие и сейчас чувствовал себя абсолютно уверенно.

– Будьте любезны, мистер Малфой, потрудитесь объяснить, – эти слова были произнесены тоном, от которого у Невилла Долгопупса точно бы случился обморок.

Декан Слизерина продолжал взирать на своих подопечных, скрестив руки на груди, – он был похож на Ангела Мщения, спустившегося с небес, чтобы жестоко покарать виновных.

– Сэр, я не понимаю, с чего вы взяли, что мы что-то сделали с Гарри Поттером? – начал Малфой, но декан тут же оборвал его.

– Не советую мне лгать, мистер Малфой, иначе, клянусь Мерлином, сегодня вы заговорите у меня под действием сыворотки правды.

Драко стал еще бледнее, чем обычно, и нервно облизнул губы.

– Я и не думал вам лгать, сэр, – нервно произнес он, – я готов рассказать все, что здесь произошло.

В толпе собравшихся слизеринцев послышался ропот. Малфой выдержал паузу, обдумывая свой рассказ, и начал:

– Сэр, сегодня мы пригласили Гарри Поттера на свою вечеринку. Понимаю, что это звучит неправдоподобно, но это действительно так, любой из собравшихся здесь может подтвердить. Дело в том, что вчера при встрече с гриффиндорцами у нас произошел спор о том, кто станет чемпионом по квиддичу, и Поттер с нашим капитаном заключил пари, по условию которого тот из них, чья команда проигрывает, выполняет желание победителей.

– Идиотское пари, – холодно произнес Северус Снейп, не спуская глаз с Драко, – только не говорите мне, что вашу победу заранее предсказала профессор Трелони.

– Нет, конечно, сэр, – нервно усмехнулся Малфой. – Вы правы, абсолютно идиотское пари, и в случае проигрыша нам пришлось бы выполнять условия Гриффиндора. Но, тем не менее, пари было заключено в присутствии многочисленных свидетелей.

Слизеринцы, в первый момент напуганные до полусмерти тем, что Драко готов рассказать декану всю правду о случившемся, сейчас поняли, что староста старается преподнести свою версию произошедшего, и жадно ловили каждое слово Драко, от умения которого правдоподобно лгать зависела сейчас судьба многих из них, да и самого Малфоя тоже.

– Сэр, после нашей сегодняшней блестящей победы над Гриффиндором мы долго думали, как наказать и унизить Поттера, и пришли к выводу, что большего унижения для него не будет, чем если заставить его придти сюда отмечать вместе с нами наш успех. Мы хотели, чтобы он выпил за победу Слизерина, чтобы признал, что мы лучшие, а Гриффиндор всего лишь кучка грязнокровок и выскочек, таких, как сам Поттер. В этот вечер мы хотели повеселиться так, чтобы Поттеру надолго запомнилось его поражение. Мы прислали ему приглашение, которое Пэнси передала через Грейнджер. Но когда Поттер пришел, все пошло немного не так, как мы предполагали. Он с нами выпил, но не за победу Слизерина, а за свое поражение, как он сам сказал. Но этого ему оказалось мало. Спустя полчаса Поттер уже успел напиться до весьма неприличного состояния и стал вести себя крайне вызывающе и даже аморально. Он начал приставать к нашим девушкам и оскорблять их, затем стал высказываться очень негативно о нашем факультете, используя всякие маггловские словечки, которые недопустимо произносить в приличном обществе. Мы решили избавиться от него, потому что Поттер вел себя дерзко, но он уходить не собирался. Многие были просто шокированы таким неадекватным поведением. А потом он начал раздеваться и приставать к некоторым нашим парням, в том числе и ко мне, сэр. Я сам был уже немного пьян, но меня потрясло, как развратно и вульгарно вел себя Поттер. Мы все были в курсе ходящих по школе слухов о нем и Уизли, хотя верить в подобное отказывались, но сегодня сами стали свидетелями его аморального поведения, доказывающего, что он гомосексуалист. Я очень раскаиваюсь, сэр, в том, что произошло потом, я совершил ужасную ошибку, и это грязное пятно будет теперь на мне до конца моих дней. Я не могу скрывать от вас правду, сэр, и признаюсь, что этим вечером был совращен Гарри Поттером, и вступил с ним в противоестественную сексуальную связь. Боюсь, если отец узнает об этом, он отречется от меня как от сына, лишит наследства, и я стану изгоем в магическом обществе, но я поклялся вам рассказать всю правду о произошедшем здесь, и как бы стыдно мне ни было, я признаюсь в этом. Поттер соблазнил, совратил меня, я не мог устоять перед его развратными действиями, сэр. Физиология возобладала над моим разумом и воспитанием, и я принял участие в этом ужасном, постыдном гомосексуальном акте. Могу утверждать точно, что в отличие от меня, Поттер этим занимается регулярно, и все те слухи, в которые мы не могли поверить, оказались правдой. Теперь становится ясно, почему у Поттера нет девушки – они ему не интересны, он предпочитает парней. В этот вечер еще некоторые из наших ребят не смогли устоять и оказались вовлечены этим извращенцем в порочную связь. Он сам просил и умолял всех нас, чтобы мы сделали с ним это, он ненасытное похотливое животное. Все это безобразие проходило на глазах наших девушек, некоторые даже теряли сознание от вида этих отвратительных сцен. Сэр, я осознаю свою вину и готов понести самое суровое наказание за совершенное мной извращение, и если меня исключат из школы и отец отречется от меня, я приму эту суровую кару как должное, но даже если этого не случится, я все равно до конца дней не смою со своего имени эту грязь и позор, – на этой пафосной ноте Малфой наконец закончил и, тяжело вздохнув, опустил глаза.

В толпе слизеринцев пронесся глухой вздох, кто-то снова всхлипнул носом, но в основном все стояли тихо, переваривая услышанное, и моля всех богов, чтобы Малфой оказался достаточно убедительным, и декан поверил.

– Следуйте за мной, мистер Малфой, – сухо произнес Северус Снейп. – А вы, – он обвел взглядом собравшихся, – немедленно наведите здесь порядок. После разговора со старостой я намерен переговорить с некоторыми из вас, дамы и господа, – и, стремительно развернувшись, декан покинул главный зал Слизерина, а Драко направился за ним в его мрачный кабинет, наполненный банками со всякими слизняками.

– Очень убедительно, Драко, и проникновенно, однако ты же не думаешь, что я поверю в то, что Поттер умолял тебя, чтобы ты занялся с ним сексом? – сказал Северус Снейп, когда они оказались один на один в темном холодном кабинете, где Драко всегда чувствовал себя очень неуютно.

Снейп знал, что Драко в каких-то моментах талантливо приврал, но в основном его рассказ выглядел вполне правдоподобно и, что самое главное, переплетался с предположениями мадам Помфри, которая тоже заявляла, что никакого насилия над гриффиндорцем не совершалось, и мальчишка сам получал от всего этого сексуальное удовлетворение. Драко, излагая свою версию, полностью подтвердил ее слова. Но Северус Снейп, несмотря на открывающиеся перед ним факты, не мог поверить в то, что сын Лили Эванс мог вырасти гомосексуалистом. Как бы он ненавидел Джеймса Поттера, тот был нормальным парнем, да и мальчишка вырос у него на глазах, и было невероятно, что он мог быть извращенцем, которому, конечно же, не место в школе среди нормальных детей.

– Северус, ты что, мне не веришь? – спросил Драко у своего крестного. – Клянусь, я рассказал всю правду! Неужели ты думаешь, мне было легко сознаться тебе при всех, что я занимался сексом с парнем? Если отец узнает об этом, первое, что я услышу от него, будет «Авада Кедавра». Отец убьет меня за это. И ты думаешь, что я лгу? Это Поттер тебе сказал, что я его изнасиловал? Гриффиндорский ублюдок врет!

– Поттер мне ничего не говорил, Драко, – помолчав, ответил Снейп, – я нашел его в коридоре – голого, пьяного и плачущего, он был весь в следах спермы. Он даже не узнал меня, потому что был в шоке, поэтому твое утверждение, что Поттер сам этого хотел, звучит весьма неубедительно.

– Северус, я тебе клянусь, что к нему никто не применял насилия, он пришел добровольно и ушел добровольно. Да, он был весь в сперме, я же говорил, что не я один поддался искушению. Поттер совратил нескольких парней. Ты понимаешь, мы все к тому моменту были уже слегка навеселе, отмечая нашу победу, поэтому многие из нас не осознавали, что делают, потребности возобладали над разумом. Поттер сам был пьяный как свинья, и вел себя как скотина. Мы его просто вышвырнули из своей гостиной, а он даже успел прихватить бутылку огневиски, чтобы и дальше продолжать пьянствовать. Неужели ты думаешь, что мы не понимаем, что за изнасилование Гарри Поттера нас никто по головке не погладит. Да его пальцем никто не тронул, Северус! Он сам хотел этого и кончил несколько раз, получая удовольствие от такого грязного секса.

Северус в упор смотрел на своего крестника, и вдруг Драко почувствовал, как кабинет декана словно замерцал, предметы стали расплываться перед глазами, виски сдавило, и Малфой понял, что крестный пытается применить к нему легилименцию, чтобы увидеть подробности сегодняшнего вечера. Драко максимально сконцентрировался, мысленно ставя на пути в свое сознание защитный заслон, и с усилием произнес про себя: «Протего». В следующий миг он снова встретился с холодным взглядом черных глаз, а неприятное ощущение, что кто-то проник в его голову, исчезло.

– Я смотрю, Беллатрикс неплохо научила тебя окклюменции, Драко, – задумчиво произнес Снейп.

– Не только она, Северус, – ответил Малфой, восстанавливая сбившееся дыхание, – применять к ученикам легилименцию запрещено, как и сыворотку правды.

– Применять к ученикам возбуждающие зелья тоже запрещено, Драко, – ответил Снейп, – однако, я склоняюсь к мысли, что без них дело не обошлось.

– Северус, почему ты продолжаешь мне не верить? – с поддельным отчаянием в голосе спросил Драко. – Что, так трудно принять правду, что Поттер оказался грязным гомиком? А что в этом удивительного, он ведь полукровка и воспитывался магглами, а их нравы и мораль отличаются от наших. Я не понимаю, с чего вдруг такая забота с твоей стороны о Поттере, которого ты ненавидишь?

Снейп задумчиво молчал, а Драко, уже начиная заметно нервничать, выбивал пальцами дробь по подлокотнику кресла.

– Хорошо, крестный, думаю, что ты поверишь мне только в одном случае – если получишь мои воспоминания, подтверждающие то, о чем я сказал – Драко медленно вынул волшебную палочку и посмотрел на своего декана, тот недоверчиво приподнял бровь. – Я готов дать тебе эти воспоминания, – и Драко приставил палочку к виску, а затем резко отдернул ее, извлекая короткую серебристую нить. Северус Снейп протянул ему пустой хрустальный флакон, и Драко бережно опустил туда нить воспоминаний, которая тут же превратилась в серебристый туман. Драко еще несколько раз извлекал короткие нити и погружал их в флакон.

– Думаю, теперь ты мне поверишь, – произнес Малфой, протягивая Снейпу флакон с клубящимся серебристым туманом. – Теперь я могу быть свободен?

– Да, можешь, и пригласи ко мне Урхарта, я хочу поговорить с ним, – сказал Снейп, рассматривая флакон, а затем опустил его в карман.

Возле самой двери Драко обернулся, и, глядя на задумчиво сидящего профессора Снейпа, произнес:

– Северус, надеюсь, когда ты убедишься в моей искренности, и эти воспоминания тебе больше не понадобятся, ты вернешь их мне? Не хочу иметь провалы в памяти… – и Драко вышел из кабинета, прикрыв за собой дверь.

Только староста вернулся в гостиную, как его тут же окружили слизеринцы, кто-то смотрел на него с надеждой, кто-то с отчаянием и испугом, отовсюду стали раздаваться вопросы, поверил ли ему профессор Снейп.

– Все слышали, что я говорил декану? – повышая голос, спросил Малфой. – Мы должны придерживаться одной версии: Поттер пришел, напился и стал вести себя аморально, потому что он гомосексуалист. А мы не могли противостоять соблазну, были совращены, и неосознанно вступили в противоестественную связь с этим извращенцем. Всем понятно? Если кто-то проболтается и скажет что-то лишнее – не только вылетим из школы, но кое-кто окажется в Азкабане, – Малфой пристально посмотрел на Урхарта, лицо которого опять пошло красными пятнами. – Иди, декан теперь хочет поговорить с тобой. И помни, что нашим условием к капитану проигравшей команды было только приглашение на вечеринку, чтобы поиздеваться над ним, и ничего большего. Я был вынужден предоставить декану некоторые воспоминания о сегодняшнем вечере, – в толпе пронесся испуганный ропот, но Малфой, усмехнувшись, продолжил, – только те воспоминания, которые выгодно показать. Надеюсь, что профессора Снейпа это наконец-то убедит, и он поверит, что Поттера никто не насиловал, и он сам испытывал оргазм, потому что является грязным полукровкой-извращенцем, – Малфой хищно осклабился, обведя глазами присутствующих.

– Неплохо придумано, Драко, – услышал он манерный голос. Забини подошел к нему и улыбнулся, – я думаю, что стоит всей школе рассказать о том, что здесь сегодня произошло.

– Ты что, рехнулся, Блейз? – раздраженно произнес Малфой, глядя на Забини, – совсем крыша поехала? Тебе надо меньше пить. Мы наоборот должны это скрывать, если кто-то узнает….

– И так узнают, Дра-ако, – издевательски протянул Забини, – декан уже в курсе, и я даже не сомневаюсь, что он рассказал обо всем директору. К тому же не надо забывать о самом Поттере. Где он сейчас? В Гриффиндорской башне, в больничном крыле, в кабинете своего декана или директора школы? Это уже не скроешь, Драко, поэтому в наших интересах убедить всю школу в нашей версии случившегося. Надо распустить слухи о том, что Поттер гомосексуалист и извращенец, пришел на нашу вечеринку и перетрахался со всей командой. Чем больше людей поверят в это, тем сложнее Поттеру будет доказать правду. Один голос против всей школы. Да кто ему поверит? Пусть на всех углах говорят о произошедшем, Поттер станет изгоем, ему даже рта никто не даст раскрыть. Да кто вообще захочет разговаривать с грязным гомиком?

– А что, Блейз, это мысль, – подумав, согласился Драко, – если весь Хогвартс узнает, что Поттер трахается с парнями, его все возненавидят. И что бы он уже ни сказал, ему никто не поверит. Даже если он заявит, что его изнасиловали, все будут думать, что врет он, а не мы. Это единственный шанс для нас избежать наказания за сегодняшнее. Оболгав Поттера перед всей школой, мы спасем свои задницы. Блейз, сукин сын, ты, как всегда, оказался прав, – уже заметно повеселев, произнес Малфой, по-дружески хлопнув Забини по плечу.

– Малфой, я тебя умоляю, не называй меня сукиным сыном, это наносит ущерб чести моей мамочки, а она женщина порядочная и добродетельная, – усмехнулся Забини, доставая пачку сигарет, но, обнаружив что она уже пустая, капризно произнес: – Кто-нибудь даст мне чертову сигарету? – и сразу же несколько студентов услужливо протянули ему полные пачки и волшебные палочки со светящимися на кончике огоньками.

Рон Уизли, выйдя из душа, был крайне удивлен, когда Дин Томас передал ему записку от Дамблдора, в которой директор приглашал его к себе в кабинет для приватного разговора. Рону, в отличие от Гарри, еще никогда не доводилось посещать директорский кабинет, и сейчас он заметно нервничал, направляясь туда и думая, что вчерашнее его поведение на матче возмутило самого директора, и наверняка об этом уже сообщили его родителям. Но, оказавшись в кабинете, Уизли был не менее удивлен и поражен, когда речь зашла совсем не о нем, а о Гарри, вернее, о его личной жизни.

– Присаживайся, Рональд, – приглашая гриффиндорца, добродушно произнес Дамблдор. – Как поживает отец, все нормально в министерстве?

– Да, сэр, – краснея от волнения, произнес Рон, устраиваясь в кресле.

– А Молли? Все хорошо?

– Да, все отлично, сэр, – пролепетал рыжий.

– Я рад, – кивнул старый волшебник. – А я хотел поговорить с тобой, Рональд, о твоем лучшем друге, о Гарри.

– О Гарри? – переспросил Уизли, не понимая, к чему клонит директор.

– Вы же с ним очень близки, Рональд, еще с детства, все время проводите вместе и не только в школе, Гарри часто гостит у вас летом, так что кому как не тебе знать все его привычки, вкусы, предпочтения. И вы уже взрослые мальчики и наверняка время от времени заводите мужские разговоры, – мягко произнес Дамблдор и заговорщически подмигнул Рону, как бы говоря «ну ты же понимаешь, о чем я».

И Рон понял. Понял, что до директора дошли все эти гнусные сплетни, которые распускали слизеринцы об их с Гарри якобы гомосексуальной связи. Рон залился краской, даже уши стали бордово-красные.

– Сэр, это н-неп-правда, – заикаясь, произнес он, – это все грязные слухи и сплетни, которые распускали слизеринцы перед матчем. У нас ничего не было! Я нормальный парень, чтобы там не говорили о том, почему Гарри взял меня вратарем.

– О чем ты, Рональд? – невинно поинтересовался Дамблдор, наблюдая за гриффиндорцем.

– Об этих отвратительных россказнях, сэр, которые ходили по школе. У меня с Гарри никогда ничего не было. Я уже почти год встречаюсь с Гермионой Грейнджер, и не просто встречаюсь, сэр, у нас все по-серьезному, после школы мы поженимся, – выпалил Уизли на одном дыхании.

– О, – произнес Дамблдор, и лицо Рона снова приобрело устойчиво томатный цвет. – Приятно слышать, что вы с мисс Грейнджер решили связать себя магическими узами брака, сие похвально, мистер Уизли. Думаю, родители одобрят ваш выбор, мисс Грейнджер замечательная девушка.

Рон, потупившись в пол, сосредоточенно рассматривал свои ботинки.

– Но я хотел бы вернуться к предмету нашего разговора, к Гарри. Я рад, что вы нашли свою любовь, мистер Уизли, и хотел бы знать, а как у Гарри обстоят подобные дела? Он тоже нашел себе девушку, с которой хотел бы иметь серьезные отношения?

– Нет, – выдавил из себя Рон, а потом добавил, – у Гарри нет девушки.

– Неужели ему никто не нравится? – приподнял брови профессор.

– Не знаю…. то есть, нет, – произнес Рон.

– Не знаете? Разве вы не говорите со своим лучшим другом о девушках? Все молодые люди так поступают.

– Гарри, он… он не говорит о девушках. Мы иногда с парнями болтаем о всяком, ну… обсуждаем кое-кого и все такое, – Рон снова покраснел, но Дамблдор одобрительно кивнул, и рыжий продолжил:

– Да, мы говорим про девчонок, но Гарри во время этих разговоров всегда молчит. Вообще-то он стесняется говорить на подобные темы.

– Но, может быть, вы, мистер Уизли, замечали, как Гарри смотрел на какую-нибудь девушку пристально или задумчиво, или внезапно вздыхал на уроках. Я знаю, что Гарри скромный мальчик, и он даже с лучшим другом может стесняться готовить о своих чувствах, но если он тайно влюблен, это все равно заметно для окружающих.

– Нет, сэр, Гарри не влюблен ни в кого. Ему вообще никто из девушек не нравится. Он ни на кого из них даже внимания не обращает.

– Понятно, – задумчиво произнес Дамблдор, – ну что же, мистер Уизли, благодарю, что зашли в гости к старику, передавайте от меня привет своим родителям.

– Конечно, сэр, - промямлил Рон, стремительно поднялся с кресла и направился к двери.

Директор задумчиво смотрел ему вслед.

Гарри очнулся от нестерпимой головной боли. Даже с травмой черепа он не испытывал таких страданий, как сейчас. Голова трещала так, как будто по ней били молотами, как по наковальне. Парень попытался приоткрыть глаза, как вдруг противный приступ тошноты подкатил к горлу, и он едва успел перевернуться на бок и свеситься с кровати, как его сильно вырвало на пол.

– О Мерлин, Поттер, вы наконец-то очнулись! – стремительно приближаясь к своему пациенту, произнесла мадам Помфри. В руках она держала небольшой тазик.

Гарри попытался приподнять голову, чтобы поздороваться, но вновь подкатившая тошнота заставила его резко наклониться, и в следующий миг парня уже снова выворачивало наизнанку.

– Тергео! – быстро произнесла мадам Помфри очищающее заклинание, убирая с пола рвотные массы. Поттер приподнялся и обессилено упал на подушки. – В следующий раз, пожалуйста, сюда, мистер Поттер, – произнесла медсестра, ставя на уже чистый пол тазик.

– Я умираю, – прошептал Гарри, тяжело дыша.

– У вас похмельный синдром, Поттер, от этого не умирают, – усмехнулась медичка. – Сейчас я принесу вам зелье, снимающее последствия алкогольного опьянения, и вам станет значительно лучше.

Несмотря на ужасную головную боль и непрекращающуюся тошноту, к Гарри постепенно стала возвращаться память, и события вчерашнего вечера отозвались новым мощным приступом рвоты.

– Поттер, я же просила вас в тазик, а не на кровать, – воскликнула мадам Помфри, быстро подходя к Гарри с фужером в руках и вынимая волшебную палочку, чтобы снова применить очищающее заклинание, – вот, пейте немедленно, это поможет вам.

– Мне уже ничего не поможет, – произнес Гарри дрожащими губами.

– Ну, ну, пейте, Поттер, это устранит все последствия, – она сама поднесла кубок к губам парня и слегка наклонила его, принуждая Гарри начать пить лекарство.

– Скажите, как я здесь оказался, мэм? – возвращая фужер, спросил Гарри.

– Профессор Снейп принес вас сюда, Поттер, – осторожно произнесла медсестра, наблюдая за реакцией подростка, к которому постепенно возвращалась память и осознание произошедшего с ним.

– Снейп? – сдавленно прошептал Гарри.

Мадам Помфри видела, как руки гриффиндорца слегка задрожали, глаза наполнились слезами, и парень, чтобы она не видела его слез, уткнулся в подушку и беззвучно затрясся.

– Поттер, я сейчас принесу вам успокаивающее зелье, – произнесла школьная медсестра и незамедлительно отправилась в свой кабинет готовить необходимую настойку.

Гарри было так плохо, что он даже не старался сдерживать слезы, подушка намокла и приглушала его рыдания, но боль и отчаяние, выходившие со слезами, от этого не уменьшались. Гарри казалось, что его душа рвется на куски от горя и отчаяния, охватившего его. Зря он думал, что сможет справиться с этим, потому что он сильный. Он даже предположить тогда не мог, как ему сейчас будет плохо. Весь ужас произошедшего наполнял и отравлял душу Гарри. В этот момент ему хотелось умереть, чтобы прекратить все эти мучения. Его не просто унизили перед всеми, его изнасиловали, сделали из него шлюху, парни оттрахали его, и теперь он превратился в жалкое опущенное существо, на которое все будут плевать как на последнее ничтожество. Он осознанно пошел на это ради Джинни, но как он теперь сможет жить, в кого он теперь превратится? Он ведь до конца своих дней будет теперь чувствовать их сперму на своей коже, на своем лице, ощущать ее вкус во рту и сознавать себя грязным и ущербным. Он никогда не сможет стать полноценным мужчиной и получать удовольствие от секса, он всегда будет вспоминать этот ужасный вечер, эту боль, которую испытал в первый раз, когда Малфой входил в него, он всю жизнь будет помнить это унижение, и наверняка полученная им этим вечером травма впоследствии станет серьезной проблемой в его дальнейших отношениях с девушками.

Прошло больше часа, прежде чем парень успокоился и обессилено замолчал.

– Поттер, выпейте, пожалуйста, – тихо произнесла мадам Помфри, подойдя к парню и протягивая ему фужер с очередным лекарством.

Гарри отрешенно покачал головой, уставившись покрасневшими заплаканными глазами в потолок, который виделся ему сейчас большим расплывчатым пятном.

– Директор хотел бы поговорить с тобой, Гарри. Я думаю, что тебе лучше выпить это, тебе станет немного лучше.

– Дамблдор здесь? – переведя взгляд с потолка на мадам Помфри, охрипшим голосом спросил Гарри.

– Уже больше получаса, – произнесла медсестра. – Он не хотел тебе мешать, Гарри. Тебе необходимо было поплакать. Запомни, только самые сильные мужчины могут позволить себе слабость. А ты сильный, Гарри, и ты справишься со всем.

– Спасибо, мэм, - произнес парень, беря у нее кубок с лекарством.

Дамблдор выглядел серьезно и сосредоточенно, он не шутил, как обычно, глаза покраснели от усталости и бессонной ночи. Директор присел на кровать и внимательно посмотрел в лицо Поттера, который сумел выдержать взгляд старого волшебника и не отвернуться.

– Как ты себя чувствуешь, Гарри? – спросил Дамблдор.

– Плохо, сэр, – честно ответил парень.

Дамблдор покачал головой, задумчиво глядя на гриффиндорца.

– Я пришел поговорить с тобой, Гарри. Я хочу, чтобы ты мне все рассказал сам.

– Я не могу, сэр, это слишком личное, – прошептал парень, наконец-то опустив глаза, и чувствуя, как от стыда запылали щеки. – Да вы и так, наверное, уже все знаете.

– Да, знаю, Гарри. Профессор Снейп нашел тебя вчера вечером в слизеринских подземельях в весьма неприглядном виде. Мадам Помфри осмотрела тебя….

– Что?! – воскликнул Поттер, перебивая директора. – Она осматривала меня? Везде? – гриффиндорец почувствовал, что у него покраснели даже уши.

– Не надо стесняться, Гарри, – улыбнулся Дамблдор краешком губ, похлопав парня по слегка трясущейся руке, – Мадам Помфри колдомедик и нет ничего постыдного в том, что она провела осмотр.

Но слова старого волшебника не успокоили Поттера, напротив, пережив вчерашнее унижение, он был еще подвергнут постыдному осмотру посторонним человеком, а сейчас директор ждет от него рассказа обо всем, вынуждая вернуться к событиям ужасного вечера.

– Я не могу, сэр, – повторил гриффиндорец. – И не хочу об этом говорить. Я бы вообще предпочел обо всем забыть.

– Боюсь, Гарри, что забыть об этом тебе не позволят. Кое-какие подробности прошедшего вечера становятся известны уже не только преподавателям, но и учащимся. Полагаю, будет создана комиссия, которая займется рассмотрением этого инцидента. Ты ведь должен понимать, что это чрезвычайное происшествие, за тысячелетнюю историю Хогвартса ни один студент не подвергался в стенах школы насилию такого характера.

– Вы сказали – комиссия, сэр? – пораженно произнес парень, – Сюда приедут чиновники из Министерства и устроят что-то вроде дисциплинарного разбирательства?

– Боюсь, что да, Гарри, – ответил старый волшебник.

– Но почему, сэр? – прошептал гриффиндорец, ошеломленный такой новостью.

– Мы должны выяснить истину, и ты обязан помочь в этом, Гарри. Если тебя изнасиловали…

– Меня не насиловали, – поспешно сказал Поттер, вновь покраснев.

– Ты хочешь сказать, что все произошло по добровольному согласию? – пристально глядя на парня, медленно произнес директор.

– Нет, конечно, нет, сэр, как вы могли так подумать! – запальчиво заговорил гриффиндорец, смущаясь еще сильнее.

– Гарри, Гарри, я хочу тебе помочь, и ты должен все мне рассказать, ничего не утаивая. Иначе я не смогу ничего для тебя сделать. Хотя ты находишься здесь совсем недолго, об этом инциденте стало известно многим, и по школе уже ходят слухи о том, что ты сам был инициатором безобразия, устроенного прошлым вечером в Слизерине, кое-кто не стесняется в открытую говорить о том, что ты, Гарри, предпочитаешь сексуальные отношения с представителями своего пола.

– Сэр, вы хотите сказать, что вся школа сейчас говорит о том, что я пид… что я извращенец? – пораженно воскликнул Поттер.

– Ну, ну, Гарри, не надо преувеличивать. Однако, кое-какие кривотолки все же пошли.

Парень подавленно молчал, не зная, что ответить смотрящему на него через очки-полумесяцы профессору Дамблдору.

– Сэр, это ложь, я не был инициатором. Как вы могли подумать, что я пошел на подобное добровольно?

– Гарри, если мы выясним, что тебя подвергли сексуальному насилию, многие студенты Слизерина будут серьезно наказаны и исключены из Хогвартса, но, боюсь, данный инцидент может привести к тому, что школу закроют. Поэтому я должен знать, тебя заставили этим заниматься?

– Нет, сэр, – прошептал гриффиндорец.

– Значит, это все же не было изнасилованием? Ты это подтверждаешь? – уточнил директор. Парень молча кивнул головой. – В таком случае ты признаешь, что все произошло по твоему добровольному согласию?

– Нет! – крикнул Поттер. – Они заставили меня, я не хотел! Это было условием пари, вы должны мне верить, – сбивчиво начал он, – Пожалуйста, поверьте мне, сэр!

– Гарри, мадам Помфри осмотрела тебя и подтвердила, что к тебе не применяли ни физического, ни магического принуждения, это так?

Гриффиндорец снова кивнул головой.

– Сэр, я не мог поступить иначе, пожалуйста, поверьте мне, – отчаянно произнес парень.

– Гарри, ты много выпил вчерашним вечером? – поинтересовался директор.

– Не знаю, – тихо произнес Поттер, – не помню, сэр, честно.

– То, что происходило между тобой и другими юношами, это… это доставило тебе удовольствие? – деликатно поинтересовался директор.

– Нет, сэр, – прошептал гриффиндорец, уже не поднимая взгляда. – Сэр, пожалуйста, вы не должны думать, что я извращенец, – добавил Гарри и посмотрел на Дамблдора, но в следующий миг больничная палата вокруг него стала меркнуть, и сознание Поттера было стремительно отброшено назад, возвращаясь к событиям прошлого вечера. Вот он лежит на школьной парте, застеленной его же мантией, в бесстыдной, развратной позе, ноги широко разведены в стороны, напряженный член прижат к животу, тело взмокло от пота, а Драко Малфой, стоя между его разведенными ногами, совершает ритмичные сильные толчки внутрь его тела. Слизеринец громко стонет, выгибается от накатившего на него удовольствия и замирает, испытывая в этот момент сильнейший оргазм. Гарри, отвечая на его стоны, сам вскрикивает, вцепившись руками в края парты, сперма мощной струей извергается из его напряженного члена. У нескольких студентов, окруживших парту, от этого зрелища начинается семяизвержение, белесая жидкость заливает живот, грудь, лицо гриффиндорца, который продолжает корчиться в сладостных конвульсиях на ало-золотой мантии.

– Нет! – закричал Гарри, – прекратите! – и в следующий миг он снова увидел перед собой старого волшебника. – Сэр, это не правда, – сгорая от стыда, проговорил Поттер. – Я не знаю, что со мной происходило, я не хотел, это было омерзительно и больно, я не понимаю, почему так случилось, пожалуйста, вы должны мне поверить, сэр, мне это не нравилось! Все было подстроено с самого начала, даже их победа в финале. Я не знаю, что они сделали, но все было подстроено, и они хотели унизить меня. Они сказали, что по условию пари они собираются трахнуть меня, то есть э-э-э… вступить со мной…., ну вы понимаете, сэр, –сбивчиво рассказывал Гарри. – Все не так, как вы подумали, – парень был на грани отчаяния.

Он понимал, что Дамблдор сумел увидеть его самые яркие воспоминания этого вечера – боль, страх, унижение смешались и переплелись с возбуждением и удовольствием, внезапно охватившими его в тот момент, и тогда он впервые испытал настоящий оргазм, не просто разрядку от самоудовлетворения, а первый в жизни настоящий полноценный сильнейший оргазм, и это незабываемое впечатление и увидел директор, так легко сумевший проникнуть в его сознание, а Поттер никогда не отличался способностями к окклюменции.

– Успокойся, Гарри, – медленно произнес Дамблдор, похлопав парня по руке. – Иногда такое случается, что юноши предпочитают партнеров своего пола. А ты всегда был особенным мальчиком, – словно размышляя сам с собой, пробормотал директор.

– Я нормальный! Я не пидор! – с отчаянием крикнул Гарри, закрывая лицо руками. – Они заставили меня, изнасиловали, принудили! Но я не такой!

Мадам Помфри уже стремительно приближалась к его кровати с очередным лекарством.

– Вот, Поттер, выпейте, это поможет вам успокоиться.

– Оставьте меня! – крикнул Гарри, выбивая из рук медсестры стеклянный фужер, который, упав на пол, разбился вдребезги. – Вы не верите мне! Почему? Они заставили меня, это было условием пари, у меня не было выбора, а теперь вся школа говорит, что я пидор! Это нечестно, это подло!

Он отчаянно пытался что-то доказать, но видел во взглядах директора и колдомедика сомнение в своих словах.

– Вы не верите мне, да? – спросил парень, – но это же несправедливо. Эти воспоминания… они.. неправильные, – он замолчал и отвернулся к окну.

– Гарри, я думаю что тебе прежде всего надо успокоиться. Я понимаю, что ты расстроен тем, что эта пикантная ситуация стала достоянием общественности. Ты должен знать, мальчик мой, что я всегда буду на твоей стороне и сделаю все, чтобы защитить тебя.

– Но вы думаете, что я лгу, сэр, – глухо произнес Поттер, продолжая смотреть в окно.

– Не отчаивайся, Гарри, все будет хорошо, – директор сжал его плечо, и, приподнимаясь с постели, добавил. – Я поддержу тебя, что бы ни случилось!

Гарри продолжал молчать, обида от несправедливых и ложных обвинений душила его и готова была выплеснуться наружу, но он сделал над собой усилие, пытаясь сдержаться.

– Спасибо, что зашли, сэр, – отвернувшись, произнес парень, давая понять, что больше не намерен говорить.

– Я зайду попозже, и мы еще поговорим с тобой, – попробовал пошутить старый волшебник, подмигнув, но парень демонстративно молчал и всем своим видом игнорировал директора.

Гарри уже третий день находился в больничном крыле по требованию Дамблдора. Директор настоял на том, что ему необходимо пока быть под наблюдением колдомедика и для его же собственного блага оставаться в палате. Гарри догадывался, что эта изоляция вызвана не его состоянием здоровья, а той атмосферой, которая сейчас была в школе. А Хогвартс действительно бурлил, переживая такое шокирующее происшествие и новость, что Мальчик-Который-Выжил оказался гомосексуалистом. Студенты, в то же утро узнавшие от слизеринцев некоторые интригующие подробности прошедшей вечеринки, теперь бурно это обсуждали и смаковали детали. Новость разносилась молниеносно, и утром на завтрак явились практически все учащиеся, чтобы услышать свежие подробности и обсудить уже то, что было известно. Гриффиндорцы подвергались насмешкам и оскорблениям, и не только со стороны слизеринцев, многие в открытую теперь заявляли, что в «львятнике» учатся только вонючие грязнокровки и позорные пидоры. Сами же гриффиндорцы, еще не избавившись от тягостного впечатления после разгрома на финальной игре, восприняли новый удар тяжело, и все студенты от первого до седьмого курса погрузились в мрачное состояние. Поттера не только осуждали – его проклинали и обвиняли во всех бедах, свалившихся в последнее время на факультет. Собравшись в общей гостиной, гриффиндорцы с ненавистью вспоминали любые промашки Поттера – начиная со снятия Снейпом с факультета баллов и заканчивая уникальной способностью Гарри разговаривать со змеями, что было очень подозрительным. Сам же Гриффиндор развернул настоящую компанию против Гарри Поттера. Первым делом, все его вещи были собраны в чемодан, который выставили за порог спальни, облив его голубой краской, затем несколько учеников подали петицию декану, где говорилось, что они не желают учиться на одном факультете с грязным извращенцем и настаивают на том, чтобы Поттера перевели на какой-нибудь другой факультет за аморальное поведение, порочащее славную историю Гриффиндора, например в Слизерин, который он так нежно любит. Обстановка накалилась до предела, и одним из главных инициаторов происходящего стал Рон Уизли, который на каждом углу заявлял о том, что он, как староста, выполняет свои должностные и моральные обязанности перед родным факультетом. На самом же деле скрытым мотивом рыжего была боязнь того, что в связи с данным инцидентом снова припомнят недавние слухи о его якобы порочной связи с Поттером, в результате которой он добился места в команде. И теперь Рон готов был перечеркнуть годы дружбы и возвести стену между собой и Гарри, лишь бы его самого не заподозрили в пагубной наклонности. Все свободное время Уизли старался проводить в обществе Гермионы и уже прямо заявлял, что они встречаются и даже планируют после школы заключить магический брачный союз.

Все тайные встречи двух старост Гриффиндора проходили в заброшенном крыле третьего этажа, в той самой комнате, где когда-то трехглавый пес-цербер Пушок охранял тайный люк. На этот раз Гермиона опаздывала, и Рон уже нервно мерил комнату шагами, с нетерпением ожидая подругу, и как только дверь со скрипом закрылась за ней, рыжий тут же схватил девушку в объятия, прижал к стене и, не давая ей произнести ни слова, принялся целовать ее и мять грудь. Гермиона оторвала его руки от себя и оттолкнула приятеля в сторону.

– Ты что опаздываешь, я еле дождался, – возбужденно дыша, произнес раскрасневшийся Рон.

– Я была у МакГонагалл, – ответила Гермиона.

– А… – протянул Уизли и снова полез целоваться, но девушка увернулась и серьезно сказала:

– Рон, нам надо поговорить!

– Потом, – нетерпеливо отмахнулся Уизли, уже расстегивая ширинку на брюках, которые заметно оттопыривались.

– Рональд Уизли! Или мы поговорим сейчас, или ничего не будет, – категорично заявила Грейнджер, уперев руки в бока.

– О чем говорить-то, Герми? – недовольно пробурчал рыжий.

– О Гарри! – ответила девушка.

– О Гарри? А чё о нем говорить? О нем сейчас вся школа говорит.

– Рон, мне кажется, что мы предаем его. Я не верю в то, что говорят о нем, но даже если это правда, Гарри наш друг и мы должны относиться к нему по–прежнему и любить его, несмотря на то, что он немного другой, – произнесла гриффиндорка.

– Немного другой? – возмущенно воскликнул Рон. – Да он грязный пидорас, вот он кто!

– Не смей так говорить о нашем друге! – почти закричала Гермиона.

– Он мне больше не друг, и я буду о нем говорить так, как он того заслуживает.

Повисла тишина, Грейнджер отвернулась в сторону, Уизли недовольно сопел, эрекция пропала, что еще больше ухудшало его настроение.

– Это нечестно с нашей стороны – так поступать по отношению к Гарри, – тихо заговорила Гермиона, – его личная жизнь – это его дело, он может спать, с кем ему вздумается.

Поиск по сайту: